В поисках кракена

35 Загадочный продавец книг

Для ребят выбраться из Норвегии было пустяшным делом. В аэропорту Тромсё Адель легко прикинулась совершеннолетней и предъявила разрешения от родителей на вывоз детей, которые гениально сфабриковала Беа. В этом она превзошла саму себя — пограничники ничего не заподозрили. Адель, гордая своим статусом взрослой, воспользовалась этим, чтобы воспитывать своих кузенов, хотя им вряд ли это пришлось по душе. Ребята без проблем прошли контроль в аэропорту и улетели из страны.

В самолете авиакомпании Скандинавские авиалинии, который нес их в Германию, Том уже в десятый раз рассказывал о своих ночных подвигах в секретном зале. Обладая непревзойденным талантом к гиперболизации, он каждый раз приукрашивал свой рассказ, добавляя в него все новые фантастические подробности, которых не было в предыдущих версиях.

— Ты уже достал! — периодически огрызался Борис, которому не удавалось остановить брата.

— Оставь нас уже в покое! — добавляла Беа, которая в кои-то веки была согласна со своим братом-близнецом.

Адель достала свой дневник.

Дети с сурикатом уехали без предупреждения. Они лишь оставили на столе в салоне записку и сами добрались до аэропорта. На полет до Мюнстера у них ушла почти половина денег, подаренных им на Рождество.

Когда три часа спустя ребята прилетели в Германию, то, забрав Ноно и свои рюкзаки, они тотчас же отправились искать автобус, который довез бы их до центра города. Как же они были рады снова увидеть дневной свет! Норвежская ночь была слишком тяжелой, и даже искусственные лампы, которые придумал дедушка и которые были призваны имитировать дневной свет, не могли заменить солнце. Впрочем, солнце вообще ничем заменить нельзя. Оно прекрасно всегда, и на восходе, и днем, и на закате, и даже тогда, когда моросит дождь, вот как сейчас, потому что ты знаешь, скоро облака рассеются и мир снова заиграет яркими красками. Местная поговорка гласила, что в Мюнстере либо дождь идет, либо колокола звонят. Сейчас шел дождь.

Город с историей в тысячу двести лет сохранил дух старины, и ребятам все время казалось, что они совершили путешествие во времени. Старый город, где они вышли из автобуса, представлял собой настоящий лабиринт мощеных улочек, цветущих двориков и маленьких укромных площадей, где колоритные торговцы круглый год продавали овощи и фрукты с собственного огорода. Фонтаны со скульптурами известных людей украшали площади, и шум их воды, должно быть, вовсе не нарушал, а лишь подчеркивал царившее вокруг спокойствие. Старые бревенчатые дома казались вышедшими из другой эпохи. Своими разноцветными фасадами — красными, желтыми, зелеными, розовыми, бежевыми — они олицетворяли веселый характер жителей города. Причудливые, стоящие стена к стене, эти дома напоминали цветное домино, которое вот-вот сложится дорожкой, и было непонятно, как они все еще стоят на своих местах. Машинам въезд в центр города был запрещен, поэтому люди вовсю гоняли на велосипедах, и то тут, то там раздавался резкий, нетерпеливый звонок — это очередной велосипедист подгонял пешеходов, требуя, чтобы ему уступили дорогу. Во многих домах под готическими, поддерживаемыми массивными колоннами сводами располагались торговые галереи, в которых были представлены самые разные магазины и заведения: там торговали одеждой и игрушками, продавали свежайшую выпечку и вкуснейшие колбасы, открывали двери посетителям аптеки и супермаркеты, рестораны и кафе… Отделенные друг от друга главным рынком и городским отелем, собор Святого Павла и церковь Святого Ламбера перекликались друг с другом, и колокольный звон разносился по всему городу. На самом верху церкви, почти у шпиля, были видны три зловещие железные клетки, прикрепленные к колоколу, в прежние времена туда сажали пленных и подвешивали их над площадью.

Улица Богенштрассе, которую искали ребята, оказалась продолжением главной улицы города, бегущей мимо кафедрального собора. Адель говорила по-немецки бегло и почти без акцента, поэтому легко спросила у прохожего, знает ли он книжный магазин Вильфрида Ольшлегера. Ответ, к сожалению, был отрицательный, но мужчина предложил проводить их до улицы, начинавшейся на расстоянии в полкилометра. Это была узкая пешеходная улочка, загроможденная парковками для велосипедов. Повсюду виднелись пустые и оттого тоскливые летние террасы ресторанов. Стулья, прислоненные к старым столам, заполняли мостовую и отчаянно скучали в ожидании первых теплых деньков.

Дом номер 12, расположенный напротив таверны «Спикерхоф», стоял на углу улочки, ведущей на Домплац, площадь, раскинувшуюся прямо за собором. Книжный магазин находился на углу дома. Обветшавший, чуть закругленный фасад совсем не привлекал покупателей. На витрине пожелтевшие книги, казалось, лежали годами. Снаружи перед магазином на рваном картоне прямо на мостовой лежали стопками книги, которые уже никого не интересовали. Ребята набрались мужества и толкнули входную дверь. Прозвенел колокольчик. Ребятам показалось, что они очутились в царстве брик-а-брака.[41] Помещение было похоже на кладовку старьевщика. Тысячи книг, связанных между собой, поднимались стопками до самого потолка и загромождали книжные полки, рискуя сломать их. В центре магазина стопки книг в несколько метров высотой создавали своеобразные аллеи, где едва ли мог пройти человек. Нужно было обладать изрядной ловкостью, чтобы передвигаться в этом лабиринте и не обрушить себе на голову тонны бумаги.

Через несколько секунд пожилая женщина с неприветливым лицом вышла навстречу ребятам. Со своими очками, сползающими на нос, серым шиньоном и цветастой юбкой, давно уже вышедшей из моды, она напоминала старую, злую учительницу, вышедшую на пенсию.

— Чем могу быть полезна? — спросила она по-немецки явно недовольным тоном, словно посетители оторвали ее от важного дела.

— Мы бы хотели поговорить с господином Ольшлегером, Вильфридом Ольшлегером. Мы приехали издалека, чтобы увидеть его.

Дама перевела свой злобный взгляд на Адель:

— Вы ошиблись, здесь нет никакого Вильфрида Ольшлегера.

— Это улица Богенштрассе, дом 12?

— Именно так! — раздраженно ответила дама.

— Этот книжный магазин принадлежит господину Ольшлегеру?

— Я вам повторяю, что не знаю этого человека. У меня много работы, и вы мне мешаете. До свидания.

— Кто владелец этого магазина? — упрямо продолжала Адель, на которую раздраженный тон старой дамы не произвел никакого впечатления.

— Этот книжный магазин принадлежит семье Готторф с 1663 года, и господин Адам Готторф — его хозяин вот уже тридцать пять лет. Если вы ничего не собираетесь покупать, то я прошу вас покинуть магазин.

— А имя Олеариус вам о чем-нибудь говорит?

Старуха смерила Адель ледяным взглядом, до смерти напугав Тома и Беа:

— Немедленно покиньте магазин! Иначе я вызову поли…

Неожиданно из глубины магазина раздался гнусавый голос:

— Оставьте, Жизела, оставьте… Я сам займусь этими детьми.

Крепкий пожилой мужчина с косматой бородой и растрепанными волосами, походивший на нищего в своих слишком широких поношенных штанах и куртке с заплатками, уверенным шагом пробирался к ним между рядов книг. Его легко можно было перепутать с бомжем. Впалые щеки, острый подбородок с ямочкой, круглые очки, которые делали его близорукие злые глазки еще меньше. Старик был отвратителен, поэтому, когда он подошел, дети невольно сделали шаг назад. Ноно принял боевую стойку и был готов в любую секунду кинуться на старика.

— Что вам нужно от господина Ольшлегера?

— Вы его знаете? — спросила Адель.

— Можно и так сказать.

— То есть? Он ваш друг?

— Был. Он умер.

Адель перевела плохую новость кузенам. Они переглянулись — проделать такое путешествие совершенно напрасно!

— А! Черт! Когда? Недавно?

— О нет! Уже давно. Так зачем вы хотели его видеть?

Адель чувствовала, что старик знает гораздо больше, чем говорит.

— Нам нужно было спросить у него кое-что важное о «Понтоппидане», но я думаю, вас вряд ли это заинтересует, — ответила Адель, чтобы спровоцировать его.

При слове «Понтоппидан» старик не смог скрыть удивления и резко изменил свое поведение. Он стал нервным, раздраженным, почти злым.

— Вот уже второй раз за последние два дня у меня спрашивают подобные вещи! Я вам скажу то же, что сказал тем двум мужчинам, которые пришли ко мне с расспросами: я ничего не знаю! Я не знаю, о чем вы хотели поговорить, и хочу, чтобы меня оставили в покое!

Старый продавец схватил поломанный зонтик, спицы которого торчали в разные стороны, и стал тыкать им в детей:

— А теперь уходите! Уходите! Уже поздно! Я закрываю! Вон отсюда! И не возвращайтесь!

Ноно, готовый к бою, начал скалить зубы. Но уже через несколько секунд дети с сурикатом оказались на улице. С помощью Жизелы Адам Готторф поспешно опускал железные занавески. Адель разыграла последнюю карту:

— Мы внуки Абельманса! — крикнула она через стекло.

Старик замер на месте и внимательно на нее посмотрел. Он отправил старую помощницу восвояси, и она тут же исчезла внутри помещения. Адам Готторф вновь открыл дверь.

— Вы сказали Абельманс? — переспросил он на французском.

— Да, Абельманс, Жеральд Абельманс! Это наш дедушка, это он нас прислал!

Адель не успела закончить фразу, как продавец впустил их внутрь.

— Жизела! Вы можете идти! Сегодня я сам закрою магазин.

Старик надел пальто и еще раз взглянул на детей.

— До свидания, месье Готторф!

— До свидания, Жизела.

Женщина вышла и исчезла за углом. Продавец молча опустил железные занавески и закрыл дверь магазина. Помещение погрузилось во мрак. Старик зажег свет и предложил детям пройти внутрь магазина.