2012. Танго для Кали

ГЛАВА 3

Лена отложила книжку и слегка задрёмывала под ровный перестук колёс. Поезд со скоростью двести километров в час нёс её к Петербургу. Она уже представляла прогулки по узким улочкам центра, набережные каналов, мостики над холодной свинцовой водой, стынущих, но всё так же упрямо держащих небо атлантов. В Петербург нужно приезжать поздней осенью, когда ярких красок уже нет и город принимает свой истинный облик и настоящую суть — серые камни под серым небом, молчаливые, строгие, привязывающие к себе с одного взгляда и не желающие отпускать.

Вагон затрясло, и тут же резкий рывок бросил её вперёд, Лена ударилась лбом о спинку переднего кресла. Когда она смогла воспринимать что-то, помимо боли, она поняла, что поезд стоит. Ощупала голову — кожа не рассечена, но шишка будет. Вокруг рассаживались по местам и удивлённо переговаривались пассажиры. Погас свет. Потом загорелись лампочки аварийного освещения. По проходу пробежала встревоженная проводница.

«Что случилось? Почему стоим?» — доносилось со всех сторон, но женщина даже не оглянулась. Волнение нарастало, уже где-то раздалось заполошное: «Да что же это такое!» — и грубый мужской голос оборвал: «Молчи, дура». Лена взглянула на часы — половина десятого. Они должны быть где-то посередине пути.

Через несколько минут уже две проводницы поспешили обратно, завозились в своём купе, выскочили оттуда с ворохом одеял, скрылись в тамбуре. Вдруг одна из них вернулась в вагон и прокричала, перекрывая гвалт испуганных людей:

— Врачи есть?

Поднялся один мужчина откуда-то из середины. На ходу влезая в рукава тёплой куртки, подошёл к ней:

— Что случилось?

— Пойдёмте.

Слышно было, как в тамбуре открылась входная дверь. Лена прильнула к окну — мимо неё к хвосту поезда быстро прошли три человека. Она продолжала смотреть. Вскоре туда же поспешили ещё четверо, видимо из первых вагонов. Потом ещё несколько человек с тюками в руках.

Снова вернулись проводники, местная и незнакомый парень в форме, видимо из другого вагона. Самые нервные из пассажиров вскочили, чтобы потребовать объяснений, но парень сам шёл им навстречу. Он поднял руку, прося тишины. Разговоры смолкли, люди с расширенными глазами ждали его слов.

— Прошу не поддаваться панике, — с лёгкой хрипотой в голосе произнёс проводник. — Наш поезд сошёл с рельсов. У кого есть запасные тёплые вещи, анальгетики, успокоительные или вода, прошу оказать помощь пострадавшим. Всё необходимое нужно доставить к концу поезда.

Вагон молчал. Только через минуту началось шевеление и возня: первыми пришедшие в себя люди разбирали багаж, доставая то, что их попросили достать. У Лены не было ни тёплых вещей, ни лекарств, только большая бутыль фанты, зато у неё был объёмный пустой пакет, в котором можно было много чего унести. Она застегнула курточку и с пакетом вышла в проход. Парень с сиденья напротив собирал в охапку свитера и шарфы. Они прошли по вагону и спрыгнули на снег.

Вдоль всего поезда бродили группы людей, большинство спешило к хвосту, кое-кто возвращался обратно. Лена и парень, утопая в мокром грязном снегу, добрались до места, где кончался состав. Лена глянула вперёд и застыла на месте, прошептав «мамочки», — следующий вагон лежал на боку, колёс у него не было.

— Идём, — хмуро буркнул парень, которому тоже было заметно не по себе. Они двинулись к ближайшему к ним огоньку — уцелевшие разводили костры.

Возле костра суетились проводники, сидели закутанные в одеяла люди, видимо из опрокинутого вагона. Тут же кто-то при свете огня делал укол. Лена спросила, кому отдавать собранное.

— Что там у вас? — спросил кто-то из проводников.

— Одежда, вода, лекарства.

— Идите дальше, здесь уже всё есть. Там нужно.

Они пошли. Ещё два вагона превратились в помятые железные коробки, Лена старалась на них не смотреть. Возле третьего костра их попросили оставить лекарства. Здесь же сгрузили воду и свитера, в которые поспешно укутались отчаянно дрожащая белокурая женщина и смуглый, подвывающий от страха мальчик. Остальными укрыли ещё пятерых лежащих возле костра человек, раненых.

— Нужна ещё вода, — обратился к ним высокий человек в белом халате поверх пальто. Наверно, рефлекс врача заставил его достать из багажа рабочую одежду, раз потребовалось его профессиональное участие.

Лена подняла опустевший пакет и побрела обратно. Она обошла ещё два вагона, вернулась, потом сходила ещё раз. Девушка замёрзла и устала, но она не могла позволить себе остановиться — так она чувствовала себя нужной, при деле, так немного отступал страх. Она уже знала, что один вагон оторвался полностью, его даже не было видно оттуда, где остановился состав, но не могла заставить себя добраться с помощью до него — было очень страшно.

Откуда-то сбоку ударили лучи света — прорвалась первая машина «скорой помощи». От места катастрофы до станции было почти сорок километров, всё случилось в глухом лесу, дорога сюда была только одна, и то почти непроезжая. Единственное здание в округе — домик подстанции — уже было занято тяжело пострадавшими, но это был очень маленький домик.

Лена как раз в очередной раз освободила пакет, когда ночь прорезал дикий вопль боли. Кричал мужчина, он был далеко, но кричал очень громко. Лену затрясло. Какая-то женщина у костра принялась мелко и часто креститься. С той стороны прибежал молодой проводник с абсолютно белым лицом, согнулся пополам, и его вырвало. Вопль продолжался.

— Что там? — спросил кто-то.

— Ему ногу, живому, режут, — выдохнул проводник. — Под вагоном застряла.

Лена поднялась и, пошатываясь, побрела в свой вагон. Мужчина продолжал кричать, она зажала уши, но не могла не слышать этого жуткого звука. Она забралась в вагон и уставилась в темноту за окном. Её трясло, то ли от холода, то ли от нервов. Она не знала, сколько прошло времени.

— Выгружаемся! — раздалась зычная команда. — Не торопясь, не толкаясь, с вещами — на выход! Все переходим в другой состав.

Люди, нагруженные багажом, медленно высыпались из вагона, скучились у дверей.

— Не толпимся, не толпимся! Проходим вперёд!

Лена влилась в ручеёк хмурых, мрачных людей. Они шли в полной темноте, запинаясь о шпалы, скользя в снежной каше, слыша лишь шум от дыхания соседей, жалобы и причитания женщин, сдавленную ругань мужчин и периодические окрики:

— Поторопись! Не отстаём! Не теряемся!

До подобравшего их поезда было полтора километра. Поезд уже был забит под самые потолки, но всё принимал и принимал людей. Сидели впритирку на нижних и верхних полках. Здешние пассажиры старательно поили вновь прибывших корвалолом, горячим чаем и более крепкими напитками. Их довезли до полустанка, пересадили в «Сапсан». На нём уже доехали до Петербурга.

— Анто-он! Ты слы-ы-ышал?! Ы-ы-ы-ы! — Матрёна ревела в трубку белугой. Чёрный даже испугался, как бы не промок и не выключился её телефон.

— Что слышал?! Что случилось, Матрёш?!

— По-о-ы-ы! По-о-ызд! Наш по-о-езд! Взорва-а-ли-и!

— Какой наш поезд?! Ты о чём, мать?

— Не-э-эвский экпре-э-эсс! На-аш! Понимае-эшь? — Кажется, она чуть-чуть успокоилась. До Антона дошло, что она пытается ему рассказать, и он присел, где стоял. Ничего себе! Тот самый поезд, на который он почти совсем уже взял билет, попал под теракт. Их спасла случайность или?.. Чёрный вспомнил, как в беспамятстве покинул агентство. Сдаётся ему, он знает, как это «или» зовут, и какого цвета у него волосы.

— Мать, но мы же никуда не поехали! Чего реветь-то? Мы тут, в Москве, целые и невредимые. Перестань быстро!

— Мы могли-и поеха-ать! — Матрёна подумала о том, что их миновало, и снова взялась рыдать.

— Мы не поехали! — выделяя голосом каждое слово, прокричал в трубку Чёрный. — С нами всё в порядке!

— Это нас хотели-и, на-а-ас!

— С чего ты взяла?!

— Я знаю-у! Мне сказали!

— Что тебе сказали?

— «Там должны б-бы-ыли быть вы. Мы х-хотели отправить в-вас отдохнуть. Вас хотели у-убить, м-мы это узнали, и, до того как появилась у вас м-мысль, мы её уб-брали из головы». Вот!

— Ничего не понимаю. О чём это?

— Об экспресс-се! То-очно-о!

— Не лезет!

— Куда?

— Никуда не лезет! Мысль об экспрессе никто никуда не убрал, значит, они не об этом. А если убрали, то мы не знаем о чём. Или ты знаешь?

— Не зна-аю.

— Тогда что ревёшь?

— Стра-ашно!

— Мать, ты сама говорила, что мы на войне. Ну-ка, перестань плакать, ну что ты как курица!

— Кто я?! — Было слышно, как Матрёна задохнулась от возмущения. — Кто?!

Телефон отключился. Чёрный хмыкнул и полез в Интернет узнавать новости.

Матрёша проплакала ещё где-то с час, уже не из-за теракта, а от обиды на Чёрного. Он! Её! Обозвал! За что?! Она для него на всё готова, а он! Её! Наконец ей надоело прокручивать в голове одно и то же, слёзы высохли, и она подумала, что надо бы как-то отвлечься от тяжёлых мыслей или ей снова грозит депрессия. Антона видеть она сейчас не желала. Институт прогуливала всё равно, на последнюю пару приходить просто смешно. О! Она поняла, куда ей нужно пойти — конечно, в спортзал! Нет ничего лучше физических нагрузок, когда нервишки шалят.

Она устроила себе марафон, постаралась убиться так, чтобы ни одной мысли не выжило в пропотевшей и чуть гудящей от напряжения голове. Своим рвением заслужила особое внимание тренера — он весь вечер ходил вокруг неё кругами, уточнял, правильно ли она поняла упражнение, приводил её в пример остальным девушкам и пытался подстраховать. Матрёна делала вид, что ничего не замечает. Только пококетничать с тренером ей и не хватает для полноты жизни.

Она медленно шла к метро, лёд застыл на выбившейся из-под шапки, плохо просушенной пряди волос, лёд застывал в душе. Они обычно возвращались вместе, она и Антон. Не торопясь, переходили через эстакаду, спускались, шествовали по теперь уже мёрзлой аллее. Она провожала его до перехода, потом он провожал её до лестницы, потом опять она — его. Обсуждали насущные дела и секреты, гадали о Нечто. Да, она столько всего узнала, а он — её — обозвал!

«А что, — вдруг прорезался незнакомый скользкий голосок в голове, — тренер-то ведь тоже ничего парень — надёжный, сильный».

Матрёна остановилась. Это ещё кто? Или чьё? Не Седой точно. Этого она в первый раз слышит. «А может, — мелькнула подлая мысль, — это и есть твой внутренний голос?» Она тряхнула головой и почти побежала к метро.

Матрёна не звонила и не появилась в аське, но Антон, увлечённый раскопками в Интернете, не обратил на это внимания и только на следующее утро подумал: а ведь он может помочь девушке. Захваченный загадкой Глаза Дракона, он чуть не забыл об остальных артефактах, вышедших из-под его рук. Точно! Седой говорил в своё время, что Единорог — это защита, но не для Чёрного; и не сказал для кого. Он тут же позвонил Матрёше, но её телефон был вне зоны доступа. Второй звонок сбросило. Пришлось отправлять эсэмэску, что он просит её подойти в их кафе вечером. Днём следовало заняться кое-какими делами.

Антон заметил, что пешие прогулки пошли ему на пользу — спина понемногу «расхаживалась», боль отступала. Правда, на общем состоянии это не сказывалось, и на настроении тоже. Его по-прежнему донимали головные боли, головокружения и перебои с сердцем. Хотя тот же Доренко и объяснял ему, что эти симптомы не имеют никакого отношения к проблемам спины. Всё это чистой воды психология.

В самом деле, Антон знал, что боль, которую ощущает любой человек, на две трети состоит из его воспоминаний о боли, которая была когда-то. Значит, боль не в ноге или в спине, она в голове. Также известно, что если кто-то уверен, что он заболел, то он будет чувствовать себя больным, даже если потом окажется, что он ошибался. Осуществление ожидаемого доходило до того, что некоторые женщины (науке известны такие примеры), уверенные в том, что они беременны, начинали толстеть и наблюдать все полагающиеся приметы. И только через много месяцев выяснялось, что причин для этого не было никаких. Вот что может психика, вот где самое страшное оружие и самый совершенный инструмент.

Преподаватель Медицинской школы при Калифорнийском университете Норман Казинс убедил себя в том, что каждый человек владеет особой целительной энергией, которой просто не умеет пользоваться. Впервые он вылечил себя в десятилетнем возрасте от туберкулёза. В конце семидесятых он подхватил редкую болезнь, которая за год превращает здорового человека в паралитика и убивает, и опять вылечил себя сам. Единственным подспорьем от медицины стали слоновые дозы витаминов, которые колол ему его приятель, врач-еретик. В 1983 году Казинс перенёс инфаркт миокарда и остановку сердца — обычно такая комбинация приводит к панике и смерти. Казинс не стал ни паниковать, ни умирать и, может быть, живёт до сих пор. Антон читал его книгу «Анатомия болезни». Он читал так много всего, почему же он до сих пор едва ковыляет и морщится от боли? Наверно, ему следует навести порядок в первую очередь в своей голове.

Матрёша вошла в дверь медленно, двигаясь как автомат, и с совершенно потухшими глазами, остановилась, наверно, искала Антона. Он помахал ей от столика. Она молча прошла, опустилась на стул прямо в шубке и застыла как манекен.

— Ленка вернулась, — ровным, тихим голосом сообщила она.

— Ленка? Какая Ленка?

— Из нашей группы.

— Откуда вернулась? Зачем ты мне это говоришь? — Антон забеспокоился, всё ли у Матрёны хорошо с головой. Уж очень странно она себя вела.

— Она ехала в этом поезде, — всё так же бесцветно произнесла Матрёна.

— И уже в Москве?

— Она из Петербурга сразу же улетела, не могла там быть после всего. А Машка погибла, которая в «Одноклассниках».

Матрёна перестала говорить и теперь сидела, уставившись в одну точку. Антон встал, прошёл к бару. Водки не было, взял коньяк, сразу полстакана. Матрёна выпила залпом и, кажется, не поняла что. Потом напиток начал действовать, её поза потеряла напряжение, она сняла руки с колен, положила на столик. Чёрный опасался, что после ступора её сорвёт на истерику, но обошлось: коньяк выводил из шока достаточно мягко. Наконец она подняла глаза и уже вполне осмысленно посмотрела на Антона.

— Как хорошо, что у нас есть Седой!

— Да. — Чёрный не стал спорить. — У нас есть ещё кое-что. Дай руку.

Девушка с удивлением протянула ладонь, Антон примерился и надел ей на средний палец кольцо.

— Вот так. Поноси пока. Его имя — Единорог.

— Оно тоже из этого, нейзильбера? — Матрёша рассматривала кольцо.

— Типа того. Оно тебя защитит.

— От чего?

— От всякого, нам ненужного.

— От чужих мыслей тоже? — тут же уточнила она.

— От этих должно, а от своих тебя никто не спасёт! — Чёрный с намёком покачал головой. — А что за чужие мысли?

— Да ерунда всякая. Лезет в голову, а я её прочь гоню.

— Правильно, гони её! — Антон улыбнулся. — Ерунда нам не нужна. Нам нужны только полезные мысли.

— Представляешь… — Она смотрела на него расширенными глазами. — Я поймала в своей голове мысль, что можно было бы поразвлекаться с тренером! Из «Жирафика»! Такая дичь.

— А что? — Антон изобразил недоумение. — Да и развлеклась бы. Велико дело!

— Ты что?! Как ты можешь так говорить?! — Матрёна покраснела, потом побледнела, вскочила и была готова броситься вон из кафе.

Тут Чёрный по-настоящему испугался последствий своей неумной шутки. Как же он мог забыть, что взрослый цинизм не для ушей девятнадцатилетней девушки! Её мир ещё устойчив и справедлив, и он сейчас нанёс удар по этой самой устойчивости мира. Нужно было срочно спасать положение.

— Матрёш, да я пошутил! — Антон криво улыбнулся. — Ну что ты так? Я, правда, пошутил, прости дурака.

Он взял её за кисть руки и тихонько погладил. Матрёна дулась и отводила глаза, но руку не отняла. Он потёрся о её ладонь щекой, как старый верный пёс, и ещё раз повторил: «Прости».

Девушка снова опустилась на стул. Антон старался изо всех сил и через полчаса дождался первой слабой улыбки. Матрёна на него больше не обижалась.

Непонятно, от чего защищало кольцо, только Матрёне по-прежнему было плохо. Она постоянно чувствовала себя усталой, всё валилось из рук, мысли ползали со скоростью улиток, сосредоточиться на учёбе стало непосильным трудом. Девушка бродила по дому как бледная тень, мать обзывала её мокрой курицей и грозилась оборвать Интернет. Матрёна слабо огрызалась, что тогда перейдёт на вайфай. Полностью наступила зима, теперь нельзя было подкрепиться даже энергией и теплом солнышка. Спортзал был оставлен, на него больше не было сил. Даже к Антону она старалась лишний раз не выезжать — слишком далеко. Общались по аське.

— Как там пузечко?

— Пузечку хорошо, мне плохо.

— Тебе совсем плохо?

— Как месяц назад. Такой же мандраж в душе. Давай подумаем, в какое время тебя начали проверять?

Антон кутался в одеяло, хотя в комнате было достаточно тепло.

— Хорошо спросил… Наверно, когда тебе плохо стало. А может, и когда твой отец заболел. Мне кажется, Властелины знают, о чём говорил Брюс. И сейчас продолжают, выходит?

— Нет, сейчас основной момент…

— Когда всё должно проявиться?

— …снятия твоей жизненной силы для меня.

— А! Вот про что они говорили!

— Да. Теперь проверяет уже жизнь.

— Надеюсь пройти. Мне тут голосок немножко поднял настроение.

— Отлично. По делу что-нибудь можешь сказать?

— Думаю тут.

— Это полезно. — Чёрный усмехнулся.

— Вот мы хотели найти Березовского в Англии, но сейчас никак. Что не пускает? Или болезнь, или нам так кто-то специально мешает.

— Понимаешь, Матрёш, болезни-то как таковой нету. — Чёрный взялся объяснять то, до чего он додумался, отталкиваясь от слов Доренко, что его симптомы вовсе не связаны со спиной.

— Главное — это болезнь психики, — тут же откликнулась Матрёна.

— Именно! С физикой всё в порядке, — озвучил он результат.

— Не поняла. Это как?

— Ну, смотри. Известно, что до появления антибиотиков больные выздоравливали только потому, что верили в эффективность лекарств. Сами лекарства почти не работали, не было их тогда, реальных, не было!

— Сейчас-то есть.

— Ага. Исследования обезболивающих препаратов показали, что плацебо действует почти так же хорошо, как патентованные крутые колёса.

— Так ведь почти!

— Да, почти, только немного лучше! А это только обманки, которыми убеждают больного в том, что сейчас у него всё перестанет болеть. Если он убеждается — на самом деле перестаёт. Вот так. Понимаешь?

— То есть у тебя на самом деле повреждения позвоночника нет? — Матрёша никак не могла усвоить его мысль.

— Есть. Но оно и раньше было.

— Тогда… Это просто страх? Общий дискомфорт? Да?

— Это просто наезд, Нюша. Классический.

Этот вывод с неизбежностью следовал из всех раздумий и рассуждений, но и самому Чёрному было очень непросто его принять. Все его муки адовы — это результат чьей-то злой воли, — ничего себе! Было очень обидно за собственную недогадливость, и поднималась глухая злость на тех, кому он этим обязан.

— Так давай бороться! Мне очень интересно, кто против нас и почему?

— Мы и боремся.

— Вот! Знак! Фраза только что попалась: «Только те, кто предпринимает абсурдные попытки, смогут достичь невозможного». Значит, всё будет хорошо, я знаю!

— Конечно, Матрёш.

— И психику нашу мы вылечим!

— Обязательно.

Да, вот теперь уже обязательно. Даже не затем, чтобы отомстить врагам, некогда отвлекаться на месть, но затем, чтобы этим самым врагам не удалось достигнуть их вражьей цели — остановить Чёрного и не дать ему добраться до чего-то очень и очень важного. Но раз его так пытаются остановить, значит, шанс добраться до этого важного у него есть.

— Привет, Нюша!

Сегодня Антон чувствовал себя почти хорошо, конечно, лишь по сравнению с предыдущим. Может, это был ответ мироздания на его решимость?

— Привет.

— Что поделываешь?

— Да ничего вроде, кино смотрела, про олигарха.

— Это про Берёзу, что ли?

— Ага. По мотивам.

— И как?

— Слушай, у меня либо глюки, либо, правда, один момент снимался на канале, где мы гуляем! Там даже табличка есть: канал Москва — Волга. Вот тут у воды, где Речной вокзал, а потом по каналу до того причала, до которого мы доходим. Меня зацепило!

Чёрный попытался представить, о каких местах идёт речь. Любопытно, что фильм про Березовского снимали на их набережной.

— Знаешь, мне кажется, это кино не для всех. То есть его могут смотреть все, но поймут, зачем оно снято, только те, для кого оно сделано. То есть мы!

Антон подумал, что, пожалуй, фильм действительно стоило бы посмотреть.

— Антон, а мы с тобой можем как-нибудь поехать в офис? — вдруг спросила Матрёна. — Ты и там в Инете пороешься, а я повспоминаю.

— Кстати про офис.

— Что про офис?

— Помнишь, как там дверь сама собой закрывалась?

— Ага, хорошо помню.

— В свете того, что происходит, по-другому всё это воспринимается.

— Пожалуй. Кажется, офис сам превратился в маленькую аномальную зону. — Матрёша хихикнула.

— Можешь посмотреть, как пишется «Калиостро» на латыни? — Антона осенила очередная идея, и он подбирал под неё материал.

— На итальянском — Alessandro Cagliostro.

— А перевод?

— Сейчас попробую… С итальянского не переводится, я по словарю проверяла. Перевода нет.

— Поищи в других языках.

Пока Матрёна копалась в Сети, Чёрный успел заварить порцию мате и даже его выпить.

— Я посмотрела в немецком, английском, испанском, украинском даже. Нет.

— Смотри итальянские фамилии.

— Я этим и занимаюсь. Калиостро — фамилия родной тётушки Джузеппе Бальзамо.

— Это я знаю.

— Само имя Джузеппе Бальзамо, если его преобразовать при помощи каббалистических методов, означает «Тот, кто был послан», или «Данный», а так же «Господин Солнца», — это показывает, что оно не было его истинным родовым именем.

— Мне не это имя нужно, а другое.

— Да, я понимаю. Я ищу… Не могу найти ничего про значение фамилии Калиостро, нету, и всё. Всё что угодно, но не это.

— Попробуй другой поисковик.

— Во, тут пишут, что фамилия у него от дяди. Читал «Перстень Калиостро»? Оттуда: «В ходе двухдневного проживания Калиостро в хижине лесничего он предсказал появление великого мага в недалёком будущем, а точнее, ровно в 1990 году. Он будет иметь прямое отношение к магии Калиостро и тайным познаниям».

— Интересно, насколько это правдиво? Это же беллетристика. Всё равно — занятный момент.

— Так, биография, «…после смерти отца Джузеппе ликвидировал малодоходное предприятие родителя и погрузился в полное превратностей путешествие в высшем свете. У Лоренцы, невесты Джузеппе, была тётка Калиостро, её фамилией и воспользовался предприимчивый молодой человек. Впоследствии он назывался также графом Фениксом и графом Тара, но имя Калиостро оказалось самым устойчивым из его псевдонимов». «В Страсбурге его называли Другом Человечества».

— Перевод имени нужен.

Чёрный начал терять терпение. Ну, как она не понимает, что он прекрасно знает и про Лоренцу, и про её тётю и ему нужен конкретный ответ на конкретный вопрос?

— Ищу, что нахожу интересное, тебе кидаю. О, смотри! Целая серия ссылок! Давай, я по ним подборку сделаю.

— Делай. Про что ссылки-то?

— Про Кали. Я по корням искала, и вот нашлось.

По коже Антона вдруг побежали мурашки, волоски на руках встали дыбом. В тот же миг ему показалось, что где-то далеко-далеко протрубил рог. Или это был теплоходный гудок? Нет, какой теплоход, сейчас же зима! Антон поискал обычные объяснения необычного звука и пришёл к тому, что, наверно, ему просто послышалось.

— Собирай!

Матрёна замолчала надолго. Прошло около двух часов, когда она снова стукнулась в асю с коротким:

— Лови!

Антон открыл присланный файл.

Другой источник. Это уже современное прочтение.

Ещё один текст.

Ничего себе! Чёрный, ты только смотри!

«Время», «Чёрный»! Во как!

Он дочитал до конца и некоторое время не мог подобрать слов для ответа. Его накрыло то ли просветление, то ли инсайт: внезапно в его голове повернулись и совместились разбросанные в беспорядке кусочки мозаики, и, пусть не вся, пусть пока одним небольшим куском, картина начала собираться. Он чётко знал, что теперь он уже ЗНАЕТ НЕЧТО, только не понимал, что именно.

Антон поблагодарил Матрёну и отключился. Он чувствовал, что сейчас ему нужно побыть наедине с собой.

Чёрный ещё некоторое время провёл как сомнамбула в состоянии отстраненности от обычных бытовых дел. Он находился в мире, и в то же время мир проходил мимо него, не задевая. Он не пытался разобраться в своём состоянии, но лелеял его, как куколка, ожидающая превращения. Совсем рядом находились полная ясность и свет, и Антон ждал, когда ему будет позволено войти в расположения этого света. Он боялся потерять это чувство близости и предожидания, боялся разменять на мелочи и всякую ерунду. Тем временем внутри него проворачивались невидимые колёса, куски информации сцеплялись, как шестерёнки, и до времени погружались в глубину подсознания. Его разум старательно переваривал полученный материал. Больше всего на свете ему хотелось сейчас, чтобы все о нём позабыли, но это было неисполнимое желание.

— Привет, пузечко!

— Привет.

— Слушай, тут мне голос вот такое сказал: «Ищи способы наполнить себя энергией. Не хватает». А потом добавил: «Он сам тормозит процесс». Что ты об этом думаешь?

— Не знаю пока. Что ещё?

Хорошо им говорить «сам тормозит», взяли бы и подсказали, как ускорить. Раз видят, что он не понимает. Да, дождёшься от них. Сегодня настроение у Чёрного было ворчливым.

— Я тут таблицу делаю, взяла троих: Берёзу, Калиостро и Кашпировского — и выписываю всё про них. Может, так наглядней будет?

— Ясно.

— Так ты что думаешь по поводу сказанного голосом?

— Я думаю, это процесс восстановления себя и в дальнейшем нахождения Нечто.

— Да?

— Если Нечто стоит за нами, почему тогда в трудный момент он не выходит на арену, а появляются Брюс и Властелины Времени? Это не просто так. Что-то мы пропустили.

— Может, мы в этой борьбе против трудностей эволюционируем?

— Нет, не в этом дело. Думай, мать, думай!

— Может, он пока к нам только присматривается? Он дал нам подкрепиться слегка, а теперь смотрит, как мы выкарабкаемся? Или как он должен выйти на арену? Может, я просто тебя не поняла?

Они — подопытные крысы у Нечто? Какой в том смысл, если исключить извращённое развлечение иного разума? Подкинул колечко и любуется, как все забегали? Антон чувствовал, что это был бы слишком простой и неверный ответ.

Если событие уже состоялось, почему его завершать приходится Властелинам и Брюсу?

— Знаешь, я почти уверена, что дело в нас. Мы что-то сделали не то или, наоборот, не сделали. А теперь нам пытаются помочь исправить ошибки. Чтобы не получилось, как с той диадемой, которую ты таки не доделал, но она была на Мишиной Татьяне в день их свадьбы. Так же.

— Да ладно.

Антон очень не любил вспоминать о незавершённой работе.

— Нечто может всё? Да?

— Наверное, не спрашивал.

— Он и есть время?

— Да.

Да, он — время, но не только время, больше времени. Это кусок мозаики, его спросили, он ответил, и теперь и он сам знает его. Может быть, будет ещё один «вопрос точного попадания?»

— Тогда он как дал возможность контакта с ним в будущем, так и убрать может?

— Ты так, значит, думаешь?..

Нет, не будет. Матрёша ушла в сторону, но он ещё не может сказать, в какую и как далеко.

— Понимаешь, мы не можем быть уверены на все сто, что это будет. Брюс говорил лишь о большой вероятности.

— Так.

— И это, как ни странно, зависит по большей части от нас. Будет он или нет. Понимаешь?

— Что делать надо. Конкретно? Инструкции?!

— Да никто тебе их не даст! — Кажется, Матрёша начала закипать. Антон хотел от неё слишком многого. — Властелины Времени стараются помогать, чем могут. Брюс тоже. Но зависит это от нас! Не понимаешь? Нет этих инструкций, нет!

— Ты стараешься?

— Да, я делаю всё, что могу.

— Филонишь?

— Каким образом? Ты думаешь, мне не хочется этой встречи? Этого хочет любой на планете и все остальные. Этого нельзя не хотеть. Но ни я, ни ты, мы точно не знаем, что надо делать.

— То есть встреча была и её как бы не было, так, что ли?

— Нет. Она-то была, но её в любой момент может не стать. Знаешь, в чём недостаток моего контакта с Властелинами Времени? В том, что я заинтересованное лицо.

— Видимо, все заинтересованы. Кроме, возможно, Брюса.

— А Нечто заинтересован? И может ли он быть заинтересован?

— Вот про Нечто он теперь отвечать мог.

— Нейтрален.

— Наверное. Кстати, я вспоминаю слова голоса о том, что нужно больше энергии, так как они тебя к операции готовят, помнишь?

— Да.

— Я думаю, что вот оно и начинается. Эта операция. Они действуют своими силами, а чтобы ты ничего не почувствовал, моя энергия пойдёт как наркоз. Понимаешь? То есть морально и физически ты держишься нормально, а они устраняют проблемы.

— А позвоночник, получается, — это дело второе? Энергии реально нет.

— Нет, конечно. Так и у меня нет энергии, нужно вырабатывать. Сегодня об этом же и сказали. Теперь я понимаю, почему часть последней информации так расплывчата.

Да, да, да, энергия — это важно, но сейчас ему гораздо важнее понять: для чего это всё? Нужна информация, очень нужна информация. Энергия пока подождёт.

— Что ты имеешь в виду — расплывчата?

— Не сформулирована, как будто очень сложный и большой клубок, то есть о чём там, ты примерно представляешь, а как и что — не понимаешь. Понял?

— Нет.

— Я вытащила этот клубок и вижу, что там есть часть более-менее мне понятная, а остальную я как-то чувствую, но не могу перевести в слова. Понимаешь?

— Нет. Почему не можешь?

— Например, что-то мешает. Или рано знать эти подробности. Представь, если я чётко пойму, что и как будет, первым делом я что сделаю? Правильно. Расскажу тебе! Про Нечто. Это будет нарушением. Нельзя точно знать, будет или нет контакт с ним, он непредсказуем.

— Понял.

— Каждое слово его весомо и корректирует наши действия.

— Знал бы — всё равно не поверил.

— Кто возьмёт на себя ответственность? Вот нам и дали намёк, что возможность есть и она велика. Понимаешь?

— Да. Это понято.

— Так теперь-то ты веришь в эту возможность?

— Так же, как и раньше.

— Не веришь, значит.

— Нет, я всегда верю. Но раз в неделю есть сомнения. Как в анекдоте: пятьдесят на пятьдесят — либо увижу, либо нет.

— Нет, вероятность гораздо больше. Не забывай.

Вот так всегда — пара штрихов к картине, одна чёрточка или ещё какая мелкая деталь, а сколько на неё ушло. Времени, сил, да просто электроэнергии. Чёрный усмехнулся при этой мысли — в показаниях электросчётчика ценность контакта ещё никто не измерял.

Только через два дня Антон вернулся к обычному состоянию духа, вновь ощутил, что всё ещё принадлежит этому миру, мир его покуда не отпустил. Он вздохнул, поцокал языком, и они с Матрёной с удвоенным рвением принялись разыскивать следы Калиостро. Антон был уверен, что этот поиск должен привести их к Нечто. Если сущность воплощалась в существе с определённым набором свойств и черт характера, значит, это было для неё наиболее адекватным состоянием. Значит, в следующий раз можно ожидать чего-то похожего, хотя бы в основных чертах.

— Вот, погляди. — На этот раз Night укатила в какую-то свою бизнес-командировку, а Матрёна всё-таки доехала до Антона, они сидели на пушистом ковре, гладили блаженствующего кота и разбирали записи. — Сохранилась копия записки Калиостро, снятая в Ватикане. В ней даётся описание процесса «регенерации», или возвращения молодости: «…приняв две крупицы этого снадобья, человек теряет сознание и дар речи на целых три дня, в течение которых он часто испытывает судороги, конвульсии и на теле его выступает испарина. Очнувшись от этого состояния, в котором он, впрочем, не испытывает ни малейшей боли, на тридцать шестой день он принимает третью и последнюю крупицу, после чего впадает в глубокий и спокойный сон. Во время сна с него слезает кожа, выпадают зубы и волосы. Все они вырастают снова в течение нескольких часов. Утром сорокового дня пациент покидает помещение, став новым человеком…»

— Интересно. Стоит подумать.

— Только подумать? Я, грешным делом, вспомнила про твои состояния. Может, ты уже бессмертный? — Матрёша картинно округлила глаза.

— А помнишь, я рассказывал, как Миша орал в телефон? — не в тему спросил Антон.

— Конечно.

— Значит, ему Властелины сказали всё. А потом поприкрыли. — Он задумчиво чесал кота за ухом. Граф громко мурлыкал.

— Думаю, не всё.

— Многое.

— Ну да, это как я тогда вспомнила почти всё, когда у тебя шок был. — Матрёша передёрнула плечами. Воспоминания были не из приятных.

— Ну что, про Калиостро есть ещё чего? — Антон отстал от кота.

— «Щеголял перстнями, украшенными редкими драгоценными камнями. Называл их „безделицами“ и давал понять, что они — собственного производства», — прочла очередную цитату Матрёна.

— О как!

— Ага, прям как ты. — Она хихикнула.

— Это я как он, — ворчливо возразил Чёрный.

— Это уже мелочи. Могу я тебе комплимент сделать? «Он стал вести в Лондоне роскошную жизнь и усердно занимался благотворительностью».

— Что-то берёзкой потянуло… — Он сделал вид, что принюхивается.

— Распаренной? — подхватила Матрёна.

— Ага, как в парной. Наверно, скоро жарковато будет!

— Да нам тут и так не холодно.

— Ну да, кто там намекал, что уже теплее?

— Кому теплее, а кому и пятки жжёт.

— Так у них мерки другие.

— Помню-помню, всё относительно, это и есть Великий Закон! — расхохоталась Матрёша.

— Не смейся, это действительно так. Просто мы не можем представить такого вот равновесия.

— Смотри дальше. — Девушка перелистнула страницу. — «Что же касается титула графа, то можно сказать только, что ни в одном из европейских геральдических атласов герб графов Калиостро не был обнаружен». Ещё. «Ибо „кальостро“ на юге Италии зовётся горячий ветер, дующий из Африки. Ему нужно пространство — весь мир! И будьте уверены, этот ветер согреет многих».

— Вот! Значение слова всё-таки есть!

— У меня совершенно безумная мысль: а что, если Калиостро, пройдя во времени, подарил тебе в будущем один из своих перстней?

— Это как? Технологически? — фыркнул Антон.

— Ну, будучи Калиостро, он переместился в будущее. И подарил или отдал тебе один из своих перстней.

— То есть сделал кольцо за меня? Так?

— Ну да. Ты же не присутствовал при всём процессе. Может, он сделал что-то с памятью твоего литейщика, а сам его сделал?

— Ты не понимаешь, о чём говоришь. — Чёрного возмутила мысль, что его кольцо ему подбросил кто-то другой, пусть даже такой загадочный человек, как граф Калиостро.

— Да понимаю я, просто объяснить не могу нормально. Он отдал тебе в будущем своё кольцо, а сделал так, чтобы ты был уверен, что сделал его сам. Короче, бред. Но кольцо же у тебя всё равно от Нечто. Правильно?

— Как ты сейчас сказала, с подачи.

— Ага, как Седой мне во сне ключи подавал. — Девушка мечтательно улыбнулась.

— Эй, ты никак по нему соскучилась, — не преминул подколоть её Антон.

— Нашёл, по кому мне скучать! Прямо такой подарок, — отбрила Матрёна.

— А у меня эталона для подражания, кроме Седого и Брюса, нет! — заявил Чёрный.

— А Калиостро?

— Нет, скорее уж Седой. А представь, тут Нечто выходит из тени и ка-ак!.. — Чёрный поднял кулак, показывая, как именно проявит себя Нечто.

— Да, а мы что, его тень ищем? — Матрёша со смехом заглянула под кровать, проверяя, нет ли там лишней тени. Тени не было, только сверкнули глаза затаившегося в засаде Графа.

— Нет, это я говорю, что, может, он себя ещё не проявил, но вот выйдет из тени, и мы точно поймём, что это он, — скучным голосом принялся пояснять Чёрный.

— Тогда в чём его действия должны проявляться?

— Не знаю. — Он развёл руками. — Вон у меня кольцо опять помутнело. Может, оно?

Рука Антона опустилась почти под кровать, кот прыгнул. Он вцепился передними лапами и зубами в руку с кольцом и начал драть её задними. При этом Граф не выпускал когтей и прихватывал несильно, демонстрируя, что он просто решил поиграть.

— Это оно! — завопила Матрёна и бросилась тискать кота.

Антон смеялся.

В этот бизнес-центр пройти не просто — бдительные секьюрити не пропустят человека с улицы, если о его ожидаемом визите нет предварительной записи в их журнале учёта посетителей. Придётся гостю звонить нужному человеку и дожидаться в холле, пока его встретят и проведут. Но двоих гостей в строгих деловых костюмах препятствия не остановили. То ли их внешний вид снял любые вопросы, то ли охрана их попросту не заметила — два человека спокойно прошли мимо поста и вошли в лифт.

На шестом этаже они покинули кабинку лифта, прошли по коридору, разглядывая названия фирм. Обнаружив нужный отсек, разделились и поодиночке прогулялись по всем отделам, как будто кого-то искали. Никто не поднял глаз при их входе, ни одного вопроса не прозвучало. Гости прошли коридор до конца, встретились, важно кивнули один другому и без стука открыли самую последнюю дверь.

Человек, которого коллеги Night попросту именовали боссом, а он делал вид, что об этом не знает, был на месте. Его кабинет завершал ответвление коридора, которое полностью занимала организация, — он располагался в торце. В хорошие минуты босс шутил, что держит все отделы в своих руках: по правой стене — в правой, а по левой — в левой. Он не был ретроградом, этот ещё довольно молодой человек со спортивной фигурой и демократично отпущенными волосами. Он любил скорость и риск, в редкое свободное время скорее предпочитал забраться за штурвал своего спортивного самолёта или в седло мотоцикла, чем завалиться в модный ресторан и устроить бессмысленный пышный кутёж. Он даже иногда играл на гитаре. Сейчас этот человек учтиво приветствовал посетителей, старательно припоминая, кто это такие и когда он успел назначить им приём.

Босс так и не вспомнил, чтобы он приглашал к себе этих людей. Впрочем, они не огорчились. Они провели в кабинете несколько минут. После их ухода сидящий за столом человек какое-то время крутил в руках новую игрушку — толстую дорогую ручку с блестящим, как зеркало, колпачком. Потом положил её на стол перед собой, чтобы время от времени касаться взглядом — она ему очень понравилась. Вот только откуда она у него взялась, он вряд ли сумел бы сказать.

Они снова встречались под эстакадой — распутывать загадки в живом общении было гораздо удобнее, чем через переписку по Интернету. Прошли по кругу — Нечто — Калиостро — Березовский, вернулись к началу. Ответ не давался. Что-то никак не желало сходиться, а они не могли определить что. Помолчали, глядя на лёд канала. Оба чувствовали, что решение находится совсем рядом, может быть, в паре шагов.

— Я пока думаю обо всём, — заговорила Матрёна. — О кольцах. Никак не могу понять. Вроде всё очевидно, а самое главное и непонятно, как же это всё так? Ещё бы вспомнить, что про них Брюс сказал. Сейчас попробую. Крутится где-то рядом… Пробую вытащить. Есть! — Она даже хлопнула в ладоши. — «С появлением кольца тебя Силы стали рассматривать как игрока в войне, как её участника», то есть кольцо — это метка, знак, в нём заключается некая информация. Он сказал, что «это подарок судьбы». Как всё сумбурно! Ты понимаешь, о чём я?

А ведь они почти до этого уже додумались сами… Не совсем так, не точно, но очень близко к тому.

— Так кольцо задолго до войны появилось! И как подарок судьбы? — не поверил Чёрный.

— Как я понимаю, подарок судьбы — это то, что оно от Нечто. А война… Если это всё же ты его сделал во времени. Всё дело во времени. — Матрёна смотрела куда-то вверх, но вдруг с озабоченным видом развернулась к Чёрному. — Слушай, только что голос был. Причём с какой-то заботой, сочувствием и сожалением.

— Так. — Он подобрался.

— «Детка, дела плохи. Если так дальше и пойдёт, то мы с тебя качать ничего не сможем. Придётся своей энергией тебя чуть подкачать, но неизвестно, какая на это будет реакция. Так что давай, ищи способы». Ну вот. — Матрёна сокрушённо потупилась. — У кого-то экономический, а у кого-то энергетический кризис. А у меня сегодня голова так закружилась, как будто бутылку водки выпила. Хм, меня даже растрогало, с какой теплотой это было сказано. Интересно, почему они не могут подсказать эти способы? Они-то уж наверняка их знают.

— Давай про кольцо подумаем, может, так что-то решим? — вернулся к теме Антон.

— Давай. Ещё было знаешь, что им сказано? Что-то вроде того, что только одно из колец лично для тебя, остальные для… а вот дальше, хоть убей, не помню. Перевариваешь?

— Так это я понял давно. Это ещё Седой говорил.

— А Брюс сказал, для кого они, но я не помню. — Она вздохнула.

— Как думаешь, почему это сейчас всё открывается?

— Может, потому, что это поможет нам как-то разобраться с тем, кто есть Нечто?

— Слушай, а как тебе удаётся такие подробности вспоминать?

— Я вспоминаю досконально всю обстановку, тебя, его, а потом прямо всплывают либо его слова, либо вот этот клубок информации. — Матрёна подняла ладонь так, как будто на ней действительно лежал клубок. — Как знание, которое уже есть.

— До Глаза Дракона у меня никаких сильных артефактов не было, чтобы я мог заподозрить его в таком могуществе. — Мысли Антона неизбежно возвращались к кольцу.

— А ты его просто так решил сделать, чтобы было?

— Да.

— Вот и сделал… — заключила Матрёна. — Так о его могуществе тебе все говорили. Да, что-то как-то странно, что-то во времени запутано.

— В каком именно? — тут же переспросил Антон.

— Вообще. Непонятно кто, непонятно когда сделал это кольцо.

— Почему непонятно? Летом.

— Ну да, и из нейзильбера, — хмыкнула девушка.

— Неважно из чего. Важно когда, — отмахнулся Антон.

— Вот-вот. Точно. А нам реально это понять без посторонней помощи?

— Думаю, что да.

— Тогда давай думать. — Она вновь стала серьёзной.

— Смотри! В тот же год, в ноябре появилась тетрадь. А в следующем, в августе, он. Кольцо появляется за год до его появления. Либо он припечатал меня этим кольцом, либо отметил для будущего.

— Я думаю, второй вариант вероятней.

— А возможно, он вообще общался параллельно во времени. Но это уже совсем фантастика.

— Я думаю, что это отметка для будущего. — Матрёна говорила очень уверенно.

— То есть, по-твоему, он заранее пометку сделал?

— Да, чтобы в будущем с тобой встретиться… Надо попробовать узнать, было ли у Брюса что-нибудь похожее? — вдруг подхватилась она. — Может, тоже перстень или ещё что-то?

— Да, может быть. Поищем. Я поищу. Слушай… — Антону пришла в голову мысль. — А давай сходим в «Жирафик».

— Мне как-то сейчас не до тренировок, — возразила Матрёна.

— Просто отдохнём. Согреемся, наконец, в тёплой массажной ванне.

— Ладно, пошли.

Отдохнувшие и умиротворённые после процедуры Антон и Матрёна завалились в комнату отдыха и закрыли дверь. Здесь был приятный полумрак, вдоль стен тянулись плети лиан, тут и там стояли кадки с какими-то тропическими растениями, а прямо перед ними в огромном, во всю стену, аквариуме среди расходящихся в толще воды лучей подсветки плавали туда-сюда разноцветные рыбы.

— Интересно, как он меня заметил? — Чёрный даже не уточнял, кто именно не идёт из его головы.

— Может, потенциал увидел в тебе? — Конечно, Матрёша его поняла.

— Может, оттого, что я тогда остро Средневековьем болел? Даже по городу ходил в чёрном плаще. Картина была! — Он расхохотался. — Седой как-то допытывался у Миши: почему вдруг плащ, после того как они с Кавказа приехали?

— Ну, тогда этим многие болели, я думаю.

— Ну, не настолько, — не согласился Антон.

— Да, вспомнила вдруг — хороший у меня статус в «Одноклассниках». — Мысли Матрёны уже убежали от Средневековья. — «Не стоит искать истину. Она отдастся единицам…»

— Давно стоит?

— С мая. А ещё я тут свои фотки просматривала. — Матрёна разом опечалилась и притихла. — Смотрю и понимаю, насколько я тогда живая была. Энергии хоть отбавляй было.

— Что, прощаешься со старой жизнью? — подколол Антон.

— Наверное, да. — Матрёна не приняла шутки. — Да я давно с ней простилась. Теперь осознаю потихонечку.

— Что нас ждёт? — негромко то ли спросил, то ли просто произнёс Чёрный. — Что-то невообразимое?

— Первое, что проскочило в голове, — неизвестность. — Матрёша поёжилась.

— Или устроенный быт, — хмыкнул Антон.

— Не веришь — не верь, но сейчас игра стоит свеч. Это было, есть и будет ради него. Когда ждёшь, именно так и бывает. — Матрёна воодушевилась, даже глаза её подозрительно заблестели. — Вот смотрела фотки и, знаешь, прямо чувствовала разницу по всему: по силе, по настроению, по глазам. И чётко разделяется на «до Крыма» и «после обморока» — всё совсем другое.

— Сколько человек в контакте с Нечто? — Антон оторвал её от рефлексии. — Как думаешь?

— Полагать, что ты один, смело, но глупо. Возможно, осознанный — с тобой, а неосознанный — ещё с некоторым количеством народа. — Теперь Матрёна свернулась калачиком в большом мягком кресле, звук её голоса шёл откуда-то из его глубины.

— Я говорю про осознанный, — настаивал Антон.

— Приятно думать, что ты один, — съехидничала Матрёна.

— Мне нужно не для тщеславия, а для осознанности. — Кажется, Чёрный начинал злиться.

— Да я знаю, — быстро согласилась она. — Но здесь даже предполагать трудно.

— Например, «Олигарх», если это знак, то только для нас.

— Это да.

— Или ещё кто по нашей аллейке ходит? — Антону пришла мысль, и он упорно её думал.

— А может, именно там мы это поймём? — предположила Матрёна.

— Ещё — часть разгадки в имени Чёрный, — развивал идею Антон.

— Да. Только до конца мы её не нашли. В фильме ничего с «чёрным» не было?

— Я не про фильм. Про Кали. — Чёрный пожал плечами. — Хотя приливы силы вокруг, по моему мнению, должны быть сильнее…

— Ты про Кали — время — чёрный? — уточнила она.

— Не только. Властелины Времени и Брюс…

— А может, нас не трогают особо? — В её голосе зазвучала надежда. — Может, мы под определённой защитой?

— Да-да, и все друзья разбегаются, — с кривой улыбкой согласился Антон.

— Где-то прибывает, а где-то убывает. — Она помахала рукой из своей немыслимой позы, Чёрному показалось, что над креслом поднялось гибкое тело змеи. — Может, это психологическое давление. Кто-то из очень мудрых сказал, что только через боль можно познать истину. Будь то моральная или физическая — это к нашему нынешнему состоянию.

В дверь постучали, потом открыли без церемоний, и к ним присоединилась весёлая компания из трёх смеющихся девиц. Очень ненадолго, потому что Матрёна и Антон почти сразу поднялись и вышли.

Декабрь основательно расположился на российской земле. Зима вызверилась на глупую человеческую теорию глобального потепления и во всей красе демонстрировала свой жестокий нрав. Столбик термометра на улице не поднимался выше отметки в минус двадцать градусов. Деревья покрылись опушкой из инея в несколько сантиметров толщиной, стояли белые и загадочные, как из сказки про Снежную королеву. Машины не желали заводиться, бензин замерзал прямо в топливных баках. Они, как большие мёртвые жуки, выстроились вдоль улиц и медленно уходили под снег. В квартире Татьяны топили неплохо, всё-таки элитный дом, но Антон не мог без содрогания подумать о том, что творится в его собственном доме за городом. После смерти отца там не осталось никого, кроме собаки.

Как только он немного пришёл в себя в больнице и смог хотя бы говорить по телефону, он попросил одну из своих бывших подруг, Марину, присматривать за домом и кормить Джоя. Она прожила там какое-то время, пёс её знал. Марина, убедившись в серьёзности ситуации, не отказалась. За это Антон был очень ей благодарен, всё же не каждая женщина сумеет простить.

Марина приезжала раз в несколько дней, протапливала систему, оставляла еду псу и поглядывала, всё ли в порядке в самом доме, нет ли разбитых стёкол или следов незваных гостей. Дом держался, пока не наступил этот мороз.

Первыми полопались батареи в спальне. Они разлетелись на мелкие кусочки, как будто были из хрусталя. Потом разморозился коридор. Марина как раз подходила к дому. Её удивило, что пёс не выскочил её встречать, обычно он очень радовался появлению хоть одного знакомого ему человека. Сейчас Джой забился в будку и не выглянул, даже когда Марина прошла мимо неё. «Замёрз, наверно, надо будет ему ещё одно одеяло принести», — подумала она, открывая дверь. Она щёлкнула выключателем, но свет не зажёгся. Подсвечивая зажигалкой, посмотрела на пробки — на щите был порядок. Видимо, где-то оборвались провода. Она дошла до двери в зал, когда там прозвучал взрыв. Осколки шарахнули по стене, по двери, раздался звон разбившегося стекла. Возмущённая непорядком Марина влетела в комнату.

От чугунной батареи остались только подходящие к ней трубы, из них прямо на палас вытекала грязная маслянистая жидкость. Окно было цело, разбилась большая старинная ваза. Всё было засыпано мелкими кусочками разорванного металла. Марина охнула и кинулась сливать из системы остатки воды. Дом остывал на глазах, пока она возилась, на полу коридора уже образовались наплывы грязного льда.

Больше сделать ничего было нельзя. Марина заперла дверь, накормила собаку, засунула в будку ещё одно найденное в чулане старое одеяло и позвонила Чёрному. Он принял известие равнодушно, всё равно сделать что-либо с этим он сейчас не мог. Его удивило только то, что разлетались на куски батареи, в которых, по рассказу Марины, всё-таки оставалась жидкость. Теперь он был привязан к квартире Night до самой весны.

— Смотри, что я нашла! — Даже через аську Антон чувствовал восторг Матрёны. — Это книга! «Подлинная жизнь господина Березовского». Целый трактат про Еленина!

— Н-да. Интересно.

— И что ты думаешь по поводу Берёзы и вот этого?

— Или пиар-ход, или…

— Знаешь, а мне всё же кажется, что он неплохой дядька, а журналисты в основном пишут так, как хотят, или за что им платят. Заметь, ни Калиостро, ни Берёза совсем не красавчики, но оба пользуются успехом у женщин.

— У меня такая же мысль была.

— Ещё вот. Про другое. «Мощь Кали превосходит его силу. Поэтому я привёз кольцо. Я верю, что оно сделает его достаточно сильным, чтобы победить и остаться жить».

— Вот это совпадение! — А вот теперь Антон на самом деле подпрыгнул. — Вот теперь я могу сказать, когда мы встретимся с Седым и К°.

— Когда?

— Конец лета, но скорее начало зимы. По логике вещей я считаю, что это будет через год.

— Возможно. Да, здесь всё логично: подождать год. — Это нормально. Правда?

— Это же просто, смотри! Слеза с кольца упала в январе. История с Иванной была ровно через полгода. Я ремонтирую кольцо, оно держится очень долго, а во второй раз она падает летом. В феврале спиливаю обломок, и мы отдаём его на спектроскоп. Дальше, апрель прошлого года — появляются две точки на руке, на линии жизни. Через полгода выходит книга. Ещё в ноябре появилась тетрадь — её проявление предполагалось на май. Строго шесть месяцев.

— Но она же не проявилась.

— Неважно. Я о другом — циклы по полгода!

— Появление кольца. Что было через полгода после появления кольца?

— Контакт.

— Ага, в феврале на тебя идёт атака, через полгода я падаю в обморок и вижу вас с Брюсом! Точно?

— Почти. А может, он ещё не пришёл?

— А появится только в нужное время? Возможно вполне. Как голова кружится!

Матрёна, еле передвигая ноги, тащилась вдоль дома. Руку оттягивал пакет с продуктами — мать отправляла её в магазин. Она слегка замёрзла, но быстрее двигаться не могла, уже много дней постоянная усталость лишала сил. Она покачнулась, оперлась рукой о стену и принялась уговаривать себя: «Немного ещё, это уже свой дом». Приступ головокружения заставил остановиться, ранние сумерки сгустились. Матрёша вцепилась в стену, чтобы не упасть. Подождала, пока приступ пройдёт, но темнота в глазах никуда не делась. Хуже тоже не стало, мир не схлопнулся до конца, это был ещё не обморок. Она оторвалась от стены, чудом прошла целых четыре шага и рухнула на утонувшую в снегу лавочку возле подъезда. Посидела, попробовала подышать. Сосредоточенная на том, как ей плохо и что теперь делать, она даже не сразу поняла, что с ней уже говорят. Знакомый голос, звучавший сейчас как-то приглушённо, как издалека, размеренно и без выражения объяснял: «Берём твою резервную энергию. Дела плохи. Нам мешают».

«Мешают? Кто?» — подумала Матрёна, но не получила ответа.

«Мы не можем нормально настроить ни один канал передачи. Идёт утечка. Одна из Сил пошла в наступление. Они поняли, что сейчас вы слабы, и пытаются вас добить. Когда-то мы говорили, что ваша сила в единстве. Это поняла эта Сила. Они поставили задачу развести вас по углам. Взялись за тебя. Случай с парнем в фитнес-клубе, когда тебе диктовали „твои“ мысли, был подстроен ими. Но фокус не удался. Тебя защитили кольцом, плюс особенности твоего характера, твоя верность не дали им убрать тебя с дороги. После этого они каким-то странным образом смогли пробить защиту и воздействовать на Чёрного. Это и происходит сейчас. То, что он обижает тебя, как грубо в последнее время относится, это не его. Хотя он думает, что это его».

«Спасибо», — мысленно прошептала Матрёна, это было слабым, но всё-таки утешением.

«В этом вопросе мы не можем его защитить, не имеем права вмешиваться. Так как тебя защитил и спас он, то теперь твоя очередь, защитить и спасти его должна ты. Но Сила хорошо рассчитала момент. Ты сейчас неспособна как-либо это сделать, тебе самой нужна помощь. У тебя заканчиваются жизненные силы. Поэтому либо он с этим сам справится. Либо мы даже не знаем, как вам помочь…»

Голос ушёл. Матрёна поняла, что лучше ей не станет и нужно вставать и идти. Ещё мимо одного подъезда. Она, как древняя старушка, поднялась, держась за спинку скамьи, перехватила надёжнее пакет, чтобы не выронить — мать поедом съест, — вернулась к стене дома и буквально поползла вдоль неё. Вот и её подъезд. Матрёша набрала код на домофоне. Домофон молчал. Тогда она попыталась открыть дверь — та с трудом, но подалась, девушка вошла в холодную темноту. Всё ясно — в доме опять нет света. Она опустилась на ступеньки возле лифта и заплакала.

Матрёша не знала, сколько прошло времени, может быть, час, может, всего десять минут. Загорелся свет, она вызвала лифт, поднялась до своей квартиры. Мать возилась на кухне, Матрёша оставила пакет с покупками в коридоре, крикнула матери, что она пришла, и юркнула в ванную, чтобы та не заметила её заплаканного лица.

— Всё у неё не слава богу. — Мать с ворчанием забрала пакет, снова ушла на кухню.

Матрёша проскользнула в свою комнату, упала на кровать и включила компьютер.

— Неправда! Я не хочу тебя обижать! — возмутился Антон, когда вечером Матрёна пересказала ему разговор.

— Я знаю. Они же сказали, что это такое воздействие на тебя.

— Как всё сложно.

— Вот так.

— А где энергию брать, они не сказали?

— Нет. Они в растерянности. Единственное, что они могут сделать, это предупредить. Вот такие дела…

— Н-да. — Чёрный поскрёб лоб, покрутил хвост волос, но ни одной мысли не появилось.

— Ты как себя чувствуешь?

— Как всегда к вечеру. В общем, буду сам выкарабкиваться. Раз говорят.

— Да. Чёрт, ну почему такая ерунда происходит?

— Потому что война, мать. Или мы подошли слишком близко.

— А, смотри, Онил переслал, из «вконтакте». Одна девчонка познакомиться предложила. Он, как всегда, отговорился, что «принципиально не знакомится», а она вон: «ну отлично да вот с Чёрным хотелось бы познакомиться я думаю, в нём чёт есть такое его глаза очень интересные и как-то притягивают почему-то». Я копирую, как было.

— Угу… Мне самое время знакомиться.

— Я просто кинула, не сердись.

— Я не сержусь, Матрёш, устал просто.

— Да, понимаю. Я подумала… Помнишь ту передачу из «Фантастических историй»? Где Калиостро, я и ты.

— Да. — Чёрный наизусть выучил эту серию — так она ему примелькалась.

— Возможно, здесь идёт связь с кольцом. Калиостро — с его подачи оно было сделано, я — как человек, который проводил анализ его состава, а ты — как его обладатель. Как тебе?

— Очень даже возможно. Поэтому её и крутили постольку раз, чтобы мы, наконец, додумались?

Он, Матрёна и кольцо — Чёрный не так давно уже думал об этом, сейчас он получил вторую наводку на ту же самую мысль.

— Ну да! Как же будет ужасно, если ты обладаешь всеми возможностями, понимаешь, какой кошмар творится на планете, но уйти отсюда не сможешь.

— Нам нужно найти решение, Матрёшка, кровь из носу как нужно!

— Угу, крови из носу только и не хватало. Ещё про посланника. Помнишь, тебе Седой сказал, что придёт посланник? Ты думал, что это Проф, а в свете этих событий выходит, что это Брюс!

После поездки у Татьяны выдался относительно свободный вечер, и она утащила Чёрного в ресторан. На этот раз просто поужинать. Мирный тихий вечер подошёл к концу, они оценили европейскую кухню, насладились верным подбором вин и уже за полночь вернулись домой.

Обычно Антон всегда раздевался в прихожей. Но сейчас Night что-то замешкалась с замком, и он, скинув лишь заснеженные башмаки, прошёл прямо в комнату. В спальне под потолком висела роскошная, хитро устроенная люстра — выполненная в виде нескольких ветвей в растительном стиле, на которых, как цветы, висели лампочки. Антон не любил разбираться в сложном алгоритме её включения — вариаций степени и цвета освещённости было много, но нужно было правильно настроить регулятор. Видимо, для того, чтобы не путаться с кнопками в темноте, выключатель был выведен в коридор. Обычно ему было лень подбирать освещение, этим, если была дома, занималась Татьяна. Сейчас он, не зажигая света, прошёл в комнату и принялся вытрясать из карманов куртки мёрзлую мелочь. Пока он шарил по карманам, капюшон куртки неловко проехался по его зимней бандане, она сползла на глаза, закрывая обзор, и в этот самый момент Татьяна, наконец, дошла до дверей спальни и тронула регулятор освещения. Раздался взрыв. Лампочки с ветки, направленной в сторону двери, рванули одновременно, засыпав осколками ковёр и часть коридора. Один из патронов вырвало из гнезда, он ударился о пол спальни, оставив в нём заметную вмятину, и рикошетом вылетел в коридор. Следом туда же выскочил взъерошенный, шипящий Граф.

Таня снова попыталась зажечь свет, подключая другие рожки. С резким щелчком вылетели пробки, свет теперь потух полностью во всей квартире. Чёрный посмотрел на дверной проём, где он обычно задерживался в ожидании результатов Таниной ворожбы с люстрой, и ему стало нехорошо.

Проблемы со светом продолжались ещё несколько дней — то поминутно выбивало пробки, то одна за другой перегорали лампочки, потом электричества не было во всём подъезде, а вечер спустя — в половине района. Антон злился, психовал, но сделать ничего было нельзя. Он даже КПК не мог зарядить — не рисковал воткнуть в розетку с неизвестной величиной напряжения. Потом проблемы резко исчезли, как не было.

— Ты как там, жива? — Наконец Чёрный смог запустить компьютер.

— Не особо, — отозвалась Матрёна. — А ты?

— Морально готовлюсь к худшему…

— Почему к худшему? К какому худшему?

— Что буду валяться на полу, как всегда. Как ты?

— Да так же. Голова кружится, тошнит, есть ничего не могу, вчера к вечеру протрясло, как следует… И настроение не лучше.

— Держись, мать!

— Держусь. Слушай, а ведь если голос — это Властелины Времени, то получается, что они не знали, что так будет. Это застало их врасплох. Кто ещё за нас? Брюс? Он своё дело сделал, информацию передал. Значит, кто? Может, Нечто?

— Нечто — что?

— Знал, что так будет. Поэтому и дал нам то гадание. Оно просто в каждом слове сбывается!

— Может быть.

— И чтобы мы не опускали руки, ибо дальше идёт: «Но в итоге наступит прозрение, сойдут на помощь Высшие Силы. Для него будет переход на более высший уровень сознания, чем есть сейчас» — и т. д.

— Это рано ещё.

— Рано, конечно. Только я очень удивлена. И если я что-то раньше не понимала, то сейчас оно всё всплывает и объясняется. Даже что я ключи/врата — вспоминается сон с Седым и тем же Нечто. Так что, ау. Высшие Силы! Может, он нас под крылышко всё же возьмёт? И не даст двум лопухам пропасть?

— Хорошо бы.

Ох, хорошо бы. Потому что Антон чувствует, что и его, и Матрёны силы уже на исходе. Потеря энергии может идти без последствий лишь до определённого порога, в этом случае организм со временем восстановится сам. Но если перешагнуть за порог, он уже никогда не сможет восстановиться самостоятельно, получит какую-нибудь из множества хронических болезней. А если перебрать ещё чуток — тогда конец будет быстрым и безболезненным, истощённый человек ослабеет, впадёт в сон и из него не проснётся. Это совсем не тот результат, который ему хотелось бы получить.

— Да, главное-то! Почему я про гадание так говорю. Я ж тут нашла старую SMS от гадалки! И там такое: «Сегодня Вселенная раскололась надвое. Случилось НЕЧТО. Всё, я в прострации».

— Когда SMS была?

— Десятого сентября, за шестнадцать дней до гадания.

— Мысли есть у тебя?

— Да думаю я. Если мы предположим, что оно всё же подсказка от Нечто, то раз там так и говорится, что ты перейдёшь на новый уровень и получишь то, что хотел, — это прямой намёк на встречу с ним. Значит, вероятность встречи ещё возрастает. Одно дело узнать от Брюса о большой вероятности, другое, что он сам говорит об этом.

— Да кто тебе сказал, что информация от него?! Это не так работает. Это же, как эфир.

— Это просто предположение. Дай помечтать-то! Неужели совсем-совсем это невозможно?

— Гадания — это определение вероятного будущего, и не более. К гаданию никто из вышеперечисленных сил прямого отношения не имеет. Косвенно — это и есть каузал.

— Поняла. Какие у нас сейчас ещё есть вопросы? У меня какое-то вспоминательное состояние сейчас. Вопросы, темы? У меня странные ощущения, когда я перечитываю про Брюса, что-то… не знаю, как сказать. Неохота, какая-то боязнь. Нет, не то. Не могу подобрать слово. Может, это из-за воспоминаний про обморок. Или потому что не хватает энергии.

— Понятно. Про зоны повспоминай!

Ну да, с Нечто они разобрались, самое время про зоны. Чёрный про себя хмыкнул. Всё равно надо и то и другое, хоть вместе, хоть по очереди.

— Да. Попробую. Про них получилось! Причём довольно легко, думаю, что дословно: «Там ты набрался базовых знаний. Получил достаточное количество силы. Но не они дадут тебе возможности. Ты теперь готов принимать концентрат информации…» А потом фраза про то, что «будет оценено по достоинству», «зона дала тебе многое, но это не панацея, двигайся дальше, это некая ступень». Дальше если вспомню, то отрывистыми фразами… «Но ты должен быть готов к этому, твоя готовность определяется многими факторами, не только жаждой знаний». Ты, насколько я помню, тогда мотал головой и соглашался с ним. «Твоя вера двигает тебя вперёд, но тебе нужна устойчивая платформа». Наверное, пока всё. Чёрт. Я моментально всё забываю после написания.

— Последнее было точным?

— Да! «Твоя вера двигает тебя вперёд, но тебе нужна устойчивая платформа».

— А тебе нужно проветриться и отдохнуть. Точно-точно.

— Да не хочется мне ничего.

— А надо! — отрубил Чёрный. — Значит, так, завтра идём проведать нашу аллейку, ок?

— А если я не дойду? А если я пропаду? — Матрёша вспомнила детскую сказку.

— Тогда я тебя найду! — не в тему, но почти в рифму ответствовал Антон. — Итак, завтра, на набережной.

— Ага, под снегом и льдом?

— А это уж как получится.

День выдался солнечным и безветренным, даже не столь кусачим казался мороз. Матрёша под таким солнцем выглядела ещё более бледной, чем при искусственном освещении. Но свет и свежий воздух придали ей немного сил, она улыбалась, шла навстречу Антону и совсем не собиралась падать в обморок.

— Привет! — Антон остановился и полез в свою большую спортивную сумку. Он достал огромную конфету в яркой фольге и протянул девушке: — Держи, это тебе. Подарок.

— Ой! — Матрёшины глаза округлились, а губы разошлись в улыбке. Она немедленно развернула обёртку, извлекла большой плюшевый мяч с ножками и даже подпрыгнула на месте. — Нюша!

— Ага, Нюша. Как раз для твоих девятнадцати лет!

— Ну вот, я и так себя школьницей вечно чувствую, по сравнению с твоими подружками, — скуксилась Матрёна. — Все взрослые, серьёзные, а я…

— А ты — Нюша!

— Спасибочки-спасибо! — Матрёша прижала к себе игрушку. — Она замечательная!

— Погуляем?

— Только немного. Боюсь, я не сумею долго ходить.

Домофон послушно пиликает, ожидая, пока кто-нибудь подойдёт к двери. Матрёна обнимала игрушку и грела об неё щёки.

— Кто там? — наконец раздалось из динамика.

— Мам, это мы!

— Мы — это кто? — осторожно переспросила мама.

— Я и я, — стараясь не рассмеяться, произнесла Матрёша.

Из динамика раздался странный звук, и домофон запищал, позволяя открыть дверь. Когда Матрёна вышла из лифта, мать встречала её у двери.

— Мам, у нас новый член семьи! — обрадовала её Матрёна и продемонстрировала плюшевую Нюшу. — Она будет со мной жить и спать со мной тоже.

Мать сдавленно хрюкнула и отступила в глубь коридора.

— Мама! — решила добить её Матрёна. — Конечно, это вам не Чёрный ловелас, но это всё-таки Нюша!

— Уж точно Нюша, — проворчала мать, но совсем не зло. — Теперь у меня будет две Нюши, большая и маленькая. И свинарник у тебя в комнате будет за двоих!

— Ну что ты, мам. — Матрёна опустила подарок на столик и разделась. — Мы уж разберёмся как-нибудь.

Она подхватила Нюшу и отправилась показывать ей её новый дом. Потом усадила на кровать и пропала в Интернете. Её ожидали аж в трёх социальных сетях — и там, где она была модератором, и где была просто гостем.

Часа через два вдруг снова заныл домофон.

— Кто там? — привычно спросила Матрёшина мать.

— Здравствуйте, я к Матрёне. — Молодой женский голос был незнаком.

Мать замешкалась с ответом: к Матрёне уже давно никто не заходил, и она не предупредила, что приглашала гостей. Без приглашения приходят лишь близкие друзья, а она хорошо знала всех её подруг. И по голосу тоже, на голоса память у неё была очень хорошей.

— Кто это? — попробовала уточнить она.

— Это Света, я к Матрёне. Откройте, пожалуйста.

Света? Не было среди дочкиных подружек никаких Свет.

Нет, была одна, очень давно её не видно было. Но та Света должна прекрасно помнить, как её зовут. Матрёшина мать насторожилась.

— Нет тут Матрён, — сказала она на всякий случай.

— Как нет? — не поверили с той стороны. — Я к Матрёне. Тут ещё дядя Серёжа живёт.

Отца Матрёны действительно звали Сергеем, но такое величание выглядело ещё более подозрительным: если неизвестная называла Сергея Александровича «дядей», почему она так и не обратилась к Людмиле Сергеевне. Хотя было бы очень странным услышать от чужой девушки «тётя Люда». Что-то тут было не то, как-то слишком упорно непонятная гостья желает войти.

— Никаких Матрён тут не живёт, до свидания, — отрезала Людмила Сергеевна и опустила трубку домофона на рычаг.

Потом она, не зажигая света, прошла на кухню и осторожно выглянула из окна. Возле подъезда стояла группка людей. Девушка среди них была только одна, остальные мужчины. Все они смотрели вверх, как показалось Людмиле Сергеевне, как раз на её окна. Она отступила от окна.

— Ну, как, у Нюши после вчерашней прогулки голова не болит? — пошутил Чёрный.

— Ничуть! Ведь Нюши не мёрзнут, — гордо заявила Матрёна.

— Ладно. Тогда к делу.

— Давай.

— «Теперь ты готов принять концентрат информации». От кого, когда, где?

— Могу только предполагать. Когда — когда готов будешь. От кого? Ну, если уж полный концентрат, то, может, от Нечто? А от кого ещё? Если он сказал «теперь готов»… Сейчас я перечитаю всё. Может, есть разная степень готовности? Странно выходит. То готов, то не готов, но там была фраза, что не готов ещё. «Ты должен быть готов к этому, твоя готовность определяется многими факторами».

— Вот и пойми тут!

— Смотри, зоны — это ты сам решил изучать, без прямой наводки Властелинов Времени, так?

— Так.

— Я просто подумала, может ли это относиться к акцентам, о которых говорил Брюс, которые ставили Властелины Времени?

— Нет.

— Вот и я о том же подумала.

— Акценты — это кольцо, Брюс, Время, Нечто.

— А другие миры? Где вам есть место? Это не акцент?

— Так я потому и спрашиваю про миры!

— Как могу, так вспоминаю. Вот это всё очень легко открылось, значит, вовремя. А у тебя есть предположения — кто даст тебе концентрат?

— Где искать? Что делать?

— Трудные вопросы задаёшь. Либо он не сказал, либо не открылось, а значит, рано искать. Или рано знать. Ужасное слово «ждать». Я не хочу этого, но всё указывает на то, что рано. Может, у нас нос до этого не дорос?

— Смотри, — начал развивать тему Антон. — У Седого, получается, научились, Брюс вообще мимо проходил и прошёл, очередь Нечто, а его — нет!

— Я так не играю! Но я тоже не знаю, что делать. Просто игра РПГ какая-то! «Найди Нечто» называется. А по пути собери все неприятности и получишь бонус.

— Вот она! Переоценка! Это сейчас всё с ног на голову встаёт.

Ох, встаёт, ещё как встаёт. Болен — не болен, сталкер — не сталкер, зоны — не зоны, Властелины — тоже не Властелины, а такие же лопухи, как и он, разве что родословной повыше. И ведь не возразишь — либо логическим путём всё получается, либо возражать некому, не советчику же из видения. Да и Матрёна, через которую поступает инфа и с которой следует быть вместе. Чёрный усмехнулся — у него всегда были Татьяны, а тут… Нюша — как есть Нюша! Он рассмеялся уже в голос, благо Матрёша его не услышит.

— А у твоей Нюши три пимпочки сзади есть? — заинтересовался Антон.

— Ага, так я ж тебе говорила, что есть! — радостно подхватила Матрёна.

— Круто!

— У моей Нюши есть всё! Видишь мой статус в асе?

— Не вижу. У меня не показывает.

— «Мы с Нюшей любим друг друга!» — вот! А она мне на ушко шепнула, что Чёрный ловелас сидит у меня под кроватью! Я думаю, нет. Хотя-а, судя по тому, как у меня всё в кровати перевёрнуто, думаю, они нашли общий язык. — От Матрёши прилетел смеющийся смайлик.

— Брюс сказал о кольце: «В нём заключается некая информация». — Всё, разрядка закончена, Чёрный продолжил штурм. — Вопрос — какая? Убийственная?

— Смотря для кого. Я думаю, там написано: «Не подходите к Чёрному, а то убью!»

— Это кто там кого убивать собрался? — Антон пририсовал самый грозный смайл.

— Сейчас. Попробую точно вспомнить про Силы. Ой-е, тут такое вспоминается! Прямо потоком. Не успеваю записать… подожди!

Антон сходил в кухню, вскипятил чайник и заварил чай. Когда он вернулся, от Матрёны ещё ничего не было.

— Ты сочинение там пишешь? Ку-ку?

— Подожди! Стой! Меня всё ещё просто прёт! Ты упадёшь, точно! Если б я не знала, что про это говорил Брюс, никогда бы не поверила! К тебе меня вёл Нечто… Ты найдёшь… Сейчас, я порциями буду копировать.

«Все Силы пытаются разгадать Нечто, все боятся его, и каждая хочет угодить. А как — не знают. Вот и развязалась эта война вокруг человечества. Это камень преткновения. Так вот, те, кто против нас, пытаются, уничтожив нас, дать этим по носу тем, кто за нас, и стать ближе к Нечто. Они думали, что люди глупы и о наличии Нечто не знают. А тут какой-то человек обнаглел и написал об этом книгу. Это их злит, и они начинают срывать зло и вредить нам. Если бы ты не написал книгу, то нас бы это не затронуло. А теперь и Человек в Игре. Это вообще их выбило ненадолго из колеи. Они не знают, что Нечто на нашей стороне. Он вообще забавляется. Ему, по сути, плевать на все эти Силы, а вот, как ни странно, человечество жалко. Поэтому он помогает нам, но „официально“ не объявляет об этом, ибо это будет означать, что он на стороне Сил, которые за нас».

«Про Властелинов Времени. Во-первых, почему им нужна была книга».

«Они, зная, что Нечто питает чувства к человечеству, просканировав тебя (да ещё и про кольцо с тетрадью узнали), оценили твои возможности (а Седой-то очень о многом умолчал!) и твоё фанатичное пристрастие к тайне. Они подкорректировали что-то (возможно, время) и первыми пришли и рассказали тебе о Нечто. Ты в благодарность пишешь книгу о них и о Нечто. Антошка… Ты бы и так её написал! Так как контакт с ним у тебя — это как минимум кольцо и тетрадь, и это должно было проявиться! А они делают финт ушами, что вроде и его любимое человечество, и вот они. Властелины Времени. Или написал бы ты книгу только о контакте с Нечто! А так тут есть они. Они увидели, что будет какая-то книга, а с ними или без, ещё не знали. Что касается меня. Не Седой вёл меня к тебе, они это просто приняли. К тебе меня вёл Нечто! Для контакта с ним человек должен обладать как минимум некоторыми характеристиками, чтобы контакт получился… Получается, что часть этих характеристик есть у тебя, а другая, также необходимая часть, есть у меня. И вот именно при таком условии контакт состоится. Кстати, дословно: „Каждая из твоих пассий подвергалась проверке. Не всегда они от Нечто. Эти проверки были невольно организованы и другими Силами. Но они не прошли“».

«Знаешь, после контакта, точнее, с момента этого Контакта мы станем уже не людьми в человеческом понимании. „Как я“, — сказал Брюс. И тогда будем в полной мере участниками войны. Мы будем нейтральны, как Брюс. Нам не нужно будет бороться за расположение Нечто, оно у нас уже и так будет».

— Всё! Антошка, я в ауте! Просто голова круго-ом! Пе-ре-рыв!

Да, перерыв. Антон подскочил и едва не забегал по комнате. Его распирала невесть откуда появившаяся энергия. Вот оно! Человек в Игре — он в Игре! В игре невероятно высокого уровня с невероятно мощными игроками, и им приходится с ним считаться! Потому что он! Потому что с ним! Вступила в контакт сила, на которую снизу вверх смотрят все прочие игроки! С ним вступил в контакт Нечто! Он прошёл в ванную и сунул голову под холодную воду, подержал, но почти не почувствовал холода. «Почти вступил», — осадил он себя. — Вот-вот вступит. Скоро. Если он будет достойным и выдержит до конца. Эмоции перехлёстывали через край: контакт! Контакт! Это его контакт! Который выведет его за границы мира, сделает его навсегда свободным! Он выдержит, уж теперь-то он обязательно выдержит всё и даже ещё больше! Понятно кто, понятно зачем и почему. Остаётся последний вопрос — когда?

— Ой, я в шоке! — ожила аська. — Прикинь, у меня кольцо почти всё блестеть стало! Само по себе. Что это, Антоша, а? Это оно уже начинается?

— Матрёша, мы же только что определили, что «оно» уже очень давно началось. Так что не беспокойся — всё складывается ИСТОРИЧЕСКИ!