Якутск-Москва на автомобиле

В двух частях света

Несмотря на дорожные препоны во втором часу того же дня прибыли в Свердловск. Передний мост в машине гремел еще больше, чем перед ремонтом в Новосибирске, рулевое колесо болталось, а на покрышки просто больно было смотреть, из них торчали кордовые нити, и казалось, что вот-вот вылезут камеры. Необходим был срочный ремонт.

На станции обслуживания автолюбителей нас приняли с распростертыми объятиями, но требуемых запасных деталей и здесь не оказалось. Поэтому эффект от ремонта в основном моральный: кое-где лишь подтянули гайки. Камеры и одну покрышку с большой боковой дырой отдали в вулканизацию. Получив к концу дня покрышку, обнаружили, что и здесь ремонт носил скорее символический характер: нам просто приложили изнутри без клея кусок старой покрышки, по терминологии мастера, — «сухой манжет». Ясно, что такой «манжет» не мог препятствовать дальнейшему разрыву покрышки. Так потом и случилось.

Поиски центрального почтамта, где мы надеялись получить письма от родных и друзей, привели нас на проспект Ленина. Это самый живописный район Свердловска, его центр. Широкий прямой проспект, одетый в зеленый наряд деревьев, прорезал город с востока на запад. В средней части проспект слился с двумя площадями, раскинувшимися по берегам реки Исети, которую он пересекает по плотине, образующей большой городской пруд.

На правом берегу Исети главная площадь города, носящая имя 1905 года, ограниченная массивным зданием городского Совета и гранитными трибунами. На левом берегу, как бы объединяясь с площадью 1905 года, разместилась площадь Труда, где мы и нашли почтамт, а в нем письма и, самое главное, денежный перевод. Это было очень кстати, так как путешествие по целине за трактором подорвало наши финансовые ресурсы.

Плотина, преграждающая Исеть, ровесница города, одно из самых первых его сооружений, сохранившихся до наших дней. Она была построена в 1723 году одновременно с крупнейшим по тем временам металлургическим заводом и крепостью, получившей название Екатеринбург.

Плотина долгие годы обслуживала потребности Екатеринбургского металлургического завода, монетного двора и гранильной фабрики, механизмы которых приводились в движение вододействующими колесами и водными турбинами. В конце прошлого века плотина утратила производственное значение. Теперь она выполняет роль связующего звена между двумя частями города и поддерживает уровень воды в пруду.

На площади Труда наше внимание привлек фонтан «Каменный цветок» в окружении цветочных клумб и сквериков. Сверкающие на солнце водные каскады и тонкие струйки действительно напоминали какой-то причудливый цветок из царства Хозяйки Медной горы. Прохожие останавливались у фонтана и подолгу смотрели на замысловатую игру всех цветов радуги.

К площади примыкает набережная Труда — одно из излюбленных мест отдыха свердловчан.

Особенностью города является обилие художественных деталей из чугуна и кованого железа: чугунные решетки на плотине и на набережной, штакетник тонкого литья на скверах и бульварах проспекта Ленина, чугунные светильники. Кружевной узор чугунных решеток мы увидели и на балконах многих старых домов. В некоторых общественных зданиях литье использовано в виде плит, которыми выстланы вестибюли, сквозных решетчатых ступеней лестниц, художественно выполненных перил. Уральцы и сейчас продолжают замечательную традицию творить из чугуна произведения искусства: во всем мире славится каслинское художественное чугунное литье. На проспекте Ленина мы разыскали магазин «Сувениры». Изделия из чугунного литья — бюсты писателей, статуэтки, стройные лошади и собаки, чертики— заполонили полки магазина.

— Наконец-то, — обрадовался Георгий, — приобрету истинно сибирский, местного производства, сувенир. — И купил чугунного чертика с длинным хвостом. Когда в Москве он торжественно преподнес его жене, она показала ему точно такого же, купленного в столице…

Свердловск начал особенно быстро развиваться с 1927 года, когда было принято решение о строительстве в городе завода тяжелого машиностроения — «Уралмаша». Пущенный в 1933 году «Уралмаш» сыграл огромную роль не только в развитии промышленности Урала, но и в деле индустриализации всей нашей страны. Теперь «Уралмаш» выпускает крупные прокатные станы и целые прокатные цехи, равные по своим размерам средним заводам. Из ворот «Уралмаша» выходят мощные прессы, цементные печи, буровые установки, рассчитанные на бурение нефтяных и газовых скважин на глубину до 4 километров, шагающие экскаваторы, блюминги.

Кроме того, в Свердловске работают «Уралэлектроаппарат», выпускающий мощные трансформаторы, гидрогенераторы, выключатели, выпрямители, Уралхиммашзавод и многие другие заводы.

Когда-то все эти заводы строились в отдалении один от другого, но постепенно, обрастая жилыми кварталами, они стали частями огромного города, раскинувшегося на площади более 400 квадратных километров.

Осмотреть такой город за один день невозможно даже из окна автомашины. Поэтому мы ограничились поездкой в район «Уралмаша», прогулками по проспекту Ленина и осмотром одного из выдающихся памятников архитектуры — здания, в котором размещается дворец пионеров. Главный корпус этого здания был построен в конце XVIII века и выделяется высокой аркадой коринфских колонн с портиком. Вокруг него в едином архитектурном ансамбле пристроенные дома с башнями, куполами, арками и кружевным узором чугунных решеток. Дом этот построен на самом высоком месте в городе на берегу Исети и издали похож на старинный кремль. Перед дворцом привлекательный скверик, также огражденный металлическими решетками и затейливыми чугунными вазами. Среди акаций бьет фонтан, и большие каменные лягушки с любопытством смотрят на его брызги.

Дом строился для екатеринбургского купца-миллионера. В нем было совершено немало темных дел в те времена, когда купцы и владельцы фабрик могли безнаказанно грабить народ. В этом здании был даже настоящий застенок с дыбой, куда привозили и пытали непокорных рабочих с заводов. Теперь дом передан во владение молодых, самых веселых граждан Родины — пионеров.

Сразу же у окраины города начался лес. Могучие сосны обступили дорогу такой плотной стеной, что увидеть хотя бы признаки Уральского хребта не удалось. Да и по характеру дороги не чувствовалось, что мы приблизились к перевалу через хребет: подъем был настолько плавный, что его не замечаешь. Только в одном месте мы увидели возвышенность с развороченной верхушкой. Это Хрустальная гора. В ней находили много замечательных друз горного хрусталя. Теперь вершина горы взорвана, там глубокий карьер по разработке кварца.

Наконец мы увидели долгожданный обелиск — массивный мраморный столб на постаменте. На обелиске с одной стороны начертано «Азия», а с другой — «Европа». Конец нашему путешествию по Азии! Теперь мы «почти» дома — передние колеса нашего салатного друга уже в Европе! Очень хотелось, как Чарли Чаплин в одном из своих фильмов (на границе США с Мексикой), стать одной ногой в Азию, а другой в Европу и пробежаться так хотя бы километр. Шутка ли сказать, у наших ног сомкнулись две части света!

Рассказывают, что в старину на этом месте устраивали привал каторжники, шедшие по этапу в глубину Сибири. Здесь они прощались с Россией, брали горсть родной земли и завязывали ее в узелок, чтобы захватить с собой хотя бы частицу Родины. Ведь дальше им предстояло шатать в чужие, незнакомые края, в суровую Сибирь.

Кунгурская пещера

Утром «искали» Урал. Но кругом ни могучих гор, ни хребтов, ни ущелий. Нет Урала. Покатое плоскогорье переходит в более низкую равнину, и все… Места красивые… Вдоль дороги растут могучие березы; таких мы еще не видели.

Погода стояла прекрасная. Солнце щедро поливало своими лучами все окружающее. Ехали весело и бодро с надеждой побывать в Кунгурской пещере.

На пути попадались старинные деревни, ярко окрашенные церкви. Нас заинтересовали дворы с двойными домами. Дом, что побольше, предназначен для жилья; в домике поменьше зимой содержится скот, а летом тоже живут. Оба дома соединены сплошным забором и навесом — получается маленькая, отделенная от всего мира крепость.

Въехав в Кунгур, обнаружили, что отказывает механизм переключения передач. Пришлось остановиться. Обнаружили пропажу упорного винта, удерживающего систему рычагов переключения на рулевой колонке. Долго и безуспешно искали его в пыли, предполагая, что, поскольку без него мы вообще не могли далеко уехать, он должен валяться на дороге. Укрепив веревкой рычаг первой передачи, самым медленным ходом отправились на поиски гаража или мастерских. Вскоре требуемый винт оказался в наших руках, а еще через десять минут неисправность была устранена и мы отправились на розыски пещеры.

В Кунгуре нас вначале не поняли. Какие пещеры? Наконец один прохожий сообразил:

— Ах, пещóра! — воскликнул он радостно. — Это же в Ледяной горе у Филипповки. — И объяснил нам, как туда проехать.

Но мы долго еще колесили по холмам, прежде чем нашли спуск к берегу Сылвы. Ледяной горой, оказывается, называется возвышенный крутой коренной берег Сылвы, переходящий в высокий холм, на склонах которого сотни карстовых воронок. У подножия горы виднелись здания, садик, черная пасть входа в пещеру. Поспели мы точно: как раз в тот момент набралась группа, и мы к ней присоединились. Через пять минут мы пробирались между скользкими влажными стенами в хвосте вереницы экскурсантов.

Кунгурская пещера славится своей красотой и… вечной мерзлотой. Наличие вечной мерзлоты здесь явление весьма необычное, так как среднегодовая температура грунтов в этом районе выше +5^о и южная граница распространения мерзлоты проходит на расстоянии целой тысячи километров к северу от Кунгура. Вечная мерзлота в пещере долго оставалась загадкой. Оказалось, что в скале, где образовалась пещера, имеется ряд трещин и карстовых воронок, по которым в нее может поступать воздух с поверхности. Но это происходит большей частью лишь зимой, когда наружный холодный воздух оказывается тяжелее более теплого в пещере и опускается вниз по трещинам. Холодный воздух поступает в пещеру также через вход. Летом же приток воздуха уменьшается. В результате такого своеобразного теплообмена некоторые гроты зимой охлаждаются настолько, что в них и летом не тает. Особенно холодно в первых гротах пещеры у входа, в которых зимой температура воздуха понижается до —8°, а летом не поднимается выше 0°. Чем дальше от входа в глубь горы, тем теплее.

XX век наложил отпечаток на многовековую работу природы. Груды гипсовых камней, ледяные столбы, подземное озеро ловко подсвечены разноцветными электрическими лампочками. В пещере много гротов, некоторые из них имеют настолько большие размеры, что даже «потолок» нельзя разглядеть, он теряется в темноте. Сильное впечатление оставляет Бриллиантовый грот, где поражают сияние и блеск ледяных кристалликов. В Полярном гроте стены и своды покрыты белыми хлопьями. На полу толстый слой льда. Около прохода огромный ледяной столб, рядом несколько мелких. В стороне поблескивает ледяной водопад, сползающий со скалистых уступов и уходящий в расщелины. Ледяные столбы и ледопады образуются здесь из воды, которая непрерывно поступает через трещины в породе и, попав в грот, замерзает.

Устрашающе выглядит грот Данте, или Дантов ад. Гаснет свет, и из-за мрачной глыбы в красных языках пламени (красной электрической лампочки) показывается какое-то фантастическое животное с огненным глазом. Вспыхивает свет, и на месте чудовища остается хаотическая груда камней.

Самый большой грот в пещере — грот Дружбы народов. Это огромный подземный зал с озером, по которому можно даже плавать на лодке. Правда, воспользоваться этой возможностью нам не разрешили: в план экскурсии катание на лодках не входило. За озером находилось продолжение пещеры, но ее посещение планом также не предусматривалось. Там освещения нет, и туда ходят только сотрудники, изучающие пещеру.

Ученые считают, что на месте пещеры когда-то очень давно протекала подземная река, приток Сылвы. Эта река в течение веков сверлила, растворяла и выносила известняки, гипс и ангидрид, образуя подземные ходы и гроты. Река из пещеры ушла, но о ней напоминают многочисленные подземные озера, которые, по-видимому, имеют связь с Сылвой. Установлено, что, когда Сылва мелеет, понижается уровень воды и в озерах пещеры, и наоборот.

Прохлада в пещере после жары на улице (в тени 25°) приятна, но не надолго… Постепенно холод проник под наши теплые одежды — пиджаки и береты, которые мы предусмотрительно захватили. Появилось желание побыстрее выбраться на свежий воздух, однако назад дороги не оказалось. Лампочки по мере движения экскурсантов гасились, хочешь не хочешь, а должен пробыть под землей ровно столько, сколько положено по расписанию.

После посещения пещеры устроили привал на берегу Сылвы. Смазали машину и отрегулировали тормоза. Смонтировали баллон со свердловским «сухим манжетом» — надо было проверить это новшество. Выкупаться, к сожалению, не смогли: река была забита сплавляемыми бревнами.

Уточнили дальнейший путь. Основная дорога шла на северо-запад, в Пермь, откуда, сделав порядочный круг, мы могли попасть в Ижевск. Кроме этой дороги на карте была показана тоненькая ниточка, которая почти по прямой линии соединяла Кунгур с Ижевском через Осу и Воткинск. Выгода в расстоянии—100 километров. Мы знали по опыту, что такая выгода весьма сомнительна, не известно, что еще нас ожидает на грунтовых деревенских дорогах. Однако погода хорошая, дождя давно не было, поэтому без колебаний выбрали путь на Осу, тем более что он давал нам возможность поколесить по живописным местам.

Первую задачу по выбранному маршруту пришлось решать еще перед выездом из Кунгура. Как ехать в Осу, никто не знал. Лишь когда мы начали расспрашивать о более близком ориентире — деревне Калинино, нам наконец показали направление и мы выбрались из города. Вокруг расстилались золотистые поля пшеницы вперемежку с лесочками. Дорога взбегает на холмик и раздваивается — куда ехать дальше? Началось любимое занятие Кирилла — выбирать наугад путь в лабиринте незнакомых дорог. Временами он по интуиции выбирал правильный путь, но чаще приходилось возвращаться к исходному положению. Места действительно оказались чудесными, погода прекрасная, настроение благодушное, даже Георгий не роптал на бесцельное движение взад и вперед. К тому же надоело расспрашивать прохожих о дальнейшем пути.

Многие люди почему-то часто путают левую и правую стороны. Спросишь кого-нибудь о дальнейшем пути, тот вроде дорогу знает хорошо, уверенно говорит, где повернуть налево, а где — направо, а после оказывается, что поворачивать надо было совсем в противоположную сторону. Такая путаница сквозит чуть ли не в половине ответов. Борясь с нею, мы выработали свою тактику — после расспросов показывать жестами, как мы поняли рекомендуемый маршрут. И тут обнаруживалось, что наш советчик, говоря «налево», сам имел в виду «направо». Странное явление! Возможно, оно вызвано тем, что рассказывающий чаще всего стоит спиной к направлению, о котором идет речь, и с его позиции все выглядит наоборот?

В Калинине нам сказали, что дорога на Осу давно не действует и проехать по ней мы не сумеем: лес заболочен. Посоветовали ехать в деревню Бырму, откуда в Осу есть другая дорога, более надежная. Так и оказалось: лесная дорога от Бырмы до Осы была вполне приличной, правда, местами попадались большие лужи.

Если бы в пути нас захватил дождик, сидеть бы нам в одной из луж долго-долго, тщетно взывая о помощи: на всем пятидесятикилометровом расстоянии мы не встретили ни одной машины.

Оса — маленький, удаленный от железной дороги городок, внешний облик которого вызвал в памяти описания дореволюционных провинциальных городов. На центральной площади возвышалось видное издалека огромное кирпичное здание бывшей церкви. От площади расходились узенькие мощеные улицы с высокими заборами и деревянными особнячками. Для полноты впечатлений не хватало лишь бородатых купцов.

Город расположен около Камы, но переправы через реку здесь нет, ближайшая — в Елово. Туда попали уже в темноте и прямо к переправе. Оказалось, что спешили мы напрасно: переправа работает всего с десяти утра и до пяти дня. Встали в конце хвоста ожидающих машин и разговорились с их водителями. Никто из них не верил, что мы едем из самого Якутска. Один шофер упрямо советовал нам ехать дальше вдоль берега Камы до Чайковского и там у Воткинской ГЭС переправиться, переправа должна работать круглосуточно. Это было логично, но мы уже достаточно хлебнули всяких экспериментов, поэтому остались ночевать в Елове.

Ижевск приветствует дисциплинированных водителей!

Переправившись через широкую и быструю Каму, начали колесить по холмистым дорогам, вдоль деревень со странными названиями вроде Ножевки, Пьянки, Бабки. И совсем неожиданно оказались в центре Воткинска у большого пруда.

От Воткинска до Ижевска протянулось широченное шоссе, щебеночное и хорошо накатанное. Такой роскоши давно не видали. Выжав из салатного друга все, что можно было выжать, уперлись в плакат: «Ижевск приветствует дисциплинированных водителей!» Вот это да! А на обратной стороне написано: «Желаем счастливого пути. Приезжайте еще!»

Георгий помнил Ижевск со времен войны, когда жил там в эвакуации. Но теперь города он не узнал, кругом новое.

В книжном магазине нашли книжку об истории ижевских оружейных заводов. Начало строительства Ижевского оружейного завода относится к 1807 году. В 1867 году на Парижской выставке ижевские винтовки были признаны лучшими и завод наградили серебряной медалью, а в 1887 году — Большой золотой медалью за охотничьи ружья. Завод снабжал оружием Красную Армию во время гражданской войны и первоклассным стрелковым оружием Советскую Армию во время Великой Отечественной войны. После войны ижевские оружейники начали выпускать мирную продукцию — новые модели охотничьих ружей и спортивных пистолетов. За массовый выпуск охотничьих и промысловых ружей «ИЖ-54», «ИЖ-56» («белка»), «ИЖ-58» и новой модели двуствольного ружья «ИЖ-59» с вертикальным расположением стволов Ижевский завод в 1959 году был награжден дипломом I степени на Выставке достижений народного хозяйства.

Этот город стяжал мировую славу не только охотничьими ружьями. Кто не знает о мотоциклах «ИЖ»? В 1962 году с конвейера сошел миллионный мотоцикл такой марки. Теперь их встречают на всех дорогах и во всех колхозах, даже в отдаленных районах Якутии. Благодаря ижевским мотоциклам наши гонщики завоевывают первые места на международных мотогонках. Так, летом 1962 года мастер спорта из Ижевска Георгий Чащипов завоевал золотую медаль на 37-х международных мотоциклетных соревнованиях в ФРГ.

Широкой популярностью в леспромхозах пользуются ижевские электропилы, во многие города идет ижевская высококачественная сталь-серебрянка, обладающая повышенной прочностью, горнякам известны ижевские перфораторы, на прилавках радиомагазинов можно увидеть радиолы «Ижевск» и «Волна».

Из Ижевска направились в Елабугу, но по пути случилась вынужденная остановка — лопнул баллон. При осмотре колес обнаружили, что дыра на баллоне с «сухим манжетом» удвоилась и из нее вылезает камера. Положение стало критическим. Автопокрышки доживали последние дни, мы остались фактически без всякого запаса, и при каждом проколе приходилось демонтировать баллон на месте.

А дорога в Елабугу великолепная — твердое покрытие. И вообще мы убедились, что от Ижевска до Москвы дороги практически проезжие в любую погоду. Асфальт есть далеко не везде, но зато дороги вымощены булыжником и щебнем. Ехать по булыжнику, правда, не особенно приятно, трясет основательно, поэтому в сухую погоду по нему машины ездят мало. Движение происходит по хорошо накатанным объездным дорогам вдоль тракта.

Мы любовались дубовыми рощами и липами вдоль дороги, золотистыми нивами ржи и яровой пшеницы. В деревнях засматривались на девушек в ярких платьях из цветной пестрой ткани. Эти платья напоминали распространенные теперь пестрые рубашки. Девушки украшены бусами, а у одной из них мы увидели ожерелье из монет. Это, оказывается, национальная одежда удмуртов.

Наш путь по этим местам почти полностью совпал с направлением движения главных сил Емельяна Пугачева. Это было в 1774 году. После поражения под Оренбургом в начале 1774 года Пугачев с небольшим отрядом ушел на уральские заводы, где его появление было встречено народом весьма восторженно. Армия Пугачева быстро выросла, и в июне она двинулась на Казань. Отряды Пугачева осаждали Кунгур, побывали в Осе, на Воткинском и Ижевском металлургических заводах и в Елабуге, овладели Казанью.

Татарская республика встретила нас хорошим дождиком. Для нас теперь он нс страшен, дорога хороша, но для уборки пшеницы, которая кое-где уже началась, он оказался явно излишним. Вскоре мы добрались до Елабуги, небольшого городка на берегу Тоймы вблизи от ее впадения в Каму, и сладко заснули под мягкое шуршание капель дождя. А утром засияло солнце, дождя как не бывало и мы отправились осматривать Чертово городище — развалины древней крепости на высоком берегу Камы. Здесь еще в первом веке возникли укрепления первобытных общин, в X–XIV веках существовала крепость волжско-камских болгар. Сейчас от крепости сохранились лишь одна башня, валы и рвы.

Еще один рывок — и мы оказались на берегу Вятки в очереди автомашин, ожидавших парома. После строительства Куйбышевской гидроэлектростанции подпор воды распространился на сотни километров вверх по Волге, Каме, Вятке и другим притокам. Вода широко разлилась, и наш паром потратил на преодоление этого водного пространства около часа, лавируя среди низких островов и ориентируясь на желтую гору, на которой расположился город Мамадыш.

В Мамадыше мы набросились на дешевые фрукты и овощи.

Снова равнина, поля картофеля, овса, пшеницы и ржи. Новая задержка: опять спустил баллон. Забравшись под машину, ахнули: покрышка распалась на две части. Это первый в нашей автомобильной практике случай полного износа покрышки! В запасе у нас оставался лишь баллон с выпучиной, который мы считали уже непригодным. Пришлось пустить его в дело. Дальше вынуждены были ползти с максимальной осторожностью, так как при каждом обороте колеса с выпучиной машина как бы ковыляла.

Волга матушка-река

К четырем часам дня 31 июля въехали в Казань — столицу Татарской АССР. На улицах празднично одетые люди, а мы, пыльные, грязные и расстроенные гибелью покрышек, метались по городу в поисках вулканизационной мастерской.

Горе горем, а город осмотреть надо. Сильное впечатление у нас оставил Казанский кремль. Его белокаменные стены с остроконечными башнями кажутся величественными с противоположного берега Казанки, которая широко разлилась по прежним обширным лугам. Высоко к небу устремилась многоярусная башня Сюмбеки, немного напоминающая Боровицкую башню Московского кремля.

Прекрасны новые набережные с красивыми аллеями и скверами. Величественный вид у построенного в стиле классицизма комплекса зданий университета, в котором учился В. И. Ленин. Перед главным зданием университета возвышается памятник Владимиру Ильичу — студенту.

«Во что бы то ни стало завтра быть в Москве», — твердил Георгий. Поэтому ограничились самым беглым осмотром города и поспешили в Зеленодольск — к переправе через Волгу. К очередному рейсу парома, конечно, опоздали. Пользуясь вынужденной остановкой, прогулялись на пляж. Солнце склонялось уже к горизонту, на пляже пустынно, только несколько небольших групп заканчивали омовение. Мимо нас прошла молодая пара — он в ее платье, а она в его брюках. Им весело, они молоды, довольны собой и, вероятно, влюблены. Позавидовали им, их ничто не тяготит. А вот купается солидное семейство, оно также беззаботно.

Глядя на них, забыли горести последних дней и мы. Здравствуй, Волга, великая русская труженица! Мы бросились в ее объятия. Течение не такое быстрое, как в сибирских реках, но и не очень медленное, одолеть его трудно.

На пароме уже в темноте выехали на противоположный берег Волги. На обочине прикорнули до рассвета и снова в путь.

Вовсю палило солнце. Кругом тянулись необозримые золотые поля ржи. «Татария сдает урожай», — слышали мы по радио и своими глазами увидели, что это прекрасное зрелище. На фоне золотых полей и синего неба ветряные мельницы, их очень много, и они, как сторожевые вышки, расставлены везде и уходят далеко к горизонту. Среди них немало только что построенных. Видно, в наш век электричества эти самые древние машины все еще служат человеку!

В Горький попали в одиннадцать часов дня. Горьковский кремль запущен и с казанским ему, конечно, не сравниться. Сели на лавочке, на знаменитой «Горке» над Волгой. Вид расчудесный! Кораблики и лодочки внизу как игрушечные. Спустились к Волге — мыть машину и купаться. Первое сделали удачно, а вот с купанием как следует ничего не получилось. Вода грязная, рядом с пляжем в Волгу текут ручьи какого-то зеленоватого цвета; здесь неподалеку спускают в реку сточные воды, а суда оставляют широкие круглые маслянистые следы нефти. Купание получилось с «сюрпризами».

Разыскали автомобильный магазин. Запасных деталей для «Волги» много, но для «москвича» ничего не нашли. Покрышек в продаже давно не было. Станцию техобслуживания автомобилей искать не стали: времени мало. А что, если попытаться доехать до Москвы без ремонта? До нее уже рукой подать, всего 416 километров! По установившейся традиции попытались пересечь город вдоль и поперек, но сделать это затруднительно: миллионный город раскинулся очень широко. Недаром он крупнейший по численности населения в Поволжье и пятый в СССР после Москвы, Ленинграда, Киева и Баку.

Полюбовались памятниками Чкалову и молодому Горькому, выехали на шоссе. Начался последний этап нашего многотысячекилометрового пути. Впереди Москва.

Здравствуй, Москва!

От Горького к Москве тянется прекрасное шоссе, какого мы за весь путь не встречали, — двойные полосы бетона для движения в каждом направлении, разделенные газонами. Правда, через 20 километров четыре полосы переходят в одну, да и ту местами с объездами: дорога ремонтируется. Но в целом можно развивать максимальную скорость. Мы же плелись с черепашьей. Выпучина на одном баллоне стала такой огромной, что при каждом повороте колеса машина судорожно вздрагивала и ехать со скоростью более 30 километров в час было просто нельзя. На других баллонах также дыры, через которые выглядывали манжеты, которыми мы защищали камеры. Через каждые несколько десятков километров какая-нибудь из камер протиралась и спускала. Демонтировали баллон и ставили новую камеру, благо у нас их большой запас. Ирония судьбы! Прекрасное шоссе, до Москвы рукой подать, а мы на финише вот-вот сойдем с дистанции.

Было 1 августа, день, когда у Георгия кончился отпуск, поэтому он дал начальству телеграмму с просьбой о дополнительном отпуске за свой счет еще на один день.

При выезде из Горького мы планировали, что будем вечером часов в шесть в Москве. Затем мы перенесли финиш на двенадцать часов ночи. Однако каждый новый выход из строя очередной камеры перечеркивал наши планы. Всю ночь мы или тряслись, или при свете электрического фонаря демонтировали баллон. О сне не могло быть и речи.

Последнюю камеру мы ставили уже на окраине Москвы при лучах восходящего солнца. Утро 2 августа запомнилось нам надолго. Москва еще спала. Мы молча любовались широкими улицами, освещенными нежными утренними лучами солнца и никак не могли свыкнуться с мыслью, что уже в Москве. Прошло сорок два дня, как был покинут Якутск. Все уже позади, и теперь больше некуда спешить.

На площади Ногина мотор вдруг зачихал и заглох. Этого еще не хватало! Подняли капот. По всем признакам отказал один цилиндр, да и другой давал перебои. Смена свечей существенных изменений не принесла. Неужели на буксире подъезжать к дому? С горем пополам мотор завелся, продолжая чихать. Но нас это уже не смущало, можно и на трех цилиндрах доехать на первой скорости. Проехали 11 500 километров, осталось меньше одного. Наконец вкатили во двор дома, где жил Георгий. А вот и его комната. Какой маленькой она показалась после оставшихся позади сибирских просторов, как мал мир радостей и невзгод, втиснутых в ее стены… Мы выпили по рюмке какого-то случайно оказавшегося в доме вина и встали. Путь окончен. Впереди нас ждали другие дела, другие победы и неудачи. Было радостно и одновременно немного грустно.