Род Иллэниэл

Глава 40

Я медленно пробудился. Открыв глаза, я увидел, что находился в своей кровати. Пенни тихо лежала рядом со мной, бодрствуя, глядя на меня в ответ. Долгие минуты мы молчали, каждый из нас довольствовался тем простым фактом, что другой был жив.

— Я чувствовала тебя, — тихо сказала она. — Я умирала, но ты меня не отпускал.

У меня встал комок в горле:

— Я не мог.

— Ты едва не умер вместе со мной, — сказала она.

— Это лучше, чем альтернатива, — ответил я. — Кстати, ты на самом деле беременна.

— Ты уже говорил мне, — ответила она с озадаченным выражением лица. — Ребёнок в порядке?

— Да, с ним всё хорошо, — улыбнулся я.

У Пенни всегда был живой ум:

— До этого ты врал, так ведь? Ты не знал, что я была беременна.

Я вздохнул:

— Да, но всё ведь обернулось хорошо, так ведь?

— Иногда ты правда такой ублюдок, — ответила она, и поцеловала меня, чтобы подчеркнуть свои слова.

Я отстранился на миг:

— Ты должна быть мне благодарна.

— Я думаю, мы в расчёте, — ответила она. — Я тебя первой спасла.

— Я не о том — я сделал некоторые улучшения, пока лечил тебя, — с ухмылкой сказал я.

— Что?

— Разве твои груди не ощущаются немного иначе? — добавил я.

Она внезапно встала, и приложила руки к груди. Вид того, как она неистово лапает себя, заставил меня засмеяться.

— Что ты наделал? — громко сказала она.

— Ну, я всегда думал, что им не помешает быть немного покрупнее, поэтому я их чуточку увеличил, — солгал я. Выражение шока на её лице было бесценным. Она начала пытаться выбраться из своей кольчуги, извиваясь, чтобы избавиться от тяжёлого металла и надетой под ним подбитой куртки. Иногда шутки срабатывают лучше, чем ожидаешь.

— Они выглядят такими же! Что за игру ты затеял? — потребовала она, обнажив свой торс.

Я смеялся уже бесконтрольно:

— Расслабься, я ничего не менял. Всё равно они и так уже были идеальны, — успокоил я её.

— Тогда зачем говорить что-то подобное? — сказала она. Мой взгляд сбежал вниз по её плечам, остановившись на её прекрасных изгибах. Она была значительно привлекательнее, когда её не прикрывала кольчуга и пропитанная кровью куртка. Мой взгляд сказал ей всё, что ей нужно было знать. — Поверить не могу! — закричала она, и, взяв свёрнутую тяжёлую кольчугу, уронила её мне на лицо.

— Ай! — воскликнул я, отталкивая окровавленный свёрток и скатываясь с кровати. — А вот это делать было совсем не обязательно!

Её мысли уже перескочили на другую тему.

— Как думаешь, долго мы тут пролежали? — внезапно спросила она.

— Я даже не знаю, как мы сюда попали. Полагаю, нас принёс кто-то из наших людей, — ответил я. Шагнув к окну, я выглянул наружу. Открывавшийся оттуда вид ответит на большую часть наших вопросов быстрее, чем наши предположения.

Реальность вернулась ко мне стремительным потоком, когда я увидел снаружи людей, сражавшихся за свои жизни. Армия Гододдина накатывлсь на нас подобно огромной волне, обрушивающейся на скалу. Большая часть их сил собралась у внешней стены, где они пытались пробиться мимо защитников, которые удерживали пробитую в ней брешь. Мой взгляд сосредоточился на группе людей, стоявших на обломках, где бой был наиболее интенсивным.

Отбрасывающий блики на блестящей серебряной броне солнечный свет показал мне среди них Дориана. Подобно льву среди агнцев, он сражал всякого, кто приближался к нему — его меч отрубал головы и конечности так же легко, как коса режет траву. Среди павших рядом с ним людей я увидел окрашенную в яркие цвета мантию Марка. Если это и был он, то он не двигался.

Пенни встала рядом со мной, снова натягивая на себя свою порванную и окровавленную броню. Она гордо подняла голову, но я видел, как дрожали её руки и ноги, пока она силилась снова одеться.

— Ты туда не вернёшься, — сказал я. — Твоё тело не в том состоянии. Уйдут недели, прежде чем к тебе вернутся силы.

Фрустрированно вздохнув, она закончила натягивать через голову свою кольчугу, прежде чем утомление заставило её сесть на диван. Я внутренне поморщился. Кровь на её броне испортит обивку. Она поймала мой взгляд, и зыркнула на меня.

— Не говори, — предупредила она.

Вместо этого я вытащил мешочек со стекляшками, которые были настроены на ловушку, расположенную мной вокруг Замка Камерон. Медлить было нельзя. Молоток моего отца снова лежал в его кузнице, а под рукой не было ничего подходящего, поэтому я сосредоточил свою волю, и, произнеся одно слово, создал плотный, твёрдый щит вокруг мешочка. Сжав свои зубы и разум одновременно, я использовал щит, чтобы раздробить стекло внутри него — и пол ударил мне в ноги.

Мир за стенами Замка Камерон взорвался. Почва и камень взлетели на сотни футов в воздух, и всё оказалось объято огнём. Тысячи людей погибли мгновенно — кто-то сгорел дотла, а другие, бывшие дальше от центров взрыва, взлетели на воздух, изломанные и искалеченные. Дориана и тех, кто сражался в проломе стены, отбросило назад, и они покатились по земле вместе с солдатами, против которых они сражались.

Я направился к двери, и Пенни закричала мне вслед:

— Подожди, я тоже иду, — встала она, но я видел, как нетвёрдо она держалась на ногах.

— Нет, не идёшь, — ответил я, и вернулся к ней, подняв её на руки. С бронёй она была почти слишком тяжёлой для меня, но я всё же сумел это сделать, отнеся ей на кровать. Она пыталась встать, но я мягко толкнул её обратно, и протянул руку, чтобы снять с её шеи зачарованный кулон. Я резко дёрнул, и его цепочка порвалась. «Шибал», — сказал я, и ушёл, оставив её спящей.

Пока я сбегал по ступеням, моя собственная усталость грозила послать меня кувырком вниз, поэтому я потянулся своим разумом, снова взывая к земле. Я ощущал там силу, которая выходила за рамки моего воображения, и почерпнул небольшую её часть, вновь наполнив своё тело силой и энергией. Я был весьма уверен, что эффект продлится недолго, но у меня не было времени на нормальный отдых.

Когда я добрался до двора, люди всё ещё приходили в себя от шока и силы взрывов.

— Вставайте! — крикнул я им. — Нельзя терять время! — добавил я. Прошли долгие минуты, пока я собирал оставшихся защитников. В совокупности их было чуть более двухсот. На защите пролома полегло больше людей, чем я думал. Дориана и Маркуса среди них не оказалось, но у меня не было времени их искать.

Заставляя их двигаться одной лишь силой характера, я повёл их через пробитую стену. Разрушение было ошеломляющим. В местах, где были зарыты камни, в земле зияли рваные дыры. От выстроенных здесь зданий и укрытий не осталось ничего кроме обгорелой древесины и сломанных балок. Я повёл их дальше, и мы вышли за пределы расколотых останков частокола, чтобы найти то, что могло остаться от врага.

На сотню ярдов вне частокола земля была покрыта телами и обломками. Вдалеке неуверенно стояли те немногие, кто избежал разрушения. С первого взгляда, их вроде была почти тысяча, но их боевой дух перенёс потрясение, и я не собирался давать им время на то, чтобы вернуть себе волю к сражению.

Люди собрались вокруг меня, и я вспомнил речь Дориана, и словосочетание, которое возможно убило больше людей, чем слова «не должно».

— Пришло время! Покажем этим шлюхиным детям, из чего сделаны люди Лосайона! — закричал я. — За Лосайон!

— За Лосайон! — отозвались они.

— За Камерон! — заорал я.

Клич снова вернулся, и я почувствовал, как их сердце забились в одном ритме с моим. Я раскрыл рот, и заорал со всей мочи:

— В атаку! — крикнул я. Мы побежали вперёд как один огромный зверь, поглощая расстояние между нами и врагом.

Тут один из вражеских капитанов попытался сплотить их. Приподнявшись на стременах, он попытался организовать их для принятия нашей атаки. «Лэет Бэрэк!» — крикнул я на бегу, и над его головой вспыхнул свет. Послышался мощный грохот, и его лошадь встала на дыбы, скинув его на землю. Те, что были к нему ближе всего, оказались ослеплены, и стали бегать в замешательстве. Секунды спустя остальные полностью лишились боевого духа, и армия Гододдина бросилась бежать.

С этого момента наша атака превратилась в долгую погоню. Ни мы, ни преследуемые, не могли долго бежать, и вскоре мы преследовали их шагом. Некоторые из них спотыкались и падали, и мы быстро добивали пойманных врагов. Те из защитников, у кого отказывали ноги, просто останавливались и отдыхали, или падали прямо там, где стояли. Прошли часы, и мы последовали за ними до дороги через долину, прежде чем остановиться. Я наблюдал за тем, как потрёпанные остатки некогда великой армии Гододдина воссоединились со вставшими здесь лагерем раненными.

Меня пронзила острая боль вины, когда я вытащил последний мешок со стекляшками. Мы победили, но я обязан был в этом увериться. Мы будем не в состоянии снова сражаться, если оставленные нами люди каким-то образом завтра соберутся в атаку. Заскрипев зубами, я отбросил своё сострадание прочь, во мне почти не осталось места для милосердия. Одно слово и резкое сосредоточение моей воли смяли мешок у меня в руке.

Земля подпрыгнула у нас под ногами, заставив людей упасть на колени. Позже я узнаю, что сотрясение почувствовали даже в столице, Албамарле. В том конце долины, где мой отец построил свою дамбу, поднялся огромный столб огня и перегретого пара. Камни и огромные куски льда разлетелись на мили вокруг. Один из них даже приземлился во дворе замка Ланкастера, раздавив оставленную там телегу. Несколько секунд спустя нас настиг звук, на этом расстоянии звучавший как приглушённый рёв.

Прошли минуты, прежде чем прибыла вода — сметающий всё на своём пути водяной поток, смывший врага и раненных из их наскоро разбитого лагеря. Люди закричали от страха, когда вода обрушилась на них, и многие погибли, когда их разбило о камни и деревья. Остальные захлебнулись прежде, чем вода пошла на убыль. Час спустя остались лишь беспорядочно раскиданные вокруг обломки всякой всячины. Мёртвые тела людей и лошадей были разбросаны от центра долины до её западного конца.

Это был день величайшей резни, известной человечеству, и я был её главным зодчим.