Время вороньих песен

8.4

Здесь было принято переодеваться к ужину, укладывать волосы и степенно спускаться в столовую. Я сама жила по подобным правилам не так давно. Теперь это казалось чем-то далеким. Но в чужой дом со своими правилами не ходят, и после предложения Хорана, я отправилась в выделенную комнату, где ко мне вскоре присоединилась служанка. Хмурая женщина неопределенного возраста с видимым удовольствием возилась с моими волосами, а потом пыталась ненавязчиво приодеть меня поярче, однако я выбрала темный, почти черный синий, как воронье перо. Чтобы нарядиться, мне нужна была помощь, но служанка попросила подождать и вышла. Точно помню, что она закрыла дверь, только спустя мгновение я спиной почувствовала взгляд и обернулась.

На мне было бюстье и кружевные шортики, а я схватила со спинки стула халат. Он видел меня столько раз, но то, что смотрело из мерцающих глаз… как смотрело… тягуче, жадно, пронзительно и призывно. Это было как музыка из одних только низких вибрирующих нот.

– Вы меня боитесь? – спросил Ворнан, вплетая хрипловатый голос в звучащее у меня внутри. – Прячете себя.

– Я… Не вас, а…

Безумно хотелось воды или… обнять, чтобы не дрожало, чтобы стало звучать иначе.

– Того, что во мне? Что ж, понимаю…

– Нет… Это не… Я…

Почему я могу нести всякую ерунду, огрызаться и дразнить, а когда нужно сказать что-то действительно важное, теряюсь и мямлю? Вот сейчас был такой момент. Нужно было сказать, а у меня не вышло. И музыка оборвалась.

Вернулась служанка, помогла мне одеться и застегнула у меня на шее подвеску из черненого серебра с тремя рубиновыми каплями, такими же темными, как глаза птичьей головы на трости. Женщина ходила за украшением.

– Хозяин просил, чтобы вы надели, когда выберете это платье.

Когда… Не если.

Я обернулась к зеркалу. Из отражения на меня смотрела Ксилла Рената Двирен. То самое платье, та самая прическа.

Хоран сам явился, чтобы проводить меня вниз.

– Что такого вы сказали Ворнану, что он счел это достаточным основанием своей безопасности в вашем доме?

– Пророчества произносятся только для того, для кого они предназначены. Прочим о них знать не нужно и даже опасно.

– Но там, внизу, после видения, вы говорили мне при нем.

– Выходит, это было и для него тоже.

– Что это значит? Все эти… вещи? Железо, кость, серебро…

– Понятия не имею. Я только голос. Отголосок. Вы видели и слышали, я свою задачу выполнил.

Ворнан стоял у входа в столовую и следил, как мы спускаемся. Смотрел на мою руку, лежащую на сгибе локтя Ливиу. Я оставила трость наверху и опиралась на руку хозяина. Дом уютно поскрипывал половицами, будто напевал. Пахло едой, сдобой и теплом. Сияли люстры. Целый прием для двух случайных гостей.

Меня усадили напротив Пешты, Хоран – во главе стола. Другая служанка в таком белом и так сильно накрахмаленном фартуке, что казалось, он похрустывает при каждом движении, подала первое блюдо. Свет отбивался на столовых приборах, бликами играл на боках фужеров. Скатерть цвета палевой розы, белые салфетки с вензелем, полупрозрачный фарфор тарелок с тонким узором по краю. В этом тоже была музыка. Первая партия – за хозяином. Он виртуозно держал паузу.

В бокале передо мной в рубиновой глубине прятался свет. Оттуда пахло ягодами и летом, мхом сыроватым и немного горьким, будто рядом растет багульник. Если долго вдыхать – закружится голова. Моя – почти. Он – не смотрел, но я все равно чувствовала взгляд и оборванную ноту. Нет… Не оборванную. Это тоже пауза, перед тем, как зазвучать снова. Кто первый?

Я потянулась к бокалу. Знакомый вкус. Будто я у себя на кухне, пробую пальцем странное варенье. Не оторваться.

– Моя кухарка делает замечательные ягодные наливки, – поблескивая хитрым желтым глазом, сказал Хоран. – Вам нравится?

– Да, очень вкусно, спасибо, – отозвалась я.

– Ворнан?

Пешта был в своем костюме, вычищенном и отглаженном, движения чуть небрежны, взгляд немного скучающий. Тот, что снаружи. А изнутри – долгая густая тишина со вкусом варенья.

– К чему столько церемоний? – спросил он, откладывая вилку и тоже отдавая должное напитку. – Я словно на приеме у дивных.

– Не любите эльфов?

– Их мало кто любит, на самом деле, кроме юных девиц.

– Просто они мастера прикидываться надменными гордецами, чтобы прочие не слишком к ним лезли. Как вам дивный народ, Малена? Нравятся?

– Сложный вопрос, ведан Ливиу. Я не юная девица, да и знакома только с двумя. Один из них – ребенок, он прятался за моей юбкой от гувернантки и назвал меня волшебной. Другой осудил меня на смерть.

– Волшебная… Сложно не согласится. Не так ли, Ворнан?

– Не скажу насчет волшебства, но учудить и удивляться этому – вполне. – Губы дрогнули, обозначая улыбку. Как у него выходит: говорить и одновременно молчать?

Это какая-то игра, а я не знаю правил. Хоран точно в курсе, но он просто наблюдает. Они с Ворнаном перебрасывается фразами, делятся впечатлениями о своем походе в шахты.

– Из-за месторождения и мощного темного источника, который насыщает изумруды, здесь сильное искажение. Вывались вы с изнанки на пару километров дальше, вас бы засекли. Сейчас во всех мало-мальски крупных поселениях ставят маяки, реагирующие на резкие колебания магического фона. На вашем месте, Ворнан, я бы не стал ничего делать, узнавать и доказывать. Просто спрятаться и жить, где вас не знают. Но это я.

– Верно. Это вы, – согласился Пешта.

Вариант Ливиу мне нравился. Где-то в кармане у Ворнана прямоугольник коммуникатора с моей каплей крови и возможностью отправить сообщение Лайэнцу. Домик в горах – звучит привлекательно. Вот только, что делать с упрямой настырной птицей, однажды притащившей ветку барбариса мне на окно? Я вижу остроносый профиль и морщинку в уголке глаза, тень на щеке. Он продолжает разговор с Хораном, кажется, даже увлечен им, но… смотрит, не глядя, и оглушительно молчит.

Остаток ужина я просидела, любуясь рубиновыми бликами в бокале и сжимая в руке салфетку. Так мне было спокойнее. Еще спокойнее стало, когда я, решившись, сказала, что устала, и поднялась к себе.

Дом подставил теплые лакированные перила под мою руку, настырно напрашиваясь на ласку, и я не стала отказывать. Лестница была длинной. Как пауза. Кто первый?

Пришла служанка, помогла избавиться от платья. Я легла, но уснуть не получалось. Мне мешал любопытный дом, а потом появилось ощущение, что кто-то стоит у двери. Я вскочила, надела халат.

За дверью никого не было, и я прошла к лестнице, будто меня на нитке тянули. Хоран Ливиу сидел на ступеньках, поглаживая резной столбик перил. Смотрел вниз, на широкое окно слева от входной двери, будто там происходило что-то занятное.

– Вы знаете, что у дивных две абсолютно разные истории появления? – заговорил ведьмак. – Согласно одной, они – первые дети этого мира. Согласно другой – пришли в него извне. Свет этого мира белый, Малена, а ваш – золотой, как у Фалмари и Эфар. Вы ведь тоже извне? – Хоран поднял на меня выцветшие глаза, серые, как дорога, по которой идет существо в одеждах из темных лент с гигантской косой в одной руке и связкой ключей в другой.

Я сбежала. В единственное место, где могла спрятаться. Дом-провокатор тихонько приоткрыл дверь и приглушил мои шаги.

Забралась под одеяло прямо в халате, сцапала свободную подушку за уголок. Горячая рука была бы надежнее, но и так сойдет. Рядом. Я слышала его огонь изнутри. Выдохнула и прикрыла глаза.

Темнота заинтересованно шевельнулась, протаяла рыжевато-желтыми свечными огоньками и нахально потянулась к поясу халата.

– Уберите руки, – возмущенно зашептала я, вдребезги разбивая тишину.

– Почему? Вы разве не за этим сюда пришли?

– Нет! Могу я просто бояться? Дом на меня глазеет! И ваш друг-неприятель пугает до икоты. Смотрит так, будто знает обо мне больше, чем я сама!

– Но вы ко мне пришли, а значит, я выиграл. Вы сказали “не дождетесь”, а я, что придете сами. Вы пришли.

– Ворнан, вы… Что вы делаете? – Халат капитулировал, тесьма на ночной рубашке еще держалась, но это не слишком мешало горячим пальцам исследовать то, что под ней пряталось, поверх тонкой ткани.

– Я выиграл, – нос ткнулся в шею, губы прижали мочку уха, отпустили, – и мне положен приз.

– Я с вами не спорила, и ни о каких призах речи не было. Значит, не положен.

Тлели в темноте глаза напротив моих, дыхание щекотало губы.

– Вы пришли и вы лежите. Впрочем, я вас не держу.

– Еще как держите, ваши руки у меня на… Он подглядывает!

– Кто?

– Дом! Я так не могу…

– А я могу… – Я вцепилась в его руки. – Вы меня с ума сведете. Или прекратите упираться или идите в свою постель.

– И пойду.

– Вам же страшно, – коварно напомнил он, спрятал свечи-глаза ресницами и потянул сорочку вверх.

– Ворнан, вы невозможно гру… – его губы оборвали фразу, руки в одно движение расправились с тесьмой, и пахнущая летним лугом ткань куда-то делась. Кажется, туда же, куда до этого халат.

– Все еще хотите уйти? – шепнул он, отстраняясь.

– Нет… – выдохнула я, выгибаясь навстречу жадно скользящим по коже горячим ладоням, сбивающим мне дыхание. Ведь я, действительно, пришла сама. Разбить тишину. Продолжить мелодию. Поделиться. Отдать. Обнять своим светом целиком, сразу. Звучать, чтобы не дрожало, чтобы стало – иначе. Жить. Потому что это – моя магия.