За Семью Преградами

==== Глава 37. Утро праздника ====

За окнами было еще темно, они с Саирой встали задолго до рассвета, чтобы успеть собраться и начать подготовку к празднованию дня равноденствия. Он отмечался не так шумно, как День Солнца или Ночь Зимы, однако в этот день все четыре Небесных Сестры по легенде встречались за одним столом и праздновали начало светлой половины года, время Роксаны, когда Она поднималась на небо со Своим огненным щитом и оставалась там большую часть суток. В этот день было принято просить друг у друга прощения, решать старые споры, забывать обиды. Праздник отмечался всеми кланами, и лишь Лаэрт придавали ему чуть меньшее значение, чем все остальные. Ровно также Каэрос не слишком шумно праздновали и осеннее равноденствие, когда на небе начинала править Аленна Милосердная со Своим щитом. Пока еще изменения, пришедшие в их жизнь после войны и реформ Великой Царицы, не слишком смогли поколебать сложившееся за тысячи лет положение дел.

Лэйк зевнула до хруста в челюстях, прихлебывая из чашки крепкий черный чай. Обычно она вставала чуть позже, хоть и все равно до света, и тело пока что отказывалось просыпаться полностью, храня в себе вялость и теплые объятия сна. Призывно пахла каша, обильно сдобренная кусками мяса, но она еще недостаточно проснулась, чтобы по-настоящему захотеть есть.

Напротив точно также сонно ковырялась в своей тарелке Саира. Ее черные косички, которые она наотрез отказалась сбривать, заявив, что это никоим образом не мешает ей быть Каэрос, сейчас были стянуты в толстый хвост на затылке, отчего ее крючковатый нос еще сильнее выделялся на бледном лице. В приглушенном свете чаши Роксаны и отсветов из жерла печи, в которой они только что разогревали завтрак, на ее лицо ложились тени, подчеркивая мягкость ее щек, красивый абрис губ, упрямый подбородок, брови с резким изломом. И черные глаза, такие глубокие, что каждый раз Лэйк, глядя в них, думала, что однажды утонет в ночной тьме двух этих горных озер и уже никогда не сможет выбраться.

Лэйк в который раз уже залюбовалась, чувствуя, как в груди мерно и гулко бьется сердце. Прошло восемь лет, как они делили на двоих маленький домик на склоне горы и долг перед кланом, каждую ночь и каждый день, каждую радость и печаль. А она все никак не могла насмотреться, наглядеться на свою Богами суженую, яростную, вольную, словно горные ветра, никому не подчиняющуюся соколицу.

Саира тоже зевнула, прикрыв рот кулаком, покосилась на темное небо за окнами.

— И чего вам вечно надо подниматься в такую рань? — заворчала она, недовольно хмурясь в чашку с чаем. — Будто Небесных Сестер так сильно радуют заспанные опухшие со сна длинные морды Дочерей Огня.

— Роксана привечает тех, кто встречает свет Ее щита, — негромко отозвалась Лэйк, ухмыляясь под нос.

Саира продолжала без конца ворчать и жаловаться на обычаи Каэрос, но с каждым днем становилась все больше и больше одной из них. Она уже не могла терпеть прилюдного проявления чувств, косилась на тех, кто забывал, входя в помещение, кланяться огню Роксаны, и рычала от ярости, когда молодые Дочери, прибывшие в становища Каэрос по Обмену из других кланов, начинали артачиться и не принимали правил и обрядов, бытовавших среди Дочерей Огня. Да и на Магару в последние недели косилась с явным подозрением, не слишком-то стремясь с ней расшаркиваться. Может, помнила о том, как яростно Магара торговалась перед тем, как отдать ее Лэйк. Может, просто отстаивала интересы Лэйк, как делала всегда, что бы ни происходило.

Она верна мне будто волчица. Красивая, опасная, дурная, правда, но самая необходимая на свете.

— Ага, — деланно скривилась Саира. — А всех остальных не привечает. Вот они и мучаются, бедненькие, с таким трудом терпят все это.

Вздохнув, Лэйк отхлебнула чаю. А еще Саира всегда держала свое слово. На свадьбе восемь лет назад, давая Лэйк обычные по такому случаю клятвы верности, Саира с очаровательной улыбкой присовокупила обещание, что Лэйк никогда не будет с ней скучно. И оказалась права, скучно с ней уж точно не было, ни минуты.

— Что тебя на самом деле беспокоит, Саира? — негромко спросила она, внимательно оглядывая жену и втягивая носом ее запах: раздраженный, сонный и при этом странно неуверенный.

Та только поморщилась, не отрывая взгляда от своей чашки.

— Волчата. Мари вчера сообщила мне крайне кислым тоном, что они задираются к остальным сестрам и уже поколотили дочерей Исайи за то, что они стащили у них во время обеда сладости вместе со старшими девочками.

— Дети всегда дерутся, Саира, — спокойно пожала плечами Лэйк. — Мы с Эрис без перерыва клубком катались. А если не с ней, то с Торн.

— Лэйк, — Саира выразительно взглянула на нее. — Девочки Исайи старше их на два года и гораздо сильнее. Мари говорит, что волчата покусали их, причем до крови, изрядно всех при этом перепугав.

Лэйк спрятала улыбку в кружке с чаем. Волчата, как нежно прозвала их Саира, росли совершенно дикими и неуправляемыми. Только Саира и могла успокоить их и заставить слушаться, в ее присутствии они ходили как шелковые. Но стоило ей отвернуться, как они вновь сцеплялись в дерущийся клубок и уносились куда-то на поиски новых приключений, общаясь при этом на выдуманной языке, который кроме них двоих никто не понимал. И Саира отказывалась признавать, что характером волчата пошли в нее, а вовсе не в Лэйк.

— Ну и что ты ухмыляешься? — сердито взглянула на нее Саира, разглядев-таки улыбку на лице Лэйк. — Если они уже сейчас начинают кусаться и скалить зубы, то это может означать, что однажды в них откроется твоя волчья кровь. И что мы тогда будем делать с двумя неуправляемыми сальвагами?

— Не откроется, Саира, — спокойно ответила Лэйк. — Моя кровь передастся только детям, которых я выношу.

— Ты передала ее и мне, помнишь? — глаза жены сузились. — Причем без моего согласия. Это могло повлиять.

— Это не повлияло, Саира, — покачала головой Лэйк. — И ты сама прекрасно это знаешь. Они получили от тебя только здоровье и выносливость, больше ничего. Не беспокойся. Ничего дурного не случится ни с ними самими, ни с окружающими их Дочерьми. А девки Исайи сами напросились, знали ведь, с кем связываются, когда яблоки таскали. Ничего страшного, наставят друг другу тумаков и успокоятся, в следующий раз умнее будут.

— Некоторым это не помогает, — Саира выразительно стрельнула в Лэйк глазами и поковырялась ложкой в миске с кашей.

Пропустив мимо ушей колкость, Лэйк втянула носом ее запах. Тревожность из него так никуда и не исчезла, лишь усилившись за последние несколько минут.

— Есть что-то еще, что тебя тревожит, горлинка, — мягко проговорила Лэйк, отставляя в сторону чашку. — Я же чувствую, дело не только в волчатах.

— Ненавижу, когда ты это делаешь, — проворчала Саира, бросив на нее хмурый взгляд, но все-таки нехотя проговорила: — Магара. Я не понимаю, что ей надо.

— Никто не понимает, — мрачно отозвалась Лэйк.

И это была абсолютная правда. Прошло уже пару недель с того дня, как Магара заявилась в становище Сол вместе с Великой Царицей и Держащей Щит, и если последние две, быстро завершив все дела, отбыли в Рощу Великой Мани, то Магара, кажется, никуда не спешила. Больше того, она расхаживала по становищу с таким видом, будто и вовсе не собиралась отсюда уезжать. Проводила половину дня на Плацу, тренируясь с разведчицами, по вечерам пила с ними в Казармах, с удовольствием заливая в глотку ашвил, которым Лэйк вынуждена была ее угощать. Все свои дела с Лэйк она решила уже в самом начале, сразу по прибытии в Сол, когда они договорились о новых Дочерях для Обмена на грядущий год, о некоторых спорных моментах торговли и совместном ремонте пограничных фортов, многие из которых так и не были восстановлены после войны. Теперь, после провозглашения Великой Царицей мира между кланами, эти форты больше не использовались по прямому назначению, превратившись в своеобразные рыночные площади для товаров, текущих из земель Каэрос в земли Лаэрт и обратно. Однако сложно было, даже несмотря на все произошедшее восемь лет назад, очень сложно было привыкнуть к тому, что военные форты в пограничье с Лаэрт больше не будут выполнять функции оборонительных сооружений, и что гарнизон их теперь укомплектован Ремесленницами, а не Воинами. Там уже даже начали строиться самые настоящие дома, начали рождаться первые дети, причем у некоторых из них родители были разных кланов. Лэйк чувствовала, что это к лучшему, но привыкнуть к переменам все еще было сложно.

Что же касается Магары, то покончив со всеми делами и обсуждениями, она дружески улыбнулась Лэйк и заявила, что хотела бы погостить в Сол до дня равноденствия, а может, и чуточку дольше.

— Чтобы наши Дочери друг друга ножечками не щекотали, нам с тобой, моя одноглазая очаровательная нимфа, надо научиться претворяться лучшими друзьями, — широко оскалившись, заявила ей Магара и похлопала ее по плечу. — Так что стой поближе ко мне и улыбайся пошире. Можешь даже иногда обнимать меня, если уж совсем приспичит, я в обиде не останусь.

Лэйк скорее хотелось удавить ее собственным ремнем, но она только кивала в ответ и выдавливала кривую ухмылку, которая должна была сойти за дружескую. Глядя на ее лицо, главы сообществ стремились убраться как можно дальше, с глаз долой.

И Магара, эта проклятая бхара, действительно изо всех сил делала вид, что гостит в Сол просто так, демонстрируя всем свое расположение к Каэрос. Она не задиралась, была со всеми крайне любезна, активно дружилась с кем только могла, и чем энергичнее она это делала, тем быстрее росло подозрение Лэйк. Что на самом деле надо было царице Лаэрт в Сол? Что она здесь вынюхивала? Лэйк уже буквально вывернула себе мозги наизнанку, пытаясь это понять, сорвала весь нос, пытаясь вынюхать запах ее эмоций, но пока еще все было тщетно.

Вот и сейчас, тяжело вздохнув, она потерла ладонью лицо и проговорила:

— Понятия не имею, что нужно от нас этой бхаре. Еще немного, и я действительно начну верить, что она прилетела сюда в гости, повидать нас и не более того.

— И сделаешь именно то, чего ждет Магара, — стрельнула в нее пронзительным взглядом жена. — Она только этого и добивается, чтобы все расслабились и потеряли бдительность. Ты же знаешь это.

— Знаю, — кивнула Лэйк. — Но зачем она здесь? Если бы ей что-то надо было бы, она бы давно об этом сказала или хотя бы намекнула. Она же ничего не просит.

— А ты пробовала спрашивать об этом у Леды? Она, скорее всего, в курсе планов собственной царицы.

— Я не собираюсь оскорблять честь Леды, выспрашивая у нее про Магару, — Лэйк выразительно взглянула на жену. — А даже если Леда и знает это, она сама никогда мне не расскажет по той же самой причине. Она же теперь Лаэрт.

— Проклятые Каэрос! — закатила глаза Саира. Вид у нее был недовольный.

В первый же день своего приезда в становище Сол Леда дала Лэйк понять, что она здесь только для того, чтобы повидать их с Найрин. Она сама напросилась вместе с Магарой в путешествие, и та включила ее в состав своей почетной стражи, которая полагалась царице по закону при посещении земель других кланов, хоть никакой необходимости в этом после окончания войны и заключения союзных межклановых договоров уже не было. Да оно и неудивительно. Последний раз Лэйк с Ледой виделись около четырех лет назад во время дипломатического визита Лэйк в становище Натэль. И за прошедшие с тех пор годы царица Каэрос успела уже истосковаться по своей названной сестре. Сейчас у них, правда, было не слишком много времени для того, чтобы видеться, но они успели уже не раз засидеться допоздна за кружкой ашвила и воспоминаниями о прошлом, помянуть павших, поговорить о будущем. Только во время этих разговоров обе старательно обходили любые моменты, которые могли быть связаны с политикой обоих кланов, уважая взаимные интересы друг друга. И требовать от Леды раскрывать планы Магары Лэйк не стала бы даже под угрозой собственной смерти.

Саира осторожно взглянула на Лэйк из-под опущенных ресниц, и от нее запахло нехорошо — ревностью и обидой, острой, будто обнаженная сталь.

— Может, Магара здесь из-за этих двух, с Низин? — губы Саиры поджались в нитку. Она считала Лиару очень красивой и почему-то свято верила в то, что Лэйк тоже так думает, и разубедить ее в этом не было ровным счетом никакой возможности. — Она ведь тоже в курсе видения Найрин у Источника. И она вполне может предпринять попытку переманить их в Лаэрт.

— Вчера они уже получили долоры из рук Жрицы Каэрос, так что ничего-то ей не светит, — покачала головой Лэйк.

Ей в голову тоже закрадывались мысли, что причиной задержки Магары в Сол могли быть Рада с Лиарой, но такой вариант был в той же степени возможен, как и все остальные. Действия Магары невозможно было просчитать и до того, как она связала свою судьбу с сальвагом Айей, смешав с ней и свою кровь и приняв зверя в себя. А уж теперь-то и подавно пахло от нее только плохо сдерживаемым безумием и азартом, и Лэйк порой казалось, что царица Лаэрт вообще не думает, совершая поступки лишь по наитию.

— Может, стоило бы уступить их ей, Лэйк? — Саира задумчиво помешивала ложкой кашу в тарелке, глядя в пространство. Сейчас в ее глазах не было никакой ревности, лишь глубокая задумчивость. — Пусть забирает в свои земли и сама с ними возится. Разве это было бы не проще?

— Если они две из четырех эманаций Небесных Сестер, то нет, — твердо покачала головой Лэйк. — Магара их не получит.

— Почему ты так держишься за них? — пытливый взгляд жены искал что-то у нее на лице. — Тебе-то какое дело до этого? Мы все равно выступим на Танец Хаоса, Великая Царица поведет туда все кланы, включая и Каэрос. Ты — не одна из четырех, не тебе останавливать это кровавое колесо, о котором вы с белобрысой вечно толкуете. Так тогда какая разница, в чьем клане будут числиться Рада с Лиарой? Разве это имеет значение?

Лэйк нахмурилась, пытаясь найти слова, чтобы хоть что-нибудь ответить Саире. По чести она и сама знать не знала ответов на ее вопросы. Видение Найрин пришло тогда, много лет назад, наложившись на видение самой Лэйк, расплывчатое воспоминание о том, что открыла ей Роксана на развалинах Кренена, когда копье Тьярда пронзило ее грудь. Тогда ей показалось, что она поняла волю Грозной, Ее приказ. Анай должны были уничтожить смерть, именно этого хотела Роксана, а раз так, то это должна была исполнить Лэйк. Не потому, что ей самой этого хотелось, но потому, что никто другой на ее месте даже не поверил бы в то, что это возможно. Даже Саира не верила, сколько бы Лэйк ни говорила об этом. Она слушала, недоверчиво смотрела, порой кивала, скупо бросая, что Лэйк-то виднее, недаром же Роксана все это показала именно ей, но не верила.

Когда дети впервые берут в руки перо, они тоже не верят, что однажды у них получится писать так же красиво, как и у их родителей. Ни во что человек не в состоянии поверить до тех пор, пока не переживет это сам.

Такая мысль казалась Лэйк правильной и единственным объяснением ситуации, но пока еще Огненная не спешила открывать Свою волю Саире напрямую. А может, та просто так яростно не молила об этом, не взывала к Ней всем сердцем, чтобы услышать Ее волю? Какая разница? Самое главное состояло в том, что Лэйк точно понимала, что ей предстоит сделать, и была уверена, что Раду с Лиарой неспроста послали именно в Сол, именно к ним.

Но разве могла она объяснить все это Саире, раз и самой себе была растолковать не в состоянии? И что та ответит? Только рассмеется в очередной раз, заявив, что Лэйк слишком много на себя берет, и уже распухла от самомнения и заносчивости. Потому она опустила взгляд в тарелку и негромко проговорила:

— Я просто хочу выполнить волю Огненной и ничего больше.

— А может, ты просто хочешь удержать их обеих здесь? По какой-то своей причине?

Лэйк ждала этого вопроса и с тяжелым вздохом подняла взгляд на Саиру. Черная бровь Дочери Воды изогнулась, она вздернула подбородок, раздраженно глядя на Лэйк, и от нее пахло гневом и ревностью.

— Когда ты наконец поверишь в то, что никто кроме тебя мне не нужен, Саира? — устало вздохнула она. — Когда поймешь, что только тебя единственную я любила, люблю и всегда буду любить?

— Когда ты научишься четко и ясно формулировать свои мысли, Лэйк дель Каэрос, и доносить их до меня в максимально сжатом виде. А не глубокомысленно хмурить брови, нюхать воздух и отмалчиваться. Женщины, знаешь ли, не считают признаком большой любви тот факт, что рядом кто-то громко возит носом и сопит. Обычно, это считается признаком болезни. — Саира хмуро зыркнула на нее и вновь вернулась к еде, но напряжение из ее позы исчезло, а в запахе ревности стало меньше, и ее место заняло удовлетворение.

Лэйк в очередной раз уже подумала, что никогда, наверное, ей не понять женщин. А потом со вздохом отодвинула от себя миску с остывшей кашей. Так рано с утра кусок в глотку совсем не лез.

— Я начну собираться, горлинка. У нас сегодня еще очень много дел.

Она поднялась из-за стола и отнесла свою недоеденную кашу на маленькую кухню, где в полутьме малиново светилась лишь чаша с огнем Роксаны. Из соседней комнаты ей послышалось какое-то неразборчивое ворчание, а потом Саира погромче произнесла:

— Поддень свитер, который я тебе связала. Если ты застудишься и начнешь кашлять, клянусь, отправлю тебя вместе с твоими соплями к белобрысой. Пусть она сама тебя лечит, а я и пальцем не шевельну.

Лэйк улыбнулась себе под нос. Саира всегда оставалась Саирой, что бы ни происходило вокруг. Наверное, именно поэтому я и люблю ее больше, чем весь этот мир.

С самого раннего утра в становище Сол начались гуляния. Посреди Плаца, неподалеку от большой гранитной скалы, с которой обычно царица объявляла клану свою волю, развели громадный костер из заготовленных загодя сосновых поленьев, поленница которых высилась у стены Ристалища. На рассвете дня равноденствия к костру вышли музыканты, принявшись наигрывать буквально напитанную солнцем мелодию, полную радости, света и новой жизни. Лиара заслушивалась, прикрыв глаза и тихонько улыбаясь себе под нос. Музыка анай так сильно отличалась от всего, к чему она привыкла. Странная рваная мелодия напоминала то первую весеннюю капель, то шум ветра в кронах тянущихся к небу сосен, то тихий шорох, с которым сползает с крыш подтопленный первым солнцем снег. И устоять на одном месте под эту музыку было просто невозможно.

Первыми к костру вышли Жрицы. Глаза их были затуманены наркотиком, который здесь называли иллиум, а прозрачные одежды едва скрывали обнаженные тела и то только потому, что воздух был еще по-зимнему холодным. И пусть их ноги утопали в глубоком снегу, пусть небо затягивали тяжелые дождевые тучи, пусть с востока задувал пронзительный сырой ветер, а все равно в воздухе уже чувствовалась весна, и Жрицы танцевали ей, танцевали Огненной, раскинув руки и кружась в отблесках яростного рыжего пламени.

Это было так красиво, что Лиара не могла оторвать глаз, и так откровенно, что она то и дело вспыхивала, словно маков цвет. Тела женщин извивались в причудливом танце, двигались то медленно и вязко, буквально гипнотизируя, то резко и отрывисто, отчего дыхание застревало в глотке. Никогда раньше она еще не видела таких танцев. В мелонских гостиницах и на постоялых дворах тоже танцевали, как танцевали и на деревенских площадях во время больших праздников. Но там люди больше дурачились, подпрыгивая, взмахивая руками и ногами или пускаясь по кругу, разбившись на пары. И танец был их способом развлечь себя и дать выход радости от празднования. Эти же Жрицы танцевали так, будто соблазняли само пламя костра, танцевали ради него одного, так призывно подступая к нему, будто оно было живым существом, которого они горячо желали. Лиаре вспомнились темные глаза Рады и ее припухшие от поцелуев губы, и она вновь покраснела, на этот раз, уже не из-за Жриц.

К рассвету, когда сквозь толстый слой низких туч пробился первый слабый свет, а самые маленькие обитатели становища проснулись и направились на завтрак, на Плац вышли царица и Держащая Щит в сопровождении Магары дель Лаэрт, Способных Слышать и Боевых Целительниц. Жрицы, рассеяно улыбаясь им, медленно завершили свой танец и растворились в толпе глазеющих на них разведчиц, одаривая их легкими поцелуями в лоб в ответ на низкие поясные поклоны. Лиара задумчиво проводила их взглядом. Она так и не разобралась, как именно относятся в становище к Жрицам. Большая часть анай смотрела на них с плохо скрываемым желанием и восхищением в темных глазах, но когда Жрицы оказывались рядом, им кланялись почти так же низко, как и Способным Слышать, а порой и ниже. И тогда уже на лицах анай было выражение глубокой веры, преклонения и уважения, а не желания, будто они видели перед собой едва ли не божество во плоти. Так чем же были Жрицы? Чем-то вроде Жрецов Церкви Молодых Богов? Или куртизанками из самых дорогих борделей, что продавали свое тело лишь тем, кто им действительно пришелся по душе? Правда, спрашивать об этом кого-либо Лиара не рискнула, посчитав, что за такой вопрос ее уж точно могут выставить из клана, даже несмотря на долор.

Так странно было, что он висел на ее поясе теперь, и костяная рукоять то и дело попадалась под ладонь. Лиара все никак не могла привыкнуть к этому, поминутно цепляясь за нее, будто кинжал сам напоминал ей о своем существовании. Все происходило так быстро. Казалось, они совсем недавно только попали сюда, только-только познакомились со всеми, едва-едва успели пообвыкнуться, и вот уже на ее поясе долор — душа анай, а сама она — часть клана. Лиара даже не понимала еще, как к этому относится. Грудь то перетягивали тугие обручи волнения, то переполнял смех, едва не срываясь с губ. И она все гладила и гладила рукоять из потемневшей кости, означающую, что она больше не одна. Теперь у нее был народ, место, которое она могла назвать домом. И от этого волнение только усиливалось.

Знакомые и незнакомые анай подходили к ней с самого утра, поздравляя с получением долора и бритьем висков. Это тоже было так странно: не чувствовать на голове густой копны кудряшек, ощущать лишь ветер, что постоянно холодил коротко выстриженный череп. Правда, Рей вчера шепнула ей, что Ремесленницам нет нужды носить всю жизнь короткие прически, как Воинам, и что по получении крыльев она вновь сможет отрастить волосы на ту длину, которая ей нравится. Но это все равно было странно, и Лиара не сказала бы, что ощущение было неприятным.

А вот Раде что бритые виски, что долор были очень к лицу. Как и белая форма, которую сегодня утром принесла в их домик Рей. Пряча глаза и краснея как мак, она сунула форму в руки Рады и пролепетала, что первый клинок распорядилась переодеть их, как полагается. А потом, едва кивнув Лиаре, умчалась прочь, хлопнув дверью. Лиаре оставалось только вздохнуть. Рада была красива, и за эти недели, что они провели в Сол, множество молоденьких анай уже успело разглядеть эту красоту, причем среди них были и те, кого Лиара считала своими приятельницами. Теперь девчонки краснели, заикались, глядя на Раду, уверяли Лиару, что ровным счетом ничего к ней не чувствуют, но при этом воровато наблюдали за ее тренировками, когда удавалось урвать минутку. И Лиара только тяжело вздыхала, не совсем понимая, что ей со всем этим делать.

А самым странным было то, что многие из них были ее возраста и даже старше. Лиара чувствовала себя среди них теперь неловко, словно их разделяла целая пропасть лет. Интересно, почему так? Потому, что мы пережили весь этот кошмар за Семью Преградами? Потому, что прошагали полмира? Или потому, что у анай сердца гораздо чище, чем у меня? От этих мыслей было неуютно, но в любом случае она чувствовала себя старше и как-то мудрее их всех.

Рада стояла рядом с ней, пока Лэйк и Держащая Щит нараспев объявляли начало праздника, славили Роксану, возносили молитвы всем четырем Небесным Сестрам и Их Мани Эрен. Белое пальто облегало ее стройное подтянутое тело, тонкий коротенький хвостик золотых волос на макушке топорщился под ветром. Ее широкая мозолистая ладонь тоже лежала на рукояти долора, то и дело неосознанно поглаживая старую кость, и на лице Черного Ветра гуляло странное рассеянное выражение. Лиара догадывалась, как много значит для Рады долор, хоть она и не говорила об этом ни слова. Но это можно было увидеть в залегшей в уголках ее глаз нежности, в задумчивом наклоне головы, во взгляде, что обшаривал окружающих их анай с каким-то странным нетерпением, с робкой надеждой и радостью. Порой Рада посматривала и на Лиару, и под светом ее глаз хотелось нежиться, будто под первыми прикосновениями весеннего солнца, чей луч падает сквозь еще по-зимнему морозное стекло, но уже чувствуется на щеке теплым и уютным.

Этим утром Лиара поднесла Раде рубашку, что расшивала для нее последние недели. Наставница Фир была очень довольна работой Лиары: вышивка спорилась, узоры и рисунки давались хорошо, а потому разрешила ей забрать одну из простых белых рубашек для Воинов и расшить ее Раде. Тут уж она постаралась, всю свою любовь, всю нежность вложив в работу, тщательно расшивая каждый завиток, каждый изгиб узора.

Свет свечи ложился на мягкую кожу Рады, заливал ее, обнимал так ласково, что Лиара все любовалась и не могла отвести глаз. Черный Ветер стояла спиной к ней, в одних только белых форменных штанах, перетягивая бинтами грудь, как делали все Воины анай. На ее левом предплечье посверкивали полученные вчера клановые татуировки, те же самые, что прятались теперь и под белым шерстяным платьем Ремесленницы, в которое была одета Лиара. Короткий ежик волос на висках Рады золотился от света свечи, тени залегли под лопатками, подчеркивая сильные мышцы спины, и Лиара чувствовала, что во рту у нее пересохло.

За окнами было еще совсем темно, они встали задолго до рассвета, чтобы посмотреть на танец Жриц. Торн вчера, после церемонии принятия долора, помянула, что Жрицы будут танцевать у костра еще до света, пока Дочери не проснулись. По традиции право любоваться Танцем Жриц и участвовать в нем получали только Младшие Сестры, и теперь у Рады с Лиарой тоже было это право.

Какие-то несколько минут назад Рей принесла им белую форму и, смутившись при взгляде на Раду, умчалась прочь, красная, как рак. И Лиара не могла ее винить. Невероятной, тянущей, манящей и зовущей тайной ложились отсветы огня на кожу Рады, и глаза ее темнели, словно два драгоценных топаза, преломляя лучи света.

— Я не слишком-то люблю белый цвет, — проворчала Рада, придирчиво разглядывая разложенные на кровати элементы формы: белую рубаху и белое пальто из плотной теплой шерсти. — Но, видимо, выбора-то у нас нет?

Лиара ощутила, как сердце пропустило удар. Она давно уже закончила расшивать рубашку и собиралась подарить ее Раде при первом же удобном случае. Так почему бы этому не случиться прямо сейчас? Внутри поднялась какая-то странная робость. Первый раз она собственными руками сделала что-то для Рады, и Лиара не была уверена, понравится ей или нет. Хотя, почему не понравится? Ведь она так старалась, так работала…

Юркнув в угол комнаты, где в небольшом платяном шкафу на полках лежали немногие их вещи, Лиара аккуратно выудила из дальнего угла подарок. Белую рубаху покрывали алые с золотым узоры. Вязь языков пламени поднималась по рукавам к горлу, ворот был расшит огненными птицами и стилизованными солнцами, по бортам вниз шли узоры из символов анай и трезубцев Роксаны. Лиара еще раз придирчиво осмотрела работу: аккуратные стежки, гладко прилегающие друг к другу нити, узор ровный и нарядный. Вздохнув, она прижала к груди рубашку и обернулась.

— Рада, — тихонько позвала она, чувствуя, как замирает сердце в груди.

— Что, искорка? — не поворачиваясь, бросила через плечо Черный Ветер.

— Я тут сделала для тебя кое-что… подарок. Я знаю, ты больше любишь черный цвет, но у анай принято носить белые рубахи, и… — Рада обернулась, сведя брови к носу и с недоумением слушая Лиару. Та вздохнула и протянула вперед рубашку: — Вот.

Брови Рады удивленно взлетели вверх, она подошла к Лиаре и забрала из ее рук рубашку. Зрачки ее удивленно расширились, глаза вспыхнули, будто два костра.

— Ох, искорка!.. — только и выдохнула она, бережно держа рубашку, словно та была и не из ткани вовсе, а из чего-то совсем-совсем невесомого.

Пальцы Рады неуверенно огладили узоры, и она резко вскинула голову. Глаза ее горели так ярко, так сильно, что больно было смотреть.

— Тебе нравится? — тихонько спросила Лиара, не в силах оторваться от этой густой сини в ее радужках. Больше всего сейчас глаза Рады напоминали море после заката, когда глубокое, густо-синее небо, щедро пересыпанное звездами, отражается на глади, тревожимое лишь мелкой рябью волн.

Вместо ответа Рада обняла ее и привлекла к себе, а потом промурлыкала куда-то ей в волосы, обдав щеку теплым дыханием:

— Очень нравится, звездочка моя! Спасибо тебе! Спасибо твоим самым добрым и заботливым рукам в мире!

Лиара зажмурилась от радости, прижимаясь к ней как можно крепче. От нее пахло чем-то терпким и таким родным, ей самой, их домом, немного Лиарой. И от этого запаха в груди расплывалась бесконечная нежность.

Сейчас расписная рубаха была у Рады на плечах под толстой белой шерстяной формой. Стоячий воротник под горло скрывал вышитые Лиарой узоры, но от одной мысли, что Рада надела ее подарок, девушка улыбалась тихонько и счастливо. Все это мелочи, крохотные мелочи, но каждая из них была дороже целого мира.

Царица объявила праздник открытым, и на Плацу началось гуляние. Жрицы не показывались. По словам Торн, они выйдут танцевать вновь только глубокой ночью, когда всех малышей уже уложат спать, а Способные Слышать начнут славить Роксану мантрами и ритуальными песнями, воспевая Ее приход на небо. А впереди их ждал целый день праздника, самого первого праздника среди анай.

С восходом солнца гасить огромный костер никто не стал. Наоборот, возле него разожгли еще несколько костров поменьше, предварительно вытоптав все еще лежащий на земле снег, и над ними на толстенных, вбитых в землю кольях подвесили тушу кабана и трех баранов. Запах жарящегося мяса наполнил ноздри Лиары, заставив желудок внутри нетерпеливо заворчать от голода.

Следом за кострами на Плацу появились и широкие столы, ломящиеся от угощений. В честь праздника анай не скупились, и все продукты, что еще оставались в ледниках становища с осени, теперь буквально заваливали большие глиняные блюда. Были здесь и овощи, и фрукты, и огромные, запеченные целиком рыбины, строганина, сало, пахучие ломти сыра, горсти орехов и сушеных ягод, соления, пирожки, блины и лепешки… У Лиары глаза разбегались от такого изобилия.

Между столов выставили несколько огромных бочек с кранами в самом низу, водрузив их на крепкие, сбитые из сосновых бревен, подставки. Рекой полился эль, вино, хмельной мед, ашвил, которым так славились Каэрос. Лиара пила в своей жизни только несколько раз: пробовала вино, однажды бренди, и все-таки вкус алкоголя ей не слишком нравился, но сейчас устоять было невозможно. Анай с глиняными кружками в руках выстроились в длинные очереди к бочкам, и чем больше из этих бочек лилось в кружки, тем громче становились голоса и смех.

— Чего бы тебе хотелось, искорка? — негромко спросила ее Рада, нагнувшись к самому уху и слегка приобнимая за талию. Несмотря на то, что среди анай было непринято публичное проявление чувств, Рада все равно поминутно касалась ее, невзначай, не демонстративно, но постоянно, и от этого Лиаре было тепло и трепетно.

— Не знаю, — честно призналась она, все еще чувствуя себя не совсем в своей тарелке. Веселье нарастало с каждой минутой, вокруг мелькали улыбающиеся раскрасневшиеся лица, слышались взрывы смеха и пение. И Лиара чувствовала себя как-то странно оробевшей, не знающей, что ей делать дальше и как подключиться ко всему этому празднику. Я теперь анай, — твердо сказала она себе. А потому это и мой праздник, и праздновать его мне нужно со всеми. Глубоко вздохнув, она взглянула на Раду и решилась: — Принеси мне то, что ты будешь пить. Только совсем немножко.

— Я буду крепкое, — предупредила Рада, осторожно взглянув на нее.

— Тогда и я тоже, — решительно кивнула Лиара. Нет уж, она больше не будет пасовать. Это ее народ, и никто здесь ей ничего дурного не сделает. И веселиться она будет так же, как и все остальные.

— Хорошо, искорка, — кивнула Рада. — Только никуда не уходи.

Когда она направилась сквозь толпу к столам с пустой посудой, Лиара оробела, мигом растеряв всю свою уверенность. Она бы и хотела пойти следом за Радой, да только широкая спина Черного Ветра уже скрылась среди толпы шумящих анай, а если Лиара сейчас побежит искать ее, они уж точно потеряются в этой толпе, и Рада будет беспокоиться за нее. Вздохнув, она отступила на несколько шагов, осматриваясь по сторонам.

Слева от нее ревел огромный костер, справа толпились возле столов анай. То и дело мимо пробегали сестры, по одной и группками. Многие из них улыбались Лиаре и махали руками, подзывая ее к себе, но она только качала в ответ головой. Она ведь обещала, что дождется Раду.

— Смотрите-ка, кто у нас здесь, — прозвучал за спиной басовитый голос, больше всего напоминающий кошачье мурчание, и Лиара подскочила на месте, резко оглядываясь. Там стояла царица Лаэрт Магара с кружкой в руке, и губы ее кривила улыбка, больше похожая на оскал. — Не прыгай так, птичка, крыльев-то у тебя пока что и нет, и вряд ли ты умеешь правильно приземляться.

— Светлого утра, первая! — Лиара резко склонила голову перед ней, чувствуя, как осип голос. Магару она откровенно побаивалась, стараясь держаться от нее как можно дальше, даже несмотря на то, что остальные Каэрос восхищались ей и не стеснялись выказывать это восхищение лично.

Черные волосы Магары дель Лаэрт слегка вились, спускаясь волной на широкие плечи, которые обтягивало пальто из черной шерсти. В отличие от формы Каэрос, у этого пальто на груди был низкий узкий вырез, плавно переходящий в стоячий воротник, а Магара еще и черную рубашку расстегнула, и взгляду Лиары открывалась полоска смуглой кожи на ее груди с двумя темными родинками под яремной веной. Талию Магары стягивал широкий пояс с долором в ножнах и мечом, укрепленном на левом боку. Синие глаза, словно поросший первым ледком пруд, смотрели странно горячо. В них не было желания, только азарт; казалось, Магара оценивает Лиару как соперника, с которым ей предстояло вступить в схватвку. Но ведь этого не могло быть, правда?

— И тебе светлого утра, птичка, — осклабилась царица. Улыбка у нее была совсем волчья, кривая, на один бок, и между алыми губами сверкали как-то слишком выступающие вперед ослепительно-белые клыки. Лиара поежилась. В Магаре было волчьего столько же, сколько и в Лэйк, только по сравнению с царицей Каэрос она казалась бешеной волчицей, опасной и непредсказуемой. Скорей бы вернулась Рада! — мелькнуло в голове. Магара выразительно посмотрела на долор на ее поясе. — Я смотрю, царица Каэрос вас приодела?

— Мы получили долоры вчера ночью, первая, — осторожно ответила Лиара. Она чувствовала себя так, будто глотку чьи-то пальцы пережали. Рядом с Магарой было неуютно и даже откровенно страшно. Головой-то Лиара понимала, что та не сделает ей ничего плохого, но просто физически не могла избавиться от бегающих по спине мурашек.

— Да, сестры рассказали мне об этом сегодня утром, — кивнула она. Взгляд ее метнулся сквозь толпу, и правая бровь дернулась, а губы скривились в саркастической улыбке. — Забавно, что моя дорогая огненноголовая сестра не сочла нужным пригласить меня на эту церемонию. Наверное, будить не захотела среди ночи. Как благородно с ее стороны.

Лиара проследила за взглядом Магары и увидела Лэйк. Та беседовала о чем-то с огромной первой нагинатой Неф, держа в руке кружку с ашвилом. Почувствовав взгляд Лиары, царица обернулась и прищурилась, увидев рядом с ней Магару.

— Надеюсь, ты не в обиде на мое отсутствие, Светозарная, и примешь от меня поздравления и заверения в моей глубочайшей преданности? — Магара улыбалась ей, скаля клыки, но по глазам ее невозможно было прочитать, о чем она на самом деле думает.

— Благодарю вас, первая, — склонила она голову, больше всего на свете мечтая лишь об одном: оказаться как можно дальше отсюда и от Магары.

— Держащая Щит анай очень заинтересовалась тобой, — неожиданно добавила Магара. — Полагаю, все дело в твоей крови. Я и без чужих пояснений вижу, что в твоих жилах течет эльфийская кровь. Не приходишься ли ты вдруг родственницей нашей дражайшей первой первых?

— Вряд ли, царица, — Лиара угрюмо смотрела на носки своих сапог. Поднять глаза на Магару у нее сил не было. — Царица Лэйк говорит, что ее ману была родом из Аманатара, а я из Эллагаина, это на другой стороне мира почти что.

— Разумеется, — покивала Магара. — Ну что ж, день сегодня будет долгим, так что не буду с самого утра докучать тебе своим вниманием. Тебе еще столько поздравлений выслушивать, что никаких сил не хватит. Надеюсь, у нас еще будет время перемолвиться с тобой парой слов, Светозарная. А то не хотелось бы мне улетать домой, так и не послушав из первых уст историю о походе за Семь Преград.

— Светлого дня, царица, — пробормотала в ответ Лиара, чувствуя, как горящий взгляд Магары спал с нее, словно раскаленные кандалы. Она осмелилась поднять голову только тогда, когда спина царицы скрылась среди толпы других сестер.

Глядя ей вслед, Лиара недоумевала. Что было нужно Магаре от них с Радой? Почему она подошла к Лиаре только тогда, когда Рады не было рядом? Ведь за утро было множество возможностей поговорить с ними, но царица Лаэрт обратилась к ней именно сейчас, когда Лиара осталась одна. Лучше бы больше это все не повторялось. Мне неуютно, когда она смотрит на меня. Слишком уж волчий у нее взгляд.

Поежившись, Лиара бросила последний взгляд в сторону, куда ушла царица Лаэрт, но той уже и след простыл. А от бочек, проталкиваясь через толпу и неся кружки высоко над головой, к ней уже спешила Рада. Лиара испустила вздох облегчения и заторопилась к ней навстречу. Уж лучше держаться как можно ближе к ней, тогда вряд ли еще кто-нибудь чужой захочет заговорить с ней. Смогу ли я когда-нибудь воспринимать их всех, как свой народ? Ведь Магара тоже анай, хоть и Лаэрт, а у Каэрос с ними союз. И каковы же тогда другие царицы? Великая Царица не показалась ей опасной или угрожающей, но это ведь еще ничего не значило.

Вздохнув, Лиара положила руку на рукоять долора, решительно направляясь навстречу Раде. Обратного пути у них уже не было, и она сама хотела того, что произошло вчера. Просто ей казалось, что стоит им только добраться до Данарских гор, как все их проблемы с Радой кончатся, а теперь выяснилось, что они, судя по всему, только начались.