1177 год до н. э. Год, когда пала цивилизация

Предисловие

Экономика Греции практически в руинах, внутренние беспорядки охватили Ливию, Сирию и Египет, причем пламя войны разжигают чужаки и иноземные воины; Турция опасается оказаться втянутой в конфликт, и то же самое касается Израиля; Иордания переполнена беженцами; воинственный Иран грозит ближним и дальним соседям, а Ирак пребывает в смятении… Это год 2013-й? Да. Но все обстояло точно так же и в 1177 году до нашей эры, более трех тысяч лет назад, когда средиземноморские цивилизации бронзового века гибли одна за другой, изменяя навсегда ход и будущее западного мира. Это был поворотный момент в истории — поворотный момент Древнего мира.

Бронзовый век в бассейне Эгейского моря, Египте и на Ближнем Востоке длился почти две тысячи лет, примерно с 3000 года и до примерно 1200 года до нашей эры. Печальный итог столетий культурной и технологической эволюции: большая часть цивилизованного международного мира Средиземноморья замерла в своем развитии — на обширном пространстве от Греции и Италии на западе до Египта, Ханаана и Месопотамии на востоке. Могучие империи и малые царства, которые развивались столетиями, рухнули, что называется, в одночасье. С их гибелью наступил переходный период, прежде трактовавшийся учеными как первые в истории человечества «темные века». Лишь столетия спустя произошел культурный «ренессанс» в Греции и в областях, подверженных греческому влиянию, и это «возрождение» подготовило почву для появления западного общества, каким мы его знаем сегодня.

Хотя эта книга в первую очередь рассказывает о крахе цивилизаций бронзового века и о факторах, которые привели к этому краху более трех тысячелетий назад, она, возможно, позволит вынести некоторые уроки, полезные для современного глобализированного транснационального общества. Вероятно, найдутся те, кто скажет, что нельзя проводить осмысленное сопоставление мира позднего бронзового века и нынешней технологической культурой. Тем не менее между ними достаточно много общего — включая дипломатические действия и торговые эмбарго, похищения и выкупы, политические убийства и злоумышления против королевских особ, пышные бракосочетания и малоприятные разводы, международные интриги и преднамеренные военные дезинформации, изменения климата и засухи и даже кораблекрушения, — и в результате более пристальный взгляд на события, народы и карту эпохи, которая отстоит от нас на три тысячелетия, оказывается отнюдь не просто «академическим упражнением» в изучении древней истории[1]. В сегодняшней глобальной экономике, в мире, недавно потрясенном землетрясениями и цунами в Японии и «арабской весной» демократических революций в Египте, Тунисе, Ливии, Сирии и Йемене, судьбы и инвестиции Соединенных Штатов Америки и Европы неразрывно связаны в рамках международной системы со странами Восточной Азии и нефтедобывающими державами Ближнего Востока. Если коротко, мы можем узнать немало, «препарируя» скудные останки цивилизаций, что существовали в рамках похожей системы, которая пала более трех тысяч лет назад.

Обсуждение «коллапса империй» и сравнение взлетов и падений царств — далеко не новая идея; ученые обращались к этой теме по меньшей мере с 1700-х годов, когда было опубликовано исследование Эдуарда Гиббона об упадке и разрушении Римской империи. Более свежий пример обращения к вопросу — книга «Коллапс» Джареда Даймонда[2]. Впрочем, большинство авторов рассматривали гибель исключительно одной империи или одной цивилизации, будь то римляне, майя, монголы или кто-то еще. В своей работе я пытаюсь показать глобализованную систему с несколькими цивилизациями, взаимодействующими и как минимум частично взаимозависимыми. В истории обнаруживается всего несколько примеров подобных глобализированных мировых систем; та, что сложилась в позднем бронзовом веке, и та, которую мы наблюдаем сегодня, являются наиболее очевидными образчиками, и параллели — корректнее, наверное, сказать «сопоставления» — между ними, безусловно, интригуют.

Приведу лишь один пример. Британская исследовательница Кэрол Белл недавно отметила, что «стратегическая ценность олова в ПБВ [позднем бронзовом веке]… как видится, не слишком отличается от ценности сырой нефти сегодня»[3]. В те времена олово добывалось в «промышленных масштабах» только на ряде копей в Бадахшанской области (Афганистан), откуда его доставляли по суше в Месопотамию (современный Ирак) и на север Сирии, а далее везли на север, юг и запад, в том числе и через Эгейское море. Белл продолжает: «Доступность олова в количествах, достаточных для изготовления… оружейной бронзы, должна была занимать умы великих царей Хаттусы[4] и фараонов в Фивах ничуть не меньше, чем поставки бензина для заправки американских внедорожников по разумной цене занимают ныне президента США»[5].

Археолог Сьюзен Шеппард, ранее сотрудница музея Эшмола в Оксфорде, а теперь преподаватель Шеффилдского университета, призывала к подобным сравнениям и сопоставлениям уже десять лет назад. По ее замечанию, налицо некоторые «по-настоящему полезные аналогии» между миром 1200 года до нашей эры и миром сегодняшним, в том числе возрастание политической, социальной и экономической фрагментации, а также осуществление прямого обмена в «беспрецедентных социальных масштабах и на беспрецедентных расстояниях». Наиболее актуальным представляется ее наблюдение, что ситуация конца позднего бронзового века обеспечивает очевидную аналогию с нашей собственной «все более и более гомогенной, однако неконтролируемой мировой экономикой и культурой, в условиях которых… политическая нестабильность в одном уголке мира может оказать радикальное влияние на экономику регионов, отделенных тысячами миль»[6].

Историк Фернан Бродель однажды сказал: «Историю бронзового века легко описать в драматической форме — она изобилует вторжениями, войнами, грабежами, политическими катастрофами и экономическими коллапсами, что имели долгосрочные последствия, были «первыми столкновениями народов». Бродель также предположил, что историю бронзового века можно излагать «не только как сагу драмы и насилия, но и как повествование о более мирных контактах — коммерческих, дипломатических (даже в те времена) и прежде всего культурных»[7]. Это пожелание Броделя было усвоено последующими поколениями, и потому я представляю вниманию читателей историю (точнее, истории) позднего бронзового века как своего рода пьесу в четырех действиях, с соответствующими отступлениями и флешбэками, которые обеспечивают надлежащий контекст для появления значимых персонажей, врывающихся на мировую арену, а затем ее покидающих: это хетт Тудхалияс и митанниец Тушратта, египтянин Аменхотеп III и ассириец Ашшур-убалит (см. словарь действующих лиц в конце книги, предназначенный для тех, кто хочет запомнить имена и даты).

Отчасти наше повествование при этом будет похоже на интеллектуальный детектив, с неожиданными поворотами сюжета, ложными выводами и многозначительными намеками и подсказками. Цитируя Эркюля Пуаро, легендарного бельгийского сыщика, созданного воображением Агаты Кристи (которая сама была замужем за археологом[8]), нам придется активно использовать наши «маленькие серые клеточки», чтобы свести воедино разрозненные нити доказательств в поисках ответа на вопрос, почему стабильная международная система внезапно рухнула после процветания на протяжении многих столетий.

Кроме того, чтобы по-настоящему понять, что именно погибло в 1177 году до нашей эры и почему это был поистине ключевой момент древней истории, мы должны начать немного раньше — схожим образом тому, кто желает уяснить истоки современного глобализирующегося мира, следует изучить восемнадцатое столетие и начать с завершения периода Просвещения, промышленной революции и рождения Соединенных Штатов Америки. Хотя меня прежде всего интересует установление возможных причин распада цивилизаций бронзового века в данном географическом регионе, я также затрагиваю вопрос о том, что потерял мир в целом в этот решающий момент, когда пали империи и царства второго тысячелетия до нашей эры, и о том, в какой степени цивилизация в этой части мира была отброшена назад — где-то на многие века — и изменилась необратимо. По своим масштабам катастрофа была колоссальной; подобной утраты мир не переживал впредь до тех пор, пока спустя пятнадцать столетий не рухнула Римская империя.