Восток в огне

Глава 12

"Берегись мартовских ид". Телон печально покачал головой, наблюдая за проносящейся кавалькадой. "Кальпурния повернулась во сне и пробормотала… остерегайтесь мартовских ид".

После того, как последний всадник, звеня упряжью, выехал из-под высокой арки западных ворот, наступила неестественная тишина, как будто все затаили дыхание.

-О чем, черт возьми, ты говоришь? - буколос часто казался расстроенным, когда сталкивался с вещами, выходящими за рамки его ограниченного опыта.

-Это и есть поэзия. Тот старый центурион, который всегда был пьян, всегда цитировал… ты его знал, сасаниды отвезли его куда-то вниз по реке, отрезали ему яйца, а член засунули ему в глотку. - телон снова покачал головой. - Бедный ублюдок. Как бы то ни было, сегодня мартовские иды. День, когда Юлий Цезарь был убит кем-то из своих друзей. Неподходящий день для того, чтобы что-то начинать, не то, что вы назвали бы днем добрых предзнаменований.

Сразу за Пальмирскими воротами Баллиста остановил свой небольшой конный отряд, чтобы перестроиться для марша. Два эквита-сингуляра были поставлены в головной дозор впереди, по одному с каждой стороны и сзади. Северянин не собирался попадать в засаду, если мог этого избежать. Баллиста собирался возглавить основной отряд вместе с Максимом, Ромулом и Деметрием. Следующими должны были ехать два писца и двое посыльных, затем пятеро слуг, ведущих пять вьючных лошадей. Остальные пять эквитов-сингуляров образовали бы конец колонны. Организованный, как миниатюрная армия, с разведчиками и багажом посередине, отряд был настолько готов, насколько это было возможно, к любым неприятностям - не то чтобы неприятности вообще ожидались.

Это была простая инспекционная поездка. Небольшой форт Кастеллум Арабум, гарнизон которого состоял из двадцати дромедариев XX Когорты, располагался на юго-востоке, примерно в тридцати милях по прямой, примерно в сорока пяти по дороге. Кастеллум Арабум теперь был самым южным из владений Рима на Евфрате. Это застава должна была предупредить о приходе сасанидов. Врага еще не было видно. Местные эксперты заверили Баллисту, что сасанидам потребовалось бы время, чтобы собрать свои силы весной; они не приедут до апреля, когда для их лошадей будет трава и не будет опасности, что дождь испортит тетивы их луков. В этом путешествии не ожидалось никаких враждебных столкновений: два дня легкой езды, день, чтобы осмотреть укрепления и произнести речь, чтобы подбодрить дромедариев, и два дня легкой езды обратно.

Когда люди, назначенные в дозор, уехали, чтобы занять свои позиции, Баллиста оглянулась на Арет. Каменщики все еще занимались своим методичным ремеслом, укладывая землю, щебень и слои тростника, но здоровенный гласис, который выходил на западную стену, был, по сути, завершен. 500 шагов, отделявших Баллисту от него, теперь были пустошью. Разбросанные низкие груды битого кирпича и разбитых камней были всем, что осталось от некогда гордых башенных гробниц некрополя.

Глядя на созданную им пустошь, Баллиста задавался вопросом, что он должен чувствовать. Хороший римлянин, вероятно, размышлял бы о чем-то вроде непреложности судьбы. К его удивлению, главным чувством Баллисты, а не жалостью или виной, была гордость: я, Баллиста, сын Исангрима, сделал это – смотрите на мои деяния и трепещите. Он улыбнулся про себя. Все знают, что мы, варвары, наслаждаемся разрушением ради него самого. И, может быть, не только мы. Он наполовину припомнил строчку из "Агриколы" Тацита: "Рим создает пустыню и называет ее миром". Тацит вложил эти слова в уста каледонского вождя по имени Калгак. Чувство юмора Исангрима не покинуло его много лет назад, когда он дал имя каледонскому рабу, назначенному присматривать за его сыном.

Дозорные были на своих местах. Баллиста подал сигнал к наступлению. Небольшая колонна двинулась в путь на юг. Ночная прохлада уступала место раннему утреннему солнцу. Только внизу, в ущельях, и на поверхности реки все еще держался туман. Скоро станет жарко – по крайней мере, по северным меркам.

Дорога была грунтовой, но, созданная караванами в течение тысячелетий, она была в основном достаточно широкой и удобной для движения. По большей части он держался на плато подальше от реки. Иногда он даже отклонялся на довольно большое расстояние вглубь суши, чтобы обогнуть ущелья, которые спускались к Евфрату; в других случаях он спускался в эти вади, иногда поднимаясь прямо с другой стороны, иногда следуя пойме, пока уклон не позволял ему подняться обратно на плато.

Спустившись к реке, они остановились пообедать в тени рощи диких финиковых пальм, с умиротворяющим видом на реку. Баллиста приказал разведчикам оставаться на наблюдательном посту над ними на плато. После того, как он съел холодного фазана, хлеб и сыр, которые Калгак упаковал для него, он откинулся на спину и закрыл глаза.

Было приятно оказаться за городом, слегка окоченевшим и уставшим после утра, проведенного в седле. Было приятно оказаться вдали от бесконечных помех и раздражений, связанных с организацией обороны Арета. Солнечный свет, проникающий сквозь пальмовые листья, создавал на его веках изменчивые узоры. Поднимался южный ветер; он слышал, как он шелестит в зарослях тамариска. Но даже в этой почти идиллической обстановке его разум не мог обрести покой. Кастеллум Арабум имел гарнизон из двадцати человек. Их было слишком мало, чтобы организовать оборону, и больше, чем требовалось для наблюдательного поста. Он унаследовал этот порядок от предыдущего дукса реки. До сих пор он не нашел времени посетить Кастеллум Арабум. Теперь, возможно, было слишком поздно начинать перемены.

Баллиста сел и оглядел своих людей. Они должны начать двигаться. И снова его поразило, как легко подстраиваться под действия других людей. Двадцать три человека и двадцать восемь лошадей только для того, чтобы отвезти его посмотреть на маленький форт менее чем в пятидесяти милях отсюда. Как и гарнизон Кастеллума, кавалькада была неправильного размера. Она была слишком мала, чтобы отбиться от любого военного отряда сасанидов, настроенного достаточно решительно, и слишком велика, чтобы двигаться быстро. Численность свиты Баллисты, каким-то образом без какого-либо намерения с его стороны, увеличилась, чтобы соответствовать ожиданиям римлян. Дуксу, находящемуся в дороге, нужны были писцы, посыльные, охранники. Ему повезло, что он не оказался обремененным еще и массажистом, кондитером и волосатым греческим философом. Баллиста чувствовал, что ему следовало отправиться в Кастеллум только с Максимом и Деметрием. Двигаясь быстро, они могли бы избежать любых неприятностей. Только глупый кочевник попытался бы ограбить Максима.

Привязанные лошади съели свое сено и либо спали, либо беспорядочно рыскали по земле в поисках чего-нибудь съедобного. Солнце припекало, но в тени деревьев все еще было прохладно. Мужчины отдыхали или лежали, тихо разговаривая; у них было все время мира. Баллиста снова лег и закрыл глаза. Внезапная детская фантазия овладела им. Почему бы просто не оседлать коня, ускользнуть и в полном одиночестве отправиться на запад, чтобы никогда не возвращаться к шумным раздражениям Арета? Но он сразу понял, что это невозможно. А как насчет Максима и Деметрия – и Калгака? И тогда возникает большой вопрос: куда бы он пошел? Сидеть в своем залитом солнцем саду на утесах Тавромения или пить у камина в отцовском зале с высокой крышей?

В конце концов именно Ромул снова заставил их двигаться, указав с некоторым упреком, что теперь они не доберутся до разрушенного караван-сарая, который отмечал точку на полпути, до наступления темноты. Баллиста сказал, что это не имеет значения. Максим громко и неоднократно повторял, что это было скрытое благословение: такие места, несомненно, кишели змеями; открытый воздух был намного, намного безопаснее.

День прошел по схеме утра: река слева, широкая пустота неба и земли, широкая дорога вдоль плато, всегда поворачивающая на юг. Как и утром, иногда они спускались по дороге в овраги, и лошадиные копыта посылали впереди дождь камней, иногда дорога снова поднималась прямо, а иногда она не торопилась, извиваясь, спускалась к реке и бежала вдоль поймы, через тамариски и финиковые пальмы, пока не появилась подходящая появилась возможность вернуться на плато.

Низкое зимнее солнце отбрасывало длинные тени слева от них, превращая лошадей и всадников в странных вытянутых зверей, как вдруг что-то произошло. Все началось тихо. Максим наклонился, коснулся колена Баллисты и мотнул головой в ту сторону, откуда они пришли. Баллиста повернул своего коня в сторону, чтобы лучше видеть. Кавалерист, дежуривший в тылу, был в поле зрения. Он был далеко, но быстро догонял их. Он скакал галопом, хотя и не совсем ровно. Южный ветер поднимал пыль, поднятую его лошадью, вверх по течению позади них. Колонна остановилась. Поняв, что за ним наблюдают, кавалерист собрал концы своего плаща в правую руку и помахал ими в воздухе - обычный сигнал "вижу врага".

Он все еще был далеко. Они ждали, не сводя глаз с кавалериста, а глядя поверх него, чтобы увидеть, что может появиться. Пять эквитов-сингуляров с колонной, развернутой веером в линию. Позади них флегматично ждали слуги с вьючными животными. Писцы и посланники быстро переговаривались между собой. Все они выглядели очень испуганными, кроме писца с испанским акцентом, который ждал так же бесстрастно, как и любой из солдат.

Ничто не проявило себя к тому времени, когда кавалерист остановил свою лошадь перед Баллистой.

–Доминус, легкая кавалерия сасанидов, лучники – около пятидесяти или шестидесяти человек - примерно в трех милях отсюда.

-В каком направлении они направляются?

-Они шли с запада, спускаясь с холмов к реке.

-Они тебя видели?

-Да.

-Они преследовали тебя?

-Не сразу. Они подождали, пока их головной дозор не добрался до реки, затем они начали следовать за мной, но неспешно.

-Ведущая группа?

-Да, доминус. Они были разделены на пять групп, растянувшихся на три или четыре мили между холмами и рекой.

-Они видели остальных наших?

-Я так не думаю, доминус.

Всеотец, это выглядит плохо, подумал Баллиста. Все смотрели на него в ожидании. Он попытался отрешиться от них и мыслить ясно. Он огляделся. По-прежнему ничего не было видно.

Человек, стоявший на точке слева, на востоке, находился всего в паре сотен шагов; за ним был обрыв, спускающийся к реке. К западу разведчик был примерно в 400 шагах. Прямо впереди, на юге, ни один из разведчиков не был виден, но свежий ветер нес к ним широкую полосу пыли с расстояния в несколько миль.

-Ромул, где именно мы находимся? - Баллиста усердно старался, чтобы его голос звучал спокойно, возможно, даже немного скучающе.

-Чуть меньше двадцати миль от Арета, господин, чуть больше двадцати пяти до Кастеллум Арабум. Заброшенный караван-сарай находится примерно в трех милях впереди.

–Есть ли какое-нибудь укрытие на холмах к западу - форт или поселение, занятое или нет?

-Только деревня Мерра на северо-западе. Он населена и обнесена стеной, но между нами и ним стоят сасаниды. - Ромул просиял. - Но мы можем пойти в заброшенный караван-сарай. Его стены все еще стоят, и мы сможем добраться до него задолго до того, как персы догонят нас.

-Да, это заманчиво. Но я думаю, что это, возможно, последнее, что мы должны делать. - Баллиста обвел руками, призывая людей слева и справа. -Ромул, у кого из эквитов-сингуляров здесь лучший конь?

Прежде чем знаменосец успел ответить, в разговор нахально вмешался другой.

-Несомненно, у меня, доминус.

Мужчина ухмыльнулся. Деметрий прошептал на ухо Баллисты: "Антигон".

-Хорошо, Антигон, я хочу, чтобы ты пошел и привел двух разведчиков спереди. Встретимся у последней рощи финиковых пальм, через которую мы проезжали, внизу у реки. Мы будем ждать вас там. Если нас там не будет, вы трое должны сами отправиться либо в Арет, либо в Кастеллум Арабум. Спасайтесь, как можете. Нельзя терять ни минуты. Я объясню, когда ты вернешься. Береги себя.

В то время как Антигон галопом отправился на юг, колонна вернулась на север, тоже галопом. Как только они оказались в роще деревьев, Баллиста отдал приказ выстроить их в новый строй, его голос был чуть громче свирепого шепота. Они должны были образовать клин, наконечник стрелы. Баллиста должна была быть острием, Максимус справа от него и на полдюйма позади него, три эквита-сингуляра позади него. Ромул и остальные четыре всадника должны были составлять левую часть построения. Деметрий и испанский писец должны были ехать сразу за Баллистой, затем остальная прислуга и слуги с вьючными лошадьми.

Баллиста спокойно, и, как он надеялся, уверенно, объяснил, в чем дело. Цель не могла быть проще: они должны были прорваться через ближайшую к реке группу сасанидов. Если повезет, персы будут застигнуты врасплох, когда они выйдут из-под прикрытия финиковых пальм. Опять же, если повезет, эта группа персов внизу у реки в этот момент будет вне поля зрения остальных на плато, что даст римлянам совсем немного времени. В любом случае, прорвавшись через ближайшую группу, римляне поскачут напролом в поисках Арета и безопасности. Если повезет еще больше, ночь скроет их от преследующего врага.

Среди финиковых пальм темнело. Тень утеса протянулась через Евфрат. Температура быстро падала. Ветер трепал пальмовые листья и тамариски. Воды отступили от берегов. Было трудно что-либо ясно расслышать и трудно что-либо разглядеть в сгущающихся сумерках. Где-то на другом берегу реки залаял шакал.

-Откуда ты знаешь, что мы в ловушке? - прошептал Максим, его губы были очень близко к уху Баллисты. Северянин не торопился с ответом, раздумывая, как облечь свои подозрения в слова.

-Сасаниды между нами и Аретом ведут себя не как обычная разведывательная группа, ищущая информацию. Если бы это было так, они бы преследовали того из нас, кого видели, преследовали бы его изо всех сил – поймав его, они могли бы вернуться домой, вне опасности. Вместо этого они медленно движутся на юг, растянувшись по равнине между рекой и холмами. Их послали на фланговый марш, чтобы поймать любого из нас, кто сбежит из основной засады. Эта полоса пыли в небе на юге – это может быть просто ветер, но для меня это слишком похоже на пыль, поднятую большим количеством быстро движущейся кавалерии.

Послышался звук разлетающихся камней, и появились первые персидские всадники. Они выехали из вади на пойму реки, продвигаясь вперед в сгущающихся сумерках. Как и сказал разведчик, это была легкая кавалерия, конные лучники. Одетые в туники и брюки, они были без доспехов. У одного или двух были металлические шлемы, но большинство были с непокрытой головой или носили только матерчатую кепку или бандану. У каждого на левом бедре висел длинный кавалерийский меч, у некоторых на левой руке был маленький круглый щит. Казалось, их было по меньшей мере пятнадцать. Если они и ехали в каком-то определенном порядке, то он был потерян на спуске в ущелье. Теперь они ехали разрозненной группой, по три лошади в ряд и по четыре или пять в глубину. Они шли шагом, их лошади ступали аккуратно.

Сасаниды были уже близко. Даже в полумраке Баллиста могла разглядеть их длинные волосы, блеск их темных глаз. Они подобрались слишком близко. В любой момент один из них мог увидеть неподвижные фигуры, ожидающие в глубокой тени пальмовой рощи. Баллиста чувствовал, как бьется его сердце, когда он втягивал воздух, чтобы наполнить легкие.

-Сейчас же! В атаку! В атаку! - крикнул он, ударив пятками в бока Коня Бледа. Последовала секундная пауза, пока мерин набирал разбег, а затем они прорвались сквозь камыши, окаймлявшие рощу, и понеслись к персам. Раздались возгласы удивления, крики предупреждения. Враг выхватил мечи из ножен. Их лошади остановились, некоторые бессмысленно кружились. Баллиста нацелилась в точку между двумя ведущими сасанидами. Пробиваясь между ними, северянин нанес сильный удар в голову перса справа от него. Мужчина блокировал удар. Удар сотряс руку Баллисты.

Между следующими двумя сасанидами перед северянином практически не было разрыва. Он ткнул пятками в Коня Бледа и направил его на них. Левое плечо мерина врезалось в холку персидской лошади слева. Он отшатнулся назад. Образовалась брешь, но удар лишил мерина всякого импульса. Баллиста яростно ударил ногой. Его лошадь отреагировала, прыгнув вперед. Справа от себя он увидел, как клинок Максима выбил из седла сначала одного, а затем и другого перса.

Они почти прорвались; впереди оставалась только одна шеренга персов. Максим больше не прикрывал его плечо. Баллиста перекинул свою спату через левое плечо и нанес мощный удар сверху вниз по сасаниду справа от себя. Каким-то образом мужчина заблокировал его своим щитом. Баллиста выдернул свой клинок из расщепленного дерева и ударил поверх ушей Коня Бледа по человеку слева от него. На этот раз он почувствовал, как лезвие вошло в цель. Впереди больше не было врагов.

Сила удара отбросила голову Баллисты вперед. Его нос с хрустом врезался в шею мерина, и из него хлынула кровь. Он был сломан. Он чувствовал, как по задней части шеи стекает еще больше крови. Инстинктивно он повернулся вправо, поднимая свою спату в попытке парировать следующий удар, который, как он знал, должен был последовать, удар, предназначенный прикончить его.

Там был сасанид с поднятой рукой с мечом. Ублюдок улыбнулся – и посмотрел вниз, схватившись за бок, тупо уставившись на рану от меча.

Баллиста помахал испанцу в знак благодарности и двинулся дальше. Писец ухмыльнулся в ответ и взмахнул мечом – затем выражение его лица сменилось шоком. Его лошадь исчезла из-под него. Казалось, он завис на мгновение, а затем рухнул в кувыркающуюся, скользящую массу своего собственного коня и под копыта следующих за ним римских и сасанидских скакунов.

Время для жалости или чувства вины придет потом. Баллиста в любом случае не смог бы остановить Коня Бледа. Они помчались дальше, вверх по вади, вверх по его крутому берегу. Когда они вышли на плато, стало намного светлее. Здесь, наверху, солнце еще не совсем село. Не оглядываясь, чтобы посмотреть, кто все еще был с ним, Баллиста перешел на бешеный галоп. Он свернул с дороги на северо-запад. Было жизненно важно, чтобы они прошли вглубь следующего ущелья.

Северянин оглянулся через левое плечо. Там была следующая группа персов, около двадцати человек. Они повернули и теперь скакали изо всех сил, чтобы отрезать Баллисту и его людей. Их длинные тени метались по равнине. Другие группы персов тоже повернули, но они, вероятно, не смогли бы вовремя добраться до ущелья; сейчас они не представляли никакого интереса.

Баллиста услышала, как Максим что-то крикнул. Он проигнорировал его; ему нужно было подумать. Несмотря на растущую боль в голове, его разум был ясен. Он рассчитывал расстояния и углы. Он видел все это так, словно наблюдал с большой высоты: неподвижную точку в начале ущелья, два движущихся тела всадников, сходящихся к нему. Он наклонился вперед в седле, подталкивая мерина к последнему усилию, к последнему шагу или двум дополнительной скорости.

Баллиста и его люди едва-едва успели вовремя. Они обогнули устье оврага, а персы были все еще в пятидесяти шагах от них. Они двинулись дальше, но некоторая настойчивость, казалось, исчезла из погони. Вскоре они были уже в паре сотен шагов впереди. Баллиста замедлил темп. Уже наступили сумерки. Нужно было что-то сделать. Он не хотел этого делать, но откладывать было нельзя. Он оглянулся, чтобы посмотреть, кто упал.

Максим был там. Деметрий был там. Еще там был Ромул и четверо всадников, один писец, оба гонца и трое слуг, причем последние, что похвально, все еще вели своих вьючных лошадей. Счет мясника мог бы быть и выше – три солдата, один испанский писец и двое слуг. Он мог бы стать больше, намного больше.

Взошла луна, но сильный южный ветер гнал по ее лицу рваные облака.

-С тобой все в порядке? Ты выглядишь ужасно, - крикнул Максим.

-Лучше не бывает, - кисло отозвался Баллиста. - Как рабыня на Сатурналиях.

-Ты думаешь, они сдадутся? - спросил Деметрий, безуспешно пытаясь скрыть отчаянное желание выдать желаемое за действительное в своем голосе.

-Нет, - именно Максим решительно разрушил его надежды. - Они готовятся к долгой погоне. Они намерены напасть на нас ночью.

Пока ирландец говорил, между рекой и холмами появилась череда мерцающих огней.

-У нас еще есть фонарь? Получив заверения от одного из слуг, что у них все еще есть два, Баллиста приказал зажечь один из них. Приказ был выполнен среди невысказанного ужаса. Яркий золотистый свет разлился вокруг них.

-Я не хочу показаться глупым, но разве ваша лампа не облегчает вашим персам преследование? - спросил Максим.

-О да, и это именно то, чего я хочу. - Баллиста попросил слугу надежно привязать фонарь к седлу одной из вьючных лошадей. Некоторое время они ехали молча, двигаясь не быстрее легкого галопа. Облака сгущались, луна все больше скрывалась. Теперь за пределами круга света фонаря была кромешная тьма.

-Ромул, ты знаешь, где находится деревня Мерра?

-Да, доминус. В холмах на северо-западе, уже недалеко, может быть, в четырех милях.

-Я хочу, чтобы ты повел вьючную лошадь с фонарем в том направлении. Когда тебе покажется, что ты зашёл достаточно далеко или сасаниды подобрались слишком близко, отпусти вьючную лошадь и скачи в Арет.

Знаменосец загадочно улыбнулся.

-Мы сделаем, что прикажут, и к любой команде будем готовы, - горько усмехнулся он.

Он взял лошадь под уздцы и поехал по диагонали через темную равнину.

-Теперь мы снова едем напрямик.

В полной тишине маленькая группа ехала изо всех сил. Слева от них свет фонаря Ромула скользил по равнине к едва различимой темной массе холмов. По широкой равнине рассыпались бисером огни сасанидов. Вскоре они изменили курс и устремились вслед за одиноким римским фонарем. Баллиста и его оставшиеся двенадцать человек поскакали на север, в темноту, в безопасное место.

Никто не оглядывался назад, когда линия огней сасанидов сошлась на одиноком фонаре, тщетно пробирающемся к холмам.

Их обнаружил патруль сразу после рассвета; Турпион безжалостно гонял свою когорту: первые патрули отправлялись рано, всегда в темноте. Когда они нашли Баллисту и его группу, те все еще находились в паре миль от города, и в плохом состоянии. Лошади и люди были совершенно измучены. Бока лошадей были покрыты белой пеной пота, их ноздри были широко раскрыты, рты отвисли. У мужчин были пепельно-серые лица, они почти теряли сознание от усталости. Если не считать слуги, скорее мертвого, чем живого, который был перекинут через вьючную лошадь, они шли, спотыкаясь, рядом со своими лошадьми. Дукс Реки выглядел ужасно, его лицо было покрыто маской засохшей крови, он пошатывался, держась за луку седла своей лошади.

Прежде чем они добрались до Арета, дукс объявил привал. Он смыл, как мог, кровь со своего лица. Он надел плащ с капюшоном, позаимствованный у одного из солдат. Он снова взобрался на лошадь и натянул плащ, чтобы скрыть свои раны. Он въехал в город с прямой спиной.

После того, как потрепанная кавалькада проехала через Пальмирские ворота, телоны посмотрели на буколоса с видом самодовольного оправдания.

-Кальпурния бормочет… В поэзии есть доля правды, мальчик – похоже, этот старый центурион кое-что знал: мартовские иды не принесли нашему варвару-дуксу никакой пользы.

-И знание поэзии тоже не принесло пользы твоему гребаному центуриону; ему все еще отрезали яйца, - ответил буколос. - Вот, что я называю предзнаменованием: наш командир впервые встречается с персами, и те чуть не убивают его. Чертовски плохое предзнаменование.

С этого первого разговора обсуждение событий в Кастеллум Арабум распространилось по всему городу Арет.

Примерно через час после их возвращения Баллиста, Максим и Деметрий лежали в тепидарии частных бань, пристроенных к дворцу дукса. Доктор пришел и ушел. Он наложил пару швов на рану на бедре Максима и пять или шесть на рану на голове на затылке Баллисты. Деметрий прошел через это нетронутым.

Они лежали в тишине, уставшие, как собаки, измученные. Голова Баллисты пульсировала.

-Некого винить, кроме себя… ты сам, блядь, виноват, - проворчал Калгак, принося еду и питье. Баллиста отметил, что теперь каледонец почувствовал себя более свободно, чтобы высказать свое мнение перед Максимом и Деметрием.

-Те объявления, которые вы продолжаете размещать на агоре: «Дукс Реки будет практически в одиночку скакать в какой-то засиженный мухами кусок дерьма у черта на куличках; почему бы не послать сообщение сасанидам, чтобы они могли устроить ему засаду?» Никогда не слушаешь… прямо как твой чертов отец.

-Ты прав, - устало сказал Баллиста. - Больше не будет никаких уведомлений, никаких предварительных предупреждений о том, что мы собираемся делать

-Конечно, это может быть просто случайностью, невезением? Их патруль просто случайно оказался там, и мы просто случайно столкнулись с ними. Ведь не обязательно должен быть предатель? - Тон Деметрия нельзя было понять как-то иначе. Он отчаянно хотел, чтобы кто-нибудь из них сказал, что он был прав, это вряд ли повторится.

-Нет, боюсь, что нет, - сказал Баллиста. - Они знали, что мы придем. Это пылевое облако на юге было главной силой. Он должен был захватить нас, когда мы разбили лагерь в заброшенном караван-сарае. Мы отстали от графика. Нам никогда не суждено было увидеть тех, с кем мы столкнулись. Они были всего лишь ширмой, чтобы поймать любого из нас, кому удалось избежать резни.'

-Итак, – сказал Максим, - ты видишь достоинство в лени - хороший длинный меридиатио спас нам жизнь.

Через четыре часа после того, как Дукс Реки въехал в Пальмирские ворота, фрументарии были в своем любимом баре на юго-востоке города.

-Оставил его умирать, как собаку,- эмоция не была поддельной; североафриканец был переполнен гневом.

-Да, - сказал тот, что был из Субуры. Он старался, чтобы его голос звучал нейтрально. Ему было жаль испанца, Сертория, как он его окрестил, но что еще мог сделать дукс – остановиться и тем угробить всю группу?

-Как шобаку… надеюсь, бедняга был мертв до того, как они добрались до него.

-Да, - повторил тот, что был с Субуры. Пунический акцент североафриканца становился все сильнее, громкость - громче, и, хотя бар был почти пуст, римлянин не хотел, чтобы к ним привлекали внимание.

-Я подставлю этого варвара... Напишу отчет, который зароет его, напишу отчет о нем, ублюдке. Я просто хотел бы быть там, когда принцепс перегринорум (глава фрументариев – прим. перев.) вручит отчет императору – увидеть выражение лица Валериана, когда он ушлышит, как облажался его выкормыш-варвар - гребаный ублюдок.

-Ты уверен, что это хорошая идея?

-Боги подземные, да... подштавить этого ублюдка с концами.

Персидский ковер, занавешивавший внутреннюю комнату, был откинут. Мамурра прошел через зал и подошел к столу фрументариев. Он наклонился, приблизив к ним свое огромное лицо.

-Примите мои соболезнования в связи с потерей вашего коллеги, - тихо проговорил он и пошел дальше, не дожидаясь ответа. Два фрументария посмотрели друг на друга в некотором замешательстве. Как долго там находился префект инженерии? Что он слышал? И было ли что-то в том, как он произнес слово "коллега", что подразумевало нечто большее, чем то, что испанец был сотрудником дукса реки?

Через семь дней после событий в Кастеллум Арабум Антигон въехал в город на осле, которого вел крестьянин. Он велел телонам и буколосу отвалить, представился центуриону из IIII Легиона, отвечавшему за Пальмирские ворота, и через полчаса был во дворце. Сидя в частных апартаментах дукса с едой и напитками под рукой, он рассказал свою историю.

Да, Антигон нашел двух солдат на посту. Сасаниды допрашивали их, бедняг, когда он проезжал мимо. Странно, но никто его не преследовал. С юга приближалась колонна персидской кавалерии, их было много. Антигон отпустил своего коня – жаль, это был превосходный конь, – спрятал большую часть своего снаряжения в овраге и поплыл на остров посреди Евфрата. Он с гордостью сказал им, что он батав с Рейна. Весь мир знал, что батавы были отличными пловцами...

Поскольку все члены отряда дукса взяли с собой стандартный трехдневный паек, он просидел на своем острове два дня. После первого дня он не видел ни одного перса. Затем он доплыл до берега, собрал столько своего снаряжения, сколько смог унести, и пошел на юг, в Кастеллум Арабум. Там его ждало уродливое зрелище. Восемнадцать голов были установлены над воротами и на стенах. Два других дромедария могли сбежать, но, что более вероятно, их забрали для дальнейшего допроса.

-Так или иначе, - продолжил Антигон, - я нашел крестьянина, который по доброте душевной предложил мне взять его осла и отвезти меня домой в Арет.

В ответ на острый взгляд Баллисты он поспешил дальше. - Нет, нет, с ним все в порядке. На самом деле, он ждет в первом дворе огромной награды, которую, как я сказал, заплатит ему Дукс Реки. - Баллиста кивнул Деметрию, который кивнул в ответ, сказав, что разберется с этим.

-Это еще не все. На обратном пути я наткнулся на Ромула, вернее, на то, что от него осталось. Отвратительно – он был изуродован, надеюсь, после того, как был мертв.

Постоянно меняющиеся истории распространились далеко за пределы города Арет. Через десять дней после того, как реальность разыгралась во тьме и страхе у Евфрата, посланник простерся ниц в великолепном тронном зале персидской столицы, Ктесифона и рассказал свою версию истории Шапуру, сасанидскому царю царей. Через двадцать шесть дней после этого посланник простерся ниц во дворце высоко на Палатинском холме и рассказал первую из нескольких версий истории, которую должен был услышать Валериан, император римлян. Прошло еще три дня, прежде чем гонец разыскал Галлиена, сына Валериана и его коллегу-августа, на холодных берегах Дуная. К тому времени в городе Арет произошло еще много событий, и для большинства тамошних жителей события в Кастеллум Арабум стали тусклым воспоминанием.

Со стен Арета долгое время единственным признаком приближения орды сасанидов было густое черное облако, надвигающееся с юга. Утром четырнадцатого апреля, на следующий день после ид месяца – всегда неудачного дня – Баллиста в сопровождении своих старших офицеров, штаба и семьи занял позицию на зубчатой стене над Пальмирскими воротами. Там было облако, плывущее вниз по реке из царства Шапура. Темный и густой, он все еще был далеко, по крайней мере, до заброшенного караван-сарая, если не до Кастеллум Арабум. Никому не нужно было спрашивать, откуда оно взялось. Невозможно было отделаться от мысли о десятках тысяч марширующих людей, лошадей и других ужасных зверей, поднимающих пыль, о маслянистом дыме, поднимающемся от бесчисленных пожаров, пожирающих все на пути орды с востока.

В сумерках можно было увидеть линию костров, горящих не более чем в паре миль от города. Сасанидские разведчики устраивались на ночлег. Позже, глубокой ночью, вспыхнуло еще больше костров, протянувшихся дугой вдоль холмов на западе. После полуночи ужасное оранжевое зарево осветило небо на северо-западе, когда персидские всадники достигли деревень. К крику петуха на другом берегу реки, к востоку, появились пятна огня и дыма. Все в стенах города Арет знали, что они окружены, отрезаны с суши от помощи или бегства. И все же до сих пор они не видели ни одного из воинов Шапура.

На рассвете Дукс Реки и его люди все еще были на своем посту. Большинство ушли, чтобы попытаться отдохнуть час или два, но для Баллисты сон казался невозможным в такую явно важную ночь. Завернувшись в овчину, он прислонился к одному из двух артиллерийских орудий на крыше сторожевой башни - огромной двадцатифунтовой баллисте. Его глаза болели от усталости, когда он вглядывался в западную равнину. Ему показалось, что он заметил движение, но, не уверенный, что его усталые глаза не обманывают его в сумерках, он подождал, пока один из других не закричал и не указал. Вот они. Примерно там, где раньше заканчивался некрополь, сквозь утренний туман быстро двигались темные фигуры. Маленькие бесформенные группы конных разведчиков, разделяющиеся, воссоединяющиеся, пересекающие следы друг друга, напоминали Баллисту животных, бегущих перед лесным пожаром, пока его не поразила неподходящая картина. Эти животные ни от чего не убегали, они охотились, искали способ напасть на самого северянина и на всех тех, кого он был обязан защищать. Они были волками, ищущими путь в овчарню.

Солнце уже высоко поднялось над горизонтом, и шел третий час дневного света, когда авангард армии Сасанидов наконец показался в поле зрения. Баллиста мог разглядеть две длинные темные колонны, которые, казалось, подобно огромным змеям, бесконечно медленно ползли к нему по поверхности земли. Над каждым висело плотное изолированное облако пыли. Основание третьего облака еще не появилось в поле зрения. Северянин мог разглядеть, что ближняя колонна состояла из кавалерии, дальняя - из пехоты. Он вспомнил уроки осадного дела: это означало, что колонны должны находиться на расстоянии около 1300 шагов. Но, поскольку он пока не мог разглядеть ни одного человека, они все еще должны были находиться на расстоянии более 1000 шагов. Если бы он не знал об их приближении к нему, лучи солнечного света, отражающиеся перпендикулярно от наконечников копий и начищенных доспехов, сказали бы ему об этом.

Время тянулось медленно, а колонны продолжали ползти к городу. Когда они были примерно в 700 шагах (расстояние, на котором голова человека может быть видна как круглый шар), они начали отклоняться к северу. Баллиста подошел к парапету и подозвал Багоя к себе. К тому времени, когда колонны достигли начала пустоши, где когда-то стояли самые дальние башни-гробницы, они двигались параллельно западной стене. Третья колонна оказалась обозами и осадным парком. Ближайшая колонна, кавалерия, была достаточно близко, чтобы Баллиста мог разглядеть более светлые пятна на лицах людей, их костюмы и оружие, яркую упряжь их лошадей, знамена над их головами: примерно в 500 шагах, вне досягаемости артиллерии.

Говоря по-гречески, Баллиста спросил Багоя, может ли он идентифицировать подразделения орды Сасанидов и их лидеров.

-Превосходно, насколько культурной будет наша осада. Мы можем начать с нашего собственного «Вида со Стены»

Хотя Ацилий Глабрион прервал его на латыни, он использовал греческое слово "тейхоскопия" для обозначения Вида со стены. Для любого образованного человека в империи это слово мгновенно вызвало в памяти знаменитую сцену из "Илиады" Гомера, где Елена смотрела вниз со стен Трои и узнавала каждого из ахейцев в бронзовых доспехах, пришедших, чтобы оторвать ее от возлюбленного Париса и отвести домой к ее законному мужу, широкоплечему Менелаю.

-И кто лучше, чем этот восхитительный персидский мальчик, сыграет царицу Спарты? - Ацилий Глабрион улыбнулся Баллисте. - Я очень надеюсь, что наша Елена не чувствует необходимости критиковать мужественность своего Париса.

Знание Багоем латыни, возможно, все еще было зачаточным, и Баллиста понятия не имел, знает ли мальчик что-нибудь об Илиаде, но было очевидно, что он понял, что над ним насмехаются, что его мужественность ставится под сомнение. Глаза мальчика были полны ярости. Прежде чем он успел что-либо предпринять, Мамурра заговорил с Ацилием Глабрионом.

-Этого достаточно, трибун. Сейчас не время для разногласий. Мы все знаем, что случилось с Троей. Милостью богов, эти слова дурного предзнаменования падут только на того, кто их произносит.

Молодой аристократ развернулся, грозно сверкнув взглядом. Он приблизил свое ухоженное лицо на несколько дюймов от лица префекта инженерии. Затем он овладел собой. Очевидно, что это было ниже достоинства одного из Ацилий Глабрионов - перебрасываться словами с такими грязными плебеями, как Мамурра. - У мужчин моей семьи всегда были широкие плечи.

С патрицианским презрением он смахнул воображаемую грязь со своего безупречно чистого рукава.

Баллиста указал на врага и дал знак Багою, чтобы он начал говорить.

-Впереди едут несколько неарийцев, подвластных моему господину Шапуру. Посмотрите на меховые плащи и длинные свисающие рукава грузин, затем на полуголых арабов, индийцев в тюрбанах и диких кочевых саков. Со всех уголков мира, когда зовет Царь Царей, они повинуются. Мальчик сиял от гордости. -И там… есть благородные арийские воины, воины Мазды, богатыри в доспехах, клибанарии.

Все люди на надвратной башне замолчали, глядя на сомкнутые ряды тяжелой кавалерии Сасанидов, элиты армии Шапура. Колонна в пять рядов, казалось, растянулась на многие мили по равнине. Насколько можно было разглядеть, это были люди в доспехах на бронированных лошадях. Некоторые выглядели как живые статуи, конь и человек, одетые в железную чешую, железные маски, скрывающие любое проявление человеческой сущности. Лошади других были закованы в доспехи из красной кожи или зелено-синего рога. Многие были одеты в яркие кафтаны и точно так же украшали своих лошадей – зелеными, желтыми, алыми и синими. Часто люди и звери носили абстрактные родовые символы – полумесяцы, круги и полосы, – которые провозглашали их клановую принадлежность. Над их головами извивались и трепетали их знамена – волки, змеи, свирепые звери или абстрактные рисунки, призывающие Мазду.

-Можешь ли ты определить, кто возглавляет каждый отряд, по их знаменам? - Баллиста имел в виду этот момент, когда покупал персидского юношу.

-Конечно, - ответил Багоас. -В рядах клибанариев едут владыки из домов Сурена и Карена.

-Я думал, что при прежнем режиме это были великие благородные дома. Я предполагал, что они пали вместе с парфянской династией.

-Они пришли, чтобы увидеть святость Мазды, - просиял Багой. - Шахиншах Шапур в своей бесконечной доброте вернул им их земли и титулы. Путь праведных открыт для всех.

-А всадники позади них?

-Это истинно благословенные. Это дети дома Сасана – принц Валаш, Радость Шапура, принц Сасан-охотник, Динак, царица Месены, Ардашир, царь Адиабены.

Мальчик излучал гордость.

-И посмотри… там, следующие в ряду, телохранители. Сначала Явадан, Бессмертные, во главе них Пероз Длинный Меч. Затем Джан-Аваспер, те, кто жертвует собой. И посмотрите... посмотрите, кто их ведет – не кто иной, как Мариад, законный император Рима. - Мальчик рассмеялся, не заботясь о том, какой эффект произвели его слова, о наказаниях, которые они могут повлечь.

-Путь праведности открыт для всех, даже для римлян.

Из клубящейся пыли, поднятой многими тысячами лошадей, вырисовывались огромные серые фигуры. Раз, два, три… Баллиста насчитала их десять. Багой буквально прыгал от радости, хлопая в ладоши. - Сотрясающие землю слоны Шапура. Кому может прийти в голову противостоять таким зверям?

Баллиста видел, как слоны сражались на арене, но сам никогда не сталкивался с ними в бою. Конечно, они выглядели устрашающе, не совсем от мира сего. Они должны были быть не менее десяти футов высотой в холке, а башенки на их спинах добавляли еще больше высоты. Каждая башня была набита вооруженными бойцами. По приказу индуса, который сидел верхом у них за ушами, слоны поводили своими огромными головами из стороны в сторону. Их огромные бивни, обшитые металлом, опускались и раскачивались из стороны в сторону.

-Пугающе, но неэффективно. - опыт в голосе Турпиона был обнадеживающим.

-Подрежьте им сухожилия или сведите с ума метательными снарядами. Убейте их седоков, их погонщиков, и они взбесятся. Они с такой же вероятностью растопчут свою собственную армию, как и нас.

Армия Сасанидов остановилась и повернулась лицом к городу. По всей равнине разнесся звук трубы.

Слева появилась небольшая группа из пяти невооруженных всадников, двигавшихся легким галопом. Посреди них на высокой перекладине висело огромное прямоугольное знамя, вышитое желтыми, красными и фиолетовыми цветами и украшенное драгоценными камнями, которые сверкали, отражая солнечный свет. Знамя было увенчано золотым шаром, а за ним струились яркие полосы материи.

-Драфш-и-Кавьян, царское боевое знамя дома Сасана, - почти прошептал Багой. - Оно было соткано еще до начала времен. Несомый пятью самыми святыми из мобадов, священниками, он идет перед шахиншахом в битву.

Слева появился одинокий всадник. Он ехал на великолепном белом коне. Его одежда была пурпурной, а на голове - золотая куполообразная корона. За его спиной развевались белые и фиолетовые ленты.

-Шапур, поклоняющийся Мазде божественный царь царей арийцев и неарийцев, из расы богов. -Багой простерся ниц на зубчатой стене.

Когда Шапур добрался до штандарта Драфш-и-Кавьян, стоявшего перед центром его армии, он остановил коня. Он спешился, по-видимому, используя коленопреклоненного человека в качестве ступеньки. Был подан золотой трон, и Шапур сел на него. Вокруг бегало большое количество других мужчин.

-Численность противника? Баллиста задал этот вопрос своему консилиуму, собравшемуся на крыше надвратной башни.

-По моим оценкам, около 20 000 пехотинцев, - быстро ответил Ацилий Глабрион. - Затем около 10 000 тяжелой кавалерии, из них 8 000 клибанариев самих сасанидов и примерно по 1000 грузин и саков. В авангарде колонны, по-видимому, около 6000 варваров - легкой кавалерии, возможно, по 2000 человек от арабов и индийцев и по 1000 от грузин и саков. - что бы ни думали о молодом патриции, нельзя отрицать, что он был чрезвычайно компетентным армейским офицером. Оценки почти точно совпадали с теми, что были сделаны Баллистой.

-Собственная легкая кавалерия Сасанидов? Северянин задал вопрос коротко, по-деловому.

-Невозможно сказать, - ответил Мамурра. - Они разбросаны по всей сельской местности, жгут и грабят. У нас нет возможности оценить их силу. Сколько бы их ни было, большинство будет на нашей стороне реки. На другом берегу их будет всего несколько – ближайший брод находится примерно в 100 милях вниз по течению, и мы реквизировали все лодки на многие мили вокруг. Они не отправят много людей за реку.

-То, что говорит префект инженерии, - правда, - сказал Турпион. - Мы не можем знать их количество. В Барбалиссосе на каждого клибариария приходилось где-то от пяти до десяти легких кавалеристов, но в других случаях их численность, как говорят, была примерно равной.

-Спасибо, - сказал Баллиста. -Итак, похоже, что у врага где-то от 40 000 до 130 000 человек против наших 4000. В лучшем случае нас превосходят численностью десять к одному. - Он широко улыбнулся. - Нам очень повезло, что это кучка женоподобных выходцев с Востока, которые пугаются шума веселого званого ужина, не говоря уже о битве. Мы бы не хотели драться ни с кем, у кого есть яйца, при таких шансах, - все офицеры рассмеялись. Деметрий попытался присоединиться к ним.

Баллиста отметил, что обоз догнал другие колонны и что его первой задачей было установить просторную пурпурную палатку сразу за центром армии. Палатка, которая не могла принадлежать никому иному, как Шапуру, была установлена прямо вдоль западной дороги, ведущей из Арета, примерно в 600 шагах от Пальмирских ворот.

Люди продолжали суетиться вокруг Шапура.

-Что происходит?" - спросил Баллиста Багоя, который все еще лежал ниц.

-Царь Царей принесет в жертву ребенка, чтобы гарантировать, что Мазда улыбнется его делам здесь, чтобы гарантировать, что этот город неверующих падет перед армией праведников.

-Поднимайся со своего живота и думай, что говоришь. Ты можешь переполнить чашу нашего терпения, - огрызнулся Баллиста.

Несмотря на свой тон, северянин на самом деле был доволен своим персидским рабом. Как он и надеялся, он многое узнал о своем враге от мальчика. Был многословный религиозный пыл, связанный с благоговением перед царем, и тот факт, что Багой не считал пехоту Сасанидов даже достойной упоминания. Итак, армия фанатиков, из которых только кавалерия была хороша в бою. Баллисте оставалось только надеяться, что этот отдельный перс не был совершенно непохож на своих соотечественников.

Когда мальчик встал, он на мгновение заложил руки за спину, как будто они были связаны. Баллиста знал, что это был персидский жест мольбы – возможно, мальчик умолял Шапура не обвинять его в том, что он был рабом врагов царя.

Когда жертва была принесена, можно было заметить, как Шапур отдает приказы аристократу, известному как Сурен. Когда его попросили объяснить, Багой сказал, что Царь Царей теперь отправит Сурена к Баллисте. Если бы Баллиста и его люди подчинились и обратились на праведный путь Мазды, их жизни были бы спасены.

Пока он наблюдал, как Сурен ведет своего коня по дороге к нему, мысли Баллисты неслись вскачь. Пока всадник был еще примерно в 200 шагах, Баллиста быстро отдал приказы двум своим посыльным. Все баллисты на западной стене должны были приготовиться стрелять по вражеской армии. Они должны были набрать максимальную высоту, как будто собирались на максимальную дальность, но их прислуга должна была ослабить торсионные пружины на два оборота шайб, чтобы их снаряды не достигли максимальной дальности. Хотелось бы надеяться, что это введет врага в заблуждение относительно истинной дальности стрельбы баллист. Посланцы побежали вдоль стены; один на юг, другой, с сильным акцентом из Субуры, на север. Когда Сурен был примерно в сотне шагов от него, Баллиста велел Мамурре спуститься на первый этаж башни и направить один из болтометов на приближающегося гонца. По команде Баллисты стрела должна была быть выпущена прямо над головой Сурена.

Он ехал верхом на прекрасном нисейском жеребце. Он был угольно-черным, широкогрудым, ростом не менее шестнадцати ладоней. «Хорошо, что на нас напала легкая кавалерия», - подумал Баллиста. Конь Блед никогда бы не поставил такого зверя на дыбы.

Сурен натянул поводья своего коня. Он остановился шагах в тридцати от ворот. Баллиста вздохнул с облегчением. Вражеский вельможа обнаружил бы две ловушки, расставленные Баллистой. Он пересек две ямы на дороге, одну в ста и одну в пятидесяти шагах от ворот. Ямы были скрыты от посторонних глаз, засыпанные сверху толстым слоем песка, но глухой стук копыт его жеребца предупредил бы перса. И все же пока он ничего не должен знать о последней яме, решающей, всего в двадцати шагах от ворот.

Сурен не торопился снимать высокий шлем в форме хищной птицы, возможно, орла. Его собственные черты, как оказалось, тоже напоминали орлиные. С уверенностью человека, чьи предки владели обширными пастбищами на протяжении бесчисленных поколений, он посмотрел на людей на зубчатых стенах.

-Кто здесь командует? Сурен говорил по-гречески почти без акцента. Его голос был хорошо слышен.

-Я Марк Клодий Баллиста, сын Исангрима, Дукс Реки. Я здесь командую.

Сурен слегка склонил голову набок, словно желая получше рассмотреть этого белокурого варвара с римским именем и титулом.

-Шахиншах Шапур велел мне передать тебе, чтобы ты нагрел воду и приготовил ему еду. Сегодня вечером он примет ванну и поест в своем городе Арет.

Баллиста откинул голову назад и рассмеялся.

-Я уверен, что бездельник, который выдает себя за вашего кириоса, с удовольствием залез бы в ванну и предложил свою задницу любому желающему, но я боюсь, что вода будет слишком горячей, а мои солдаты слишком грубыми для его хрупкого телосложения.

Казалось, не тронутый непристойностью, Сурен методично начал расстегивать верхнюю часть колчана, висевшего у его правого бедра.

-Что, черт возьми, он делает? - шепотом спросила Баллиста у Багоя.

-Он готовится официально объявить войну. Он выстрелит стрелой из тростника, символизирующей войну.

-Да хуй ему. Тихо передайте Мамурре приказ стрелять.

Приказ передавался от человека к человеку через крышу надвратного дома и вниз по лестнице.

Достав предположительно правильную символическую стрелу, Сурен вытащил свой лук из футляра. Он как раз насаживал стрелу, когда раздался ужасающий громкий звон, скольжение, глухой удар выпущенного снаряда. К его чести, Сурен едва вздрогнул, когда болт пролетел в нескольких футах над его головой. Собравшись с духом, он натянул лук и послал стрелу высоко над городскими стенами. Затем он заставил свою лошадь встать на дыбы. Блестящая шерсть жеребца переливалась, когда он поворачивался на задних ногах. - крикнул Сурен через плечо.

-Не ешь всего копченого угря, северянин. Мой кириос его очень любит.

Баллиста приказал остальной артиллерии стрелять. Когда Сурен и его великолепный скакун скрылись за поворотом дороги, снаряды описали дугу над их головами, но упали на некотором расстоянии от рядов наблюдавшей за ними армии Сасанидов.

-Умно, - сказал Ацилий Глабрион. - Очень умно предвосхитить их варварское объявление войны импровизированной версией нашей собственной римской церемонии метания копья на вражескую территорию.

Вездесущая насмешка исчезла из голоса трибуна, когда он продолжил:

-Но если ты обманул их, заставив думать, что дальность действия нашей артиллерии составляет всего около 300 шагов, это будет ещё умнее.

Баллиста кивнул. На самом деле, он думал о чем-то другом, о Вотане Всеотце, бросающем свое копье в ряды ванов в первой в истории войне. И с самой первой войны это был очень маленький шаг к мысли о Рагнареке, войне в конце времен, когда Асгард падет и смерть придет как к людям, так и к богам.

Баллиста стоял, прислонившись к стене террасы дворца Дукса Реки. Он смотрел вниз и за реку. Он смотрел на что-то ужасное.

Откуда взялась эта женщина? Он приказал кавалерии методично прочесывать противоположный берег, загоняя всех, кого они находили, к лодкам и обратно через реку. Он раздраженно подумал, что нелегко было переправить две кавалерийские колонны туда и обратно через Евфрат. Конечно, некоторые дураки всегда будут оставаться в ложной бредовой безопасности своих домов, независимо от того, с какой уверенностью вы говорите им об ужасе, который люди или боги собираются на них навестить. Может быть, Сасаниды привезли ее с собой.

Время от времени конные лучники делали вид, что позволяют ей уйти. Она побежала к реке. Прежде чем она добралась туда, всадники сбили ее с ног. Они бросили ее на землю, а еще двое или трое из них насиловали ее. Их было около двадцати.

Не издавая ни одного из своих обычных звуков, Калгак прислонился к стене рядом с Баллистой.

-Они все внутри. На этот раз Ацилий Глабрион пришел вовремя. Как и Турпион, Антигон и четыре центуриона, которым ты велел прийти. Это Мамурра опоздал.

Оба мужчины посмотрели на другой берег реки.

-Ублюдки, - сказал Баллиста.

-Даже не думай пытаться спасти ее, - сказал Калгак. - Это именно то, чего они хотят. Она была бы мертва к тому времени, как вы погрузили бы солдат в лодку, и тогда ваши люди попали бы в засаду.

-Ублюдки, - сказал Баллиста.

Они оба продолжали смотреть на реку.

-Это не твоя вина, - сказал Калгак.

-Что? Тишина, вызванная прибытием каледонца, должна была предупредить Баллисту о том, что что-то приближается.

-Что происходит с той бедной девушкой вон там… тот факт, что этот город находится в осаде, и, несмотря ни на что, многие его жители будут страдать и умирать… что случилось с Ромулом и теми разведчиками… ни в чем из этого нет твоей вины.

Баллиста на мгновение сделал неуверенное лицо, но его глаза оставались прикованными к реке.

-Ты всегда слишком много думал. С тех пор, как ты был ребенком. Я не говорю, что это плохо само по себе, но человеку в твоем положении это не поможет.

Баллиста не ответил.

-Все, что я хочу сказать, это то, что если ты поддашься сантиментам, то не будешь ясно мыслить, и тогда все станет еще хуже, черт возьми.

Баллиста кивнул и выпрямился. Когда он оторвал руки от стены, то увидел, что в его ладонях застряла кирпичная пыль. Он потер их друг о друга.

На другом берегу реки мужчины окружили женщину. Один из них был на ней сверху. Баллиста отвел взгляд.

-Полагаю, ты прав. - Он поднял глаза к небу. - До наступления темноты осталось чуть больше часа. Давай войдем и поговорим с остальными. Нам нужно многое подготовить к неприятному сюрпризу, который сегодня вечером постигнет Царя Царей.