2012. Танго для Кали

ГЛАВА 2

В лесу было не видно ни зги — новолуние. Облака разошлись, но рассыпанные где-то в чёрной бездне бесполезные мелкие искры не помогали. Парень, продиравшийся с заплечным мешком средневекового вида через кусты, спотыкался и поминутно шипел, сдерживая рвущееся с языка именование нечистого. Не время, не стоит его сейчас поминать. Тропинку, так хорошо знакомую при свете дня, он давно потерял. Фонарик остался дома. Он не раз проклял бессмысленное стремление к аутентичности, в конце концов, двадцатый век на дворе. Вот впереди темнота стала чуть пожиже, он добрался до искомой поляны — почти круглой проплешины размером с зал райклуба. Отыскал заранее приготовленные дрова, скинул мешок. Через минуту он уже споро топал к ручью, помахивая небольшим котелком. Запалил огонь, подвесил котелок на треногу, присел, дожидаясь, пока вода дойдёт до кипения. Прочие аксессуары и ингредиенты были аккуратно сложены в стороне. Парень, прищурившись, смотрел в огонь.

Значит, Иисус? Значит, приснился? Значит, любое желание? Полгода прошло, он почти задавил обиду и злость, но, оказывается, не до конца. Ведь любил же по-настоящему, таял под взглядом, как дурак, капризы бежал исполнять. И она вроде бы тоже, ни папу, ни маму не слушала. А потом надо же — сон, и всё. И он чуть не влип. «Отвратишь его от тропы — проси что хочешь». Повелась, дурочка, как миленькая повелась, хорошо хоть сама рассказала. Он был готов зверем выть и на стенку лезть. Всё, больше такого не будет. Больше он не позволит ни одной эмоции взять над собой верх, ни самой чистой, ни самой светлой. Никаких «чувств», только разум, интуиция и сила.

В котелке забурлило. Парень поднялся, взял приготовленную снасть и двинул на середину поляны. Пришлось ещё раз вернуться — зачерпнуть железным совком углей, всё сразу было не унести. Сегодня он замыкал круг против Солнца: три линии ножом, брызнуть водой, сыпануть солью, взмахнуть дымящей веточкой можжевельника посередь, подбросить его же к углям, чтобы добыть хоть немного света. Маленький огонёк заплясал чуть к западу от центра круга. От него были зажжены четыре толстых чёрных свечи — на каждую сторону горизонта. Парень отвернул крышку стеклянного пузырька и чуть усмехнулся — замучился же он эти чернила варить! Кора дуба, железный купорос, даже квасцы обыкновенные — куда ни шло. Это берётся во дворе, в хозяйственном магазине и на кафедре родного геологического факультета. Папоротник с прошлой купальской ночи ещё был. Но где в нашем климате взять виноградную лозу, да ещё срезанную не иначе как в мартовское полнолуние? Негде — не растёт. Лозу пришлось опустить. Также пергамент заменяла купленная в художественной лавке дорогая бумага с хитрым тиснением, а глину — особый пластилин из той же лавки, который затвердевал в кипящей воде. Гусиное перо было настоящим. И, конечно же, настоящим, подлинным, точным должен был стать написанный этим пером текст. В нём магия, не в куске кожи.

Парень поднял взгляд к небу и обратился к миру. Он совершает сделку, он отдаёт одно, чтобы получить другое. Пусть мир будет свидетелем его слов. Пусть силы мира сделают так, чтобы эта сделка свершилась. Он на время отказывается от чувства любви ради Знания. Парень ненадолго задумался и старательно вывел формулировку на листе тиснёной бумаги: магическими чернилами и гусиным пером. Потом положил договор на раскалённый металл совка, дождался, пока от него останется кучка пепла, и осторожно отставил в сторону. Теперь пластилин: он мял его, пропитывая своим запахом, вкладывая через движения пальцев в податливый материал частичку своей сути. Прямоугольный брусок превратился в пузатое гладенькое сердечко, какое впору дарить на День Валентина. Парень проделал в нём углубление с одного из боков. Туда пошла тщательно собранная кучка пепла, её примяла сверху туго скрученная прядка срезанных тут же волос. Оставался последний шаг. Парень вонзил остриё ножа в мышцу предплечья. Тоненькая струйка крови смочила волосы и пропитала пепел. Он закрыл отверстие, выправил форму и встал: ритуал окончен, нужно было отворять круг.

Пластилиновое сердце булькнуло в кипяток и затвердело, превратившись в странный чёрный камень. Парень убрал артефакт в кармашек мешка и начал собирать вещи.

Night почти не бывала дома: проводила в офисе почти целый день. Нередко работу приходилось продолжать в другом месте и в неурочное время. Карьера и бизнес требуют жертв, а у неё и то и другое получалось неплохо. Она давно покинула маленькую квартирку, где некогда Антон выслеживал Снежного Волка. Теперь ей принадлежали апартаменты в одном из новых домов возле канала им. Москвы. Дом был элитным, в подъезде бдел недремлющий консьерж, на крыше располагалась площадка для вертолётов. Вертолёта у Тани пока ещё не было, новая машина была. Милая и удобная квартира до сих пор оставалась в состоянии «после переезда»: вещи были расставлены наспех, только самые необходимые, тайная гардеробная превращена в чулан, куда свалили тюки и коробки, чтоб не путались под ногами, да так и бросили. Даже холодильника на кухне Таня не завела — она терпеть не могла готовить. Всё равно приходилось ужинать по ресторанам, и не с любимым-единственным, а с деловыми партнёрами. Чёрный радовался, что хотя бы ковёр на полу есть. Он так и проводил время — валяясь на толстом меховом ковре перед компьютером. Так спина болела меньше всего. Ещё от боли спасала горячая ванна. Вот он и путешествовал: от ноутбука в ванную и обратно. Если хотелось есть, приходилось спускаться в кафе во дворе или заказывать какую-нибудь пиццу. Температура всё ещё держалась, голова всё ещё кружилась, но всё-таки это была не больница. Прописанные таблетки Антон тут же заменил на всякие целебные травы и с головой ушёл в разгадывание новой загадки. Ключа было два: Брюс и книга. Ключи были связаны между собой. И ключи были связаны со всем остальным миром. Эту связь нужно было найти.

Он рисовал значки и вставлял картинки, портреты всех, кого так или иначе коснулась эта история. Начиная с начала: Седой, Михаил, Проф, Брюс, Калина, Баал, Люминос, Матрёна. Калиостро — и он же Нечто. Сюда же артефакты: матрица, кольца, тетрадь с рунами, которую отдал цыган, кстати, цыган. Книга. Между картинками тянулись линии связей. Картинки шли кругами, он выстраивал их то по признаку «ближе — дальше», то по хронологии. В центре схем неизменно оказывался значок, которым Антон обозначил Нечто — рисунок часов в виде планеты Земля и со звёздочками по циферблату. События, как их ни рассматривай, закручивались вокруг него. И вся эта история упорно не хотела строиться по линейке, как ни раскинь, обязательно попадёшь на петлю. Даже не понять, что в ней следовало считать началом. Контакт Миши и Седого? Но до контакта была тетрадь, именно о ней спросил Чёрный приятеля, а приятель озадачил своего замечательного соседа. И, как оказалось, этот сосед про неё уже знал! Тетрадь притащил цыган, здесь нить обрывается в пустоту, этот человек больше нигде не появился. Сыграл свою роль? В чьём спектакле? Но сосед знал и про кольцо, а Глаз Дракона Чёрный ваял сам. Точно ли сам? Он задумался. Студент, случайно получающий неизвестный науке металл, — хорошая выходит случайность. Алхимиком он тогда был никаким, себе льстить незачем. Тогда как он сумел создать артефакт? Может быть, ему лишь кажется, что это его творение? Может быть, Дракон был послан к нему специально — и тут логика Чёрного давала сбой. Ход мыслей упирался в петлю, которую он уже различал и осознавал, но преодолеть пока что не мог. По всему выходило, что кольцо появилось у него задолго до того, как его должны были сделать. Антон уже знал, что так бывает, но ориентироваться в переплетённом времени ещё не мог.

Ближе к вечеру из института приходила Матрёна и немедленно возникала в аське. Так уж получилось, что через неё протянулась единственная доступная Чёрному нить, поэтому они теперь очень плотно сотрудничали. Девушка изо всех сил старалась восстановить своё обморочное видение до конца, Антон, как мог, поддерживал её и помогал в этой работе, хотя мог он немного — многочасовые разговоры по аське, поиск информации по Интернету да собственные соображения. Так что они бились над загадкой вдвоём.

— Привет! Как здоровье?

— Привет! Спасибо, хреново. — Улыбка.

— Представляешь, тут моя маменька отличилась. Открываю две картинки: портреты Брюса и Ньютона, смотрю. Она подходит, спрашивает: «Кто такой?» Я говорю ей: «Сподвижник Петра Первого, единственная картинка, где он сам на себя похож». И тут она мне: «А ты откуда знаешь? Видела его, что ли? Что интересного рассказал? Или он тоже с „Неманом“ работает?»

— Смешно!

— Ага, я аж до слёз смеялась. Она тоже смеялась, решила, это у неё такая удачная шутка. А представь, если бы я ей сказала, что это правда?

— Жуть!

— Я потом говорю: «Ньютон тоже дядька интересный, они сотрудничали». А она: «Ты их годы жизни сопоставь, а то окажется, что совсем разные. Чтобы сотрудничать, нужно как минимум в одно время жить». Тут я понимаю, что не всегда родители знают больше детей, но не говорить же ей это!

— Точно, не надо так говорить.

— Она мне: «Смешно, что ты так ко всему относишься». А мне смешно, что она до сорока четырёх лет дожила и совсем не представляет, как бывает на самом деле.

— Людям очень сложно поверить, что мир не такой, к какому они привыкли.

— Но мы же поверили!

— Какой ценой?

— Да, ты прав. Знаешь, мне кажется, после того, как я вспомнила про тот разговор, как ты помог мне вспомнить, всё изменилось. Или я изменилась. Мне постоянно кажется, что на меня кто-то смотрит.

— Кто смотрит?

— Не знаю. Наблюдают как будто. Такой отстранённый и равнодушный взгляд. Или следят.

— Мать, ты уверена? Ты не переволновалась? — Чёрный завозился на ковре, ёжась от предвкушения и тревоги одновременно.

— Я ни в чём не уверена. Просто чувствую себя как под стеклом. Или на поводочке. Таком тоненьком, от головы. Он идёт вверх. Ещё знаешь, какая мысль? Может, это и самонадеянно, но! Мне в какой-то момент вошло в голову, что я тебя поставлю на ноги. Я не знаю, каким образом, как я это смогу, но я так чувствую. Может быть, мне именно это внушают? Может быть, это передаётся через интуицию? Я не знаю источника, меня будто ведёт кто-то другой. В последнее время у меня обострилось всё, поэтому я прошу тебя, меня послушаться. Понимаешь?

— Есть, начальник! Будем послушаться.

— Я серьёзно!

С утра пришлось основательно погулять: нужно было пройти, наконец, компьютерную томографию — повторную после больничных процедур. Магниторезонансная была ещё впереди. Погода была мерзкой, хрестоматийно осенней, ходить пришлось достаточно далеко, а воспользоваться транспортом Антон не мог. Тряска в общественном причиняла ему нестерпимую муку, водить машину сам он был не в состоянии, а у Night как раз в этот день происходили очередные важные переговоры, сулившие в будущем очень выгодный результат. Поэтому, когда он вернулся на ставший почти родным мягкий ковёр, упал и блаженно вытянулся во всю длину и тут попал в мягкие лапы Графа — чёрного кота, любимца Татьяны, — у него недостало сил согнать животное со своей спины. Кот прогулялся вдоль позвоночника, пристроился в удобном прогибе у поясницы и с довольным урчанием принялся утаптывать себе лёжку. Мягкие лапки чувствительно, но вполне терпимо прикладывались к больному месту. Кот мурлыкал и когтил спину долго, пока Антону не пришлось по необходимости встать. Он с удивлением отметил, что это получилось у него гораздо легче обычного. Спина побаливала, создавала неудобство, и всё. Он поблагодарил Графа и задумался.

К вечеру ему опять стало не по себе. Он понимал, что это реакция переутомлённой психики, но от понимания легче не становилось. Антон чувствовал, что в любой момент может упасть в обморок. Дома до сих пор никого не было, поэтому всё, что он мог сделать, — это лечь на кровать и попытаться расслабиться. Страха не ощущалось, он легко остановил круговорот мыслей и прислушался к состоянию тела, готовясь взять его под контроль. Вдруг ему показалось, будто порцию какого-то вещества под сильным напором выбросило из его головы. Вещество разошлось по кровеносной системе, продвигаясь по ней с лёгким покалыванием, достигло точки концентрации боли и втянулось в неё. В точке возник импульс тепла, как от наркоза. Выброс повторился. Антон лежал и прислушивался к процессу, идущему в организме, пока не заснул. Вернувшейся далеко за полночь Татьяне пришлось передвигаться на цыпочках и в темноте, чтобы не потревожить больного. Она не была в обиде: Night очень обрадовалась, обнаружив, что впервые за всё время болезни Антон не мечется в полубреду, а спокойно и крепко спит.

«Оставим кольцо. — Антон бездумно шарил курсором по схеме. — Что можно сказать про тетрадь? Седой сказал, что она должна измениться, и это будет знаком, что в мире проявляется связанный с ней артефакт. Но ничего не случилось. Почему? Какой артефакт ожидал получить Властелин Времени?» Чёрный отложил в сторону «Точку перехода», в очередной раз не взяв рубеж этой тайны.

Зайдём с другого конца: «Жизнь и деятельность Якова Брюса» — ещё одна настольная, вернее, «напольная» книга. Известна библиотека Брюса, богатейшее по тем временам собрание эзотерической литературы на более чем восьми языках. Незадолго до смерти Брюс отправляет часть библиотеки в дар Петербургской академии. По прибытии обоза в нём недосчитываются одной подводы — она исчезла. Что было в этой телеге? Куда эти книги ушли? Историки не знают.

Снова за «Точку». Там должны быть подсказки, просто обязаны, нужно обязательно их найти. Но как же это сложно для того, кто принимал непосредственное участие в её создании. В таких случаях со стороны виднее.

Брюс вступал в контакт с Нечто. Про себя и в своём кругу Чёрный называл его Нечто, хотя Властелины Времени именовали эту сущность Берсеркером. Они были единственным источником сведений о таком существе. Или правильнее будет сказать — Силе? Ни в мифологии, ни в доступных для изучения эзотерических источниках Земли никакого аналога не нашлось. Оставалось полагаться на информацию, которую соблаговолили сообщить Властелины. Не было никого, кто мог бы подтвердить или опровергнуть истинность их слов.

Имеем: общее число видимых галактик во Вселенной приближается к ста миллиардам. Из этих миллиардов именно наша Галактика становится пристанищем для Берсеркера, именно наша звёздная система и, наконец, наша маленькая планета представляет для этого Нечто какой-то особенный интерес. Вероятность совпадения? Она стремится к нулю. Человек вступает в контакт с Нечто, и этот человек оказывается земляком Антона: он жил в России! Совпадение ещё более невероятное. А то, что этот человек приходит к нему в самый трудный момент его жизни, это просто обыкновенная сказка. Так не бывает. В тысячу раз вернее президент Медведев под ручку с патриархом обнаружатся на пороге его квартиры, чем космическая неожиданность под названием Берсеркер войдёт в его жизнь. В схеме Антона не было президента, и патриарха тоже не было, а вот Берсеркер был. И исчезать не собирался. Значит, им с Матрёной придётся добраться и до него.

— Привет! Как ты жив?

— Привет! Сегодня терпимо. Чем занимаешься?

— Вспоминаю! Как ты мне говорил ещё в самом начале, что мы с тобой давно знакомы.

— Говорил. Я видел тебя во сне. Потом узнал и сказал.

— Да, я тогда думала, что ты мне просто лапшу вешаешь для впечатления. А сейчас вижу это всё по-другому, думаю, так на самом деле могло быть, так было.

— Конечно, было, Матрёш. Зачем бы я стал тебя обманывать?

— Теперь я это знаю. Ещё задачка: помнишь, я не хотела ехать в Крым? И ты не хотел, чтоб я ехала. Но если бы не эта цепочка: Керчь — пляж — палящее солнце — несчастный Коэльо, которого мне приспичило дочитать, — тепловой удар — обморок, — то ничего бы сейчас не было. Как будто меня привели к Брюсу.

— Кто мог тебя привести?

— Я не знаю. Может, он сам?

— Ну ты даёшь, мать! Откуда такие мысли?

— Я думаю. Или не я. Знаешь, как будто голос такой у меня в голове, он говорит.

— Что говорит?

— Разное. Что я сумею тебя вылечить. И что раз уж он с тобой разговаривал, то ты не простой смертный. И ещё мне теперь хочется к нему в усадьбу съездить.

— Ох, Матрёшка, впечатлительная ты у нас девчонка. — Антону не очень понравилось упоминание про «голос в голове», он постарался отвлечь девушку от серьёзных раздумий.

— Да, впечатлительная! Конечно! Ты знаешь, что мне осенью про тебя нагадали?

— Нет. Когда осенью?..

— Ой! Это же, как раз в день смерти твоего отца было. Хочешь, я тебе кину кусок?

— Кидай, конечно.

— Вот. «Дальше идёт у тебя — разрушение, неожиданный ракурс и бесконтрольные события, у него — депрессия и затухание, но всё же сосредоточение на главной цели. Видимо, будет какая-то сила, враги, которые попытаются сломать ваши планы, и им это поначалу удастся. Возможно, некоторый разрыв, пока Чёрный будет блуждать в депрессии и внутренне восстанавливаться, но в итоге наступит прозрение, сойдут на помощь Высшие Силы. Для него будет переход на более высший уровень сознания, чем есть сейчас. Он в итоге получит то, что хотел, то, что искал».

— Казённый интерес на пиковой дорожке! — Антон прыснул в кулак. — Да, на высший уровень было бы хорошо. Матрёш, это же просто общий набор, в котором обязательно и враги, и хеппи-энд найдутся, только с поправкой на текущую ситуацию. Такое тогда кто угодно мог бы сказать.

— А вот и нет! Человек, который гадал, был вообще не в курсе проблем, и я тоже тогда про твою болезнь не знала.

— Да ну? — Антон честно изобразил удивление. Он-то знал, что для получения расклада из сетки судьбы совсем не нужно быть в курсе событий в начальной точке, нужно только правильно её найти.

— Правда. Там ещё было, что «я для тебя источник силы», и… сейчас… «Ты являешься для него ключом/вратами». Вот. Понимай, как хочешь.

— Ты это так дословно сейчас помнишь?

— Я не помню, мне по почте прислали как раз в тот день. Я из письма читаю.

— Да, впечатляюще. — И он перешёл к более злободневным вещам. — Мать, ты мне вот что скажи, ты в тренажёрный зал ещё ходишь?

— В «Жирафика»? Хожу, конечно. А что?

— Там гидромассаж есть?

— Вроде бы был. Да, точно! А что?

— Да вот, думаю: а не обновить ли мне свой абонемент?

— Давай! Вот здорово! Будем ходить вместе!

Антону почему-то представилось, что на этих словах девушка захлопала в ладоши.

— Мне недалеко, это пешком через эстакаду. Можно. Посмотришь завтра, как там расписание?

— Посмотрю. Подожди минуточку.

— Жду.

Антон перекатился на спину и уставился в потолок. Идея с массажем пришла к нему только что, и, похоже, это была неплохая идея. «Спасибо, Граф». — Он отыскал глазами дрыхнущего на батарее кота. Вновь чирикнула аська.

— Представляешь, я пошла сейчас на кухню, и опять был голос. Как я испугалась! Голос прямо у меня в голове говорит: «Ждите, а как вы хотели, мы вас из таких передряг вытаскиваем, всё могло быть хуже». Теперь голова побаливает. Антон, а что могло бы быть? — Похоже, Матрёна основательно перетрусила.

— Не знаю, Матрёш.

— Он сказал «вас», значит, со мной тоже что-то могло случиться? Кроме того, что я за тебя переживаю?

— Не знаю.

— Как думаешь, это был Брюс?

— Не знаю. Не вяжется как-то.

— Что не вяжется?

— Сам разговор. — Стиль пересказанной Матрёной фразы был совсем не похож на церемонные речи Якова Брюса.

— А тогда кто? Что-то мне кажется, я чего-то главного в этой жизни не понимаю, простого и тривиального, но нужного.

— Это уже твои мысли?

— Да.

— У нас мало информации, чтобы о чём-то судить. Остаётся ждать.

— Ладно, мы подождём. Вдвоём это не так тяжко. А давай сейчас попробуем в снах разобраться?

— В каких снах? — Чёрный не успевал за перескоками мыслей Матрёши. Кажется, у неё в голове была совершенная каша.

— Которые про Седого. Раз уж сегодня всё вспомнила. Помнишь, летом ещё? Тебе тоже что-то приснилось, ты говорил, что не помнишь точно. А мне Седой. С ключами.

— Смутно что-то припоминаю. Не очень яркий был сон.

— А я сегодня вспомнила, и выходит, тот сон был ровно за два месяца до того, как мы вспоминали про Брюса. День в день!

— Однако! — А вот это было уже действительно интересным совпадением.

— Поэтому давай его тоже считать. Может, там тоже что-нибудь важное.

— Давай.

— Ага, я нахожусь в каком-то загородном доме с семьёй друзей. Потом они уходят из комнаты, я ложусь в кровать. И тут ко мне приходит Седой и вручает мне ключи со словами: «Это тебе». Потом он сразу после этого уходит, главное, чтоб его никто не увидел.

— Понятно. Тогда, если ключи он тебе отдал, мне секрет самому не решить. Без тебя никак! — Антон улыбнулся. Матрёна оказалась очень полезной помощницей, без неё он, пожалуй, действительно не сможет ничего разгадать.

— Там целая связка ключей была. А обстановка — как потом в больнице, очень похожая. Но это летом было. Потом ты пришёл, мы поговорили.

— О чём, не помнишь? — на всякий случай поинтересовался Антон. Обычный разговор в обычном сне редко бывает важным.

— Не, совсем не помню. Ты ушёл. А потом ко мне приходит муха. Огромная, с огромными зелёно-чёрными глазами, и даёт мне записку. Я у неё спрашиваю: «А ты кто?» Она отвечает: «А ты что, сама не знаешь, что ли?» Я говорю: «НЕЧТО?» Она говорит: «Да». А потом я проснулась.

— А как он выглядел?

— Кто?

— Седой. — Образ Нечто в виде огромной мухи Чёрный оставил без комментариев.

— Молоденький такой, года двадцать три — двадцать пять, среднего росточка, с белыми волосами. Симпатичный очень, чуть смазливенький, стройный. Его седина не выглядела отвращающей, скорее это как окраска, только глаза странные — вроде карие, но такие тёмные-тёмные.

— Похож.

— Слушай, что-то у меня голова разболелась совсем. Пойду спать.

— Ты про массаж не забудь узнать.

— Обязательно!

Антон просматривал почту. Целая пачка файлов от друзей с информацией о клиниках по хирургии позвоночника. Врачи в один голос утверждали, что Антону необходима операция. Наконец он позволил себя убедить. Теперь ребята занимались поисками места, где её могут провести с наибольшим успехом. Адреса, данные ведущих специалистов, характеристика условий в клинике, цены и, главное, процент успеха. Чёрный сразу смотрел на последний пункт. Семьдесят, семьдесят два, семьдесят пять, снова семьдесят. Мало. Это мало. Ему нужен лишь гарантированный результат. А это что? Ссылка вела на сайт с роликами видеофильмов. Автор письма был незнаком. Антон щёлкнул на ролике и с удивлением уставился на разноцветные круглые рожицы — смешарики! Кто это с мультиком ему подгадал? Наверно, это такая шутка. Он досмотрел до конца и оценил юмор послания. Мультфильм назывался «Чёрный ловелас». Наверно, его прислала какая-нибудь знакомая девушка. История ему понравилась, он с удовольствием просмотрел ролик ещё раз и отправил ссылку Матрёше: пусть тоже порадуется.

Неожиданно рано появилась Night. Сияющая, победоносная, она возникла на пороге и объявила:

— Чёрный, мы идём пить шампанское! За удачный контракт.

Шампанское так шампанское, Антон был не против.

Татьяна удобно устроилась на высоком табурете у стойки бара, Антону проще было стоять, чем сидеть. Они обмыли контракт, выпили за удачу, за здоровье присутствующих. Вторая бутылка выстрелила в потолок и пролилась в бокалы. Таня расслаблялась и радовалась нечастой возможности поговорить по душам. По молчаливому соглашению темы хирургии они не касались, но разговор всё равно вертелся вокруг и около.

— Чёрный, а что ты будешь делать потом?

— Напьюсь, конечно.

— Нет, серьёзно?

— Заведу рай с гуриями и буду вечно праздновать жизнь. — Антон задумчиво посмотрел на потолок.

— Да ну тебя!

— Тань, мне придётся полгода только дела разгребать. Наследство, имущество. Всё, что сейчас мимо летит. Мне по самые уши хватит.

— Дела — это понятно. У всех дела. А кроме дел? Если не сможешь ходить в зоны?

— Надеюсь, смогу. Посмотрим. Не хочу загадывать.

— Но ты же не бросишь исследования? — На второй бутылке Night было очень сложно сбить с темы, за которую она взялась.

— Конечно нет. Возможно, откроется новый путь.

— Какой?

— Не знаю пока.

— А почему думаешь, что должен открыться? Нашёл что-то новое?

— Таня, я пока не знаю. Ничего не могу сказать. Мы работаем над этим вопросом. — Антон улыбнулся, превращая последнюю фразу в шутку.

— Мы! — Татьяна фыркнула. — Работаем! С котом на пару, что ли? Он у меня мастер кругами ходить.

— Ты недооцениваешь своего кота, Граф — умница. А кругами мы ходим вместе. И ведь, правда, всё по кругу, по кругу.

— Вокруг чего?

— Выпьем за то, чтобы круг перешёл в спираль! — пафосно возгласил Антон вместо ответа.

Татьяна поддержала тост и вернулась всё к той же теме:

— Ты нашёл что-то? То, что все пропустили?

— Ничего не нашёл. — Чёрный развёл руками. — Ищу. Не могу об этом пока говорить — возможно, оно сейчас как раз всё решается.

— Ладно, я подожду. Когда найдёшь — скажешь? Я в тебя верю!

— Скажу. Всё скажу.

— Тогда — за успех!

— Виват! — отозвался Антон, радуясь про себя, что допрос завершён. Иногда лишний бокал превращал Night в совершенно несносное существо. Впрочем, благодаря такой бульдожьей хватке она и пробивала свои контракты. Настойчивость — полезное свойство для бизнес-леди.

Пока Чёрный развеивался в кабаке, его аську штурмовала Матрёна. Она пришла в полный восторг от мультфильма и теперь от всей души подшучивала над Антоном: намёк ролика был абсолютно прозрачен.

— Чёрный ловелас! Ха-ха! Чёрный — ещё какой ловелас! Точно!

— Чёрный, ты где? Я уже два часа на связи вишу!

— Ау, ты очередную женщину с ума сводишь?! Эй, Чёрный ловелас, ты вернёшься? Нюша соскучилась.

Антон с улыбкой пролистал всё. Смешная девчонка, что на уме, то и на языке, никакой скрытности. Редкая птица среди его друзей. Уж точно — Нюша! Он подумал, что девушка уже спит, и решил не будить. Но не успел отвернуться, как прозвучал знакомый сигнал.

— Привет! — отозвался Антон. — Как дела у юной мадемуазели?

Однако Матрёна не поддержала шутливый тон.

— Слушай. Не хотела тебе говорить, но скажу. Короче, я сейчас легла, и тут резкий спазм в спине, и отдало сразу в ногу, только в правую, тот же самый нерв. Может, ерунда, конечно, но при определённых движениях всё болит. Уже пять минут как. Может, растяжение, да? После тренировки?

— Может.

Антон задумался. Что за ерунда, только синхронных болячек им не хватало.

— Пытаюсь выгнуть позвоночник назад — очень больно. Антош, мне страшно! У меня же не может быть того, что у тебя? Нет?

— Конечно нет, не выдумывай!

— Чёрт! Ногу свело. Я сейчас вспомнила, он сказал «ей будет несладко» и «нельзя уйти». Наверно, он предсказывал.

— Кто «он»?

— Да Брюс же!

— А-а. Помнишь, он ещё сказал «ты найдёшь»? Другой новый мир?

— Может быть. Свой мир, я об этом думала.

— Правильно?

— Он не уточнял. Ты тогда его понял.

— Попробуем угадать? — Антон, раз уж так сложилось, решил получить и от этого вечера пользу, тем более что Матрёну следовало отвлечь от мрачных мыслей о всяких болезнях.

— Надеюсь, что не приключения на пятую точку. Хотя ты их уже нашёл.

— Мир? Знания? Силу? Любовь? Время?

— Я думаю, всё вместе. Может быть, просто слово «счастье», оно будет включать всё.

— Счастье — понятие относительное.

— Ты не забывай, ты меняешься, как он сказал, и то, что для тебя было когда-то сверхценным, уходит на второй план.

— То есть после всего я буду счастлив от мысли, что я просто жив? Как-то такое счастье… — Антон хмыкнул и сморщился, глядя в экран.

— Нет. Быть счастлив, что жив, это банально. А болезнь заставляет тебя по-другому посмотреть на жизнь. И ты с этим справляешься на ура! Она расставляет всё по местам. Но от неё меняюсь и я, правда-правда.

— Это тебе твой голос сказал? — Что-то девушка начала изъясняться чересчур философски, на неё непохоже.

— Ага, голос. А может быть, у меня нога заболела, чтобы я что-нибудь поняла?

— Ты чего? Это слишком было бы. Давай понимай просто так. Из нас кто-то должен оставаться здоровым. Возьми проверься сходи.

— В поликлинику?

— Да.

— Да ну! Мать испугается. Если не пройдёт, тогда схожу.

— Договорились.

— Устроим живую очередь, сначала ты лечишься, потом я.

— А можно мне без операций? — попробовал пошутить Чёрный.

— Я сделаю всё для этого, но! Если она будет необходима, на руках на операционный стол принесу. И будет мне после этого грыжа. — Сейчас Матрёна воспринимала всё только в одном-единственном прямом смысле.

— Зачем ты про всякие глупости думаешь?

— Да я пошутила, мне просто страшно. Я думаю, это всё нервное, мне бы поплакать лучше, тогда бы не заболело. Те, кто за нами следит, не допустят, чтобы я заболела. Правильно? Мне же нужно тебя поднимать.

Вот она взяла себе в голову, что должна его вылечить! Или не она? Или это ей кто-то туда положил? Взялся же у неё откуда-то этот голос. Может быть, это и есть обещанный Брюсом канал?

— Да, Матрёш, да. Никто не допустит. Ты не волнуйся, и всё пройдёт.

— Я попробую.

Чёрный, ожидая Матрёну, прохаживался по аллее перед эстакадным мостом. Это место было для него в некотором роде особым, он ощутил его значимость для себя задолго до того, как впервые сюда пришёл. Всякий раз, проезжая по эстакаде в автомобиле, он бросал взгляд вниз и отмечал одно и то же сложное чувство. Здесь была и непонятная ностальгия, тоска по какой-то давней и уже забытой утрате, и ощущение близости, известности, родства. Как будто он бывал там множество раз, измерил шагами всю короткую прибрежную аллею, да что там «измерил», как будто он идёт по ней прямо сейчас. И вот-вот должно произойти что-то невероятно важное. Но фантазировать за рулём опасно, поэтому Чёрный переключал внимание на дорогу, аллейка терялась внизу, и ощущение уходило. До следующего переезда.

Новая квартира Night неожиданно оказалась как раз возле этого моста через канал. С этого времени Антон стал бывать здесь гораздо чаще, но по-настоящему пришёл сюда только теперь, когда не мог больше ездить на машине. Фитнес-клуб находился на другой стороне, Матрёна заявила, что она не допустит, чтобы Антон преодолевал лестницы в одиночку, и теперь он перед каждой тренировкой прогуливался по той самой аллее. Он пытался объяснить себе эту взаимосвязь. Объяснения выходили странными. Получалось, что давно, за рулём, он вспоминал об этих одиноких прогулках, а может быть, и не только о них. Вспоминал о будущем. После таких выводов его мысли сами собой переходили к Нечто. Антон ждал девушку и бесконечно проигрывал в голове идеи о настоящем значении в его жизни этой фигуры. Предположений с каждым разом становилось больше и больше.

— Привет! Слушай, тут такое! — Матрёша буквально подпрыгивала от переполнявших её новостей. — Помнишь препода, которому я кольцо на анализ давала? Металл то есть. Мой старый препод? Так вот, он взорвался! Сегодня! Он проводил опыт, и у него калий взорвался. Про это даже в Интернете написано. Его на «скорой» увезли в больницу, он единственный пострадал. Как ты думаешь, это случайность?

— А ты сама как думаешь?

— Я уверена, что металл до сих пор у него. Седой говорил, это похлеще водородной бомбы? При взаимодействии калия и воды образуется водород! А при реакции с кислородом получаем взрыв!

— Занятно выходит.

— Ага, знаешь, что самое интересное? Всё произошло в пятнадцать двадцать, в это время занятий по неорганике нет. Понимаешь? Дело ясное, что дело тёмное.

Почему-то тренировка у Матрёши закончилась раньше обычного, в это время Чёрный всё ещё отмокал в ванне гидромассажа. Она, разыскивая его, заглянула в кабинет процедур. Антон блаженствовал в бурлящих струях тёплой воды, на его лице было написано настоящее наслаждение. У него не болела спина! Как мало нужно человеку для счастья! Матрёна присела на край, посмотрела на довольную рожицу Чёрного и вдруг фыркнула и затряслась от смеха.

— Ты чего? — не понял Антон.

— Пу! — Матрёша пыталась выговорить слово сквозь смех, у неё не получилось. Тогда она шлёпнула по воде и по животу Антона, подняв целый фонтан брызг. — Пузечко!

И она опять расхохоталась. Антон чуть было не обиделся, потом посмотрел на свой прокачанный пресс и рассмеялся вместе с ней. Пузечко так пузечко, ему не жалко.

С этого дня их беседы в аське начинались с вопроса Матрёны: «Как моё пузечко поживает?» Чёрный улыбался и отвечал: «Ему хорошо». Пузечку и вправду было хорошо, болела-то спина.

В очередной раз по телевизору повторяли передачу, которую Чёрный не мог смотреть без недоумения, хотя сам в ней участвовал. Он в качестве эксперта от группы «Неман» должен был комментировать сюжеты о перемещении во времени, собранные в передачу из разных времён. И только перед съёмками он узнал, что героиней одного из них стала Матрёна! Оказывается, они с подружкой умудрились заблудиться во времени прямо посредине Москвы — в Коломенском парке. Это была первая, но не последняя странность. Когда передача вышла в эфир, выяснилось, что нерадивый монтажёр перепутал фамилии участников. В результате в кадре с Чёрным красовалась табличка с фамилией Матрёны. Конечно, все друзья не упустили возможности позубоскалить на эту тему, но она была бы быстро забыта, если бы не необъяснимая любовь телеканала именно к этой серии. Из всего длинного цикла передач об аномальных явлениях эту часть крутили чаще всего, по крайней мере, Чёрному казалось, что она не сходит с экрана. Со временем это стало его раздражать. Сейчас он в двадцатый раз пронаблюдал себя под чужим именем и подумал, что, может быть, не так всё это было случайно. Ведь теперь Матрёша и он действительно оказались связаны как минимум общей тайной. И эта тайна тоже имела отношение ко времени. Интересно, бывает ли хоть что-то случайное в этом мире? Антон выключил телевизор и пошёл одеваться.

Матрёна, как всегда, опаздывала. Чёрный даже слегка замёрз, вышагивая взад и вперёд на промозглом ветру. Под ногами шуршали и расползались по ветру последние потемневшие листья. Вот-вот посыплет первый снежок, и закончится эта долгая осень.

— Привет! — Девчонка ссыпалась по ступеням как снег на голову. — Заждался?

— Есть немного, — ворчливо начал Антон, но тут же улыбнулся. — Идём?

— Пошли. — Матрёша ухватила его за рукав куртки и потянула к мосту.

— Не столь агрессивно, Нюша, — взмолился Антон. — У Чёрного ножка болит.

— Ах, простите, пожалуйста, дорогой Чёрный ловелас!

Она сбавила темп и теперь лишь слегка страховала Антона, пока они поднимались по лестнице, а на эстакаде отпустила совсем. Антон шёл и смотрел вниз, на пролетающие под ногами машины, девушка задумалась о чём-то своём, и только через какое-то время он заметил, что она тихонько бормочет что-то ритмичное, помогая себе отмашками рук. Он незаметно прислушался.

— Мадемуазель Нюша любит стихи? — заинтересовался Антон.

— Да не особо. Это вот прочла сегодня в Сети, а оно как привяжется! Не отцепиться просто, как песенка. Это Марина Цветаева.

— Бывает, — подтвердил Антон. — Странно только, что и сюда воткнули про Калиостро.

— Угу. — Матрёша согласно кивнула. — Что-то куда ни кинь — везде одно и то же.

— Надеюсь, он нас не будет встречать у дверей «Жирафика»? — с серьёзным выражением лица обеспокоился Чёрный. Матрёна весело рассмеялась:

— Нюша его туда не пустит!

После тренировки они снова бродили по той же самой аллее. Матрёна продолжала разбираться в хитросплетениях пригрезившегося разговора.

— Помнишь, мы думали, что зачем-то Властелинам Времени была нужна книга? Может быть, чтобы на тебя вышел Брюс?

— Помню. Будешь смеяться, сегодня я сам именно это подумал.

— Не буду. — Она задумалась. — Мы можем знать только, что было после того, как там оказалась я. Первое, что он сделал, это вручил тебе книгу. Значит, Брюс должен сыграть очень важную роль.

— Возможно. — Чёрный старательно смотрел под ноги, как будто опасаясь запнуться.

— Ещё помнишь, они говорили что-то про вопрос, на который вам нужно было ответить? Какой вопрос?

— Это сейчас неважно. Вопрос был тогда.

— Всё равно скажи. — Матрёша дёргала Чёрного за рукав и заглядывала в лицо.

— Закон равновесия. Они сами на него ответили. — Антон остановился, они подошли к лестнице на эстакаду.

— А может быть, отвечать на него нужно только сейчас? — Матрёна старательно его теребила. — Если для них время ничего не значит?

— Чем нас сейчас касается равновесие?

— Не знаю, наверное, кого как. — Девушка опустила голову и теперь тоже смотрела на свои сапоги. — Может, это внутреннее равновесие тоже. Или между «я» и «не-я». Мне нужно разобраться. Меня в последнее время очень родители напрягают, все их проблемы житейские. Я в любую минуту сорваться могу, нервы почти на пределе.

— Не обращай внимания, просто делай вид, что ты слушаешь. — Антон очень хотел бы дать ей полезный совет, но он давно позабыл времена, когда перед ним стояли такие проблемы.

— Конечно, это не про инопланетян разговор, — вздохнула Матрёна. — А ты на самом деле считаешь, что каждого человека передают из рук в руки такие няньки?

— Передают? Почему?

— Потому что без них у тебя никакого Брюса бы не было. Ты бы поиграл в магию, а потом, как говорится, взялся за ум и стал бы как все. Тебе их благодарить надо. Властелинов твоих. И мне тоже, потому что меня бы тоже тогда не было.

— Не в одних Властелинах соль, там много обстоятельств было.

— Помню-помню, так сложилось исторически. Ты так говоришь.

— Ага. Исторически. — Антон ухмыльнулся. Это действительно было его любимое присловье.

— Да, а мне исторически пора домой. — Матрёна вздохнула ещё раз.

— Да, маленькой мадемуазели нужно делать уроки. — Антон взял девушку за пальчики перчаток и церемонно произнёс: — Спокойной ночи, Нюша!

— Злой ты! — Матрёна выдернула ладошки и взбежала по лестнице на целый пролёт. — А ты придёшь, когда я вырасту, Чёрный ловела-ас? — донеслось из темноты.

— Может быть! — отозвался Антон, улыбнулся и тоже пошёл домой.

— Антон, со мной что-то странное происходит! — Аська отчаянно замигала, стоило Чёрному только включить компьютер.

— Что случилось?

— Как хорошо, что ты уже пришёл. У меня чувство, как будто я как переговорный пункт или как попугай, я должна тебе всё рассказывать.

— А ты мне рассказываешь не всё?

— Ты не понимаешь. Голос в моей голове, он будет мне всё говорить, а я должна сразу тебе. Или мне плохо будет, по-настоящему.

— Матрёша, откуда ты это взяла? Тебе сказал голос?

— Нет. Я знаю. Я так чувствую, что я как твой проводник здесь. Ты теперь понимаешь, почему именно я вылечу именно тебя?

— Нет.

Чёрный понимал, что надо как-то успокоить Матрёну, но не мог ничего придумать. Похоже, у неё начинался нервный срыв. Но именно в таком состоянии лучше всего работает медиум. И, похоже, про канал он догадался верно.

— Поймёшь позже. Это объяснить невозможно, осознание должно прийти, у меня пришло, и у тебя придёт.

— Я ориентируюсь на то, что ты вспоминаешь. Этого мало. Важно вспомнить всё. Или нам конец. — Он попробовал задать ей вектор приложения сил.

— Я знаю. Не дави на меня, я стараюсь, но если ничего не идёт, то это не надо здесь и сейчас. Вот я только подумала о Нечто, как ты про память сказал.

— И ты вспомнила? — тут же подхватил Антон.

— Нет, другое. Прости, я тебе не всё говорила про Брюса. Я специально умолчала продолжение фразы «ты найдёшь…». Нельзя мне тебе этого говорить. Поэтому я прошу тебя самого попробовать вспомнить.

— Так я же тогда обрадовался?! — Он честно не понял.

— Ну да. Ты очень эмоционально отреагировал. Вспоминай, хотя сейчас ты вряд ли готов это воспринять. Если я скажу, ты не так воспримешь.

— Наверно, я не готов.

— Ещё не время, я знаю, какой ты сейчас. Сейчас ты вряд ли обрадуешься. После переоценки только.

— А ты знаешь, кто я? — Антон зашёл с другой стороны.

— Я? Ты знаешь, кто я? — Не получилось, это не ответ.

— Нет, не знаю. — Ему тоже нечем ответить, жаль, так она может и с настроя слететь.

— Я знаю, кто я, и ты знаешь.

— Знаю?

Он решил не спорить. Всё, что он мог сейчас, это очень внимательно слушать. Кажется, слова Матрёши становились откровением и для неё самой.

— Ты будущий знаешь, кто я, ты настоящий не знаешь. Ты там был будущий, и ты обрадовался, что узнал, кто я! Всё, это подсказка! Больше ничего не скажу! Но ты зря меня не слушаешь. Они всё правильно говорят. Сначала он сказал, потом остальные.

— Стоп. Остальные? — Это уже нечто новенькое, сначала «голос» был один.

— Я тебя запутала. Больше, правда, ничего не скажу. А! Только сейчас поняла, почему «мне нельзя соскочить и уйти»! Слушай, для тебя это сейчас неважно, это мне важно. А когда будет нужно, я обязательно тебе расскажу. Хорошо?

— Не думаю, что там было про мою мечту или про будущие желания.

— Ты не понимаешь, о чём говоришь. Давай оставим этот вопрос! Пожалуйста! — Матрёна упорно не хотела продолжать эту тему. К чему бы это?

— Ладно, концовка сразит меня наповал, так?

— Не знаю, наповал не надо.

— Всё, проехали. Давай, что там было про Властелинов? Про матрицу? Сумеешь? — сдался Антон. Ладно, раз то не идёт, можно попробовать получить хоть это.

— Думаю. Целый клубок ощущений. Что-то вытаскивается. О! Он сказал что-то вроде «эти интересные вещички», наверное, обо всех артефактах. Сейчас попробую дальше. Что-то типа «не зря они»… А дальше никак. Чёрт. Я что-то не то сделала. Не знаю. Ощущения странные. Прямо давит, что зря я тебе начала про концовку говорить, знаешь, что-то вроде угрызений совести. Думать мешает. Я устала! Скорей бы вся эта попа закончилась, а то мне уже кажется, что она пожизненна. А у меня просто съехала крыша, и ничего не было. Антоша, я же не схожу с ума? Ведь, правда же?! Не молчи!

— Нет, Матрёша, конечно, не сходишь. С тобой происходит странное, но оно действительно происходит.

Она не сходит, пока что она просто ходит по грани, но Чёрному не следует оповещать её об этом, потому что девушка испугается, а страх как раз и может её подтолкнуть. Будет лучше, если она будет принимать всё как само собой разумеющееся, без удивления и испуга.

— А что поделать, если никак? Не вспоминается.

— Думаю, в конце должно быть что-то архиважное. Про переход. Или про время.

— Да! Почти!

— Но это не сходится с подсказкой. — Он пытался применить логику, логика пасовала.

— Сходится. Я объяснить не могу.

— Ты из будущего? — напрямую спросил Антон. — А вдруг? Как в кино про Алису?

— Нет-нет-нет! Пожалуйста, не спрашивай. Я и так это зря сказала. Мне уже плохо становится. Раньше никогда так не было, я тебе всё говорила, и ничего. А сейчас плохо. Не спрашивай больше! Там целый клубок, я его просто достала, но не распутала, понимаешь? Ещё не время.

— Тогда доставай, что можно.

— Я так и хочу! То, что можно, оно само идёт, даже тянуть не надо.

— Вспоминай, что он в середине сказал. Про жёсткую переоценку ценностей, про новый этап, что нужно прислушиваться к советам.

— Вот! — Она упорно пыталась подвести его к некой мысли.

— Расслабиться и не паниковать. Но это никак с концовкой не связано. — А он упорно не понимал — к какой.

— Связано! Ну не спрашивай же, пожалуйста! Мне стало очень плохо сейчас! Всё, и слабость сразу, и голова болит и кружится. Вот сейчас я чувствую, что схожу с ума. Понимаешь? Меня всю наизнанку выворачивает. Давай про окончание пару дней не будем вспоминать, я прошу тебя по-человечески, иначе я свихнусь просто. Я обещаю, расскажу тебе всё, как только мне позволят, допустят это. Я влезла не туда, куда надо.

— Всё, Матрёшенька, всё, не спрашиваю. Отдохни. Постарайся хорошо выспаться. Это поможет.

— Да, я и так сейчас засну. До завтра!

Она отключилась. Антон ещё немного поломал голову и тоже решил поспать. Night до сих пор не было дома, но за неё он не беспокоился — значит, дела. Звонок телефона вырвал Чёрного из сладкого сна. Гидромассаж помогал — по ночам Антон теперь спал спокойно. Но это было ещё очень слабое улучшение. Работать он по-прежнему не мог, да и жить без посторонней помощи тоже.

— Антон, мне страшно! — Матрёнин голос звенел от напряжения. — Сделай что-нибудь! Я умру сейчас!

— Что с тобой? Давай спокойно, не торопясь, понемногу. Что ты сейчас чувствуешь?

— Мне страшно. Что у меня крышу снесло. Меня трясёт всю, как когда температура поднимается. Холодный пот, и сердце колотится.

— Матрёша, это всё нервное. Я знаю, у меня так было. Это ты перенервничала вечером и из-за меня сильно переживаешь. Не надо так.

— Нет, это не нервы! Я попробовала понять, откуда оно. Это те, с кем ты общался, это они устроили. Ой!

— Что случилось?!

Чёрный очень хотел бы сейчас оказаться рядом с Матрёной, по телефону отличить реальный наезд от игры расшатанных нервов довольно сложно.

— Как канал открылся. И голос: «Мы пытаемся вас спасти, а вы сопротивляетесь». Это его голос! И страх пропал, сразу! Но кто мы и вы?

— Чей голос?

— Того дяди, Брюса.

— Ты же его не помнила!

Антон не забыл, как девушка уверяла его, что не может вспомнить голос человека из видения.

— Я и не помню! Просто мне кажется, что это он. Ещё был звук такой странный в ушах. На ультразвук похоже.

— Всё, ты успокоилась?

Ладно, кто бы то ни был, если он усмирил излишние нервы, спасибо ему.

— Да, почти. Сначала такая мысль пришла, что всё! Теперь я уже сошла с ума. Я никогда не буду нормальным человеком. Адекватным. Потом ещё одна волна страха того, что это может повториться в любой момент. А потом голос, и всё. Так легко сразу. Я, правда, с ума схожу? Понимаешь, это не разговор был, это как сообщение на пейджер. Я пейджер.

— Нюша, слушай сюда. Пока ты задаёшь себе вопрос, всё ли с тобой в порядке, ты в порядке. Запомнила? Что бы с тобой ни случилось.

— Так теперь будет всегда? Можно, я помру сразу? Вот, я уже не помню, что только что говорила. А ты помнишь?

— Да, я помню, не переживай.

При контактах подобная амнезия — штука обычная. Потому контактёры и стараются немедленно записывать всё или наговаривают на диктофон.

— Знаешь, Анфиса твоя как-то раз сказала, что она с тобой, потому что только ты можешь ей обеспечить весёлую жизнь. Если бы она сейчас была вместо меня, как бы оно ей понравилось? Такое веселье? Скорее это уже сумасшедшая жизнь!

Чёрному показалось, что Матрёна улыбается. Значит, самое страшное позади.

В институт Матрёша не пошла. Она лежала на диване и разглядывала потолок, который то приближался, то снова возвращался на место. Наверно, это качался диван. Ощущение полой трубы, приставленной к голове, не уходило, сама голова тоже была какой-то пустой и гулкой. Внутри неё, как камешки, перекатывались отдельные сжатые в комок мысли. Снова болела спина, тянуло ногу, слабость не давала оторвать голову от подушки. Ей было страшно закрыть глаза, тогда она обязательно упадёт в темноту и уже не встанет.

— Терпи, мать, если выжить хочешь, — с издёвкой пророкотала труба.

Матрёна мигнула. Это уже не на пейджер, это специально ей. С ней заговорили.

— Почему?

У неё не получилось собрать слова в нужный вопрос. Но неизвестный ответил:

— Чтобы его лечить, нужна энергия. У него её нет, у тебя её много. Поэтому ты сейчас работаешь донором. Мы берём твою энергию для лечения. Ты можешь плохо себя чувствовать, но, пока мы используем твою энергию, смерть тебе не грозит. Мы защитим тебя также от любого чужого воздействия.

— Мне уже плохо. Будет ещё хуже?

— Обязательно, — с новой порцией ехидства донеслось из трубы.

— Седой, это ты? — с внезапной надеждой спросила Матрёна.

Ответа не было, но ей показалось, что на той стороне усмехнулись. Расслышать что-либо ещё помешала заскрипевшая дверь.

— Матюня, ты чего разлеглась? Не заболела? — В комнату заглянула мать.

— У меня голова болит, — отговорилась Матрёна, надеясь, что её оставят в покое.

— Тебе таблетку дать? — Отделаться так просто не получалось, мать уже окончательно проникла в помещение и по-хозяйски оглядывала его. — А какой бардак ты тут развела! Мотя! Тебе на столе не прибраться?

— Мама, у меня голова болит! — возмутилась Матрёна. — Не кричи, мне и так плохо.

— Ну и болит, ничего страшного, анальгин выпей. А порядок в доме надо держать. Какая из тебя хозяйка растёт?

— Я уже выросла. — Матрёна поняла, что ситуация безнадёжна, придётся вести длинный бессмысленный диалог.

— Только ума не нажила. Тебе ко скольки на учёбу?

— Мама! Я третий раз повторяю, у меня болит голова! Я не пойду в институт!

— Так голова не попа. — Мать неуклюже попыталась шутить. — Завяжи и лежи.

— Вот я и лежу! Здесь! Сама! И не надо мне мешать!

— Ты как с матерью разговариваешь?! Ты ещё палец о палец не ударила, копейки не заработала, а на мать орёшь! А кто за твою учёбу платил? Кто тебе есть-пить готовенькое выдаёт? Антон твой? Только голову глупой девке дурит, мужик взрослый. А ты и рада за ним бегать. Да никому ты, кроме матери, не нужна!

— Не смей про Антона! — Жаркая волна ударила Матрёне в голову, перехватило дыхание, сердце споткнулось и застучало в два раза быстрей. — Антона не трогай! Никого не трогай! Ты ничего не понимаешь!

— Да, мать дура, мать не понимает! Мать тебе только всего хорошего хочет, работает на тебя всю жизнь!

— Мне срать на деньги! Оставьте меня в покое! Пожалуйста! Всё оставьте! — Матрёна сделала попытку вскочить с дивана, колени подогнулись, и она упала на четвереньки. Её трясло, зубы стучали так, что она удивлялась, неужели мать этого не слышит? Ей хотелось одного — оказаться подальше от этих людей и этой квартиры, нужно было бежать, спрятаться. Матрёша поползла к двери.

— Ты чего? Что с тобой? — растерялась мать. Теперь она по-настоящему испугалась. — Матюшенька!

Мать протянула руку, чтобы погладить Матрёшу по голове. Матрёна не поняла, что и как произошло, но её голова сама собой резко дёрнулась навстречу, и зубы ляскнули рядом с маминой рукой. Потом она упала и разрыдалась.

— Психичка! Успокоительное тебе надо пить! На людей бросаешься! — Мать теперь трясло не хуже Матрёши. Она побледнела, выпрямилась, почти минуту простояла, остолбенев, потом опустилась на пол рядом с Матрёной и заплакала вместе с ней. Матрёна подползла, уткнулась, как бывало в детстве, в мамкины колени, мать привычно её обняла, и они дружно ревели вместе, пока не закончился запас слёз.

— Доченька, что случилось? — Матрёна уже отстранилась, мать вытирала последние текущие по её лицу слёзы и поправляла волосы. — Я же тебе только помочь хочу.

— Мама, ты не можешь мне помочь, поверь мне. У меня проблемы.

— В институте? Так то не беда, не страшно. Вот на работе проблемы бывают. А у тебя они ещё детские.

— Нет, не в институте.

— А где?

— Мама, я не могу рассказать. Это бесполезно. Ты просто не поймёшь, мне самой нужно справиться.

— Да как это, родная мать не поймёт?

— Я не сумею объяснить, мама. Поверь. Ты можешь только мне не мешать. Пожалуйста, я очень об этом прошу. Позволь мне разрулить всё самой, не вмешивайся. И не дёргай меня из-за мелочей. Мне и так плохо.

— Ну, полежи сегодня, отдохни. Может, тебе морсика сделать, вон затемпературила вроде? А?

— Мама, можно я просто так полежу? Чтобы тихо было и никого не было? Так мне будет лучше всего.

— Как хочешь. — Мать, оскорблённая в лучших чувствах, поджала губы. — Поменьше в компьютер смотреть надо, голова не будет болеть.

Наконец она поднялась и покинула помещение. Матрёна вернулась на свой диван. Её продолжала трясти мелкая дрожь, то ли от нервного взрыва, то ли от на самом деле поднимающейся температуры. Время от времени ей становилось трудно дышать, и в сознании поднимались волны знакомого уже страха. Сил не было совсем, она погрузилась в ровное тупое отчаяние и полную безысходность.

— Что я могу рассказать тебе, мама? Что я пытаюсь вспомнить, что мне говорил человек, который умер три века назад? Да? Мне нужно, нужно, нужно вспомнить. А я не могу. Я убью себя, если не вспомню.

Впрочем, сил на осуществление этого намерения у неё всё равно не было. Матрёна ещё немного тихонько поплакала и погрузилась в сон.

— Я не знаю, что это было со мной в этот раз, но этот был самым сильным, — вечером рассказывала Матрёша Чёрному.

— А ты представь, каково наркоманам, у них бывает ещё сильнее. Иногда такое случается от психоделиков.

Такое бывает, ничего страшного не случилось, ей совершенно не нужно бояться — вот что Антон очень хотел до неё донести.

— Да, я уже думала, что это может быть просто ломка. Но я же не употребляла ничего никогда! Твои наркоманы сами это всё вызывают.

— Это тот же самый эффект. Веришь?

— Я верю. Чёрт.

— Хорошо, что верит, тогда получится.

— Они так тоже проходят через переоценку. Свою.

— Я всегда была против наркотиков, а теперь мне эта радость, как им?

— Нет, тебе не так, тебе без веществ, наяву.

— Зашибись!

— Ну что, полегчало?

Антон с надеждой дожидался ответа. Матрёна писала что-то длинное.

— Да-а. Знаешь, есть такое состояние, «пофигизм» называется, когда всё до звезды. Я на всё могу забить, кроме одного. Я никогда, никогда не смогу спокойно реагировать, когда оскорбляют дорогих для меня людей! Я никогда не позволю им обвинять тебя. Наши проблемы можем решить только мы, изнутри, здесь и сейчас. А когда они начинают говорить, что из-за тебя у них со мной портятся отношения, я не могу сдержаться. Я готова с собой что-нибудь сделать.

— Вот этого не нужно.

— Да нет, не бойся. Сейчас как после тёплой ванны — расслабуха полная, всё пофиг. Смотри как экономно — на наркоту денег тратить не надо, эффект и так уже есть.

— Слушай, — задумчиво произнёс Чёрный, когда они опять шли в «Жирафика». — Смущает меня этот твой голос. Может быть, там не один источник информации, их несколько. Постарайся каждый раз отличать, когда тебе помогают, а когда идёт наезд.

— Хорошо тебе говорить. А как? Что ты от меня хочешь?

— Нужно, чтобы ты вспомнила то, чего от меня не слышана.

— Я поняла. Ты хочешь сказать, что я это всё придумала? — Матрёша даже остановилась от возмущения.

— Нет, не ты, конечно.

Чёрный не улыбался. Теперь он на самом деле был уверен в том, что у Матрёны происходит настоящий контакт.

— А тогда кто?

— Иные.

— Скажи прямо, ты думаешь, что со мной играют? — Она приступила к нему вплотную и смотрела в глаза.

— Матрёша, я тебе говорил, что насмотрелся контактов за свою жизнь? — со вздохом произнёс Чёрный.

— Говорил.

— Например, Властелины Времени читали наши мысли.

— То есть ты допускаешь возможность, что голосу не всегда следует доверять?

— Если бы у меня не было сомнений, то не много загадок я бы смог разгадать.

— Это да.

Она старательно закивала, соглашаясь. Потом медленно двинулась дальше, пока Антон развивал свою мысль.

— Нет плохого или хорошего, есть варианты развития. Сейчас, как я понимаю, мы в полной попе и идёт жёсткая коррекция будущего для меня настоящего.

— Будущего вообще или твоего только?

— Моего.

— Но это же для чего-то нужно?

— Может быть, чтобы избежать смерти.

— Или для чего другого.

— Или для другого, — согласился Антон. — Попробуй вспомнить про Властелинов что-либо, чего ты до сих пор не знала.

— Я попробую, только не сегодня, ладно? Сегодня мне сразу плохеет, как только я пытаюсь настроиться. Мысли разбегаются и летят. Со скоростью света. У тебя так было?

— Нет, никогда.

— Может, не со скоростью, я не меряю. Но очень быстро. Интересные ощущения. Как перезагрузка идёт. Но уж очень тяжко. — Матрёна опустила глаза. — Завтра опять в универ не пойду, не могу. Может, хоть во сне полегчает.

— Тренировки должны помогать, — обнадёжил Антон.

— Вот сейчас и проверим.

Они подошли к фитнес-клубу. Матрёна первая взялась за тяжёлую дверь. Физическая нагрузка действительно помогала, выравнивала и как бы отводила нервное напряжение. Иногда девушке казалось, что только тонкая нить тренировок держит её на грани разумности и безумия, не позволяет потерять контроль над перегруженным мозгом.

— Привет, как моё пузечко?

Антон выходил из очередной клиники, когда его застал телефонный звонок.

— Да так, средне. Как у тебя?

— Никак. Всё болит, всё раздражает. Антош, давай где-нибудь погуляем, что ли? Раз я не учусь. Не могу больше в этой квартире!

— Погода как-то… — Чёрный поднял воротник пальто. — Не радует. На дворе тоже полная попа. Знаешь что, приезжай ко мне! В Татьянином баре что-то согревающее ещё точно есть.

— Хорошо, я приеду.

— Мне тут подруга рассказала сегодня… — Через два часа Матрёша удобно устроилась на тёплом ковре и трещала не переставая. — Раньше тоже говорила, но я ей не верила. Она в психушке лежала. Представляешь, она тоже слышала голоса и людей видела, а никто больше не видел. И её положили. Это два года назад было.

— Бывает, — кивнул Антон. — Поэтому осторожность очень нужна. Про такие вещи непонимающим людям никогда не следует говорить.

— Так вот, она такого порассказала. Это такой ужас! Я чуть не разревелась там же. Она говорит: «Мотя, так ты мне веришь?» — а я: «Верю!», а у самой уже слёзы текут. Мне страшно стало, что со мной тоже так будет. Я поняла, что нужно срочно куда-то вырваться, обстановку сменить.

— Ну, вот и сменила! — Антон прислушался. Нет, не показалось — в кухне звякнул сигнал на умной плите, сообщая, что поспел вкусный горячий сбитень.

— Да! — Матрёна сходила за кружками и за кувшином. — Скажи, а фраза: «Ты что, сдурела?» — тоже в репертуаре Седого?

— Это когда было?

— Когда я лежала и думала обо всём. О голосах, о том, как я устала. Мне было сказано: «Ты что, сдурела? Мы только начали работать. Терпи, я сказал». Я спрашиваю: «До какой стадии я могу дойти?» — а в ответ: «Ты будешь на грани, но только так мы его вылечим, твоими силами. Так что терпи».

— Может быть, это был и Седой.

— Ещё фраза была: «Пока ты нюни распускаешь, мы творим дела вселенского масштаба. Я не должен тебя успокаивать».

— Я обещаю, я помогу тебе, всё, что в моих силах. — Антон старался говорить убедительно. Он очень хотел хоть как-нибудь ей помочь, вот только сил у него пока что никаких не было.

— Да не поможешь ты мне, блин! — неожиданно взорвалась Матрёша. — Как ты не понимаешь? Как ты мне можешь помочь, если меня даже во сне страх держит?! Веришь, нет? Я реву каждый день.

Кажется, она могла это немедленно подтвердить. Антон не любил женских слёз, потому что не очень представлял, что с ними следует делать. Каждый раз оказывалось по-разному. Сейчас он подумал, что надо дать Матрёше возможность выговориться. Её понесло:

— Я в истеричку превратилась уже! И винить некого! Пойми, я всегда раньше винила парней, Петя, Вася, Коля — все козлы! А я белая и пушистая! А тут кто? Никто! Никто не виноват, «так исторически сложилось», точка!

— Да, Матрёша, да.

— А мне-то хреново! А меня ещё и ругают! Меня всё достало, как меня оно всё достало! Квартира эта, родители, их вечные проблемы, универ. Время у них линейно! Вот сейчас как дура сижу и реву.

— Ещё нет. — Антон легонько обнял девушку и, успокаивая, погладил по голове. — И не надо. Не плачьте, мадемуазель Нюша!

— Я всегда боялась сойти с ума. — Матрёша всхлипнула, но вроде бы продолжать не собиралась. — А сегодня ко всему наслушалась про психушку. А ещё мне поплакать-то и негде. На улице от меня и так шарахаются. Дома мать решит, что ты меня обижаешь или что в институте проблемы. Опять приставать начнёт.

— Ну ладно, — разрешил Чёрный. — Раз уж совсем негде, можешь поплакать тут. Только недолго.

— Я не могу при мужчинах плакать, — гордо заявила Матрёна и добавила: — Главное, в «Жирафике» не разреветься. Знаешь, я сейчас не стала плакать, зато теперь состояние, как будто оно всё вовнутрь ушло.

— Мы же всё знаем и понимаем, да? Мы будем держаться вместе, и всё будет хорошо!

— Конечно. Правда, правда? Только проблема в том, что мы ничего не знаем и не понимаем до конца.

— Значит, нам остаётся только расслабиться и получать удовольствие.

— Тоже верно. И пусть всё сложится исторически. — Матрёна подняла кружку со сбитнем, потом сделала изрядный глоток. — Вкусно!

— Конечно, вкусно, — самодовольно подтвердил Чёрный. Ему льстила слава специалиста по приготовлению оригинальных напитков.

— Антош, я тебя спросить хотела, это только у меня столько энергии много, что на двоих хватает, или это у всех так?

— У тебя её, правда, много.

— Теперь уже мало. А может из-за того, что часть переходит к тебе, быть синхрон? Ещё я знаешь, что заметила? У меня вообще хорошая память, я запоминаю отлично и даты, и какие-то мелочи, а в последнее время некоторые моменты просто исчезают из памяти.

— Может, это потому, что линия событий меняется? Если изменять будущее, прошлое должно подстроиться под него, чтобы слилось в линию. Вот оно и меняется, и память уходит.

Матрёша помолчала, взвешивая новую мысль. Потом кивнула:

— Возможно. Ещё я подумала, что болезнь — это как кнопка, которой тобой манипулируют. Надо — включили психический негатив, надо — физический.

— Но мы пытаемся с этим бороться.

— Да. Ещё, знаешь, мне голос сказал: «Если вы думаете об операции: делать или нет, то можете её делать. Это ускорит время и облегчит нам задачу. Мы занимаемся глобальными процессами, связанными с вами. Разбираться с физической болью не наша функция. Операция облегчит нам задачу, мы спасаем вас от другой, более глобальной проблемы. В любом случае операция будет под нашим контролем». Вот так. Это был Седой, да?

— Я не знаю, Матрёш, он ведь тебе не представился?

— Нет.

— Откуда же я тогда могу знать? — Антон очень картинно развёл руками, и Матрёша слабо улыбнулась. — Операцию придётся делать, да.

— Антош, мне тут об одной клинике рассказали, — оживилась Матрёна. — Там спортсмены лечатся. Но нужно ещё всё точно узнать. Я узнаю?

— Конечно, узнай. Пожалуйста.

Матрёна продолжала старательно менять обстановку. Она теперь почти не посещала институт, вместо этого либо добиралась до Чёрного, и они шли куда-нибудь обедать, либо бегала по городу по его делам. Антон без крайней необходимости не уходил далеко от дома, до выздоровления ему было пока далеко. Матрёна чувствовала себя постоянно усталой и разбитой, но у неё хотя бы прошла спина. Сработал принцип «клин клином» — болезнь как появилась на нервной почве, так при ещё большем напряжении отступила, девушка перешла на существование в форс-мажорном режиме., стало не до неё.

— Прикинь, я начала чувствовать забор энергии! — поделилась Матрёша, когда они оккупировали уже любимый столик в дворовом кафе. — Ощущения странные.

— Да? И как это выглядит? — тут же заинтересовался Антон.

— Как будто кто-то нежно так проводит мне по руке, от самых пальчиков. И где провёл, я там потом почти ничего не чувствую. Ни боли, ни касаний. Я проверяла. Это недолго, потом проходит.

— Это хорошо, что у тебя чувствительность повышается.

О том, что причина этого повышения была не самой лучшей, Антон умолчал.

— Ага. Вот сейчас я чувствую, что сегодня ещё инфа будет. — Матрёша задрала нос.

— Как чувствуешь?

— Попой! Не могу объяснить. Во! Интуиция — это способность головы чуять попой!

Они дружно хихикнули.

— Антош, — Матрёша снова стала серьёзной, — можно тебя об одной вещи спросить?

— Разумеется, можно, что вдруг за реверансы?

— Да я как-то у Анфисы спросила, реально ли перемещаться во времени, а она мне: «О-о! Это больная тема Чёрного. Он над ней бьётся, и лучше его об этом не спрашивать».

— Так это ей лучше не спрашивать, — ухмыльнулся Антон. — Тебе можно.

— Скажи, а ты, когда засыпаешь, можешь находиться на грани реальности и сна? Не в осознанном сновидении, просто в будущем?

— Не понял, — качнул головой Антон.

— Вот смотри: ты как будто спишь, но ты переместился в будущее?

— А что, у тебя такое бывает?

— Ага. Сегодня ночью было.

— Рассказывай.

— Я проснулась, точнее, почти проснулась и чувствовала, что нахожусь на грани реала и сна.

— А при чём тут будущее?

— Оно не было ни в настоящем, ни в прошлом, но оно было так реально, что тогда я осознавала, что это реальность.

— Что значит «оно»?

— Это отчасти связано с тем, что говорил Брюс. Как раз с последним, о котором я не могу с тобой говорить. Всё ещё не могу. — Матрёна смотрела на Чёрного снизу вверх преданным, честным взором. Она действительно не могла. — Просто я в один момент поняла, что это не сон.

— И давно у тебя эти «выходы»? — не стал наступать на грабли Антон.

— Сегодня впервые. Были бы раньше, я бы раньше спросила.

— И что там было, ты рассказать не можешь?

— Да. — Матрёна кивнула. — Этот сон — будущее. Обещаю, как только станет можно, я тебе сразу всё-всё расскажу. Прямо немедленно!

— Понятно. У меня так иногда бывает.

— То же самое?

— Ты, главное, запиши сейчас всё, в подробностях, пока ещё помнишь.

— Уже. Зато я теперь знаю, как определить, что полная попа кончилась! Я подскажу. Вот когда увидишь, что я на грани, так она тут и кончится.

— А совмести-ка этот сон и предсказание Брюса. — В голове Чёрного уже заработал компьютер, закрутился перебор комбинаций. — Попробуй почувствовать — когда? Что у тебя выходит?

— По предсказанию? — удивилась Матрёша. — А почему ты решил, что это будет сразу после полной попы?

— Потому что в это время и будет происходить переоценка.

— Не думаю. — Матрёна покрутила прядь волос. — Мне так не кажется. Но это моё мнение, а если по сну — то всё скоро.

— Во сне уже не было попы?

— Там был такой момент, который её сворачивал. Мы тогда станем сильными, и нам эта попа станет безразлична, не страшна. Совсем это не попа окажется, а ерунда, мелкие неприятности. Ибо! — Девушка с многозначительным видом указала пальцем на потолок. — Был ключевой момент.

— Так, хорошо! — решил не вдаваться в подробности Чёрный. — А время событий?

— Ближайшее. Но здесь я совсем не уверена. По обстановке это никак не поймёшь, это ж не офис. Там, может быть, вообще ничего не меняется.

— Ближайшие десять лет?

— Не-эт! Скорее уж ближайшие один-два года.

— Ты не по обстановке суди, а по ощущениям! — рявкнул Антон. Ему показалось, что Матрёна не слишком серьёзно отнеслась к столь важному вопросу.

— По ощущениям? — Она ненадолго задумалась, припоминая. — Если по сну, то ощущение, что это совсем рядом.

— Завтра?!

— Ну, если это стряхнётся завтра, то я больше никогда ничему не удивлюсь! Даже если наяву ко мне заявится Нечто. — Матрёша покрутила вздёрнутым к потолку носом и, наконец, заговорила серьёзно: — Если честно, для меня это настолько же нереально, как то, что сон исполнится завтра.

— Матрёш, предсказания по определённым законам проходят. Чаще всего промежуток месяц — неделя. Может быть десять лет, пять — пророческие сны.

— Опа! Надеюсь, что не пять лет!

— Стоп. Смотри: неделя — месяц — шесть месяцев — год — три года — пять лет — десять — двадцать.

— А, это как ты говорил, что я тебе приснилась летом, а встретились мы только зимой? Поняла.

— Нет, неправильно. Я про периоды циклов говорю. Этот процесс цикличен.

— Тогда, если полагаться на здравый смысл, ставлю на шесть месяцев! — И Матрёша опять расплылась в довольной улыбке. Сегодня её почему-то тянуло шалить и дурачиться, настроение шло вразнос.

Дома она только включила компьютер, как зазвонил телефон.

— Алло. — Мать подошла к аппарату. И тут же: — Матюня, тебя!

— Мам, спроси кто, — отозвалась Матрёна.

Мать не ответила.

— Кто звонил-то? — поинтересовалась Матрёша через полчаса, когда отстучала все письма и вышла в гостиную передохнуть.

— А бес её знает. — Мать пожала плечами. — Трубку бросили. Вроде как Зина была. Подружки у тебя все очень вежливые!

Матрёна пропустила иронию мимо ушей. Неожиданно оторвался от «Футбольного обозрения» отец:

— Да она сама не лучше. Денис вон пожаловался, заскочил сегодня к ним в институт, так пробежала мимо и нос воротит, как незнакомая. Ни здрасте, ни до свиданья.

Матрёна поперхнулась и, пока откашливалась, успела придумать ответ:

— Я, наверно, на пару спешила и не заметила. Я же не ожидала, что дядя может в универе быть.

— Внимательней надо быть, чтобы за тебя стыдно не было, — назидательно изрёк отец и снова вернулся к газете.

Матрёша перевела дух. Не могла же она сказать родителям, что сегодня опять не была в институте.

Интересно, что собиралась сказать Зина? Это могло быть серьёзным, раз она даже не решилась назвать по телефону своё имя. Матрёша познакомилась и подружилась с ней через Сеть, в которой была модератором. Сначала она сама, узнав о девушке-сновидящей, отправила ей стандартное пригласительное письмо — вдруг откликнется, весьма полезный для «Немана» человек. Зина откликнулась. И полностью оправдала ожидания. Первое же её письмо было очень далеко от обычных вежливых, но малоинформативных откликов смущающихся новичков.

«Здравствуйте, Матрёна! Благодарю за приглашение в группу! Простите, что ничего не рассказываю о себе, а сразу перехожу к делу. Если у вас есть какая-то связь с Калиной и если то, что я напишу, ещё актуально, то, пожалуйста, передайте ему небольшое уточнение — 2010-й год 10-й месяц. Мне всегда можно писать в ЛС. Надеюсь — буду полезна».

Конечно же, Матрёна передала Калине эти слова. Он поблагодарил без объяснений, но можно было понять, что сообщение пришлось к месту и оказалось важным. Потом они с Зинаидой обменялись ещё несколькими сообщениями, вполне житейскими, а вскоре встретились лицом к лицу и подружились. Поэтому уже через минуту Матрёна названивала из своей комнаты:

— Зина! Привет. Ты чего хотела-то?

— Когда хотела?

— Ну, чё ты звонила мне?

— Тебе? Я? Я тебе не звонила.

— Точно?!

— Как на духу! Зачем бы я стала врать?

— Ну, извини, наверно, матушка обозналась, — попрощалась Матрёна и в полном недоумении закончила разговор. Кажется, мир вокруг тоже медленно, но верно сходил с ума.

— Ребята, дело есть.

Фрост предложил Шаману и Гунне поговорить на свежем воздухе. Сейчас они стояли на почти пустой набережной Верхнего озера — холодная погода не радовала горожан. Обычно здесь всегда бывало много гуляющих.

— Излагай. — Татьяна не любила долгих вступлений.

— Я говорил с профессором из моего мира. В ОСе, конечно. Они задумали провести один эксперимент, и им нужна наша помощь.

— Чем мы-то можем помочь? — удивилась Гунна. — Не думаю, что у нас вот так по заказу получится совместный ОС.

— Нет, ОС не надо. Им нужна помощь техническая. Они собрались испытывать очередной вариант портала. Им нужен ориентир, который можно было бы обнаружить приборами.

— Очередной, — хмыкнул Шаман. — Они опять хотят на Землю? Прямо как я в Париж. Не скажу, чтобы уже был, но уже хотелось.

— Они делают, что могут, — огрызнулся Фрост. — Если у тебя есть идея лучше, то предлагай.

— Нет у меня для них идей, я не физик. Не понимаю, как может железка наводиться на «запах» места.

— Не может. Потому им и нужен маяк. Короче, нас просили его поставить.

— Где? — сразу же уточнила Гунна.

— В зоне, конечно. Не в городе же!

— Где именно в зоне?

— А вот это тоже нужно найти. Место, которое наиболее нестабильно, чтобы там можно было сформировать «выход». И рядом — маяк для точного наведения.

Шаман и Гунна переглянулись. Предложение выглядело заманчивым. Если товарищи Фроста по сновидениям действительно сумеют проложить технический путь до Земли, ничто не помешает им сделать то же самое для любого другого места. Либо расширить возможности аппаратуры и собрать стабилизатор уже имеющихся переходов. В конце концов, сделка есть сделка, мы — им, они — нам.

— Хорошо, — согласился Шаман. — Они объяснили, какой им маяк нужен?

— Да. Они схему нам перешлют. Профессор сказал, что наш технический уровень позволяет такое сделать.

— Он представляет, что среди нас электронщиков вообще-то нет?

— Конечно. — Фрост усмехнулся. — Он нас всех хорошо представляет.

«Разумеется, — подумал он про себя. — После того как профессор вмешался в их проект „Синхроскан“, было бы наивностью полагать, что там не изучили очень внимательно все особенности и способности членов группы».

— Ну, это нормально. — Шаман потёр ладони. — Тогда сделаем.

— Гросвальд? — Гунна скорее уточняла, чем спрашивала.

— Без вариантов.

Пару недель спустя внедорожник Гунны терпеливо месил глубокую осеннюю грязь. Шаман сидел за штурмана, Фрост оберегал от резких толчков коробку с чудом совместного производства самоделкиных разных миров — устройством, генерирующим специально заданную «мелодию» из высокочастотных колебаний. Устройство получало энергию от солнечных батарей, хрупкие пластинки которых тоже нужно было доставить в целости и сохранности. Кто из приятелей Шамана это сваял, он предпочёл не рассказывать.

Лагерь разбили там, докуда смогла добраться машина. Шаман собирался начать сканирование в сумерки, проходя лучом внимания от центра по кругу, а потом уже работать по азимутам, которые сумеют найти. Мешало то, что не было точной постановки вопроса — что искать? Место наибольшей нестабильности — обтекаемая формулировка.

Гунна и Шаман стояли возле «колодца». Они по-разному воспринимали зону, поэтому сейчас каждый решал задачку по-своему. Шаман прочёсывал горизонт, определяя области, где картинка «смазывалась», «множилась» или сбивалась иным образом, и отмечая пеленг по компасу. Гунна вчувствовалась в зону, определяя, где поверх родной, знакомой, «своей» картинки появляются «пятна чужести». Потом она также отмечала направление на «приветы извне». Потом они сверили расклад и, не сговариваясь, ткнули в сторону одного и того же участка леса. Собственно, там лес как раз переходил в небольшое поле. Очень удобно для техники.

«Скит последней надежды», — мрачно шутил сам с собой Антон, прогуливаясь перед дверями частной клиники знаменитого в специализированных кругах доктора Доренко. Он, как всегда, ждал Матрёну, она, как всегда, немного задерживалась. И Чёрный уже привычно нарезал круги на назначенном месте встречи.

Клиника размещалась в небольшом купеческом особнячке в старой части Москвы. На полный ремонт и реставрацию денег, видимо, недостало, повреждённая за древностью лет кирпичная кладка была лишь тщательно оштукатурена и покрашена в ровный песчаный тон. Домик в целом производил впечатление аккуратного и ухоженного, обещая внутри полную реконструкцию и евроремонт. Рядом со зданием была устроена небольшая закрытая стоянка для автомобилей пациентов. Перед самыми дверями улица расходилась квадратным асфальтовым пятачком, при необходимости на нём можно было развернуться даже на лимузине. По обеим сторонам двери в вазонах зеленели стройные деревца модной туи. Возле одного из них валялся небольшой прямоугольный кусок белой бумаги.

Антон проходил мимо бумажки, наверно, уже четвёртый раз. Каждый раз его взгляд задерживался на листке, как приклеенный. Наконец он не выдержал и поднял его. Это был всего лишь отлетевший от крепления беджик. Витиеватым шрифтом на карточке было написано: врач Доренко Юрий Валентинович, доцент. Это был знак! Прийти в клинику Доренко и подобрать у входа беджик её главврача — совпадение впечатляло. Чёрный оживился и испытал прилив вдохновения. Подошла Матрёна.

В этой лечебнице даже первичная консультация стоила круглую сумму, но болезнь о деньгах не спрашивает. Антон на пару с Матрёной смело проследовал в кабинет Доренко. Он предвкушал скорое устроение своей судьбы.

Консультация оказалась недолгой. Доктор, невысокий крепыш в дорогих очках, бегло пролистал толстую пачку разных медицинских бумаг, которые прихватил с собой Антон: эпикриз, результаты обследований, анализов и томографий. Потом бросил её на стол, как бросают ненужный хлам, и приступил к главной части. Пациенту следовало открыть глаза: не существует иных методов лечения его заболевания, кроме того, который предлагает доктор Доренко. Все прочие клиники и врачи — это дипломированные шарлатаны. Они не способны гарантировать результат. После лечения в любой другой клинике возможен рецидив болезни. Только не здесь! Потому что здесь причина болезни уничтожается на корню: проблемный диск удаляют полностью и на его место ставят титан. Кости срастаются на основе титанового протеза, в результате получается цельный костяной массив, который повредить уже невозможно. Именно поэтому клиника так популярна у профессионалов горнолыжного спорта. Антон был в шоке от такого напора, Матрёша вообще потеряла способность ориентироваться в информации, она впала в ступор. Методика, преподнесённая в столь агрессивной манере, представлялась действенной и стоящей внимания. Но здесь было одно очень специфичное «но». Антон знал, что титан в магии используют для работы со временем и при открытии переходов. При этом имеют очень большое значение количество металла, его форма и в состав каких артефактов он включён, всё это подбирается специально для каждого конкретного действа. Здесь же получалась полная неопределённость: никто, ни Доренко, ни Чёрный, ни даже, наверно, Властелины Времени, не смогли бы предсказать, как поведёт себя вживлённый в организм кусок титана при переходе. Это вам не горные лыжи и не сноуборд.

Опечаленный Антон попрощался с доктором Доренко и отдал ему найденный у дверей бедж. Доренко невозмутимо принял его, как будто так и надо было. Если он и удивился, что клиент соскочил, то ничем этого не показал. Конечно же, Чёрный не мог объяснить ему причину своего отказа от такого лечения.

Возвращение было грустным. Матрёша никак не могла понять, почему Антон так поступил.

— Ох, кажется, сегодняшнее утро было неделю назад — так я устала. Антош, я в растерянности. Как же мы будем теперь?

— Мать, это без вариантов. Так нельзя. — Антон сосредоточенно смотрел перед собой.

— Почему? — Матрёна искоса взглянула на него. Антон был мрачен. — Мне показалось, что для простого человека это идеальная операция. И даже я поняла, почему именно операция необходима.

— Для простого, Матрёш.

— Это же лучшая технология! Спинной мозг не задет, проблемы больше никогда не будет, что ещё? — Сейчас она жестикулировала, как итальянка.

— Ещё проблемы с перемещением во времени и пространстве. — Чёрный произнёс это скучным голосом, как преподаватель, в тысячный раз читающий один и тот же материал туповатым студентам. — Это титан, мать. Это будет встроенный джокер.

— Конечно, решать всё равно тебе, — сдалась Матрёна.

— А давай из тебя терминатора сделаем? А? — Чёрный резко обернулся к ней.

— Перестань! — Она отшатнулась от неожиданности и тут же сникла. — Я не говорила, что я за операцию.

— Я лучше умру человеком, — упрямо продолжал Антон.

— Я в непонятках просто, — примирительно пояснила Матрёна. — Ещё этот беджик — ну не просто же так он там лежал?

— Угу, как прямая подстава.

— Я не знаю, я Доренко поверила. Хотя тут это не имеет значения. И всё равно нам нужно искать! — Матрёна упрямо вскинула голову. — Кто за нас это будет делать? Все только охать и советовать могут. А мы найдём, я обещаю, что мы найдём! И тебя я на ноги всё равно поставлю!

— Я верю, верю, Матрёш. — Антон легонько погладил её по голове. — Да здесь проблема в другом — в психике.

— Вот, опять только что голос был. «Дерзай, мать! Начинается самый сложный для тебя период. Это проверка тебя. Пройдёшь — получишь всё, сломаешься, — значит, мы в тебе ошиблись». — Матрёна процитировала чужие слова, стараясь передать интонацию. — Хрен вам я сломаюсь! Я всю Москву на уши подниму.

— Мы должны держаться вместе, и всё будет хорошо! — убеждённо произнёс Антон.

— Угу. — Девушка послушно кивнула.

— Знаешь, я сегодня утром гадал. По раскладу интересно: паж посохов и рядом Смерть. Получается, смерти уже нет, её отводят.

— А кто отводит? — заинтересовалась Матрёна.

— Я же сказал: паж посохов. Это Седой. А ещё остаются болезнь и безумие, которые надо преодолеть.

— Преодолеем, — вздохнула Матрёна и добавила: — В любом случае Доренко будем держать про запас, контакты есть, всегда можем вернуться.

Расстроенные и потерянные, они сидели в любимом кафе и прихлёбывали горячий коричный чай. Доренко действительно был последней надеждой, больше в Москве не на кого было рассчитывать. Может быть, в Петербурге? Может быть. Нужно искать.

— Знаешь, я сейчас подумала о том, как я вообще узнала про «Неман». Наверно, состояние было похожим, вот и вспоминается. Тогда я тоже была в полной попе.

— Расскажи, — попросил Антон. Даже такой рассказ был лучше повисшего между ними молчания.

— Тогда я потеряла одну из лучших подруг. ДТП, как обычно. И с парнем своим разругалась, было постоянное напряжение и ожидание конца. Полная безысходность, как сейчас, никакого выхода. И тогда мне буквально всунули в руки эту книгу.

— «Формулу выживания»?

— Да. Сказали: «Читай». Я не хотела, но меня заставили. Сейчас с ужасом думаю, что бы со мной было, если бы я её не взяла.

— Сейчас тоже полная попа и выхода не видать. — Антон мрачно смотрел в свою чашку.

— Сейчас другое. Там и тогда вообще не было выхода, тупик. Сейчас мы, конечно, в заднице, но я о том не жалею. То, что я уже знаю, с чем мне уже пришлось столкнуться, перекрывает любой негатив.

— Да, первая книга вытащила тебя из одной задницы, вторая загнала в другую. Вывод — надо писать третью!

— Ты издеваешься? Или на самом деле собрался ещё одну написать?

— Не уж! Хватит с меня! — Антон сделал жест, как если бы отгонял нечистого.

— А с меня, думаешь, не хватит?! — взвилась Матрёна.

— А это твоё дело.

— Моё? Может, мне тоже нужно по башке получить?

— Как скажешь, Нюша. — Антон улыбнулся.

— Не-эт! Нетушки! — Матрёша активно затрясла головой. — Про третью мне и подумать страшно. Представляю — она станет памятником на моей могилке, и ты напишешь на ней «Матрёне, в память о прошлом». Вот это точно в тему будет, я знаю!

— Да, третья тема — про округлость попы, — подтвердил Чёрный.

— Округлость? А может, размер? — Матрёна силилась улыбнуться, но у неё не вышло. — Да-а, что-то юмор у нас сегодня совсем чёрный. Ну вот! — Она зябко передёрнула плечами. — Дождались.

— Чего дождались?

— Опять голосок: «Ты чего такие разговоры поддерживаешь? Не понимаешь, что этим ослабляешь парня? Прекрати немедленно! Знаешь, ну и сиди и молчи!»

— Это про что? Про тему?

— Они не уточняли. Как мне сказали, так и я тебе. Опять наехали ни за что, ни про что.

— А по ощущению?

— Не знаю, я расстроенная сейчас, ничего не почувствовала.

Они ещё немного поговорили о голосах, методом исключения пришли к выводу, что их нежданным советчиком может быть только Седой, и распрощались, решив, что распространят поиск клиники на Петербург.

— Матрёша, ты уже дома?

— Почему не отвечаешь? Приём.

— Мадемуазель Нюша, ау! — Чёрный мучил аську и уже начинал беспокоиться. Обычно Матрёна здоровалась с ним сразу же после появления в Сети.

— Да дома я, дома. Состояние на букву «х», но не хорошее.

— Что делаешь?

— Лежу в постели, смотрю в потолок, думу думаю. Думаешь, мне помирать охота?

— Матрёша, зачем тебе помирать?

— Мать говорит: иди сходи погуляй, отдохни. Я говорю: не-ет, приличные девочки ночью в асе сидят! Она решила, что я перегрелась. Я ещё молодая, мне помирать в таком возрасте обидно даже. Блин. Ты хоть успел кучу всего узнать.

— У меня всё равно вопросов больше, чем ответов.

— Знаешь, в чём-то тебе хорошо. У тебя есть мечта, именно мечта — не цель. И она не зависит ни от кого больше.

— А толку? — фыркнул Антон. Развалившийся за ноутбуком Граф поднял голову и посмотрел на него своими жёлтыми глазами. Во взгляде кота читалось недоумение.

— Нет. Зря ты так. Пока она есть, ты веришь, что её достигнешь.

— Если бы мечты сбывались!

— Вот! Вот потому и хорошо тебе — твоя может сбыться. В отличие от других людей.

— Мечты потому и мечты, что неисполнимы.

— Нет. Ты так и не понял, что ты исключение.

На улице ярилась осенняя непогода. Внезапно порыв ветра ударил в стекло и распахнул неплотно прикрытую форточку. По полу потянуло холодом. Чёрному пришлось встать и её закрыть.

— С какого перепугу? Я такой же, как все.

— Странно, что ты так и не осознал всю глобальность того, что происходит.

— Я не могу это осознать. Кто я такой? — Его начинал злить этот беспредметный спор.

— Не можешь в силу субъективности.

— А ты, ты сама — осознала?

— Хотя ты вроде осознаёшь, кто такие Властелины Времени. Вот, теперь голова заболела. И кто такой Брюс. А может, и не осознаёшь. В силу той же субъективности и я не могу осознать, что со мной общаются Властелины Времени, и я присутствовала при разговоре с Брюсом. В данный момент, находясь в странном состоянии, возможно, отчасти и осознала, только я осознала это сейчас, а завтра это осознание уйдёт.

Только теперь до Чёрного дошло, что Матрёна не старается его запутать, а находится в лёгком трансе, значит, нужно очень внимательно и осторожно вести беседу, тогда есть шанс много чего узнать и не причинить вреда.

— Мы всего лишь фрагменты в большой космополитической игре.

— Потому что мы люди. Да, фрагменты, но ты можешь определить размер и значение этих фрагментов?

— Я — нет. Поделись, как ты осознала.

— Если бы ты меня сейчас видел, то понял бы. Знаешь, есть такое понятие, как просветление.

— Что является критерием оценки качества человека в ситуации Игры?

— Его значение в этой ситуации, его, а не другого, его незаменимость.

— Интеллект, вера, доброта, сила — всё это не то?

Он и сам знал, что не то, но был не прочь получить подтверждение.

— Он, и именно он. Нет, не то.

— То есть мы незаменимы? Так получается?

— Это слишком по-человечески, — возразила Матрёна. — У них свои мерки.

— Хорошо, давай мерить инопланетными мерками.

— Ты их знаешь?

— Я — нет.

— Я тоже. Мы не можем мерить. Понимаешь? Мы, с одной стороны, просто люди, а с другой — мы обладаем чем-то, что ценится там. И мы не знаем, какую роль играем в этой игре.

— Даже ты не знаешь?

— Но ради нас умирают люди, значит, не зря. Никому не нужны случайные жертвы. А почему даже я?

— Откуда ты знаешь, что умирают?

От таких откровений даже Антону стало не по себе.

— Не знаю, просто знаю, и всё.

— Приехали.

— Возможно, мы пешки. Но заметь, как бы то ни было, у каждого из нас есть выбор.

— Сказал бы я…

— Отец твой умер ради тебя. И ты не должен себя чувствовать виноватым, потому что так должно было быть. Понимаешь? Властелины Времени не приходят ко всем, и Брюс тоже. Пришла совершенно безумная мысль, но скажу. Если ты не против. Возможно, и я должна была в какой-то момент лечь, но, может, что-то изменилось, а может, так и должно было быть — меня подняли. Я почти уверена, что тогда, в Керчи, не зря была мысль, что «умереть спокойно не дают».

— То есть ты хочешь сказать, что тебя попытались убить?!

Вот это было уже что-то новенькое. Про такой вариант Антон не думал.

— Возможно.

— «Если с нами Бог, тогда кто против нас?» — процитировал он фразу из книги.

— Может быть, меня вытащил ты. Раз ты уже в игре, и ты завязан со мной. Либо это милость Властелинов Времени и Брюса. Но меня подняли. А кто есть Бог? Может, это Нечто?

— Тогда Бог — Калиостро.

— Да. Тогда какой смысл получается?

— Не знаю. Я думаю: кто против нас? Какие силы?

Антон просчитывал комбинацию.

— Ты начинаешь понимать, что мы не только твари дрожащие, но и слово имеем? — пошутила Матрёна. — Против нас много кто.

— Хоть кого-то в пример приведи.

— Одни из сильнейших. Я не знаю, кто именно, откуда мне знать? Если сами Властелины Времени в затруднении?

— А книга своё сыграла или ещё не вечер?

— Играет и будет играть. Я сейчас не на канале с Властелинами, и я не всезнающий гуру. Я говорю только, как считаю. Как есть. Мысли — они настолько ясные. Знаешь, я сейчас могу даже осознать вечность.

— Книга, какую роль она в себе несла? — продолжал допытываться Антон.

— Раздражающий фактор. Повод для боевых действий, открытых действий, где каждый больше не стесняется и действует, как сочтёт нужным.

— Что, даже таким малым тиражом?

— Да при чём тут тираж?! Ты как себе это представляешь? Типа не на всё Силы хватило, экземпляров мало? Дело не в тираже, тираж для людей. Силам это не надо, это плевок со стороны «какого-то человека», низшего существа, ограниченного в способностях (я не о тебе лично, я о человеке как таковом), в сторону Высших Сил. Война зрела, а началась она в момент её написания. Понимаешь, о чём я? Ты как динамит сработал. Попытались отделаться малыми жертвами, меня хакнуть. Да, вспомни, ещё ж накануне твой знакомый повесился. Это тебя бы сбило. Но меня не убили, меня спасли. Это должно было тебя напугать, я помню твоё состояние, тебя это напугало.

— Да не особо, если честно, другое дело отец. — Антон вспомнил своё состояние этим летом.

— Согласись, моя смерть тебя бы тоже хотя бы на какое-то время морально из колеи выбила. Отец, да.

— Твоя сильно бы выбила.

— Тебя пытались напугать всем этим. Ну вот.

— Это я уже понял.

— Но меня спасли. Почему не спасли твоего отца — это надо думать. Фишка в том, что я точно и правильно тогда очнулась с мыслью о том, что не всё я в этой жизни сделала, и эта мысль не была связана ни с учёбой, ни с родителями, а именно с тобой. Я тебе говорила? Да? Что меня тогда же ещё раз попытались убить? При моём давлении мне дали понижающий давление препарат! Ещё бы один раздали, и «мы бы долго у неё пульс искали», как тогда врач сказал.

— А кольцо ещё может сыграть важную роль?

Матрёшу заносило на её личные заморочки, но Чёрный жёстко отводил её от темы страха за жизнь. Лето прошло и кончилось, сейчас они решали совсем другую загадку.

— Носи с собой. Лично у меня перед ним трепет. Не знаю почему.

— Я про силу кольца, о которой Властелины Времени говорили?

— Понимаю, возможно (тоже мысль только что пришла). Ты не думал, что оно может сработать как бомба не здесь, а там? Может, это отличительный знак для Сил? Там — это в поле битвы Сил, пока война идёт, никто тебя никуда не пустит.

— А что, мы ещё и воевать будем?!

Вот это она додумалась! Антон даже отшатнулся от монитора.

— Блин, а ты не заметил, что мы уже воюем?!

— Угу. А что это за война? Что она из себя представляет?

— Вот такая война, странная. Мне о ней не говорили, а я даже не знаю, с какого края подойти, чтобы хотя бы попытаться представить.

— Может, это космополитика? А не война в людском понимании?

Теперь Чёрный тоже обдумывал этот вопрос. Тема в свете их изысканий выглядела вполне реальной.

— Да, я тоже думаю, что там всё не так, как у нас. Мне как-то голос сказал одну фразу, я не говорила её тебе, но, наверное, скажу: «В вашем единстве сила». Понимай, как хочешь.

— По ходу голос тебе много чего говорил.

— Можешь не верить. Но мне незачем тебе врать. Совру — по башке получу.

— Нет, я к тому, что не всё ты успеваешь рассказывать.

— Есть часть информации. Чёрт! Такое ощущение, что мне сыворотку правды или болтливости вкатили. Есть часть информации, которую мне разрешили тебе не говорить, сейчас она тебе не нужна. На тот момент она нужна была мне. Ты питаешься моей энергией, я питаюсь информацией, чтобы вырабатывать энергию. Понял? — Матрёша выплеснула эмоции и вернулась к теме: — О чём мы говорили? Про кольцо? Так вот, возможно, оно уже сыграло свою роль, как метка тебя, и поэтому именно ты его должен был носить. Понимаешь?

— А как же сила кольца, которая равносильна атомной бомбе?

— Смотри, оно может хранить информацию, которую могут считать там, и эта информация только твоя, только о тебе и прочее. И тебя воспринимают как, грубо говоря, участника войны. — Она ненадолго умолкла, Антон ждал. — Чёрт, чем дальше пишу, тем больше болит голова. Сильнее и сильнее. — Так вот, и если, не дай Бог, эта информация будет в руках другого (а кто его знает, кто он в действительности), произойдёт катастрофа. Понял?

— Да, это ясно.

Разумеется, он никогда и никому не отдаст Глаз Дракона, можно не предупреждать. Но откуда возьмётся другой? Спросить Антон не успел, Матрёна заговорила о другом:

— Чёрт, у меня мысль какая-то была. А, вот — Миша каким-то образом вне игры вообще, думаю, его специально вывели из неё.

— Интересно, почему?

— Может, своё дело сделал?

— Вот это не факт. Ладно.

— Состояние невыразимое!

На этих словах Антону почему-то представилась Матрёна с ореолом вокруг головы, он тихонько хихикнул.

— А что будет с остальными, кто в книге засвечен?

— Раз уж заговорили о друзьях-знакомых, можно попробовать разузнать побольше.

— Всё зависит от них. Если известно, что ждёт необычная судьба, у них есть шанс иметь необычную судьбу. Вопрос, захотят ли они в связи с этими войнами, точнее, войной? Кто-то испугается, кто-то поймёт, что и так жить неплохо, как Миша, например.

— Не думаю, что испугаются, они не знают, чего бояться.

— Они же чувствуют.

— Это как мы: пока не знаем — нам не страшно.

— Отсюда, кстати, получается и недопонимание тебя. Они чувствуют и осознают, что что-то не то, и лучше не соваться: как узнаем — в штаны наложим. Только одно надо знать.

— Штаны — ерунда, главное, чтобы от перенапряжения сердце не разорвалось.

— Те, кто сунулись, в любом случае либо помрут (но это вряд ли), либо выйдут на другой уровень, более высший. А те, кто не пошли, останутся на том же. Игра ва-банк, либо нас убьют (а Брюс сказал, что нет), либо мы будем очень круты, понимаешь?

— Мы что, можем остановиться? — Вопрос был риторическим.

— Не думаю. Антоша, мне как-то совсем странно становится. Что это со мной сейчас? Это действительно просветление? Мне этого никто не говорит.

— Да нормально всё, в порядке, — быстро отстучал Антон.

Вот только ей и не хватало сейчас испугаться! Как жаль, что такой разговор приходится вести по Сети.

— Фуф, это хорошо.

— Это и есть тот кайф, о котором я говорил. Кайф контакта.

Он передавал ей свою уверенность, что всё идёт так, как должно быть. Матрёша поверила.

— А-а! Я кайфую!

— Вот ради этого и стоит жить.

— Я тут подумала про канал. Может, если они молчат, значит, всё идёт как надо? Как думаешь?

— Я не знаю, это же твой канал.

— Слушай, сейчас такая странная вещь произошла. Ты скажи, такое может быть или нет? Я почувствовала, что голос мне сейчас должен что-то сказать, но такое чувство, что я неосознанно ставлю преграду. Возможно такое?

— Смотря, кто говорит.

Конечно, у них сейчас идёт такой разговор, что послушать сбежится весь космос. Хорошо, если у Матрёны срабатывает внутренняя защита.

— Странно как-то. Да свои. Те же. Я всегда за несколько секунд чувствую, что вот-вот. И сейчас так было, но я также чувствую этот барьер. И это что-то, что нам может помочь. Не знаю, с чего я так решила, я чувствую, что вот-вот должны сказать. Потом — этот барьер, и что-то мне подсказывает, может интуиция, что они должны сказать что-то важное. И сейчас у меня такая слабость-усталость. Как будто я сейчас не готова. А может, и не мой барьер, так как я-то хочу это узнать. Тогда чей? Такого раньше не было, и это не они барьер ставят. Вот до сих пор оно так.

— Может, кто канал перекрывает?

— Я чего боюсь: а вдруг и дальше так? Я знаешь, что вспомнила? Про то, что контакт по обоюдному согласию идёт.

— Попробуй пробить барьер.

— Пробовала, сразу же не выходит — ощущение, что сейчас (именно сейчас) сил не хватает. Может, это преждевременная информация? Хотя нет, не должно. Ну вот, теперь проблемы с этим барьером, только я тоже начала думать, что всё образовывается. Соображения есть?

— Пока нет.

Чёрный не понимал, откуда взялось препятствие.

— Короче, я тебе честно говорю, у меня полное ощущение, что я сейчас здесь слетела с ума. Хоть и понимаю, что это не так. Ещё глаза слезятся и горят, как будто плакала. У тебя нет слабости? Я лежу, но чувство такое, как будто болею, слёзы текут, глаза слезятся, и состояние совсем овощное. Вот.

Н-да, и это после кайфа-то. Хорошо же её швыряет. И ничего с этим не сделаешь, придётся просто терпеть. Антон скрипнул зубами и взялся за ноутбук.

— Ты просто сильно устала. Длительный контакт выматывает.

— А! Голос! «Мы его к операции готовим. Поэтому идёт большой забор энергии. Восстанавливайся пока сама».

— Ну вот, прояснилось.

— Да, а мне сейчас ну очень хреново. Температура подпрыгнула, голова болит, всё тело ломит. Физически и морально отвратительно.

— Что с каналом было?

— Канал был чистый, мне намекнули словами: «Разбирайся со своими мыслями», — дело было в этом. Точнее, во мне, это всё же был мой барьер.

— Тогда не страшно.

— Ещё я знаешь, что поняла? Что вот оно начинается «на грани», скоро будет критическая точка. Но если это только начало, а мне так плохо, что тогда будет дальше? Антон, я боюсь! Я реально умру!

— Матрёш, слушай меня внимательно! Я верю Властелинам Времени, ты веришь мне, мы оба верим Брюсу. Заучить как «Отче наш»! Это должно помочь в трудный момент.

— Ага, перед сном повторять? Да я-то всё понимаю, а вот разум… сам знаешь.

— Без вариантов.

— Ну да. Ты не поверишь, но опять голос: «Мысли, мысли приводи в порядок. Иначе нас это тормозит. Тобой займёмся, как только его спасём…» На вопрос, было ли что-то из твоих фантазий правдой, в ответ я получила: «Как у вас говорят, много будешь знать…» Вот так.

— Узнаю фирменный стиль.

Антон хмыкнул. Это действительно походило на манеру разговора Седого.

— А ещё я нашла! Нашла аргумент, что это всё есть! Когда я это слышу, я понимаю, что я ОБЯЗАНА всё это тебе передать, кроме тех случаев, когда мне разрешают не говорить.

— Разве это аргумент? Аргумент — это «Точка перехода»! И как следствие — твой контакт и дальнейшие события!

— Для меня это да, в смысле аргумент. Чтобы осознать, что я не совсем псих.

— Мы конкретно всё тормозим своим неверием, отсюда и психика больше едет.

— Я постоянно ищу аргументы. А как поверить?

— Я нашёл для тебя аргумент. Твои видения будущего — это исконно твоё. Это хорошие факты, короче, твои видения никто подделать не может.

— Да, это точно.

Поутру Матрёна едва смогла встать с кровати. Мать посмотрела на её покрасневшие, лихорадочно блестящие глаза, на тёмные круги под ними, бледный вид и нетвёрдую походку и, не говоря ни слова, вызвала врача. Участковая нашла повышенную температуру, пониженное давление, общую слабость и замедленный ритм сердца. Диагноз поставить она не смогла, посоветовала попить горячего чаю с мёдом и хорошо выспаться.

Матрёна лежала на диване и тупо смотрела в потолок. Она не слышала голосов, не имела чувств и не испытывала эмоций, даже умереть уже не боялась. Мать через каждые два часа приносила ей новый стакан чая с отличным башкирским мёдом, девушка равнодушно его выпивала и укладывалась обратно. За целый день она так и не включила компьютер — это было уже серьёзно.

Вечером слегка полегчало, помог исправно поедаемый мёд. Она только собралась всё же выйти на связь, как Чёрный позвонил сам.

— Матрёш, ты где потерялась?

— Привет. Валяюсь я тут. Мать вон врача вызывала.

— Что сказал врач?

— Да ничего! Что она сказать может?

— Ты уж постарайся, держись! Не раскисай.

— Угу. — Матрёша мрачно кивнула, хотя Антон не мог увидеть её жест. — О, голосок наш прорезался! Весь день воды в рот набрал, а как ты позвонил, так и есть.

— Что говорит?

— Говорит, отдохнуть мне надо. Вот гад! Издевается. И ещё, что энергии у меня сейчас даже на себя не хватает. «В твоей системе произошёл какой-то сбой». Вот так.

— Отдохни. Обязательно отдохни.

— А ты как? Что делаешь?

— Да всё так же. Слабость тоже. Продолжаю раскапывать наш вопрос.

— Продолжай. Обещай мне, что будешь всё равно продолжать! Обещаешь?

— Да.

Чёрный просматривал куски материалов, которые не вошли в книгу. Нужно было убедиться, что там не осталось пропущенной информации.

«Властелины обнаружили появление силы берсеркера в начале осени 1994 года. После локализации места они снарядили экспедицию для вступления в контакт. На Кавказе — в точке проявленной силы — они столкнулись с известным историческим персонажем Калиостро. Попытка контакта не удалась, больше они об этом не говорили. Властелины Времени поручают мне заняться изучением жизнедеятельности Якова Брюса, который был единственным человеком, вступившим в контакт с Нечто».

«Если мы не уйдём летом 94-го года, то застрянем здесь на 50 лет. Это всё равно, что поместить человека в клетку с обезьянами. Когда мы выйдем из тел, тела (люди, в которых мы были) будут всё помнить».

Кажется, что-то из этого было. Да, про людей. Про лето не было. Раз Седой снова возобновил контакт, значит, всё-таки не ушли.

«Ваши создатели поставили кучу блоков, которые не позволяют вам овладеть всеми экстрасенсорными навыками за одну жизнь. Эксперимент состоял в том, чтобы посмотреть, как сложится жизнь в течение целой цивилизации, которая в конечном итоге должна была выйти за пределы существования своей физической оболочки».

Экспериментаторы хреновы! Вас бы кто запихнул под лабораторный колпак, поотрывал половину лапок, как мухе, и любовался — как у вас там получится прыгать. Паршиво чувствовать себя подопытным кроликом, а бежать некуда. То есть бежать-то уже есть куда, да ведь и там без лапок не слишком попрыгаешь.

Очень не сразу Антон и его друзья поняли, что важно не только «куда» и «как», но и «каким» и «кем». Может быть, это и есть самое важное.

«Пока о нашем с вами контакте никто не знает. Это позволяет держать вас скрытыми благодаря нашей энергетической защите. В контакте вы „светитесь“, вы заметны, мы даём вам столько энергии, закрывая так, чтобы другие вас не видели».

Непроверяемо. Нет, это, конечно, правда. Только это, скорее всего, не вся правда. Тогда она может запутать не хуже любой лжи.

«Вы не представляете, насколько вам повезло вступить с нами в контакт».

Вот свезло, так свезло! Хотя зря он ёрничает, это на самом деле большая удача — получить такой источник информации и такую школу. Матрёна права — Властелинам нужно спасибо сказать. После проведённой ими встряски мозгов крайне сложно бездарно потопнуть в болоте повседневности. Они задали такую точку отсчёта, с которой ни мультимиллионер достойно не смотрится, ни президент. Мелко всё это, суета сует.

«Вы должны понять закон равновесия. Если вы его поймёте, то обеспечите себя на всю жизнь».

Матрёна тоже говорила о равновесии. Пожалуй, в этом направлении действительно стоит дополнительно подумать. Не ради обеспечения, ради знания.

«Есть шанс найти Нечто».

Есть! Вот оно! Чёрный махнул рукой в победном жесте. Он нашёл! Властелины Времени считали реальным продолжение контакта с самым таинственным участником игры. Самым могущественным, самым непредсказуемым, являющимся ответом на все вопросы. Есть шанс! Значит, надо искать!

«Звонил Миха. Этот флегматик орал в трубку, что мы столкнулись с невероятным, великим и сакральным. Что это с ним? Недавно он утверждал, что Седой ему запретил говорить о чём-либо действительно важном по телефону».

Просто запись. Уже не вспомнить, о чём именно тогда шёл разговор. Но запись в этом же ряду. Может, опять о Нечто? Как там Матрёшка, осилила уже свой универ?

Девушка оправилась после внезапного заболевания. Её состояние, конечно, нельзя было назвать «хорошим», но она теперь вновь посещала институт. Он запустил асю.

— Матрёша, привет! Как ты?

— А, пузечко! Как оно там?

— Прекрасно! Матрёш, мне нужна информация, говорил ли Брюс про Властелинов Времени — это очень важно.

— Ладно, сейчас попробую вспомнить. Про них было точно.

— Какого характера?

— Нейтрально-позитивного, как констатация факта, спокойно так. О! Он назвал их твоей альма-матер! Вот! Потом он сказал фразу. Ну вот, канал опять открыли на воспоминания. «Тебе, сынок, надо самому теперь шаги делать». Альма-матер — это обычно так про институт говорят. Типа откуда уму-разуму набираешься.

— Я в курсе.

— Потом: «Они помогают, но ты добьёшься всего без них». Он их пожалел вроде. Вот!

— Значит, мои догадки верны.

— Сказал, что он лично им, к сожалению, помочь не может. Но они правильно остановили выбор на тебе. Ты подтвердил все их ожидания. Их — это не только Властелинов Времени. Но что-то было такое, что кто-то им всё же помочь может.

— Значит, они и вправду случайно вышли. Потому что они, бедные, ещё тридцать пять лет будут здесь торчать. Получается, я им что, могу помочь?

— Возможно. Потом сказал, что они тебе правильно акценты поставили. Я так понимаю, что это про тетрадь и кольцо.

— Мои догадки верны, да?

Чёрному очень хотелось, чтобы это действительно было так.

— Получается, что так. Вот я дура! Что ж я не вспомнила, он ещё сказал, что у тебя с ними ещё будет встреча — с Властелинами Времени! И что прошлый контакт они «были ВЫНУЖДЕНЫ оборвать, дабы защитить себя и вас».

— Вот как! Был наезд?! Это что же, Нечто тогда на них?

Антон чуть не подскочил. Интересно. С чего бы? Может — Антон покрутил рукой перед лицом — из-за кольца? Догадки, догадки и никакой определённости.

— Сейчас. Стой. Ещё вспомнила, он тебе что-то говорил про энергетические кольца. Про Нечто не знаю, он не говорил. Ты что-нибудь про энергетические кольца знаешь?

— Нет вроде бы.

— Надо поискать про них. Он тебе какую-то теорию про них говорил. И их наличие объясняет что-то. Энергетические кольца, которые вокруг тебя. Так вот, они ясно выражены. Хоть понял, о чём речь, раз ты про них ничего не знаешь, да?

— Да.

— Всё как-то стремительно начинает выясняться.

— Это только благодаря нашим догадкам.

— Естественно. Месяц мозгового штурма даром не проходит. Сейчас ещё попробую повспоминать.

Матрёны не было несколько минут, Чёрный терпеливо ждал.

— О! Они отчасти из-за будущей книги с тобой связались, не только из-за тетради.

— А зачем она им?

— Не ко мне вопрос. Хотя он объяснил.

— Они что, знали тогда, что будет книга?

— Да. Это точно знали.

— Значит, книга гораздо больше, чем мы предполагали.

— Да, это уж точно. О! А теперь голос только что был. Сказал так: «В опасные игры играем, ребята». Всё, и ушёл.

— Странно.

— Кажется, это относилось к войне. Может, это было предупреждение? Да я просто всё подряд смотрю, как всё складывается. По-любому, мы сейчас только на поверхность смотрим, но я думаю, что там много всего наворочено.

— Да, ты права. Конечно.

— Мы можем полагаться только на Брюса?

— Да, но! Исходя из знаний Властелинов Времени. И никак иначе.

— Ну, это естественно. Слушай, а не зря я Брюса как-то для себя выше Властелинов Времени ставила. Брюс что-то ещё сказал интересное.

— Нечто за нами?

Антон улыбнулся про себя тому, как прозвучал вопрос.

— Он скорее за нас, чем против.

— Это точно он наехал на Властелинов Времени. Стопроцентно! Нечего было Седому к колечку присматриваться. Может, в будущей войне я стану джокером для врагов?

— Я думаю, что с тобой так не цацкались бы. Я думаю, что мы должны пока воспринимать так: играем роль, но какую — неизвестно. А дальше узнаем, какую именно сыграем, причём узнаем, скорее всего, додумавшись.

— Я понял! Матрёшка, понял! — Это ещё было не просветление, но ответы сами собой всплывали в голове Антона, и неразрешимые до того загадки разлетались, как подсолнечная шелуха. Как всё получается просто! Как пазл собрать — стоит подобрать верный фрагмент, как остальные нанизываются на него. — Глаз — знак Нечто. Это точно так.

— Хм, а раз во сне ко мне всё же приходил Нечто, то почему тогда он сам к тебе не придёт? Хотя бы тоже во сне?

— Это его спросить надо. А к чему Брюс про энергокольца сказал?

— Ты его спросил вроде, почему именно ты? Он сказал, что есть такое понятие, как энергетические кольца, и что вокруг тебя они особо чёткие, явные. Это не всем свойственно, далеко не всем, поэтому на тебя и положили глаз.

— Получается, я феномен? — Антон про себя хихикнул.

— Вот, нашла статью про них. Кидаю.

— Поймал. Читаю.

«Вокруг Земли формируется три энергетических кольца, которые будут удерживать нашу планету в период перехода на новый уровень и новый этап Эволюции. В этот период, а вернее, в сам момент прохождения точки перехода достигнет максимума напряжение в ядре Земли, и оно может просто разорвать Землю изнутри, и, для того чтобы этого по возможности избежать, Тонкие планы и, соответственно, все Существа, заинтересованные в продолжении существования самой планеты и жизни на ней, сейчас усиленно работают в этом направлении».

— Вот у тебя что-то вроде этого. Судя по тому, что здесь написано, эти кольца — это защита от смерти, от волны Нечто. Понимаешь?

— Да, похоже. Только другими словами. Они же не знают о нём.

— Вот! Он ещё про меня сказал, что я проводник. Это когда он говорил, что нельзя мне уйти и прочее. Вот я же думала, что ты не от мира сего. Вот чуяла я попой, что ты у нас избранный!

— Матрёша, никогда не говори «избранный» — это очень нехорошее слово, — осадил её Антон. — И ещё это верный способ найти себе врага в людском понимании. Давай просто — так сложилось исторически.

— А мы с тобой давно уже не людскими понятиями мыслим. Вот у нас тут завертелось! Когда мне гадали — помнишь? — мне сказали, что «ты являешься для него ключом/вратами к реализации его желаний и мечты». Ты моего лица не видел, когда я это читала! Будто я Нечто вживую увидела.

От Матрёны прилетел покатывающийся от хохота смайлик.

— То есть Властелины Времени главную роль сыграли, получается, так?

— Ну да. Получается, да. Они ж тебя лечат, значит, тоже в игре пока. Лично для меня Брюс ещё спаситель, если бы не он, то сгинула бы я в славном городке Керчь.

— Как хорошо, что за нами стоит Брюс! Устала?

— Да, немного.

— Тогда отдохни. Не нужно тебе сейчас очень уж в высокие сферы лезть. Я ещё покопаюсь.

— Давай!

Чёрный снова полез в каталог архивов. Вот это не слишком давнее — подборка сведений о Березовском и Кашпировском. Как-то ему пришла в голову безумная мысль: что, если, как и во времена Калиостро, Нечто скрывается среди людей? Кем он мог бы здесь оказаться? Людей шесть миллиардов — хоть на картах гадай! Антон сделал не менее безумный ход — набрал в гугле строку «Калиостро наших дней» — и едва не потерял дар речи, увидев выданные системой ссылки. Этим эпитетом называли двоих его соотечественников и современников, и каждый из них был в своём роде незаурядным. Тогда и появились эти папочки в запароленном каталоге: «Б» и «К». Вот их и надо дополнить.

А это как сюда попало? Антон щёлкнул на прошлогоднем письме от Шамана. Письму тут было не место, но оно лежало именно тут.

Шамана в очередной раз занесло. С ним случалось такое, когда он бросал успешную работу, налаженный быт, уютный дом в пригороде и срывался в горы или в тайгу. Обычно он исчезал на полгода-год, потом возвращался, как ни в чём не бывало, приветствовал друзей и включался в работу. Во время отлучек связаться с ним было невозможно.

Сейчас он уехал не столь далеко и не в полную глушь — поселился на заимке в одной из разведанных и активно изучаемых зон. Впрочем, до цивилизации там было не близко и случайных людей не было. Неслучайные тоже показывались довольно редко — раз уж Шаман поселился там, то функции наблюдения за зоной повесили на него. Он не возражал — лишь бы его никто понапрасну не беспокоил.

Шаман с головой ушёл в древнюю еврейскую мистическую науку. Почему каббала притянула его внимание именно сейчас, он, конечно же, не мог бы сказать, но он привык следовать таким внезапно возникающим интересам. Как правило, результаты того стоили. С утра до вечера, пока позволял свет, он тасовал буквы, переводил их в числа, складывал эти числа, играл созвучиями корней. Дни складывались в недели, начинала вырисовываться его собственная система расчёта, основанная на древнем знании, но не тождественная ему. Тестирование на историческом материале подтверждало правильность получаемых результатов, нужно было её опробовать на реальном прогнозе. Шаман выбрал точку, которая, конечно же, была в высшей степени интересна для членов группы. Хотя бы потому, что кое-кто из них там периодически проживал. Вот тогда-то он и получил результат, которому сначала не поверил сам. Он пересчитал трижды, проверил все возможные вариации прочтения, перевода и трактовки. Ошибки не было. Тогда Шаман впервые нарушил своё правило уединения. Он добрался до ближайшего городка и из первого попавшегося интернет-кафе отправил письмо.

Именно это письмо сейчас вновь перечитал Чёрный. В нём была всего одна строчка: «В 2012 году о Калининграде узнает весь мир».

На улице завывал ноябрь, хлёсткий снег забивался в воротники, лупил в покрасневшие уши прохожих. Серо было на улице, мёрзло, муторно. Они снова сидели в своём кафе, смаковали душистый горячий чай и чувствовали, как завязываются в морские узлы извилины их мозгов. Чувства говорили, что до разгадки рукой подать, а разум молчал. Ничего не говорил разум, притворялся непонимающим. И не нажмёшь на него как следует, а то он быстренько помашет ручкой, и всё, здравствуй, дурка. Антон давно уже ходил по краю, он выучился определять, когда становится особенно опасной эта игра, а вот Матрёна могла сорваться. Её психика работала на последнем пределе, швыряла её то в смех, то в слёзы, то в безудержное истерическое веселье, то в глубину депрессии. И Чёрный ничем не мог ей помочь, им обоим нужно было копать и копать дальше.

— Ты как, с институтом разобралась?

После такого количества прогулов перед Матрёшей замаячила перспектива оказаться отчисленной. Родители ещё об этом не знали.

— Знаешь, а я перевелась.

— Куда? — опешил от такой вести Антон.

— На другой факультет. Там кое-что досдавать придётся, но это мелочи, зато никаких химий и математик не будет.

— Это на какой?

— На тележурналистику.

— Однако! — Он вспомнил, как выглядела Матрёна на телеэкране. — А ведь у тебя может неплохо пойти.

— Вот-вот, я тоже так думаю. И я эту химию ненавижу уже! Не желаю её учить!

— Матрёш, я чую. — Антон вернулся к их общим баранам. — Я просто чую, что Нечто где-то совсем рядом, недалеко. Как узнать, кто бы это мог быть? Мы должны его знать, обязаны.

— Да кто угодно! — Матрёна фыркнула и чуть не расплескала чай. — Столько важных фигур, бери любую.

— Любую не надо, надо верную. Я тут прикидывал, давно ещё, ты знаешь, что кое-кого из известных лиц сравнивали с Калиостро?

— Кого же?

— Даже двоих. Березовского — уж слишком ловкий он коммерсант — и Кашпировского — за его мегашоу с гипнозом.

— Прохиндеи они оба! — не задумываясь, выпалила Матрёша.

— Не без того. А Калиостро что, лучше был?

— Точно не лучше! — Она рассмеялась.

— И смотри! В тот год, когда появляется Нечто, на Берёзу устраивают покушение. И оно не удаётся! Он жив! А за полгода всего до этого он заграбастал кругленький капитал и прибрал к рукам телевидение. Да про него вообще говорили, что он бессмертным стал. — Чёрный увлёкся и, похоже, был готов прочесть лекцию о восхождении Березовского.

— Только где он сейчас? — осадила его Матрёна.

— В Англии. Калиостро тоже по Европе побегать пришлось. Зато перед побегом он имел уже пять миллиардов долларов. Там на самом деле многое совпадает.

— Ладно, пусть будет так, что твой Берёза — Нечто. А нам что с него?

— Автограф возьмём! — Антон вдохновился свежей идеей. — Ты только представь: книга — она артефакт?

— Артефакт, — согласилась девушка.

— А каким суперартефактом она станет с автографом Калиостро! То есть Березовского. То есть Нечто! — И Чёрный скрестил руки на груди, любуясь произведённым эффектом.

— Круто! — восхитилась Матрёша и совершенно неподходяще к величию момента расхохоталась.

— Да ну тебя! — обиженно махнул рукой Антон. — Ничего ты не понимаешь.

— Да где уж мне! — Она продолжала хихикать.

— Слушай, Матрёш. — Чёрного посетила новая мысль. — А может, это ты у нас Нечто?

— Чего? — Матрёна аж поперхнулась. — Кто, я?

— Нет, ты наверняка Нечто! Ну, прямо вылитое! Как это я раньше не замечал? — Антон всё же не выдержал серьёзный тон и прыснул.

Они дружно хохотали, прыская чаем, утирая слёзы, повизгивая и придерживая животы. Расследование поднялось на ступеньку выше и там зашло в полный тупик, оставалось только смеяться. Наконец Матрёна успокоилась и смогла продолжать разговор.

— Антош, а я тут тоже в архивы полезла. Знаешь, чего нашла?

— Рассказывай.

— Наши февральские логи. И мои записи за февраль.

— И что там?

— А там, что как раз когда у тебя позвоночник первый раз заболел, у меня сердце прихватывало. Представляешь! — Она победно взглянула на Чёрного, как будто отыскала клад. — И именно в этих числах я передавала преподу на анализ металл! Который он определить не смог и, гад такой, не вернул. Это всё в одно время было, в самом начале.

— Занятно, — теперь уже по-деловому заметил Антон. — Я, ты и попытка разобраться с кольцом — в синхронии…

— Опа! Голос опять! «Думайте, думайте. Теплее». Ничего себе! — Матрёна завертелась на месте. — Вот не думала, что силы играют в «горячо — холодно»!

— Мы и так думаем. Я пытаюсь начало понять, откуда всё началось? С Властелинов Времени, это понятно, так сложилось исторически. — Он слегка улыбнулся.

— Допустим. Только ты про книгу не забывай. Не забывай, что Брюс сказал, что они ещё из-за книги так поступили.

— А тогда, может, из-за Нечто? — предположил Антон.

— Может. — Матрёна кивнула. — Властелины выходят на тебя, так как знают, что у тебя в будущем будет контакт с Нечто. Как тебе мысль?

— Значит, первично Нечто?

— Получается, что так. Да. — Она энергично кивнула ещё раз. — Так даже логичней.

— У меня по схемам выходит, что тетрадь, возможно, от Нечто. И ещё кольцо. Надо выходить на Нечто, тогда круг замкнётся.

— Я не понимаю, если Властелины Времени не врут, то почему они не сказали напрямую о вашей с Нечто связи? — Матрёша стряхнула с глаз волосы и вопросительно уставилась на Антона.

— Потому, что тогда они бы нарушили континуум.

— А, не учла.

— И встреча могла не произойти.

— Тоже верно.

— Так вот — что выходит? Понимаешь?

Антон смотрел на неё блестящими глазами.

— Пытаюсь, но не очень пока. — Она от старания даже закусила губу и взвешивала в голове каждую высказанную Чёрным мысль.

— Может, он в каждом прибытии вступает в контакт с человеком? Например, тогда это был Брюс, а в этот раз, например, я? — Он гордо вздёрнул подбородок, но тут же и опустил. — Смело, конечно, я слишком зарвался.

— Не слишком. Если так рассуждать, то будет смелым предполагать и что с Брюсом в контакт можно вступить. Так что это вполне реально. То есть, по сути, я должна свести вас с ним?

— По сути, Брюс с ним и так в контакте.

— Как проводник. При чём тут Брюс? А, вот, как подсказка, что-то с твоей стороны — Брюс его протеже. Ну да, да, да. — Кажется, в мыслях Матрёши что-то с чем-то сложилось.

— Итак, все знают время, — попробовал подвести итог Чёрный. — Все почти знают, что и как.

— Ну да…

— Только мы с тобой два лузера, хотя ты умудряешься вперёд заглянуть.

— Да, а ты назад.

— Знать бы точно, что контакта с Нечто ещё не было. А то, прикинь, если проглядели во времени?

— М-да… — Матрёна задумалась. — Нет, не может такого быть! Это бы совсем глупо вышло.

— Угу.

Они допили чай и снова разошлись по домам — думать поодиночке. Оба чувствовали, что ходят вокруг ответа, всё время вокруг. Нужно было определить центр этого круга и, наконец, до него добраться.

Друзья нашли ещё одну подходящую клинику, на этот раз действительно в Петербурге. Это было закрытое учреждение полувоенного типа, значит, никакие удалённые контакты ничего не решали, нужно было ехать и договариваться лично. Время поджимало — уже целый месяц единственным лечением Антона был гидромассаж в фитнес-центре. В качестве дополнительной физиотерапии можно было посчитать прогулки пешком — он всё ещё не мог использовать транспорт. Ходить приходилось достаточно много и долго, Москва — город большой. Но делать было нечего.

Матрёна, конечно же, сопроводила Чёрного до ближайшей точки по продаже железнодорожных билетов, но через дверь от неё оказался магазинчик со всякой милой женскому сердцу дребеденью. Поэтому Антон пошёл в одиночку общаться с девушками-агентами, а она заскочила туда и пропала.

В наше время если есть деньги, то с билетами проблем нет. Однако Чёрному был нужен не просто какой-нибудь билет, и даже не просто в купейном или люкс-вагоне. Со своей спиной он мог добраться до Петербурга и не превратиться после этого снова в едва ползающего инвалида лишь на экспрессе. К тому же в особом купе.

Антон минут пять объяснял девушке из агентства, какой ему нужен билет. Наконец она бодро застучала по клавишам, полистала экран и заученно перечислила Чёрному, на какие места в какой части вагона имеются в наличии запрошенные билеты.

— Спасибо, — поблагодарил Антон.

На крыльце к нему тут же бросилась радостная Матрёша. Она прикупила себе одну очень симпатичную и как раз на неё сшитую вещицу.

— Взял? Есть билеты?

— А? — Антон посмотрел на неё так, будто только что свалился с Луны.

— Ты билеты на экспресс взял?

— Билеты… — Он посмотрел на свои руки. В них билетов не было. Достал кошелёк — там их тоже не оказалось, зато все деньги были на месте. Антон с удивлением осознал, что на несколько десятков секунд он каким-то образом отключился. И, находясь в трансе, покинул агентство, так и не купив билет.

— Кажется, не купил. — Он всё ещё не понимал, как это могло случиться. — И, пожалуй, покупать не буду.

— Почему? — удивилась Матрёна.

— Понятия не имею! — пожал плечами Антон и растерянно улыбнулся. — Видимо, не судьба.