Мариэтта Чудакова Русским языком вам говорят!

Часть четвертая

…От Владивостока федеральная трасса в какой-то мере соответствовала своему самоуверенному наименованию: узковата по мировым меркам, но по нашим - неплохая. Ровная, без выбоин, явно подновляемая. Доехали по ней от Благовещенска до городка с гордым названием Свободный (явно со времен Гражданской войны). Пока Андрей Мосин по совету бывалых людей обматывал кузов нашей машины широким бумажным скотчем (дальше прояснится - зачем), пошла осматривать окрестности, говорить с аборигенами. «Малая Забайкальская железная дорога» - люди Свободного ею опять же гордятся. Суббота, но не видно, чтоб резво бегали стоящие один за другим маленькие яркие вагончики с веселыми детскими лицами в окошечках. Объяснили: дорога действует только в школьные каникулы. Знакомо.

Высокий камень посреди сквера - серый рваный гранит со стесанной серединой; надпись: «На этом месте будет сооружен мемориал жертвам политических репрессий 1920-1950-х годов». Два мужика сидят неподалеку без дела. Тоже не в новинку.

- Когда камень заложили?

- То ли в прошлом году, то ли в позапрошлом.

Я- то, честно говоря, думала, что лет 15 назад: последние годы вкуса к подобному памятованию ни в обществе, ни во власти не наблюдается.

- Раз недавно - значит, ставить собираетесь?

- А мы-то при чем?

- А кто - при чем?

- Ну, начальство ставить, наверно, будет.

- А что, дядя, у тебя, видно, из родни никто тогда не погиб?

- Почему?

Похохатывая, рассказал, как его 80-летняя бабушка получила письмо от давно сгинувшего мужа - датировано оно было 1940 годом.

- Пишет - жив, мол… Ну, архивы ГБ вскрыли - ей и переслали.

И стал объяснять мне сегодняшнее устройство России.

- Мы - вот здесь (обводит рукой бензиновые пятна вокруг себя), а государство - там (неопределенный взмах рукой). Мы от него отдельно.

Второй мужик включился в разговор:

- Этот камень - недавно…

- Значит, ставить памятник все-таки собираетесь?

- Вроде собираются…

- Собираются? Кто-то, значит? Они?

Улыбаются понимающе.

- Как там решат… (Оживившись.) А вот еще (указующий взмах рукой) у нас памятник Гайдаю есть!

Это - раз вы вроде как памятниками интересуетесь.

И все отправляли меня к этому монументу своему земляку-режиссеру («„Бриллиантовая рука“ - помните?»), наперебой объясняя дорогу.

…Сразу после указателя «Чита - 1480 км» поразили совершенно голые березы, обступавшие дорогу с двух сторон. А на дороге ситуация вскоре начала меняться радикально и угрожающе.

Деревня Сиваки. Река Ольга. Пол-четвертого ночи или утра - Магдагачи; на рассвете, тронувшись после короткого сна в машине, увидели, как опасен край дороги - осыпи, легко можно загреметь в глубокий кювет. Вместо шоссе окончательно объявилась грунтовка, ныряющая время от времени круто вниз (мне казалось иногда - перпендикулярно; уверена была, что иного спуска, как кувырком, здесь и быть не может, но как-то съезжали). Сама дорога выпуклая, с поперечными рытвинами. Осыпи по сторонам недвусмысленно демонстрировали, что держать путь в дождь здесь смертельно опасно. К счастью, было сухо. Но все равно - неверное движение руля - и ухнешь так, что костей не соберешь. На самой же «дороге» - либо большие валуны с острым краем, режущие покрышку как масло, либо - мелкие остроконечные камешки, прокалывающие камеру.

Сковородино. Мужик, прокаленный солнцем и обдутый ветрами, порадовал, что еще 600 км такой дороги.

Почему- то все хотелось доехать поскорей до Ерофея Павловича знаменитого.

Пока встречался шиномотаж - заклеили две камеры. Затем самосильно поменяли два колеса. Последние двести километров ехали без запаски, по 10-20 километров в час. На тысячу с лишним километров ни одного дорожного рабочего не увидели.

И в течение двух суток, как только взбирались по этой дороге на высокий перевал - в обе стороны простирался бескрайний горелый лес.

Конечно, слышала и видела по телевизору лесные пожары в Приамурье, но реальное зрелище было пострашней. Немереные тысячи гектаров спаленного леса - высокие голые стволы сосен, и только. Да неужели же никак нельзя было побороть огонь?

И лишь в детской библиотеке в Улан-Удэ узнали мы правду об этом нестихийном бедствии.

- У меня знакомая женщина из района - муж уволился из леспромхоза, - рассказывала заведующая. - Он - лесник, лес любит. Говорит - не могу работать с китайцами: губят все живое без разбору - зайцев, лис; даже гумус (плодородный слой почвы, если кто забыл) срезают и увозят. У них на десять лет вырубка запрещена - вот они наш лес и вывозят.

- Так что вывозят-то? Мы только сгоревший лес видели!

Тут все и открылось.

- Нет - все сгорает, а у сосен только кора обгорает. И к стволам тогда подобраться легко - пилят и вывозят.

- А кто же поджигает?

- Сами и поджигают! У нас все про это знают. Договариваются с чиновниками, поджигают лес, потом продают и делятся.

…Вот к кому у меня нет претензий - это к китайцам. Если наши негодяи так относятся к своей земле и природе - почему же не скупать у негодяев их лес, гумус и что угодно?

Загрузка...