Якутск-Москва на автомобиле

Старейший университет

В Томске жил двоюродный брат Кирилла. В его доме нас гостеприимно встретили и пригласили несколько дней отдохнуть, ближе ознакомиться с городом. Вечером мы слушали рассказы об истории Томска, а утром отправились осматривать город.

В нем много старинных зданий, подлинных шедевров искусства. Особое впечатление произвел двухэтажный деревянный дом, в котором жил писатель Вячеслав Шишков. Здание покрыто ажурными деревянными резными украшениями и похоже на драгоценную шкатулку. А в соседнем доме с подобными же украшениями, по преданию, жил прототип героя «Угрюм-реки» Прохора Громова. В Томске нас поразило обилие старых деревянных купеческих домов, массивных, неуклюжих, с высокими заборами.

Длинная улица, скрытая зеленью раскидистых деревьев, вывела нас к Лагерному саду, расположенному на берегу Томи. Уселись на скамейку у края высоченного крутого обрыва. Отсюда прекрасный вид: внизу излучина широченной реки, по которой маленькими точками и черточками скользили пловцы и лодки, далее необъятные лесные просторы. В дымке, за еле видной деревушкой, извивался Московский тракт, по которому нам предстояло держать путь, а в другой стороне, почти у самого горизонта, вырисовываются градирни электростанции.

Недалеко от того холма, на котором мы находились, археологи обнаружили стоянку древнекаменного века и могильники. Здесь были поселения древних людей еще за тысячу лет до нашей эры. Холмистая местность, покрытая хвойными и лиственничными лесами, вблизи от большой речки, изобилующей различными видами рыбы, была издревле удобным местом для поселения.

В XVI веке здесь жили обособленные группы охотников и рыболовов — томские татары. Степные кочевники неоднократно вторгались в бассейн Томи и разоряли татар. Чтобы обезопасить себя от набегов, томские татары слали челобитные московскому царю с просьбой принять их в русское подданство и построить в низовьях Томи русский город. Строительство первой крепости на берегу Томи было закончено 7 октября 1604 года, и эта дата считается днем основания города Томска.

Прокладка в тридцатые годы XVIII века Сибирского тракта способствовала развитию города как крупного торгового и транзитного центра Сибири. В 1888 году в Томске был открыт университет — первое высшее учебное заведение в Сибири, а затем в 1900 году — технологический и в 1902 году учительский институты. Благодаря этому Томск из купеческо-мещанского города превратился в крупный культурный и научный центр Сибири. До последних лет он удерживал славу и звание ее первого научного центра, и лишь создание Сибирского отделения Академии наук в Новосибирске лишило Томск этого почетного звания.

В университете разыскали родственника нашего попутчика-якута, с которым мы познакомились у Майи.

Перед нами стоял высокий, несколько аскетического сложения мужчина, с недоумением рассматривавший нас.

— Вы Николай Самсонов!

— Да, я.

— Вам привет из Якутска, — и мы представились.

Николай преподает в Якутском университете старославянский язык и проводит исследования по истории древнерусского языка. Он приехал в Томский университет перенять опыт своих коллег-славистов, поделиться с ними результатами свой научной работы.

— Нравится вам Томск? — спросили мы.

— Я города по-настоящему еще и не видел, все время в университете, — улыбнулся Николай, — но университет, я вам скажу, замечательный. Профессорско-преподавательский состав оказывает большую помощь нашему Якутскому университету.

И Николай рассказал, как это старое учебное заведение шефствует над молодым Якутским университетом, делится с ним оборудованием, оказывает методическую помощь, готовит преподавательские кадры. Вот и он сам приехал сюда на год на стажировку и для работы над диссертацией.

— А где сейчас ваша жена, не в Томске ли случайно? — поинтересовались мы.

— Приезжала, но уехала отдыхать в Румынию, — ответил Николай.

— Как же вы ее одну отпустили за границу? — пошутили мы.

— Я недавно был в Чехословакии, теперь ее очередь, — сказал он.

— И тоже один?

Николай пояснил, что он ездил туда по приглашению университета в Брно. Там у него коллеги-слависты, с которыми он давно переписывается. А вообще-то это было уже его второе посещение Чехословакии, впервые он побывал там в 1945 году как воин Советской Армии, освобождавшей страну. Николай с восторгом рассказал о неузнаваемо изменившейся за послевоенные годы Чехословакии, о ее достопримечательностях, о том гостеприимстве, с которым его там встретили. Теперь ждет ответного визита чешских коллег в Якутск.

После обеда осмотрели старинные церкви, а их в городе немало. Некоторые из церквей можно причислить к памятникам архитектуры. Моросил слабый дождик. Георгий устремил свой взгляд на золотой купол. Растрепанная Города и отрешенный от окружающего взор сделали его, вероятно, похожим на человека, направившего помыслы к богу. К нему подошел мужчина средних лет с острым взглядом глубоко посаженных маленьких глаз и застывшей на лице улыбкой. Он вежливо поздоровался и стал быстро говорить что-то о боге и вере, приобщение к которым открывает перед человеком скрытые до этого радости и дает покой и умиротворение. Георгий пытался уклониться от разговора, но святоша юлил, явно вызывая на спор.

— А зачем мне покой и умиротворение? — спросил Георгий.

— В этом высшее благо…

— Высшее благо в борьбе со злом… Это сказано н Евангелии.

— Борьба ожесточает и делает человека слепым, зло искореняется другими средствами…

— Наоборот, только в борьбе человек и становится зрячим. А что вы можете увидеть, замкнувшись в себе и боге? Кругом бушует огромный мир с его научными открытиями, полетами в космос и осмысливанием жизни человека… Что вы знаете об этом мире? А вы его частица…

— Но благодать господня просветляет каждого, наступит и мое время, если это суждено, а если нет, то, значит, так и должно быть. А вот вы разве знаете истинную радость покоя, когда душа внемлет богу и все в ней находится в равновесии и гармонии, нет зависти и злобы, корысти и тщеславия, а только устремленные в небо чистые помыслы…

— Какие помыслы могут быть в пустой душе? Ведь небо — это просто воздушная атмосфера вокруг земли, и там нет ничего, кроме молекул азота и кислорода. Помыслы могут рождаться лишь в пылающем сердце и развитом мозге, все силы которых направлены на землю, на людей, на их радости и невзгоды. Какими помыслами живете вы?

— Конечно, я человек малообразованный и мне с вами трудно спорить, но, если бы вы захотели понять мои слова, позволили встретиться с вами, я бы мог познакомить вас с сильными знатоками дела божьего… Они…

— Мы завтра уезжаем, — прервали мы его. С увядшей улыбкой он исчез так же неожиданно, как и появился.

Наступило утро 18 июля. Георгий заволновался и стал торопить с выездом, 1 августа ему надо быть на работе в Москве. Остальные члены экипажа, наоборот, не прочь бы погостить в Томске еще несколько дней.

— Сначала отремонтируем машину, — заявил Кирилл.

Станции обслуживания для частных машин не оказалось. Договорились о ремонте с механиком из автобазы, но он подвел. Полезли под машину сами… Ковырялись, ковырялись, но дело не спорилось.

— Мы сегодня должны выехать из Томска, — кипятился Георгий.

— А как же мы поедем? Вдруг опять увязнем, и не за что зацепить трос. Вот сегодня к вечеру сделают болты, завтра мы установим крюки и… — вяло рассуждал Кирилл.

Георгий на этот раз предпочел не спорить, он удалился, чтобы не поссориться.

— Надо действовать, а не спорить. Где-то должны же быть нужные болты, — бормотал он, вышагивая по улицам.

Георгию повезло. Какое-то внутреннее чутье привело его к воротам большого гаража. Он влетел туда так порывисто, что сторож не решился спросить пропуск. За дверью слышался шум станков. Открыл дверь, вошел, и прямо перед ним, на токарном станке, лежала груда болтов с гайками! Они, правда, чуть тоньше, чем требующиеся, но это уже мелочь. Объяснив положение, он начал просить болты, предлагать деньги. Ему без звука дали нужное количество и отказались от вознаграждения. Через пятнадцать минут он был у автомобиля и молча высыпал горсть болтов перед лежащим под машиной Кириллом. В глазах Кирилла появилось удивление и ни искры радости, а, наоборот, тоска. Он понял, что «битва» за день отъезда проиграна. Правда, он продолжал тянуть время, но это уже кроме лишних часа-двух проволочки ничего не дало.

Заскочили еще раз в Лагерный сад и на прощание сели на скамеечке у обрыва. Солнце светило сквозь разрывы между облаками, и внизу серебрилась Томь.

Переправившись по понтонному мосту через Томь, покатили по совершенно плоской местности на юг вдоль Томи. Плотные облака как будто задумались: пролить свою влагу или нет. Дорога сырая, кое-где с порядочными лужами, но вполне проходимая. Все-таки здорово вот так катиться от одного края России к другому, катиться, невзирая ни на что, всегда вперед и всегда по новым местам! Катиться среди лесов, полей и рек, по свежему воздуху, через древние и новые русские города и всякие хорошие и плохие, богатые и бедные деревни. Катиться и о чем-то думать, что-то неожиданно открывать и радоваться этим открытиям, движению и вообще жизни!

Но чем дальше, тем дорога все хуже. Машины шли навстречу по горло в грязи. Начали беспокоиться, тем более что на карте обозначен город Болотное. Мы знали, что названия на Руси так просто не даются, они всегда связаны с реальностью. А вот и Болотное. Ползли по жидкой грязи с величайшей осторожностью, пока не наткнулись на огромную черную лужу среди улицы. Объездов нет: боковые улочки утопают в грязи. Путь один — вперед. Сначала промерили дно лужи. До ее середины добраться не удалось: залило сапоги. Посовещавшись, решили брать ее на абордаж, с разгона. Дали полный газ и… застряли на самой середине. Уровень воды выше глушителя, двери открыть нельзя: грязная жижа затопит кабину. Между тем собралась толпа. Смотрели, веселились, а кое-кто и ругал дорожников. А мы сидели внутри. И вдруг увидали лошадь. При ней возчик и телега, но это неважно! Есть одна верная, прочная и надежная, никогда не буксующая лошадиная сила! Георгий открыл дверцу автомобиля и заорал: «Эй, лошадь! Сюда, пожалуйста, сюда!..» И в тот же момент раздался визг Лены: лужа через открытую дверку проникла в машину. Георгий захлопнул дверь, но поздно. Наши ноги и все, что лежало на дне машины, оказались в жидкой грязи. Телега остановилась около автомобиля. И здесь Кирилл поразил всех «героическим» поступком. Он снял ботинки, носки, засучил выше колен брюки и вылез через окно прямо в лужу.

Тросом подцепили автомобиль к телеге и через две минуты оказались на сухом месте. Лошадь равнодушно смотрела на нас, а мы были готовы расцеловать ее.

Дальше, хотя и с трудом, пробирались без посторонней помощи. Местами застревали и приходилось подталкивать машину. Иногда в лучах наших фар прямо на дороге появлялись столбики — совы.

Местность становилась все более безлесной и равнинной. Вдоль дороги росла такая высокая трава, что ехали, как в коридоре, и ничего за нею не видели. В полной темноте промелькнул Ояш, и вдруг дорога оборвалась перед изрытой землей, как будто здесь взорвалась бомба. Вскоре мы сообразили, что это трасса Сибирского нефтепровода Туймазы — Ангарск. Строители уложили трубы и ушли, оставив укатывать автомашинами разрушенную дорогу.

Заснули в сидячем положении и сквозь сон чувствуя, как в машину проникает холод. А уже в три часа ночи мы шагали при чуть брезжущем рассвете в поисках объезда через лес по целине. Утром всегда хорошо, какая бы ни была погода. Пели птицы, шумел лес, не слышно и не видно было людей. Мы с удовольствием углубились в лес, размешивая ногами грязь, но возможности для самостоятельного проезда так и не нашли.

Послышался отдаленный рокот автомобильного мотора, и вскоре показался грузовик. Договорились о буксировке. Шофер оказался приветливым и предложил сопровождать нас.

Город больших строек

Перед нами Новосибирск — самый большой город Сибири, в нем более миллиона жителей. Этому сибирскому гиганту нет еще и семидесяти лет, еще живы старики, которые помнят времена, когда на месте города шумела тайга.

Весной 1891 года вдоль Оби двигалась изыскательская партия, выбиравшая место для строительства железнодорожного моста. Руководил изысканиями известный русский инженер, писатель и путешественник Н. Г. Гарин-Михайловский. Отряд остановился в селе Кривощекове, там, где после Великой Отечественной войны выросли громадные кварталы левобережной части города. Николай Георгиевич долго исследовал берега Оби вблизи от устья речки Каменки и решил: строить мост только здесь! В своем дневнике он писал:

«На 160-верстном протяжении это единственное место, где оба берега и ложе скалистые. И это самое узкое место разлива…»

В 1893 году был заложен мост через Обь, а в 1897 году его построили. Дата открытия движения по мосту и считается днем рождения Новосибирска. Вначале здесь возник поселок Александровский, превратившийся в 1903 году в город Новониколаевск, с 1925 года ставший Новосибирском. Выгодное географическое положение и удобные транспортные связи обеспечили городу быстрый рост. Новосибирск соединился железными дорогами и водными путями с лесным севером и хлебородным степным югом. Непосредственная связь Новосибирска с Кузбассом была использована в годы пятилеток для превращения города в крупнейший в Сибири центр тяжелого машиностроения. В осенние месяцы 1941 года сюда были эвакуированы многие заводы.

Город как бы опоясан кольцом крупных заводов. Тяжелые станки и гидропрессы, мощные турбо- и гидрогенераторы, металлорежущие станки, сельскохозяйственные машины, электросталеплавильные печи, самоходные буровые установки, строительные машины новосибирских предприятий давно широко известны в нашей стране. Они экспонировались на международных выставках и ярмарках в Брюсселе, Лейпциге, Дамаске, Варшаве, Измире, Нью-Йорке.

Въезд в Новосибирск нас разочаровывал: грязь, пыль, вереницы грузовых машин ползут по узкой улице, застроенной унылыми деревянными домишками. Но через несколько сот метров улицы становятся широкими, зелеными, с многоэтажными зданиями.

Первоначальная наша задача — профилактический ремонт машины. Далее осмотр города и покупка билетов на самолет для Лены и Вали — желания продолжать с нами путь они не изъявили. Мы тоже не настаивали: четверо на небольшой машине, да еще в обнимку с чемоданами— все же тесновато.

Поиски станции обслуживания автомобилей были тщетными. Тогда Кирилл предложил изменить план и разыскать своего однокашника Андрея Лейриха, с которым он учился в институте. Он поможет отремонтировать. Но реализовать эту затею мы не успели. На одной из улиц Лена рванулась из машины. Навстречу шагал наш старый московский знакомый Юрий Номикосов. После окончания Академии нефтяной промышленности он получил направление в Новосибирск и уже считает себя коренным жителем города. Юрий пригласил нас к себе, у него четырехкомнатная квартира в центре города около Красного проспекта, и мы могли в ней жить, сколько нам влезет. С удовольствием воспользовались приглашением.

Лена и Валя остались хозяйничать в новом пристанище, а Номикосов повез нас в авторемонтную мастерскую. Там обещали подыскать автослесарей, которые после своего рабочего дня должны были определить объем требуемого ремонта.

А пока решили погулять по Новосибирску. Осмотр начали с центральной площади. Разнообразие архитектурных стилей несколько нарушает единство ансамбля. С одной стороны приземистое кирпичное здание дореволюционного торгового корпуса стоит рядом с простыми строгими зданиями гостиницы и универмага, в которых отражаются тенденции архитектуры двадцатых годов. С другой стороны пятиэтажный дом монументальной архитектуры с «излишествами» и простые бесцветные дома. Но эта пестрота не вредит площади, а, наоборот, придает ей своеобразное очарование. Особую роль в этом играет здание театра оперы и балета. В глаза бросается прежде всего огромный серебристый купол — некоторого рода знаменитость. Под его сводами танцуют и поют артисты одного из лучших в Союзе театров оперы и балета. Приезжие любуются куполом как архитектурным украшением города, а студенты строительных вузов изучают его как образец первого в строительной практике куполообразного тонкостенного железобетонного перекрытия большого помещения.

Центральную площадь пересекает Красный проспект — главная артерия города. Проспект начинается у реки, вблизи от того места, которое Гарин-Михайловский облюбовал для строительства железнодорожного моста. Участок проспекта от реки до центральной площади самый старый в городе. Здесь сохранилось с десяток дореволюционных зданий купеческого пошиба, которые, как бедные родственники, жмутся к богатым крупным собратьям. В архитектурном ансамбле проспекта заметна еще большая пестрота стилей, чем на центральной площади. На зданиях проспекта отпечаток бурного роста Новосибирска, частой смены архитектурных стилей, стремления «угнаться за модой». Дома с прилаженными не к месту колоннами и башенками, с затейливо выпирающими эркерами и лоджиями, а рядом современная скромная практичная конструкция. Привлекает внимание монументальная архитектура здания облисполкома и расположенного рядом с ним жилого дома, проект которого получил Большую золотую медаль на Всемирной выставке в Париже в 1939 году. За центральной площадью тянется более молодая часть проспекта.

Красный проспект, словно стрела, рассекает город с юга на север: его длина 10 километров. Местные жители уверяют, что ни в одной из столиц мира нет подобного проспекта и сравнить его можно разве только с Елисейскими полями Парижа. Мы в Париже не бывали, поэтому возразить что-либо по этому поводу не смогли.

Наступило время навестить авторемонтные мастерские. Нам показывали огромные трещины в рычагах передней подвески и удивлялись, как это передний мост машины еще не рассыпался. Трещины в нем, вероятно, появились после столкновения с булыжниками на забайкальских дорогах. Ремонтировать машину согласились два молоденьких автослесаря. После совместного ползания под машиной мы убедились, что мастера разбираются в конструкции «москвича» не больше нашего, но берутся отремонтировать машину, если мы дадим им новые рычаги, втулки и… те запчасти, потребность в которых обнаружится при разборке переднего моста. Легко сказать, «если дадите», а где их взять? Сели в машину и, с опаской поглядывая, не развалится ли она на ходу, направились в магазин запчастей, а затем совершили объезды гаражей в поисках рычагов. В магазине и в гаражах их не оказалось, а без рычагов затевать ремонт бесполезно. Отправились за помощью к Андрею Лейриху. Андрей восстановил наш боевой дух, уверив, что рычаги для него не проблема. Он завтра найдет таких мастеров, которые не то что рычаги, но и новый автомобиль сделают.

Весь вечер наслаждались душевными беседами. Андрей — патриот Новосибирска и прочит ему великое будущее вплоть до объявления столицей РСФСР. По его словам, Новосибирск занимает площадь 625 квадратных километров, что значительно превышает площадь Москвы в пределах Окружной железной дороги. Темпы развития промышленности и роста Новосибирска также превышают темпы роста Москвы. Москве более восьмисот лет, Новосибирск по сравнению с ней младенец, но он уже по многим статьям соперничает с Белокаменной.

Андрей гордился строительной индустрией города, и особенно железобетонными изделиями, по которым Новосибирск не имеет соперников. Андрей пригласил нас осмотреть хотя бы один из железобетонных заводов.

На следующий день ремонтную проблему решили сравнительно легко. Опытный механик одной из автобаз, быстро осмотрев машину, заверил, что к четырем часам дня все будет сделано. Вот это Новосибирск! А мы-то было приуныли…

На радостях пересели в машину Андрея и помчались в Академический городок — научный центр Сибирского, отделения Академии наук СССР. Широченная бетонная магистраль через 24 километра от центра Новосибирска привела нас к железнодорожному разъезду Сеятель. Отсюда начинались владения научного городка. Улицы городка проложены прямо в сосновом бору. Среди леса разбросаны здания институтов. Каждое из них чем-то отличается от другого и обособлено. В лесу построено также здание Новосибирского университета.

Четырехэтажные дома, расположенные, казалось бы, в беспорядке, образуют на самом деле стройные микрорайоны. Сверкают витрины магазинов. Между домами сохранены большие деревья. Строители старались без надобности не трогать ни одного деревца. Сооружая здания, они даже ограничивали повороты башенных кранов, чтобы не задевать высоких сосен.

Коттеджи ведущих ученых Сибирского научного центра образуют нечто вроде дачного поселка. Их архитектура нам не понравилась. Старомодные очертания, множество ненужных балкончиков, веранд и террас. К тому же лестницы с первого этажа на второй и ко всем этим балкончикам такие крутые, что не мудрено и ноги поломать.

Академгородок расположен совсем близко от Обского моря, образованного Новосибирской ГЭС. На берегу мы заметили песчаный пляж, на нем загорелые тела. По морю сновали яхты.

Академгородок называют городом Большой науки. Его строительство стало своеобразной школой для сибирских строителей. Во всем, что мы видели, чувствовался дальний прицел и широкий размах. Строят навек. И планировка, и дороги, и здания научных учреждений, и жилые дома — все разумно и устремлено вперед, в завтра.

Проехали под железной дорогой и вскоре оказались на плотине ГЭС. По сравнению с плотиной Иркутской ГЭС Новосибирская выглядит скромно, но вот Обское море действительно напоминает море! Противоположного берега почти не видно. На левом безлесном берегу дымили заводы.

Осмотрели обещанный Андреем завод железобетонных изделий. Огромные цеха, хитроумные машины для натяжки арматуры, гидравлические домкраты-колоссы, вибраторы. На наших глазах формировалась огромная железобетонная плита с круглыми пустотелыми каналами, которая служит потолком для одной комнаты и полом для другой.

Возвратились в Новосибирск. У здания облисполкома бросилось в глаза скопление грузовых автомашин. Андрей, усмехнувшись, объяснил: это «персональные» грузовики. После того как персональные легковые машины у многих руководителей были изъяты, те стали ездить на грузовиках. Действительно, в условиях Сибири директору совхоза, колхоза или загородного завода добраться до города без машины нелегко… А вот по самому городу ездить на грузовике, по нашему мнению, неудобно.

Самолет, которым улетали Лена и Валя, отправлялся в пять вечера. Кирилл пошел их провожать. Георгий же заглянул в авторемонтные мастерские. Конечно, к назначенному времени отремонтировать не сумели. Обнаружились новые дефекты при разборке переднего моста. Там оказалась большая трещина. Пришлось ее заваривать, выпрямлять и приваривать рычаги, делать уплотнительные прокладки для шарнирных соединений. Все эти прокладки не гарантировали длительной работы, нужны были новые соединения, которых мы не имели. Самое печальное заключалось в покрышках. В Якутске они были почти новые, а теперь на передних колесах покрышки стерлись до корда. Задние в общем тоже дышали на ладан. В запасе оставалась одна новая покрышка и одна покрышка с трещиной. Хватит ли их до Москвы?

Через солончаки Барабинской степи

В семь часов утра 21 июля покинули Новосибирск. Сонный Кирилл что-то недовольно бурчал себе под нос, а Георгий, как всегда, торопился. Примерно через сорок минут после отъезда Кирилл, решивший вздремнуть, обнаружил, что забыт матрац с подушкой во дворе, где стояла машина (он лежал на мусорном ящике! Виноват опять Георгий: зачем так торопил?).

Пришлось возвращаться. «Два часа потеряно из-за какой-то тряпки», — подсчитывал Георгий. В это время руль завилял в руках и машину понесло направо. Лопнул баллон. Так. Еще час пропал. Заменили баллон и снова за матрацем. Но, увы, возвратившись, матраца на мусорном ящике не обнаружили.

— Может, он упал в ящик? — с ехидством предположил Георгий. — Посмотри…

Кирилл молча залез в машину.

— Думаешь, мне денег жалко, — сказал он позже, — ведь спать будет теперь не на чем…

— Ничего. Я же сплю без матраца…

Раздался оглушительный хлопок, и мы поняли: лопнул второй баллон. Его поменяли тут же на окраине Новосибирска. Снятые покрышки при ближайшем рассмотрении оказались еще хуже, чем когда мы их разглядывали под машиной.

Километров сорок от Новосибирска тянулся асфальт, а дальше пошла грунтовая дорога с мелкощебеночной отсыпкой, здорово избитая, вся в колдобинах, покрытая толстым слоем пыли. Не дай бог дождь! Пыль превратится в скользкую жижу, и тогда прощай еще несколько дней, крюков, тросов и покрышек. Но пока сухо. И чем дальше, тем дорога лучше. Кругом бескрайняя равнина. Леса вдали, а рядом перелески, высокие травы, посевы, деревни без кустика и деревца. Много лугов и пастбищ, часто встречаются стада коров. Это Барабинская лесостепь, или, как ее еще называют по-местному, Бараба.

В Барабе прекрасные сенокосные угодья, молочный скот, она славится как крупнейший район маслоделия, так как дает почти четвертую часть вырабатываемого в Сибири масла. На юге Барабинской степи сеют пшеницу.

Местность почти совершенно плоская с едва заметными на глаз блюдцеобразными понижениями, где растут небольшие березовые лески — колки. Трудно сказать, чего здесь больше, лесков или безлесных участков. В любом направлении видны, казалось бы, сплошные леса, но, приблизившись, обнаруживаешь лишь колки. Они состоят из пушистых берез, иногда с примесью бородавчатой березы и осиновых кустов.

В Барабе масса озер: буквально десятки тысяч. Много совсем маленьких, но есть и очень крупные. Площадь самого большого озера Чаны более 3 тысяч квадратных километров. Почти все озера непроточные, мелководные, хорошо прогреваемые, с обильной водной и прибрежной растительностью. В озерах Барабы, как правило, много рыбы. Ее добычу ведут крупные рыболовецкие колхозы и рыбозаводы. Озера отличаются повышенной минерализацией.

Город Куйбышев раскинулся по берегам реки Оми. Он возник как крепость Косинский Спас в 1722 году. В 1907–1909 годах здесь отбывал ссылку В. В. Куйбышев.

На комбинатах города вырабатывают масло и сухое молоко, делают мясопродукты. В 12 километрах отсюда другой центр Барабы — город Барабинск, выросший у железнодорожной станции того же названия на Сибирской магистрали.

В Куйбышеве влажно. Покрытие на главной улице сухое и твердое, но по обочинам жидкая грязь. Чувствовалось: недавно прошел дождь. Мы заволновались. Где-то здесь должны быть страшные для автомобилиста солончаковые озера. Страшные потому, что вокруг земля пропитана солью. На этих участках дорога плохо высыхает и становится такой скользкой, что машина буксует на совершенно ровном месте.

Половина пути от Новосибирска до Омска была пройдена быстро и почти без задержек. Также мы были намерены двигаться и до Омска. Почему бы не поставить новый рекорд? Ведь 600 километров от Читы до Улан-Удэ по местности довольно неровной мы проехали за один день, а здесь 690 километров и равнина.

«Прихватим кусочек ночи и к утру будем у цели, успеем еще посмотреть на ночные огни Омска», — думали мы.

Но ни в эту, ни в следующую ночь нам не суждено было увидеть Омск. На западе сгустились и затемнели облака, заморосил еле заметный дождичек. Дорога становилась все более и более скользкой. Она по-прежнему блестела, как асфальт, и казалось, можно ехать не убавляя скорости. Но не тут-то было. «Москвич» не слушался руля и норовил сползти в кювет. Пришлось по очереди вылезать из машины и толкать. Но колеса крутились, а машину преспокойно тянуло в другую сторону. Опять сокрушались об отсутствии цепей на колесах.

Стемнело, дождик продолжал моросить. У обочины скопилась вереница грузовых машин. Какие-то люди оживленно беседовали у костра. Вид у них был подозрительный, и мы подошли к костру с опаской. Но нет, это шоферы; они просто отдыхали после изнурительного пути. О качестве предстоящей нам дороги ничего утешительного сказать шоферы не могли, советовали ехать по обочине, по траве, и догонять «москвич», который недавно проехал мимо них в сторону Омска. Попросили их пополнить наши запасы бензина. Они согласились, но… в обмен на пол-литра. Такого у нас не оказалось.

— Водки нет — бензина нет. Пока! — И шоферы разошлись по своим машинам.

Нам удалось столкнуть машину с дороги на травку. В первый момент она пошла лучше, но через несколько сот метров колеса вновь увязли, на этот раз, кажется, прочно. Фары нашего автомобиля выхватили из темноты очертания «москвича», сильно накренившегося на бок и, казалось, «по уши» погрузившегося в траву. Он стоял неподвижно, указывая нам тот предел, дальше которого не проехать.

Пошли на разведку. Новенький «москвич» увяз основательно. В нем мирно спали трое: мужчина, женщина и мальчик. Номер был якутский, это страшно заинтересовало Кирилла и вселило в него даже некоторое чувство ревности. Как это вдруг из Якутии кто-то тоже решился добираться до Москвы? Будить путешественников было неудобно, и мы побрели вперед, ощупывая путь. Повсюду болотистая зыбкая почва, покрытая слоем воды. Травка на ней — обман. Под травкой зыбкая глинообразная масса. С трудом нащупали более твердую гривку, по которой удалось проехать к сухому месту. Но через несколько километров попалось очередное болото. Боясь в темноте сделать неверный шаг, решили не испытывать судьбу и подождать до утра на сухом месте.

Утро убило у нас всякую надежду на возможность относительно легкого преодоления «полосы препятствий». Кругом сочно-зеленая трава, а под нею трясина. Единственным спасительным мостиком через это вязкое место была дорога, ровная, гладкая, скользкая. Надо бы попытаться выбраться на дорогу, но через кювет не пробраться, а возвращаться назад просто не можем, это было бы похоже на отступление.

Воля к победе у Кирилла оказалась могучей, и он предложил все-таки продвигаться вперед, пока по траве…

— А потом?

— Там видно будет…

Перед этим столь сильным аргументом Георгий не устоял и приготовился толкать автомобиль. Метров двести мы еще продвинулись вперед, а потом «москвич» утонул почти на полное колесо и уже увяз наконец прочно. «Слава богу! — подумал Георгий. — Так надоело толкать».

Вскоре мы увидели трактор. Он полз по другой стороне от дороги через луг и тащил на буксире грузовик с людьми. Георгий почувствовал такой прилив бурной радости, что Кирилл, глядя на трактор и грузовик, спросил:

— Что ты там увидел?

Вскоре мы приятно катились на буксире за работягой вездеходом, который, ровно тарахтя и не разбирая ни дороги, ни трясины, уверенно тащил нас вперед — к Москве.

— Вот так бы до Москвы! — вырвалось мечтательно у Георгия.

— Эх ты, а еще автомобилист.

Вскоре тракторист нас отцепил, объявив, что дальше он идти не может, так как у него колхозные дела, а дорога впереди подходящая, проехать можно. Мы довольно резво на предельной скорости продвинулись несколько километров. Слева на дороге мы увидали следы действия солончаковой почвы: грузовик, «волга», «победа», машина типа ГАЗ-69 прилипли и ни с места! А мы катимся. И вот вылетели на холмик, перед нами открылось поле, сплошь исполосованное колесами автомобилей… На мгновение мы растерялись — куда ехать? Но раздумывать некогда: остановишься и не сдвинешься с места. Сходу бросились налево, и через несколько мгновений, хотя мы еще двигались, стало ясно, что совершена ошибка…

Кругом ни живой души, ни автомобиля. Что делать? Ждать? Но чего и сколько? Решили действовать. Георгий полез за знаменитыми в среде московских автолюбителей полиспастами, которыми снабдил его один приятель. Но к чему их цеплять? Кирилл взял заводную ручку и воткнул в землю. Укрепив полиспасты и перекинув конец веревки через плечо, Георгий начал тащить. Удивительное дело — веревка не рвалась. Георгий согнулся в три погибели, укрывая голову от удара капроновым шнуром. Он смирился с мыслью, что ему достанется шнуром по спине, но веревка не рвалась и автомобиль стоял как вкопанный. Двигались мы: Георгий — туже натягивая веревку, а Кирилл — перемещаясь вместе с заводной ручкой, на которую он сумел как-то даже усесться, чтобы всем весом своего тела удержать ее в земле. Ручка прорезала в земле глубокую борозду, нее приближаясь к машине, а Георгий удалялся, натягивая веревку. Когда нам стало совсем ясно, что с полиспастами надо возить телеграфный столб, мы увидели, как на холмик выскочил шустрый голубой «москвич», которого мы оставили сонным в трясине. Он, ни мгновения не потратив на размышление, прямо бросился к нам. Мы было пытались знаками остановить его, но поздно, он шикарно плюхнулся в трясину и замер рядом с нами. «Теперь не пропадем», — решили мы и пошли знакомиться…

Оказалось, что наш попутчик — бульдозерист из Мирного И. С. Кораблев. С женой и сынишкой он тоже решил добраться до Москвы на машине. Из Мирного он доехал на «москвиче» до Ленска, затем плыл на барже по Лене до Усть-Кута, далее достиг своим ходом Тулуна и следовал по нашей трассе.

Наш новый знакомый — молодой человек (ему не дашь и тридцати лет), худощавый, с лихим взглядом светлых ястребиных глаз. Во всем его облике чувствовались неукротимый темперамент, порывистость, жажда действия. Такому трудно двигаться по этим дорогам — характер не тот. Только жена иногда тушила его задиристый взгляд, и тогда он становился виноватым и покорным, но только на несколько минут….

Кораблев махнул на холмик и авторитетно сообщил:

— Ничего, сейчас нас вытащат. Там идет трактор.

Но пока его нет, устроили перекур. Попросили Кораблева рассказать о новостях в алмазной столице. В городе Мирном заканчивается строительство новой крупной обогатительной фабрики, которая будет перерабатывать кимберлит из алмазной трубки «Мир». Пока большая часть алмазов добывается летом, когда легче разрабатывать россыпные месторождения алмазов на реке Иреляхе, зимой не хватает воды для промывки породы. Построенная временная плотина на Иреляхе не обеспечивает возросших потребностей в воде, пришлось срочно строить другую, большую. Так мы снова перенеслись в далекую уже Якутию.

Кораблев — старожил Мирного. Начинал свою жизнь, когда еще там был палаточный городок. Тяжеловато, конечно, в пятидесятиградусные морозы жить в палатке, но энтузиазм был сильнее якутских морозов. Кораблев с удовольствием вспоминает те романтические времена… Большая армейская палатка на пятьдесят человек, нары в три яруса, докрасна раскаленная железная печка. На первом ярусе немного прохладно, на втором «умеренный пояс», а на третьем «тропики», там такая жара, что можно находиться лишь в трусиках. Каждый мог выбрать климатические условия по желанию. Позже к Кораблеву приехала семья и он переселился в квартиру с центральным отоплением. На его глазах рос город, строились фабрики. Ему пришлось поработать на многих участках. Его бульдозер сгребал алмазосодержащую породу в Логе Хабардина, корчевал пни и готовил площадки для строительства домов, возводил плотину, прокладывал зимние дороги в тайге.

В глухой тайге вырос город. В центре его широкий, длинный Ленинградский проспект, названный так, когда в 1957 году прорубали для него просеку в тайге. Около проспекта возникли кварталы деревянных домов. Немного дальше появились алмазные фабрики, электростанция, заводы строительных материалов. Город настолько молодой, что еще не успел разрастись. И вдруг неожиданно оказалось, что расти Мирному некуда: с одной стороны подходит карьер трубки «Мир», а на той площади, где должен был развиваться город, нашли новые залежи алмазов. Проектировщикам пришлось разрабатывать новые проекты в расчете на строительство города несколько в стороне от существующего, ближе к создаваемому водохранилищу. В новом городе уже не будет деревянных домов, в тайге возникнут каменные здания.

Что такое трубка «Мир»? Это первое крупное в СССР месторождение алмазов, годных для промышленной разработки. Открыто оно в 1955 году. На площади в виде круга диаметром несколько сот метров внутрь земных недр уходит огромный столб голубоватой породы — кимберлита, в которой заключены кристаллики алмазов. Отсюда и название — трубка. Теперь в Сибири найдены уже сотни кимберлитовых трубок, среди них есть и более богатые, чем «Мир», но к ним добраться не так-то легко. Трубка «Мир» и возникший около нее город стали столицей алмазников. Это их база, отсюда ведется наступление на новые трубки.

Наши расспросы о Мирном прервал рокот мотора. Мы направились к нашему спасителю, но на холмике вместо трактора показались два грузовика. В отличие от нашего метода их шоферы применили свой. Остановились, вылезли из кабин и пошли по полю «выстукивая» дорогу и помечая веточками. Мы стали просить дернуть пас, но они наотрез отказались, сославшись на то, что сами увязнут.

Наконец появился трактор и по очереди вытащил нас. Дальше мы двигались осторожнее. Когда кто-нибудь застревал, вытаскивали сообща, и это гарантировало успех. Но вязли мы беспрестанно. Солончаковая почва вроде бы кончилась, но дорога местами была настолько скользкой, что малейшее случайное отклонение в сторону от центральной возвышенной линии несло машину на обочину, откуда выбраться своим ходом она уже не могла. Мы беспрестанно толкали машины, очищали лопатами дорожки для колес и медленно двигались вперед. Вне деревень самыми тяжелыми участками дороги оказывались вновь насыпанные грейдеры, или профили, как их называют в Сибири. Бульдозерами наскабливается гора глинистой земли, кое-как она выравнивается сверху, а дальнейшая работа по созданию дороги ложится на плечи самих автомашин, для которых предназначена дорога и которую последние старательно объезжают… Мягкое, вязкое, липкое покрытие профиля наматывается на колеса машин, как снег на снежную бабу, и даже могучие грузовики не в состоянии по нему двигаться. Мы старались объезжать профили, но в некоторых местах это невозможно: или насыпь велика — на нее не въедешь, или лес подходит вплотную к профилю, или кругом болота.

К ночи измотались настолько, что выбраться из очередной «посадки» не хватило ни сил, ни желания. Машина стояла посредине дороги, точно вклеенная в липкую глинистую массу. Мы откинули сиденья и мгновенно уснули. Пробудившись на рассвете, мы с удивлением обнаружили, что почти впритык стоял грузовик с крепко спавшим шофером. Тут мы смутно вспомнили, что вечером слышали гул мотора где-то впереди и нас тревожила мысль, не столкнуться бы.

В голове сидела только одна идея: к ночи обязательно добраться до Омска. К ночи! Это значит, за восемнадцать — двадцать часов надо преодолеть всего 160 километров, а сколько тысяч — их еще до Москвы!

Времени же осталось всего восемь дней. Не верилось, что в конце этой ближайшей недели мы будем мчаться по комфортабельным шоссе средней полосы России! Вокруг луга, леса, кустарники, целые поля всевозможных цветов. Мы даже позволили себе роскошь останавливаться и собирать их! Аромат чудесный! Но вот грезы улетучились и сознание возвратило к действительности. Мы покорно ползли, моментами совершенно теряя силы. Вперед нас подгоняли комары и мошкара. По дороге и особенно в машине они совсем не чувствовались, но стоило зайти на минуту в лесок или углубиться в цветочный ковер, как тучи отвратительных тварей забирались под одежду, впивались в тело.

Километров через пятьдесят выехали на грейдер, о котором прослышали много хорошего. Но оказалось, что после дождя грейдер почти непреодолим. Наши попутчики отказались ползти дальше, устроили привал в ожидании, пока подсохнет дорога. А мы тащились упрямо вперед. В одном месте путь преградил целый «Кавказский хребет» из жидкой грязи. Стало ясно, что без посторонней помощи даже к подножию его мы не доберемся. Раскинули умом, как бы его объехать, и вдруг услыхали:

— Чего задумался, борода! Крой вперед! Увязнешь — вытащу.

Зеленоглазый крепыш в кожанке с молнией приветливо махнул рукой из газика, набитого до отказа девушками. Мы с недовернем отнеслись к его «технике»: уж очень хлипким и слабым показался газик на фоне этих земельных хребтов и ущелий. Георгий нажал на газ и рванул вперед. Через 10–15 метров мы сели на все четыре колеса… Шустрый газик, как ни в чем не бывало, накрениваясь вперед, назад и в стороны чуть ли не до 45°, подковылял к нам и стал впереди. Девушки хохотали и ободряюще махали нам руками. Веселый шофер в кожаной куртке подошел к нам с тросом.

Не успели мы и ахнуть, как понеслись, будто по волнам морским в штормовую погоду. И, ни разу нигде не сев в грязь, благополучно взяли штурмом все «хребты» и «ущелья». Вот это газик!

— А вы что думали?! — победоносно крикнул нам парень в куртке и умчался с хохочущими пассажирками по жидкому дорожному месиву, словно по асфальтированной дороге…

Еще несколько километров битвы с невзгодами — и показалась более сухая, прилично накатанная трасса. Мы было начали спорить, что раньше делать в Омске, обедать или ехать на почту, как у самого города путь преградила блестевшая на солнце огромная лужа. Собственно, это была не лужа, а тянущееся на несколько километров скопление воды, оставшиеся после того, как вода в ближайшей речушке спала. Поползли за машинами в объезд и въехали в город совершенно обессиленные.

Котлеты по-омски

Омск быстро рассеял наше минорное настроение. Очень хорошим он показался. Чистый, весь в асфальте, с широкими красивыми улицами, старинными и новыми домами. Мы и наш салатный друг, сплошь покрытые грязью, выглядели на его фоне совершенно неприлично. И поэтому срочно стали искать дорогу к Иртышу. А тем временем загустели тучки и начал накрапывать дождь. Иртыш — река широкая, красивая, берег песчаный, безлюдье. Довольные и успокоенные, бездумно обозревали бегущие волны… Тело сковала усталость. Оцепенение прервал неожиданно появившийся перед нашими глазами голубенький «москвич» — недавний попутчик. Он шикарно на полном ходу пролетел мимо и с разбегу бултыхнулся в иртышские волны… Мы вытаращили глаза. Из «москвича» лихо выскочил наш старый знакомый с ястребиным взглядом и, окунувшись по колено в воду, стал с довольным видом обходить машину и тереть ее тряпкой.

— Он что, с ума сошел? — спросил Георгий.

Вскоре вокруг голубенького «москвича» собралась группа любопытных, явно ожидавших выезда из воды после мойки. Чувствуя неладное, хозяин «москвича», недомыв его как следует, стал заводить мотор. Но не тут-то было… Стартер ревел, а мотор не желал даже чихать. Лихость Кораблева исчезла. Он вылез из машины и, не глядя на жену, которая смотрела на пего ненавидящими, измученными, полными слез глазами, бросился в город.

Занялись мойкой и мы. Долго скребли и терли машину, а потом начались стирка и купание. Мы уже собирались возвратиться в город, когда на берегу показался самосвал, за ним другой. Грузовики остановились поблизости от накренившегося и почти на половину ушедшего под воду «москвича». Мы, переодетые в «парадные» костюмы, которые выглядели теперь примерно так же, как рабочая одежда в начале путешествия, прилизали шевелюры и, в последний раз осмотрев в зеркало непривычно чистые физиономии, решили взглянуть, как идет работа у нашего коллеги.

Зрелище, прямо скажем, любопытное. Самосвалы боятся подступиться к воде, того и гляди, сами увязнут. Поэтому приходилось одному самосвалу цепляться за другой, а тому уже за «москвича». Тросы нужны длинные, они болтались по земле, и, когда грузовики начинали рычать и выбрасывать из-под колес песок, тросы только натягивались. «Москвич» стоял как вкопанный.

Мы поняли, что нашему беспокойному попутчику даже полезно, что он сел на мель: теперь жене легче уговорить его быть поосторожнее.

Конца этому трагикомическому представлению не предвиделось, и мы, простившись с Кораблевым и пожелав им удачи в нелегком предприятии, договорились встретиться завтра на десятом километре шоссе, ведущего на Тюкалииск, Тюмень, Свердловск.

Познакомились с Омском. Это второй по величине после Новосибирска город в Сибири: населения в нем более семисот тысяч человек. Он стоит у впадения Оми в Иртыш. Почти все магистрали города сбегают к одной из рек. В самом центре, у устья Оми, стоят суда. Впечатление такое, будто находишься в морском порту. Основная часть города, расположенная на правом берегу Иртыша, соединена мостами с его новой частью, выросшей уже после войны на левом берегу.

Омск — центр Большой химии, машиностроения, металлообработки, производства продуктов питания. Пришедшая в начале 1956 года по Сибирскому нефтепроводу башкирская нефть наполнила серебристые высокие колонны — башни первого сибирского нефтеперегонного завода. Омский нефтеперегонный завод вырабатывает различные сорта топлива, начиная от высокосортного бензина и кончая керосином и дизельным топливом, смазочные материалы, синтетические жирные кислоты. Продукты нефтепереработки используются как ценнейшее сырье для химической промышленности. В Омске давно освоены выпуск автомобильных шин и красок, изготовление предметов широкого потребления и строительных материалов, осваивается выпуск синтетических тканей, кожи, мехов, одежды, обуви.

В Омске самый крупный в Сибири завод сельскохозяйственного машиностроения, самый большой не только в Сибири, но даже в Европе и Азии хлебный элеватор, громадный мясокомбинат. Рядом с этими гигантами десятки более скромных фабрик и заводов. Но промышленных предприятий не видно. Их скрывает зелень.

Омичи славно позаботились об озеленении города, превратив его в сад. Почти все омские заводы и фабрики имеют свои оранжереи, теплицы и даже целые питомники растений. Улицы превращены в бульвары и скверы, на них появились тополя, клены и липы, серебристые ивы, ореховые деревья и яблони, сирень, жасмин и гладиолусы. Весной все омичи — от мала до велика — вооружаются лопатами и граблями, выходят на традиционные субботники и воскресники. Сложилась хорошая традиция: каждый рабочий, каждый житель должен посадить и вырастить хотя бы одно дерево. Омск завоевал первое место в соревновании городов Российской Федерации по благоустройству и озеленению. Здесь выведены новые сорта цветов и плодовых деревьев. Омские гладиолусы цветут во многих европейских городах.

В прошлом Омск был столицей степного края и резиденцией генерал-губернатора. На его гербе изображался казахский надмогильник, увенчанный царской короной. Старые времена ушли, позабыт и старый герб Омска. А вот нового не создали. Омичи говорят, что если бы он появился, то в него как в эмблему современного Прииртышья неплохо было бы вплести элеватор-гигант и букет цветов.

Одной из достопримечательностей города оказался ресторан «Иртыш» и его фирменное блюдо котлеты по-омски. Это невероятной величины румяные котлеты со всевозможной начинкой. Исследовав их содержимое, мы нашли в недрах котлет кусочки мяса, печенку, лук, морковку и много всякой всячины. Самое интересное то, что эти котлеты имели какой-то особый аромат и привкус. Прошло много времени с тех памятных дней пребывания в Омске, а воспоминание об омских котлетах до сих пор самое теплое.

Центральная улица Ленина взбегает на взгорье. По бокам каменные двухэтажные здания с пузатыми куполами, лепными украшениями и широкими магазинными витринами. Веет стариной. Это знаменитые московские ряды, построенные в начале нынешнего столетия предприимчивыми московскими купцами. Это единственное место в Омске, где нет новостроек. Проехав улицу из конца в конец, начали медленный объезд магазинов в поисках фляги для термоса. Свою мы накануне раздавили, а Кирилл объявил, что без горячего чая он жить вообще не сможет. Какой-то высокий человек помахал нам рукой. Мы не поняли его знаков и проехали дальше. Но когда Кирилл исчез в большом гастрономе, а Георгий закрывал дверку машины, на его плечо вдруг легла рука.

— Что такое? — недоуменно спросил Георгий, зная, что в Омске у него знакомых нет.

— Пойдемте со мной! — ответил человек в милицейской форме. И Георгий был приведен к коренастому мужчине в штатском, стоявшему недалеко на улице. Тот потребовал документы.

— Нарушаете правила движения, — объявил коренастый.

— Каким же образом? — удивился Георгий.

— Вы два часа стояли на улице Ленина, где стоянка автомашин запрещена, — раздался голос откуда-то сбоку. Георгий повернулся и увидел того самого высокого, который махал нам рукой.

— Да как же вы можете так говорить! Ведь мы стояли у каждого магазина не более чем по две минуты!

Подошли еще два милиционера и человек десять с красными повязками на рукавах. Страсти разгорались, и было бы плохо, если бы вовремя не появился Кирилл и не стал размахивать бумагами об автопробеге… Нас пожурили и пожелали счастливого пути.