5 лет среди евреев и мидовцев

ОКТЯБРЬ-96

Хеврон — Визит Примакова: «химия» есть — Футбол

Октябрь начался с крупных перемен в моей личной жизни. Стал учиться водить машину. Учителем моим был отличный шофер и милый человек Саша из Ришон ле-Циона. Первый урок начался так: «Садитесь за руль и поехали!» И поехали по улицам Ришон ле-Циона. По которым, между прочим, ехали и другие машины. Всего надо отъездить минимум 28 уроков. Я отъездил 35. Теорию сдал нормально. Вождение три раза завалил. «За лихость», — объяснили мне. Права получил уже в Москве. Осваиваю «Оку».

Гроза, разразившаяся из-за туннеля Хасмонеев, заставила интенсифицировать переговоры по Хеврону. На КПП «Эрез» началось многодневное заседание Совместной координационной комиссии. Главой израильской части был герой Энтеббе Дан Шомрон, палестинской — Сайд Арикат.

Хевронский узел — один из самых тугих на палестинском треке.

Хеврон расположен в 36 километрах к югу от Иерусалима. Один из самых древних городов мира. В Библии упоминается 420 раз. Здесь был «помазан на царство иудейское» Давид, который потом перенес столицу в Иерусалим (поэтому Хеврон называют «младшей сестрой Иерусалима»). Здесь — по преданию — похоронены библейские патриархи и их жены. Потом — века господства арабов, крестоносцев, турок. Еврейская община стала возрождаться с конца XX века. Начались стычки с арабами. После погрома 1929 года евреи обособились в своем квартале. После арабских волнений 1936 года англичане вывезли еврейскую общину из Хеврона (равно как и из Цфата и Тверии) в Иерусалим.

В 1950 году Хеврон отошел к Иордании. После 1967 года еврейская община восстанавливается. В городе открывается ешива (религиозная школа). Рядом с пещерой Махпела строится синагога. Но в основном евреи селились рядом с Хевроном в поселении Кирьят-Арба.

И для евреев, и для палестинцев Хеврон — святое место, символ веры. И на той, и на другой стороне сильны позиции фундаменталистов. И те, и другие поднимают проблему Хеврона на уровень принципа. Для палестинцев принцип означает, что Хеврон — палестинский город, на 99 % заселенный палестинцами и что судьба евреев играет подчиненную роль. Для евреев принцип означает, что они во что бы то ни стало должны остаться в этом городе даже если он отходит к Арафату, и что правительство Израиля должно гарантировать им безопасность. Собственно, об этом и переговоры: как передать власть палестинцам, но при этом обеспечить безопасную жизнь для евреев.

8 октября Вейцман принимал Арафата в своем доме в Кейсарии. Разговор, как считал президент, получился. Арафат дал обещание не использовать насилие для решения спорных проблем.

В стране к беседе в Кейсарии отнеслись по-разному. Левые, естественно, одобряли инициативу президента. Правые негодовали. Рукопожатие Вейцмана и Арафата «выводит меня из равновесия, — писал Р. Зеэви. — Мною движет не ревность друга, а ненависть, отвращение к врагу, руки которого по локоть в еврейской крови».

Авраам Судай, отец солдата Итамара Судая, убитого «полицейскими» Арафата во время погрома, устроенного палестинцами несколько недель тому назад, обратился к президенту, возмущаясь этой встречей. Авраам Судай назвал Арафата чудовищем, которое мы пытаемся приручить. Мне кажется, что осиротевший отец очень верно выразил саму суть происходящего:

Арафат подвел президента. Через два дня после кофепития в Кейсарии он заявил: «Переговоры на КПП «Эрез» не принесли до сих пор никаких результатов, и новая интифада может вспыхнуть в любой момент». И он, Арафат, «не в силах предотвратить вспышку новой интифады», потому что «не может себя заставить игнорировать унизительное, оскорбительное и несправедливое отношение к палестинцам». Это вызвало гнев президента, поскольку, как он сказал, в Кейсарии Арафат «уверял меня как раз в обратном».

Приближался рабочий визит Примакова, его первый визит в ликудовский Израиль.

14 октября обсуждали эту тему с Бенцуром. Он высказал беспокойство, что при новом министре Россия стала занимать менее сбалансированную позицию. Когда в Штатах Леви разговаривал с Примаковым, его оценки и суждения по туннелю Хасмонеев основывались на тенденциозной и зачастую неверной информации. Кстати, заметил Бенцур, это относится не только к России. Европа тоже занимает несбалансированную позицию. Даже американцы иногда грешат этим.

Евгений Максимович появился утром 31 октября.

Первый разговор — с Леви. Подписали соглашение о создании культурных центров. Примаков получил красивую папку с документами о перерегистрации собственности. Поговорили об Иране. Потом — Щаранский, потом — президент. Неизбежный, но нужный галоп.

Наконец, понеслись в Тель-Авив, где на территории министерства обороны расположен уютный старый домик для премьера. Разговор с Нетаньяху — помимо дежурных тем — сконцентрировался на Сирии. Примаков нажимал на то, что надо садиться за стол переговоров с учетом того, что уже говорилось, и было обещано. Однако Нетаньяху решительно отвел мотив обещаний: ничего такого не было, мне сам Кристофер говорил. Что же касается «гипотетических предположений», то даже если они были, мы не готовы однозначно принять их. Асад фактически предлагает не переговоры, а капитуляцию. Интересно, как бы отреагировали сирийцы, если бы Израиль в качестве «первоначального запросного требования» попросил отвести основную массу сирийских танков, ну, хоть к иракской границе?

«Мы ходим по заколдованному кругу», — подытожил Примаков.

В заключение договорились о создании доверительного канала связи. Этот канал (Либерман — Маркарян) действительно был создан. Но функционировал очень не долго. Толку от него было мало.

1 ноября Примаков был в Газе. «Очень волнующее посещение», как сказал на брифинге Посувалюк.

Имел в машине приватную беседу с министром. Сообщил ему, что вторую коленку заменяю в конце ноября. После операции, сказал Евгений Максимович, дам тебе три месяца и возвращайся, на пенсию. Все равно тебя по возрасту Дума никуда не пропустит. А пенсия теперь хорошая. Вместо тебя будет Миша Богданов. Я, было, заикнулся об оплате операции, но ответ был уклончивым.

Визит был любопытным. Если иметь в виду мирный процесс, то ни о чем не договорились. Но между Примаковым и Нетаньяху возникло взаимопонимание, они почувствовали друг друга («химия», как говорят в Израиле). Что в перспективе могло бы сыграть важную роль. Но эта перспектива уже уходила за мой посольский горизонт…

А еще в октябре был футбольный матч Россия — Израиль. Наши еле-еле вытянули ничью 1:1. Трибуны ревели Рядом болели Либерман, Шомрон и Тихон. За Израиль, конечно. Это был второй футбольный матч в моей жизни