Русалочка: книга-игра

Глава 7c

Ты решил, что принц женится на Русалочке? Сейчас узнаешь.

– Я женюсь на ней, даже если весь свет будет против! – принц так ударил по жерди конского стойла, что дерево загудело. Лошадь дрогнула и попятилась.

Принца искали везде. Алан, зарывшись с головой в солому, представлял, каково ему станет, если найденыша не будет во дворце. Он пытался припомнить, как жил до того, как судьба забросила Майю на дорогу, ведущую к замку. Но уже не мог.

Майя была везде. Ее белокурые волосы чудились принцу среди листьев. Стоило поднять голову – солнечный свет был тоже ею. И чем больше принц вспоминал, тем горячее становилась его любовь.

Наконец, принц вскочил и быстрым шагом пересек конюшню. Соломинки пристали к одежде. На щеке отпечатались красные рубцы от сухих стеблей. Таким он и предстал перед Русалочкой.

Майя все эти часы так и просидела на заднем дворе. Принц притянул Майю к себе.

– Не плачь, найденыш, – нежно попросил принц, – я никому не позволю больше тебя обидеть.

Он поцелуями высушил мокрую соль на ресницах.

– Ты веришь мне? – принц заглянул ей в глаза. – Веришь во всем?

Но ответа и не требовалось...

В ту же ночь при свете факелов от крепостной стены отделились два всадника. В одном стража узнала принца. Его спутница ловко держалась в седле и не отставала. Помчались доложить королеве. Но пока добудились, пока снарядили погоню, два всадника исчезли из виду и потерялись на дорогах королевства.

В деревенской церквушке принц Алан и Майя, сменив имя и платье, обвенчались.

Погоня доскакала до деревни на третий день. Капрал тумаками выгнал священника из постели. Тот хлопал опухшими ото сна глазами:

– Да, видел...

– Да, венчал...

– Что тут дурного, если юноша и девушка любят друг друга?

Капрал перевернул округу, но никого не нашел. Погоня тронулась дальше, рассыпавшись по дорогам, городам и весям королевства.

Трактир «У дороги» – невзрачное строение из некрашеных бревен – стоял прямо на перекрестке. Четыре пути сходились тут и, посплетничав, разбегались на четыре стороны света.

Место было открыто всем ветрам. По дорогам шалили разбойники. Окрестные жители косились на трактир:

– Видно молодой хозяин не в себе, раз решился построить доходное место в такой-то глуши!

Но трактирщик, юноша лет шестнадцати, на эти разговоры посмеивался:

– Всех денег не соберешь, зато никто не похвалится, что ушел от меня пьяным.

Его слуга, подросток, немой от рождения, согласно кивал.

Крестьяне, возившие мимо трактира пшеницу на ближайшую ярмарку в приморский город, опрокинув стаканчик, не задерживались в заведении: к ночи трактир наполнялся скрежетом, где-то на чердаке завывала неприкаянная душа. Подвыпивший гость крестился и – шапку в охапку.

Хоть и страшно было на ночной дороге, а в трактире– еще страшнее, он явно был пристанищем чертовщины. Видели по ночам в чердачном окошке огонь. Слышали девичий смех, хотя кроме хозяина и слуги в трактире вроде не было никого другого.

А принц Алан, выпроводив последнего гостя и заперев дверь на засов, снимал жилет, сдергивал шелковый галстук. Степенно собирал снедь: творог, мед, молоко, иногда, если удавалось сторговать, дичь.

Майя тем временем снимала мужское платье. Распускала волосы, причесываясь перед осколком стекла. Русалочка улыбалась. Зеркала были слишком правдивы, а ее жизнь походила на сказку. И в трактире «У дороги» не было ни одного зеркала.

Алан же, подбросив дров в камин, поднимался на чердак. Он, доставал отбитое бутылочное горлышко– оно-то, вставленное в щель, и завывало по вечерам, когда ветер дул с моря. Лишние глаза были принцу и найденышу ни к чему. Нехитрая уловка разгоняла загулявших и наводила страх на окрестности.

А молодые были счастливы, довольствуясь друг другом. Майя научилась читать мысли принца. Он угадывал ее желания по движению губ.

В тот злополучный вечер поужинали рано. Последний гость убрался восвояси еще засветло. За окнами шумела гроза. Дорогу размыло, превратив в месиво воды и грязи.

Русалочка, подобрав юбку, поднималась по лесенке на сеновал. Она больше любила спать на открытом воздухе. Во дворе стоял сколоченный из жердей сарай, точнее навес, набитый сеном. Когда принц прилег рядом, приминая колючие стебли. Русалочка еще не спала. Под навесом было тепло. Трава сладко пахла. Под пальцы попалась засушенная ромашка.

– Любит, не любит, – ломкие лепестки рассыпались трухой.

– Перестань, – отчего-то Алан почувствовал раздражение.

Честно говоря, идиллия ему немного приелась. Стоило ли столько знать и уметь, стоило годы изучать языки, путешествовать по разным странам, чтобы лучше управлять королевством, когда настанет время, – и все это для того, чтобы весь день прислуживать другим.

Он любил найденыша, но всегда относился к ней, как взрослый к ребенку: с долей иронии и покровительства.

Майя догадывалась. Ее сердцу нужна была только любовь. А принц начинал тосковать по собеседникам. Привычка приказывать порой оборачивалась дракой с пьяноватым гостем. Причем не всегда гость уходил в синяках.

Как-то в трактир завалила ватага моряков. То ли от долголетней привычки жить на борту, то ли от горячительных напитков, до которых команда дорвалась, а только один из них, красноносый боцман, мимоходом грубо окликнул Русалочку. Не услышав ответа, схватил слугу за кисть.

Алан бросился на помощь и замахнулся на обидчика...

И тут же кулак, испещренный наколками, врезался в челюсть принца.

Майя попыталась вклиниться между сцепившимися.

Из-за стола поднялись приятели боцмана. Матросу объяснили, что мальчик немой. Усадили. Плеснули в кружку вина. Все еще угрожая и косясь на Алана, которого сдерживала Майя, боцман угомонился. А принц недели две ходил с синяком на щеке.

После того случая в навесном шкафчике, в котором обычно хранят ложки-плошки на каждый день, появилась коробка. Коробка и коробка. Но как-то раз Алан при найденыше открыл замочек, ключ от которого носил на шее. Достав один из двух револьверов, взвел курок и протянул оружие Майе:

– Вот смотри, справиться совсем просто! А на случай нужды...

Майя ладонью прикрыла губы принца. Замотала головой.

Правда, с тех пор пустить револьверы в ход не было случая. Но Майя хорошо запомнила тяжесть металла в руке и глянувшее пустотой дуло.

Алан каждый день по часу упражнялся в стрельбе. Во-первых, может пригодиться, а, во-вторых, на пустынной равнине не много развлечений.

День проходил. Наступал новый. Легкое облачко скуки нависло над одиноким трактиром «У дороги».

Однажды Майя, стирая белье, увидела курящуюся по дороге пыль.

Вскоре можно было рассмотреть двух мужчин и всадницу, ехавших шагом.

Майя прислушалась. Алан в сарае колол деревянные чурки для растопки.

Скрипнула дверь сарая. Принц отложил топор, воткнув его лезвием в чурбан. Он не переставал удивляться найденышу. Окрепшая, загоревшая на воздухе, в мужском платье, с брызгами мыльной пены на обнаженных до локтя руках, девушка с каждым днем становилась прекрасней.

– Как я тебя люблю, найденыш! – Алан подхватил девушку на руки. Закружил, целуя. Майя поджала губы, махнув в сторону дороги.

– Что? – угадал принц. – Гости?

Принц застегнул ворот рубахи. Мимоходом тыльной стороной ладони утер пот.

Всадники тем временем спешились. Старший из них, кругленький человечек лет сорока-сорока пяти, привязывал лошадей. Мужчина помоложе и его спутница поднимались по ступенькам, ведущим в трактир.

– Добрый день! – приветствовал их Алан.

В незнакомце он узнал графа Кромна. А его спутницей была танцовщица Ирэна, существо безмозглое, но добродушное.

Граф Кромн владел огромными поместьями. Но земля его, увы, была совершенно бесполезной: пустыри да выжженная равнина. Однако каким-то чудом граф умудрялся держать великолепную охоту, давать в долг и тратить на танцовщицу столько, сколько хватило бы на целый год семье из пяти человек. Причем не пришлось бы экономить.

Сопровождал графа и Ирэну барон Свит, дальний родственник графа и величайший проныра.

Алан разлил по кружкам легкий эль. Поставил на стол. Часть жидкости выплеснулась – гости принцу не нравились. Ему казалось, что само их дыхание оскорбляет его жену.

Русалочка видела, как хмурится принц. Поспешно затерла лужицы пива. Ирэна скользнула по мальчику-прислуге взглядом.

– Бедный калека, – не понижая голоса, протянула танцовщица, – я, наверное, умерла бы, будь я немой! Я думаю, – лепетала она, глядя на графа лисицей, – что куда милосерднее убивать младенцев-убогих, чем заставлять их мучиться всю жизнь.

– Какая вы жестокая, любовь моя, – лениво откликнулся граф Кромн и добавил, – но, впрочем, я согласен: в мире и без того и так мало совершенства! А калеки так портят картину гармонии!

Русалочка побледнела так, что лицо казалось присыпанным мукой.

Алан, хоть его и не просили, принес к столу кувшин с элем. И разливая его, прошипел прямо в лицо графу:

– Ты, мерзавец! Мой слуга немой, но не глухой! И лучше тебе придержать язык за зубами да поскорее убраться!

Граф окаменел.

С секунду переваривал услышанное. Если бы трактирщик плюнул в кувшин, это не так, как дерзость, поразило бы графа Кромна. Граф медленно, точно в воде, поднялся. Кисть сжимала перчатки. Граф размахнулся и ударил перчатками Алана по щеке.

Но в ту же секунду едва сдержал стон боли – Алан перехватил его руку. Сказал почти спокойно:

– Дуэль, сударь! Я готов выслушать ваших секундантов!

Русалочка повисла на руке принца, но он лишь мимоходом кивнул на комнату за стойкой бара:

– Ты, пожалуйста, побудь там!

Ирэна нервно постукивала по столешнице перстнем. Барон стал между молодыми людьми, одновременно выуживая из жилетного кармана золотой и пытаясь вложить в руку Алана:

– Господа, господа! Что это вы затеяли? Вот, милейший, вам, если мы вас побеспокоили!

Но монета, звякнув о каменный пол, упала.

– Я готов драться – напомнил Алан.

Граф равнодушно отвернулся:

– Мне драться с трактирщиком? Слишком велика для тебя честь!

– И все же ты будешь драться! – Алан размахнулся.

Пощечина прозвучала хлестко, словно лопнул канат.

Барон едва успел удержать графа, готового ринуться в рукопашную. Танцовщица вскочила из-за стола.

– Хорошо, – еле сдерживаясь, процедил граф. – Завтра в пять! Вам сообщат где.

У двери, пропустив спутников, он воскликнул:

– Ах да! Чуть не забыл! – на пол полетела мелочь. – Это за эль.

Когда Майя, обеспокоенная тишиной, вернулась, принц сидел за столом, обхватив ладонями лоб. Одна из недопитых кружек была перевернута. Эль замочил рукав Алана, но принц точно окаменел. Дуэли он не боялся, почувствовав присутствие Русалочки, принц поднял на нее глаза:

– Бедный мой найденыш, что с тобой станет, если меня...

Майя успела закрыть губы принца пальцами, пока слово не успело слететь. Но что-то тревожное и сумрачное нависло над трактиром.

В эту ночь принц отказался ночевать, как обычно, на сеновале. Время от времени Майя на цыпочках подходила к дверям его спальни, откуда до утра сочился свет.

А Алан метался, сочиняя и тут же разрывая в клочья письмо королеве. Судьба – особа ехидная, и нужно было найти слова, которые убедят королеву. позаботиться о жене принца.

Но то, что оставляло перо на бумаге, было вяло, неубедительно. Измаявшись, да так ничего и не придумав, принц уснул на рассвете. Ему показалось, что он проспал лишь пять минут, и проснулся от грохота. В двери трактира колотили.

Умывшись холодной водой, принц спустился.

Мы часто приписываем другим именно те качества, которые определяют наш собственный характер. Алан ни минуты не сомневался, что граф пришлет секундантов.

А граф Кромн вовсе не собирался стреляться с трактирщиком. Они с бароном тоже не спали всю ночь. Граф курил длинные тонкие сигаретки’ запивая кларетом. Сладкое вино липло к гортани.

Барон мельтешил, поминутно вскакивая. Но все, что предлагал барон Свит, не казалось графу дельным.

– Неужели придется драться? – в сердцах бросил граф. – Дуэль?

– Дуэль, если не хотите, чтобы о пощечине узнало все графство, – барон хитро сверкал глубоко посаженными глазками.

Приживала и нахлебник, барон Свит чувствовал, что настал его звездный час. Граф Кромн был в том положении, когда любая услуга примется как благодеяние.

– Десять тысяч – и дуэли не будет! – брякнул барон.

– Что – шантаж? – взвился граф.

Барон вжался в кресло, чувствуя, что переборщил. Но в следующий миг расправил плечи.

– Десять тысяч, – сказал граф, – зачем же так много?

– О-о, мне и вовсе ничего не надо, – зачастил барон, – но вот те люди, с которыми я буду говорить – настоящие акулы...

Когда принц понял, что ломящиеся в трактир люди не похожи на посланцев графа Кромна, бежать было поздно.

Увидав между створок двери бородатую личность, украшенную черной повязкой на глазу, Алан навалился на дверь с другой стороны и успел задвинуть засов. Пока дверь ломали, принц втолкнул Майю в чулан, забросив ключ от замка под притолоку.

Дверь трещала, ее рубили топором. Дерево пошло трещинами. От него откалывались куски.

Принц взвел курки револьверов. Первый же выстрел снес бородатому поллица. Вторым принц ранил рыжеволосого. Но времени перезарядить револьверы уже не было.

Сверкнула вспышка и что-то горячее толкнуло Алана в грудь. Кто-то из нападавших попал в лампу – стало темно.

Русалочка в ужасе прислушивалась, как, чертыхаясь, разбойники натыкаются на мебель. Падают столы и стулья. Потом кто-то чиркнул огнивом, высекая искры. Дверь чуланчика дрогнула. Обухом топора сбивали замок.

– Что делать с мальчишкой? – коренастый мужчина вытащил царапающуюся и визжащую Майю. На свету рассмотрели.

– Ну этот трактирщик и хват: оказывается, он уютно устроился! Ты гляди, как принцесса.

Русалочку, заломив руки за спину, держали двое. Старший, судя по всему атаман бандитов, на что-то решался.

– Да дьявол с ней! Нам ведь платили за одного!

И разбойники, прихватив из подвалов пару бутылок, съехали со двора.

Майя беспомощно опустилась на пол. Принц точно спал, неловко подложив под голову руку. Майя не стала будить.

На рассвете телега, раскачиваясь на ухабистой дороге, неторопливо катилась в сторону городской ярмарки. Крестьянин, нестарый мужичок с проседью, обеими руками придерживал крынки с маслом и сметаной.

Трактир «У дороги» хлопал раскрытыми дверями. Ворота были распахнуты. Любопытство подтолкнуло крестьянина. Он дернул поводья. Смирная лошаденка по инерции прошла два шага и остановилась.

Крестьянин подивился на разбитую в щепы дверь. Открыв рот, он постоял на пороге. А потом ринулся прочь, беззвучно разевая рот и размахивая руками. Упал в телегу.

– Н-но, пошла! – заорал, разворачивая лошадь.

Когда конные стражники ворвались во двор, немая девушка по-прежнему обнимала мертвое тело трактирщика. Ее глаза незряче глядели на вошедших. Пытались добиться толку, тормошили, осыпая вопросами. Напрасно.

Тело, накрыв покрывалом, унесли. Хотели забрать девушку в город. Но она кошкой вцепилась в ножку стола. Кого-то укусила.

– Не силой же тащить, – почесал в затылке капрал и приказал:

– Сгоняйте в деревню, пусть какая-нибудь женщина с ней побудет!

Но Майя вдруг поднялась. Сдернула с гвоздя плащ. Завернулась, вышла из ворот. Ее не останавливали.

Принца Алана похоронили на деревенском погосте. Какая-то добрая душа прореживает траву на могиле и оставляет пучок луговых цветов.

Немую в этих краях не видели. Как водится, посудачили о грабеже и убийстве и забыли. Трактир «У дороги» стоял заколоченный. Понемногу старел, рассыхался. Под чердачной крышей поселились совы. В подполье пищали крысы.

Русалочка сгинула без следа. Мало ли немых нищих бродит по дорогам?

Дружок, а может, ты видел кареглазую девушку с волосами, как лен?

Увидишь, с расспросами не приставай. Но обязательно расскажи мне, ладно?

А истинная тропинка – в другой главе. Вернись к концу Главы 7а. Попробуй снова.