Якутск-Москва на автомобиле

Первенец

Плотина Иркутской ГЭС органически сливается с пейзажем окраин города. Издали не ощущаешь размаха проведенных здесь работ, не замечаешь того, что человек властно вторгся в природу, изменил ее, заставил служить ему. В этом большое искусство гидростроителей — не противопоставлять свои стройки природе, не гнаться за величием их внешнего вида, а добиться полнейшей гармонии с природой. Кажется, что плотина существовала вечно. Лишь на ее гребне, подойдя к перилам и заглянув вниз, где из скрытых турбин вырываются бурные потоки воды, можно по достоинству оценить титанический труд, затраченный на усмирение непокорной Ангары.

По гребню плотины пролегла широкая асфальтированная дорога. С востока на плотину давит огромное Иркутское море, по которому снуют катера и лодки, рассекая волны, мчится «ракета». С другой стороны видны пролысины отмелей с мачтами высоковольтной сети, различные сооружения ГЭС и вдали городской парк и сам город.

Использование гидроэнергии реки Ангары началось в соответствии с решениями XIX съезда партии по пятому пятилетнему плану. Первенец Ангарского каскада— Иркутская ГЭС в 1956 году дала промышленный ток. Строительство станции было завершено в 1959 году. Ее полная мощность — 660 тысяч киловатт.

Иркутская ГЭС имеет оригинальную конструкцию. Плотина и электростанция — единое монолитное сооружение. Здесь нет обычной водосливной плотины или водосбросов, излишки воды сбрасываются через специальное отверстие в здание ГЭС.

Никто в мире не предполагал, что в сибирские морозы можно укладывать грунт и бетонировать плотину, но советские новаторы разработали технологию строительства при низких температурах. Это позволило не прекращать строительных работ даже в самые лютые морозы.

Иркутская ГЭС была первенцем мощной сибирской гидроэнергетики, школой сибирских гидростроителей. Тех, кто создавал Иркутскую ГЭС, можно встретить на многих стройках, а эти стройки появляются на карте Сибири как грибы в лесу после теплого дождичка. На Ангаре в Братске вырос гигант энергетики, в районе Бодайбо золотодобытчики получили ток Мамаканской ГЭС, построена Новосибирская ГЭС на Оби, завершается строительство Красноярской ГЭС на Енисее мощностью 5 миллионов киловатт, в далекой Якутии в краю алмазов возводится Вилюйская ГЭС, начато строительство Усть-Илимской и Саяно-Шушенской ГЭС.

Проектировщики разрабатывают новые проекты покорения сибирских рек. Составлена схема размещения новых гидростанций Ангарского каскада, они вместе с Иркутской и Братской ГЭС должны дать 14 миллионов киловатт энергии. Разрабатываются планы дальнейшего освоения энергии Оби, Енисея, Лены. Ошеломляющие цифры, фантастические проекты, но если посмотреть на наши успехи за последние годы, то приходится задуматься над тем, что наши представления о фантастическом устарели. Разве не фантастикой покажутся вам проектные показатели Нижнеленской ГЭС? По одному из вариантов намечается строительство ГЭС мощностью 20 миллионов киловатт! Чтобы ощутить эту цифру, надо вспомнить, что мощность всех электростанций Советского Союза в 1950 году составляла 19,6 миллиона киловатт. Для создания такой ГЭС надо будет перегородить Лену плотиной высотой 118 метров, которая создаст искусственное водохранилище площадью 60 000 квадратных километров (в два раза больше площади Байкала!). Водохранилище протянется вдоль Лены на расстояние 1500 километров и затопит современный Якутск. Будет ли построен такой исполин, пока не известно, но проект заставил жителей Якутска со всей серьезностью задуматься над проблемами освоения Лены и судьбой своего города. И если судьба Нижнеленской ГЭС пока витает в дымке неизвестности, то строительство Якутской ГЭС на Лене уже представляется вполне реальным. Скоро завершится строительство Вилюйской ГЭС, и встает вопрос: а не перебазироваться ли вилюйским гидростроителям в Якутск?

Ангара — одна из великих сибирских рек. Она имела огромное значение для освоения территории современной Иркутской области. Прекрасные участки в долинах Ангары и ее притоков и богатая тайга издавна привлекали людей. Еще пятьдесят тысяч лет назад на Ангаре находили себе пристанище люди каменного, а затем бронзового и железного веков. И сейчас археологи обнаруживают следы их существования — могильники, стоянки времен палеолита и неолита. В пещерах и на скалах много наскальных рисунков, начиная от древнекаменного века.

До прихода русских обитателями края были только эвенки, буряты и другие кочевые племена. Освоение территории Прибайкалья Россией происходило в основном по Верхней Тунгуске (так назывался участок Ангары при впадении ее в Енисей). Почти до половины XVIII века Ангара служила единственным путем сообщения между Центральной Россией и Забайкальем, Якутией. Много судов проходило по Ангаре, и немало их гибло на грозных ангарских порогах.

Ангарские пороги препятствовали судоходству особенно у Братска. Их здесь целая серия — Похмельный, Пьяный, Падунский, Долгий, Шаманский. Скорость течения на участках порогов доходила до 4 метров в секунду. Сейчас можно лишь удивляться предприимчивости и бесстрашию наших сибирских предков, проводивших суда через эти пороги. Даже их названия свидетельствуют о тех громадных усилиях, которые должны были прилагать люди, чтобы поднять суда через препятствия. Существует предание, что знаменитый Падунский порог, где сейчас возникла Братская ГЭС, получил свое название потому, что люди, поднимавшие по нему свои суда, падали от усталости. Пьяный порог именуется так потому, что, намучившись до упаду на Падунском пороге и преодолев еще один порог, бурлаки отдыхали, напившись допьяна. Название Похмельный и без пояснения понятно.

Часть грозных ангарских порогов еще существует, но дни их сочтены. Плотина Братской ГЭС похоронила Падунский и заставила скрыться под водой Похмельный и Пьяный пороги. Скоро Ангара превратится в цепь сплошных водохранилищ. Она отдаст людям свою энергию и зажжет огоньки в глухих таежных районах. Подсчитано, что для получения той энергии, которую будут давать все станции этого каскада, надо добывать, перевозить и сжигать не менее 50 миллионов тонн угля в год. Для этого потребовалось бы более пятисот тысяч рабочих, а Ангарский каскад ГЭС будет обслуживать не более одной тысячи человек…

Осмотрев плотину, отправились на прогулку по вечернему Иркутску. На улице Карла Маркса влились в поток празднично одетой молодежи, направлявшейся в сторону парка, рассчитывая, что там происходит массовое гуляние. Но толпа постепенно редела. В парке стало совсем темно и тихо; лишь на лавочках темнели силуэты парочек. Подойдя к парапету набережной, мы долго смотрели на воду, на лодки, на цепочку огоньков, бегущих по сторонам моста через Ангару. Идя обратно, заметили, что людской поток направлен от парка к центру. «Там что-то есть! — решили мы. — Сад! Танцы!» Но, увы, снова ошиблись. Оказалось, молодежь просто гуляла по главной улице.

Утром, ярким и солнечным, город показался нам более веселым. Ласкали глаз желтые и светло-розовые тона домов в обрамлении сочно-зеленой листвы тополей. В облике Иркутска есть что-то истинно сибирское, делающее его не похожим на другие города.

В Иркутске часто случаются землетрясения. Иркутяне в среднем трижды в год ощущают подземные толчки, а в 1959 году отмечалось целых десять землетрясений. Из-за этого не строят высоких домов. Большинство зданий имеют три, четыре и лишь изредка пять этажей. Возможно, именно это в сочетании с местными особенностями архитектуры и большим количеством старинных домов и придает Иркутску особый неповторимый колорит.

Город расположен по обеим сторонам Ангары при впадении в нее Иркута. История города, как и многих других сибирских городов, начинается с острога, заложенного в 1661 году. Вначале это было небольшое поселение, где собирался ясак с кочевавших поблизости бурят. Выгодное расположение поселения на путях к Байкалу и в Забайкалье способствовало его быстрому росту. Уже через двадцать пять лет Иркутск был превращен в административный центр большого воеводства. В настоящее время он один из крупнейших промышленных, транспортных, научных и культурных центров страны, второй по промышленному потенциалу после Красноярска в Восточной Сибири.

Сделав прощальный круг по городу, выехали на шоссе, ведущее в Ангарск.

Сильно мучили жара и пыль. Справа поблескивали манящая прохладой Ангара и небольшие озера. Не устояв от соблазна, нашли подъезд к одному из озер и бросились в воду. Вода грязная, мутная, дно илистое, но кругом много купающихся. Через пятнадцать минут мы, свежие и бодрые, снова пылили по дороге и вскоре заметили далеко в стороне оживленную автомагистраль. Оказывается, мы по ошибке попали на старую дорогу.

Вдали показался лес и на его фоне огромный нефтеперегонный завод. Здесь перерабатывается башкирская нефть, которая поступает сюда по крупнейшему в Союзе нефтепроводу Туймазы — Иркутск. Есть надежда, что в недалеком будущем на заводе будет перерабатываться и сибирская нефть. В 1962 году на севере от Иркутска, около деревни Марково, при бурении нефтепоисковой скважины неожиданно брызнул фонтан нефти такой силы, что усмирить его было нелегко. Появилась даже опасность, что потоки нефти вольются в Лену и отравят там рыбу. Ученые давно предсказывали наличие нефти в Восточной Сибири, но добраться до нее не удавалось. И вот первый крупный успех — громадный фонтан. Первый, но не последний. Геологи продолжают поиски.

Лес приблизился к дороге, дальше мы ехали по широкому лесному коридору, и вдруг пришлось остановиться: через дорогу переползал трамвай. Откуда он в тайге? Мы много читали об Ангарске, и все-таки это было для нас неожиданностью.

Трамвай катился в сторону вырисовывавшихся на фоне тайги многоэтажных зданий, с противоположной стороны рельсы уходили к дымящим за лесом заводским трубам.

Обогнали трамвай, из открытых окон которого высовывались молодые лица, — по-видимому, это рабочие возвращались со смены. Далеко им приходится ездить. Но здесь все тщательно продумано: промышленные предприятия удалены от жилых домов, чтобы избежать задымленности.

А вот и город. Широкие улицы, строгая и вместе с тем колоритная архитектура, благоустроенные жилища, полное отсутствие пыли, копоти и шума, и везде кусочки нетронутой тайги. Рядом с домами высятся пышные сосны, а ближе к окраине одно- и двухэтажные коттеджи совсем утопают в зелени. Ангарск— образец градостроительства.

Еще в 1946 году на месте города шумела тайга, а теперь в Ангарске живет более двухсот тысяч человек. Бросилось в глаза, что в магазинах, трамваях, на улицах видна только молодежь, пожилые же люди попадаются редко. Нам пояснили, что в Ангарске рабочих в возрасте менее тридцати лет насчитывается около 60 процентов. Город и его труженики молодые, но дела у них солидные. Изделия с маркой Ангарского электромеханического завода можно встретить в Индии и других странах. Здесь выпускается широкий ассортимент химических продуктов, включая минеральные удобрения, идущие на поля Сибири и Целинного края. Завод железобетонных изделий поставляет блоки и панели для всей Иркутской области.

Город идеально чист, но, «на наше счастье», на главной улице нашелся гвоздь и угодил прямо в наш баллон. Пришлось в самом центре Ангарска поднимать машину домкратом и менять колесо. Полчаса пропало, а нам была дорога каждая минута, так как мы намеревались к ночи быть в Черемхове.

Асфальт кончился, снова заклубилась дорожная пыль. Ехали по Московскому тракту, который называют также Сибирским. Все зависит от того, в какую сторону ехать. Если на запад — Московский, а на восток— Сибирский. Расстилалась вокруг плоская равнина, без лесов, в деревнях ни деревца. А ведь в прошлом веке здесь была сплошная тайга и люди с трудом отвоевывали себе пространство для жилья и посевов. Тайга сопротивлялась, наступая на отвоеванные участки. И в сознании людей, вероятно, невольно укоренилась привычка корчевать деревья, а не насаждать их.

В 30 километрах от Ангарска попали в старинный центр добычи соли — город Усолье-Сибирское. Разработки соли здесь начались еще в XVIII веке. Сейчас разведанные запасы соли на Усолье-Булайском месторождении составляют свыше 2 миллиардов тонн. Мощность пластов каменной соли достигает сотен метров. Промышленное значение солевых отложений увеличивается потому, что в соли отмечено присутствие калия, магния, брома; в то же время почти нет ненужных примесей.

Соль добывается Усольским солевакуумным заводом путем предварительного растворения на глубине до 700 метров. На поверхность через скважину поднимается насыщенный рассол, который вываривается. Сейчас разрабатываются проекты значительного увеличения добычи соли и использования ее для химической промышленности. Создается мощный Ангаро-Усольский химический комплекс.

Усолье-Сибирское славится не только своей солью, но и спичками. В цветной металлургии, химической и горной промышленности применяются горные машины с маркой Усольского завода. Действует крупный деревообделочный комбинат, строится домостроительный завод. Будущее Усолья-Сибирского прежде всего связано с развитием химической промышленности. Около города известный курорт.

Город расположен на плоской террасе левобережья Ангары. За рекой виднеется крутой обрывистый берег реки. Там проходит дорога, по которой можно попасть в поселок Бохан — центр одного из шести аймаков Усть-Ордынского Бурятского национального округа. Округ производит более 30 процентов пшеницы, более 45 процентов продукции овощеводства, около 35 процентов молока и мяса Иркутской области и снабжает продуктами Иркутск, Черемхово, Усолье-Сибирское. С давних времен в округе живут буряты. До прихода сюда русских их племена кочевали по степям Приангарья и в верховьях Лены, занимаясь в основном скотоводством и охотой. С приходом русских буряты научились земледелию; появились постоянные бурятские поселения. Недалеко от Бохана, у села Осы, в глубоких кембрийских отложениях, найдены нефть и газ. Но промышленные месторождения нефти пока не обнаружены.

За Усольем населенные пункты встречались довольно часто. Сначала мы побывали в большом селе Мальте, известном в Иркутской области своими живописными местами отдыха на реке Белой. Затем посетили поселок Тайтурку. Это уже почти город, здесь живут рабочие, работающие на лесопильных и деревообделочных предприятиях. Проскочили еще несколько деревень и наконец попали в село Михайловское, которое мы хотели осмотреть более детально. Около села работает угольная шахта, добываются каолины для Ацгарского керамического завода, разрабатывается и обжигается известь, но село знаменито не этим. Оно выросло около железнодорожной станции Половина, которая когда-то лежала точно на полпути между Москвой и Владивостоком. Позже железную дорогу на Дальнем Востоке и у Байкала спрямили, и теперь станция находится ближе к Владивостоку, чем к Москве. Значит, название устарело.

Огненные гирлянды

Темнело. Мы всматривались вперед, ожидая увидеть огни Черемхова, а они не появлялись, начали волноваться: туда ли мы едем? Шофер встречной машины нас успокоил: на одной-единственной дороге заблудиться трудно. Уже при свете фар различили у дороги какие-то исполинские холмы, напоминающие пейзаж лунной поверхности. Оказывается, мы попали в район, где раньше добывался уголь и остались нагромождения пустой породы.

Более километра ехали среди хаоса этих нагромождений, и вдруг перед нами в ночной тьме где-то высоко вспыхнули гирлянды красно-желтых огней. Казалось, огни висели в воздухе: впереди, справа, слева. Приблизившись к высокой конусообразной тени, догадались, в чем дело: горели отвалы угольных шахт — явление довольно распространенное в угольных районах. При подземной разработке угля на поверхность поднимают не только уголь, но и пустую породу, которую отправляют в отвал. Отвал чаще всего делают в виде высокой конусообразной горы — террикона. Вместе с породой в террикон попадает немало частиц угля, которые при воздействии атмосферной влаги и воздуха самовозгораются. И горят терриконы. Зрелище великолепное, если бы не дым — удушливый, режущий глаза, растекающийся по огромному пространству, настигающий всех и вся… Каково же жителям шахтерских поселков!

В Черемхово въехали глубокой ночью. На окраинах ни огонька, по сторонам узкой дороги глубокие кюветы; мы чуть не свалились в один из них.

Ранним утром совершили традиционные маршруты по городу. Внешний вид города своеобразен: каменные многоэтажные дома чередуются с деревянными. Трудно понять, где центр, а где окраина. Прямая улица с монументальными домами и зелеными насаждениями вдруг кончилась, перейдя в типичную пригородную уличку с разбросанными домиками, а через километр мы снова оказались на главной улице. Объяснилось все просто: Черемхово состоит из группы шахтерских поселков, протянувшихся по сторонам Транссибирской железнодорожной магистрали на десяток километров. Эти поселки, имевшие свои центры, постепенно слились друг с другом и образовали город, в котором проживает более ста двадцати тысяч жителей.

Промышленная добыча угля была начата здесь в 1898 году и через восемь лет достигла огромной по тем временам величины — 1 миллиона тонн в год. Черемховский бассейн занимал тогда первое место в Сибири. Важную роль в обеспечении топливом железнодорожного транспорта и промышленности восточных районов сыграл бассейн в годы Великой Отечественной войны. Но в настоящее время он утратил первенство. Это произошло не потому, что истощились его запасы — их хватит еще не на один десяток лет. Просто в Сибири были открыты и начали давать уголь более крупные угольные базы. Через одну из них — Канско-Ачинский буроугольный бассейн — нам предстояло проехать.

Черемховские угли залегают в виде мощных пластов (до 10 метров и более) на небольшой глубине. Поэтому, удалив слой пустой породы, обнажают угольный пласт. Затем уголь размельчают и мощным экскаватором грузят прямо на железнодорожные платформы. Работы по вскрытию месторождения, добыче и погрузке механизированы. Потому и уголь обходится недорого.

Совсем недавно главным потребителем черемховского угля были паровозы, но теперь на Транссибирской дороге наступила эра электровозов. Поэтому он используется преимущественно электростанциями. Широкое применение угля для энергетики в сочетании с электроэнергией Иркутской и Братской ГЭС вывели Иркутскую область на первое место в Советском Союзе по обеспеченности топливно-энергетическими ресурсами на душу населения. Здесь на одного жителя приходится в семнадцать раз больше энергетических ресурсов, чем в среднем по СССР.

Сражение с ящуром

Вокруг слегка всхолмленная местность. Перелески, расположенные между пшеничными нивами и картофельными полями, предохраняют почву от эрозии и способствуют сохранению влаги. Впереди виднелся обширный лесной массив, зеленый луг и за кустиками блестела вода. Мы нашли подъезд к реке и устроили баню в ее быстрых, холодных водах. Веселая речушка текла в зеленых берегах и называлась Окой. В школе пас. учили, что Ока впадает в Волгу, и вот тебе, оказывается, есть еще одна Ока, сибирская.

Река Ока начинается в горах Восточного Саяна и впадает в Ангару около Братска, ее воды помогают крутить турбины Братской ГЭС. В низовьях Оки создается огромное водохранилище, шириной несколько десятков километров.

Отплыв от берега, мы обнаружили вдалеке паромную переправу. Пока купались, паром сделал рейс, и мы нашли его хозяев мирно дремлющими на солнышке. Уговоры переправить нас побыстрее оказались безуспешными. Надо ждать, когда соберется еще несколько машин.

— Спеши не спеши, а в Зиме все равно вам неделю загорать придется, — успокоили они, — дальше ящур.

— Что-о-о? — воскликнули мы. — Неделю?! В Зиме? Да если бы целое стадо ихтиозавров вместе с археоптериксами стало на нашем пути, и то мы не остановились бы. А здесь какой-то ящур. И кстати, что такое ящур?

Паромщики толком ничего объяснить не могли. Впереди, где-то за городом Зимой, ящуром болеют коровы, там и начинается зона карантина, через которую проезда нет.

— Болезнь рогатого скота? Но мы же не коровы и автомобиль наш не рогатый скот! Это к нам не относится! — успокаивали мы себя.

Паромщики вяло кивнули головами в знак согласия с нашими доводами, но сказали, что заразу можно перенести на колесах машины… Вскоре появились сразу две машины и паром отчалил.

Ехали с мрачным настроением. Что же делать, если это правда? Неужели не удастся проскочить? Вот город Зима-центр лесообрабатывающей промышленности. Но нам было не до осмотра города: мы с тревогой ожидали, что нас остановят. Пытались расспросить о дальнейшем пути, но никто ничего определенного не знал. Кто-то неуверенно предупредил, что карантин начинается в Куйтуне. Решили ехать во всеоружии, установив на крыле голубой флажок и вывесив на крыше плакат: «Автопробег Якутск — Москва».

Наконец Куйтун. На улице не видно объявлений и заграждений. Обрадовались: путь свободен и дальше. Но в нескольких километрах от поселка, у переезда через железную дорогу, наткнулись на опущенный шлагбаум с лаконичной надписью: «Проезд закрыт».

У переезда, как положено, будка, а в ней старик сторож. Все убеждения и просьбы пропустить нас оказались безуспешными. Старик непреклонен. Ему приказано никого не пропускать, и точка. Постепенно он смягчился и рассказал, что проезд закрыт давно, но начальство «через границу» ездит, для него существуют специальные пропуска. Если он даже нас и пропустит, то все равно без пропуска мы дальше не проедем, так как там еще штук шесть таких шлагбаумов, где нас обязательно задержат, а сторожу влетит. Другой же дороги нет.

Отправились к куйтунским властям. Трудность положения усугубилась еще тем, что было воскресенье. В дежурной комнате милиции шло сражение в «козла». Никто не хотел нас выслушать. Наконец объявили, что, пока не снимут карантин, не пустят. «А когда снимут карантин?» — «Возможно, через неделю, а может быть, и через две. Езжайте в Зиму и грузитесь на железнодорожную платформу», — посоветовали нам.

Такое предложение нас явно не устраивало. Через два дня во что бы то ни стало мы должны быть в Красноярске. Там встретим жену Кирилла Лену с сынишкой Валей, которые прилетят из Якутска самолетом. Опять иметь дело с железной дорогой не хотелось. Рискнули попытать счастья в Куйтуне.

Решили разыскать райисполком и попробовать там раздобыть пропуск. Старушка сторожиха после долгих уговоров сжалилась, куда-то позвонила, и вскоре пришел сам председатель райисполкома Иван Степанович Волочжин. Рассказали ему о наших планах, о Москве. Иван Степанович сказал, что с ящуром фактически давно покончено. Несколько случаев заболевания коров отмечено более месяца назад. Врачи энергично приняли меры против распространения этой заразной болезни, и с тех пор заболеваний не было. Карантин пора бы снять, но врачи — народ дотошный, все оттягивают этот момент для большей гарантии. Иван Степанович выписал нам пропуск, но предупредил, что автомашине придется пройти санобработку: ее обрызгают особой жидкостью, от которой краска, возможно, немного слезет… Такая перспектива нас огорчила, но скрепя сердце пришлое, согласиться.

Другая неприятность заключалась в том, что пропуск был действителен лишь в Куйтунском районе, а карантин распространялся также на часть Тулунского. По нашей просьбе Волочжин позвонил в Тулун, но там начальства не оказалось — воскресенье. Больше он нам ничем помочь не мог, попрощался и пожелал удачи. Мы с благодарностью пожали руку этому простому и душевному человеку. И вот мы снова у шлагбаума. Лил дождь. Старик забился в будку. Показали ему пропуск. Он вертел его так и сяк, не веря, и стал звонить в Куй-тун. Долго он, бецный, дул и кричал в трубку и наконец махнул рукой — езжайте.

Пропуск оказал положенное действие, и мы беспрепятственно миновали еще несколько заградительных пунктов. Колеса и низ машины у шлагбаумов облили какой-то едкой жидкостью, однако дождь сразу же ее смыл и краска уцелела. Но за пределами Куйтунского района нас остановили. Начались мытарства: пропуск недействителен, местного начальства нет, в районный центр не дозвонишься. Пришлось действовать по-партизански. Выпросили разрешение проехать вперед километра на два до ближайшей дезинфекционной станции, чтобы еще раз побрызгать машину и там ожидать приезда начальства. Но нетерпение победило, и мы устремились вперед. Следующий шлагбаум преодолели по старому пропуску, еще два подняли сами, пользуясь тем, что сторожа, спасаясь от дождя, отсиживались в будках или палатках.

Самым страшным представлялся нам контроль у последнего шлагбаума перед въездом в Тулуп, где кончалась зона карантина и поэтому должны были особенно строго проверять проезжающих. Содрогаясь, мы думали, что почти наверняка придется сидеть до завтрашнего дня в ожидании расплаты за самовольство. Неожиданно на холме за лесочком мелькнул церковный купол и за поворотом дороги открылись мост через реку, а на противоположном берегу окраина какого-то города. Неужели Тулун? Вот у моста нас и остановят! Но нет. Никаких шлагбаумов! Ура! Значит, последний шлагбаум, который мы самовольно подняли под прикрытием сильного дождя, и был последним, пугающим рубежом.

В город въехали с песней. Препятствие, грозившее потерей нескольких дней, было преодолено за считанные часы.

Тулун расположен в своеобразном мешке, образованном руслом реки Ии. Это объясняет название города: Тулун — по-бурятски мешок. Город вырос у пересечения реки Ии с железной дорогой для обслуживания железнодорожного транспорта и обработки древесины. По реке сплавляется лес, заготовляемый в предгорьях Восточного Саяна. В Тулуне часть древесины перерабатывается на лесопильном и гидролизном заводах, частично перегружается на железнодорожный транспорт.

В 10 километрах от Тулуна разведано Азейское угольное месторождение с запасами 770 миллионов тонн и начата его разработка. Высокое качество угля и небольшая мощность покрывающих пород создают очень благоприятные условия для открытых разработок. Годовая производительность Азейского разреза № 1 определена в 6 миллионов тонн. Углем будет питаться большая тепловая электростанция.

Из Тулуна есть дорога в Братск. Когда-то по ней осуществлялась связь среднего Приангарья с железнодорожной магистралью. После проведения железной дороги Тайшет — Лена значение автодороги уменьшилось, и теперь она служит главным образом для связи молодого растущего города Братска с сельскохозяйственными районами. Так как многие участки старой дороги затоплены Братским водохранилищем, тракт Тулун — Братск пришлось на значительной части проложить на новом месте.

Одним из возможных вариантов нашего путешествия из Якутска был путь вверх по Лене на барже до Осетрова и далее через Братск в Тулун. Этот путь намного короче проделанного нами, но мы довольны, что отказались от него. Выбрав сокращенный вариант путешествия, мы были бы лишены возможности ознакомиться с АЯМом, проехать через Забайкалье, побывать на Байкале.

Около Тулуна — большие сельскохозяйственные угодья. Пахотные массивы располагаются лентами по пологим склонам долин и почти все обрамлены лесом. На нашем пути встречалось много полей, засеянных пшеницей и другими зерновыми культурами, и обширных лугов, где паслись стада коров. Тулунский район — основной поставщик мясо-молочных продуктов, зерна и овощей для Братского промышленного комплекса.

Из Тулуна Московский тракт ведет в Нижнеудинск. Мы ехали вдоль полосы Иркутско-Балаганской лесостепи. Несколько веков назад здесь была тайга. Поселенцы, начавшие обживать этот край после прокладки в XVIII веке сухопутной дороги от Томска до Иркутска, начали усиленно раскорчевывать тайгу и распахивать землю. Лес отступил, и возник лесостепной ландшафт, где массивы леса чередуются с обширными степными участками. Ширина полосы Балаганской лесостепи небольшая, всего несколько десятков километров. С южной стороны она переходит в предгорья Восточного Саяна, а к северу сливается со сплошными массивами тайги.

Нижнеудинск мы увидели при свете автомобильных фар. Город старинный, основанный еще в 1668 году, но развивается пока медленно. В гостинице свободных мест не нашлось, мы отправились к берегу протекающей через город быстрой реки Уды, где и облюбовали себе место для отдыха.

Следующим пунктом нашего маршрута был небольшой городок Тайшет — самый западный город Иркутской области. Его иногда называют также воротами Якутии, так как основная часть грузов для республики поступает по железной дороге Тайшет — Лена к пристани Осетрово. Город молодой, возник он на рубеже нашего века во время строительства железной дороги. Застройка города пестрая. Много деревянных домов с большими приусадебными участками и огородами, среди которых возвышаются большие здания. В самом городе крупных промышленных предприятий, кроме комплекса зданий и сооружений железнодорожного узла, не видно. Железная дорога пересекает город по диагонали к сетке кварталов и несколько нарушает четкость ансамбля улиц. Предприятия размещаются в окружающих город поселках — Бирюсинский гидролизный завод, крупный деревообрабатывающий комбинат в поселке Суетиха, завод железобетонных изделий.

Последние годы население города и сам город быстро растут. Тайшет становится одним из ведущих центров Братско-Тайшетского промышленного комплекса. Широкие транспортные связи создают благоприятные условия для развития здесь черной металлургии. Железные дороги связывают Тайшет с районами сырья и потребления металла. По магистрали Тайшет — Лена сюда может поступать руда Коршуновского и других месторождений Ангаро-Илимского железорудного бассейна. Новая линия Тайшет — Абакан и основная Транссибирская магистраль соединяют Тайшет с угольными бассейнами Иркутской и Кемеровской областей и Красноярского края.

Вы не ночевали на пожарной станции?

Настало время очередного профилактического осмотра машины. В стороне от дороги заметили живописный пруд и вскоре расположились на его берегу. Смазали шарниры, проверили соединения и принялись менять карбюратор. Еще в Улан-Удэ мы купили карбюратор новой конструкции, надеясь, что он заставит бегать нашего салатного друга немного быстрее.

Пока возились с машиной, впервые испили полную чашу мук от беспрестанных укусов насекомых. Чего здесь только не было! Комары всех сортов и видов, слепни различных размеров — от огромных мохнатых, как майские жуки, до маленьких желтеньких мушек, какие-то очень кусачие мухи и т. д. Несмотря на палящее солнце, они работали «не покладая рук». Можно было подумать, что где-то у них спрятаны цистерны, в которые они на зиму сливают тонны крови, выкачиваемой из людей и животных. Не могут же они такое количество сразу переваривать! Мы, конечно, и раньше их чувствовали, но не в такой степени, так как всегда были в одежде и останавливались преимущественно в городах и селениях. Поэтому мы практически так и не пользовались противокомариными средствами — диметилфталатом и «тайгой». Постепенно наше внимание к склянкам с диметилфталатом притупилось, и они скоро были раздавлены в багажнике тяжелыми вещами. Но все же как-то, занимаясь мойкой и смазкой машины по пояс голыми, мы намазались диметилфталатом. Но к нашему удивлению, вся эта мошкара по-прежнему садилась на нас и занималась черным делом. Может быть, потом, напившись крови, она умирала?

Досаждая укусами, мошкара непрерывно «разговаривает» между собой. В ушах не утихает постоянный гул. Ученые ГДР обнаружили, что комары поддерживают между собой связь с помощью, правда, не звуковых, а электромагнитных волн миллиметрового диапазона. При этом у каждого вида мошкары строго ограничена длина волны. Так, горные комары «разговаривают» на волнах длиной 14–17 миллиметров. Болотные и полевые комары пользуются для связи диапазоном волн длиной 13–14 миллиметров. Однако дальность действия комариных радиостанций невелика — всего около 15 метров. Как они устроены и работают, пока не изучено. Однако радисты записали несколько программ комариного «радиовещания». Обнаружилось, что сигналы самцов отличаются от сигналов самок, а «урчание» во время «еды» — от «храпа» во время сна… Так что можно надеяться на постройку в скором времени антикомариных радиостанций, которые будут, вещая комариными голосами, заманивать их в определенные помещения и умерщвлять…

А пока кровососущие насекомые — настоящий бич Сибири. Подсчитано, что на таежных новостройках из-за гнуса производительность труда рабочих снижается на 25 процентов. Они буквально наводняют тайгу и беспокоят людей с самого раннего утра до поздней ночи. Назойливость этих тварей доводит порой до безумия даже крупных лесных зверей — медведей и оленей. Животные в отчаянии трутся о деревья или мчатся по лесу в поисках убежища.

Переправились на пароме через Бирюсу. Невысокие заросшие берега и склонившиеся деревья, в воде отражаются облака, весь пейзаж выписан нежными тонами без резких контрастов. Невольно в памяти всплыли слова популярной песенки: «Там, где речка, речка Бирюса, ломая лед, шумит, поет на голоса, там ждет меня тревожная, таежная краса».

В верховьях Бирюсы добывается золото, ведутся крупные лесозаготовки, бурные воды реки подхватывают огромные стволы деревьев и мчат их к прожорливой пасти Бирюсинского лесокомбината, а здесь Бирюса мерно катит волны, будто дремлет после тяжелой работы. За Бирюсой пришлось преодолеть около 100 километров плохой дороги. Мы без карты безошибочно определили, что где-то здесь проходит граница Иркутской области и Красноярского края. По своему опыту мы уже знали, что на стыке областей дорог или совсем нет, или они в скверном состоянии. Видимо, руководители дорожных управлений смежных областей не могут договориться, кто же обязан ремонтировать дорогу на границе.

Измученные преодолением полосы препятствий добрались до Канска — центра текстильной промышленности Восточной Сибири. Удобного места для отдыха не нашли, двора около гостиницы не оказалось, а спать в машине на оживленной улице неудобно. Кто-то посоветовал нам отправиться на пожарную станцию. Предложение было неожиданным и своеобразным, мы решили последовать совету.

Начальник пожарной станции оказался в своем кабинете. Высокий, подтянутый седеющий человек в форменной одежде со значком заслуженного чекиста окинул нас острым взглядом, на мгновение заколебался, но потом решительно приказал впустить «москвич» на территорию станции. Однако, когда мы въехали на просторный двор, он с каким-то строгим гражданином подошел к нам и попросил предъявить документы. Просмотрев их, разочарованно пожал плечами и молча удалился. Дежурные пожарники оказались более приветливыми, и ночь мы провели без тревог. «Давно уже не было приличных пожаров», — шутили пожарники.