Восток в огне

Глава 3

Прошло время, прежде чем Максим протрезвел. Как только Баллиста отпустил его, мужчина раздобыл хлеба, сыра, оливок, воды и небольшой кусок медовых сот на ближайшем рынке и отправился на поиски тихого местечка. Он обнаружил заброшенный сад и выбрал место, откуда просматривались обе возможных точки входа. Проверив кустарник на предмет змей, к которым Максим питал особый страх, он устроился поудобнее с единственной своей книгой – «Сатириконом» Петрония. С тех пор, как Баллиста научил его читать по латыни, Максим пробовал прочесть и другие книги, но ни одна из них не отзывалась в нем как «Сатирикон». В ней римлян изобразили прямо как в жизни: развратными, пьяными, жадными, двуличными и склонными к насилию – людьми, похожими на самого Максима.

На следующий день Максим ощутил себя полным жизни. Едва забрезжил рассвет, капитан объявил, что он раз он смог увидеть пик горы Тенос, день превосходно подходил для путешествия. Баллиста провел ритуал как положено, и «Конкордия» отдала швартовы. Максим стоял прямо за корабельным тараном и наслаждался безупречным видом на лазурное море. Какая милая ирония: он, раб, наслаждается солнцем и брызгами на лучшем месте во всем корабле, пока прямо за ним и под ним 180 свободных человек, технически римских солдат, из которых немалая часть была добровольцами, сидели на жестких скамьях в душной полутьме и гребли изо всех сил. Пусть жалкие ублюдки получат заносы в задницы, подумал Максим.

Рабское состояние не слишком тревожило его. Некоторые переносили это тяжело, юный Деметрий, к примеру. Гречонок ходил как в воду опущенный с тех пор как объявили, что корабль совершит остановку на Делосе. Может, дел было в том, как именно стать рабом. Некоторые ими рождались. Некоторых бросали в навозе, а потом подбирали работорговцы. Кто-то был так беден, что сам продавался в неволю. Кого-то обратили в рабство за преступления, других поймали пираты или разбойники. За пределами империума многих поработили могучие армии Рима – меньше, чем раньше, когда у римлян еще не было манеры проигрывать. А кто-то попал в рабство прямо как Максим.

Когда-то он был свободным человеком и его звали Муртаг. Его последним воспоминанием об этой жизни было то, как он смеялся с другими воинами. Они привязали крестьянина к дереву, вдруг тот припрятал горшочек с золотом, и передавали по кругу бурдюк с пивом. Первым же воспоминанием о рабстве было то, как он лежит в какой-то телеге. Руки крепко связаны за спиной и на каждой кочке телега подпрыгивала, добавляя боли в голове. Между этими двумя воспоминаниями лежала пропасть беспамятства. Будто кто-то взял его свиток с «Сатириконом», выдрал кусок, а затем склеил концы вместе, или вырвал несколько страниц из этих новомодных кодексов. История будто взяла и перепрыгнула с одной сцены на другую.

В телеге был еще один воин, которому сохранили жизнь,, Кормак. Похоже, они пытались угнать немного скота у соседнего племени, и его войны их догнали. Отступали с боем, Муртаг получил пращной пулей в голову и потерял сознание. Теперь их везли к берегу чтобы продать римским работорговцам.

Кормака продать не смогли. Небольшая рана на ноге загноилась, и он умер. Муртага продали. Его новый владелец решил, что «Максим» - хорошее имя для будушего гладиатора, так что Муртагом мужчину больше не звали. Максима отправили в Галлию и продали ланисте, тренеру бродячей труппы гладиаторов. Сперва Максим бился грубым цестом, утыканной шипами перчаткой боксера. Но потом произошёл инцидент: Максим и ретиарий, боец с сетью и трезубцем, поссорились из-за денег. Чтобы компенсировать убыток от покалеченного ретиария Максима продали в другую труппу, где тот научился сражаться с вытянутым щитом и коротким мечом мурмиллона.

Максим бился в огромном каменном амфитеатре Арелата, когда его впервые заметил Баллиста. Англ хорошо заплатил за Максима, и не без причины. Тогда, отправляясь на крайний запад, Баллисте нуждался в двух вещах: телохранителе и учителе кельтского наречия.

Максим не был одержим желанием вернуть свободу, как некоторые рабы. Римляне были необычайно щедры на манумиссию – но только потому, что надежда на освобождение была пряником, дополнявшим кнут в виде распятия дабы удержать рабов от отчаянного бегства или восстания. На уровне отдельных личностей это был и способ пустить пыль в глаза для римских элит. Освобождение множества рабов создавало нужду в покупке новых. Свобода, думал Максим, была неразрывно связана с ожиданиями и обязательствами. Мужчина не слишком нуждался в крыше над головой, особенно своей собственной. Он желал есть и пить от пуза, а также очереди жаждущих утех девушек, хотя, иногда, принуждение тоже имело свою прелесть. Еще он любил драться. Он был в этом хорош, и знал это. Если б Максим остался дома и выжил, получил бы желаемое в дружине местного ирландского царька. Здесь, в качестве телохранителя Баллисты, он имел, что хотел, и даже больше – выбор женщин был даже богаче. Кроме того, вопрос свободы вообще не стоял, пока Максим не вернул долг Баллисте. Он часто вспоминал, как это случилось: шляпки обувных гвоздей предательски скользят по мраморному полу (никогда не надевал эту дрянь снова), меч выбит из пальцев (впредь всегда надевал темляк), свирепое смуглое лицо, меч воздет для смертельного удара, и вдруг выпадает из руки, отрубленной Баллистой.

Когда мужчина был юн и нигде не бывал, его бесконечная болтовня наградила его прозвищем Муртаг с Долгой Дороги. И только теперь прозвище обернулось правдой, но лишь Баллиста звал его так, и то лишь изредка.

Максим был доволен тем, что имел. Конечно, было бы неплохо однажды вернуться домой, но лишь однажды и ненадолго – только чтоб убить тех, кто его поработил, изнасиловать их женщин и спалить их дома.

Вояж «Конкордии» тек плавно как вода в клепсидре судна. Все два дня перехода от Делоса до Книда светило солнце раннего октября и дул нежный ветер; сперва к востоку до острова Икар, затем на юго-восток к Спорадам, цепочке островов между строгими жителями Коса и декадентами Малой Азии, и, наконец, к полуострову Книд. Здесь они бросили якорь на пару дней чтобы набрать пресной воды и взглянуть на забрызганные семенем ноги скульптуры Афродиты Книдской.

Утром они покинули Книд, едва рассеялся туман. Капитан сказал, что здесь такое порой случается, но обычно не так плохо, но что-то в этом духе имеет место по крайней мере полгода. Видимость упала до двух миль, и «Конкордия» взяла курс к мысу Оногнат, затем свернула к юго-востоку к северному берегу острова Сими. Торговое судно на якоре свидетельствовало о близости этого острова. «Конкордия» проскользнула мимо и направилась к Родосу.

- Два паруса прямо по курсу. Пираты. Готы!

На палубе «Конкордии» воцарился кавардак, и лишь окрик капитана вернул подобие порядка. Как только гомон стих, он велел всем сесть. Баллиста и капитан прошли к носу корабля. Там они увидели противников, что вышли из тумана всего в двух милях впереди. Спутать их с кем-то еще было невозможно – характерная двуносая форма судов выдавала их владельцев с головой. Одна мачта по центру, одно рулевое весло по правому борту, множество щитов по бортам. Каждый из готских драккаров был на треть короче «Конкордии», но имея лишь один ряд гребцов, сидел в воде куда ниже.

- Судя по длине судов, на каждом должно быть под 50 этих ублюдков, - сказал капитан. – Впрочем, вы и сами должны это знать.

Баллиста проигнорировал намек на свое варварское происхождение. Но он и вправду много знал об этих врагах. Это были бораны, германское племя из рыхлой конфедерации, известной под именем готов. Все готские пираты в этих водах были боранами. В последние годы все больше и больше пиратов высказывало из бессчетных бухт и гаваней Черного моря, проходили Босфор и пускались в набеги на острова Эгейского моря. Эти два судна выбрали хорошее место для охоты – торный путь между островами Диабеты и островом Сими.

- Разрешите действовать, доминус?

- Продолжайте. Не нужно бегать ко мне за подтверждением каждого приказа. Вы – капитан этого судна. Мои телохранители и я сам присоединимся к вашим классиариям и поступим в распоряжение вашего опциона.

- Спасибо, доминус, - капитан вдруг обернулся. – Можете приказать вашей свите спрятаться в вашей каюте, а тем, кто не влезет – под навесом на корме?

Вдруг как из ниоткуда явился Деметрий. Передавая инструкции капитана, Баллиста заметил, как юноша напуган.

- Деметрий, не мог бы ты убедиться, что свита сохраняет спокойствие?

Оказанное доверие, казалось, придало гречонку храбрости.

- Главная палуба, опустить грот-рей, затем отойти от мачты. Привяжите ее хорошенько. Передняя палуба, тоже самое с бушпритом, - ревел капитан.

На военном судне мачты перед боем снимали и оставляли на берегу, но капитан не имел возможности выбрасывать хорошую оснастку при виде каждого пирата.

Едва Баллиста дошел до кормы, появился Максим с их снаряжением, проложив путь через толпу членов свиты, спешивших вниз. Баллиста скинул с себя перевязь с мечом, расстегнул военный пояс и накинул их на курульное кресло. Затем опустился на колени и поднял руки, чтобы Максиму было проще облачить его в кольчугу. Поднимаясь на ноги, Баллиста ощутил ее вес. Затем туго затянул кингулум, слегка собрав кольчугу в складки над ним, дабы уменьшить тяжесть на плечах, и вновь надел перевязь с мечом. Крепко обмотал шарф, чтобы ворот кольчуги не натирал шею. Надев шлем, привычно завозился с завязками под подбородком. Баллиста всегда становился неловок перед сражением, но знал, что едва начнется дело, страх уйдет. К тому времени как он подобрал свой щит, крепко сбитый из досок и обтянутый кожей 3-футовый круг с тяжелым металлическим умбоном, Баллиста заметил, что Максим практически закончил вскальзывать в свою кольчугу, «как лосось, плывущий против течения», как выражался сам ирландец.

- Классиарии, к оружию. Взять топоры и абордажные пики! – раздавались приказы. – Инженеры, снять чехлы, проверить торсионы и шайбы (washers). Один пробный выстрел.

Баллиста и Максим были полностью вооружены.

- Еще один шаг на долгом пути Муртага, - сказал Баллиста.

- Да помогут нам боги.

Мужчины ухмыльнулись, и дружески ударили друг друга по левому плечу. Как обычно, Максим встал справа от Баллисты. Без всякой сознательной мысли тот начал свой безмолвный ритуал перед боем: правая рука потянулась к кинжалу на правом боку, выдернула его на дюйм, затем загнала обратно в ножны; левая рука к ножнам меча, правая вытянула его на пару дюймов, затем вогнала обратно в ножны, наконец, правая коснулась целительного камешка, привязанного к ножнам.

- Вот дерьмо, ну понеслась. Ну, в этот раз хотя бы это не моя забота.

Его слова оборвали звуки первого пробного выстрела из скорпиона. Болт снесло влево. За ним последовали еще три выстрела, два вправо, один влево. Команда кормового скорпиона правого борта работала в поте лиц, настраивая натяжение торсионов, скрученных пучков волоса, что придавали метательной машине ее ужасающую мощь.

Капитан все раздавал приказы:

- Запасные весла на все палубы. Рассыпать песок по настилам. Полная тишина. Слушай мою команду. Говорят только офицеры.

Три ряда весел, будто крылья огромной птицы, несли «Конкордию» к ее добыче. Разрыв теперь не превышал и полумили.

- Почему они просто сидят на месте? Почему ублюдки не сбежали? – шептал Максим.

- Может, они думают, что если увернутся от тарана, их сотня справится с нашими 70 классиариями, несмотря на преимущество «Конкордии» в высоте.

- Эти болваны получат, что заслужили!

- Носовые орудия – начать стрельбу на 150 ярдах!

Вода с шипением омывала обшивку, и разрыв быстро сокращался. С характерным звуком скорпион начал работать по цели. С ошеломляющей скоростью болт полетел прочь от «Конкордии». На мгновение показалось, что он поразит вражеское судно, но вместо этого он скользнул прямо над головами готских воинов. Операторы уже натягивали тетиву для нового выстрела. Столь близкий промах будто разворошил муравейник. По воде разнесся барритус, германский боевой клич, нарастающий рев. Один из варваров лихорадочно размахивал ярко-красным щитом, поднятым над головой.

- Дерьмо! Вот дерьмо! – закричал кто-то с носа. Из-за (острова на стрежень на простор речной волны) низкой скалистой гряды Диабетов вдруг появились еще два готских судна.

- Думаю, стало ясно, почему они не сбежали, - прошептал Максим.

- Лево на борт приготовиться! – лишь немногим больше сотни ярдов отделяло

«Конкордию» от первой пары готских кораблей.

– Правый борт – по моей команде самый полный вперед, левый борт – поддержать их как следует, рулевой – руль на борт! – тишину нарушал лишь шум, с которым корабль рассекал воду. – Давай!

«Конкордия» накренилась вправо. Нижний уровень весельных уключин оказался прямо над поверхностью воды. Тысяча креплений деревянной конструкции взвыли от натуги. Грот-мачта натянула лини. Но потом корабль развернулся с ловкостью угря. Он повернулся к готам правым бортом, до которых оставалось лишь ярдов двадцать. Затем корабль выровнялся и пошел прочь. «Конкордия» сделала полный поворот радиусом меньше, чем три ее корпуса в длину.

Вдруг в воздухе раздалось жужжание, и что-то воткнулось в палубу в паре ярдов от Баллисты.

- Стрелы! Щиты поднять! – проклиная свою беззаботность, Баллиста скрючился под толстыми планками щита, выполненного из липы.

Все больше и больше стрел издавали глухой стук, входя в дерево, или звон, отскакивая от металла. Где-то вскрикнул человек, получив стрелу. Затем дважды подряд отработали скорпионы, отвечая готам-лучникам. Баллиста пригнулся за щитом. Еще один залп вражеских стрел. На этот раз от боли закричало больше людей. Капитан стоял за Баллистой. Северянин был пристыжен его невозмутимостью.

- Мы без проблем можем уйти от них. Но мы должны сраж… - его речь прервал наконечник стрелы, насквозь пробив гортань. Крови было на удивление немного. Капитан взглянул на рану с ужасом, затем упал ничком. Наконечник стрелы ткнулся в палубу, древко сломалось, раскрыв рану, и все залила кровь.

Держа щиты над головами, Баллиста и Максим направились к рулевому. Шли сгорбившись, будто под дождем. Рулевой, хоть и прикрытый изогнутой вверх кормой и щитами двух классиариев, выглядел напуганным. Его взгляд замер на трупе капитана. Если ничего не сделать, мораль «Конкордии» лопнет что проткнутый бурдюк с вином. Дюжины лучников обстреливали корабль, а отвечали им лишь два скорпиона.

- Принимаю командование, - сказал Баллиста рулевому. – Ты цел?

- Так точно, доминус, - казалось, рулевой в сомнениях. Баллиста знал, что тот сомневается, командовал ли северянин триремой. И правильно делал.

Возвышая голос, чтобы перекрыть шум неравной перестрелки, Баллиста воскликнул:

- Теперь командую я! Опцион, ко мне! Старший над гребцами, ты ранен? Старший над стрелками, а ты?

Оба офицера подняли свои руки в четком салюте и ответили по-военному:

- Мы выполним, что приказано, и к любой команде будем готовы!

- Где, блять, опцион?

- Среди раненых, доминус, - ответил кто-то.

- Ясно. Классиарии, командовать вами буду лично я. Рулевой, отвечаешь за гребцов. Просто уведи корабль из-под огня, немедленно! Но не слишком далеко. Я знаю, что мы их обгоним. Но они вряд ли. Северные варвары не могут вообразить как быстра может быть имперская трирема в деле, пока не увидят сами. Уж я-то знаю! – мрачно рассмеялся он.

- Держитесь в сотне-полутора ярдах перед ними. Как раз на предельной дальности эффективной стрельбы из лука. Пусть не теряют интерес. Если они не удержатся вместе, мы выбьем их по одному.

В это мгновение Баллиста вспомнил торговца, бросившего якорь у Сими, и с решительной ухмылкой добавил:

- У меня есть план.

К моменту, как торговец вновь показался на виду, изогнутая корма «Конкордии» выглядела как подушка для булавок, но лишь еще несколько человек получили раны, и надежды Баллисты начали сбываться. Крупнейшая готская лодья оторвалась от товарищей на семь-восемь корпусов. По оценке Баллисты, её команда насчитывала больше сотни воинов, что гребли весьма упорно, будто возбужденные присутствием красного щита, очевидно принадлежавшего их вождю. Две первых лодьи имели хорошую фору перед остальными, что прятались за Диабетами. Последние поотстали на добрые полмили, плетясь за вторым судном. Баллиста велел рулевому провести корабль справа от торговца, держась максимально близко. Время привести план в действие почти пришло.

Едва таран поравнялся с кормой неподвижного торговца, Баллиста отдал серию приказов.

- К лево на борт приготовиться! По моей команде, левый борт - суши весла, правый – полный вперед, рулевой – руль лево на борт!

«Конкордия» как раз обходила торговца.

«О, Всеотец, дай мне сделать все как надо», - подумал Баллиста. Он живо представил, как отдает приказ слишком рано и весла левого борта ломаются о корпус торговца, или слишком поздно, и тогда план вообще терял смысл.

- Сейчас!

И вновь трирема накренилась, ее правый борт наклонился вниз, а уключины зачерпнули воду. Вновь тысячи креплений взвыли от натуги, и грот-мачта натянула лини. Два бородатых моряка с торговца в изумлении наблюдали, как «Конкордия» обошла их. Через считанные мгновения Баллиста прокричал рулевому выровнять судно, а гребцам левого борта – начать грести. Теперь трирема шла обратно, вынырнув из-за торговца.

Прямо как и надеялся Баллиста, ведущая лодья была застигнута врасплох, слепо следуя изначальным курсом. Борт гота был открыт для тарана «Конкордии».

- Гребцы, самый полный вперед! Левый борт, суши весла по моей команде!

Прошли секунды. «Когда, когда же?», спрашивал себя Баллиста. «Сейчас!»

- Суши весла!

Ни мгновением раньше весла втянулись в уключины, от греха подальше. Рулевой положил рулевое весло направо, и железный таран вошел в борт драккара под скользящим углом. Раздался чудовищный треск железа о дерево, когда таран вырвал кусок обшивки из борта вражеского судна. Готы, застигнутые врасплох, не успели втянуть свои весла. Они разлетелись, словно солома на ветру. Когда трирема проходила мимо, часть ее классиариев, безо всякого приказа, метнули свои дротики во врагов. Крики боли и ярости были им ответом.

«Мать его! Надо было приказать парням метнуть дротики», подумал Баллиста, когда противник остался за кормой. Но его хитрость сработала. У готов не было времени среагировать, и теперь, без половины весел, они намертво застряли на месте.

- Во вторую лодью цельсь, таран нос в нос, - крикнул Баллиста рулевому.

Команда второго судна была застигнута врасплох как и первого. Теперь они пытались развернуться прочь. В неслаженных гребках была явно видна нарастающая паника.

- Самый полный вперед! – взревел рулевой. «Конкордия» рванула вперед. – К тарану готовсь! – с могучим треском древесины таран пробил обшивку неприятеля. Столкновение сбило Баллисту с ног. Максим помог ему подняться. Из Баллисты вышибло дух. Согнувшись вдвое, он пытался вздохнуть. Послышался крик рулевого:

- Полный назад! Полный назад!

«Конкордия» застряла крепко, ее таран глубоко вошел в остов противника. Его команда соображала быстрее, чем их товарищи. Крюки-кошки уже засвистели в воздухе, впиваясь в леера триремы.

- Назад! Жмите, пидоры! Жмите! – отчаянно ревел рулевой. – Классиарии, берите пики и оттолкните нас!

Выпрямившись и морщась от боли, Баллиста помчался к носу. Если они не выберутся, то станут легкой добычей для двух оставшихся драккаров. Схватив абордажную пику, он двинулся к лееру. Едва он добрался дотуда, дорогу ему преградил какой-то бородач. Стоявший справа от Баллисты Максим ударил его его щитом в лицо, отправив его обратно на палубу драккара. Вогнав пику в борт драккара, Баллиста толкнул что есть мочи. Какой-то классиарий присоединился к нему. Максим прикрывал их щитом. Казалось, целую вечность ничего не происходит. Краем глаза Баллиста заметил как классиарий запрыгнул на леер. Каким-то образом балансируя на нем, боец размахнулся топором и ударив по веревке абордажной кошки, что связывала корабли. После трех ударов стрела попала классиарию в бедро. С криком тот упал за борт. Не успел Баллиста сделать и трех усталых вдохов, как другой боец запрыгнул на леер. Один мощный удар топором, и веревка лопнула, а классиарий спрыгнул на палубу.

- Раз-два – взяли! – Баллиста вдруг осознал, что это он кричал, проталкивая слова через боль в груди, стремясь быть услышанным в ужасном гуле боя. – Взяли!

Наконец, со скрежетом, но трирема начала двигаться. Поначалу медленно, затем набирая скорость, она отошла от гота. Вновь заработали скорпионы, добавляя проблем команде драккара. Трехфутовый болт прошил кольчугу одного из готов и пришпилил его к мачте.

Вряд ли варварское судно пошло бы ко дну. Деревянные суда чаще дрейфовали на поверхности, пока не ломались на части. Готов в воде или на обломках их судна можно было оставить тонуть, или если б было время, использовать как мишени. В любом случае, из боя они вышли.

Баллисте нужно было знать, что задумали два других гота. Выглядывая поверх края щита, он увидел, как два оставшихся драккара поворачивали прочь. Их разделяло пол-мили, а команда «Конкордии» была истощена. Бросаться в погоню не было смысла. Баллиста побежал к корме. Команда первого драккара умудрилась перераспределить весла и теперь ковыляла прочь.

- Рулевой, держи нас в четырех сотнях футов от них. Мы предложим им сдаться. Но будем готовы драться, если надо.

Его приказ пронесся по цепочке, и Баллиста с Максимом пошли по палубе, разговаривая с классиариями и матросами: похвала тут, сочувствие там.

Раненый опцион завершил свой доклад. Погибло всего трое, включая капитана, но десять человек были ранены, включая самого опциона. Все потери относились к классиариям, кроме одного. Закончив, он неловко встал, играя повязкой на руке. И тогда Баллиста произнес слова, которых он ждал.

- Триерарх мертв, так что принимай командование кораблем, пока не вернетесь в Равенну.

Когда трирема вышла на позицию, Баллиста подумал о том, как это по-римски, так недооценивать флот, если капитан триремы считался равным центуриону, хотя триерарх командовал почти тремя сотнями военных, а центурион – не более, чем восемью десятками.

- Сдавайтесь! – прокричал Баллиста по-германски

- Пошел ты! – с сильным боранским акцентом ответил кто-то.

- Я – Дернхельм, сын Исангрима, военного вождя англов. Я даю вам слово как потомок Вотана, что вас пощадят и не отправят на арену.

- Катись в Хель! Наемник! Серв! Раб!

- Подумай о своих людях.

- Они дали мне клятву. Лучше умрем стоя, чем будем жить на коленях. Как ты!

Около двух часов скорпионы триремы обстреливали лодью. Вне дальности стрельбы из лука, готы могли лишь ждать. Два часа болты с ужасающей силой вонзались в борта драккара и прошивали насквозь кожу и метал, неспособный защитить плоть. Некоторые болты прошивали двух человек за раз, гротескно пришпиливая их друг к другу.

Когда миновала опасность сопротивления, Баллиста приказал «Конкордии» добить гота тараном.

- Так много. Это были храбрецы. Жаль, что им пришлось умереть, - сказал Баллиста, когда трирема оставила обломки позади.

- Да, - откликнулся Максим. – За них бы дали хорошую цену.

Баллиста улыбнулся телохранителю:

- Ты действительно бессердечный ублюдок, но ты это и сам знаешь, не так ли?