1952

Глава 8

«Бывают такие запрещенные удары, особенно в любви и в боксе — не то что вскрикнуть, вздохнуть потом не можешь».

Джером Дэвид Сэлинджер, писатель.

6 апреля 1952 года. Москва.

Ранее утро. Добираясь до своего района на метро «Динамо», я заметил что на входе появились первые турникеты под жетоны.

Ну, хорошо хоть теперь не нужно стоять очередь за билетом в метро…

Разговоры в автобусе:

— Я ей с войны отрез дорогого бостона привёз, а она с соседом…

— Дочке справили на весну новое габардиновое пальто. Это мужу талон в ОРСе дали…

— По-украински рука — рука, нога — нога, задница — срака… И что? Вот из-за нескольких срак — мы разные народы? Ответь мне, ответь!

— Эх. Тёмный ты, брат, человек. Ничего не понимаешь в колбасных обрезках…

Как приятно снова услышать эту болтовню в московском транспорте. А в коммуналке народ отсыпается после трудовой недели. Воскресенье.

Бросаю вещи в комнате и бегу на пробежку до «Динамо». Встречаю там Сергея Щербакова, которого недавно назначили моим тренером по боксу. Пока я разминаюсь, он рассказывает мне новости о предстоящем Первенстве СССР.

— Ты не тушуйся, — подводит знаменитый боксёр итог своего спитча, — В твоей группе никого из опасных для тебя не прибавилось. Это вон в легчайшем весе Енгибарян из «Трудовых резервов» грозит побить всех чемпионов. Перейди он в твою категорию и я бы засомневался… А здесь… Если не заболеешь и если не будешь на ринге ворон ловить, то победишь однозначно. Главное — гни свою линию…

После тренировки я позвонил домой партбоссу Александру Шелепину. Попросил помочь решить вопрос со свадьбой Василия Колобкова с иностранной подданной.

— Хорошо, — нехотя ответил член Президиума ЦК КПСС, — Попробую Фурцеву подключить. Но, это, Жаров, в последний раз!

Мой бизнес-партнёр Шестернёв получил на этой неделе орден «Знак почёта» за участие в запуске автомобиля «Бычок» в серию. Он с Машей Колывановой занят открытием нового артельного цеха в Подмосковье. Дал мне добро на получение «дежурной» тысячи в кассе нашей артели. А то я в Баку поиздержался…

Писатель Гриша поведал мне историю, как он ходил к Валентину Катаеву в «Юность». Но, мэтр забраковал его рассказ «Почём фунт лиха». Мол, слишком пронзительно-грустная эта история про немецкий концлагерь. Стране нужны рассказы про подвиги и победы…

Писатель из-за скудности бюджета в «Юности» согласился написать военную повесть на заданную тему. Поработает за выданные по предъявлению издательской бумаги авансом из прикреплённого магазина килограмм сосисок и банку сгущёнки.

— Вот ещё буханку серого купил и бутылку «Столичной», — известил меня Гриша, — А то после «Клопомора» у меня изжога появляется… Будешь?

Я посмотрел на батарею пустых бутылок из-под «Солнцедара» и отрицательно покачал головой.

В раздел «Трезвенник-язвенник» добавлено два балла.

Днём был на тренировке нашей молодёжки на «Динамо». Перед началом занятия узнал новость что старший тренер сборной СССР Виктор Маслов поцапался с Бесковым и отчислил того за нежелание работать на команду. В сборную был вызван проверенный в деле Виктор Соколов ушедший в прошлом году из горьковского «Торпедо» в московский «Локомотив».

Такие «забивные» везунчики, как «Орёл» нужны в каждой команде. Они словно из ничего умеют создать гол…

Выпавший на этой неделе снег и не думал таять. Парни бегали по серо-ледяному полю с риском получить травму. Тренер Пономарёв посмотрел мой план занятий с командой, выслушал предложение о тренировке в зале и, сплюнув со злости в сторону, дал команду переходить под крышу.

На меня повесили упражнения с игроками на развитие скорости и на развитие силы. Парни бурчали, но делали. Количество и интенсивность упражнений были подобраны так, чтобы не загонять игроков до потери пульса. Ребята хоть и были на вид крепкими, но до взрослых футболистов не дошли ещё мышечной массой и уровнем выносливости.

Тренеры Пономарёв и Набоков отобрали в команду половину игроков горьковского дубля. Вратари — Разинский и Беляев; защитники — Крутиков, Турянчик, Дубинский, Островский, Багрич, Алябьев, полузащитники — Бубукин, Ковалёв, Завидонов, Мозер; нападающие — Метревели и Мамыкин. Из других клубов приехали игроки атаки — Валентин Иванов, Стрельцов, Голодец, Беляев, Агапов, Редькин, Кирш. Я ещё предлагал быстроногого Валеру Урина из кировского «Пищевика» включить. Помнил его молниеносные рывки в московском «Динамо». Однако, команда не резиновая… Спорткомитет поначалу хотел ограничить состав восемнадцатью игроками, но, под нажимом авторитетного Пономарёва, уступил, отцепив только совсем уж юного Салькова. Володя по-моему обиделся, но, как опытный человек, вида не показал, а пошёл собирать шмотки из раздевалки. Сходит со мной вечером со своей книгой к Апсолону и ночью ту-ту в Горький. Я же буду на «Динамо» проводить утренние и вечерние тренировки. Днём и без меня справятся.

Начался отбор на участие в четвертьфиналах боксёрского Первенства Союза. Посмотрев бои квалифаев в своей категории, я как-то успокоился. Ну, не было там никого из супер-пуперов. Нужно просто грамотно защищаться и искать возможность для удара. А таких возможностей квалифаи давали воз и маленькую тележку…

В «молодёжке» меня вновь назначили ответственным за политинформацию. Видимо, это мой крест по жизни. Читаю, выписываю…

Из журнала «Огонёк»(который в это время ещё не был прибежищем либералов)…

Аургазинский колхозно-совхозный театр в селе Толбазы (Башкирская АССР) к дню рождения В. И. Ленина подготовил спектакль «Мой класс» по повести Фриды Вигдоровой. К постановке привлечены местные школьники. Это повесть о молодой учительнице Марине Катилиной и о её удивительном и озорном Пятом «В». Выпускница пединститута учит детей не только орфографии, но и умению дружить и помогать друг другу. Запомнился её рассказ про погибших Героев Советского Союза — девушек-снайперов, которые взорвали себя гранатами, чтобы не попасть в плен к фашистам.

Очень ярко показаны эпизоды с аквариумом, шахматами, сгоревшей плёнкой из диафильма, с путешествием на «кукушке», побегом на футбольный матч. Трогательно рассказано про татуированный номер из немецкого концлагеря. В спектакле много смешных эпизодов, но много поднято и серьёзных тем. А то, что учительница показана порой неуверенной и ошибающейся, так это ещё больше делает книжный персонаж похожим на реального человека.

Книга Видгоровой «Дневник русской учительницы» готовится к публикации в европейских странах, а так же в КНР, США, Японии, Малайзии.

Что? И правда там издадут? — спрашиваю я у Наблюдателей.

- Да. Вот часть рецензии в американском литературном журнале: " Но, боже, помоги нам, когда учительница и её ученики, которые радуются, если у них в классе тепло и светло, овладеют более современной системой обучения! Такие учителя и орды их любознательных учеников внушают, мне кажется, больше опасений, чем все спутники, запущенные русскими в небо. Справятся ли с ними американские учителя и американские дети?"

В «Труде» статья про сельхозрационализатора Худенко. Сначала критика. Мол, результат прошлогодней работы — показной. Ну, не могут люди увеличить производительность труда в с/х за год в три раза. А затем наблюдение другого корреспондента на месте. Иван Худенко перевел свой совхоз на полный хозрасчет, подкрепленный прямым материальным стимулированием работников. Оплачивались достигнутые результаты, а не затраченные усилия. Вместо 3 комплексных отделений и 9 полеводческих бригад с огромным числом работников и общей, то есть «ничьей», техникой, было создано 17 звеньев по 4–5 человек с закрепленной за ними техникой (5 комбайнов, 4 трактора и набор других необходимых машин). Каждое звено имело строго очерченные функции и фонд затрат на их исполнение. На девяти токах прежде работало, в зависимости от количества зерна, до 500–600 человек. После реорганизации по системе Худенко было создано три механизированных тока, а их обслуживало всего 12 человек. Число управленцев в совхозе было сокращено со 132 до 2 человек — остались управляющий (он же главный агроном) и экономист-бухгалтер зернового отделения. За первый же сезон производство зерна в совхозе выросло в 2,9 раза, прибыль на одного работающего — в семь раз.

24 марта 1952 года учреждена золотая медаль им С. И. Вавилова. Академия наук СССР присудила первую награду Гинзбургу за изобретение томографа и выдвинула на премию Эйнштейна в 1953 году в США.

В «Советском сорте» приведены результаты ответных матчей четвертьфинала Кубка европейских чемпионов (в скобках результат первого матча). Мальмё(Швеция) — Хиберниан(Шотландия) 0–1(1–3), Реймс(Франция) — Гонвед(Венгрия) 4−4(4−2), Реал Мадрид(Испания) — Хайдук(Югославия) 4−0(0–3), Торпедо Горький(СССР) — Рапид(Австрия) 7−0(1–2) Лучшие бомбардиры турнира: Милутинович(Хайдук)-8, Пушкаш(Гонвед)-8, Копа(Реймс)-7, Жаров(Торпедо Г)-6.

Далее выписки из нескольких статей про снижение цен.

Эту тему в новом веке и про брежневские времена вспоминают с умилением — стабильность, уверенность в завтрашнем дне. И в краткосрочной перспективе так оно и было, однако в среднесрочной, не говоря уже о долгосрочной перспективе, брежневская эпоха была проеданием будущего, временем упущенных исторических возможностей.

В раздел «Диванный эксперт» начислено два балла.

В статье про советско-китайские отношения промелькнуло, что мою знакомую «Соню» Сунь Вэйши назначили в Москву заместителем посла КНР.

Девушка то растёт. Генеральская должность, между прочим…

В коммуналке вечерний просмотр фильма. Пионера Колю и его сестру Полину за какую-то провинность поставили коленками на горох. Но, пока старшие смотрели телевизор, эти двое засовывали горошины в рот и плевались друг в друга. Короче, весело проводили время…

Засыпаю под клип Наблюдателей про школьные отношения… https://youtu.be/KTbVbz9s2Fs

7 апреля 1952 года. Москва.

С сегодняшнего дня я прекратил пробежки на выносливость, ограничившись разминкой, работой с грушей, скакалкой и боем с тенью. На спарринге, посылая «почтальона»(комбинация ударов «раз-раз-два»), я немного запоздал с работой ног, совсем немного, буквально на доли секунды. А в бою работа ног чертовски важна. Каждый удар быстрый и короткий, обязательно с небольшим синхронным подшагиванием к противнику. Вот здесь я немного замедлился и завалил всю атаку. Об этом, остановив бой, и говорит мой тренер Щербаков.

Возможно, некоторые читатели ждут, когда почти невесомый «мухач» Жаров отдубасит на ринге тяжеловеса, а на закуску ещё одного. Но такой бой — сказка сказочная про попаданца-превозмогатора. А ещё бы наш герой мочил громил-гопников в подворотнях. Такую туфту можно впаривать только совсем уж доверчивым читателям…

На деле же спортсмены и уличные или военные бойцы — это разные категории с разными техниками боя. В боксе действуют совсем другие правила. Если в реальном бою и в подворотне для нейтрализации или убийства противника все средства хороши. То на ринге по другому. Хороший боксёр может легко проиграть зачуханному отморозку, у которого в руках пистолет. А то устраивают на страницах книг и в фильмах махаловки, где один герой мочит огроменную банду по одному, а бандосы подпрыгивают на месте и ждут своей очереди на утилизацию… Или ещё чудней… https://youtu.be/nZj8yq3ABsY?t=2

У меня же тело боксёра, который привык побеждать на ринге. В наследство достались хорошая работа ног и резкий удар. Я разнообразил технику боя и тактику её применения. Научился реагировать на действия соперника с помощью звуков, мимики, циклических движений соперника. Довёл защиту и уклоны до автоматизма.

Днём мать Стахановца собирала бутылки в авоську, чтобы сдать в магазине. Молочные и кефирные прям в «молочке» брали, а вот с лимонадно-вино-водочными только в приемные пункты. Писатель, как то возмущался: почему в вино-водочных магазинах тару не принимают? Непорядок!

С детьми стахановца сегодня после школы в коммуналку пришли одноклассники из более бедных семей. В отличие от моих маленьких соседей, одетых, как с иголочки, их приятели были одеты в заштопанное ношенное-переношенное рваньё… Мода на рванье придёт в молодёжные ряды в конце двадцатого века. Сначала, как подражание панкам, а потом и как прибыльная часть молодёжной моды…

Сейчас же бедность порой была действительно ужасающей. Дети ходили без перчаток и галош, отмораживая себе руки и ноги. Государство, как могло, детям помогало. Ученикам из бедных семей выдавали ордера на дешевую одежду, на галоши, валенки, пальто, ботинки, полуботинки и прочее. Но и эта одежда была для некоторых слишком дорогой. Они возвращали ордера в школу. Для многих выдача ордеров казалась насмешкой. По ним предлагали одежду на пяти-шестилетних малышей. Но и выданная по размеру обувь и одежда были низкого качества и совсем не того сорта: вместо кожаной обуви давали кирзовую или парусиновую, вместо полушерстяных платьев — платья из бумажной вигони. Так что туалеты выбирать не приходилось. Ходили в школу кто во что горазд. Но как ни экономили на одежде, мальчишки любого класса носили брюки. Ходить в коротких штанишках считалось неприличным. Дети донашивали одежду родителей, старших братьев и сестер. Некоторые носили шлемы танкистов, красноармейские буденовки, вместо портфелей — офицерские полевые сумки, а то и просто перевязывали учебники и тетради ремнем. Одежду перешивали, перелицовывали, штопали, на нее ставили заплаты, ее перекрашивали.

Вечер. После футбольной тренировки иду с Сальковым на читку его повести у Апсолона. Перед началом читки мой подставной поэт-песенник дал мне пачку моих «заработанных» денег.

В раздел «Плагиатчик» начислено ещё пять баллов.

Апсолон затянулся сигаретой и, глянув на юного Вову Салькова, протянул:

— Пятнадцать лет? Далеко пойдёшь, если не остановят… Недавно в театр-студию киноактёра приезжал актёр из калининского драмтеата Спартак Мишулин. Про него говорят, что он внебрачный сын Фадеева. Врут, наверное. Александр — он хоть и «участвовал» в чистках, но, человечность ещё не всю растерял… Мог бы своего отпрыска куда-нибудь в Москве пристроить… (Салькову) Если Фадеев одобрит твою повесть, то будешь её дорабатывать в Горьком с Шестириковым. Он же у вас там главный по писателям?

Сальков кивает, мол был у Шестирикова, а тот в Москву посоветовал.

— Повесть про войну?… А что ты знаешь о войне, мальчик? — поглаживая искалеченную осколком руку, спрашивает Апсолон у Вовы Салькова. — У нас в батальоне при кухне была собака, которая во время построения становилась на левый фланг замыкающей, а при прохождении строя мимо неё поднимала переднюю лапу к уху, как бы отдавая честь. Новый комбат в сорок третьем застрелил её по пьяни, когда она его облаяла.

Кинорежиссёр читает первые предложения повести. Я воспринимаю это, словно кальку из известного нам с Сальковым фильма:

— Это дорога в город. И те, кто уезжает из нашего села, и те, кто возвращается потом в родные места, уходят и приходят по этой дороге. Она никого не ждёт… — Апсолон начав очень бравурно, сбавляет обороты и произносит фразы более человечно, — Тот кого она ждала, её сын Алёша, не вернулся с войны. Он похоронен далеко от родной земли у деревни с нерусским названием. Ранними вёснами чужие люди приносят на его могилу цветы. Они называют его Русским Солдатом, Героем-Освободителем. А для неё он был просто сын. Мальчик о котором она знала всё! От самого рождения до того дня, когда он уходил по этой дороге на фронт. Он был нашим другом… И мы расскажем о нём историю, о которой не всё знает даже она… Его Мать. «Баллада о солдате»…

Дальше кинорежиссёр читает про себя, периодически поглядывая на Салькова и качая головой.

— Ну, добре. Придётся снова к Фадееву идти, когда у него запой закончится. — говорит Апсолон, прочитав первую главу «Баллады о солдате», — может в «Юности» и разрешит напечатать, а то Катаев книги на военную тему только с его разрешения печатает…

Кинорежиссёр предлагает мне обмыть это дело коньяком. После моего отказа, он посмотрел на Салькова и вымолвил:

— Ну, значит чайку попьём.

8 апреля 1952 года. Москва.

Стадион «Динамо». Первенство СССР по боксу. Весовая категория до 57 килограмм. Четвертьфинал.

Утро. Оглядываю полупустые трибуны. Будний день — вторник. Народ работает. Над галёркой запоздало вешают транспарант со словами Хрущёва: «Построим коммунизм к 1980 году».

Гонг. Юный квалифай, вероятно, хотел показать свою крутость в бою с Чемпионом, и сразу попёр на меня буром. Я стучал ему прямые, как почтальон в калитку, и отступал, быстро перемещаясь по рингу. Юнец по началу закрывался от моих ударов, а затем, войдя в раж, стал заваливаться в атаке. Вот, уходя приставными, я хорошенько попал крюком слева и, пока соперник на мгновенье находился в прострации, успел, подсев в скрутке, достать снизу апперкотом. Ноги у моего противника «загуляли» и он «закрывшись» попытался отойти к канатам, чтобы иметь точку опоры… Но, не успел. Юнец, окончательно раскрыл защиту, чтобы хоть как-то оценить обстановку на ринге, а тут я, ждавший этого, нанёс удар по «линии силы». Вложив всю мощь скручивания тела в плечо-локоть-кость безымянного пальца правой руки, соперник получил в лицо удар костолома Демпси. Пропустившие такую плюху редко поднимаются с пола ринга самостоятельно. Вот и мой соперник, рухнув на канвас, не подавал признаков жизни.

А молодого командира несли с пробитой головой…

9 апреля 1952 года. Москва.

Полуфинал в моей категории. Народа на трибунах побольше. Любители бокса пришли насладиться зрелищем.

Знакомый мне Александр Засухин был светловолосым крепышом в синей динамовской форме. Большие нос и рот ничуть не портили впечатления об этом парне. Он, наверняка, не смотря на некую «страшность», пользовался успехом у девушек — эдакий русский Бельмондо. Засухин был из когорты «думающих» боксёров. Он не лез в бой напропалую рассчитывая лишь на силу своего удара. Александр чаще играл роль второго номера грамотно защищаясь и резко жаля в контратаках. Умно разложив силы по раундам Засухин, как правило, побеждал по очкам…

Вот и в этом бою мы порхали по рингу, нанося удары с дальней дистанции. С дыхалкой у соперника похоже всё хорошо. Да и его дальние удары частенько проходят. Хорошо, что на мне и на всех остальных участниках боксёрские шлемы. Это так Спорткомитет решил, чтобы было поменьше травм перед Олимпиадой. Два раунда не выявили явного лидера. У меня в концовке прошла удачная комбинация, но отправить соперника в нокаут помешал прозвучавший гонг.

Засухин, грамотно защищаясь, ловит прижимая к себе мою правую руку, надеясь передохнуть в клинче. И тут я опускаю левую руку вниз не давая её прижать к телу. Делаю левой полушаг назад и, скручиваясь, наношу удар левой в подбородок. Ещё, ещё. Соперник отходит, выпустив мою правую руку, потом, словно спотыкается о невидимый порожек и падает в угол ринга. Нокаут!

10 апреля 1952 года. Москва.

Узнаю из газет, что в Москву на подписание договора прилетела президент Кореи Ли Сон А. Настя должна была подписать соглашение о поставках в Корею новейшего транспортного Ил-14 который уже досрочно завершил государственные испытания. Наши руководители, по словам Лёвы Булганина, пошли на такой шаг, чтобы опередить американцев, которые пытались поставить в Корею свой более дорогой аналог Convair CV-240.

Прихожу в коммуналку поздно вечером после тренировок и узнаю, что мне звонила из гостиницы Настя Ким. Просила приехать вечером в здание аэропорта. Бросаю вещи и несусь ловить такси. Как назло ни одной машины с зелёным огоньком. Вот наконец, повезло и я в здании аэропорта. Милиционер показывает на стеклянную дверь куда ушли пассажиры рейса в Сеул. Подбегаю к закрытой двери. Помадой на стекле было написано: «До свидания, Юра! Никогда не сдавайся! Файтинг!».

Наблюдатели включили мне песню https://youtu.be/SikWq4la7l4?t=1

Аньён, моя Принцесса!