Оплаканных не ждут

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

— Товарищ полковник, — сказал майор Лаукан Карабетов, входя в кабинет, — обстановка начинает проясняться. Если разрешите, я уже могу кое о чем доложить.

— Садитесь, — полковник кивнул головой на кресло. — Прежде всего о том, что предположения не обманули лейтенанта Арбаняна. Не так ли?

— Совершенно верно, товарищ полковник, — майор сел и положил на стол тонкую голубую папку. — Шофер, живущий в домике у реки, действительно вез незнакомого человека. Описание его тоже совпадает с тем, что дали ученые. Сначала он хотел проехать в горы через мост, потом вдруг изменил решение и отправился вместе с шофером обходным путем через райцентр. Во время разговора с ним он назвался работником дорожного отдела из области. Мы проверили и установили, что ни одного работника этого отдела в наших местах вчера не было. Шофер сказал, что этот человек расспрашивал его о некоторых лицах. В частности, его заинтересовал Джамбот, а потом главный агроном колхоза Алкес Хаджинароков. Особенно последний. Он несколько раз переспрашивал, не ошибся ли он и точно ли передает имя и фамилию. Два часа назад этот человек был обнаружен, он выходил из кинотеатра после дневного сеанса. Один. Я думаю, товарищ полковник, что брать его рано. Если сообщение по радио говорило именно о его прибытии, то он рано или поздно свяжется с тем, кому это передавали. И вообще трудно допустить, чтобы он находился в полном одиночестве.

— Вы правы, — сказал полковник. — Пока трогать его не следует. Но глаз не спускайте с него ни на минуту. Но вот то, что его интересует агроном и лесник… Джамботу под пятьдесят. Алкесу не больше двадцати семи. Допустим, он много лет назад знал Джамбота. Но Алкеса… У него есть родные?

— Мать у него умерла, отец погиб на фронте, он с двух лет воспитывался в детском доме. Есть, правда, еще родной дядя.

— По матери? — спросил полковник.

— По отцу, товарищ полковник. По нашим сведениям, он находится в местах заключения. Мы проверили.

— Ну, и что же?

— Все подтвердилось. Ему осталось отбывать еще год. Крупная недостача в магазине, в котором он работал. Заключенный находится на месте.

— Так, — полковник задумался. — С агрономом вы лично знакомы?

— Приходилось встречаться. Во всяком случае, мы с ним здороваемся.

— Тогда поговорите с ним об его отце. Расспросите о нем, разумеется, просто так, по-дружески. Ни в коем случае не надо его раньше времени травмировать.

— Товарищ полковник, — майор даже приподнялся в кресле, — значит, вы считаете…

— Пока только считаю, но ничего не утверждаю, — полковник приподнял руку, как бы приглашая Карабетова успокоиться. — Однако… Но об этом потом. Было бы хорошо, если бы удалось посмотреть на фотографию его отца. Хотя, если он воспитывался в детдоме, они навряд ли могли у него остаться. На всякий случай, попробуйте. Может быть, что-то сохранилось у знакомых.

— Кто-то из соседей сохранил отцовское ружье, — сказал майор. — Хаджинароков как-то сам говорил мне об этом. Вполне возможно, что осталось не только ружье…

— Вот это вы и проверьте. Но только, еще раз повторяю, сделайте это как можно деликатнее. Простите, что я это несколько раз повторяю, но человек, который вырос без родителей, живет, естественно, только памятью о них… И если вдруг… Ну, да вы сами все понимаете!..

— Я бы хотел, что бы этого «вдруг» не было, товарищ полковник.

— Я тоже, — спокойно ответил полковник. — Но не учитывать самого худшего мы тоже не можем. И тут, я надеюсь, в самое ближайшее время кое-что прояснится настолько, что нам не о чем будет уже гадать. Что касается моих предположений, — тихо добавил он, — то есть еще один факт, который значительно укрепляет эти предположения. Человек, который сопровождал ученых к Голубому камню, назвался Алкесом…

— Вот как, — почти шепотом произнес майор, — тогда… Тогда, кажется, сомневаться в том, что этот человек — отец Хаджинарокова не приходится… Не хотел бы я быть на месте Алкеса!

— Ну этого, наверное, никто бы не хотел. Что касается сомнений, то я пока не расстаюсь и с ними. До тех пор, когда наши предположения не станут абсолютным фактом. Ну, а теперь, как идет выполнение задания номер один? В квадрате пятьдесят семь?

— Завтра утром мы предполагаем иметь все, пока еще, правда, предварительные сведения обо всем, что происходило в этом квадрате в последние дни. На всякий случай установлено прослушивание и всех прилегающих к этому району квадратов. Прежде всего полная проверка радиолюбительской деятельности Касимова. У него мы пока ничего не спрашивали. Если кто-то действительно работал под него и вел передачи от его имени, он может повторить это еще, и не один раз. И тогда не исключена возможность, что за Касеем ведется наблюдение. И посещение Касимова посторонним человеком может вызвать подозрение того, кто это наблюдение ведет. Поэтому мы проводим проверку другим путем.

— Все это правильно, — сказал полковник. — Единственное, чего я опасался, что ведущий передачу покинет эти места и тогда отыскать его снова будет очень нелегко. Однако теперь после появления этого второго Алкеса это навряд ли произойдет. По крайней мере, в ближайшие два-три дня. Пока они не установят между собой контакт. А вот каким образом они его будут устанавливать? Лично? Или через третье лицо? Или просто через тайник? Это нам, к сожалению, неизвестно. И поэтому мы не имеем права терять сейчас ни одного часа.

— Разрешите идти? — Карабетов встал и, наверное, потому, что полковник упомянул о времени, машинально бросил взгляд на часы…

Полковник не успел ответить: приглушенно зазвонил телефон.

— Полковник Смирнов, — сказал он, сняв трубку. — Так, так, — повторил он, подняв глаза от стола, посмотрел на Карабетова, и тому почему-то вдруг показалось, что то, о чем сейчас говорилось по телефону, имело к нему прямое отношение. — Спасибо, — сказал в этот момент полковник. — Продолжайте наблюдение. И, если будет что-то новое, докладывайте немедленно. — Он положил трубку и, теперь уже глядя в окно, сказал: — Сегодня ночью перехвачена новая передача. Опять работа шла под радиолюбителя-коротковолновика. Но теперь уже из квадрата сорок один. Это километрах в ста от места, где велась первая передача. Но направление у обеих передач одно. Зайдите к Алевтине Андреевне, она вам даст точные координаты местности, откуда велась передача. Лейтенант еще не вернулся?

Карабетов еще раз посмотрел на часы.

— Должен быть через час. Если нет — сообщит, что задерживается.

— Отлично. Держите меня в курсе всех событий. Дело, по всей вероятности, должно идти к развязке. Хотелось бы, конечно, именно к той, которая устраивает нас…

Мотоцикл остановился около большого дома, стоящего на самой окраине хутора. За ним протянулась неширокая дорога, которая изгибалась вниз в ущелье, а потом круто шла вверх и пропадала за гребнем в зелени листвы. Черноволосый высокого роста человек слез с сиденья и, окинув взглядом дом, около которого высоко поднималась в золотистое предвечернее небо телевизионная антенна, потом перевел взгляд на столбы с туго натянутыми на них проводами электрической и радиотрансляционной линий. Постояв так с минуту, он шагнул к калитке и слегка постучал в нее. Из дверей показалась женщина средних лет.

— Добрый вечер, — сказал приехавший, — это у вас что-то случилось с электричеством?

— Сегодня с утра… А вы монтер, — она посмотрела на притороченные к заднему сиденью металлические кошки. — Заметила, когда холодильник перестал работать… Это, наверное, Касимов по дороге в город вызвал. Спасибо ему большое. Заходите…

— Да заходить-то, собственно, незачем, — улыбнулся монтер. — Все должно быть уже в порядке. Попробуйте… Горит?..

Женщина ушла и сейчас же вернулась снова.

— Не знаю, как вас и благодарить. Тут у нас без света, как без рук. Ни телевизора, ни радио. А когда в доме еще больной…

— Ну, вам к больным не привыкать, — сказал монтер, вынимая из сумки какую-то книжку. — Вы же врач…

— Врач, — с некоторым удивлением подтвердила женщина. — А вы откуда знаете?

— Прежде чем приступить к работе, должен же был я узнать, кого обслуживаю, — улыбнулся монтер, — вот в поселковом Совете в книжку и заглянул. И что у вас, кто-то серьезно болен?

— У меня нет. Слава богу, муж, сын и я пока не болеем. А вот у соседа Касимова, он учитель, у него жена сердечница. Бывают приступы. Не часто, но бывают. И представьте, если без света — вливание и то как следует не сделаешь.

— Пожалуйста, распишитесь, что все в порядке, — монтер протянул ей книжку. — Только ручку, не знаю, куда дел… Похоже, что выпала…

— Да вы заходите в дом, — женщина широко открыла калитку.

— А что у вас это часто бывает? — спросил монтер, входя за ней в комнату.

— Не так уж чтобы очень…

— Ваша фамилия Задорожняя? А ваш сосед дома?

— Уехал на три дня в область по школьным делам. Очень не хотел оставлять Зульфию, но я его уговорила, ничего опасного уже нет, а у меня как раз несколько дней отгула, — ответила Задорожная, придвигая к себе книжку. — Я ей недавно сделала вливание. Лучше ее не беспокоить.

— Ну что вы, конечно, не надо. Вашей подписи достаточно. И давно это с ней?

— Третьего дня, поздно вечером начался приступ. К утру отпустило. Но нужен покой.

— Безусловно. Простите, но я почему интересуюсь… У матери одной моей знакомой тоже иногда сердце пошаливает. И вот говорят, будто такие приступы всегда бывают в одно и то же время. Это правда?..

— Никакой закономерности здесь нет, приступ зависит от многих причин. Утомляемость, нервное состояние. У Зульфии, жены Касима, последний приступ начался ровно в половине одиннадцатого.

— Ну, уж ровно! — усомнился монтер. — Вы так хорошо запомнили?..

— Запомнила, потому что слушала последние известия. И только сообщили сводку погоды, как в стенку постучал Касей. Я уже знаю, что означает такой стук. Взяла шприц, коробку с медикаментами и туда…

— И долго он длится, такой приступ?

— Когда как. Главное, успеть вовремя с медицинской помощью. Между половинами дома у нас глухая стена, но Касим попросил разрешения прорубить в коридоре дверь, чтоб в непогоду мне не бежать вокруг дома. Третьего дня пришлось повозиться! Часика полтора ее, бедную, не отпускало!

— Значит, до самой полуночи. И вы все время были около нее?

— Где же вы это видели, чтобы врач бросил больную, пока ей не станет лучше? Конечно, была при ней. И Касим тут же. И даже муж мой поднялся. — Она вдруг замолчала и пристально посмотрела на него. — Однако вас, кажется, не столько интересует электричество, сколько медицина?..

— Вы правы, — спокойно ответил монтер. — По крайней мере, после того, как электрическая линия восстановлена. У вас, у медиков, существуют врачебные тайны. Будем считать, что свои тайны имеются и у электромонтеров. Первый приступ с женой Касимова случился третьего дня, то есть двадцатого числа, в двадцать два часа тридцать минут. Вы не ошибаетесь ни в дате, ни во времени? Все точно?

— Совершенно точно, — ответила Задорожняя. — И могу подтвердить это где угодно и когда угодно.

— Отлично. И что же, в течение этих полутора часов Касимов все время был у вас на виду? Две-три минуты, разумеется, во внимание можно не принимать.

— Никаких двух-трех минут и не было. Эти полтора часа мы все время были вместе, если я выходила на несколько секунд на свою половину, то муж мой все время оставался с Касимовым в комнате.

— Касимов, кажется, радиолюбитель. За это время его никто не вызывал по приемнику?

— Часа за два до того, как с Зульфией произошел приступ, он, по-моему, вел с кем-то разговор. Я слышала это через стену. А вот когда мы были в комнате — нет. До этого ли ему тогда было!

— Большое спасибо, — монтер закрыл книжку, в которой Задорожняя уже поставила свою подпись. — Вы меня очень обрадовали.

Она внимательно посмотрела на него.

— Что-то не совсем понимаю.

— Когда-нибудь поймете… Точнее — скоро поймете. Хочу только просить вас, чтобы в течение нескольких дней этот разговор оставался между нами. Потом, если разрешите, я еще раз зайду к вам, проверю проводку и тогда, возможно, объясню, почему у электромонтеров тоже бывают свои профессиональные тайны.

— Хорошо, — серьезно ответила она, — я вам это обещаю. До свидания. — Она проводила его до калитки. — Да, а если у нас еще раз что-то случится со светом, придет другой монтер?

Он потрогал, плотно ли держатся кошки, перекинул ногу через сиденье и включил стартер.

— Пусть лучше не случается. Кроме того, я же обещал, что зайду еще раз. Все равно, будет гореть свет или нет. До свидания.

Задорожняя смотрела ему вслед, пока он не пропал за гребнем горы в глубокой балке, по которой проходила дорога в соседний хутор. Наверное, что-то случилось с электричеством и там, так как монтеру надо было возвращаться в противоположном направлении.

Мотоциклист проехал ущелье, поднялся по крутому склону и, дав полный газ, помчался теперь уже по прямой дороге. Когда впереди показались потонувшие в зелени первые домики хутора Навесного, он резко сбавил скорость и медленно поехал вдоль единственной улицы хутора, которую даже нельзя было назвать улицей, потому что дома на ней были расположены только по одну сторону. В это вечернее время почти все жители были дома — кто возился в саду, кто у открытых дверей хлопотал по хозяйству. Там, где жильцов не было видно, монтер приостанавливал мотоцикл и кричал: «Эй, хозяин, есть кто-нибудь?» Когда кто-нибудь появлялся, он спрашивал, все ли в порядке со светом. Только из двух домиков никто не вышел. Как объяснили соседи, хозяев их не было дома. Один, пенсионер, поехал на пасеку, другие — муж и жена — отправились куда-то поблизости на свадьбу.

Доехав до самого последнего домика и опросив всех, кого только можно было, мотоциклист развернулся и теперь уже на приличной скорости понесся обратно.

В горах сумерки опускаются быстро. Только что ясно была видна уходящая вниз сероватая лента дороги, как вдруг она бесследно растворилась в неведомо откуда нахлынувших в ущелье плотных волнах сумрака. И только крутые изломы гор еще четко вырисовывались на фоне догорающего вечернего неба.

В Рамбесном мотоциклист снова сбавил скорость. У дома, где жил Касимов и Задорожные, весело горел свет, из открытых окон доносились приглушенные звуки музыки.

Пока мотоциклист проезжал хутор, впереди него в десятке километров по асфальтовому шоссе шла грузовая машина. Она остановилась, не доезжая километра до остановки автобуса, сворачивающего на Рамбесный. Из кабины выпрыгнул человек в темном рабочем костюме с небольшой сумкой, перекинутой через плечо, в которой обычно носят инструменты. Дверца кабины захлопнулась, и грузовик, помигав красными глазками огней, пропал в темноте. Человек некоторое время постоял один на дороге, прислушиваясь. Гул мотора грузовика уже почти совсем растворился вдали. Других машин на дороге не было. Человек сошел с обочины и пошел к темневшему в нескольких десятках шагов лесу. Некоторое время он что-то искал в шелестевших ветвях, потом показался снова. Теперь с ним был велосипед. Он сел на него и поехал в сторону Рамбесного. Там, где дорога была слишком крутой, он слезал и вел велосипед в гору, потом снова садился на него.

В балке уже совсем перед хутором навстречу ему с горы спускался мотоцикл. Обдав его ярким светом фар, он промчался мимо.

Человек снова слез с велосипеда и некоторое время смотрел ему вслед. Потом, когда звук его мотора совсем пропал, поехал дальше.

— Фамет, а Фаме… Спасай человека…

За штакетом показалась круглая фигура тетушки Фамет.

— А, это вы, Владимир Петрович. Что такое случилось?.. Отчего вас нужно спасать?..

— От жажды. Два часа еду на велосипеде. Забыл во флягу воды налить. Думал, до дому дотяну. Да вспомнил, что у вас вода больно вкусная…

— Ну, уж и вкусная… — Фамет принесла глиняную кружку воды. — Где же это вы были? На пасеке?

— Да, но вот плохо, пасеку переносят в другое место. Теперь уж на велосипеде до нее добираться будет совсем трудно. Надо бы или моторчик приделать или поднатужиться да купить мотоцикл. Вот сейчас кто-то навстречу на мотоцикле промчался — любо смотреть! Да только кто это, не знаете? У нас вроде несколько есть, да только все с люлькой.

— Монтер, — сказала Фамет. — Что-то было со светом. Починил… Да такой молодец, у всех спросил, все ли в порядке.

— А, — успокоенно ответил Берузаимский. — А я-то думаю… Ну спасибо. Вода у вас действительно самая вкусная. И отчего бы это — вроде все из одного колодца берут? Наверное, важно, из чьих рук пить!

— Ну, тогда приезжайте пить почаще, — довольно засмеялась Фамет, — воды хватит. Пейте хоть целый день.

— А может быть, не затруждать себя поездками, а просто как-нибудь попробовать остаться здесь насовсем… А, тетушка Фамет?..

И, оставив ее в полном смущении, поехал дальше и вскоре пропал в темноте.

Не доезжая до своего дома, он еще дважды останавливался, перекидывался несколькими словами с соседями, говорил, как он устал, сколько ему пришлось крутить педали на горной дороге и что теперь это уже не для него. Дома он поставил велосипед и вошел в комнату. Встреча с неизвестным мотоциклистом наполнила его смутной тревогой. И несмотря на объяснение тетушки Фамет, тревога эта не проходила. Сегодня он рискнул сделать сообщение по радио в последний раз из этого района. Рискнул он только потому, что Касимов выехал из дома. Берузаимский спрятал велосипед в лесу, поехал следом за учителем по направлению к областному центру на первой же остановленной грузовой машине. И потом снова вернулся обратно. Если передача его и была перехвачена, то из того района, где в это время находился Касимов. Самого же Берузаимского никто не видел. Ехал он в это время с пасеки на велосипеде. А велосипед — это не мотоцикл, на нем за два часа сто километров не сделаешь. Да еще в горах. Теперь следующую передачу проведет другой. Один из тех, кто прислан ему в помощники. И в то самое время, когда он, Берузаимский, будет у всех на виду. Возможно, пока обстановка этого и не требовала, но Владимир Петрович привык работать с полной страховкой. Береженого, как говорится, бог бережет…