Записки с того света (Посмертные записки Браза Кубаса) 1974

Глава LXXVIII ГУБЕРНАТОРСКИЙ ПОСТ

Спустя несколько месяцев Лобо Невес, возвратившись однажды домой, объявил, что ему представляется возможность занять губернаторский пост в одном из штатов. Я взглянул на Виржилию: она побледнела. Муж, видя ее бледность, обратился к ней:

— Ты как будто не рада этому, Виржилия?

Она покачала головой и ответила:

— Да, это меня не слишком радует.

Больше в тот день о губернаторстве не было сказано ни слова; однако вечером Лобо Невес снова заговорил о своем намерении занять этот пост, и заговорил уже с большей настойчивостью. А дня через два он заявил жене, что его назначение — дело решенное. Виржилия не могла скрыть своего неудовольствия, но Лобо Невес стоял на своем: это необходимо по всякого рода политическим соображениям.

— Мне оказали доверие, и я не могу его обмануть; кроме того, это почетное и выгодное предложение, в нем наше будущее. Я обещаю тебе титул, моя любовь, и не баронессы, а маркизы… Ты скажешь, что я честолюбив? Возможно, но прошу тебя, не подрезай крылья моему честолюбию.

Виржилия в растерянности молчала. На следующее утро мы встретились с ней в нашем домике в Гамбоа. Она была грустна, и дона Пласида, которой Виржилия уже успела обо всем рассказать, утешала ее как могла. Я тоже был подавлен.

— Ты должен поехать с нами, — сказала мне Виржилия.

— Ты сошла с ума? Что за безрассудство!

— Но тогда…

— Нужно заставить его отказаться от этого намерения.

— Это невозможно.

— Он уже дал согласие?

— Похоже, что да.

Я встал и, кинув шляпу на кресло, принялся шагать по комнате, не зная, что делать. Размышлял я долго, но так ничего и не придумал. Тогда я подошел к сидящей неподвижно Виржилии и взял ее за руку; дона Пласида отвернулась к окну.

— В этой маленькой ручке для меня смысл всей моей жизни, но она — твоя, поступай, как велит тебе сердце.

Виржилия тяжело вздохнула. Я стоял возле нее, опершись о столик. Несколько минут протекло в молчании; было слышно только, как где-то лает собака да рокочет вдалеке морской прибой. Виржилия не шевелилась, я взглянул на нее. Ее остановившийся, потухший взор был прикован к полу, руки застыли на коленях, и судорожно переплетенные пальцы говорили о крайней степени отчаяния. При других обстоятельствах, будь отчаяние Виржилии вызвано иными причинами, я без промедления бросился бы к ее ногам, дабы утешить ее доводами рассудка и словами любви, но в нынешнем положении необходимо было, чтобы Виржилия наконец хоть что-то сделала ради нашей любви, хоть чем-то поступилась во имя ее и хоть однажды приняла решение за нас обоих. И мне следовало оставить ее, предоставить самой себе и уйти, что я и сделал.

— Я повторяю: наше счастье в твоих руках, — проговорил я и вышел.

Виржилия хотела удержать меня, но я уже был на улице. Здесь до меня донеслись ее рыдания, и, клянусь вам, я едва не воротился, чтобы унять их поцелуями, но превозмог себя и поскорее ушел прочь.