Стрёмная башня

Глава 13, в которой самурай

– Кха, кха, – я закашлялся, когда в ноздри мне ворвался жёсткий запах перегара и ацетона.

Да твою за ногу, ну и где мы опять?

Я сразу вскочил, осмотрелся, выпустил в эфир «волю лидера».

Да уж, из одного подземелья в другое. Только здесь вид намного приятнее – красноватые, будто из дерева, колонны вокруг. Между ними висят листы папирусной бумаги, на которых какие-то иероглифы.

Весь пол усыпан циновками и тонкими подушками, где-то мягкие валики. А сверху под высоким потолком висит огромная люстра, которая освещает помещение сотнями магических свечек.

Это большой зал, и впереди постамент, на котором стоит трон, такой широкий, что даже поперёк лечь можно. Перед троном низкий столик, на котором стоят чайничек и чашки.

Там никого, зато за троном возвышаются полки, полные каких-то склянок, чашек, вазочек, кувшинов. В прозрачных бутыльках жидкости всевозможных цветов.

И запах. Крепкий запах спиртного разносился по всему помещению.

В некоторых особо больших бутылях, как мне показалось, плавали куски, очень похожие на части тел. Отсюда не рассмотришь, мутноватая жидкость скрывала детали, но меня всё равно передёрнуло.

Тем более, никто на мою «волю лидера» так не отзывался. Я даже слегка запаниковал, когда сбоку донёсся голос Лекаря:

– Ох, этот бесцеремонный хам-кузнец, – он вышел из-за колонны, задев головой висящий лист папируса, – Не ценит настоящих стихов, необразованный мужлан.

Бард крепко держал в руках лютню, подаренную Гвоздарём, бережно прижимая её к боку.

– Толя, это ты? Или Кондратий?

– А? – Лекарь потёр лоб, нахмурился, – Ты что, Георгий, куда мне до великого Кондратия Гномосвета?

Я поджал губы. Ну, древнего духа в нём не прослеживается, но и лучше с памятью не стало.

– Ой, а кто это у нас? – раздался сладкий женский голос позади.

Мы обернулись.

Там стояла девушка, в длинном и узком японском кимоно, с разукрашенным белилами лицом, только глаза чётко подведены.

– Гейша? – удивлённо спросил Толя.

Девушка пошла к нам, засеменив ножками, но только каким-то пьяным, качающимся шагом. Она преодолела лишь пару метров, но не удержалась и бухнулась лицом в пол, прямо в тонкую подушечку. На её спине качнулся огромный бант.

Непроизвольно я кинулся к ней, чтобы помочь, но притормозил, когда до меня донёсся громкий храп.

Гейша просто заснула. Одновременно с этим осознанием до меня долетел ещё более крепкий запах перегара от девушки.

Лекарь поморщился, зажав нос:

– Из одного прибежища варваров в другое…

Его слова заставили меня вспомнить, что народу-то как раз не хватает.

– БОБР! – крикнул я, – ЖЕНЯ! БИБИ! БЛОНДИ!!!

Никто не отвечал, кроме храпящей гейши.

– КЕНТ!

– А нельвя ли квычать… ик!.. чуфь… ик!.. потифэ? – донеслось со стороны трона.

Мы с Лекарем резко обернулись. Голос звучал хрипло и грубо, как будто неожиданный собеседник только проснулся.

Через несколько секунд из-за трона показалась рука неприятного болотного цвета. Слишком громадная для обычного человека или гнома, но в пределах разумного.

Пальцы напряглись, хватаясь неухоженными ногтями хоть за что-нибудь, и через секунду рука вытянула за собой и тело.

Это был огр. Лысый, жирный, с большущими губами и пухлыми щеками. Уродище лежал на полу, и одна щека у него плющилась так, что наружу вместе с языком вытекала и лужа слюней. Покрасневшими глазками он смотрел на нас… точнее, одним глазом, второй был закрыт и будто ещё спал.

Свой длинный и широкий язык, растекающийся по слюням, громила время от времени засасывал в рот, как огромную макаронину. Правда, непослушный язык через мгновение снова вываливался на пол.

Одет огр был в какое-то подобие домашнего халата, только расшитого изумрудами, сапфирами, и всевозможными блестяшками. В общем, выглядел он, как поп-звезда прошлого… кхм… столетия, которая теперь влачила своё существование лишь мыслями о былой славе.

Кажется, основной запах в этом помещении исходил от него.

– Э-э-э… привет, – проговорил я.

Огр открыл второй глаз. Снова со смачным звуком втянул язык, пожевал его и поморщился. Потом пробежался глазами вокруг, что-то выискивая, и, оживившись, сунул руку под трон.

Выудил оттуда пустую бутылку, опрокинул в рот. Смачно пососал, и, кажется, ему оттуда даже перепала капелька.

Затем огр неожиданно ловко для такого увальня подскочил, запахнул получше халат и, прошаркав в мягких крокодиловых тапках вперёд, плюхнулся в свой трон. Бедная конструкция заскрипела на весь огромный зал.

– Салют, игроки, – чётко сказал огр, улыбаясь мне.

А потом всмотрелся мне за спину, разглядывая храпящую гейшу, и недовольно вытянул губы уточкой:

– Ну-у-у, толку от них минимум. Вот раньше менады были, ух! Бочка пива для них, это так, разминка, чтоб подождать зачётного вина. А сейча-а-ас… – огр обречённо махнул рукой, потом откинулся на спинку и погладил огромный пивной живот, на котором халат едва сходился.

– А ты кто? – я всё же не сдержал своего удивления.

– Пурбуль, – огр снова похлопал себя по животу, – Этого носителя зовут Пурбулем.

– Носителя?

До меня стало доходить, что за последнее время я стал встречать слишком много духов древних магов, которые вселяются в сегодняшних игроков.

Да тут ещё и наш Толя добавил огоньку.

– Дионис, здравствуй, – радостно раскрыл руки Лекарь, – Поистине величайшее удовольствие встретить в этом увядающем мире настоящего укротителя грусти!

Огр прищурился, глядя на Толю. Чуть склонил голову, потёр пальцем жирную губу.

– Гиппос, ты, что ли? Облегчающий, неужели жив ещё, древняя игруля?

Лекарь тут же схватил лютню за деку, зажал пару ладов, и бахнул рукой по струнам. Звук вышел… ну, не то, чтобы приятный, но эту лютню явно стоило настроить.

Впрочем, Пурбуль поморщился, зажмурив глазки, и вздохнул:

– Ну, точно, ты. Столько тысяч годков прошло, а ты всё так же ужасен.

Лекарь посмотрел на свою лютню, потренькал ещё пару струн. Довольно улыбнулся.

– Зачем настраивать инструмент, когда через него мир говорит со мной? Если сегодня струна так звучит, значит, это у Вселенной такое настроение!

Огр крякнул от досады, отмахнулся, а я поднял руки.

– Так, стоп!

На меня воззрились и Пурбуль, и Лекарь. А мне следовало как можно скорее овладеть ситуацией, пока ещё время не потеряно.

– Где моя команда?

Огр пожал плечами.

– Вообще не в курсе, игрок. Судьба пары нубасиков меня не колышет.

– Нас много, а не пара, – упрямо ответил я, – И Брок нас отправлял в одно место.

– Брок? – огр оживился, нагнулся чуть вперёд, – Так это молотобоец запихнул на мою хату столько народу?

– Где моя команда?

– Георгий, тебе следовало бы оказать побольше уважения. Это Дионис, великий алхимик и маг прошлого, – назидательно сказал мне Лекарь.

У меня сразу же заскребли гоблины в мозгах. Дионис, на! А Бобр ведь нам все мозги промыл про этого Диониса. Что он там про него говорил-то?!

Мне на ум лезли только «мармелады».

– НЕТ! – тут огр бахнул кулаком по локотнику трона, – Настоящего! Я – величайший алхимик настоящего!

– Прости меня, о горячащий кровь и пробуждающий любовь в женских сердцах… – начал было Лекарь.

Тут я, повинуясь интуиции, подхватил:

– Да нет, а ведь бард прав. Сегодня рулят уже другие алхимики.

Жирные губы огра отклячились от удивления, и он чуть наклонился вперёд.

– Что ты сказал, нубяра?

Меня немного коробило от того, как этот древний дух пытался использовать современный сленг. Вроде бы те же слова, что я уже слышал десятки раз, но из уст Пурбуля это звучало неестественно.

– Говорю, что у меня в команде самый зачётный алхим, – твёрдо сказал я, – И ты ему не ровня!

– Что-о-о-о?! – огр встал, – А ты не попутал?

– Не последний человек в Батоне, – я продолжал, не обращая внимания на багровеющее лицо огра, – Слыхал о таком?

– Батон? Что ещё за булка?

– Это академия, Дионис. Она на месте бывшей гномьей школы ремесла, – дружелюбно ответил Лекарь.

– Ааа, эта… – огр сел обратно, потом оглянулся назад, на полки со склянками, – А что, гномы уже и людей ремеслу обучают?

– Если бы, – грустно ответил Толя, – Гномов самих бы кто обучил.

Я почесал затылок. Странно, что существуют такие сильные игроки, в которых заключены древние духи, и Министерство об этом не знает. Или знает?

– Гномы давно уже не те, что раньше, – сказал Лекарь, – Кстати, мне тут пришла песня на ум. Моя штольня уже не так глубока… – бард тронул струны.

– Облегчающий, ну ё-моё, – огр вскочил, – Я ж ещё не налил!

Он, потрясая телесами, понёсся к полкам, стал пересматривать бутыли, кувшины, нюхать горлышки у каждого.

– О, коньячок семитысячелетний, – огр довольно подтащил один из кувшинчиков, – Настаивался в бочке из лукоморного дуба.

– Вот, – кивнул мне Лекарь и уверенным шагом пошёл к Пурбулю, – Вот так должны встречать величайших поэтов говлитовой эпохи.

– Да, вашим говлитом за тысячелетия несёт, – усмехнулся огр, поскрёбывая подбородок, – Министерство ваше ко мне только за зельками подкатывает, а вот новостей не рассказывает.

Он уселся у столика с чайничком. Лекарь примостился рядом, но чарки со стола брать не стал, сразу же взялся за струны, собираясь делиться творчеством.

Огр махнул мне:

– Ну, давай, Чеканчик, прошу к столу.

Я аж опешил:

– Я Гончар.

– А по мне, одна фигня, – огр скривился, – Садись, расскажи мне про своего алхима. И, быть может, я освобожу его.

Я стиснул зубы. Ага, так, значит, теперь он знает про мою команду?

– Всех освободишь, – упрямо ответил я.

– Я ж говорю – Чеканчик! – засмеялся огр.

Я без улыбки уселся к столику, с подозрением глядя на чарки с коньяком, в которых ещё и плавали красные перцы. Так-то, мне ещё даже восемнадцати нет…

Лекарь тронул разлаженные струны:

– Как ступил я в лепёху коровью, ноздри свело, и тепло по ноге. Так измазался я нашей любовью, сердце прожгло, и весна на душе!

Сначала я с лёгким испугом посмотрел на огра, как он отреагирует на такую поэзию. Но Пурбуль спокойно пригубил коньячка из чарки, посмаковал, а потом с улыбкой произнёс:

– Ух, поэзия контрастов, – он покачал головой, – Ништяк!

Ага, значит, родственные души нашли друг друга. И эта фраза приобретала особый смысл, учитывая то, что здесь древние подселенцы в чужие тела.

– А чайку не найдётся? – я с сомнением посмотрел на чарку передо мной.

– А, вы же эти, нубасики, – поморщился огр, но взял чайник, и плеснул оттуда душистого кипятка в чистую чашку.

Правда, когда я уставился в засушенные глазки, плавающие в парящей фиолетовой жидкости, мне и чай расхотелось.

– Как бегу я от тухлого смрада, от вони ужасной… Вот так влечёт меня, моя отрада, к тебе прекрасной! – Лекарь, прикрыв глаза, так и болтал несусветную чушь.

Я с лёгкой паникой рассматривал на полках банки с заспиртованными животными и частями тел. Люди это или другие разумные расы, я не знал. Но симпатии у меня к этому огру точно не было.

– Где моя команда?

– Здесь так не катит, – покачал головой Пурбуль, – Сначала надо завести дружеский разговор…

– Здесь, это где?

– В Японии, нубасик, – огр прищурил глаза, – Ты что ж, не видишь, во что мои менады превратились?

Он показал на гейшу, храпящую в зале. А потом ещё крякнул, отогнулся назад и, выудив из-под трона, натянул себе на голову соломенную шляпу. Когда он так нарядился, улыбаясь мне, я догадался, что и его аляпистый халат тоже японского покроя.

Он ещё выудил оттуда самурайскую катану в ножнах и сделал грозное лицо.

Вообще, это было удивительно, что греческий Дионис воплотился в какого-то огра в Японии. Да ещё и распивает не сакэ, а почему-то именно коньяк.

А впрочем, что я понимаю в древних духах? Может, они при жизни в одном месте жили, а потом решили попутешествовать и попробовать новенькое.

– Ну, давай, новичок, – огр сложил руки на груди, обняв катану, – Значит, ценишь свою команду?

Я кивнул, раздумывая над тем, как лучше ответить.

– Предлагаю сыграть в одну древнюю игру, – улыбнулся Пурбуль.

Тут он положил меч. Потом выплеснул коньяк, выплюнул в чашку красный перчик и с хлопком перевернул её на стол. Вылил содержимое ещё из двух чарок, и поставил так же.

Улыбнулся.

– Знаешь такую игру?

Я кивнул.

Толстые руки с такой неожиданной ловкостью начали перемешивать чашки, что я сразу потерял из виду ту самую. Но зато во мне проснулся «сборщик семян», и, когда огр остановился, я уже знал, где лежит перчик.

Мой палец коснулся, но Пурбуль поднимать не стал.

– А, нечестно, – он покачал головой, – Ты ж ремесля.

Вскочил, быстро пробежался вдоль полок, и, подхватив крохотную фляжку, вернулся обратно. Капнул по капельке на донце каждой чарки, и снова стал крутить их.

Руки остановились, и я с изумлением понял, что теперь не чувствую перца. Навык земледельца упирался в какую-то завесу. Да ну твою за ногу!

– А вот так уже лучше, – довольно сказал огр, – Ну, угадывай.

Я задумался, повёл рукой над одной, над другой, над третьей… Блин, от этого зависит судьба моих ребят.

Тут же моя рука вернулась назад, и я уверенно ткнул пальцем.

– Тут.

– Да ты ж игруля новичковый! – выругался огр, подняв чашку, под которой оказался перчик.

Он снова перетасовал чашки, и я опять ткнул в чашку, только левее.

– Хм-м-м, – задумался огр.

Говорить о том, что «воля лидера» распространяется и на интуицию, я не собирался. Играй я на что-то другое, то не угадал бы, но от выигрыша зависела судьба команды, и тут «воля лидера» работала напрямую.

В третий раз чашки перетасовались. И снова тот же результат – я показал на чарку с перцем.

Столик полетел в сторону вместе с криком огра:

– Нечестно!!! – он бахнул кулаками, а потом прихватил стоящий рядом кувшин и мигом опорожнил его, откусив даже при этом горлышко.

Смачно отрыгнув алкогольным духом, Пурбуль утёр рукавом губы. Потом протянул руки к мечу и сказал:

– Значит, поиграем в другую игру.

Я напрягся:

– Нет.

– Что значит, нет? – Пурбуль оскалился, – Я не договаривался с тобой ни о чём. Мы просто играли!

Я сам стиснул зубы. Так-то он прав – я не дослушал условий.

– Тогда, если я сейчас выигрываю, ты отпускаешь мою команду? – чётко спросил я.

Огр надул жирные губы. Почесал лысину, похлопал себя по животу. Взял чарку рядом, понюхал, слизнул остатки.

– Ну что ж, – огр признался, – Все вы, людишки, хитрецы.

– Будто сам не был человеком.

Пурбуль рассмеялся:

– Так то раньше. Раньше и люди-то другими были, не то, что сейчас. Дуэль? – он вдруг прищурился.

– Да ты какой уровень-то? – возмутился я, – Десятый?

– Эх, – вздохнул огр, и похлопал по животу, – Этот носитель не позволил прыгнуть выше седьмого.

– А я новичок, вообще первый уровень. И какая это будет дуэль?

– А ты чего, думал, в сказку попал? – засмеялся Пурбуль, а потом поднял меч перед собой, – Ты ж разбойник, а я ремесля. У тебя навыки есть.

Я только прищурился. Видел я, на что ремесленники способны.

– Я изучал искусство самураев, – весело продолжил Пурбуль, – Ты знаешь, что такое сила духа?

– То есть, будем сражаться на мечах?

– Ну, можешь взять свой кинжал, разбойник, – кивнул огр, – А я же…

Тут он перехватил меч одной рукой за рукоять, другой за ножны, и медленно потянул. Глянул пьяными глазами на открывшееся лезвие.

– Мы, как настоящие самураи, встанем вот здесь в зале… и либо ты, либо я.

Я замолчал, закрутил головой. Осмотрел полки за спиной огра с зельями, глянул на Лекаря, который что-то бубнил себе под нос, обернулся на храпящую гейшу. Посмотрел на потолок.

– Ладно, – я кивнул, – Но если такое неравенство между нами, то я требую дополнительную награду.

– Во как, – Пурбуль удивился, – И это чего же?

– Воду из источника Леты.

Глаза у огра округлились, а потом он кивнул в сторону Лекаря:

– Это для этого нубасика?

Я пожал плечами:

– Да какая разница…

– Ты хоть представляешь, чего просишь? У меня Орфей пытался её стырить, Аид, Рандом, да и твой Чекан, – тут он замолк, – А откуда ты узнал, что она у меня есть?

– Да я и не знал, – усмехнулся я, честно признавшись.

Просто по логике, я думал, что раз Гвоздарь направил меня сюда, значит, моя цель здесь.

– Вот же… игруля новичковая! – надулся огр.

Его жирные губы стали ещё толще. Но потом он всё же махнул, соглашаясь:

– Ну ладно. Ему и капельки хватит, – толстая ручища протянулась ко мне, – Твоя команда и вода Леты. А взамен… хе-хе… мне достанешься ты. И этот Облегчающий будет мне облегчать похмелье целую вечность.

– Знаешь, Георгий, – вдруг оживился Лекарь, – Ради этого я даже буду читать тебе угнетающие стихи. Потому что для любого поэта мечта иметь в вечности такого благодарного слушателя, как Дионис.

Я только скривился. Значит, до этого у Толи были не удручающие стихи?

– Проиграй же, о презренный, пусть опустится рука, в этом мире неизменна невезучесть Гончара! – закричал хрипло Лекарь.

Усмехнувшись, я встал, вышел в зал. Вытащил из кошеля свой кинжал-серп, обернулся к Пурбулю.

Тот сошёл с постамента, важно придерживая у пояса катану. Мечтательно растянул губы в улыбке:

– Чеканова кровушка… ух, сколько я зелий замастрячу! Ты хоть представляешь, какой ты завидный ингредиент, а, Гончар?

Больше всего меня интересовало, почему он не мог сразу меня захватить в плен. Он оговорился, что работает с Министерством, а значит, какими-то обязанностями он связан. Хотя мне в это слабо верилось.

Скорее всего, любой древний дух, вселяясь в чужое тело, потихоньку сходил с ума. Что Гвоздарь, что этот… А чем ещё развлекать себя, если ты живёшь вечность?

– Твоя кровь зачарованная, ты знал? – огр переминался с ноги на ногу, чуть двигаясь ко мне и поводя лезвием меча.

Я перехватил кинжал, не спуская с него глаз.

– Что за бред, – протянул я.

Пурбуль даже обиделся:

– Почему бред? – он потряс кулаком, – Ты про Рандома слышал?

– Ну…

– Он в Башне себе чары на везение забубенил. Ты прикинь? Просто, если кто-то хотел его замочить, то Рандому везло.

Я замер. Гвоздарь говорил про Башню, и этот огр тоже сказал про неё.

– Ну ладно, – тут Пурбуль опустил меч, а потом вытащил из-за пазухи зелье, откупорил пробку, – Поболтали и хватит.

– Точно, – я улыбнулся, охватывая разумом люстру сверху.

Механизм крепления тяжеленной махины я почуял сразу, когда только появился в зале. И теперь все сотни свечей, закреплённых на тяжёлых кольцах и планках, рухнули вниз.

Лекарь, который в этот момент пел про «лузера Гончара, которому проиграть пора», завис на полуслове.

А Пурбуль, только успев поднести бутылёк к губам, непроизвольно глянул наверх:

– Да ты ж игруля новичковая!

Ещё не успели затихнуть треск и грохот в зале, как я прыгнул, собираясь добить огра, если бы ему повезло выжить. Но бесформенная туша в блестящем халате лежала неподвижно с разбитой головой.

Усмехнувшись, я пошёл собирать по залу все верёвки и опасные зелья, какие мог найти. Воскрешать этого умника я буду уже на своих условиях.