90-е: весело и страшно

Глава 13

— Сережка! Сереж, ты чего? Замечтался? Или голова кругом идет? — Голос Зябликова звучал словно бы издалека.

Блин! Я слегка мотнул головой, прогоняя сладкие видения, в которых я, весь такой в сверкающих доспехах, неуязвимый, несокрушимый и одновременно весь такой из себя справедливый, втаптываю в грязь всех своих врагов… Которых, к слову сказать, у меня пока и нет совсем! Ну, а как же тогда без врагов-то? Тогда… лучше так: известный и знаменитый на весь мир…

— Сережа? Ты не заболел?

Вот, твою же медь, и чего они все ко мне пристали? Помечтать никак не удается! И Зябликов и замдеканша туда же… со своими аппетитными булками…

Такие сладкие

Все в карамели

Держусь в руках

Я еле-еле

Твои батоны (какой нахал)

Они же булки (губы раскатал)

Не кинь подруга (иди домой)

Меня с прогулкой (ты здесь не стой)

Я буду ждать (какой отстой)

Тебя я в засаде (какой тупой)

У нас все будет (когда-нибудь)

В шоколаде (не со мной)

Будет, будет

В шоколаде

Будет, будет

В шоколаде

Будет, будет

В шоколаде

https://www.youtube.com/watch?v=ZDcU6IkEwTU

Черт! Ну откуда во мне берется эта хрень? Неужели моему престарелому другу нравиться такая плешь? Не-е-е, не нравится! — Мне даже напрягаться не пришлось, чтобы это почувствовать. Но до чего прилипучая хрень!

— Сережа! Сережа! — Зябликов подошел и слегка тряхнул меня за плечо.

— А, Степан Филиппович…

— Ты чего? — вновь взволнованно повторил он. — Проблемы какие?

— Не-не, все в порядке! Не волнуйтесь! Просто у меня в голове такая каша творится… Сами понимаете, — намекнул я на свои необычно «толстые» обстоятельства.

— Да-да, понимаю, Сереж, — согласился мент. — Ну… ты это… если чем могу…

— Не-а, здесь не поможете, Степан Филиппович, — ответил я. — Тут мне самому разобраться во всем надо.

— Ну, ты все равно не кисни! — посоветовал мне майор и повернулся к своим «орлам». — Так, бойцы, хорошо технику закрепили?

— Так точно, товарищ майор! — четко отрапортовал прапорщик. — Видно же, что техника дорогущая и забугорная. Больших денег стоит. Куда мы её повезем, товарищ майор?

— А повезем мы ее, Петя… — сообщил прапору Зябликов.

Ха, так он Петр Петров выходит? — срастил я.

— … на ходовые испытания! Усек?

— Ух, ты! Усек! А куда поедем?

— Небольшой пляжик за Морским кладбищем знаешь? — спросил его майор.

— Я знаю, тащ майор! — подался вперед Колыванов. — А прокатиться на этом… чуде… дадите?

— Посмотрим на твое поведение, Колыванов, — строго посмотрел на подчиненного майор. — Ты, вон, об уставе и субординации даже не думаешь…

— А чего сейчас-то не так? Прямо непруха… — обиженно протянул сержант.

— Хер те в ухо, Колыванов! Как нужно задавать вопросы старшему по званию? А, чего молчишь?

— Разрешите обратиться, тащ майор? — проблеял паренек.

— Колыванов-Колыванов! — покачал головой майор. — Расслабился ты в гараже! Пора тебе обратно — улицы по ночам от всякой гопоты охранять…

— Разрешите обратиться, товарищ майор! — неожиданно подал голос прапор.

— Ну-у-у? — Зябликов усмехнулся в усы, ехидно глядя на Петрова.

— Нельзя Колыванову в ППС!

— Эт почему же?

— Так без механика останемся! Он хоть и туповат, но руки золотые! Помните же из какого говнища он этот автозак восстановил! Так что нельзя ему на улицу! Я его и тут так напрягу — света белого не взвидит!

— Ладно, расслабьтесь, парни! — усмехнулся Зябликов. — Я знаю, что вы у меня молодцы… Только и о службе забывать не след! Значит, слушай мою команду — едете на обозначенный мною пляж, разгружаете мотоциклеки и надуваете банан. Понятно?

— Так точно, тащ майор! — в унисон ответили «бойцы» Зябликова.

— Исполняйте, а мы за вами на моей ласточке подтянемся, — обозначил майор и потянул меня к выходу за рукав.

Мы вновь обошли здание РОВД и загрузились в его черную «Волгу».

— Блин, — неожиданно переполошился я, — у меня же и плавок нет!

— Не переживай! — успокоил меня Зябликов. — Пляж пустынный, народа практически не бывает. Да и сезон, считай, что закрыт. Так что и в обычных труселях нормально искупаешься.

— А вы тоже… ну… в обычных?

— Ну да, недосуг за плавками домой заезжать, — улыбнулся майор. — Столько времени зря потеряем.

Он повернул ключ в замке зажигания, машина мелко встряхнулась и завелась. Степан Филиппович выжал сцепление, врубил первую передачу, и мы плавно покатились по направлению к дороге.

— Покатим по Шаморской трассе, — предупредил меня Зябликов. — А потом через Тихую[1] и на Морское — так намного быстрее будет, чем через весь город тащиться.

— А зачем нам так далеко забираться? — поинтересовался я, глядя на пролетающие мимо нас деревья, растущие по обочине. — Тут же кругом море? В любом месте можно было бы опробовать…

— Да, мест-то хватает, — согласно кивнул майор, выскочив на трассу и постепенно набирая скорость, — но возле того пляжика стоит метеорологическая станция. Там начальником мой хороший приятель — Пашка Пантелеев, — ответил он, пролетая на всех парах мимо ГАИшного поста.

Гаишник, стоявший в наряде, вначале заинтересованно подался вперед, поднимая свой полосатый жезл, но разглядев номера — отдал проезжающему майору «честь», и лениво убрался под прохладную тень массивных деревьев, произрастающих в расположенном по соседству с его будкой ботаническом саду.

— Так вот, — продолжил развивать свою мысль майор, — у него и территория отдельная имеется, с охраной, и гараж лодочный. Думаю, что за долю малую он согласиться твои мотоциклетки на хранение принять. Места там шикарные, можешь и там свои съемки замутить.

— Понятно, — объяснения Зябликова меня полностью удовлетворили, к тому же никаких других вариантов и в помине не было. А так действительно, хорошо бы пристроить технику поближе к морю. Не таскать же их туда-сюда?

— На Шаморе уже был? — поинтересовался майор, когда мы проезжали очередной пост ГАИ.

— Не-а, не довелось как-то… — Я «виновато» развел руками.

— Ничего, — жизнеутверждающе заявил Зябликов, — успеешь еще насмотреться на местные красоты! А вообще у нас хорошо! Море, правда, не такое теплое, как на югах, но зато чистейшее! Гребешок можно самому таскать! А это, на минуточку — дорогущий деликатес! Знаешь, каких бабок он за бугром стоит?

Я отрицательно мотнул головой.

— Я уже молчу о других морепродуктах — и рыба красная, и икра… — принялся загибать пальцы Степан Филиппович.

— Послушать вас, так выходит, что тут прям настоящий рай земной.

— А что, если бы редкие личности, да бытовые и политические проблемы жизнь народу не портили — был бы взаправдашний рай! Ты знаешь, Сереж, а мне здесь по-настоящему нравится! Ни на что менять Владивосток не хочу! Вот еще бы очистить его всякой мрази… Ну, со временем, думаю, справимся и с этой бедой! А? Так ведь?

— Конечно, Степан Филиппович! — Мне ничего не оставалось делать, как соглашаться с майором.

Мы ехали вдоль побережья, и я не переставал наслаждаться наикрасивейшими видами: острые скалы, пенный прибой, галечные небольшие пляжи у маленьких заливов… А ведь Зябликов прав, мне тоже здесь определенно нравится! Неожиданно в воздухе пахнуло какой-то противной гарью, а через минуту мы на полном ходу влетели в клубы стелящегося по земле сероватого дыма.

— Ага, — хохотнул майор, ловко вращая «веслом», поднимая опущенное стекло передней дверки автомобиля, — дышите глубже — проезжаем Сочи! Знакомься, Серега — городская свалка!

Я тоже принялся вращать ручку, но удушающий запах тлеющего мусора уже успел заполнить салон.

— Ничего-ничего, сейчас проскочим и проветрим, — майор явно пребывал в отличном настроении. Видимо быстрая езда по загородной трассе, прибавляла ему жизненных сил.

Мы проехали скопление мусоровозов, выстроившихся в длинную очередь у въезда на свалку и выскочили в небольшой поселок. «Рыбачий» — гласил придорожный знак. Я с удивлением глазел на деревенские домишки, утопающие в зловонном дыму:

— И как тут люди-то живут?

— Ну, как? — пожал плечами Зябликов. — Как все — просто выживают!

— Да это же какой-то капец! — Никому бы не пожелал жить рядом с городской свалкой.

— Так и на самой свалке тоже жильцов хватает, — печально усмехнулся Зябликов. — Правда, уже совсем опустившиеся БОМЖи, алкаши, сторчавшиеся вконец нарколыги… Что не день — то новый труп… Благо, что эта мусорка не на моем районе! Я бы повесился!

Наконец, и поселок, и мусорка остались далеко позади, а впереди замаячили высоченные трубы из которых валил чернющий плотный дым. Но он уже не был таким вонючим, хотя тоже изрядно загрязнял атмосферу.

— Тепловые сети чадят, — проследив за моим взглядом, сообщил майор. — Так-то да, изрядно воняет, но без этого — никуда! Без теплой водички и отопления уже и жизнь не в радость. Прогресс, мать его так!

Вскоре мы выехали ухабистую узкую дорогу, бегущую по окраине большого кладбища.

— Вот и оно, Морское, — констатировал майор.

— То самое? — спросил я. — Ну… где крейсер «Варяг»?

— То самое, — кивнул Степан Филиппович, объезжая по краешку большую лужу, наполненную под самую кромочку вязкой жижей. — Самое старое и самое известное из Владивостокских кладбищ. Захоронения служивых с «Варяга» — у главного входа. А мы, так сказать, с «черного» заехали.

Дорога повернула в сторону моря и резко пошла под откос. Метров через двести показалось небольшое поселение из нескольких деревянных домиков, а за ним забор метеорологической станции к которому и подкатил майор.

— Посиди немного, я сейчас. — Майор заглушил автомобиль, вышел на улицу и скрылся за забором.

Его не было минут десять-пятнадцать. Вернулся он довольный и, запрыгнув в машину, поделился со мной новостями:

— Все, считай полдела сделано! Договорился с Пашкой, примет он на постой твои блатные мотоциклетки! На обратном пути мы их сгрузим, и я вас познакомлю. Чтобы без меня смог их забирать.

— А дорого? — Я решил заранее поинтересоваться финансовой стороной вопроса. Вдруг заломит этот Паша за хранение несусветную сумму. Ведь не бессребреник же он?

— Не дороже денег, Сереж! Да ты не переживай, Вадимыч существенную сумму на-все-про-все оставил. Пояса затягивать не придется!

Машина вернулась обратно на выбитую потоками воды грунтовку и покатилась к виднеющемуся сквозь заросли деревьев небольшому пляжу, огражденному со всех сторон выступающими в море скалами. Сквозь открытые форточки «Волжанки» в салон залетал терпкий соленый воздух, сдобренный специфическим ароматом подгнивающих водорослей. Я вдохнул его полной грудью! Наконец-то я уже окунусь в это ласковое море!

Машина Зябликова выкатилась на теплый песок пляжа, пробуксовывая и загребая его ведущими колесами. Наш автозак мы увидели сразу — он стоял у дальнего конца пляжа, возле самых скал, а на берегу, покачивались на слабых волнах две спущенные на воду мотоциклетки. Возле ЗИЛа обнаружился еще один автомобиль — черный джип «Тойота Ленд Крузер» с напрочь тонированными стеклами и сверкающим металлическим обвесом по капоту.

— А это чего за дерьмо? — Нахмурился Зябликов, заметив рядом со своими, раздетыми до семейных трусов, подчиненными двоих бритоголовых «братков», один из которых нагло толкал в грудь прапорщика Петрова. — Охренели совсем, быки? — прошипел Степан Филиппович, откидывая бардачок. — Ща я им покажу, на кого они батон крошат!

Я бросил взгляд на «толкающихся» мужиков, попутно отмечая, что сержант Колыванов, стоявший рядом с ними, вяло покачивается, размазывая кровь по лицу. А второй бритоголовый субъект что-то активно ему «втолковывает», угрожающе размахивая кулаками.

Ухватив за рифленую рукоять пистолета, хранившегося в бардачке, Зябликов стремглав выскочил из «Волги» и помчался на выручку своим парням. Я — следом.

— А ну стоять, падлы! — крикнул майор, на ходу передергивая затвор. — Че творите-то, отморозки⁈

— Вали отсюда, дядя! — не оборачиваясь, рявкнул один из быков. — Канай, пока цел! — Стоя спиной к майору, он не видел пистолета в руке Степана Филипповича.

Второй же кабан вообще не обратил на нас никакого внимания, продолжая что-то агрессивно втирать побитому сержанту Колыванову.

— Сами напросились! — прошипел майор и пальнул в воздух.

Хлестко прозвучавший выстрел заставил всех вздрогнуть: и нападавших, и побитых ментов.

— Лежать, суки! — заорал во всю мощь Зябликов. — Первый предупредительный, второй — на поражение!

Братки резко обернулись на звук выстрела, но особо не испугались, а лишь нагло уставились на майора.

— Слышь, не балуй, Котовский! — угрожающе произнес один из них, тот, что до этого третировал Колыванова. — Бросай волыну, терпила, если жизнь дорога! — И он шагнул по направлению к майору.

— Стоять! — Предупреждающий окрик майора прозвучал не хуже выстрела.

Я и не знал, что, в общем-то, не особо грозный Степан Филиппович может так припечатать.

— Мы же тебя здесь и закопаем, чепушила! — Остановившийся было бугай, вновь не внял гласу рассудка и продолжил надвигаться на Зябликова.

— Как же вы меня за. бали, гребаные понторезы! — Сплюнул на теплый песок майор, невозмутимо простреливая ляжку бугаю.

— Ай, сука, больно! — завопил утырок, падая на песок и хватаясь за простреленную ногу. Его модные светлые «Пирамиды»[2] мгновенно напитались кровью.

— Ты оху. л, козел⁈ — истерически заорал второй «бармалей», сделав вид, что вот-вот кинется на майора. Но я-то отлично видел, что он наоборот, лишь пятится от Зябликова.

— Сам виноват! — огрызнулся Степан Филиппыч, покачивая дымящимся стволом. — Дуром решили меня взять? Не на того наехали, пид. ры!

— За пид. ра ответишь, сука! Да ты знаешь, под кем мы ходим? — Попытался пырхаться второй, но его глаза пугливо бегали из стороны в сторону. Он пытался сделать хорошую мину при плохой игре. Это было уже понятно не только Зябликову, но и вашему покорному слуге.

— Да мне по. уй, под кем вы и кто вас жопу имеет! Мордой в землю, сука! — рявкнул майор. — Руки на затылок! Неподчинение — равно оказанию сопротивления сотруднику милиции! Стреляю на счет три! Три…

Бандюган без промедления рухнул на землю, сцепив руки на затылке.

— Пожалеешь, мусор! — просипел он, зачерпывая ртом горсть песка. — Не знаешь еще с кем связался! — Только и успел произнести он, как как к быку подскочил Колыванов и принялся планомерно херачить обидчика ногами по корпусу, стараясь как следует приложить его по почкам.

Браток завертелся ужом на песке, пытаясь увернуться от ударов, но сцепленные на затылке руки не отпускал — помнил, что Зябликов продолжает держать его на мушке. Хоть сержант и мудошил бандюгана со всей дури, но особого опыта у него в этом деле не было. Да еще и ноги босые. Майор не прерывал подчиненного, предоставив ему возможность хоть немного, но спустить пар.

Подстреленного уродца уже успешно скрутил прапор, заломав вопящему быку руки за спину.

— Петров, перевяжи этого дебила, — небрежно распорядился Степан Филиппович, — а то еще истечет кровью и ласты склеит — отписывайся потом!

— Так точно, тащ майор! Ща перевяжу! — произнес парпор, неожиданным резким ударом кулака в висок вырубая дух из подранка. — Анестезия, тащ майор! — Ощерился Петров, увидев недопонимание на лице начальства. — Чтобы на перевязке не дергался!

— Не пришиб хоть? — спросил майор, однако в его голосе не было ни грамма сопереживания.

— Живой, — нащупав пульс на шее, ответил Петров. — У этих же голова — сплошная кость! Че ему сделается? Честно говоря, я бы его еще кастрировал… На всякий пожарный! — И он заржал в полный голос.

— Колыванов, достаточно! — остановил затянувшуюся экзекуцию Степан Филиппович. — Вяжите этих отморозков — и пихайте в автозак!

Сержант остановился, вытер со лба выступивший пот и довольно улыбнулся, сверкая окровавленными зубами.

— Скажи спасибо, майору, тварь! — злобно выдохнул он, наклонившись к подрагивающему бандиту. — Убил бы, нахрен…

— Доволен, Колыванов? — поинтересовался Зябликов.

— Спасибо, тащ майор! — Сержант уперся коленом между лопаток злодея и заломил ему одну из рук. — Встать!

Вскоре оба налетчика оказались загруженными в автозак, где и затихли, зализывая полученные раны.

— Че за возню вы тут устроили, балбесы? — по-отечески строго поинтересовался майор.

— Так это, тащ майор, — смывая морской водой кровь с разбитого лица, первым ответил на вопрос начальства Колыванов, — эти два урода хотели у нас ваши мотоциклетки по беспределу отжать!

— Чего? — не поверил майор. — Вот так, внаглую? Средь бела дня? У сотрудников милиции?

— Ага, — подтвердил сержант. — Только они не знали, что мы менты. Мы уже до трусов раздеться успели. А автозак у нас без опознавательных так-то…

— Понятно… — вздохнул Зябликов, засовывая пистолет под ремень. — Все у вас, дятлов, не как у людей!

[1] Побережье бухты Тихая находится в одноименном районе Владивостока.

[2] Пирамиды — джинсы турецкого бренда «Pyramid», популярного на советских и постсоветских просторах в конце 80-х — начале 90-х годов прошлого века. Отличительной особенностью джинсов «Pyramid» был особый эргономичный крой — высокая посадка на талии, узкие на бедрах штанины расширялись ниже карманов и вновь сужались книзу. Это было удобно и уменьшало истирание, поэтому джинсы носились дольше. Обычно «пирамиды» шились из денима светло-голубого цвета, но более поздние версии могли быть и яркого синего или беловатого «вареного» оттенка. При всей разнообразной палитре, фасон оставался неизменным. Интересно, что маленький кармашек для монет у джинсов-пирамид находился не спереди, а сзади, на правом заднем кармане. На заднем кармане поверх кармашка для монет был пришит патч белого цвета с изображением верблюда и надписями «King of desert» («Король пустыни») и «Pyramid» (собственно название бренда).