7000 километров по Турции

В Измир летим на самолете. Авиалиния Анкара — Измир — одна из самых оживленных; ее обслуживают недавно приобретенные американские реактивные «Дугласы — дакоты».

В аэропорт приезжаем рано утром. Правилами предусмотрено прибытие за час до отправки самолета, однако, как мне пришлось убедиться, правило это в Турции никто не соблюдает. Посадка пассажиров начинается за полчаса, а то и минут за двадцать до вылета.

На этот раз отправка самолета задерживается: аэродром окружен густым, белым, как молоко, туманом. Туман настолько плотен, что кажется, никакая сила не в состоянии его рассеять.

Тем временем в аэропорт прибывают новые партии пассажиров. В центре зала прямо на полу расположилась большая группа. По внешнему виду, одежде они значительно отличаются от основной массы ожидающих, чувствуется, что они приехали из глубокой провинции. Они терпеливо ждут своего рейса. Выясняется, что это паломники, направляющиеся в «святые места» мусульман, в Мекку. Оказывается, летом и осенью паломничество — хадж — было запрещено из-за эпидемии холеры, и лишь недавно снова разрешили поездки в «святые места». Толпа паломников довольно многочисленна. Точно такую же большую группу паломников мы видели позже в измирском аэропорту. Для них организуются специальные рейсы. Хадж в Мекку стоит дорого. Говорят, религиозные крестьяне годами копят на хадж деньги, чтобы оставить их потом в «святых местах».

Наши опасения остаться в Анкаре из-за тумана оказались напрасными. Едва солнце поднялось выше, туман растаял буквально на глазах. Измир же встретил нас теплой солнечной погодой. Сразу почувствовалось, что мы не в Центральной Анатолии, а на побережье Эгейского моря.

Измир расположен в глубине Измирского залива, вдающегося на несколько десятков километров в материк. Основная часть города находится на южном берегу залива. Напротив, на северном берегу, находится район города Каршияка. Раньше он представлял собой нечто вроде пригорода, но теперь там широко развернулось жилищное строительство и он стал полноправной частью города. Район Каршияка соединен с центром города прекрасной автострадой, построенной совсем недавно. Основная часть города и район Каршияка составляют как бы две оконечности подковы, охватывающей залив, а центральная ее часть — основание залива — занята в основном портовыми и складскими сооружениями и промышленными предприятиями.

Над основной частью города господствует гора. Город как бы спускается вниз к заливу по ее довольно крутому склону. На вершине горы — древнегреческая крепость. Теперь там сооружен маяк и гордо реет турецкий флаг. Как утверждают справочники, крепость (Кадифекале) была построена по приказу Александра Македонского. Стены крепости сложены из красного кирпича и очень хорошо сохранились. Приходится лишь изумляться прочности и долговечности кирпичной кладки древних времен.

С крепостной стены открывается великолепный вид на город. Сверху он очень красив. Действительно, Измир можно уподобить жемчужине, вкрапленной в Эгейское побережье. Преобладают здания светлых тонов. В северной части города — большой зеленый массив Парка культуры, где ежегодно проводятся получившие широкую известность международные ярмарки, в которых регулярно и с большим успехом участвует Советский Союз.

Самые фешенебельные отели и дорогие частные дома сосредоточены на набережной. Иметь квартиру на набережной, откуда открывается вид на залив, могут позволить себе только очень состоятельные люди. По вечерам вдоль набережной мягко шуршат шинами дорогие лимузины американского и европейского производства, прогуливается нарядно одетая публика, призывно и загадочно мерцают огни над дверями ресторанов, кабаре, ночных клубов. В некоторых из таких кабаре, между прочим, выступают лучшие артисты страны.

Нас пригласили посмотреть концерт-шоу в одном из кабаре. Кабаре размещается в новом здании в стиле модерн на самом берегу Измирского залива. Позже мне довелось еще раз побывать на подобном шоу, и я убедился, что программа их составляется довольно стереотипно. Выступают исполнительница эстрадных песен в сопровождении джаза, затем одна-две танцовщицы, причем непременно и, надо сказать, с незаурядным искусством исполняется традиционный танец живота. На смену танцовщицам выходит исполнительница турецких народных песен, и я был поражен, с каким мастерством и вдохновением исполняются эти песни. После всего на сцене остается оркестр народных инструментов, который наигрывает национальные мелодии. Присутствующие при этом подпевают.

Обстановка для концерта не совсем благоприятная. Подвыпившие зрители за столиками шумят и просто мешают артистам. Мы наблюдали такую сцену: танцовщица исполняла танец, когда из-за одного столика поднялся парень, вышел на площадку и присоединился к ней. Она охотно приняла партнера. Спустя некоторое время парень остановился, сунул танцовщице за корсаж крупную денежную ассигнацию и спокойно пошел на свое место. Артистка была явно шокирована и бросила деньги на пол.

Стандартный репертуар шоу составляется с таким расчетом, чтобы и отдать дань «западной цивилизации», и не оставить забытым национальное искусство. Конечно, так не везде. Есть и низкопробные ночные клубы, где, судя по афишам, выступают сомнительного качества местные «звезды» и гастролеры из-за рубежа.

К югу город вытягивается узкой линией вдоль берега залива. Здесь сосредоточены частные пансионы и школы. Здания ультрасовременного типа перемежаются с домами времен Османской империи. Для этих домов характерны выступающие на втором этаже своеобразные лоджии. Еще дальше улица переходит в пригород, где вдоль берега выстроились виллы и особняки, построенные на самый разный манер и вкус. Еще дальше начинаются пляжи.

Чуть выше всего этого великолепия, на склонах прибрежных гор, — царство убогих лачуг городской бедноты. Однако теперь и здесь вовсю развернулось строительство. Выше проложена вдоль берега вторая, параллельная улица. Новые шести-восьмиэтажные жилые дома соседствуют на ней со старыми жалкими постройками, с кучами мусора, свалками, рядами маленьких мастерских — «атолье», как их здесь называют. Очевидно, что вновь отстроенные красавцы-дома предназначены отнюдь не для обитателей снесенных лачуг, которым приходится перебираться на более далекие окраины города.

В гостях у турецкого писателя

В Измире мы побывали у известного турецкого писателя Самима Коджагёза, автора ряда реалистических произведений о жизни турецкой деревни. Он живет в Каршияка, в маленьком доме, окруженном садом. Еще несколько лет назад здесь, видимо, было очень тихо, а теперь со всех сторон громоздятся многоэтажные дома-новостройки.

Самим Коджагёз оказался очень любезным, обаятельным собеседником. Узнав, что мы из Москвы, он интересовался новыми работами советских туркологов, многих из которых он знает по именам, рассказывал о своей работе, своих творческих планах. Сам он происходит из семьи землевладельца, который жил в сельской местности неподалеку от Измира.

Разговор наш касался не только творчества писателя, но и некоторых вопросов политического положения в стране, прежде всего деятельности левых сил, прогрессивной интеллигенции. Некоторое время Самим Коджагёз являлся членом Рабочей партии Турции, но потом вышел из нее в связи с возникшими в партии разногласиями. Писатель очень высоко оценивал деятельность ДИСКа — левого профсоюза турецких рабочих. Он отметил положительную роль этого профсоюза в политической организации рабочих. «Характерным для офицерства, проявляющего политическую активность, — отметил писатель, — является то, что свои политические взгляды оно формирует не изолированно, а в контакте с интеллигенцией».

Речь зашла и о студенческом движении. И здесь Самим Коджагёз оказался осведомленным собеседником: у него два сына, и оба — студенты. Старший учится в частном архитектурном институте, младший — в лицее. «Теперь уже никто не отрицает, — сказал наш хозяин, — что студенческие выступления занимают большое место в политической жизни».

Я заметил, что, судя по материалам турецкой печати и по моим предыдущим наблюдениям и беседам, в студенческом движении можно выделить две стороны, касающиеся собственно вопросов образования и проблем страны — социально-экономических и политических. Присутствовавший при разговоре старший сын писателя заявил, что он полностью согласен с этим.

«Нас, студентов, — сказал он, — естественно, волнуют наши собственные проблемы. Мы выступаем, в частности, за то, чтобы на заседаниях руководящего совета вуза присутствовали представители студентов, чтобы они участвовали в решении вопросов, связанных с процессом обучения. Студенчество борется также за действительное самоуправление высших учебных заведений. Вместе с тем оно не стоит в стороне и от общенациональных проблем, которые в значительной степени определяют характер студенческих выступлений».

Была затронута и проблема частных вузов, которая остро стояла в стране в 1970 — начале 1971 года. Дело в том, что в высших учебных заведениях Турции, как правило, очень большой конкурс для поступающих. В частных вузах конкурс был значительно ниже, так как там была высокая плата за обучение. В таких условиях частные вузы стали спасительным местом для тех, кто имеет достаточные средства, то есть они были выгодны состоятельным слоям общества. С другой стороны, частные учебные заведения усугубляли социальное неравенство в системе образования. Ведь далеко не все имеют материальные возможности обучаться даже в государственных вузах, не говоря уже о частных. Вот почему студенческие массы стали требовать ликвидации частных учебных заведений, превращения их в государственные. Это требование стало лозунгом многих бурных студенческих демонстраций. Вопрос встал настолько остро, что им вынуждено было заняться правительство, а это вызвало определенное недовольство тех, кто был заинтересован в сохранении частных учебных заведений[6].

Услышав о нашем желании посетить Эгейский университет, Самим Коджагёз назвал нам имя своего друга — профессора Мухиттина Алама — и сказал, что тот мог бы содействовать нам в этом.

В Эгейском университете

На следующий день мы, как хотели, отправились в университет, на факультет экономики и торговли, где преподает профессор Алам. Раньше это была Академия экономики и торговли, затем присоединена к университету на правах факультета. Факультет располагается в прекрасном здании, выстроенном несколько лет назад.

«Беспорядков» в этот день не было, занятия шли нормально. Однако все стены и — окна здания были оклеены плакатами и покрыты надписями. Они красноречиво говорили о настроениях студенчества, и мне хочется привести некоторые из них: «Долой американских империалистов!», «Американцы, вон из Турции!», «За независимый демократический университет!», «Свобода и независимость!», «Долой реакцию!», «Объединяйтесь!», «За быстрый экономический подъем», «Мы против голода и нищеты!». Остается добавить, что Эгейский университет в Измире уже несколько лет является местом самых активных выступлений студенчества.

Пожилой привратник-вахтер помог нам отыскать профессора Алама. Мы представились, и профессор любезно согласился побеседовать с нами, но вначале предложил осмотреть здание факультета. Мы увидели хорошие аудитории, актовый зал, библиотеку, спортивный зал. Лозунги и надписи, аналогичные приведенным, часто попадались и внутри здания. На первом этаже профессор показал нам две расположенные друг против друга двери. На одной из них висела табличка с надписью «Дев-генч», а на другой — «Федерация социал-демократических кружков». Профессор Алам сказал коротко: «Обе эти студенческие организации — левые, но «Дев-генч» чуть левее».

Симптоматично, что отдельные помещения были выделены лишь для двух левых студенческих организаций, это говорит о степени их влияния на студенческие массы. Об организации «Дев-генч» мы уже говорили. Это — крайне левая молодежная организация, пользовавшаяся широкой популярностью среди студенчества до ее запрещения в 1971 году. Другая организация, Федерация социал-демократических кружков[7], — умеренно левая, выступавшая против «ультрареволюционных» фраз и действий «Дев-генч» и тяготевшая к левому крылу Народно-республиканской партии. Обе эти организации как в Эгейском университете, так и в других вузах соперничали между собой и боролись за влияние на студенческую массу. Взаимоотношения между «Дев-генч» и Федерацией социал-демократических кружков в известной степени являются отражением общей картины в левом движении в Турции в конце 60-х годов. Среди левых политических групп и организаций шла полемика по идеологическим вопросам и велась междоусобная борьба, что мешало им сосредоточить усилия на достижении общих целей.

После осмотра здания мы беседовали с профессором Аламом. Он произвел впечатление человека вдумчивого, осторожного, умеренно настроенного. Профессор рассказал нам, что он в порядке научных контактов по линии НАТО должен в ближайшие недели уехать в Калифорнийский университет в США, где ему предстоит прочесть двадцатинедельный курс лекций.

Коснувшись политической деятельности студентов, профессор заметил, что они «слишком увлекаются и слишком далеко заходят». «Вы видели плакаты с надписью «Объединяйтесь!?» — спросил он. — Это ведь совсем близко к лозунгу «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»». Чувствовалось, что наш собеседник не одобряет деятельность левых студенческих организаций.

Деятельность крайне правых, к которым в Турции обычно относят религиозных фанатиков, Мухиттин Алам характеризовал также в весьма отрицательных выражениях. Как реакционную, он охарактеризовал, в частности, секту нурджистов, подчеркнув неграмотность и невежество основателя этой секты — «пророка» Саиди Нурси. Литература по религиозной пропаганде официально в стране не распространяется. Профессор Алам выразил также свое отрицательное отношение к попыткам возродить преподавание религии в начальной школе. Пожалуй, мнение нашего собеседника по этому вопросу является характерным для турецкой интеллигенции. Как правило, вспышка активности той или иной реакционной религиозной секты или попытки использовать религию в политической деятельности вызывают со стороны основной массы интеллигенции противодействие или по крайней мере неодобрение.

Когда разговор зашел о советско-турецком экономическом сотрудничестве, Мухиттин Алам сказал: «Американцы длительное время оказывали нам помощь. Однако далеко не сразу люди здесь, в Турции, осознали суть этой помощи. Вы знаете, каково теперь отношение и к их помощи, и к ним самим. В Турции вообще не хотят видеть американцев.

Сейчас интенсивно развивается экономическое сотрудничество с Советским Союзом. Оно имеет важное значение для Турции. Ценно то, что промышленные объекты, сооружаемые при содействии Советского Союза, дают стимул для развития нужных отраслей промышленности. Я, например, знаю, каким дефицитом у нас являются строительные конструкции из алюминия, которые в связи с этим и стоят в несколько раз дороже железных. Уже это говорит о важности и своевременности сооружения алюминиевого завода, который строится сейчас с помощью СССР. Зная итоги американской помощи, мы хотим, чтобы результаты сотрудничества с Советским Союзом были иными, благотворными и чтобы они способствовали дальнейшему развитию этого сотрудничества».

Неврез Гекче — торговец табаком и фруктами

В Измире мы побывали в гостях у Невреза Гекче. В прошлом это видный политический деятель, член Демократической партии. В свое время он являлся председателем муниципалитета Измира. После переворота 1960 года был арестован и вместе с другими крупными деятелями свергнутого режима находился в заключении на о-ве Яссыада в Мраморном море. Ныне Неврез Гекче — крупный торговец сельскохозяйственными товарами, в основном табаком и фруктами.

Неврез Гекче принял нас в своей квартире, которая, как и подобает жилищу богатого человека, находится в доме на набережной и выходит окнами на Измирский залив. Хозяин просторной дорогой квартиры радушно принял нас, усадил в кресла, предложил виски. Разговор в основном касался двух тем — современного положения в стране и торгово-экономических связей с Советским Союзом.

Общеизвестно, что Партию справедливости в Турции считают политической наследницей запрещенной в 1960 году Демократической партии Баяра — Мендереса. Однако к концу 60-х годов как внутри ПС, так и вне ее оформилась группа активных деятелей бывшего режима, которые полагали, что Партия справедливости недостаточно последовательно продолжает линию Демократической партии и совершает ошибки в своей политике. Вполне вероятно, что это было связано с изменениями в соотношении сил внутри самой Партии справедливости, а именно с тем, что верх там стали брать крупные промышленники, оттесняя на задний план помещиков и торговцев.

Группа недовольных политикой ПС основала в конце 60-х годов Демократическую партию, убежденным сторонником которой стал и наш собеседник. Он сразу дал нам понять, что не одобряет многие стороны политики ПС, и вместе с тем стремился доказать, что влияние вновь созданной ДП в политической жизни будет возрастать и что ряд членов ПС должны перейти в Демократическую партию.

«Партия справедливости, — подчеркивал наш собеседник, — пытается наладить контакт с военными и тем самым уменьшить возможности их выступления против правительства ПС. Она, в частности, стимулирует участие военных в Армейском обществе взаимопомощи (создано после переворота 1960 года в целях привлечения сбережений офицеров и генералов к участию в экономике. — В. Д.). Некоторые высокие военные чины стали миллионерами, выгодно помещая свои капиталы в те или иные предприятия».

Действительно, руководство ПС пыталось найти путь к военным, так как отчетливо сознавало, что над ним, подобно дамоклову мечу, постоянно висит опасность открытого вмешательства армии в политику. Одно время создавалось впечатление, что лидеру ПС, Сулейману Демирелю, удается договариваться с военными. Однако действительность показала, что это не так. Как известно, в результате меморандума 12 марта 1971 года правительство Демиреля ушло в отставку. Конечно, не исключено, что часть высших военных чинов симпатизировала правительству ПС, но большую роль в определении действий армейского командования сыграла позиция основной массы младшего и среднего офицерского состава, отнюдь не поддерживавших Партию справедливости.

Будучи сторонником правой партии (Демократической), наш собеседник, естественно, неодобрительно отзывался о деятельности Рабочей партии Турции. Однако в его высказываниях привлекало к себе внимание то, что он не пытался ни умалить значение рабочего класса в политической жизни, ни тем более отрицать его существование. А ведь такой подход к рабочему классу был характерен для представителей буржуазно-помещичьей верхушки Турции в сравнительно недавнем прошлом.

Относительно торгово-экономических связей с СССР Неврез Гекче высказался вполне определенно — за развитие таких связей. «Советскому Союзу, — говорил он нам, — нужны некоторые наши сельскохозяйственные товары, и мы готовы их продавать и расширять наши торговые связи. Очень полезно для Турции и технико-экономическое сотрудничество с вашей страной. Мы заинтересованы в создании подлинно национальной промышленности, а не сборочной, и Советский Союз может помочь нам в этом. Многие турецкие руководители понимают теперь необходимость расширения торгово-экономических отношений Турции с СССР».

Будучи измирцем, Неврез Гекче, конечно, наслышан о строительстве нефтеперерабатывающего завода в Али-ага. Он с большой похвалой отозвался о работе советских специалистов на строительстве, сказав, чго они Скромно делают очень полезное дело. «К сожалению, здесь у нас, — заметил наш хозяин, — еще далеко не все знают и по достоинству оценивают ту помощь, которую оказывает нам Советский Союз».

Четвертый нефтеперерабатывающий завод в Алиага

Рано утром на машине мы выехали в Алиага — небольшой городок на берегу Эгейского моря, километрах в сорока севернее Измира. Там при экономическом и техническом содействии СССР сооружается нефтеперерабатывающий завод. Выезжаем из центра Измира и попадаем в пояс «геджеконду» — так называют здесь домики, где обитает беднота. Издали домики имеют довольно приличный вид, но это только издали… В «геджеконду» большая скученность людей, нет водопровода и других элементарных удобств.

Дальше дорога выбегает за город. Вокруг — невысокие горы, пашни. Вдоль дороги — масличные и абрикосовые деревья. В долинах между горами виднеются деревни. Дорога идет параллельно берегу, но на значительном удалении от него, так что моря не видно. В одном местечке близ дороги замечаем на центральной площади памятник. Сидящий с нами в машине турецкий служащий с завода рассказывает, что городок называется Менемен и что памятник поставлен сельскому учителю по имени Мустафа Кубилай. После победы национально-освободительного движения учитель этот горячо пропагандировал идеи Кемаля Ататюрка, за что был убит по наущению муллы, вступившего в сговор с местными богатеями. Когда об этом сообщили Ататюрку, президент отдал короткий, но выразительный приказ: виновных найти, и кто бы они ни были — сурово наказать. Приказ этот был выполнен. А учителю в 1930 году воздвигли памятник…

Проезжаем местечко Чигли. Недалеко от дороги видны казармы и другие военные сооружения, обнесенные колючей проволокой. Раньше здесь была американская военно-воздушная база. Теперь американцы ушли, а в Чигли расположилась база турецких ВВС. Тем не менее американское присутствие продолжает ощущаться. Однажды вечером в Измире нам показали огоньки, мерцающие на склоне одной из окрестных гор, и объяснили, что это — американская радарная станция.

Наконец, около дороги мы видим большой щит, на котором написано: «Строительство нефтеперерабатывающего завода». Сворачиваем влево, к морю, и подъезжаем к воротам, за которыми расположена строительная площадка. Она занимает огромную территорию, обойти пешком ее трудно, и мы пользуемся любезным предложением руководителя группы советских специалистов, работающих на строительстве, Игоря Романовича Бородина объехать площадку на заводском джипе. Стройка раскинулась по одну сторону небольшого залива, по другую его сторону — местечко Алиага, которое, благодаря строительству, стало теперь известно во всей Турции и даже за ее пределами.

Раньше эти места, видимо, были очень тихими. Жил своей неторопливой жизнью городок, мерно накатывались волны на берег. Вода в заливе прозрачная, сквозь нее видно, что дно усеяно крупными мохнатыми от водорослей валунами. В одном из недавно изданных туристских путеводителей сказано, что Алиага — «курортное местечко с живописными пейзажами и отличным природным пляжем». Теперь здесь развернулось огромное строительство. На берегу сооружен современный причал. Здесь танкеры будут сливать нефть, которая по трубам пойдет на завод. А пока причал используется для разгрузки судов, доставляющих из наших черноморских портов советское оборудование для завода. Как раз когда мы осматривали причал, там выгружал очередную партию оборудования турецкий грузовой пароход «Элязиг». Доставленные из Советского Союза грузы были аккуратно уложены вдоль дороги длиною в несколько сот метров, ведущей от причала к заводоуправлению.

И. Р. Бородин и другие наши специалисты, работающие на строительстве, рассказали, что в перевозках оборудования и материалов на стройплощадку участвуют шесть турецких и два советских судна, которые в 1969–1970 годах сделали 21 рейс по Черному морю.

Советские организации подготовили техническую документацию по основным объектам строительства. Всего на строительстве завода к началу 1971 года работало около 120 советских специалистов. Их помощь в строительстве завода трудно переоценить. Это и тщательная корректировка в соответствии с местными условиями поступающих из Советского Союза на стройку рабочих чертежей, и технические консультации и рекомендации по геологическим условиям на строительстве, и контроль за разгрузкой судов, и помощь в организации учета и храпения поступающего оборудования, и многое другое.

Дело не ограничивается одной технической помощью. В 1969 году был подписан контракт на строительство советской стороной 99 резервуаров. Когда проезжаешь по территории завода, первое, что бросается в глаза, — именно эти огромные резервуары, хранилища нефти и нефтепродуктов. Во время нашего пребывания на заводе строительство их шло полным ходом.

По отзывам, которые мы слышали, советские специалисты проявили себя на стройке отлично, работали с полной отдачей. Так, на монтаже резервуаров требовалось большое количество сварочных работ, и нам рассказывали, что производительность труда советских сварщиков, работавших на монтаже, была в полтора, а то и в два раза выше, чем у их турецких коллег. А ведь на строительной площадке были собраны лучшие сварщики Турции.

Работать на строительстве НПЗ (да и на других стройках) приходилось в сложных условиях. Подчас не хватало материалов, приспособлений. И в таких условиях советские специалисты проявляли массу изобретательности. Мне довелось ознакомиться с отчетами о ходе строительства, за лаконичными строчками которых угадывается напряженная и увлеченная работа советских людей. В отчетах перечисляются рационализаторские предложения и усовершенствования, которые предлагались советскими специалистами и существенным образом улучшили качество строительства и ускорили его сроки.

Опыт нашего технического сотрудничества с Турцией не так уж велик. Поэтому на строительстве НПЗ, да и на других стройках в Турции, где работают советские люди, фактически приходилось создавать заново взаимоотношения между советскими и турецкими специалистами. Естественно, что здесь были трудности. Они объяснялись тем обстоятельством, что в течение многих лет между нашими двумя странами существовали напряженные отношения. Не приходится также скрывать, что до сих пор в Турции есть довольно влиятельные силы, которые не заинтересованы в нормализации и улучшении советско-турецких отношений. Определенная часть интеллигенции не настроена враждебно к Советскому Союзу, но находится под влиянием соответствующей пропаганды и поэтому держится настороже, выжидательно. Кстати, настроение этой части интеллигенции выразил профессор Алам в описанной нами выше беседе.

Однако многие в Турции, и мне самому часто приходилось с ними встречаться, относятся к советским людям дружелюбно. Важно и то, что полезность, нужность для Турции торгово-экономического сотрудничества с Советским Союзом осознают не только наши друзья в этой стране, но и все люди, реалистически оценивающие современное политическое и экономическое положение страны и перспективы ее развития.

Судя по тому, что мне пришлось видеть на строительстве НПЗ, а позже и на других промышленных объектах, и по тому, что рассказывали наши специалисты, их взаимоотношения с турецкими коллегами сложились нормально — как деловые и, я бы даже сказал, дружественные. Наши инженеры, техники и рабочие не оказываются изолированными. Осуществляются повседневные контакты, регулярно проводятся совместные с турецкими специалистами совещания, где оперативно и конструктивно решаются технические вопросы.

Конечно, дело не всегда идет гладко. Противники развития советско-турецких отношений вообще и экономических в частности нет-нет да и пытаются вставлять палки в колеса. На строительстве НПЗ, как и на других турецких промышленных предприятиях, существует профсоюз турецких рабочих. В условиях развития рабочего движения в Турции рабочие и здесь неоднократно проводили забастовки в целях улучшения условий своего труда. Некоторые антисоветские элементы пытались воспользоваться этим, чтобы спровоцировать столкновения между советскими специалистами и турецкими рабочими.

Во время одной из таких забастовок в августе 1970 года рабочие собрались у входа на территорию строительства. В это время сюда подъехали автобусы с советскими специалистами (они жили в Измире и ездили на работу s автобусах). Турецкий шофер автобуса внезапно выскочил из машины и выстрелами из пистолета убил одного из руководителей профсоюза, наиболее активно выступавшего в защиту прав рабочих. Воспользовавшись замешательством, шофер-убийца скрылся. Это была явная провокация, преследовавшая две цели: лишить рабочих их руководителя и посеять неприязнь к советским специалистам. Турецкие газеты тогда много писали об этом. Некоторые из них прямо указывали, что шофер известен как провокатор.

Передвижение советских специалистов по стране особо строго контролируется. Западная печать постоянно твердит, что присутствие в Турции большого числа советских людей «опасно», что они «являются красными агентами», «угрожают безопасности страны» и тому подобное. Тем самым пытаются создать атмосферу недоверия и напряженности вокруг советско-турецкого торгово-экономического сотрудничества.

В управлении строительством НПЗ мне удалось побеседовать с двумя представителями турецкой администрации — Эрдалом Кутлугом, должность которого соответствует примерно нашей должности главного бухгалтера, и Серме. том Альпаргуном, начальником строительства нефтеперерабатывающего завода.

Эрдала Кутлуга мы застали в его рабочем кабинете. Главный бухгалтер оказался энергичным молодым человеком. По тому, как он сразу же с жаром стал рассказывать нам о делах строительства завода, видно было, что он всецело поглощен этим строительством, его достижениями и заботами. Трудности, конечно, есть, это естественно, но оптимистический и конструктивный подход к ним нашего собеседника вселял уверенность в том, что они преодолимы.

Эрдал Кутлуг сообщил нам, что общая стоимость строительства нефтеперерабатывающего завода составляет около НО миллионов долларов, часть из них приходится на предоставленный Советским Союзом кредит. Остальная часть стоимости строительства покрывается в основном за счет собственных средств Турецкого нефтяного акционерного общества, в ведении которого, собственно, и будет находиться завод, а также за счет долгосрочных кредитов, предоставленных турецкими государственными банками.

Турецкое нефтяное акционерное общество (ТНАО) является государственной организацией. Его капитал, как объяснял нам Эрдал Кутлуг, можно разделить на две группы — «А» и «Б». К группе «А» относится 51 процент всего капитала ТНАО, составляющий неизменную долю государственного капитала. Другими словами, в руках государства находится контрольный пакет акций. К группе «Б» относятся остальные 49 процентов капитала. Это свободно обращающиеся на рынке акции стоимостью 1000 турецких лир каждая. Часть из них (около 40 процентов) опять-таки принадлежит государственным организациям (например, Этибанку, министерству финансов и некоторым другим), а часть (около 9 процентов) — частным организациям и отдельным лицам.

Наш собеседник подчеркнул, что условия, на которых Советским Союзом предоставлен кредит на строительство нефтеперерабатывающего завода, являются очень благоприятными для Турции. Развитие нефтяной промышленности имеет большое значение для экономики страны, и есть возможности для дальнейшего укрепления советско-турецкого сотрудничества не только в переработке, но и в поисках нефти, сказал нам Эрдал Кутлуг.

Начальник строительства НПЗ Сермет Альпаргун — человек, пользующийся большим авторитетом как на строительстве, так и в ТНАО. Руководить большим строительством, которое велось несколькими совершенно разнородными подрядными фирмами, — дело непростое, и, видимо, этот авторитет пришел не случайно. Разговор наш с господином Альпаргуном мы вели в его просторном, обставленном мягкой мебелью кабинете, сидя за низким столиком и прихлебывая кофе. Легко можно было бы предположить, что это кабинет ученого. Однако постоянные телефонные звонки, люди, входившие то и дело с какими-то, видимо, очень срочными бумагами и делами, постоянно напоминали о том, что за стенами тихого кабинета кипит жизнь, разворачивается напряженная стройка.

Поначалу беседа концентрировалась вокруг некоторых общих вопросов турецкой экономики. Сермет Альпаргун заметил, что в ходе осуществления в стране принципа смешанной экономики частный сектор из года в год заметно укрепляет свои позиции; и его удельный вес в экономике повышается. Частный капитал более гибок и предприимчив, он проникает в такие «щели» экономики, куда госсектор не может за ним поспеть. Тут наш собеседник привел такой пример: вот строительство НПЗ — огромное предприятие, осуществляемое госсектором в лице ТНАО. У входа же на территорию строительства открылся ларек по продаже прохладительных напитков и пр. Какой-то частник моментально почувствовал и реализовал возможность пусть пока маленького, но верного бизнеса.

«Кемаль Ататюрк, — продолжал господин Альпаргун, — завещал поддерживать и развивать государственный сектор в экономике, но с тех пор неоднократно наблюдались отклонения от намеченного им пути». Мысль нашего собеседника, видимо, заключалась в том, что нельзя пускать на самотек борьбу между государственным и частным сектором. Необходимо регулировать соотношение между ними, поддерживая при этом позиции государственного сектора.

Затем разговор пошел о советско-турецком экономическом сотрудничестве. «Теперь, — сказал нам Сермет Альпаргун, — обстановка изменилась, мы здесь, в Турции, освободились от внушавшегося нам страха перед русскими. Предоставленный Советским Союзом кредит очень важен с точки зрения выполнения второго пятилетнего плана развития Турции». «Я могу сказать, — продолжал он, — что здесь, на строительстве НПЗ, серьезных, принципиальных трудностей в освоении советского кредита не было».

Наши товарищи, работавшие на строительстве, позже рассказывали мне, что на одном из совещаний на высоком уровне в Анкаре Сермет Альпаргун с большой похвалой отозвался о работе советских специалистов и прямо заявил: «Без советской помощи мы бы не построили этого завода».

Турецкие власти оказывали постоянное внимание строительству НПЗ в Алиага. Туда систематически приезжал генеральный директор THAO. С визитами на строительной площадке побывали премьер-министр и президент Турецкой Республики.

Такое внимание вполне объяснимо, если взглянуть на общее состояние нефтеперерабатывающей промышленности Турции и на то место, которое должен занять в ней сооруженный при советском содействии НПЗ[8]. Кроме завода в Алиага в Турции действуют еще три нефтеперерабатывающих завода. Первый из них — завод в Батмане (на юге страны) — был построен в 1956 году. Завод принадлежит Турецкому нефтяному акционерному обществу, производительность его составляет (на 1972 год) миллион тонн сырой нефти. В 1961 году был построен второй НПЗ близ Измида («Ипраш»), До последнего времени 51 процент акций этого завода принадлежали ТНАО, а 49 процентов — американской компании «Калтекс». Турецкое нефтяное общество постепенно выкупило у компании «Калтекс» акции завода, который, таким образом, перешел в полную собственность ТНАО. Завод «Ипраш» переработал в 1972 году 5,5 миллиона тонн сырой нефти. Третий нефтеперерабатывающий завод «Аташ» был введен в эксплуатацию в 1962 году и находится на юге Турции в городе Мер-сине. Завод этот целиком находится в руках иностранного капитала: 56 процентов его акций принадлежат компании «Мобил ойл», 27 — компании «Шелл», 17 — компании «Бритиш петролеум». Завод «Аташ» в 1972 году переработал 4,4 миллиона тонн сырой нефти. Таким образом, общая мощность всех трех нефтеперерабатывающих заводов составила 10,9 миллиона, тонн нефти, причем 40 процентов этого количества приходится на завод «Аташ», принадлежащий иностранному капиталу.

Три действовавших до ввода в строй НПЗ в Алиага нефтеперерабатывающих завода далеко не удовлетворяли потребностей страны в нефтепродуктах. Спрос на них растет из года в год в связи с промышленным строительством, развитием автомобильного транспорта и т. д. Дефицит нефтепродуктов, в основном бензина, дизельного и котельного топлива, керосина, приходилось покрывать за счет импорта. В 1969 году было импортировано жидкого топлива на 61 миллион долларов, в 1970 году — на 67 миллионов долларов.

Такая ситуация, естественно, вынуждала и вынуждает думать об увеличении внутреннего производства нефтепродуктов. До сих пор в Турции шли по пути расширения трех ранее построенных нефтеперерабатывающих предприятий. В 1962 году был частично реконструирован и расширен завод в Батмане. В 1972 году завершен новый цикл работ по расширению этого завода и увеличению его мощности с 800 тысяч до миллиона тонн нефти в год. В течение нескольких лет велись работы по расширению завода в Измиде, после завершения которых его мощность возросла с 2 до 5,5 миллиона тонн нефти в год. Не отстают и международные нефтяные монополии, владеющие заводом в Мерсине. Со времени пуска завода в 1962 году до 1972 года его производительность увеличилась с 1,5 миллиона до 4,4 миллиона тонн нефти в год. Последняя реконструкция завода была завершена в 1970 году. Монополии отлично сознают, что внутренний рынок нефтепродуктов не насыщен, и делают все возможное, чтобы прибрать его к рукам и выкачать максимум прибылей.

Однако все принимавшиеся до сих пор меры по увеличению производительности действующих НПЗ не решили вопроса с нехваткой нефтепродуктов в стране. В таких условиях приобрело особо важное значение строительство четвертого нефтеперерабатывающего завода в Алиага. Мощность его составляет три миллиона тонн нефти в год. Завод в Алиага рассчитан на производство тех видов нефтепродуктов, потребность в которых в Турции ощущается ныне особенно остро. Ввод в строй четвертого НПЗ позволит сократить импорт нефтепродуктов и, следовательно, сэкономить остродефицитную иностранную валюту. Таким образом, экономическое и техническое содействие Советского Союза помогает Турции решить одну из важных проблем ее экономики.

Однако значение четвертого НПЗ этим не исчерпывается. В нефтяной промышленности Турции сравнительно сильны позиции иностранного капитала. Это относится не только к переработке нефти, но и к ее разведке, добыче, к продаже нефтепродуктов. Иностранные монополии проявляют завидную настойчивость в поисках нефти в Турции и бурении нефтяных скважин. Из года в год растет их участие в добыче турецкой нефти. Если в 1960 году на долю иностранных компаний приходилось всего три процента добытой в Турции нефти, то в 1970 году — 70 процентов. В основном добычу нефти ведут две международные монополии — «Мобил ойл» и «Шелл». В 1970 году из 3,5 миллиона тонн добытой в стране нефти на их долю пришлось 2,4 миллиона. В городах и на дорогах Турции бросается в глаза большое количество бензозаправочных и авторемонтных станций, принадлежащих иностранным монополиям. По всему видно, что они основательно внедрились в турецкую нефтяную промышленность и добровольно не намерены сдавать своих позиций.

Такое положение тревожит прогрессивные силы Турции, которые на протяжении последних лет настойчиво выступают с требованием национализировать нефтяную промышленность, с тем чтобы прекратить доступ сюда иностранным монополиям. С этим вынуждены считаться турецкие власти, которые, не идя на полное запрещение деятельности иностранных монополий, стараются тем не менее как-то ее ограничить. В 1970 году правительство Турции одобрило «законопроект о нефти», который предусматривает расширение сферы деятельности государственных экономических организаций в нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей промышленности и ограничение прав иностранных компаний.

В соответствии с общим направлением нефтяной политики за последние годы значительно укрепило свои позиции Турецкое нефтяное акционерное общество. Можно привести здесь для сравнения две цифры: в 1965 году доход ТНАО составил 7 миллионов лир, а в 1969 году — 235 миллионов лир.

Будучи государственным предприятием, завод в Алиага сыграет существенную роль в укреплении позиций государственного сектора и, следовательно, в ослаблении влияния иностранного капитала в нефтяной промышленности Турции.

На развалинах древнего Эфеса

Любому приехавшему в Измир туристу непременно предложат осмотреть развалины Эфеса — древнегреческого города, расположенного в 80 километрах к югу от Измира. Довелось побывать в Эфесе и мне.

Едем в Эфес на машине. Через городские окраины выбираемся на прекрасную асфальтированную дорогу и устремляемся на юг. Дорога вьется по долинам между гор, поросших лесами и кустарником. Несмотря на зимнее время, кругом довольно много зелени. Здесь, в районах, прилегающих к побережью Эгейского моря, — зона средиземноморского климата и пышной растительности. Много возделанных полей и оливковых рощ. Оливковые деревья высажены не только на равнине, но и по склонам гор, так высоко, как только это возможно.

Побережье Эгейского моря имеет богатое историческое прошлое. В течение многих веков волны истории накатывались на этот берег, оставляя на нем свои следы. На вершинах некоторых гор, почти в облаках, виднеются сложенные из камня постройки типа сторожевых башен. Они были возведены во время походов Александра Македонского. Сторожевые башни поставлены так, что из них хорошо просматривается местность во все стороны. Тогда, более 2000 лет тому назад, горы и долины выглядели, видимо, почти так же, как теперь. При взгляде на сторожевые башни вспоминается чье-то изречение, что история подобна кораблю с пряностями. Корабль уже отплыл, его не видно, но в гавани еще стоит запах пряностей. Вот и теперь воображение рисует в тихих, безлюдных долинах шумное воинство «Великого Искендера», которое, соорудив башни и оставив там дозорных, устремлялось в глубь Малой Азии.

Минуем небольшой город Сельчук. Основная автомагистраль продолжает идти дальше на юг, а мы сворачиваем направо, к месту раскопок Эфеса. Сельчук — обычный турецкий город с множеством кофеен и лавочек вдоль главной улицы, с мальчишками, выбегающими на шоссе. Однако и здесь много следов истории.

Некогда Сельчук, расположенный теперь в нескольких километрах от Эфеса, являлся его частью. Дело в том, что в течение веков Эфес в силу политических или географических соображений несколько, раз менял свое местоположение. В X веке нашей эры местность вокруг реки Каистрос (нынешнее название — Кючюк Мендерес) стала заболачиваться, и жители древнего Эфеса перебрались выше, туда, где теперь и стоит городок Сельчук. Город стал называться Аясулук. В 1304 году он был завоеван турками-сельджуками. Тогда город еще сохранял свое значение крупного коммерческого и культурного центра на Эгейском побережье. Турки-сельджуки стремились сохранить город и даже расширить его.

В начале XV века Аясулук вошел в состав Османской империи. В это время начал быстро расти Измир, который притягивал к себе всю коммерческую деятельность на Эгейском побережье. Аясулук как порт уже не мог соперничать с ним, город стал приходить в упадок, население покидало его. Портовые сооружения постепенно разрушались и засыпались землей. В XIX веке Аясулук превратился в маленький заштатный городок. В 1914 году название города было изменено. Видимо, из националистических побуждений ему было присвоено имя Сельчук. Нынешний Сельчук — это все, что осталось от некогда процветавшего и знаменитого Эфеса.

В Сельчуке, разумеется, остались памятники его исторического прошлого. Так, на вершине холма, у подножия которого расположен Сельчук, высятся прекрасно сохранившиеся стены крепости, построенной византийцами. Внутри — развалины византийского замка. С южной стороны крепости остались ворота, сооруженные в VI–VII веках. Ранее над воротами возвышалась арка, украшенная фресками с изображениями святых. Теперь эта арка находится в Англии (результат производившихся здесь англичанами раскопок!).

Прямо против ворот внутри крепости — церковь св. Иоанна. Церковь стоит на том самом месте, где, как утверждают, похоронен святой. Вначале здесь была построена простенькая базилика. Император Юстиниан соорудил в VI веке вместо базилики огромную церковь с тремя залами. Центральная ее часть увенчалась пятью куполами. Церковь была настолько великолепна, что ее иногда сравнивали с храмом Ая-Софья в Константинополе. Церковь была украшена дивной росписью, от которой сохранились лишь монограммы императора Юстиниана и императрицы Теодоры. В 1330 году турки-сельджуки превратили церковь в мечеть. Позже она была частично разрушена землетрясением.

Церковь св. Иоанна, видимо, не полностью удовлетворила сельджуков, и они построили новую мечеть, получившую известность как мечеть Иса Бея Айдыноглу (глава княжества — бейлика, образовавшегося здесь после распада империи сельджуков). Мечеть расположена на западном склоне холма, близ церкви, и почти полностью сохранилась, за исключением одного из двух минаретов. Теперь в мечети помещается музей.

Самым замечательным памятником древности, оставшимся в Сельчуке, несомненно, является храм богини Артемиды. Жители Эфеса особенно чтили эту богиню, считавшуюся покровительницей города. Храм был сооружен также на холме, его остатки находятся между церковью св. Иоанна и мечетью Иса Бея. Храм Артемиды столько раз подвергался разрушениям, что уже никто не помнит, когда он был построен. Плиний Младший сообщает, например, что храм был разрушен и разграблен семь раз. Сохранились сведения о разрушении храма еще в VII веке до нашей эры племенами, пришедшими из Малой Азии. После этого он был восстановлен двумя критскими архитекторами. Через двести лет храм был сожжен Геростратом.

На месте сожженного храма жители Эфеса построили новый, несравненно более великолепный. Вновь построенный храм простоял около пяти веков и считался одним из Семи чудес света, настолько просты и вместе с тем совершенны были его линии и отделка. Его украшали 120 ионических колонн. В середине III века храм вновь был опустошен пришедшими с востока кочевыми племенами, а затем пострадал от землетрясения. Позже некоторые из украшавших его колонн были перевезены в Константинополь и использованы там при постройке Ая-Софьи. Другие части храма, в том числе многочисленные статуи, были обнаружены в результате раскопок лишь во второй половине XIX века. Значительная часть обнаруженных предметов попала в Англию и лишь некоторые — в археологический музей Стамбула.

Но вот мы подъезжаем к Эфесу. Местность очень живописна. Гранитные скалы перемежаются с холмами, склоны которых покрыты сочной зеленой травой и цветами. Щебечут птицы. Стоит январь, но воздух так нагрет солнцем, что хочется снять не только плащ, но и пиджак. В летние месяцы в Эфес приезжают толпы туристов, а сейчас тут никого нет. Улицы и площади древнего города пустынны, и наши шаги гулко звучат по каменным плитам.

Первые поселения на месте Эфеса возникли около трех с половиной тысяч лет тому назад. Людей привлекали сюда благодатный климат и плодородные почвы. В XIV веке до нашей эры сюда стали переселяться греки-ионийцы. Миграция греков длилась около трех столетий, и к XI веку город стал греческим. Эфес находился в месте впадения реки Кючюк Мёндерес в Эгейское море. Устье реки образовывало тогда прекрасную естественную гавань. Город располагался на оживленных торговых путях, ведущих из Азии. Все это способствовало его экономическому подъему.

На развалинах Эфеса

В VI веке до нашей эры город попал в зависимость от Креза — царя Лидии, потом был завоеван персами. В 334 году до нашей эры персы были изгнаны войсками Александра Македонского. После этого продолжалось прерванное на время развитие города, которое, однако, опять замедлилось в период упадка древней Греции. Во II веке до нашей эры Эфес вошел в состав Римской империи. Последующие два-три столетия стали периодом бурного строительства города и его расцвета. Вскоре после возникновения христианства Эфес стал одним из центров его пропаганды. В III веке город был опустошен в результате набегов кочевников. Эфес стал частью Византийской империи, но уже не смог сохранить своего былого величия. Начался период постепенного заката его славы. Поздняя история Эфеса — это описанная выше история маленького турецкого городка Сельчук.

Первые раскопки на месте древнего города были предприняты еще в 1866 году англичанами, а затем в течение нескольких десятков лет они велись австрийским Институтом археологии. В настоящее время турецкие власти продолжают раскопки и реставрационные работы в районе Эфеса. Работы ведутся непрерывно, хотя и медленно и малыми силами, так как на большие, видимо, не хватает средств. Наши товарищи, побывавшие в Эфесе несколько раз, рассказывали мне, как с каждым годом из-под вековых наслоений освобождаются новые и новые части города.

Доступные в настоящее время для обозрения развалины Эфеса производят незабываемое впечатление и позволяют судить о великолепии древнегреческой и древнеримской архитектур. Идут вверх по склону холма улицы с остатками жилых домов. Жилища богатых горожан украшены красивыми портиками. В течение многих столетий сохранялись абсолютно неповрежденными керамические трубы древнего водопровода. В Мраморной аллее, или Аллее статуй, время пощадило только некоторые из чудесных скульптур, некогда стоявших вдоль аллеи, от остальных остались лишь постаменты. Площадь городского рынка — квадрат, выложенный каменными плитами и окруженный беломраморными колоннами. На такой площади можно было бы устраивать любые, самые пышные балы. Далее следует широкая аллея, ведущая к морю и также обрамленная колоннами (раньше море подступало к самому городу).

Мраморная аллея примыкает к Большой арене, сооруженной во времена императора Траяна — в I–II веках. Снизу от сцены, отгороженной от Мраморной аллеи высокой стеной, идут по склону холма в виде амфитеатра 66 рядов, где могло разместиться 25 тысяч зрителей. Ряды были почти полностью разрушены, но сейчас они в значительной степени восстановлены. Еще раньше я слышал рассказы о необыкновенных акустических данных Большой арены, но действительность, как говорят, превзошла все ожидания. Когда мы осматривали арену, на одном из самых верхних ее рядов расположилась группа рабочих, которые занимались реставрационными работами, а сейчас решили закусить принесенной с собой снедью. Мы в это время стояли внизу, на сцене, и до нас отчетливо долетало сверху каждое слово, хотя рабочие разговаривали вполголоса. Стало быть, находившийся внизу актер мог перейти почти на шепот и быть уверенным, что его услышат зрители в самых верхних рядах.

Такая же необыкновенная слышимость — в лектории библиотеки, построенной во II веке в честь Цельсиуса Полеменуса — правителя Азиатской провинции Римской империи. Достаточно бросить в зале лектория маленький камешек, как звук от его удара гулко разносится по всему помещению. Библиотека интересна еще тем, что ее хранилище рукописей имело систему вентиляции, позволявшую поддерживать постоянную влажность воздуха. Археологи освободили от вековых наслоений остатки многих других сооружений древнего Эфеса. И вот теперь перед глазами посетителей предстают улицы, площади и здания большого белокаменного города, покинутого жителями тысячу лет назад.

Неподалеку от Эфеса, выше в горах, находится место, где согласно преданию, провела последние годы своей жизни дева Мария (по-турецки ее называют Мерьямана). Самого домика, где она якобы жила, сейчас нет, он давно разрушился, а на его месте построена часовня, куда летом стекаются массы паломников. Место теперь объявлено «святым». Чуть ниже часовни из гранитной скалы бьет родничок. Он, конечно, соответствующим образом оформлен, и вода считается тоже «святой». При часовне имеется служитель, который рассказал нам, что сам он — француз, но провел здесь 15 лет. Служитель прекрасно говорил по-турецки и охотно давал нам объяснения, благо других экскурсантов, кроме нас, в этот зимний день не было. Близ часовни находится маленький бассейн, где, как говорят, непорочная дева купалась.

У домика девы Марии. «Святой источник»

Сейчас трудно отделить вымысел от были. Во всяком случае, местность, где находится часовня, покоряет своей красотой. Горный воздух удивительно чист. Кажется, трудно найти другой такой уголок, где все бы дышало безмятежностью и спокойствием. Возможно, что какие-то подвижники только что возникшего христианства, будучи вынужденными спасаться от преследований и двигаться на север, действительно жили здесь.

При входе на территорию часовни висит табличка, напоминающая посетителям о «святости места» и призывающая их соблюдать тишину. В свое время папа Пий XII обещал отпущение грехов на семь лет верующим, которые совершат паломничество к домику св. Марии.

В нескольких километрах от Эфеса на берегу Эгейского моря находится довольно известное в Турции курортное местечко Кушадасы (Птичий остров). По климатическим условиям и красоте пейзажа местечко это, пожалуй, не уступает известным приморским курортам Европы. Здесь большой естественный пляж, куда в летнее время приезжают купаться и загорать измирцы. Местечко получило свое название, видимо, из-за небольшого скалистого островка, находящегося недалеко от берега и соединенного с ним чем-то вроде длинного пирса на железных сваях. Островок застроен рестораном и прочими увеселительными заведениями. Сам же городок имеет типично курортный характер: все в нем приспособлено к тому, чтобы принять толпы отдыхающих, которые заполняют его улицы в летний период.

В самом городке и в его окрестностях заметно кое-какое строительство. Усовершенствуется, а в некоторых местах строится заново, автомобильная дорога. Недалеко от берега тянутся ряды маленьких легких домиков типа бунгало, очевидно, недавно построенных. Зимой они, конечно, пустуют, а летом — к услугам тех, кто пожелает провести здесь свой отдых. В одном-двух местах мы видели, как разворачивается строительство настоящих, солидных отелей. Однако в общем это чудесное место остается неосвоенным. Оно могло бы приносить большой доход. Но для того чтобы привлечь туристов, надо вложить в строительство отелей, пляжей и прочего большие деньги. Но экономика страны сейчас отягощена столь многими заботами, что ни государственный, ни частный сектор, по-видимому, не готовы к такого рода капиталовложениям.

После нескольких дней пребывания в Измире возвращаемся в Анкару на той же «дакоте». Стоит ясная погода, и из самолета хорошо видно, как покрытые пышной растительностью и садами склоны гор и долины побережья Эгейского моря постепенно сменяются бурыми голыми холмами-горами Анатолии.