Так это было

Спустя четверть века

Снова в Берлине. — Цветы на Кенигсплатц. — Тракторы на Зееловских высотах. — Хозяева земли. — В Потсдаме. — Там, где подписывали акт капитуляции. — Шествие к памятнику в Трептов-парке. — Комдив Шишков на электростанции Клинкенберг. — Жители Узедома клянутся… — Обнажив голову, вспоминаю

Весной 1970 года группа бывших военных корреспондентов была приглашена в Германскую Демократическую Республику в связи с 25-летием победы над фашизмом. В этой группе был и я. Мне довелось быть в Берлине сравнительно незадолго до этого. Но поездка с бывшими военными корреспондентами обогащала многие впечатления воспоминаниями о минувшем. Двадцать пять лет — много для человеческой жизни и мало для истории. Но когда видишь Германскую Демократическую Республику, понимаешь, что четверть века и для ее истории большой срок. Все здесь новое.

За три года до этого я посетил Западный Берлин, побывал на Кенигсплатц. Площадь превратилась в зеленую лужайку, на которой растут нежные цветы, а Шпрее, у моста Мольтке кипевшая от пуль, течет спокойно и кажется теперь не такой уж широкой. По ней плывет лодочка, на берегу приютился небольшой домик, садик с цветами, а неподалеку сидит терпеливый рыболов. Мир и благодать, словно бы и не было ни войны, ни фашизма.

Совсем неузнаваем рейхстаг. Мы помним его дымившимся, не остывшим от недавнего боя. Теперь у здания совсем иной облик. Видимо, много пришлось поработать строителям, чтобы содрать верхний слой камня, опаленного огнем, израненного пулями и снарядами, расписанного автографами наших солдат.

Две каменные плиты, содранные со стен рейхстага, привезены из Берлина и находятся сейчас в Центральном музее Вооруженных Сил. На одной из них краткая, полная глубокого смысла надпись: «Сержант Синев дошел до Берлина». Но некоторые раны на теле рейхстага были так глубоки, что строители, как хирурги, очищали их, обмывали и ставили заплату — каменную пластину…

Теперь гостеприимные хозяева ГДР предоставили нам возможность побывать на Зееловских высотах, в Карлсхорсте, Потсдаме, Заксенхаузене, Ростоке и даже на острове Узедом, расположенном на самом севере республики.

Каждое посещение этих исторических мест протягивало нити к прошлому, и память услужливо воскрешала картины тех далеких, но незабываемых дней.

Мы видели новую жизнь на местах, обильно политых кровью, новые заводы, верфи, порты, новые города, новые улицы в старых разрушенных городах, музеи. Мы видели новых людей.

Зееловские высоты. По дороге к ним каждый городок и даже маленький населенный пункт говорит о прошлом и в свое время не раз упоминался в военных приказах и донесениях. Людям, бывшим четверть века назад в районе боев на приодерских плацдармах, знакомы не только города и села, но и каждая высотка, холм, дорога. Вот и сейчас они открываются перед нами, но уже в мирном своем ландшафте. Вот новый, чистенький Мюнхеберг, в котором только разбитый снарядами костел напоминает о войне.

Всю дорогу наши воспоминания корректируются картинами новой жизни, в которой война хотя и не забыта, но ушла в давние времена и покрыта пеленой истории. Время отретушировало внешний облик района, а потому я стараюсь не пропустить ни одной приметы нового.

Мы проезжаем поле, где шли бои, где стояли надолбы, горели танки, умирали люди, здесь сейчас множество веселых, раскрашенных в пестрые цвета домиков и обильная поросль молодых садов. Помнится, и тогда здесь цвели сады. Но сколько их погибло под гусеницами танков!..

Машина идет вдоль полотна железной дороги, мелькают вагоны, на платформах которых большие тракторы, окрашенные в желтый цвет. «Кировец», — читаем мы. Да, теперь к Зееловским высотам идут не танки, а самая мирная продукция.

Во вновь отстроенном городе Зеелове нам несколько раз попадались надписи на стенах домов: «18.4.45 здесь прозвучали последние выстрелы…»

Город удобно укрыт на склоне высоты. Гряду за грядой встречали тогда наши штурмующие войска. На одной из них, под сенью молодых березок и кленов, стоит великолепный памятник, исполненный скульптором Кербелем: на груде камней стоит автоматчик, опираясь на танк. На камне высечено: «1941—1945. Вечная слава героям…»

Сотни людей стоят здесь, склонив головы. Ветер с Одера шумит в молодой листве. У подножия памятника — цветы. В эти дни их несут сюда рабочие, крестьяне, студенты, школьники, воины. Был недавно и полковник Д. Шишков, дивизия которого сражалась здесь в те памятные дни.

На одном из венков — надпись: «От делегации немецкой рабочей молодежи из района Южный Гессен (ФРГ)».

Перед памятником на большой поляне — могилы. Надписи гласят:

Сержант Д. Д. ПТИЦА — 1925—1945

Сержант Н. ЧЕРНИКОВ — 1925—1945

Ефрейтор С. Г. ПУЗЫРНОЙ — 1908—1945

Стар. сержант Г. Д. ЧАЙКА — погиб в 1945 г.

Гв. полковник А. Ф. ЧЕРНЫХ —1913—1945

Могил много. Среди них полковник Шишков нашел могилы трех своих воинов. Он долго стоял у их надгробья.

Секретарь Зееловского райкома партии Ганс Иохим Шрейдер предложил нам поехать в горы, где был расположен наблюдательный пункт маршала Г. Жукова и генерала В. Чуйкова.

В деревне Хотенов наша машина свернула влево и оказалась у местечка Райтван. Перед нами открылся горный пейзаж. На серо-зеленом фоне особенно ярко выделялась красная кирпичная кирха. Мы подъехали вплотную к подножию горы и, оставив машину у ложбины, начали подниматься вверх. Всюду еще сохранились (через 25 лет!) вырытые на склонах окопы, блиндажи, ходы сообщения. Их много. Они указывали нам путь к вершине. На крутом подъеме можно было встретить гильзы от снарядов, и ржавые осколки, и обломки прогнивших срубов (видимо, остатки блиндажа), и даже вырезанные когда-то ножичком (а может быть, тесаком) инициалы чьих-то имен и фамилий, теперь расплывшиеся и потрескавшиеся. Наконец мы добрались до глубокой выемки в горе. Здесь и был знаменитый блиндаж.

Вот сюда в три часа ночи 16 апреля прибыли маршал Жуков и член Военного совета фронта генерал Телегин. Георгий Константинович рассказывает об этих полных напряжения часах в своей книге «Воспоминания и размышления»:

Да, это было именно здесь, на этой горе.

Мы молча стоим, вспоминаем — каждый свое. Иван Золин и Павел Трояновский, которые были в те ночные часы здесь, у блиндажа, нарушают молчание и начинают вспоминать вслух…

В увлекательной, а для нас весьма познавательной беседе, которая состоялась в Зееловском райкоме партии, мы узнали много нового о преобразовании этих мест. Зееловский сельскохозяйственный район без преувеличения можно назвать цветущим. Он полностью кооперирован. Передовое хозяйство в Гольцове, например, одно из самых богатых в округе. Крестьяне живут хорошо.

Здесь наглядно можно было увидеть, как на землях, еще недавно принадлежавших помещикам, живут и трудятся настоящие их хозяева. Они учатся, получают дипломы агрономов и инженеров, управляют своими кооперативами. Труд в кооперативах почти полностью механизирован.

…На следующий день мы в Потсдаме, в знаменитом Цицилианхофе, где происходила послевоенная конференция держав антигитлеровской коалиции. Из его окон открывается красивый вид на озеро Юнгферн, через которое на лодках «амфибиях» в апреле 1945 года переплывала дивизия генерала Выдригана.

Наш гид хорошо знает историю войны, подробно рассказывает нам, как проходила конференция. Вот круглый стол, за которым сидели делегации, кресла глав государств: «Вот тут сидел Черчилль, а потом его сменил Этли…» Показывала редкие фотографии, документы. Не забыт и маленький балкончик верхнего этажа — антресоли, на котором уместилась вся «международная пресса», в том числе и Джон Кеннеди, будущий президент США. Он представлял крупную американскую газету.

В комнатах американской делегации висят на стенах планы расчленения Германии, аккуратно застекленные и взятые в белые рамочки. Были и другие подобные планы. Советская делегация отклонила их.

Потсдамская конференция приняла решение о единой Германии на демократических основах.

Нам приятно слышать слова:

— Именно благодаря позиции Советского Союза, в частности благодаря настойчивости Сталина, было выражено решение о единстве Германии.

Павел Трояновский знает в Потсдаме каждую улицу, многие дома, дворцы и кирхи.

Он показывает нам старую так называемую гарнизонную церковь, где похоронены прусские короли и династические особы. Здесь Гитлер фиглярничал, произнося клятву у гроба Фридриха Великого…

А вот и Карлсхорст. Тихий зеленый городок. Здесь был подписан акт капитуляции Германии. Вспоминается все до мельчайшей детали. Теперь в этом здании великолепный музей, созданный несколько лет назад. В музее мы увидели большую рельефную карту-макет Берлина, с лампочками, загорающимися в нужную для рассказчика минуту. По этой карте-макету можно легко проследить за всем ходом Берлинской операции.

В залах музея — фотографии героев последнего штурма, картины, скульптуры. Мне очень понравился скульптурный портрет генерала Переверткина. Я пристально всматриваюсь в него, и мне кажется, что Семен Никифорович, прищурив глаз, слегка улыбается — так, как он улыбался, когда немножко хитрил с нами, не желая раскрыть нам все карты.

Побывали мы, разумеется, в зале, в котором подписывался акт о капитуляции Германии. В нем все так, как было. Только стало чище, паркет натерт до ослепительного блеска, зеленые скатерти на столах, явно «не бывшие в употреблении», отполированные кресла… Словом, наведен музейный глянец. А вот и то, чего не было, — золотыми буквами во всю стену воспроизведен приказ Верховного Главнокомандующего: «Войска 1-го Белорусского фронта… при содействии войск 1-го Украинского фронта… штурмом овладели столицей фашистской Германии — Берлином…»

В заключение нам показывают документальный фильм о подписании акта капитуляции, и мы вновь переживаем те незабываемые 45 минут, свидетелями которых были в ночь на 9 мая в Карлсхорсте. Время, которое легло между виденным и теперь повторенным на экране, отложило свой отпечаток. Вся картина подписания акта, поведение капитулянтов, величественный жест маршала Жукова, суета фотокорреспондентов и кинооператоров воспринимались по-особому, иначе, чем тогда, в горячке бурлящих событиями минут.

Спасибо кинооператорам, которые уберегли эту правду на пленке!

Мы покидали музей обогащенными, хотя всё, что мы видели, и всё, о чем слышали, нам было известно и памятно.

Дальше путь наш лежал через Трептов-парк, мимо знаменитого памятника Неизвестному советскому солдату, спасшему в огне боя маленькую немецкую девочку.

В эти дни к памятнику, созданному скульптором Е. Вучетичем, настоящее паломничество. Десятки тысяч молодых и пожилых берлинцев посещают парк. Многие идут группами, со знаменами, венками. Кто знает, может быть, среди пришедших сюда и та девочка, которая доверчиво прижалась к своему спасителю в изображении ваятеля? Теперь ей уже больше двадцати пяти лет. Кто она? Где работает? А может быть, воспитывает такую же маленькую девочку, какую держит в мужественных руках советский солдат? Пусть она никогда не узнает того, что пришлось пережить ее матери. Я вглядываюсь в счастливые лица молодых женщин и думаю, что каждая из них была спасена советским солдатом.

…Проезжаем мимо электростанции Клинкенберг, которую спасли от взрыва подразделения дивизии полковника Д. Шишкова. Она работает во всю мощь. Шишков недавно побывал и здесь. Осмотрел всю территорию предприятия, подступы к нему со стороны Шпрее, зашел в машинный зал, где в апреле сорок пятого встретился с антифашистом Альфредом Вюлле. А вот и он. Оба постарели на двадцать пять лет, но легко узнали друг друга. Альфред водил Даниила Шишкова по всей станции, с гордостью показывал новое оборудование, знакомил с молодыми рабочими.

…Дальнейший наш путь лежал в Росток. Мы проехали Ораниенбург, где армейская группа генерала Штейнера пыталась остановить наши части, наступавшие на Берлин. Посетили Заксенхаузен — черный лагерь, в котором погибли тысячи наших пленных солдат…

Росток — большой старинный город, расположенный в устье реки Варнов, в окружении типичных северных озер.

Когда-то, еще во времена Ганзы, город быстро развивался и строился, а затем сник, подавленный такими крупными торговыми и портовыми центрами, как Гамбург и Штеттин. О старине живо напоминают высокие соборы, шпили которых скрываются в облаках, и двухэтажные домики, построенные еще в эпоху Возрождения.

Ныне значение Ростока неимоверно возросло. Этот крупный порт ГДР растет с небывалой быстротой. В нем много зданий современной архитектуры из бетона, стекла и алюминия.

…Из Ростока мы поехали на остров Узедом, где в свое время были расположены ракетные полигоны и где Вернер фон Браун испытывал свои самолеты-ракеты.

Дорога лежала вдоль больших заливов и старых сосновых лесов. На нашем пути встретился тихий сохранившийся городок Грейсен. У нас его хорошо знают по многосерийному фильму, рассказывающему о том, как комендант этого городка без боя сдал город командиру нашей 46-й дивизии генералу С. Борщову.

В Узедоме мы присутствовали на открытии памятника погибшим узникам местных лагерей в Пенемюнде. Молодые жители острова клялись у чаши с Вечным огнем чтить память героев и всегда быть бдительными. Запомнился нам рассказ старого рабочего Карла Киеслинга о своей судьбе. В первую мировую войну он попал в плен и долгое время находился в России под Петроградом, а в дни Октября вместе с питерскими рабочими ходил на штурм Зимнего дворца. Вернувшись на родину, он стал активным революционером, а в годы фашизма угодил в тюрьму и сидел в лагере Пенемюнде…

Будучи на каторжных работах, он видел, с какой интенсивностью проводились испытания самолетов-ракет. Сюда, на остров, приезжали фон Браун, Гиммлер, Кальтенбруннер, Геринг. В последний раз Киеслинг видел Геринга в феврале 1945 года, когда тот появился на острове после чрезвычайного происшествия.

— Какого?

— Я видел, как русский летчик Девятаев и его друзья с удивительной быстротой впрыгнули в самолет «Хейнкель-111», только что покинутый немецкими пилотами… Я отошел в лесок и оттуда следил за этим смелым поступком, равным подвигу. Летчик включил моторы, самолет поднялся над землей, но, пролетев несколько метров, опустился; затем вновь поднялся и вновь сел. Только в третий раз он начал набирать высоту и пошел над морем на восток. Тогда до линии фронта в Польше было недалеко.

Оказывается, Девятаев на своем пути встретил немецкий самолет, который возвращался с разведки. Прилетев на остров, летчик-разведчик, как обычно, доложил о своих наземных наблюдениях — о танковых колоннах, о передвижении войск, о переправах через реки. Сообщил он, конечно, и о том, что встретил летящий на восток «Хейнкель-111».

Поднялась паника, все бросились к стартовой площадке и… обнаружили пропажу. Погоня никаких результатов не дала. А вскоре на остров прилетел Геринг с целой свитой карателей…

Немецкий народ не забыл ничего из пережитого. Старые борцы не стареют душой. Они учат молодежь мужеству. Они учат их быть бдительными. Фашизм разгромлен, но он не добит. В Западном Берлине открылись двери тюрьмы Шпандау. Толпа молодых и пожилых неофашистов приветствовала Альберта Шпеера и Бальдура фон Шираха. Молодчики горланили: «Мы будем маршировать, и пусть все разлетится в клочья». Так заклинали фашисты и в начале тридцатых годов. Теперь они приветствовали «великомучеников» и скандировали: «Свободу Гессу», который, как известно, приговорен Международным трибуналом к пожизненному тюремному заключению.

На свободе оказались и фельдмаршал Шернер, не подчинившийся акту капитуляции, генералы Хойзингер, Венк, Мантейфель, Манштейн, начальник имперской канцелярии Гитлера Ламмерс, министр финансов граф Шверин фон Крозик, министр вооружений Зауэр и… тысячи военных преступников спокойно живут в ФРГ.

На мой вопрос: «Окончательно ли вы отошли от политической жизни?» — Аксман ответил «да». Но это была неправда. Известно, что один из его соратников, министр пропаганды доктор Науман, уже через пять лет после войны появился в Дюссельдорфе под своим именем. В то же время оживилась деятельность различных групп гитлеровцев. Их сборища стали обычным явлением. На них стал появляться «человек со шрамом» Скорцени, эсэсовские генералы. На тайном съезде нацистов в Дюссельдорфе собрались гаулейтеры крупных городов, битые генералы, чиновники, в том числе бывший начальник отдела печати геббельсовского министерства пропаганды Дитрих. Был среди них и Артур Аксман.

О чем они говорили на тайном (и тайном ли?) съезде? Доктор Науман в докладе «Новые политические партии в Западной Германии» утверждал: «Мы всегда стояли за третий рейх и будем стоять за него и впредь… Давайте работать неустанно, изо дня в день. Объединимся теснее, чем когда-либо раньше, создадим тайное общество… и станем силой, которая сначала останется на заднем плане, но в один прекрасный день выступит совершенно открыто… Время открыть карты еще не пришло».

Конечно, они понимают, что сейчас нельзя уже применить старые, дискредитированные формы борьбы за реставрацию фашизма. Они понимают, что газовые камеры вышли из моды.

Силам реваншизма противостоят прогрессивные силы ФРГ. Важное значение для разрядки напряженности в Европе имеют договоры, заключенные между СССР и ФРГ, между Польской Народной Республикой и ФРГ. Крупным шагом на пути обеспечения мира и безопасности служит четырехстороннее соглашение по Западному Берлину.

…Я иду по бывшей улице Вильгельмштрассе мимо разрушенных домов, в которых когда-то размещались видные фашистские ведомства. На этой улице много пустырей. Здесь когда-то был «правительственный квартал», попавший под огонь армии Берзарина.

Вспоминаются генералы Рослый, Негода, полковник Антонов, подполковник Гумеров, Анна Никулина, комбат Шаповалов…

Молча стою у Бранденбургских ворот. Обнажив голову, я вспоминаю тех, кто не вернулся в победном сорок пятом.

Низкий поклон их матерям и отцам, воспитавшим таких сыновей, низкий поклон женам, братьям, сестрам, пережившим смерть героев.