90-е: Шоу должно продолжаться 8

Глава 5

— Ну не знаю… — Бельфегор задумчиво почесал в затылке. — Вроде нормально получилось, но как-то…

— Ага, — кивнул Кирюха. — Как будто не цепляющая песня, согласен. Надо что-то с аранжировкой пошаманить, проигрыш какой-то добавить что ли. Включи еще разок.

— А если басов бахнуть? — подал голос Макс. — В самом начале, как будто тяжелые шаги такие. Ну, у нас же там прохожие ходят, вот и показать это «бум-бум-бум-бум»…

— Можно, — снова медленно кивнул Кирилл. — Тогда давай так…

Я слушал «ангелочков» и не отсвечивал. Творческий процесс меня всегда завораживал. Непредсказуемая штука. «Ангелочки» бывало спорили, срываясь на крик с угрозами и шантажом, то сбивались в тесный кружок и обсуждали идеи заговорщическим шепотом и хихикали над только им понятными шутками, а то вот так, как сейчас. Прокручивали первую запись песни уже в десятый раз и задумчиво изрекали что-то…

Больше всего я смотрел на Кирюху. Это он у нас музыкальный гений, от его мастерства и чутья зависит финальный результат. Теперь, к счастью, это признал даже Астарот. И перестал вибрировать каждый раз, когда Кирюха открывал рот.

Что ж, прогресс.

— Давайте вариант с шагами и проигрышем запишем, да? — Кирилл преданным взглядом посмотрел на Астарота. Тот с важным видом кивнул, и «ангелочки» снова удалились за стекло.

— А я не понял, что они напрягаются, — раздался от двери незнакомый мужской голос. — Отличная же песня. Прямо вот в душе что-то отзывается…

— Привет! — я помахал рукой с дивана и оглядел гостя. Это был мужик лет сорока, простецкий такой, в обтерханных джинсах и футболке. Ну, то есть как, джинсах… Синих штанах, типа болгарской «Рилы».

— Я Семен, — представился он и присел рядом со мной на краешек дивана. — Работаю тут, сегодня вот ночная смена. Максимка вроде раньше с другими музыкантами тут бывал. Но тогда мне не нравилось, что они пели. Заунывно как-то, заумно. А эти хорошие. А тебя как звать?

— Вова, — представился я и пожал протянутую руку.

— Тоже музыкант? — спросил он. — А чего не играешь?

— Ну, почти, — усмехнулся я. — Руку повредил, теперь вот на скамейке запасных.

— Сочувствую, — покивал Семен и потянул из кармана мятую пачку сигарет. Я мысленно вздохнул и подвинул к нему ближе тяжелую металлическую пепельницу. Курить здесь было можно, к сожалению.

— А можно еще раз поставить? — спросил Семен.

— Чуть позже, — покачал головой я. — Сейчас парням нельзя мешать.

— А, ну ладно тогда, — вздохнул Семен. — Я тут еще посижу, ладно? Я тихонько.

— Нет проблем, Семен, — улыбнулся я.

— Как там в вашей песне было… — он выдохнул клуб сизого дыма. — «Я на пустом лице нарисую страсть…» Слушай, Вовчик, а можешь мне на кассету песню записать, а? Прямо в душу она мне запала… Я так-то вообще скромный и тихий, обычно меня не видно и не слышно. Но тут прямо не удержался. Очень уж хорошо!

«Вот тебе и никакая песня», — подумал я.

— Да не вопрос, Семен, — сказал я. — Где-то тут валялись пустые болванки…

— Болванки? — переспросил он с недоумением.

— Ну, в смысле кассеты, — я мысленно чертыхнулся. Как-то автоматически называл любой носитель болванкой. Даже не задумываясь, откуда взял это слово.

— Ах, кассеты! Кассету я принесу, ты не переживай, — засуетился Семен. — У меня есть в каптерке.

Бывают такие моменты, когда реальность как будто подергивается рябью, как будто сбоит. Мир как будто качнулся, что-то екнуло внутри. Черт знает, что такое. Может быть, подсознание таким образом хотело сообщить, что происходит что-то важное?

Вот только что…

Семен торопливо затушил в пепельнице недокуренную сигарету и рысцой выскочил из студии. Я смотрел на дверь, и в голове крутились всякие мысли.

А что, если именно это и важно? Что песни нужно давать послушать не маститым спецам, которых, даже если посреди ночи разбудить, они запросто перечислят пятьдесят культовых рок-групп и ни разу при этом не повторятся, а вот таким вот «семенам»? Кстати, я ни разу не показывал наше творчество маме с отцом. Можно еще Грохотовым, чтобы вообще для полной чистоты эксперимента. Качество звука у нас сейчас вполне пристойное, не стыдно кассету воткнуть в домашний магнитофон. Никаких посторонних звуков на заднем плане, типа звона бутылок об стакан, пьяного хихиканья и шелеста фантиков.

Хм…

Разбудил меня звонок телефона. Пришел я уже под утро и намеревался встать не раньше полудня, но телефон почему-то ввинтился в мозги. Пришлось подниматься и ползти в прихожую.

— Внемлю, — буркнул я, пытаясь с трудом разлепить глаза.

— Ну наконец-то! — восклинкула трубка. — Это Женя тебя беспокоит. Как насчет сегодня? Все в силе?

— Что? — туповато переспросил я. — Женя? Какой Женя?

— Здрасьте, приехали! — обиделся голос в трубке. — Банкин Женя, какой же еще! Я сверяю программу сегодняшнего отчетного концерта, группа «Ангелы С» должна выступать, но ты не появлялся, так что я решил уточнить…

— Концерта? — спросил я. И выдал себе мысленного леща. Соберись, давай, тряпка. Конечно, концерта. Ты же сам на него недавно Бобу блатовал. Только забыл уточнить, когда именно он. «А ты точно продюсер?» — ехидно спросил внутренний голос.

— Сорян, Жень, я не проснулся еще что-то, — сказал я. — А во сколько сегодня концерт?

— Как всегда, у нас такие вещи четко по расписанию проходят, — сказал Женя уже более привычным сварливым тоном. — И если бы ты почаще заходил в рок-клуб, то точно это знал бы. Значит, я на вас рассчитываю?

— Ясен пень, — сказал я. Уже вполне уверенно. Ответ на вопрос, будем ли мы где-то выступать, всегда утвердительный. Ну и что, что никто пока даже не в курсе об этом концерте. Будут ныть, притащу на пинковой тяге. Хотя с чего они будут ныть-то?

В трубке запищали короткие гудки, а я понял, что окончательно проснулся. Потому что мозг начал активно работать, подсказывая, кому нужно немедленно позвонить, чтобы выданное обещание. Не успел я положить трубку, как телефон затрезвонил снова. Но, к счастью, теперь не по мою душу. Так что я разбудил своих постояльцев, а сам отправился в душ, завтракать и заниматься прочими делами, символизирующими начало нового дня.

«Есть три неизменных вещи в этом мире, — подумал я. — Первые две я не помню, а третья — рок-концерт в провинциальном доме культуры». День сегодня получился суматошный. Я все успел, и тряхнуть всех «ангелочков» насчет сегодняшнего выступления, и созвониться с Бобой, и обсудить со Светой и Ириной финансовые вопросы, пообедать с Бельфегором в столовой универа, а оттуда меня забрала Кристина, чтобы мы помогли очередному ее приятелю в гараже взамен на то, что он отвезет «ангелочков» с инструментами на концерт.

В общем, когда я примчался в ДК профсоюзов и плюхнулся на совершенно внезапно освободившийся стул в кафетерии, то еще какое-то время мысленно продолжал бежать, хотя было уже, в общем-то некуда. Теперь нужно было только ждать начала концерта, встретить в вестибюле Бобу. Ну и принимать участие в трепе вокруг, не без того.

— Пиночеты отличились, слышал? Драку устроили в вестибюле «Центральной», когда их туда заселить отказались.

— А нафига им заселяться, они же местные?

— Да не, ты не понял! Там, короче, концепт был. Они новый альбом пишут, типа чтобы было про Новокиневск, но как будто они туристы. И вот они, пришли, такие, в «Центральную»…

— Они бы еще в «Золотую Киневу» пришли, гы-гы…

— Да ты слушай дальше!

— О, а про Алишера слышали?

— Он вроде в больницу попал?

— Да не, он уже вышел, там ерунда была! Другое! Алишер жениться собрался!

— Оооо! А на ком?

— На какой-то цыганке, прикинь! Она на базаре помадами торгует. У нее еще и ребенок есть, или даже двое!

— В натуре?

Мне было и интересно, и нет. Внутренний голос морщил виртуальный нос, типа «какие вчерашние скучные лица!» Кажется, что если уехать в кругосветное путешествие, пережить разрушение и возрождение мира, победить в какой-нибудь завалящей войне в какой-нибудь банановой республике и выпустить на сдачу платиновый альбом, а потом вернуться, то все равно увидишь ту же самую картину — патлатые парняги в джинсе, коже, фенечках и заклепках будут сидеть в этой кафешке, пить в крысу всякий алкоголь, наливая его из-за пазухи в чайные чашки, и травить местные новости. «Местечковые», — ехидно подсказал внутренний голос, которому все это не нравилось.

— Здорово, Велиал, — раздался над моим столиком голос Яна-Цеппелина. — Ева тебе должна была передать…

— Да-да, я собирался позвонить, просто закрутился что-то, — кивнул я. — Привет, Ян. Если что, я как раз сейчас ничем не занят, можем поболтать.

— Не здесь, — глаза Яна резко метнулись. Как у заговорщика. — В общем, я так понял, что тебе нормально встретиться и обсудить кое-что?

— Не вижу причин, почему бы двум благородным донам не обсудить это самое «кое-что», — усмехнулся я.

Мои патлатые соседи по столику притихли и смотрели на нас. Лицо одного, самого эмоционального, стало заинтересованным, и даже какое-то подобие глумливой улыбочки появилось.

— Янчик, ты его в засаду заманиваешь? — заржал он.

— Велиал, не ходи с ним, у него на тебя зуб!

— Придурки, — фыркнул Ян, бросил на меня еще один взгляд и отошел к своим «Цеппелинам». Судя по инструментам, они сегодня тоже выступают.

— Так это… А что с «Пиночетами»-то? Они вообще сегодня будут?

— Какое там, у них трое в кутузке сидят. И у басиста палец сломан.

— Об охранников сломал, когда дрался?

— Не, с лестницы упал, когда его менты в луноход тащили.

«На самом деле, надо почаще приходить в рок-клуб, вот что, — в пику внутреннему голосу подумал я. — Это неплохо возвращает к реальности».

Чувство превосходства — коварная хрень. Сидишь, такой, слушаешь сплетни в исполнении трех парней с длинными волосами, думаешь про себя, что они фигню всякую обсуждают, вот у меня-то дела — ооооо!

А так-то пока, будем честны, я не так уж и далеко от них ушел. Планы грандиозные, но это пока еще только планы, ведь так? Так что надо назначить себе на постоянной основе прививку рокерской тусовки. Чтобы ногами на земле стоять крепче, а не в облаках витать.

Я подвинулся ближе к парням, отпустил пару шуточек, подвинул свою чашку, чтобы получить порцию портвейна.

Боба пришел не один, как и предупредал. С ним была юная совсем девица, почти школьница. С неумело и ярко накрашенными глазами и в экстремально коротком платьице.

— Двоим же можно, да? — спросил Боба, доверительно придвинувшись ближе. — Если нет, ты скажи, я Жанку домой отправлю.

— Ну Бооооба! — заныла девица. — Ты же говорил, что можно!

— Цыц! Как Вован скажет, так и будет, — сказал Боба и снова посмотрел на меня.

— Ой, это же Ян, да? — заверещала спутница Бобы. — И «Цеппелины» сегодня выступают? Все, хрен вы меня выставите!

— Жанка, ты меня позоришь! — строго шикнул Боба.

— Можно вдвоем, — усмехнулся я. — Вот, Жанна, держите билетик. Сорян, что не вместе, я же не знал.

На самом деле, Бобе, а точнее, его спутнице повезло, что билет у меня оказался. Это Света отдала мне свой и сказала, что не пойдет. Между ней и Женей стало, мягко говоря, все сложно, после того, как она стала плотно заниматься «Фазендой».

— Оооо, третий ряд! — Жанка округлила глаза. — Боба, я пойду у Яна автограф возьму!

Девушка отпустила руку Бобы, на которой только что висела, и ускакала к кучкующимся у окна «Цеппелинам».

— Удачи этому Яну, — криво ухмыльнулся Боба.

— Твоя девушка? — спросил я.

— Боже упаси! — замахал руками Боба. — Кореша сеструха. Хорошая девчонка, но на голову немного шибанутая. Узнала, что я в рок-клуб иду, прицепилась, как клещ, так и не смог отвязаться.

Я посмотрел в ту сторону, куда она убежала. Рядом с Яном она смотрелась совсем уж гномом. Мало того, что он волосатый, как обезьяна, так он еще и здоровый. Тоже как обезьяна. Цеппелины обступили девчонку, она радостно крутила перед ними задницей и хохотала. Потом достала из кармана помаду и подставила Яну декольте.

— Среди новеньких будем смотреть? — спросил я.

— Всех будем! — заявил Боба. — У меня прямо руки чешутся, поскорее выбрать рокеров. Таких, чтобы ух!

Народ потянулся в зал, и мы с Бобой тоже устремились вслед за толпой. Наши места были похуже, чем у Жанки, но зал у ДК профсоюзов не сказать, чтобы чересчур большой, чтобы это реально имело какое-то значение.

Народ еще рассаживался, гудел и перекрикивался, а на сцену уже вышел Женя Банкин.

— Смотри-ка, прибарахлился! — Боба ткнул пальцем в его сторону. — Костюмчик, галстук! Что это с ним? Женился что ли?

Женя взял микрофон со стойки, откашлялся и заговорил. Ну, то есть, было видно, что губы шевелятся, но микрофон, похоже, не работал.

Со вторым ему повезло больше.

— Всем привет! — сказал он, еще разок откашлявшись. — Сегодня у нас мероприятие традиционное, можно сказать, всем привычное, так что обойдемся без долгих речей…

Публика его особо не слушала, он как не умел удерживать внимание, так и не умеет. И непривычный внешний вид ему не особо помог.

— … однако кое-какие новшества все же есть, — продолжал Банкин. — И первое и главное заключается в том, что мы в этом месяце решили провести эксперимент и принять всех, кто подал заявки!

— Уууууу… завыла часть зала, в основном с первых рядов.

— Подождите, я объясню, — начал тут же оправдываться Банкин. — Дело в том, что мы всегда ориентировались на какой-то уровень. Требовали от ребят, чтобы они сразу приходили, так сказать, вовсеоружии. Но вот сами подумайте, где они должны были этому научиться? Разве в нашем городе есть университет рок-музыки, а? Вот и получается, что с одной стороны мы, новокиневский рок-клуб, взяли на себя просветительскую миссию, а с другой — категорически не справляемся со своими обязанностями, потому что просвещением не занимаемся, да еще и требуем, чтобы все где-то сами научились…

— Ну то есть, раньше нормально было требовать, да? — выкрикнул кто-то из зала.

— Давайте не будем спорить, — произнес Банкин и неловко одернул пиджак. — Я же сказал, что это пока еще эксперимент. Ребята пришли замечательные, энтузиасты в самом хорошем смысле этого слова…

— А что, у слова «энтузиасты» есть какой-то плохой смысл? — пробормотал я себе под нос. Это что же должно сейчас на сцену выйти, если Банкин такую подводку дает? Совсем все стало плохо с кандидатами?

— Я не понял, то есть, мы сегодня никого не выбираем? — снова выкрикнули из зала. — А что писать на бумажках-то?

— Не выбираем, но голосовать все равно нужно, — сказал Банкин. — Мы составим рейтинг на основании ваших голосов, и…

— А уже можно выходить, да? — раздался из колонок молодой, почти мальчишеский голос.

— Костя, я же просил, подождать, когда я закончу, — сказал Банкин, бросив взгляд за кулисы.

— Ладно, — ответил некто. Снова в микрофон. В зале засмеялись.

— Детский сад, штаны на лямках! — выкрикнул кто-то.

— Друзья, я хочу вам напомнить, что наш рок-клуб — это территория свободы самовыражения, идей и мыслей, — пафосно сказал Банкин.

— А концерт-то начнется?

— Не боись, Жека, тухлых яиц в гастрономе не было!

— Пусть выходят, мы детей не бьем!

Женя пробурчал в микрофон неразборчивое, потом капризная техника взвыла, из колонок раздалось шипение.

— Да что такое сегодня со звуком? — без микрофона на весь зал крикнул Женя. — Саша, ты же говорил, что все работает.

«Три вещи в этом мире неизменны…» — снова со смешком подумал я.

Свет в зале погас.

— Эй, что за фигня? — загомонил зал.

Но тут ожили колонки. Тот самый мальчишеский голос, старательно изображающий зловещие интонации завываниями и придыханием.

— Когда мир накрывает тьма, наступает наше время! Силы зла безраздельно властвуют на Земле, погружая мир в пучину хаоса и боли! Только избранные могут слышать… Только избранные понимают…

Что-то металлически звякнуло и покатилось. Потом раздался грохот. Ругань навернувшегося было слышно, потому что именно в этот момент в зале наступила полная тишина.

— Дайте свет, мы же договаривались, — раздался голос из колонок.

На сцене стало светло. Ну, в смысле, просто включилось сразу все освещение, хотя, подозреваю, юный фронтмен, который выглядел примерно так же, как и звучал — лопоухий подросток лет пятнадцати. Светлые волосы зачесаны назад и прилизаны не то гелем для волос, а не то и вовсе мылом. Глаза обведены черным. В руках — гитара. За ударной установкой — толстенькая девушка. А вот басист выглядел раза в три старше, чем это юное дарование.

— Мрак накроет мир

Тень придет вокруг

Это мой кумир

И не враг, а друг…

«На ютубе такое видео имело бы успех», — подумал я, глядя в видоискатель своей камеры.

— Что это еще за фигня? — прокричал Боба мне в ухо.

— Ты же сам сказал, что хочешь всех посмотреть, — заржал я.