Повесть о кружевнице Насте и о великом русском актёре Фёдоре Волкове

В Москве на Красной площади

Купеческий сын Фёдор Григорьевич Волков возвращался из Москвы. Недавно от умершего отчима, купца Полушкина, ему с братьями достались по наследству серно-купоросные заводы. Одни находились в самом Ярославле, другие недалеко от Ярославля. Ведение дел требовало частых поездок в Москву. Ездил в Москву обычно Фёдор Григорьевич, старший из пяти братьев Волковых.

Это случилось несколько дней тому назад. Будучи в Москве, Фёдор Григорьевич пошёл к купцу Свиягину, с которым покойный отчим вёл дела. Лавка Свиягина находилась на одной из улиц, прилегавших к Китай-городу, и Фёдор Григорьевич отправился туда через Красную площадь.

Было раннее утро. Косые лучи солнца освещали пёстрые купола Василия Блаженного, радуя глаз их неповторимой дивной красотой, и красные, под зелёной черепицей, башни Кремля, и шумную толпу, от зари до зари наполнявшую площадь.

Фёдор Григорьевич шёл стремительно. Занятый своими мыслями, он нетерпеливо отмахивался от надоедливых сидельцев возле погребков-землянок. Те, звеня стаканчиками, наперебой предлагали ему отведать заморских вин, закусить их миндалём, изюмом.

Дороги он не выбирал, шёл напрямик. В иных местах телеги с товаром скучились так тесно, что ему то и дело приходилось где перешагивать, а где и вовсе перелезать через оглобли, чтобы продолжать свой путь.

В те стародавние времена по всему пространству от Василия Блаженного до Никольских ворот, прямо под открытым небом, раскидывалось огромное многолюдное торжище.

Ещё до света со всех окраин Москвы сюда тянулись телеги, полные товаров. Везли сюда изделия скобяные и кожевенные; несли лотки с пирогами и шесты с лаптями; разные чашки, да ложки, да плошки; решёта с ягодами, отборные овощи.

Чем только здесь не торговали!

Из одного ряда раздавалось разноголосое кудахтанье кур, кряканье уток, гоготанье гусей. Там был птичий рынок.

Тут предлагали свои товары меховщики, шорники, сапожники.

Пирожники с лотками, ловко снуя меж людскими потоками, зазывали пронзительными голосами:

В одном углу площадь была застлана густым слоем волос. Нога ступала по нему, будто по мягкой перине. Это расположились брадобреи, орудуя ножницами и гребнями. Кому надо — стригут волосы на самый модный образец. А кто любит по старинке, тому надевают на голову глиняный горшок и ровняют «под горшок». А зуб болит — можно больной зуб выдернуть. Недаром цирюльники зовутся и «зубоволоками». Они же, если недужится, берутся больному кровь пустить.

Фёдор Григорьевич глянул на часы.

Огромные, с золотыми цифрами по чёрному полю, они и тогда были на Спасской башне Кремля и виднелись со всех концов площади.

Большая стрелка, переходя с минуты на минуту, приближала время к шести утра. Фёдор Григорьевич ускорил шаги. Раз уговорились встретиться со Свиягиным ровно в шесть, надо поторапливаться. Аккуратность в торговых делах — прежде всего. Так учил их, братьев Волковых, ими почитаемый до сих пор покойный отчим.

У белой стены Китай-города, что спускалась к Москве-реке, Фёдор Григорьевич хотел повернуть влево, и тут он увидел лотки с книгами. Книги на этих лотках лежали прямо так, навалом.

Замедлив сначала шаги, он потом и вовсе остановился возле одного из них. Уйти от такого соблазна не хватало сил.

Ещё раз глянул на часы. Подумал: «Э, чего там, успею! Минуты три посмотрю, не больше...» — и принялся пальцами, жадными до книг, перебирать лежавшие перед ним книги.

Одни были ветхие, истрёпанные, написанные прямо от руки замысловатым сплетением старинной вязи. Другие — в крепких переплётах из свиной кожи, печатанные на немецком и французском языках. Были тут книги из Голландии, привезённые ещё при царе Петре.

Многие из них Волков откладывал в сторону, лишь мельком оглядев.

Неожиданно в руках у него оказалась тоненькая книжка, совсем новая и без переплёта. Она была из плотной, но желтоватой бумаги. На титульном листе книги значилось:

— А ну-ка... — пробормотал он, взял книжку в руки и со вниманием начал её перелистывать.