Заклинательница Теней (СИ)

Глава 11. Беатрис

Свет уличного фонаря пробивался сквозь зазор между плотными старыми шторами и ложился на пол яркой полосой. Воздух в комнате был свежим и холодным. Я снова забыла закрыть окно. Спустив ноги на пол, поежилась и поспешила набросить свитер прямо поверх пижамы. Каждый вечер я медитирую, взываю к ослабевшей магии, мне комфортно это делать, когда в помещении свежо. Магия отзывается с силой, желанием, мои колдовские возможности выросли за последние шесть месяцев в несколько раз. Летиция может зажечь свечу, я же могу разжечь камин и заморозить воду в кране. Моя магия сильнее магии Летиции и Аниты в этом мире, может потому что я занимаюсь ей, а может просто потому что и в своём мире была сильнее многих колдунов.

Сегодня моя очередь работать в магазине, поэтому натягиваю штаны, носки, ботинки и спускаюсь вниз. Ещё очень-очень рано, обитатели дома спят, коты свернулись калачиком на диване, один Стивен, черно-серый мейкун, встретил меня сладким потягиванием у ног и одним единственным «мур». Пока я чистила зубы в ванной, он несколько раз обошёл меня, ласкаясь о мои ноги, его зелёные глаза сверкали в полутемной комнате. Настоящий кот ведьмы. Я небрежно потрепала морду коту и выскочила на улицу, на ходу одевая куртку и шапку. Не причесанные волосы топорщились из-под шапки и одежда на размер больше делали меня похожей на небрежную старшеклассницу.

Снег заботливо укрывал сад Летиции, теплолюбивые кусты были аккуратно прикрыты старой мешковиной, а корни цветов махровыми лапами из елки. Морозный воздух кусал щёки, я зарылась носом в воротник старой куртки и быстрым шагом направилась в пекарню на соседней улице. Свежий снег скрипел под тяжелыми ботинками, которые оставляли первые следы после снегопада, который утих всего на пару часов. Причудливые снежинки искрились серебряным одеялом под светом желтых фонарей. Снега выпало так много, что школы уже неделю не работают, дороги чистят с большим трудом, а местные жители считают, что случился настоящий апокалипсис, неторопливая жизнь почти остановилась в этом городишке. Меня это крайне веселило, потому что подобное количество снега в Аркероне выпадало в начале зимы, а уж в ее середине снега было столько, что заваливало окна первого этажа нашего училища. Местная катастрофа для настоящего аркеронца похожа на насмешку. Я повернула за угол и сразу же ввалилась в пекарню, забыв сбить снег с ботинок. Звякнул старый колокольчик на двери и хозяин пекарни с презрением покосился на мои ботинки, на которых был огромный слой липкого снега, а я лишь улыбнулась в ответ. Он был худощав и нескладен, круглое как блин лицо, было украшено пушистыми чёрными усами и круглыми маленькими очками с позолоченной цепочкой.

Он цокнул языком и покачал лысоватой головой:

— Я уж думал не придёшь, припозднилась.

Он зашёл за стойку и протянул мне увесистый бумажный пакет с круассанами и свежим хлебом. Запах в пекарне стоял умопомрачительный, в животе сразу засосало, вчера я пропустила ужин. А мысли о свежем круассане почти заставили меня закапать тут все слюной. Небрежно положила деньги на стойку, затем взяла у него из рук бумажный пакет и уже собиралась уйти, как он спросил:

— Дейдре, ты ещё не приготовила настойку? Ну, эту самую?

— Эту самую? — делаю озадаченное лицо, хотя прекрасно понимаю, о чем он говорит.

— Да, которую я всегда беру, все время забываю, как вы ее называете, — пекарь задумчиво погладил подбородок, делая вид, что пытается вспомнить название.

— «Перчинку»? — улыбаюсь, приоткрыв входную дверь, впуская холодный воздух в пекарню.

— Точно! Перчинка! Вот же ж придумаете название.

— Приходи после обеда, я тебе отложила флакон. — подмигиваю пекарю и выскакиваю на улицу.

«Перчинка» запрещённое в продажу зелье в Аркероне, его действие распаляет чувства, усиливает желания, сердце бьется сильнее, тело чувствует плотский голод и ноет, ноет, чтобы его наконец «накормили». Можешь варить его у себя дома сам и пить сколько влезет, но продавать в Аркероне запрещено. Но мы не в Аркероне и я решила немного пошалить, цену поставила на него баснословную, подняла выручку магазина и настроение местным жителям. Летиция сначала озадачилась, не зная как на это реагировать, затем, посчитав прибыль, махнула рукой сказав что-то вроде: «Сделаю вид, что вообще не понимаю, что ты там варишь» и удалилась в зимний сад. Анита, видя, что я от безделья наварила целый стеллаж всевозможных зелий, сменила гнев на милость, хотя бы по вечерам. Ее ожидание возвращения домой затянулось. Она искренне не понимала, как я могу так долго разбираться со своей магией.

Не выдерживаю и ломаю кусок тёплого багета, корка громко хрустит и крошится в руках, крошки утопают в снегу, а мякоть у меня во рту. Жмурюсь от наслаждения. Я буду скучать только по этому. Невероятный хлеб.

Снова повалил снег, большие хлопья плавно опускались вниз, предвещая очередной завал на дорогах. Утро быстро вступало в свои права, город пробуждался, тут и там выходили жители в огромных куртках и с лопатами в руках, пытаясь откопать завалившие снегом дорожки к дому, о машинах и речи не шло. Коул говорит, все ездят на летней резине, а сейчас это просто самоубийство. Он занимается ремонтом машин, для меня он тоже колдует, только колдует он немного по-другому, ибо я вообще не понимаю, как можно сесть в эту странную штуковину и куда-то ехать. Мою неприязнь и страх к машине он объясняет летней аварией. Не подтверждаю его теорию и не опровергаю, пусть думает, как желает.

Заваливаюсь на кухню, смахивая снег с куртки прямо на ковёр, бросаю на стол пакет и уверенно шагаю в магазин, открою его пораньше, вряд ли сегодня будет аншлаг с таким снегопадом, зато смогу спокойно попрактиковаться.

Самым большим моим достижением за последние полгода стало то, что я, наконец, смогла вызвать тень. Она мерцала словно иллюзия, бледная, едва заметная. При попытке ее коснуться она дрожала, словно свежее желе, но внутрь не пускала. Я чего-то не знаю, чего-то ей не хватает и она меня не пускает. Это злило неимоверно. Полгода торчу в этой дыре, а за последний месяц не продвинулась ни на шаг! Перерыла всю библиотеку, но ничего!

Перевернула табличку на «открыто», замок тяжело щелкнул, его давно надо смазать. Махнула рукой и включился свет, глаза больно резануло после полумрака, и я недовольно поморщилась. Затем с трудом открыла дверь, взяла лопату, которую вчера забыла внести в помещение и раскидала кое-как снег. Сойдёт.

Шапку и куртку побросала на небольшую тумбочку за стойкой и уселась на жесткий стул. Махнула рукой в сторону чашки, которая медленно проплыла ко мне в руки, шепотку чая в неё, затем махнула в другую сторону и струйка воды из крана в углу поплыла по воздуху прямо в кружку. Когда та была наполнена до краев над ней уже шёл пар.

Это было тяжело. Никогда не думала, что мне понадобится столько сил, чтобы просто заварить себе чай с помощью магии. Но я делала это каждый день, тренировалась столько на сколько хватало сил. Иногда могла целый день взывать только тень, день за днём, но помогало мало, тень отказывалась подчиняться. Я обхватила кружку холодными пальцами и наслаждалась тёплом, когда дверь заскрипела и в магазин зашёл Коул.

Мои брови поползли вверх от удивления. Уж никак не ожидала его сегодня увидеть в такое время. Парень улыбнулся и покачал пакетом из пекарни:

— Ты сегодня рано, Дейдре.

Возбужденно поерзала на стуле, меньше всего мне хотелось привязываться к Коулу, я не собиралась здесь оставаться и, уверена, очень скоро у меня получится вернуться домой. Поэтому его появление и радовало и расстраивало одновременно. Меньше всего я хотела сделать ему больно, ведь он для меня стал чем-то больше, чем просто друг. Я никогда не рассказывала ему кто я и откуда, никогда не делилась своими мрачными мыслями и проблемами, но он этого не просил. Никогда. Не спорю, ему было интересно чем я занималась до того как обосновалась в Версале, откуда такие познания в пищевых добавках и травах. Я уклонялась от исчерпывающего ответа, а он никогда не давил. Коул стал для меня маленьким мостиком в этот странный мир, рассказывал о автомобилях, которые ремонтировал, о детстве, об этом городе, о Франции. Он часто путешествовал по Европе до пандемии, а сейчас наслаждается родным городом и моим обществом. Он стал моим первым мужчиной, но не стал мне любимым. Я не могу так. Невозможно насильно зажечь чувства. Моя отстранённость и откровенно странное поведение его не отталкивают, наоборот, вызывают ещё большее желание.

Он стянул с головы шапку и перчатки с рук, затем сделав несколько широких шагов оказался рядом со мной, заглядывая ко мне в чашку, слегка переваливаясь через стойку. Его серьёзные внимательные глаза изучали мое задумчивое лицо, а горячие пальцы коснулись щёки.

— Я бы многое отдал, чтобы узнать, о чем ты сейчас думаешь.

Улыбнулась, как всегда, одними губами, глаза же мои давно не смеялись и не улыбались. Тоска по дому сдавливала меня изнутри, ломала, колола. Я спала по четыре часа в сутки, бесконечно читала старые фолианты Летиции, тренировалась, насиловала мысли и тело, чтобы сдвинуться с мертвой точки хоть на чуть-чуть.

— Я бы хотела с тобой поделиться, но, боюсь, ты сочтешь меня безумной.

— Я и так тебя такой считаю.

Он обошёл стойку, касаясь пальцами стола, слегка постукивая, остановился позади меня и мягко надавил на напряжённые плечи.

— Ты самая странная моя знакомая, — его руки аккуратно массировали мои плечи и шею, горячее дыхание касалось моих неаккуратных волос. — Иногда мне кажется ты международная преступница, а Летиция помогает тебе скрываться, но роль Аниты в твоей жизни пока не даёт мне быть в этой версии уверенным. Она ведь тебе не сестра, верно?

Я откидываю голову назад, касаясь его живота и поднимаю на него глаза: он смотрит внимательно, жадно. Одно мое слово и все изменится. Но когда-то я исчезну, разве он не заслуживает хоть каплю правды?

— Я хочу вернуться домой, Коул, — шепчу я ему, — Это место не для меня.

Он хмурится, но молчит, боясь спугнуть мою откровенность. А я продолжаю:

— У меня ничего не выходит. Знаешь, что чувствует человек, который страстно что-то желает, а получить не выходит? Отчаяние.

Я поднимаюсь на ноги, но продолжаю смотреть ему в глаза, его взгляд такой открытый, но такой чужой. Я подпустила его слишком близко, ему будет больно.

Рядом с ним я часто вспоминаю Галлигана. Что уж врать, Галлигана вспоминаю чересчур часто, даже без Коула. Его чёрные злые глаза, его уверенную ауру, раздутое эго. Я чувствую с ним себя гораздо комфортнее, будто на своём месте. Даже о Мале так часто не думаю.

— Я другая, Коул, тебе не стоит больше приходить. — резко говорю я, поражаясь своей грубости. Коул этого не заслуживает.

— Снова погрузилась в дурное настроение? — лишь хмыкнул Коул в ответ.

Я опустила голову и уставилась в чашку, пальцем размазывая чаинки по краю.

— Ты не отвечаешь откуда ты, тревожишь про дом, куда не можешь вернуться, читаешь все эти странные мифы.

Его ловкие пальцы запустились мне в волосы и слегка поглаживают голову.

Зачем я позволила ему стать для меня таким близким? Я никогда никому позволяла.

— Ты одинока, Дейдре.

А ведь он прав, он одиночества я так себя веду, с ним я не чувствую себя такой потерянной. Это неправильно. Я живу на два мира, мечтаю при этом лишь об одном. Мои мысли хаотично крутятся об Александре Галлигане, он как свет от огня, манит, согревает, не даёт отчаяться и сдаться. Уж ему бы точно хватило сил справиться с этим, вернуться в свой мир. Здесь я превратила своё сердце в лёд, но продолжаю мечтать о тепле.

— Ты не подпускаешь к себе ближе, а от этого страдаешь только больше.

Я поднялась со своего стула и повернулась лицом к Коулу, его внимательный взгляд изучал мое расстроенное лицо. Мои тёплые пальцы очертили его скулу, нежно, трепетно. Мы с ним совершено разные, и я бы никогда не обратила своё внимание на него, не обратив он на меня своё.

— Ты чудесный, Коул.

— Но?

Я придвинулась ближе и нежно его обняла:

— Ты даже не представляешь какой ты замечательный! Я никогда таких не встречала, но ты должен принять, что когда-то я уеду, это вопрос времени, я тебя не заслуживаю, никогда не заслуживала.

— Я тебя не отпущу, так просто не отпущу, — говорит он. — Неужели так страшно мне довериться и рассказать чуть больше?

— Страшно? — глупо повторила я. — Да, мне страшно.

Мне действительно было страшно рассказать ему кто я, если он отвернётся мне станет совсем не в моготу находиться в этом мире.

От этих мыслей мне стало стыдно, щёки покрылись стыдливым румянцем.

Какая же я сволочь. Думаю только о себе.

Я вытянула руку перед собой, прямо перед его лицом, слегка напряглась и на руке заплясал маленький огонёк, обжигающий, настоящий.

Сразу перед глазами всплыл образ Радуто, его лёгкое колдовство в карете, недоверчивая Мегги рядом и мое изумление.

Я боялась поднять взгляд Коула, а он, как на зло, молчал.

Сжала кулак и магия рассеялась. А Коул все молчал.

Тогда я щелкнула пальцами и все свечи в помещении разом зажглись.

Это был мой предел на сегодня, больше я вряд ли смогу что- либо наколдовать.

Сердце стучало так громко, что я боялась, что не услышу голоса Коула, но я ошиблась:

— Это какой-то фокус?

— Я не шарлатанка. Все настоящее.

— Ты как Керри из того американского фильма? — спрашивает он довольно весело.

Я его не напугала!

Поднимаю одну бровь, намекая, что не понимаю о чем он говорит. Смотреть фильмы — слишком роскошное развлечение, если у меня есть вполне определенная цель.

— Если ты хотела напугать меня, то у тебя не вышло, — улыбается он.

— Мой мир далеко отсюда. До него не добраться на машине.

Коул склонил голову на бок, изучая выражение моего лица. Он смотрит на меня без страха, скорее с интересом и явным не пониманием.

В горле стоит ком, не знаю, как продолжить свой рассказ. А может этой информации пока достаточно? Пусть хоть она уляжется в голове.

Громко звякнул колокольчик входной двери. Я медленно перевела взгляд на посетителя и напряглась. Слишком рано для обычных покупателей.

В тускло освещённый магазин зашла женщина, в длинном бежевом пальто, волосы спрятаны под роскошным тёплом шарфом, на ногах высокие сапоги с неприлично высоким каблуком для такой снежной погоды.

— Колдовать при смертных запрещено, если ты не знала, — холодно процедила она, снимая одну за одной перчатки с рук.

Холодок пробежал по спине. Так разговаривают только на Большой земле, при чем только сильные колдуны могут себе позвонить такое горделивое выражение по отношению к тем, кому отведено мало мирских лет.

— Откуда же мне знать, — уверенно пожимаю плечами я и касаюсь запястья Коула.

Какое же я выбрала неудачное время для демонстрации своей сущности. Дверь позади нас скрипнула и в помещение ввалились Летиция и Анита. Летиция встревоженная, Анита заспанная, ее явно вытащили из постели пару минут назад, она так и осталась в пижаме и в тапках, Летиция же, наоборот, предстала во всей своей красе: тёплый вязанный свитер красного цвета почти до самых колен, подвязан ремнём на талии, узкие брюки и туфли лодочки.

Коул явно наслаждался интересным для него утром, ладно я одна веду себя как чудачка, но тут появилась ещё одна, которая бросается сомнительными выражениями в его присутствии. Мне стало казаться, что он получает от этого специфическое удовольствие, ведь этот мир слишком простой, слишком скучный.

Настроение мгновенно поднялось, на лице заиграла улыбка или, скорее, оскал. Я знаю, кто передо мной. Сердце пустилось в пляс, кровь как будто заново разливалась по жилам, согревая задубевшее, полусонное тело.

— Беатрис.

Женщина, которая ну никак не тянула на мать Летиции, сняла дорогое пальто и шарф, небрежно бросила вещи в кресло. Затем уверено подошла ближе, прямо к стойке. Мы с Коулом до сих пор стояли рядом и с интересом наблюдали за гостьей.

Я поймала ее Цепкий стальной взгляд. Зелёные глаза ведьмы пристально меня изучали: сначала лицо, затем мою манеру держаться. Гребень, который я всегда держала на виду, был удостоен особо внимания.

Тонкие, аккуратные брови изогнулись, на уголках рта заиграла презрительная ухмылка:

— Заклинательница теней, значит, — медленно протянула она, постукивая аккуратным бордовым маникюром по мраморной столешнице, — Не так я себе тебя представляла, скажу честно.

Надменность этой дамочки меня раздражала, я сразу почувствовала ауру Аркерона, где все властные женщины и мужчины так себя вели. Это мне даже понравилось, впервые за долгое время хоть кто-то вывел меня на эмоции.

Я вопросительно посмотрела на неё, желая узнать, что конкретно она имела в виду.

Летиция тоже слегка удивилась и уставилась на свою молодую телом мать.

— Да, да, Летти, я знала, что у Джеймса есть ребёнок, — небрежно бросила она в сторону своей дочери, — Он, конечно, был не рад, что я в курсе, но я язык за зубами держать умею, ему это известно, твоё лицо — лучшее доказательство.

Она захихикала смехом полным льда. Как у такой женщины могла родиться такая добрая и жизнерадостная женщина, ума не приложу.

— Не думаю, что этот разговор можно продолжать в присутствии Коула, — аккуратно сказала Летиция, подталкивая молодого целовала к выходу, — Семейные дела, уж извини.

— Да какая разница, эта девчонка уже колдовала при нем, одним больше секретом, одним меньше, — раздражённое фыркнула Беатрис, похлопываю себя по замерзшему лицу.

Бурю эмоций, которые я испытывала в данный момент ничем не выдавало мое лицо. Я смотрела на неё скучающим взглядом, еле сдерживаясь, чтобы не зевнуть. Кажется, это ее бесило. Уверена, она привыкла побуждать в других вовсе не скуку.

— Что случилось с Беллигарде? — спрашиваю я, отпивая свой остывший чай.

Делаю все медленно, с удовольствием, всем своим видом показывая, что ее присутствие не больше, чем приход очередного покупателя. Чай с лимонграсом приятно обжигает глотку. Морщусь от наслаждения.

А внутри все клокочет от возбуждения, это женщина не так проста и знает она куда больше, чем позволит себе сказать. Нужно выудить из неё как можно больше информации. Но Коул все ещё здесь, явно сопротивляется Летиции, которая нагло пытается его выпроводить из магазина. Касаюсь его плеча и говорю тихо-тихо, чтобы слышал только он:

— Загляну к тебе чуть позже.

Беатрис внимательно наблюдает за мной, провожает взглядом Коула, который выскальзывает за дверь с довольной улыбкой на лице. Его явно повеселило сегодняшнее утро. Летиция щёлкает замком, чтобы сюда больше никто не зашёл и быстро делает свежий чай. Беатрис поддерживает идею чаепития, делая глоток горящего напитка, презрительно морщится и, внезапно, отвечает на мой вопрос, который на какое-то время повис в воздухе:

— Если бы я знала! Он исчез! — она наигранно щелкнула пальцами, — Пуф! И я застряла здесь, все мои планы и желания остались в пределах механического мира.

— Беатрис, где ты пропадала? — недовольно спрашивает Летиция, доставая свежие шоколадные «улитки», которые оставил Коул, — Я оставила весточку для тебя полгода назад! Это просто неслыханно! А если бы это был бы вопрос жизни и смерти?!

Я недовольно покосилась на Летицию. Это и так был вопрос жизни и смерти. Для меня, по крайней мере. И отсутствие уважения у этой женщине к этой ситуации злило меня сильнее всех.

— Ох, я прожигала жизнь и немного увлеклась. Кто ж знал, что младшая Беллигарде объявится, — спокойно отвечает Беатрис, крутя в руке свежую булочку. Ну же, съешь ее, она божественна.

— Так это правда, ты не умеешь пользоваться даром? — Беатрис уже обращается ко мне, так и не сделав укус, кладёт булочку на тарелку. Только облапала ее. Фу.

— Тебя это радует? — спрашиваю я вместо ответа.

— Это вряд ли.

— Вернёмся к Беллигарде. Ты проводила с ним много времени, тебя должно было что-то насторожить, — не обращаю внимание на Летицию, меня всю колотит от возбуждения.

— Сразу к делу, да? Хорошо хоть чаем угостили, а то я устала от дальней дороги. Тяжело даётся сидеть на месте без цели, когда привыкла к другой жизни, да? — ехидничает женщина в ответ.

На сколько она выглядит? Тридцать? Это просто предел. Она выглядит юной, свежей, властной. Одевается стильно, держится гордо. Жизнь в этом мире ее не добила.

— Уж цель у меня имеется, не переживай.

— Этому парню не стоит знать о таких как мы, он из другого теста.

— Это ты так решила?

Ее глаза опасно сузились. Я откровенно дерзила старшей колдунье. И это только ее вина: явилась словно хозяйка, тычет мне тем, что я, по ее мнению, делаю не так.

Беатрис сложила руки на груди, ее тонкие губы, наконец, перестали ухмыляться. Она смотрела на меня недовольно и серьезно одновременно.

— Твой отец заставлял уважать его личную жизнь, я узнала о твоём существовании совершено случайно. Он не посвящал меня в свои личные дела.

— Я не об этом спрашивала, Беатрис. Ты не глупая женщина, что-то должно было тебя насторожить накануне его пропажи. Я не верю, что он просто исчез.

— Именно, Дейдре, он просто исчез, — прошипела она, — Мы не были лучшими друзьями, он просто не явился на встречу в назначенный срок.

Лжёт. Он пускал ее в путешествие между мирами, позволял пить из источника.

— Допустим, — протянула я, удобно устраиваясь в кресле, — Думаю, ты уже догадалась, что я тут застряла, как иты. Разница только в том, что я имею шанс отсюда выбраться, рано или поздно, а ты — нет.

Беатрис буравила меня взглядом, мечтая размазать меня по креслу, словно я надоедливая муха. Анита переминалась с ноги на ногу, лоб блестел от пота, она не знала куда себя деть, этот разговор ее явно тяготил.

И досталась же мне такая бесхребетная компания в такое неожиданное путешествие! И слова не скажет, запуганная девочка. Всю жизнь за неё решали абсолютно все и, даже, здесь она придерживается навязанного клише.

Выдержала театральную паузу и продолжила:

— Я не могу здесь колдовать. Мне доступна лишь легкая магия, с которой и ребёнок справится в Аркероне, — я демонстративно щелкнула пальцем, и свеча на полке погасла, — Моей участи не позавидуешь, магия тени для меня оказалась неожиданностью, спасшей нас от смерти, и что с ней делать сейчас — я не знаю.

Беатрис стояла неподвижно, облокотившись на стойку, похожая на восковую куклу, она смотрела на меня и даже не моргала. Ее красивые руки были сложены друг на друга, пальцы медленно постукивали по предплечью.

— Ты не появлялась здесь много лет, хотя твоя дочь и пыталась с тобой встретиться. Однако, последняя весточка от Летиции тебя заинтересовала — ты явилась. Что же именно тобой двигало? Простое любопытство или же личный интерес?

Беатрис расплылась в похабной улыбке. Ее лицо вдруг стало жутко некрасивым, даже отталкивающим.

— Как же давно я не слышала подобные речи, — сказала она, делая ко мне медленные шаги, — Настоящая подданная Аркерона. Это впечатляет, особенно спустя столько лет. Ты сильная колдунья, я вижу это. Знаю к чему ты клонишь. Я не причастна к пропаже Джеймса Беллигарде, даю слово.

Женщина медленно подошла ближе и плавно опустилась в кресло рядом, перекинув свои вещи на спинку. Мерзкая улыбка пропала с ее лица, оно снова стало прекрасным.

— У нас с тобой есть кое-что общее.

Я не стала сдерживаться и улыбнулась ей. Искренне, по-доброму. Ее это порадовало — в уголках глаз заплясала улыбка:

— Что же это?

— Мы обе тоскуем по Большой земле. Этот мир не для нас, ты никогда не будешь здесь такой же счастливой как Летиция, сколько бы веков не прожила.

— Это ни для кого не секрет, — в ее холодном голосе проскальзывает нотка печали.

— Вся моя жизнь до этого места — подготовка к службе у Короля. В Аркероне я сильная способная ведьма, здесь же — просто фокусница, которая варит неплохие отвары и собирает необычный фиточай.

— Ужасное чувство, да? — презрительно усмехается она, — Иметь все и вдруг стать заурядной девчонкой, без имени, без прошлого, о которой сплетничают соседи, потому что ведёт себя как чудачка.

— Чувство, от которого хочется избавиться. И поскорее. — честно признаюсь я.

Летиция шумно выдыхает и начинает громко размешивать сахар в чашке чая. Она выпивает таких чашек не меньше дюжины в день и всегда кладёт две ложки сахара. Меня бы от такого приторного напитка точно бы стошнило.

— Неужели обширная библиотека моей дочери не дала никаких результатов? — Беатрис нарушает возникшую тишину, ее голос отскакивает от стен словно стекляшки.

— Ее библиотека — моя настоящая любовь здесь, но нет, там нет ничего, что могло бы мне помочь.

— Большая часть книг — мои. Я наполняла ее много лет, мои колдуньи всегда учились у Летиции, это ее дар — быть хорошим учителем.

— Моя магия не такая, Беатрис. Джеймс и другие много лет скрывали правду о заклинателях теней, нет ни одного упоминания в книгах, рукописях, нигде. Мой дар для меня — потёмки. Колдуны и инквизиторы сделали все, чтобы мы просто не существовали.

— Ты похожа на слепого котёнка, Дейдре. Если не можешь справиться со своими силами сама, то как я смогу помочь? — едко говорит она.

Эта женщина откровенно меня бесила. Она действительно думает, что я стану ее умолять?! Серьезно? Да я лучше здесь проторчала ещё пару лет, чем ее тошнотворное общество!

— Ты такая же как все, Беатрис.

— Это интересно какая?

— Эго раздуто до небес, а внутри пустышка.

Беатрис гневно вскочила на ноги, ее руки были сжаты в кулаки, ноздри раздувались от шумного раздражённого дыхания.

— Не смей так разговаривать со мной.

— А то что? Испепелишь меня? — захихикала я.

Я откровенно веселилась над ее несдержанными эмоциями. Беатрис думала, что я ей в рот буду смотреть, умолять о помощи, а тут такой когнитивный диссонанс вылез.

— Ты просишь меня о помощи, девочка, не забывайся.

— Закатай губу, колдунья.

Я вскочила на ноги и подошла вплотную к ней. Мы были с ней одного роста и сейчас наши глаза пускали друг в друга молнии.

— Ещё раз повторяю, я отсюда выберусь, рано или поздно. А ты — нет. Поэтому предлагаю тебе сделку.

Беатрис молчала. Ее злое лицо, наконец, стало успокаиваться, она снова держала себя в руках, а на губах появилась презрительная ухмылка.

— Допустим, — наконец сказала она, — Что тебе нужно?

— Подумай хорошо над моим предложением, условия обсудим позже.

— Чтобы подумать, Дейдре, мне нужно знать, что ты попросишь.

— А ты подумай, Беатрис, на что ты готова пойти, чтобы выбраться отсюда.

Я развернулась на пятках в сторону выхода в сад, воздух в помещении был накалён до предела, всем нужно было остыть, включая меня. Я бросила через плечо:

— Ты наверно соскучилась по дочери, пообщаетесь, наконец.

И вышла в холодный безжизненный сад, пушистые хлопья снега медленно падали на заснеженную брусчатку и не таяли, постепенно накрывая город холодным безжизненным слоем пушистого снега, которого и так было слишком много. Я подняла ворот тонкой куртки и тяжело вздохнула. Ноги несли меня прочь от дома Летиции, а мысли лихорадочно прокручивали возможные действия Беатрис. Она нужна мне, а я ей, но она не простая колдунья, чем она занималась с Джеймсом знает только она. Ее цели мне неизвестны. Поэтому с ней нужно быть очень и очень осторожной. Я была с ней груба, но только так можно играть в игры с сильными колдунами. Девочка сиротка без рода и прошлого осталась в Аркероне. Анжела была права, пора взять себя в руки и действовать. Во всем этом не буду ведомой, я буду диктовать условия. Я больше не потерплю тайн и мелких секретов. Если бы Галлиган был со мной честен, если бы не побоялся открыть правду, то я была бы готова к этому, а не застряла здесь на несколько месяцев, как узница без оков. Конечно, Летиция отчасти права, в механическом мире я в безопасности, Морригана не сможет сюда проникнуть. Но если она узнаёт, что я жива, если найдёт способ вытащить меня отсюда, как сделала это с моим отцом… Моя безопасность здесь лишь иллюзия, все рано или поздно заканчивается, а я не готова сидеть тут и бояться, что когда-нибудь ведьма явится по мою силу.

Аркерон мой дом. Сердце рвётся на части от неизвестности.

Ноги принесли меня в мастерскую, в которой работал Коул. Он разговаривал с клиентом, кутаясь в тёплый свитер. Они обсуждали что-то долго и дотошно, а я все продолжала стоять и смотреть на них. Я подглядывала за ним, как когда-то за Галлиганом.

Волосы покрылись снегом, он таял на лбу и покрывал мое лицо мелкими каплями. Я не хотела общаться с Коулом, хотела уйти, но ее могла, так и дождалась, пока он пойдёт провожать клиента до машины. Он выскочил без куртки, руки в карманах, на голове бардак.

Лучше бардак на голове, чем в голове.

Коул мазнул по мне косым взглядом, сначала не узнал, затем взглянул ещё раз и нахмурился, в три широких шага он оказался подле меня и внимательно осмотрел меня:

— Решила замерзнуть как Джек Николсон из этого дурацкого фильма? — весело шепнул он, продолжая наш прерванный разговор.

Я криво улыбнулась в ответ, лицо задубело от холода и не позволяло мне больше никакой мимики.

Коул аккуратно взял мои ледяные красные руки и поднёс к губам. Горячее дыхание обжигало, кожу закололо, поморщилась. А он продолжал греть мои руки, нежно касаясь их горячими губами. Как бы мне хотелось, чтобы его губы могли растопить лёд внутри меня! Как бы мне хотелось прижаться к нему и почувствовать тоже, что я чувствовала с Галлиганом в ту ночь во время бала!

Я попыталась отодвинуться и высвободить руки, но он не дал, а, наоборот, прижал к себе. Его тёплые объятия тронули меня гораздо сильнее, чем обычно и я уткнулась лицом в его колючий свитер. От него пахло машинным маслом вперемежку с парфюмом. Его объятия сегодня как спасательный жилет — страх внутри стал меньше, мысли перестали скакать как кенгуру.

— Ты даже не представляешь, как меня радует то, что ты хотя бы пытаешься быть честной со мной, я же вижу как тебе трудно.

— Ты заслуживаешь правды, какой бы она не была, все мы заслуживаем, — говорю, глотая слёзы.

В этот самый момент я осознала — мое время истекло в механическом мире, Беатрис не упустит эту возможность, а я возьму от неё столько сколько смогу унести.