99 признаков женщин, с которыми знакомиться не следует

всех архиереев, которых они посвятили, то есть практически всю русскую церковь'

('Царь и Патриарх'. Избранные труды, М. 1996, т. 1 стр. 185 - 204). Видите: не

один, не два, и не три раза нарушались канонические правила в Русской церкви. .

.

Отсюда получаем, что благодати у Русской Церкви - ничуть не более, чем у

'филаретовцев'. Занятно, что греки (те самые, которые в Афинах и

Константинополе) именно так и считают, просто вслух об этом не говорят. Кстати:

у 'филаретовцев' ведь тоже есть каноническое преемство, не так ли? Но чем же мы

тогда лучше их? Однако спросите-ка у наших верующих, ощущают ли они благодать?

Что же тогда получается, что все они - в глубокой прелести? Ну уж нет, дудки,

оставьте такие вещи для вашего автора. . . Впрочем, автор тоже признаёт наличие

благодати у русской церкви. Лично ощущал-с. Ну так ведь и 'филаретовцы' тоже её

ощущают. И прочие тому подобные до-халкидонские конфессии. . .

'Не здоровые имеют нужду во враче, но больные' (Мф., 9, 12. Для того,

чтобы наше отношение к другим (прежде всего - иноверным) соответствовало

учению Христа, мы должны считать всех здоровыми, а себя - 'больными'. Любить -

не в убогом понимании любви современных христиан, но так, чтобы чувствовать себя

со всеми единым развивающимся целым - можно лишь в том случае, если не

оцениваешь всех с точки зрения наличия благодати, - их, так сказать,

'правильности'. Искусственная проблема благодати и не менее искусственная

проблема спасения, взятые воедино, автоматически делят людей на 'своих' и

'чужих', 'правильных' и 'неправильных', 'избранных' и 'профанных'. Едва только

данная конфессия начинает делить всех по этому животному признаку - 'своих' и

'чужих', как она сразу же становится замкнутой, изолированной от всех иных

системой - со всеми вытекающими. Тем самым она противопоставляет себя другим,

делает единство с ними невозможным. И если в христианстве расколом считается

'обособление от состава церковного общества верующих' (определение из

'Православной богословской энциклопедии'), то само христианство, поддерживая

упомянутое деление, также является раскольником - но теперь по отношению ко

всему человечеству; оно раскалывает это последнее, так как лишь христианство

могло бы его объединить.

Но считать (даже, скорее, ощущать) себя хорошим, а остальных - плохими, есть

не что иное, как классическое бабство. Типа, 'одна я хорошая'. . . Да, да, чёрт

вас возьми - возможно, что насчёт спасения я могу оказаться и неправ. Тем не

менее, в соединении с благодатью (то есть с пониманием благодати, её

специфической у нас интерпретацией) это воистину гремучая смесь.

Понятие благодати было совершенно неправомерно соединено с понятием

'спасения'. Именно этот 'диполь' и стал наиболее разобщающим в христианстве. С

ним единство христианского мира стало принципиально невозможным. Ибо теперь

всегда может возникнуть подленькая мыслишка: а есть ли благодать у таких-то и

таких-то? Да и спасутся ли они? А с кем быть, чтобы гарантированно спастись?

Отсюда начинается перетряхивание чужого грязного белья: да вот эти с безбожной

властью сотрудничали - у них благодати стопудово нет. А другие - вообще

раскольники, у них такой дух - как пить дать не спасутся. А третьи. . . О том,

что при этом было потеряно самое главное - любовь и единство - говорить не

приходится.

'Бог совсем, совсем не то, что о Нём думают'. Перефразируя это высказывание

Николая Бердяева, можно заявить, что и благодать - совсем не то, что думают о

ней. Благодать полностью автономна и посылается. . . кому надо, тому она и

посылается. Не нам об этом судить. Ибо, в-пятых, начиная рассуждать об этом, мы

впадаем не только в осуждение, но и в самовозвеличивание: вот, мол, у нас-то всё

в ажуре, а они, заблудшие, гибнут. . . Типа, мы тысячелетиями стойко храним эту

'правильную веру' - так пусть они сами к нам примкнут. И докажите мне, таковое

отношение - не самовозвеличивание, но объективный анализ.

Единство христианского человечества 'рассматривалось' Христом как

необходимейшая предпосылка для продолжения дела Творца. Скажу точнее: как

необходимое условие для понимания того, в чём же состоит это

_м_у_ж_с_к_о_е__д_е_л_о_. Оно было залогом дальнейшего развития человечества как

своего рода 'соборного Адама', который должен был, будучи единым, понять Творца,

и продолжить Его дело.

Но о необходимости сохранения единства тут же все позабыли. Ещё ученики

Христа предавались жарким выяснениям, кто из них 'круче': 'И когда (Иисус) был в

доме, спросил их: о чём дорогою вы рассуждали между собою? Они же молчали;

потому, что дорогою рассуждали между собою, кто больше' (Мк. 9, 33). И ещё:

'Пришла же им мысль: кто бы из них был больше?' (Лк. 9, 46). В один прекрасный

день пара учеников втихомолку начала проситься сесть на самых почётных местах -

справа и слева от Христа (Мк. 10, 41). Остальные ученики, услышав это, 'начали

негодовать', отчего Иисусу пришлось урезонивать их: 'Кто хочет быть первым между

вами, да будет всем рабом' (Мк. 10, 44). Натурально, сама фраза эта доказывает,

что никакой 'изначальной братской любви' между апостолами не было. А ведь это

были ближайшие ученики Христа, 24 часа в сутки находившиеся рядом с Ним,

трапезничающие за одним столом, спящие под одной крышей, и купавшиеся, так

сказать, в волнах Его благодати - что нам, грешным, и не снилось. Так почему же

благодатное присутствие Сына Божия не избавило Его учеников и последователей от

мелочных амбиций, от всевозможных заблуждений, и даже - от полного недопонимания

как отдельных слов, так и даже целых притч Христа? Почему благодать в самой

непосредственной её форме не 'преодолела чин их естества'? Стоит ли после этого

преувеличивать воздействие храмовой благодати как своего рода 'динамического

фактора'? Что тогда можно сказать о прочей новоначальной христианской черни? Той

убогой толпе, наполняющей храмы и предопределяющей менталитет всей Церкви (так

как менталитет любого сообщества определяют по большей части женщины). . .

Ещё примеры приводить? Могу-с. . . Например, учеников Христа угораздило

начать выяснять это даже на самой последней с Ним трапезе, после слов Христа о

том, что Его предадут, что Его вот-вот 'повяжут': 'Был же и спор между ними, кто

из них должен почитаться большим' (Лк. 22, 24). Нашли, блин, время. . .

Итак, с самого начала христианство пошло по пути мелких амбиций и выяснений

отношений. Об этом почему-то не любят распространятся придворные церковные

историки, рисуя нам убедительнейшую по своей благостности картину всеобщей

апостольской любви, благородного нестяжания, длительных ночных бдений. . . И всё

время хочется этих историков спросить: господа, а зачем вы это делаете? Кому от

вашей лжи хорошо? Кто от этого выигрывает? Чьим интересам служит такая история?

Точно ли Церкви Христовой в целом? А может, только иерархии? Тут поневоле

вспоминаешь 'Легенду о Великом Инквизиторе'. Кстати: а ведь не-придворных

историков на свете и нет. . .

'Созижду Церковь мою...' Мессия употреблял выражение не 'Церковь' (этого

понятия тогда и в помине не было), но 'кагал'. Спрашивается: какого хрена

используется неверный перевод? И можно привести аналогичных примеров искажения

текста чуть не десяток. Например, в нашем Евангелии Иисус требует 'не гневаться

напрасно' (Мф. 5, 22). Между тем в древних рукописях идёт совсем другое - вместо

'не гневайтесь напрасно' там было 'не гневайтесь никогда'. Но византийская

поповская контра, понимая, что не гневаться вообще невозможно, подменила этот

текст. Так-то относятся они к слову Божьему! Русские их коллеги, впрочем, ничуть

не лучше. Одно 'лукавство' змея чего стоит! А ежели к самому Евангелию такое

отношение - то чего же можно ожидать от них в других вопросах веры? Ведь

'неверный в малом неверен и во многом' (Лк. 16, 10). Ну как ожидать от них

конструктивного и ответственного подхода к такой фундаментальной проблеме, как

единство христианского мира?

Попытка любого другого объединения людей (вне реального следования учению

Христа) - в империи, сообщества, блоки, союзы и прочие 'золотые миллиарды' -

неминуемо окажется новой Вавилонской башней.

Для нормального существования мир должен иметь как минимум биполярное

строение. Само бытие предполагает своею формой не только кантовские пространство

и время, но и деление на мужское и женское, причём в самом широком смысле. Речь

идёт не столько о распределении ролей, сколько о разделении структурном.

Нетрудно видеть, что столичный град по отношению ко всей стране - то же самое,

что и мужчина по отношению к женщине. И взаимоотношения между ними до

чрезвычайности похожи на супружеские - начиная от потребности друг в друге, и

кончая до конфликтов, перетягивания власти и взаимных обвинений в безделии.

Подобным же 'гендерным' образом соотносятся между собою правительство и его

народ, Запад и Восток, Бог и сотворённая им Вселенная. . . Читатель, искушенный

во взаимоотношениях, прекрасно знает, что как 'женская составляющая' этой

универсальной бытийной структуры, так и мужская, имеют свои особенности. Каждый

стремится занять главенствующее положение, а затем и полностью, предельно

подчинить себе другого.

Так вот: каждая из существующих цивилизаций стремится расшириться до размеров

всего человечества, захватить собою всё - Запад хотел бы, чтобы все превратились

в демократии, Восток - чтобы жили ещё как-то по-другому. И в этом смысле любая

_и_н_а_я_ цивилизация оказывается по отношению к нашей развивающейся своего рода

удерживающим фактором. И в великолепной фразе апостола Павла, что 'тайна

беззакония. . . не совершиться до тех пор, пока не будет взят от среды

удерживающий' (2 Фес., 2, 7), этот самый 'удерживающий' есть _и_н_о_е_, не

позволяющее _л_ю_б_о_м_у_ явлению безгранично и бесконтрольно расширяться,

согласно этому грёбанному 'закону экспансии информации'. Восток удерживает

Запад, а Запад - Восток. Женщина удерживает мужчину, а мужчина - женщину. Ну и

так далее. Всё это препятствует построению новой Вавилонской башни, и в истории

о 'смешении языков' имелся в виду именно этот аспект.

Это 'иное' есть удерживающий, а вовсе не царь-батюшка, как учат нас

православные патриоты. Дело в том, что тотальное объединение всех в одно ровное

изоморфное целое приведёт не просто к потере, так сказать, 'стереоскопического

зрения', возможности взглянуть на себя со стороны. И не к болезненным

уклонениям, но к подлинной катастрофе - к новой попытке построения Вавилонской

башни. Причём, чем массивнее империя, тем более 'вавилонскими' задачами она

задаётся, и тем меньше у неё оказывается ограничивающих, то есть удерживающих

факторов, и тем быстрее она рассыпается.

Нетрудно видеть, что Вавилонская башня, описываемая в Библии (Быт. 11, 4)

была не более реальной, чем 24-х часовая длительность первых дней творения. Этот

образ башни имел, скорее, идеологический характер. Речь шла о построении

цивилизации определённого типа. И мы можем теперь её реконструировать. Это было

общество, в котором женские ценности полностью возобладали над мужскими. Где

начала во всех смыслах доминировать женщина. Общество, полностью превратившееся

не просто в бабу, но в неуправляемую стерву. Общество, восставшее против мужчины

во всех его проявлениях - как правителя, как мужа, как свободной творческой

личности, как Бога, наконец. Восстание против мужчины приводит и к восстанию

против Бога.

Замечу, что Бог, смешивая языки строителей первого её варианта, в

действительности произвёл благотворную для всех нас дифференциацию народов.

Каждый из них стал преследовать какие-то свои цели, возникли непримиримые

противоречия. . . Тем самым Библия показывает нам модель позитивного

общемирового устройства. Многополярный мир, так сказать.

Полное растворение одного типа цивилизации в другом, даже более высоком и

более прогрессивном, всегда губительно. Точно так же как и полное подчинение

одного из супругов другому. Кстати, одна симпатичная такая 'бабёнка', украшенная

'золотом, драгоценными камнями и жемчугом', в Апокалипсисе именуется почему-то

'Вавилон великий'. Нельзя чтобы случайно! Так вот, этот 'город-баба' должен

неминуемо пасть из-за своей любви к разврату и роскоши (Откровение Иоанна, главы

17-18). 'Город-баба' потребительской цивилизации. Цивилизации

_м_и_р_о_в_о_г_о__б_а_б_с_т_в_а_.

В Апокалипсисе написано: '. . . Суд над великою блудницею, сидящею на водах

многих; С нею блудодействовали цари земные, и вином её блудодеяния упивались

живущие на земле. . . И я увидел жену, сидящую на звере багряном. . . И на челе

её написано имя, тайна: Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным. . .'

(Откр. 17, 1-5). Нетрудно заметить, что речь идёт о не о половой распущенности

как таковой, но о цивилизации, густо замешанной на потребительских ценностях.

Так Вавилон и _м_и_р_о_в_о_е__б_а_б_с_т_в_о_ предопределяют друг друга, они

сливаются воедино в конце времён. . . Стремление к 'миру и безопасности', к

обеспеченности и внешней праведности всегда заканчивается крахом. И это касается

не только всеобщего конца человечества, описанного в Откровении Иоанна

Богослова, но и крахов поменьше. Это универсальная модель падения любых

цивилизаций - и прошлых, и будущих, и настоящих.

Мне вот тут подсказывают с мест, что деление всех на 'своих' и 'чужих' - это

уже есть начало 'вавилонского строительства'. Ясно, что следующим шагом будет -

'для достижения благой цели все средства хороши'. . . Являются таким началом и

выяснения, у кого есть благодать, а у кого её нет, а также и то, чья вера более

спасительна.

Итак, с самого начала христианство переключилось на самые что ни на есть

разделяющие вещи - спасение и наличие благодати. Мол, мир лежит во грехе, и без

благодати не будет спасения от царящей повсюду пагубы.

По-настоящему, христианская часть человечества в целом так и не стала 'в

натуре' христианской, однако продолжает свято в это веровать. Христианство

используется народами, скорее, в знаковом смысле - дабы отличить себя от 'чужих'

- иудеев, буддистов, мусульман. . .

Между тем, даже произносить словосочетание 'наша вера' - не только глупо, но

как-то даже и аморально. Это то же самое, что говорить 'наши облака', 'наши

снежинки', 'наше небо'. Вера - если она истинна - не может принадлежать кому-то

конкретно. Она неизбежно будет всеобщей. И заявляя: 'наша православная русская

вера' мы тем самым сознаёмся, что в действительности имеем христианство,

адаптированное русскими и для русских. То есть христианство, в чём-то урезанное,

кастрированное и несколько изменённое. И, в конечном счёте, не истинное. Не

подходящее для всех, но зато настолько удобное для нас, что нам кажется прямо

противоположное: что именно наша 'вариация' христианства - самая правильная.

Занятно, что это чувство охватывает решительно все христианские народы. . .

Ещё раз для тех, кто 'не в танке': вера (истинная) может и должна быть

явлением всеобщего, космического порядка, и признаком этой универсальности и

всеобщности окажется то, что данный народ будет как бы 'напрягаться', чтобы не

только её принять, но даже по ней и жить. Религия, идеально 'сидящая по фигуре'

данного народа уже самим этим фактом доказывает свою, мягко выражаясь,

адаптированность к (просто)народным традициям. Настоящая вера - это трудно

всегда, но никогда 'влёгкую'.

Так что фраза: 'наша вера - христианская' выказывает одно из двух: либо это

не настоящий христианин, либо - не настоящее христианство, И если вам говорят:

смотрите, как всё просто - делайте то-то, то-то и то-то, и спасётесь - не

верьте. Вам лгут. Вас успокаивают. Всё настоящее всегда трудно. И, заканчивая

это рассуждение, скажу: всё лёгкое, приятное и удобное любят только женщины. Мы

имеем историческую форму христианства, адаптированную для женщин - их

восприятия, их потребностей, их способа и целей жизни. Ибо в массовом (низовом)

сознании женщина господствует повсеместно.

Это в первую очередь женщинам свойственно любить и иметь 'своё'. Это женщины

придумали и приучили своих мужиков называть религию 'своей'. Женщины и

собственность - одно и то же. Задумывались ли вы, что фразу 'Не заботьтесь для

души вашей, что вам есть, ни для тела, во что одеться' - мог сказать только

Мужчина? И что всё иное привнесено в христианство женщинами? И что самый факт

этот до сих пор никем не осознаётся? Кстати, Пушкин писал жене: 'Вы, бабы, не

понимаете счастья независимости'.

То же самое касается и понимания Церкви. Церковь, если она истинная, если

тесно связана она с Богом, если является типа представителем Его 'интересов' на

Земле, да и вообще продолжателем Его дела - эта Церковь есть явление

космического, всемирного порядка. Она охватывает собою всё в мире, так же, как и

Бог, сотворивший весь этот мир, и как единственный на всю Вселенную Его Сын. Вне

_э_т_о_й_ Церкви нет и не может быть ничего, и любой человек, в том числе и

отрицающий эту самую Церковь, Бога, и всё что угодно, тем не менее принадлежит к

ней, и Церковь продолжает нести за него ответственность - ведь ответственность

за него несёт и Бог. . . Это касается кого угодно - и Л.Толстого, и Люцифера, и

последнего людоеда из Африки. Считать Церковь 'своей' - бабство. Как и Бог,

'интересы' которого она представляет, истинная, всеобщая, небесная Церковь также

не может быть 'своей' и 'чужой', она не может кого-либо извергать и

анафематствовать. Для чего, наконец, была она создана? Для кого именно приходил

Иисус? Для толпы самодовольных чистоплюев? 'Не здоровые имеют нужду во враче, но

больные' (Лк. 5, 31). И всякие там байки про отрезаемый больной орган -

пошлейшая софистика, сгенерированная в угоду несмысленной толпе, управляемой. .

. Ну ладно, ладно, не буду.

И земная церковная иерархия есть лишь слабое, неточное, и даже падшее

отражение Церкви истинной, небесной, если угодно даже - виртуальной, коль скоро

реальное земное выражение её столь убого. Падшее же потому, что ведь и сами

иерархи также были зачаты во грехе, также носят в себе зачала властолюбия и

гордости, да и вообще - рукоположение уж никак не 'преодолевает естества чин'.

Между тем, любая земная церковь строит из себя чёрт знает что - почитает себя и

единственной, и истинной. . .

Вообще же бороться с этой изысканной формой лукавства и скрытой гордости

решительно невозможно - супротив нас стоит теперь вся двухтысячелетняя махина

'христианской' истории человечества - которое, как уже было указано,

христианским никогда не было и даже не будет (по сути, а не по названию). Иначе

Откровение Иоанна сразу потеряло бы всякий смысл. . . А равно, кстати, и слова

Иисуса Христа о духе и букве, о грядущем оскудении в вере, о втором пришествии

'во славе'. . .

Объявив мир 'падшим', а главной целью жизни - спасение, христианство тем

самым самолично 'выключило' рациональность у своих адептов. Христианство

мгновенно утратило всякую цельность и единство, всякую способность к

саморазвитию, и последующее его многократное 'деление', всякие реформации да

расколы развивались именно из этого первичного 'зерна'. И само христианство

перестало быть 'открытой системой' - то есть открытым для всех. Оно замкнулось в

узком мирке своей всё более ужесточающейся догматики. Оно стало ненавидеть всех

инакомыслящих. Уже самые первые апостолы предлагали сжечь огнём село, не

принявшее Иисуса (Лк. 9, 52 - 54).

Будучи принципиально антиэвристичным, христианство тут же закрылось для

всякой новой мысли и творчества - и, соответственно, для всякого иного человека.

Любые успехи иноверцев, даже самая духовность их воспринимаются историческим

христианством как порождение дьявольского, демонического начала. Раз 'не наш' -

значит от дьявола, стало быть, он враг. А врага, как известно, уничтожают.

Слушайте, вам ничего это не напоминает?

Тем самым Церковь противопоставила себя как всему комплексу позитивных наук,

так и всем прочим религиям, да и общественному развитию в целом. А потому науки

и общество, двинувшись вперёд, были вынуждены противопоставить себя

христианскому вероучению. Таким образом, было погублено ещё одно единство -

между нашим рацио и духовностью; единство, необходимое для полноценного

общественного развития. Уже изначально, утратив понимание универсальной проблемы

единства (а точнее - никогда и не делая из этого проблемы), сообщество христиан

не смогло 'встроиться' во всё более стремительно развивающееся общество. И тогда

общество начало убогие и бесплодные попытки реформирования христианства. . .

Начав делить людей на 'своих' и 'чужих', христианство тут же забыло, что в

неразделении их и был основной его смысл, предпосылка полноценного существования

христианского человечества. Уже в самом начале своей истории изменило

христианство самому себе. . . Окончательно впав в снобизм и самодовольство, оно

- это, может быть, самое главное - перестало быть привлекательным. В сущности,

христианство с самого начала само копало себе могилу. Копало, громогласно

заявляя: 'Наша Церковь - самая крутая, и врата ада не одолеют нас'. Ну

разумеется, не одолеют. Поскольку христианство атомизированное, распавшееся на

части, урезанное со всех краёв, оказалось частью этих самых врат.

В силу всего изложенного, христианство сформировало классический облик

христианина - жалкого, немощного, трусливого раба, вечно трясущегося пред

всемогущим Господином, вечно думающего, как бы получить лишнюю 'пайку'

благодати, дабы вследствие этого гарантированно спастись, вечно живущего по

оглядке, вечно боящегося реализовать себя как-то иначе, в плане земном. Типа, 'я

знал тебя, что ты человек жестокий, жнешь, где не сеял, и собираешь, где не

рассыпал, и, убоявшись, пошёл и скрыл талант твой в землю' (Мф. 24, 25). Зайдите

в любой храм и присмотритесь к литературе, которая там продаётся. Это будет на

100% так называемое 'спасительное', 'назидательное чтение', которое обожают

'благочестивые прихожанки'. Поскольку и написано всё это в 1 очередь для них. Да

и указанные в этом абзаце свойства, как вы заметили, присуще именно женщинам.

Ну что можно ожидать от крыс, бегущих с тонущего корабля? Какой любви? Какого

дела? Очевидно, что боящийся скорее закопает свой талант, чем отдаст его

торгующим.

Одной из самых поганых вещей, доставшейся нашему менталитету от седой

древности, является признание Бога всемогущим господином мира: 'Я знал, что ты

человек жестокий. . .' Типа, вседержитель, и всё такое. Да никакой Он не

вседержитель! Ибо, полагая так, Бога неосознанно включают в структуру

сотворённого мира, в иерархию всего творения. Но как тогда быть с

трансцендентностью? Со свободой? Именование Бога господином мира философски

некорректно, так как в Боге, по определению, сходятся воедино все антиномии:

'раб - господин', 'муж - жена'. . . Человек не только и не столько раб Бога, но

- одновременно - и Его сотрудник, соучастник в творении мира.

И сама сотворенная Вселенная равночестна её Творцу. Не мог Бог создать нечто

низшее себя! Это было бы странно для Него как для творческой Личности. Любой

творческий человек стремится к абсолютности своих творений. Он никогда не бывает

доволен 'конечным продуктом'. Но у Бога нет ограниченности и несовершенства, как

у человека. Из этого следует, что сотворённая Вселенная, выражаясь образно, как

минимум стоит с Ним 'на одной ступени'.

'Вертикаль' и 'горизонталь' в Боге совпадают, как совпадают, к примеру,

материя и энергия, пространство и время, надежда и знание, возможность и

необходимость. Понять и ощутить всё это можно на самом высоком уровне умозрения

и абстрагирования. И выделение какой-либо одной такой стороны может быть

обусловлено только собственными индивидуальными предпочтениями, собственной, так

сказать, 'испорченностью'.

Восприятие Бога как господина, а простого индивида как его раба - ни что

иное, как проявление _б_а_б_с_т_в_а_. Ибо только бабство мыслит в категориях

господства и подчинения. Такое восприятие в корне противоречит духу Христовой

веры. Рабом должен быть лишь тот, кто хочет быть первым (МФ. 20, 26). Да и

вообще: 'Посему ты уже не раб, но сын' (Гал. 4, 7). Кстати: рабский труд никогда

не был эффективным. Раб трудился лишь из-под палки за ежедневную пайку и никогда

не видел перспективы своего труда. Раб не несёт подлинной ответственности за

свою работу. Картину в целом может ухватить не раб, но преемник достойный и

ответственный - сын.

Иисус Христос сознательно, в самой явной форме, разделяет две эти категории -

властно-царскую и божественную, когда Его спрашивают, 'позволительно ли давать

подать кесарю, или нет? Но Иисус, видя лукавство их, сказал: что искушаете Меня,

лицемеры? Покажите мне монету, которою платится подать. . . Чьё это изображение

и надпись? Говорят ему: кесаревы. Тогда говорит им: итак, отдавайте кесарево

кесарю, а Божие Богу' (Мф., 22, 17-21).

Совмещение в сознании власти и религии идёт с глубокой древности, даже ещё из

животного мира. Если бы волки могли сформулировать свою 'религию', то вожак их

стопудово оказался бы 'святым'. Карл Юнг пишет, что религия и власть вообще

занимают в нашей душе одно 'психическое помещение'. Речь идёт об одном из самых

древних пережитков, с которыми должно было бы покончить человечество. И то

разделение властного и духовного начала, о котором говорит Христос - было ещё

одним, если можно так выразится, 'эвристическим достижением' христианства.

Однако мы видим, что уже апостол Павел возглашает: 'Нет власти не от Бога;

существующие же власти от Бога установлены' (Рим., 13, 1). Ну разумеется, коль

скоро Бог есть Господин и Вседержитель. Попробовал бы он продолжить это

мировоззрение до его логического завершения. . . А дальше идут целые тысячелетия

пошлейшего раболепства перед властью, и даже рабочие из провинции, мечтавшие

высказать Ельцину 'всё, что они о нём думают', при реальной встрече почему-то

проглатывали язык. . . Короче, так и оказалась эта 'идея' нереализованной.

Всё это, кстати, распространяется и на рабскую любовь. Смехотворно

предполагать, что Бог может ожидать любви от всех этих нравственных уродцев.

Имеет ценность лишь любовь свободного существа, осознающего себя, свой долг

перед Отцом, думающего над общим 'семейным' делом. И наоборот - не имеет никакой

ценности любовь трусливого раба к могущественному господину, которого панически

боятся, и бесплодный страх перед которым стремятся всячески возгреть постом и

молитвою. То душевное переживание, которое именуют 'любовью к Богу', в

действительности есть умиление перед могуществом, то есть - оборотная сторона

ощущения собственного ничтожества. Но ведь наше ничтожество тут же порочит и

создавшего нас, на правда ли? Энергия образа переходит на первообраз. . .

Основной эмоцией христианина, по мнению Церкви, является страх Божий. Типа,

он-то и является 'спасительным'. И это несмотря на то, что Иисус Христос гораздо

чаще говорил 'не бойтесь', чем 'бойтесь', а слово 'страх' употребил всего лишь

один раз, да и то при описании конца света. А кого у нас характеризует страх,

всякие опасения, тотальная боязнь за себя и близких - догадайтесь-ка с первой

попытки? Боится Бога лишь тот, кто не в состоянии признать Его Отцом. Это ли не

доказательство сугубого _б_а_б_с_т_в_а_ Церкви? И переворот от 'сыновства' её к

_б_а_б_с_т_в_у_ произошёл мгновенно, сразу же, ещё при первых поколениях древних

христиан. Уже Апостол Павел только и трубит о страхе, хотя и у него ещё

встречаются слова: 'Ты уже не раб, но сын'. Но ведь такое положение вещей

подавляет в человеке личность - скажете вы. Ну и что? Ведь культивировать

личность - есть гордость, говорит нам Церковь. А гордость - 'неспасительна'. . .

Христианство 'выключило' в человеке смелость душевную и интеллектуальную, то

есть и ум, и талант, тем самым превратив его в _б_а_б_у_. Оно не смогло

инкорпорировать в себя самых сильных, самых умных и самых творческих. А

впоследствии, получив власть, наше трансформированное временем и человеческими

немощами христианство анафематствовало их, изгоняло, жгло и вешало. Не сумев

реализовать в себе _м_у_ж_с_к_у_ю_, творческую составляющую человеческой жизни,

оно стремительно, с самого начала, стало вырождаться в маргинальную группу. И

тогда вымирающее христианство призвало на помощь государственную власть - дабы

развиваться не вглубь, но вширь. Церковь отдалась императору. Путём всевозможных

интриг проникла она на царский трон и начала проводить выгодные лишь для себя

законопроекты.

С 'воцерковлением' императора Церковь, её иерархия, да и просто христиане

приобрели статус 'партии власти'. С 416 года язычники были лишены права занимать

государственные должности. Церковь стала чем-то вроде нашей недавней КПСС. Быть

христианином стало выгодно - и, как следствие, в Церковь хлынули всякие

проходимцы да карьеристы. Они начали созывать соборы, проводить удобную для себя

церковную политику, причислять выгодных для себя людей к лику святых. Об этом

очень хорошо повествует Карлхайнц Дешнер в своём фундаментальном труде

'Криминальная история христианства' (М., 'Терра', 1999). Ознакомьтесь-ка на

досуге. Вот уж воистину 'христианство, которого не было'. . .

Христианская Церковь никогда не была той, за которую себя выдаёт. Подобно

любой _б_а_б_е_, вечно она всё приукрашивала, вечно выдумывала саму себя - как

одинокая тётка в анкете для знакомства. Чтобы её, типа, все любили. Но, может

быть, эта 'тётка' и впрямь одинока? Начав с 'невесты' Агнца, стала она Его

вдовой. . .

В то же время, в католичестве папа, вместо того чтобы (как учил Иисус

Христос) быть странствующем бомжом-проповедником и постоянно курсировать между

двумя частями империи, тем самым духовно их соединяя, как бы 'осел' в Риме, со

временем обрастя связями с римским истеблишментом. Статус христианского центра

утратил он практически мгновенно - так как эта структурная точка объединения и

роста, этот центр духовный, уж конечно не мог быть в каком-то одном постоянном

месте. Иначе он сразу перестал бы восприниматься всеми как именно духовный

центр. 'Всеобщий Папа' должен был быть чем-то вроде старца, к которому все

прислушиваются: 'Иисус же, подозвав их, сказал: вы знаете, что князья народов

господствуют над вами, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так:

а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою' (Мф., 20, 25-26).

Коль скоро духовное противоположно земному (Лк. 20, 25), то и духовный центр

христиан не должен был выглядеть как центр власти обычной земной империи. Опять

же: христиане (по крайней мере, лучшие из них) изначально 'мыслились' Христом

как бродячие проповедники; натурально, и ихний центр тоже должен был типа

бродить. Если посмотреть на Евангельское учение цельным, непредвзятым взглядом,

то мы увидим, что Иисус предполагал по сути дела туже самую схему, что сейчас

имеет место у иудеев в рассеянии. У них отсутствует крепкая, почвенная связь с

местом проживания, но зато есть духовная 'привязка к местности' земли

обетованной.

По сути дела, Иисус имел в виду в точности ту же самую 'схему бытия' христиан

с тем отличием, что 'землёй обетованной' будет теперь Царство Божие, мир

духовных ценностей. Только представьте себе эту картину - и вы увидите,

насколько точно укладывается в неё всё евангельское учение.

Церкви Христовой ни в коем случае нельзя было копировать государственное

устройство. Чем она тогда будет лучше государства? Где гарантия, что Церковь не

начнёт с ним конкурировать? Да и вообще, государственная 'структурность' есть

отражение падшего мира, наследие этого самого грехопадения.

В итоге, 'осёдлому папе' сразу же пришлось принять самое активное участие в

политической жизни, где вообще нет идеалов и нравственности, но есть лишь цели и

средства. Полагаю, вы не раз читали в Интернете изречения, что у женщин дело

обстоит точно так же. Так вот: в этом смысле политика есть _б_а_б_с_т_в_о_, и

отдавшийся земной политике глава Церкви постепенно становится - угадайте, чем?

Кроме того, нетрудно догадаться, что оседание папы на одном постоянном месте

неизбежно начнёт как минимум вызывать зависть на других местах, в остальных

поместных церквах. Начнут возникать всякие бунтарские настроения, и подавлять их

придётся именно ему. . . Допустим, начнёт возвышаться какой-нить там

Константинополь - и начинай доказывать ему своё 'первородство'. Постепенно

борьба за место переродится в борьбу за власть и за отстаивание своих, всё более

мелких амбиций. Спустя несколько столетий церковь стала одним из крупнейших

землевладельцев - в том числе и папа, 'наместник Христа на земле'. Это не менее

смешно, как если бы землевладельцем стал Сам Иисус. Уж коли ты 'наместник

Христа', то будь любезен соответствовать, а если стремишься к власти, выбираешь

'Кесарево' - то будь любезен, откажись от Божьего. Есессно, столь влиятельную

силу всякие там враждующие группировки феодалов старались перетянуть на свою

сторону - путём, например, богатейших дарений.

Папству ни в коем случае нельзя было 'играть на том же самом поле', что и

политики - поскольку пришлось принимать существующие в политике 'правила игры',

а значит, и забывать про свои собственные. Следующие 15 веков святой престол

только и делал, что 'тянул одеяло на себя' (в смысле власти, разумеется).

Уж коли уподобляться Христу, коли продолжать Его дело, то церкви как

институту не следовало иметь вообще ничего: ни собственности, ни власти. Пойдя

по пути накопления имущества она превратилась в типичную бабу. Стремясь к власти

и могуществу на земле, церковь уподобилась. . . вы сами уже догадались, кому.

Кроме того, нужно вспомнить, сколь амбициозны (и - в этом смысле - даже

мелки) оказались ученики Иисуса. В этих условиях о воспроизведении изначальной

модели христианства даже речи не шло. Собственно, все эти добрые люди,

полностью, до фанатизма увлечённые как новым учением, так и противостоянием не

менее фанатичным иудеям с их властолюбивыми первосвященниками (интересно: были

ли и эти последние тоже 'голубыми'?) - все эти добрые люди ни о каких

конструктивных моделях общемирового развития и не помышляли. Не делают этого и

сейчас.

Итак, уже в первом столетии преемники апостола Петра благополучно

вогнездились в Риме, создав институт 'папства'. Постепенно папы - решительно

непонятно, каким макаром - отождествили Христову идею органического единства

христиан с чисто языческой, римской идеей персонального владычества. Идеи,

казалось бы, ничем друг с другом не связанные и взаимоисключающие. И потому одна

из них, более очевидная, более жизнеспособная и более простая - должна была

подчинить себе другую, совсем уж духовную и широким массам непонятную. Типа,

если уж единство - так под чьим-нибудь господством. Нет, недалеко ушли мы от

животного мира.

Между тем Иисус прекрасно знал, что этим кончится. Властная, государственная

составляющая жизни общества должна быть дистанцирована от духовной. Христос

недвусмысленно провозглашал принцип разделения Божьего и кесарева. В Евангелии

даже особый эпизод на сей счёт имеется, когда Его спросили: 'Позволительно ли

нам давать подать кесарю, или нет? . . Он сказал им: отдавайте кесарево кесарю,

а Божие - Богу' (Лк., 20, 25). Римский Папа не должен был иметь какую-либо -

хоть духовную, хоть государственную - власть. Он должен был быть фигурой,

скорее, символической.

Итак, в самом конце процесса своего вырождения, Папа, наш носитель важнейшей,

принципиальнейшей идеи духовного единства христианского мира (так как никакое

единство невозможно без некоторого центра), а вместе с ним - и весь католический

мир, полностью зациклился на внешней, формальной составляющей этого единства -

то есть идее централизации. Самой же главной, чуть не единственной своей задачей

святой престол стал видеть политические интриги, направленные на объединении

всех христиан - под собственной властью, разумеется. Как видим, и здесь

изначальные, стратегические задачи человечества были вконец похерены, и

полностью замещены на достижение тактических их предпосылок. Кстати, вполне

возможно, что Православие своею 'схизмой' и выразило этакий бессознательный

протест против этой 'осёдлости' папы, и типично имперских его амбиций. . .

Восточное христианство, оно ведь у нас как женщина - всё чувствует, а выразить

толком не умеет. . . Чуть что - истерика. Недовольна - сразу развод. . .

Человечество вновь наступило на те же грабли _б_а_б_с_к_о_г_о_ стремления к

спокойствию, сытости, осёдлости, удобства и уверенности в завтрашнем дне.

Довольно быстро наследник апостола Петра превратился в своего рода

'псевдо-императора' и начал качать права, понемногу прибирать к рукам церковное

'бабло', и, самое главное, лезть в амбиции, что, как известно, является лучшим

доказательством утраты первоначальной харизмы. Восточная Церковь, эта 'баба

внутри бабы', начала завидовать, что 'центр христианства' достался не ей,

обозлилась из-за собственной 'вторичности', и в конце-концов подала на развод. .

. О том, что этот 'центр' и не должен был быть территориально дислоцированным,

не пришло в голову тогда никому. Кстати: не приходит и теперь. И православные, и

католики воспринимают это как данность. Первые - как враждебную, вторые - как

необходимую. Да когда же все они думать-то начнут, чёрт возьми?!

Почему-то Христос не посчитал возможным обосноваться в тогдашней столице

Израиля со всеми вытекающими отсюда возможностями: создание постоянной группы

единомышленников, церкви, школы, и так далее. Он - если можно так выразиться -

'умышленно' был бродягой, не привязанным к одному конкретному месту. Ибо такое

'привязывание', возвышение одной церкви (или кафедры) над остальными сразу же

создаёт земную, падшую иерархию, то есть погружает Христову Церковь в пучину

того самого мирового детерминизма, который был в животном мире до Адамова

грехопадения, а после - перешёл и на род людской. Единство иное, духовное, когда

сорганизуют свой внутренний мир, свою систему ценностей, свою мораль, свои

поступки, своё 'я' со странствующим где-то учителем - наверное отличается от

приходской системы устройства, когда в храм приходят как в лавку, и с гордым

видом принимают причастие. И топают, самодовольные, домой. Да ещё жалеют всех

встречных, несчастных: они-то не причащались. Взгляните-ка на нынешнюю

иерархическую церковь и признайтесь: вас туда очень тянет?

Церковь, существующая вне государственной власти, вне влияния правительства и

вне материальной жизни общества, без сомнения очень быстро оказывается

маргинальной структурой, не имеющей никакого реального политического влияния. Но

в этом случае она оставляет своему народу шанс придти к вере свободно, без

лоббирования интересов, без вымученного преподавания Закона Божия в школах...

Она предоставляет нам шанс изменить себя, преодолеть наше исходное бабство.

Церковь же, являющаяся частью государственного аппарата на первый взгляд

является куда более значимой общественной силой. Но такого шанса не

предоставляет никогда.

Упаси Бог, я не призываю что-то там реформировать и менять! Но понять, что с

нами произошло, должны мы, или нет? Или нужно по-бабски уверять себя, что 'всё

хорошо'?

Дело Отца окончательно было предано. 'Если дом разделится сам в себе, не

может устоять дом тот' (Мк. 3, 25). Христианство давным-давно разделилось на две

составляющие его части - деятельную и созерцательную.

Собственно, такое разделение наметилось ещё при жизни Христа. Вспомним Марфу,

всецело занятую хлопотами по принятию Христа и Его (почти наверняка)

многочисленной 'свиты', и Марию, 'которая села у ног Иисуса и слушала слово Его'

(Лк. 10, 39)? Не случайно, ох не случайно введён этот эпизод в Евангелие! Да и

вообще ничего случайного там нет. . . Например - отнюдь не случайно в этом

эпизоде фигурируют _д_в_е__ж_е_н_щ_и_н_ы_. Ведь неспроста же это. Хотя бы на

секунду вообразите себе весь специфический комплекс взаимоотношений, который

изначально существует между двумя - даже самыми лучшими, даже самыми любящими -

сёстрами. Да-да, вы подумали правильно. Там будет и зависть, и слезливое

сочувствие, и борьба за первенство, и настоящее самопожертвование, и

традиционные мелочные упрёки. . .

Священное Писание как бы намекает нам на будущие катаклизмы, на тотальное

обабивание реального христианства, на его разделение на две типа 'бабские'

составляющие. . . Христианство должно было развиваться как типа единый мужчина -

настоящий, твёрдый, сильный и умный христианин. Однако он как бы разделился на

две половинки. И читатель-мужчина уже понял, какого пола они оказались. . .

Ведь что стоило Богу так повернуть события, чтобы Иисус пришёл, скажем, ко

двум братьям, не правда ли? Или - просто к хорошей большой семье с кучей детей,

стариков и прочих родственников. Заодно они бы и благовестие потом дополнительно

среди 'языков' разнесли. . .

Но намёк этот, как всегда, проглядели. . . А между тем именно на 'Марфу' и

'Марию' разделилось со временем человечество. И центр деления этого прошёл,

разумеется, через христианство. Разделилось оно - и разделились с ним все,

разделилось с ним всё. На 'золотой миллиард', и всяких там прочих. . .

Эти рассуждения могут показаться заумными, и потому приведу простейший

пример. Представьте себе, что злой волшебник умело разделал хороший, новый,

мощный автомобиль. Одним досталась тёплая кабина с печкой и рулём, а другим -

одна рама с колёсами и мотором. Первые довольны тем, что у них есть руль и

приборная панель, на которой отображается всё что захочешь. Они сидят в тёплой

кабине, глядят на весёлые огоньки да стрелочки, любуются красотой отделки

салона, удовлетворённо посматривают на индикаторы, да ещё греются, - при этом

искренне полагая, что владеют всею машиной. Про тёплый воздух в кабине они,

натурально, говорят: 'нам досталась благодать, которая преодолевает естества

чин'. Про стрелочки и индикаторы они говорят, что у них есть настоящее духовное

вИдение. Типа, уж мы-то точно спасёмся, даже и ехать никуда не нужно. Они как бы

'подсели' на удовольствии от тёплой кабины, и учат своих детей, что это

удовольствие, что поддержание этой теплоты - и есть смысл всего христианства.

Мол, эта теплота - спасительна, она гарантирует нам высокое 'качество' загробной

жизни. Греться нужно как можно больше и чаще. Это и есть наш с вами христианский

Восток.

А другим досталась одна рама с мощным двигателем и колёсами. И вот, не имея

тормозов и руля , на холодном ветру, заехали они чёрт знает куда, знай только

радуясь самОй скоростной езде, мощному своему мотору. . . И скорость их такова,

что ветром снесло уже большую часть пассажиров. Как вы догадались, это - Запад.

Уже давно не имеем мы целого автомобиля. И никто не хочет признать себя

виноватым. И это называется христианством! Такое у них типа смирение и покаяние;

такой у них головокружительный уровень рефлексии. Всё же интеллектуальная

трусость этих людей поистине феноменальна. А может, они просто хотят спастись?

Так ведь человеку это невозможно. . . И даже в голову никому не приходит, что

каждый воцерковляющийся в той или иной конфессии христианин сразу же получает

урезанную, кастрированную, неполноценную 'версию' христианства.

'Всякое раздробление церковной организации суживает и понятие о Боге, отнимая

у Божества признак целостности' - пишет В. Шубарт ('Европа и душа Востока').

Добавлю, что раздробление это суживает и наше понятие о самих себе, о смысле и

цели человеческого существования; оно раздробляет нашу внутреннюю целостность,

нашу культуру, постепенно фрагментирует её, принижая до уровня обслуживания

простейших потребностей. . . Цельного христианства уже нет. Потому-то и выглядят

одни из христиан трусливыми рабами, другие - какими-то хитроумными политиканами.

Западным христианам досталась Марфина деятельность без духовности; восточным

- Мариина духовность без деятельности. А на самом деле - каждый попросту выбрал

из целостной евангельской веры то, что было ему изначально ближе. И вот,

рекрутирует христианство всё новых и новых неполноценных христиан. Нормальные

люди в Церковь, натурально, не идут. Да и что делать им среди сплошного этого

бабства? Тертуллианья душа-то всё нюхом чует. . .

Вам ещё доведётся столкнуться с утверждениями, что только наша, православная

церковь истинна, так как у неё самые правильные обряды и самая настоящая

благодать. Что следующей церкви уже не будет; что врата ада такую правильную

церковь не одолеют. . . Кроме того, те же самые люди обязательно будут говорить

вам, что 'живём мы в последние времена'. ОК. Но вот что говорит в Апокалипсисе

Дух Божий, обращаясь к _п_о_с_л_е_д_н_е_й_ церкви: 'Знаю твои дела; ты ни

холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не

горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: я богат,

разбогател и ни в чем не имею нужды', а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и

нищ, и слеп, и наг. . . ' (Откр. 3, 15). Нетрудно догадаться, что речь идёт о

богатстве благодатью, которой так любят хвастаться в своей самоуспокоенности

православные. Ну а католики, наверное, хвастаются богатством и аутентичностью

своего 'центризма'. . .

'Вера без дел мертва есть'. Но какие дела у наших 'автомобилистов'? Восточные

христиане занимаются только тем, что беспрерывно воцерковляют друг друга;

западные - полностью отдались благотворительности (о позорных попытках Ватикана

создать внешнее, условное, ничем реально не подкрепленное единство, вообще

умалчиваю). И те, и другие при этом 'спасаются'. Но разве сами вы не чуете, что

во всём этом есть что-то не то? Не чувствуете нечто неуловимое, что нас всех от

христианства отталкивает? Так вот: это - отсутствие подлинного, глубинного

единства христианского мира, его не-цельность и не-целостность. Будь

христианство единым, органическим целым, то неизбежно стало бы притягательным

для всех. Оно стало бы прозрачно и понятно; оно вернуло бы нас к исконным нашим

общечеловеческим, адамовым задачам.

Потому-то и не может и христианский мир, а вместе с ним - и самое

человечество - составить верное, согласующееся с научными данными, понятие о

Боге. Потому-то человечество и не в состоянии поставить перед собою единую,

логичную, убедительную цель своего существования, в силу чего, будучи предельно

разобщённым, постепенно скатывается в пучину пошлого гедонизма. Тем, кто не

попал в круг таких 'избранных', остаётся удел завистливо-героического

терроризма. Да-да, не сомневайтесь. Если нам дано настолько многое, то значит, и

отвечаем мы за всё. Даже и за 'братьев наших меньших'.

Христиане (в первую очередь православные) скажут вам, что мы-де все призваны

к достижению святости, к подвигам святых. Это, однако, не вполне верно. Святость

- столь же редкий и уникальный дар, как способность писать талантливые стихи,

сочинять гениальную музыку. Поэтому правильнее было бы сказать:

_н_е_к_о_т_о_р_ы_е_ из христиан призваны к святости. Это их собственное,

индивидуальное призвание. У каждого человека свой индивидуальный творческий дар.

Наша земная задача - найти его и реализовать. Иисус намеренно посвятил этой теме

целую притчу. Вот прямо сейчас пойдите и ознакомьтесь - Евангелие от Матфея,

глава 25, начиная от строфы 18. Ключевые слова для Рамблера - 'и одному он дал

пять талантов'. Что же до христианских святых, то этот опыт неправомерно был

перенесён на всех людей без исключения.

Кстати, Серафим Саровский (замечу, самый любимый мой святой) по этому поводу

говорит: 'Дает вам более благодати Божией молитва и бдение, бдите и молитесь;

много дает Духа Божьего пост, поститесь; более дает милостыня, милостыню

творите, и таким образом о всякой добродетели, делаемой Христа ради,

рассуждайте. . . Дело наше христианское состоит не в увеличении счета добрых

дел, служащих к цели нашей христианской жизни только средствами, но в извлечении

из них большей выгоды, т.е. вящем приобретении обильнейших даров Духа Святого. .

.' ('Беседа с Мотовиловым о цели христианской жизни',

http://www.reshma.com.ru/alm/vech/o_jizni.htm). Неудивительно, что издание этой

беседы было запрещено православной церковью на многие десятки лет. . .

На все приведённые рассуждения могут возразить следующее: а как же чудеса?

Как быть с благодатным Огнём, сходящем в Гробе Господнем, с мироточением икон, с

чудесными исцелениями, с благоухающими мощами святых? Ведь всё это

свидетельствует об истинности, а значит, и 'спасительности' нашей веры?

Кот лично видел мироточащую икону. Обонял и чудесный запах от мощей. Запах

был и в самом деле необыкновенным, просто потрясающим - никакой Dior и рядом не

стоял. В христианстве действительно есть самая настоящая благодать - я не просто

верю в это, но твёрдо знаю. Но ведь дело не в благодати и чудесах. Не в них

следует искать суть христианства.

Кстати, в Индии сейчас вовсю идёт процесс сакрализации известного политика,

'невинно убиенной' Индиры Ганди. На развилках дорог вкапывают такие поставцы с

её портретами (на Руси в этих местах ставили кресты с иконками, а ещё раньше, до

этого - деревянных идолов). Многие индийцы, прикасаясь к этим портретам,

получают чудесное исцеление. . . Да и нетленные мощи есть у 'неверных' - и у

йогов, и у буддистов. Когда в 2002 году открывали короб с телом Далай-ламы,

пролежавшем там много десятилетий, то его полностью нетленные мощи ещё как

благоухали. Даже и кровь не свернулась. И статуи языческие тоже вовсю

мироточили.

Наличие подвижников и святых, факты многочисленных исцелений, знамений и

чудес ещё не доказывает, что христианский народ (и, шире, всё христианское

человечество) движется по верному, изначально установленному Иисусом, пути.

Нужно взять и честно сознаться самим себе: да, мы не следуем заповедям

Христовым. Не отдаём вторую рубашку неимущему, не отказываемся от роскоши, не

уподобляемся Сыну Божию в образе жизни. . .

(Обратите внимание: в этом тексте не утверждается, что нужно отдавать вторую

рубашку, и что все обязаны это делать. В обществе должна быть создана такая

атмосфера, чтобы мы поняли, что это делать хорошо, что те, кто так делает - тоже

нормальные люди, и что мы этого почему-то не делаем. В обществе должна быть

поддержана и другая система ценностей, противостоящая потребительской.

Нормальное развитие нашего общества возможно только при взаимодействии двух

идеологических составляющих, а не какой-либо одной, пусть даже самой правильной.

Наличие двух идеологий не разобщает общество, если они - правильные. Именно

наличие двух глаз создаёт у нас качественное объёмное зрение. 'Зрение' наших

граждан в смысле жизненных ценностей должно быть целостным, объёмным, то есть -

стереоскопическим. Однако на эту тему мы поразмыслим ниже.)

Но почему бы не пойти ещё дальше, набраться смелости, и осознать, что мы ко

всему прочему уклонились и от центральной линии развития. И, кстати, те же самые

мироточивые слёзы на иконах могут быть связаны не с нашей общей или

индивидуальной греховностью, не с отступлением от веры в эпоху тотального

коммунизма, не с убийством батюшки-царя и нынешним его губительным отсутствием,

не с торжеством 'нечестивой демократии' и т.д., но именно с этим уклонением от

магистрального пути. Да и с чем угодно могут быть связаны. Всё остальное - наша

интерпретация. И вообще: если благодать может передаваться через

гомосексуалиста-архиерея, то почему чудеса не могут происходить у окончательно

заблудшего народа? С чего взяли вообще, что они являются каким-то

доказательством? Чудо есть просто чудо, всё остальное - наше о нём мнение. А ему

случается бывать и неверным.

Замечу, что не гарантирует правильности мнений даже христианская святость.

Андрюша Кураев пишет: 'Даже из уст святых и даже в XIX веке раздавались призывы

ввести смертную казнь для проповедников атеизма' ('Дары и анафема', М, 'Эксмо',

2004, стр.25).

Христос говорит об отношении к чуду открытым текстом: 'Блаженны не видевшие,

но уверовавшие' (Ин., 20, 29). Само по себе наличие благодати не доказывает, что

нужно обязательно освящать ту же дрянную вербу, пить святую воду, и делать

именно сорок земных поклонов в пост. Те женщины, которые вырывали тогда вербу из

моих рук - ведь они причащались за полчаса до этого. И все чудеса мира, вся

бездонная благодать ещё не доказывают, что мы, причащаясь в храме, являемся

полноценными христианами. Ну да, мы приобщаемся к полноценной благодати - но не

более того. А кому от этого хорошо? Мы что, берём после этого крест,

отказываемся от своих родных и своего имущества, следуем за Христом? Короче,

вспомните-ка пример с 'разъятым' автомобилем. . .

Дело в том, что настоящая, подлинная, аутентичная благодать в нашем мире

существует автономно, сама по себе, а жизненные цели (аспект нашей воли, нашей

духовности), которые ставит перед собой индивид - сами по себе. Они оказались

разъединены между собою. Упрощенно говоря, можно регулярно исповедываться,

поститься, причащаться, вычитывать все молитвы - и оставаться дерьмом. Ну или -

как бы это выразиться? - быть каким-то не очень привлекательным для неверующих.

Нехорошим, что-ли. . .

Это разделение сознательной, деятельной, волевой - и духовной сторон нашего

существа - тяжкое наследие грязных Адамовых 'делишек' в раю. Изначально он был

целостной личностью, однако потом всё изменилось. Человеческая натура изначально

имела возможность вот так 'расслоиться', говоря языком современного

психоанализа.

Результаты грехопадения Адама оказались куда глубже, чем думают иные, не

очень дальновидные люди. Обратное восстановление человеческой натуры теперь не

могло идти путём духовного усовершенствования, слёзных молитв, исполнения

обрядов, да чтения всяких умных книжек. Типа сидишь себе, да молишься, а вся

твоя натура, как вагончик за паровозиком, автоматически улучшается да

улучшается. . . Так, господа только женщины могут полагать: соблюдай себе

ритуалы, да всё как-то само собой и уладится. В таком случае самый смысл

исполнения обрядов извращается и становится лишь ширмою для нашего себялюбия.

Задумывались ли вы, о искушённый читатель, что в этом смысле все женщины -

извращенки? Для подлинного духовного роста нужно изменение всей своей жизни;

нужны мощные волевые и сознательные усилия. Ибо наш дух - сам по себе, а

рассудок и воля - сами по себе. И ежели двигаться по духовной стезе, то нужно

постоянно приводить в соответствие одно с другим. За счёт этой 'автономии'

задача обратного восстановления человека в прежнем достоинстве многократно

усложнялась.

Сотворивший мир и здесь подготовил нам очередную ловушку: не захотим ли мы

заполучить все духовные дары христианства 'влёгкую', в отрыве от жизненного

подвига, то есть ничем за это не заплатив? Всегда есть соблазн выбрать из

христианства одни ритуалы и по-бабски начать жить исключительно ими. И Бог как

бы испытывает нас: пойдём ли мы по самому лёгкому (то есть - бабскому) пути,

соблазнимся ли на этот запретный плод? Поддадимся ли соблазну профанировать

самое ценное, что может у нас быть? Лёгкость получения благодати была ничем

иным, как испытанием нашей духовной силы, нашего мужества. Принимая этот великий

дар, человечество выбирало, кем оно будет: твёрдым, сознательным, волевым,

деятельным мужем, или бабой - мелочной, слабой, лукавой и поверхностной. И

угадайте с трёх раз. . .

Вплотную занимаясь этой темой, нетрудно заметить отсутствие какого-то очень

важного, существенного звена, соединяющего нашу волю, наше стремление взять

настоящий крест, - и благодать. В Евангелии указаний на это звено нет;

отсутствует оно и в учении святых Отцов Церкви. Тем не менее, способ объединить

духовную и волевую, деятельную составляющую христианства существует.

Обратим внимание на содержание самой последней молитвы Иисуса Христа, только

что завершившего Тайную Вечерю и с минуты на минуту должного быть 'повязанным'

римскими 'мусорами'. Молитва была длинная - целая евангельская глава. И

заканчивается она следующими словами: 'Не о них же (Его учениках - К.Б.) только

молю, но и о верующих в Меня по слову их, да будут все едино, как Ты, Отче, во

Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, - да уверует мир, что Ты послал

Меня. И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едины, как Мы едино. Я в

них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино, и да познает мир, что Ты послал

Меня. . .' (Ин., 17, 20 - 24). Обратите внимание: каждым предложением Иисус

повторяет одно и то же прошение. Нельзя, чтобы случайно! Кстати, в греческом

оригинале вместо 'славы' идёт 'догзан', что означает не только 'славу', но ещё и

'мнение, представление'.

Собственно, текст этой молитвы не фигурирует в других Евангелиях, но это

нормально, так как Иисус 'взял с Собою Петра, Иакова и Иоанна' (Мк., 14, 33). Из

всех евангелистов лишь Иоанн был с Христом на Елеонской горе, и натурально,

только он доносит до нас полный текст молитвы. А Марк, приводя эти имена,

наверняка завидует, что его не взяли. Как пить дать. В данном случае точность

является не 'вежливостью королей', но свидетельством, скорее даже намёком на

подспудное отношение самого Марка к событию. Как видим, уже среди учеников

Христа появляются зависть и разделение.

Иисус молился о том, чтобы первые христиане составляли единое социальное

целое. Тем недостающим звеном, которое должно было соединить нашу волю и

духовность - было наше сознание и связанный с ним механизм социального

наследования. Грубо говоря, в целом обществе изначально должна была воссоздаться

такая атмосфера, которая бы ориентировала человека на духовный подвиг, на некую

совместную деятельность с другими христианами и со Христом, а не на пошлое

потребление. Люди должны были с молоком матери впитать идею, что они составляют

между собою одно неразделимое целое; она должна была стать их базовым

инстинктом, 'пятым элементом' человеческого бытия:

'. . . дабы не было разделения в теле, а все члены одинаково заботились друг о

друге. Посему, страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один

член, с ним радуются все члены. И вы - тело Христово, а порознь - члены' - пишет

апостол Павел (1 Кор., 12, 24 - 27).

Итак, внутреннее, сущностное, глубинное единство первой христианской

'партийной ячейки' и должно было обеспечить 'приток новых кадров'. Эта

христианская 'стволовая клеточка' должна была оказаться точкой роста, из которой

развилась бы целостная, органическая, единая система завтрашнего дня - всё

христианское человечество. Но первые христиане своими бесконечными склоками,

амбициями да выяснениями, лишь оттолкнули большинство иноверных. Самое же

поганое, что своей грубой и неумелой пропагандой они оттолкнули от себя и

большую часть иудеев.

Христианство - оно прямо как социализм. Знающие люди говорили, что невозможно

построить социализм в одной, отдельно взятой стране. Типа конкуренция со стороны

мощного западного производителя не позволит. Точно так же и культивирование

подлинного, органично присущего, христианского отношения к другому человеку

возможно только тогда, когда оно принято у всех окружающих. Конечно, и у одного

человека можно попробовать это отношение развить - титаническим, волевым

усилием. Но в этом случае всё неизбежно окончится провалом (если, конечно, наш

'подопытный' - не святой).

Но не могут же все люди жить подвигом! Это утопия. Есть ещё и наши милые

женщины, и те из мужиков, что пошли бы за ними в своей любви как к сексу, так и

к богатству, сытости и уверенности в завтрашнем дне. . . Таким образом, мы можем

приблизительно представить ход 'правильного' исторического развития: в обществе

(ещё том, древнем) возникли бы две социально-экономические силы - всем

известная, рыночная, и другая, с вне-экономическими, духовными механизмами

регуляции. И результирующая этих двух векторов и предопределила бы всё

дальнейшее развитие социума. В конкуренции с потребительскими ценностями

сообщество христиан всё более крепло бы, становясь всё дружнее и всё

привлекательнее. К ним бы присоединялись всё новые люди. Как любят писать в

Инете, 'будь проще, и все к тебе потянутся'.

Учение Христа должно было медленно, постепенно, тысячелетиями,

преобразовывать 'изнутри' погрязшее в пошлом бабстве человечество. Но бабство

опять победило (грех Адама и Евы не просто был связан с нетерпеливостью, но и

обусловил развитие этого свойства у падшего человечества). Короче, христиане

предпочли 'взять быка за рога', и сразу же 'перескочить в дамки': действуя путём

интриг, они 'воцерковили' императора, и его руками начать давить всех

инакомыслящих. А дальше понеслось. . .

Вынужден сознаться, что всё это Кот не очень хорошо сформулировал.

Настоящая же гадость в том, что в конце-концов деятельная, волевая, сильная

сторона человеческой жизни всё более и более стала выделяться из христианства.

Сначала в виде всяких там кальвинистов да лютеран, которые, честно говоря, в

своей деятельности вполне могут обойтись и без имени Христова, - всё равно для

них есть оно ширма. А в конце-концов и вообще как бы была отдана на откуп

сатанистов. Я сказал - 'как бы'. Но по крайней мере, что-то очень уж много

трубят они о свободе да воле. А кто в этом, между прочим, виноват? Слабо

покаяться?. . .

'Кому много дано, с того много и спросится'. Из этого следует, что с того,

кому дано _в_с_ё_ - необыкновенные духовные богатства, благодать и не знаю, что

там ещё - в свою очередь, тоже _в_с_ё_ спросится. Имея беспредельные дары,

христианство и отвечает решительно за всё и всех. Или - не отвечает, и это

доказывает, что дары не беспредельны. Тем не менее, трогательно видеть, как

христиане скромно отворачиваются от неких негативных событий, происходящих в сей

юдоли слёз - всякие там войны, расколы, реформации, сатанинские секты (о

гонениях на иноверцев вообще умалчиваю). Мол, это не мы, мы тут ни при чём, это

они сами по себе такие плохие. . .

Чёрт подери, в христианстве есть всё что угодно - благодать, спасение, даже я

сказал бы, что и богословие (готов признать это, скорее, ради прикола) - всё,

кроме социального покаяния. То есть - покаяния целостного, единого,

интегрального. Этим единым целым, полноценным наследником Творца, ответственным

сыном Отца своего христианство не было никогда.

Всё это произошло потому, что 'сынок', назвав себя 'невестой', оказался

трансвеститом. Изначально утратив всякий мужской дух, церковь в дальнейшем своём

развитии пошла по пути классического _б_а_б_с_т_в_а_. Вот вам дополнительное

доказательство сугубого бабства церкви (хотя бы и православной): попробуйте-ка,

покритикуйте её! В ответ услышите: ты не смеешь судить об этом, так как ты: не

являешься церковным человеком, а наше царствие неподвластно рациональному

осмыслению; маловер; в храм ходишь недавно и не обрёл духовного опыта; ходишь не

в тот храм; неправильно исполняешь ритуалы; не имеешь 'правильного' духовника;

не имеешь благословения об этом 'суемудрствовать'; на тебя ополчается нечистая

сила, желающая твоей погибели; слишком горд и самонадеян, коли думаешь о чём-то

кроме спасения, и, наконец, самое главное - раз критикуешь, то значит ничего не

понимаешь (нужное подчеркнуть). Короче - 'сам дурак'.

И никогда-то церковь по-мужски 'не зачешет себе репу' и не скажет: 'Правда?

Чёрт возьми, я подумаю об этом. Может быть, ты и прав...' Она возразит: а как же

у нас тогда благодать сохранилась? А как же древние, самые правильные ритуалы?

Типа, правильно, досконально исполненный обряд гарантирует наличие благодати;

приобщение к благодати помогает в спасении. Раз у нас правильные, неизменные с

древности обряды, то дело в шляпе. Ну куда как просто. Ну куда как по-женски:

делай то, что делают все, что делали предки - и ты прав.

Да, церковь пошла по пути бабства, но суть в том, что сделано это было не

только и не столько бабами, сколько бабством нашим, мужским. И всей этой

работой, со всеми занудными рассуждениями, пытался я доказать, что самая главная

проблема человека - не женское бабство, но мужское. Женское-то ещё понятно. Оно

даже как-то простительно. . .

Человечество никогда не было _м_у_ж_ч_и_н_о_й_. Оно всегда было _б_а_б_о_й_

по отношению к своему Отцу. Собственно, это вполне нормально: создав по

отношению к Себе _и_н_о_е_, Создатель тем самым изначально обрёк его на

мучительное ощущение своей со-творённости, своей разъединённости с Творцом,

своей как бы вторичности. Возможно, именно это имеет в виду апостол, говоря, что

'тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих'. Именно этот-то 'зазор бытия'

и был 'гарантом роста', залогом будущего развития всего универсума. Кстати, и

направления этого развития, а именно - к Богу. А, собственно, что такое

_б_а_б_с_т_в_о_? Это в первую очередь мучение от ощущения собственной

вторичности. Эта бабская 'вторичность' бытия имела и другую, чисто

'искусительную' сторону. Ибо всегда есть соблазн вернуться к 'прообразу', 'стать

как боги' сразу же, одним 'революционным скачком'. Этакое чисто бабское

нетерпение получить всё и сразу, ничем за это не заплатив. Сотворив мир, Бог тем

самым обрёк его на утомительное бабство. И мужчиною этому миру следовало либо с

самого начала быть, либо стать только потом. Но уже вряд ли станет.

И в этом смысле грехопадение первых людей было ни чем иным как переключением

их на женскую систему ценностей. Именно им оказалось подчинено развивающееся

человечество. Вспомним пример девушки, которая мечтает о сватовстве. Что первое

приходит ей в голову? - в каком будет она платье. А что самым первым сделали

Адам и Ева сразу же после вкушения запретного плода? Правильно. Они 'сшили

смоковные листья, и сделали себе опоясания' (Быт., 3, 7). Не потому, что хотели

выглядеть посимпатичнее (хотя и этот момент не стоит совсем уж отрицать). Адам и

Ева стали по-бабски поверхностными. Они начали обращать внимание не на суть, но

на форму. Самым первым своим самостоятельным шагом продемонстрировали они своё

_б_а_б_с_т_в_о_ - наряды там, нагота, стыд. . . Именно по словам Адама 'я наг'

Бог мгновенно 'вычисляет' суть происшествия: пипец, людишки переключились на

бабскую систему ценностей, их надо кончать. . .

Бабство человечества также и в том, что так и не создало оно настоящего,

_м_у_ж_с_к_о_г_о_ богословия - прямого, сильного, смелого, поставившего во главу

угла ответственность за продолжение дела Отца. Оно даже не смогло понять ни

смысла этого дела, ни собственного места в мире, переключившись на чисто бабские

проблемы выживания, размножения и потребления (если вы умудрились дойти до этого

места, то можете и сами на эту тему поразмыслить). И до сих пор так и не

догадывается оно, что без такого осознания себя, без ответственности за

упомянутое дело, любая, самая невинная деятельность обернётся лишь новым

строительством Вавилонской башни - с известными всем последствиями.

Впрочем, в условиях, когда каждая новая идея тут же 'тестируется' на

соответствие её учению святых Отцов Церкви, ибо лишь их построения однозначно

являются 'спасительными' - ничего нового породить нельзя в принципе. Можно лишь

перебирать и компилировать чужие идеи, как цветные камешки в калейдоскопе. И это

так потому, что наши горе-богословы тоже, в первую очередь, стремятся спастись!

Хотят спастись - и потому не делают ничего. А может, всё же попробовать им стать

мужчинами - получив свои таланты, _у_п_о_т_р_е_б_и_т_ь_ _и_х_ _в_ _д_е_л_о_, то

есть пойти на некоторый риск? Вдруг Бог его простит. . . Вдруг Бог не будет

против того, чтобы мы стали мужчинами!

Вот вам один пример. Человечество так и не додумалось до той элементарной,

лежащей на поверхности вещи, что в грехопадении Адама и Евы виноват в первую

очередь Адам. Ведь Ева была у него всего лишь помощницей. Об этом намеренно

несколько раз упоминалось выше.

Итак, Ева была существом подчинённым. Но полную ответственность за

подчинённого несёт начальник, не так ли? Тогда и полная, окончательная

ответственность за вкушение Евой запретного плода лежит на Адаме. Ну а если

копнуть поглубже, то мы выясним, чем занимался Адам в то время, пока Ева

'дискутировала' со змеем. И в этом его занятии была полностью собственная его же

вина. Однако человечество почему-то обвинило Еву. Типа, коли не она, падла, то

Адам до сих пор процветал бы в раю. Между тем, Адам был извергнут из рая именно

за _б_а_б_с_т_в_о_ - проявившееся в том, что, не признавая своей вины, он

перенёс ответственность на Бога, сотворившего Еву: 'И сказал Бог:. . . не ел ли

ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть? Адам сказал: жена, которую Ты мне

дал, она дала мне от дерева, и я ел' (Быт. 3, 11-12). Часто ли встречалась вам

женщина, признающая свою вину? 'И сказал Господь: что ты это сделала? Жена

сказала: змей обольстил меня, и я ела' (Быт. 3, 13). Итак, не желая признать

своей вины, стал наш Адам теперь бабой. Как до этого, так и вследствие этого.

Теперь поехали дальше. Первый человек был 'начальником' не только над Евой,

но и над ангелами. И, следовательно, над их предводителем, выполнявшим в

мироздании мощную функцию 'транслятора' света от Бога к творению - разумеется,

не нашего, солнечного, но его прообраза - света нетварного, Фаворского. То есть

- божественной энергии, божественной благодати. Этот 'руководитель ангелов',

находясь всё время рядом с Богом, и потому ощущая своё могущество, постоянно

боролся с искушением занять в мироздании место Творца (и это, кстати, совершенно

нормально: такое искушение испытывают вообще-то все первые заместители, и чем

могущественнее руководитель, тем сильнее испытывают). Однако до поры до времени

он удерживался от соблазна, он ухитрялся держать себя в руках.

Вот Бог творит человека; наш 'супер-ангел' переподчиняется теперь Адаму.

Соблазны 'первого заместителя' от этого лишь усиливаются. Смею предположить, что

на момент вступления в общение с Евой, наш 'ангельский генерал' ещё находится на

изначальной высоте. До последнего момента он остаётся на вершине небесной

иерархии. Его падение идёт, если можно так выразится, 'синхронно' с перволюдьми

и падением их собственным (на самом деле, то один процесс, то другой 'забегает

вперёд' и оба друг друга обуславливают). Когда 'падает' Ева, то тут же падает и

наш 'горе-руководитель'. Искушая Еву, он тем самым искушал и самого себя. И если

бы Ева удержалась от искушения, то никогда бы 'супер-ангел' не пал. Строгая

иерархичность 'системы' бы не позволила.

Представим себе следующую картину. Идёт война; мы в гуще боя. Командир

находится в центре укрепления, так сказать, на боевом коне, со знаменем в руках.

Солдаты бьются с противником и, разумеется, посматривают на него: как там

командир, всё ещё держится? Он высоко, он всё знает, ему-то виднее. И пока

командир сохраняет боевой дух, солдаты самоотверженно бьются.

Но вот командир проявил слабость, он чего-то испугался, бросил знамя, и

побежал. Разумеется, солдаты тут же побегут вместе с ним. И теперь давайте

зададимся вопросом: на ком лежит бОльшая вина: на солдатах, или на командире?

Точно таким командиром был первый человек, Адам; что же до 'предводителя

ангелов', то он был лишь солдатом. Да, 'супер-ангел' всё время бился, и всё

время хотел 'побежать'. Да, еле-еле хватало ему сил, чтобы удерживаться от

соблазна. Но вначале 'битвы' он всё время 'поглядывал' на своего 'командира' -

человека. Да, и впрямь 'подъехал' он к Еве. Да, он первым с ней заговорил. Но на

момент начала разговора, 'падшим ангелом', то есть Сатаною, он ещё не был! С

начала общения змея с Евой это был нормальный, богопослушный и добропорядочный

ангел. Ну да, внутри у него были всякие проблемы да искушения. Но они не делают

ещё падшим. Это падение, очевидно, произошло уже после, и Книга Бытия повествуют

об этом открытым текстом, когда Бог - только потом! - говорит змею: 'За то, что

ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами' (Быт. 3, 14).

Более того. Можно, конечно, вместе с традиционным богословием предположить,

что расчётливый преступник, Люцифер, заранее спланировал своё 'общение' с Евой

так, чтобы 'запудрить ей мозги' и достичь желаемого результата. Но давайте

взглянем на первую его фразу непредвзято. 'Подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни

от какого дерева в раю?' (Быт. 3, 1). Змей сам хочет разобраться в ситуации. Он

действует на основании интуиции; он произносит слова, как во сне. Он сам не

знает ещё, что дальше будет. Да полноте: имеет ли он заранее состряпанный план

потрясения основ Вселенной? Ведь ничто не мешало его остановить. Но этого не

делают, и тогда он 'срывается' как собака, спущенная с поводка. Подите, докажите

здесь злой умысел!

Некоторые куски этого текста я писал в течение двух февральских ночей, причем

намеренно уже под утро, сидя в огромных студийных наушниках, уже засыпая и

слушая любимую симфонию Моцарта (ми-бемоль мажор, KV 543, она у меня в

великолепном исполнении Колина Дэвиса). И при этом - будучи слегка 'поддатым'.

Это сочетание - сонливость, 'поддатость' и громкая музыка - идеально для

раскрепощения бессознательного. Груз сознания, мысли о том, как к этому тексту

отнесутся, сбрасывается только этим путём. Ну что поделаешь? Матерьялу накоплено

было туева хуча, и вместить его в полсотни страниц почти популярного текста, да

ещё и привязать к 'бабской тематике' было на трезвую голову практически

невозможно. Так вот: некоторые формулировки оказались неожиданными даже и для

самого автора. Я писал несколько абзацев, а потом останавливался и просто

офигевал: Боже, откуда это взялось? И даже не знал, что напишу дальше. Пальцы

сами летали по клавиатуре. Пьяному писать, вообще-то, очень удобно: сознание

почти отключено, и оно не тормозит стремлением найти формулировку получше. Или

ссылками на цитаты. (Делаю это откровенное признание специально для критиков).

Полагаю, нечто подобное было в самом начале и у Люцифера. Начиная, не знал он

ещё, чем кончит. Парень типа импровизировал.

Итак, Бог только потом проклинает змея. Но нас почти пять тысяч лет учили,

что змей (то есть Сатана, или Люцифер) уже был падшим к этому моменту! И тогда

получается, что Бог проклинает. . . уже проклятого змея, уже давным-давно

падшего ангела. Типа, проклинает повторно! Но ведь если змей пал раньше, то,

стало быть, был тем самым и проклят. Иначе, какое же это к чертям собачьим

падение? Что оно такое? Или первое проклятие Бога не имело никакой материальной

силы? Где здесь, спрашивается, логика? Получается, что теперь Бог произносит эту

фразу лишь для красного словца, для. . . поучения нас; никакой 'онтологической

нагрузки' она решительно не несёт.

По классической, общепринятой трактовке, как Адам, так и Ева, эти 'немощные

сосуды', пали вследствие грехопадения Люцифера. Здесь возникает по меньшей мере

два возражения. Первое: в какой именно момент совершил своё падение Люцифер? Нам

говорят: это произошло случайно. Но простите, полностью случайного на таком

высоком уровне ничего не бывает. За нашим 'предводителем дворянства' стояли

мощные ангельские силы, космические энергии, и не знаю, что там ещё. Это была

вовсе не 'мелкая сошка'. Даже одно государство просто так не нападает на другое

- нужно чтобы вошли в конфликт их интересы, сферы влияния, и прочее. А здесь

даже не государства - восстал, считай, весь космос, 'опухла' лучшая часть

ангелов. С чего это вдруг они все ринулись на своего Создателя? Неужто ни с

того, ни с сего? Кто предопределил это 'время 'ч'?

Перекладывать на Люцифера конечную вину по меньшей мере смехотворно. Между

тем, в основных религиях, где фигурируют Адам, рай, грехопадение, ангелы - это

делалось _в_с_е_г_д_а_. И эти умники рисуют нам схему, которая кажется им самим

совершенно логичной и более чем убедительной: сначала 'падает' Люцифер, затем,

по его наущению, Ева, потом, под дурным её влиянием, Адам. . . Обратите

внимание: человеческое сознание последовательно обвинило во всех грехах сначала

змея, потом Еву, и лишь потом себя. . . И никому даже в голову не пришло

заметить, что при этом руководствуются той самой логикой переноса вины, что и у

Адама: типа, я не виноват, это всё объективные обстоятельства: жена, которую Ты

Сам же мне и дал. . .

И никто, совсем никто не захотел усомниться: а не слишком ли всё здесь

гладко? Человек по иерархии был выше всех ангелов, или нет? Разве не он был

важнейшим связующим звеном между Творцом и творением? А если человек был выше,

то, чёрт подери, кто первым побежал с поля боя? Кто выронил из рук знамя? Вот

самый главный гамлетов вопрос, который куда важнее, чем просто 'быть или не

быть'. Ибо, отвечая на него, постигаем мы то, _к_а_к_ быть: признавая свою вину,

или перенося её на других. И, соответственно, _к_е_м_ быть: мужиком или

_б_а_б_о_й_? Это важнее, чем просто 'быть', поверьте. Бабское бытие, бытие в

бабстве - для духа на самом деле есть небытие.

Обвинение Евы во всех грехах парадоксальным образом доказывает не мужество,

но предельное бабство размышлявшего над этой проблемой человечества. Нормальный

мужик обвинил бы в первую очередь самого себя. Где был Адам в те 'критические

дни', когда Ева предавалась содержательному общению? Лишь поверхностному (то

есть - бабскому) взгляду представляется, что Адама не было рядом. При том уровне

метафизической взаимосвязи, духовного единства всего со всем, что была в Эдеме,

у нашей 'парочки' просто не существовало пространственных и временных

ограничений (равно как и всяких других). Иными словами - Адам и Ева всегда, в

любых ситуациях, в любое время дня и ночи, друг друга прекрасно чувствовали. И

издалека, и вблизи. И во сне, и наяву. Каждый прекрасно чувствовал и знал, что с

другим происходит. Это ведь Эдем _д_о_ грехопадения, а не х. . .вост собачий.

Впрочем, первое нам всё равно уже не светит.

Таким образом, становится очевидно, что во время дискуссии Евы со змеем, Адам

не мог, например, спать, находится на удалении, или заниматься какими-либо

другими важными делами, которые отвлекли его от происходящего. Стало быть,

отвлёкся он от своей жены по собственной воле.

Ветхий Завет не просто говорит, он _в_о_п_и_е_т_ о том, где был Адам. И

вопиет - знаете чем? - своим умолчанием.

Третья Книга Бытия умалчивает об Адаме _н_а_м_е_р_е_н_н_о_. Ибо тем самым как

бы _г_о_в_о_р_и_т_: не удержался Адам на высоте своего положения. Не повёл себя

парень достойно. Не был на высоте поставленных задач. Он духовно _п_о_ч_и_л_. Он

расслабился; он перестал думать о серьёзности этой проблемы. Адам

_б_ы_л__р_я_д_о_м_, но занимался совершенно другим. Угадайте, чем?

А он попросту выбрал то, что было ему приятнее. Он, типа, находясь рядом с

Евою, забыл о ней и общался с Богом. Мол, что такое Ева? - баба она и есть баба,

а я - крутой, передо мной вся Вселенная, вся бесконечная история, да мы сейчас с

Богом в паре такого понаворочаем. . . Короче, парень, вместо того, чтобы на

секунду отвлечься и уделить своей женщине (кстати, вполне достойной - она не

подпадает ни под один из 99 признаков;) капельку внимания, _п_о_л_н_о_с_т_ь_ю_

переключился на свои мужские дела. А дальше всё пошло да поехало. . .

Но забыть о Еве, полностью пренебречь ею можно было в одном и только одном

случае: если наш Адам 'вознёсся', употребляя терминологию православной аскетики.

Он возомнил себя чем-то другим. Так чем же именно? С Кого мог брать он пример -

и для подражания, и для извращения? Других людей пока ещё не было. . . Вы снова

почему-то догадались. Чёрт, какие все пошли догадливые. . . Адам захотел

уподобиться Богу.

Итак, вот новый виток понимания Адамова греха: не мог он, не имел права брать

пример с Бога. 'Не по чину берёшь' - говаривал у Гоголя начальник взяточника.

Типа Бог 'расслабился' на седьмой день, вроде как забыв о творении - а теперь

надумал расслабиться Адам, забыв о Еве. 'Расслабившись', почив, Бог как бы

отвлекается от дел, связанных с творением - то есть с тем, что ниже Его по

иерархии. Подобным образом, и Адам отвлекается от более низкой своей

иерархической 'креатуры'.

Не имеет никакого значения, чем реально занимался Адам в то время. Он мог

общаться с Богом (получая очередные 'вводные'), именовать очередную зверюшку

(формируя тем самым свою нарождающуюся рациональность), собирать какие-нибудь

плоды. . . Он мог вообще есть, спать, сидеть на горшке. . . Для нас

принципиально то, что Адам посчитал это своё занятие важным и 'крутым', а Еву с

её 'бабскими заморочками' - чем-то второстепенным. Ну мало ли с кем там базарит

его 'тёлка'? Всё путём, всё под контролем. . . Адам не просто расслабился, но

отвлёкся от неё, он пренебрёг ею. И, следовательно - отвлёкся от всего мира (так

как для связанного с Богом Адама его Ева была своего рода персонификацией всего

тварного мира). Тем самым начал он всем этим миром пренебрегать. Типа, нужно

помышлять о божественном, о Царствии Небесном, а мир - это всего лишь

'трамплин', всё равно он должен сгореть. Спасайся, кто может! Так пренебрежение

женщиной, гнушение сотворённым миром и духовное ослабление входят друг в друга и

взаимно друг друга обуславливают. А мужчину так вообще превращают в бабу...

Смысл грехопадения Евы был в пренебрежении запретами. Смысл грехопадения

Адама был в пренебрежении всем сотворённым миром, в гнушении теми ценностями,

которые персонифицирует собою Ева.

Тот, кто _п_о_л_н_о_с_т_ь_ю_ пренебрегает тварным миром во имя ценностей

духовных, во имя собственного 'спасения', совершает то же самое.

Адам пренебрёг Евой. . . Нет, не так. Он ослабил к ней духовное своё

внимание, свою душевную заботу. И, как только он духовно расслабился,

_п_о_ч_и_л_ (слово это и означает 'духовное расслабление'), то вся система

'Ева-Адам-Люцифер-творение' стремительно покатилась к чёртовой бабушке. Это ведь

была целостная система, как и всё вообще _в_ _т_о_м_ мире. 'Страдает ли один

орган, с ним страдают все органы'. Да и вообще - все мы единое тело Христово, и

потому _н_е__с_м_е_е_м_ противопоставлять себя другим. Когда расслабился Адам,

это тут же сказалось на Еве. Расслабилась Ева - и 'схавала' плод. И пошлО, и

пошлО. . . Вот он, корень зла. Вот куда уходит своими корнями проблема

_м_и_р_о_в_о_г_о_ _б_а_б_с_т_в_а_: в наш, _м_у_ж_с_к_о_й_ _э_г_о_и_з_м_. С

него-то всё и началось. Вот в чём провинились мы, мужики, перед женщинами, перед

человеческой историей, перед Богом, и перед творением в целом, так как 'каждая

тварь покорилась суете не добровольно'.

Ведь очевидно, что если в мире всё иерархично, то должна быть и самая

крайняя, самая глубинная причина _б_а_б_с_т_в_а_ - как женского, так и

общечеловеческого. Так вот, повторяю: она - в мужском эгоизме. В нашем

стремлении к почиванию, к духовной расслабленности. Ибо дальше, за мужчиной,

идёт только Бог, а искать первопричину в Нём было бы уже сатанизмом.

В своё время, когда я допетрил до этой 'концепции мужского эгоизма', то

почувствовал вдруг, как что-то внутри перевернулось. Будто бы щёлкнул некий

выключатель. Я стал смотреть на мир совершенно другими глазами. Зрение стало

каким-то другим - стереоскопическим, что ли. . . И многие проблемы, о которых

часто говорят женщины, и которые ранее воспринимал совершенно абстрактно, вдруг

представились в новом свете. Ваш Кот стал гораздо лучше понимать женщин. Даже и

общение с ними изменилось. Но самое интересное - вот уж никак не ожидал! - что

сами женщины тоже учуяли эти изменения. На меня стали смотреть другими глазами.

И не один раз даже довелось мне услышать фразу: 'Ты понимаешь меня лучше, чем

самая близкая подруга'. Почему-то раньше таких вещей мне никогда не говорили. .

. Но вернёмся всё же к Адаму.

Конечно, нельзя утверждать, что уже в раю Адамом обуревал классический

мужской эгоизм в современном его виде, - вовсе нет. Этот последний обрёл

законченные свои формы уже после грехопадения. То описываемое явление, которое

имело место у Адама, было своего рода прото-эгоизмом, как бы его прообразом или

зародышем. Выражаясь языком диалектики Гегеля - его пред-бытием. Эгоизм имел

некое пред-бытие, он не возник из ничего. Это пред-бытие в результате

грехопадения перешло, преобразовалось в бытие. То есть диалектика их

взаимоотношения такова, что мужской эгоизм не есть адамов первообраз в 'снятом

виде' (гегелевское aufheben). Скажем так: если у Адама его 'прото-эгоизм' был

лишь искушением и развитие его шло классическим путём (по великолепному учению

Нила Сорского - 'прилог'-'сочетание'-'сложение'-'пленение'), то после

грехопадения он перешёл в другое качество и стал уже свойством, как бы

преобразовался в него, стал эгоизмом собственно. Обрёл, так сказать,

соответствующий ему 'психический орган'. Такова диалектика грехопадения - всё

то, что было просто преодолимым искушением, превращается отныне в свойство, как

бы онтологизируется. Теперь его просто так уже не победишь. . . Впрочем, для

начала нам самим следует в нём себе признаться, так сказать, отследить его в

себе.

Отсюда, от проблемы мужского эгоизма и райского его прообраза, кстати, было

бы небезынтересно выйти на новый виток понимания и чисто психологического

аспекта происшедшего грехопадения, и тех особенностей человеческой психики, где

духовное переходит в психологическое и наоборот. И даже - к новому, богословски

объяснённому пониманию мужского эгоизма. . . Отсюда можно было бы найти и

способ, как с ним бороться, или, на худой конец, просто его осознать. Да и

вообще - то, как стали отличаться те или иные человеческие свойства до и после

грехопадения - предмет отдельного, весьма интересного исследования. Там ведь всё

можно раскопать, в Ветхом Завете-то. Нужно просто заниматься этим, а не всецело

помышлять о спасении. Тем самым вновь повторяя адамову ошибку.

Полностью зациклившись на любимом деле, и забывая о своей подруге, мужчина

тем самым, как ни парадоксально, изменяет сам себе, становится духовно слабее.

Да, это очень просто - полностью сосредоточившись на любимом деле, никого вокруг

не замечать. А вот ты попробуй при этом не забывать и о Ней! Слабо?

Вот она, наша мужская сверхзадача. Вот что нужно нам выполнить. Вот что

некоторые из нас недопонимают. Это убого - зациклиться полностью только на своём

деле. Да, с тактической точки зрения это приятно, это греет душу - то, чего мы

достигли сейчас, или ощущение собственного могущества, что вообще можем мы

достигнуть. Мужчина начинает чувствовать себя вроде как победителем, ему, кроме

того, зачастую кажется, что тем самым он оказался лучше, чем Она. Но с точки

зрения стратегии это в корне порочно. Пытаясь быть 'крутым', пренебрегая

женщиной в каждой спорной ситуации, мужчина идёт по пути наименьшего

сопротивления. Это слишком легко - каждый раз забывать обо всём, о близких и об

окружающем мире. Такая 'узкая специализация', с точки зрения теории эвристики,

весьма неэффективна. Творческий, сильный и смелый человек - тот, кто идёт на

риск, умея отвлекаться от вещей глобальных, и переключаться на второстепенные. .

Каждый раз, пренебрегая женщиной, мужчина подвергает её искушениям. У женщины

возникает соблазн самой начать решать серьёзные проблемы. А отсюда недалеко и до

феминизма. Таким образом, мужчина постепенно формирует из своей подруги

самовольное и неуправляемое существо, по сути дела сам способствует превращению

её в вечно озлобленную стерву. Возникает порочный круг, когда мужчина всё более

и более перестаёт ощущать её женщиной, а оттого всё больше начинает ею

пренебрегать. А она тем временем всё более и более стервенеет.

Пренебрежение женщиной, недооценка великой её роли в развитии мироздания, в

конечном счёте ведёт нас к обабиванию и падению. Нет, не так: к падению и

последующему обабиванию. Что на самом деле и произошло. Мужики, учитесь ценить

женщин! Учитесь нормальных женщин искать! Их ведь на самом деле так мало. . .

Мужской эгоизм есть разновидность _б_а_б_с_т_в_а_. Если мы сильнее женщин,

если нам на самом деле больше дано - то на нас лежит и большая ответственность

за превращение их в стерв. Если же такую ответственность мы не готовы нести - то

нефига и строить из себя героев. Нужно просто начать во всём их слушаться. . .

Тогда с нас и спроса никакого нет. Тот, кто сильнее - тот и отвечает.

Библия (а скорее - Вдохновивший её), тем своим умолчанием об Адаме вновь

поставила человеческий дух перед выбором; незаметно для человека ему вновь

подсунули новый 'запретный плод'. Ибо здесь способом ответа на вопрос 'влёгкую'

было пошлое обвинение во всём женщины. Человечество сожрало этот 'плод

обвинения', 'плод' переноса вины, даже его не заметив. А ведь это было почти

такое же грехопадение, но теперь в духе.

Вкушение запретного плода автоматически изменило сознание Евы и Адама - оно

приобрело черты вульгарного, тварного детерминизма. Когда причину переносят на

что-то другое; когда свою вину перекладывают на других. Нетрудно видеть, что и

классическое богословие, и христианское общественное сознание в целом сделало то

же самое, только духовно. Собственно, речь идёт об аналогичном грехопадении,

которое вновь совершило всё человечество в целом. Ведь как легко было заявить:

это всё Ева виновата, 'в пополаме' со змеем. Тем самым мышление общества,

размышляющего о мире, о Боге, о рае и аде, оказалось ввергнуто в пучину

подобного же животного детерминизма. Наше сознание получило на тысячелетия

мощную инъекцию 'слабости'. Оно оказалось неспособно к важной роли объединяющего

звена - между духовностью и бытием.

Библия не стала давать готовых решений, она изящно умолчала о степени вины

Адама и Евы, но вновь предоставило нам свободу, то есть предложила человечеству

решить эту проблему самостоятельно, исходя из его, человеческой,

'испорченности'. Ну человечество и решило. И лишний раз доказало своё

_б_а_б_с_т_в_о_. И само - вот умора! - этого так и не просекло. Тот, кто

обвиняет во всём баб, сам есть баба. А у неё, как вы знаете, с самоанализом и

самокритикой всегда были проблемы. . .

Мы станем мужчинами лишь тогда, когда сможем смело сказать: во всём виноваты

МЫ. Нам за всё и платить. А пока этого не сделано, человечество будет медленно,

но верно погружаться в пучину самого пошлого духовного _б_а_б_с_т_в_а_. Сейчас

это заметно уже невооружённым глазом. А ведь со временем духовное рискует стать

онтологическим. Каждое новое важное свойство стремится обрести свою органику. .

.

Копнув чуть-чуть поглубже, мы заметим, что (в контексте, концептуально

связанном со всем, здесь описываемым) в Библии ещё раз встречается слово

'почивание'. Один-единственный раз. Но оказалось его достаточно, чтобы очутились

мы все в глубокой ж**е. Это когда ученики Христа почили во время последней Его

молитвы. Парень конкретно попросил их пободрствовать немного - стало быть,

дело-то было важное. Во время молитвы Он плакал кровавыми слезами, и я думаю,

что это было не художественное преувеличение. И молился Он о том самом будущем

единстве своих последователей. А они задрыхли, позорные волки. . .

Но есть ещё почивание и третье. Библия снова о нём умалчивает. Она ждёт; она

предоставила нам самим свободу найти и определить: что это за почивание?

Угадайте, у кого оно?

И зададимся ещё одним вопросом: почему это человечьи мозги постоянно

перекладывали свою вину на других? Почему даже и не пытались реконструировать

всё, что было на самом деле? Почему просто принимали на веру то, что им внушали?

Почему эти мозги не проявили должной интеллектуальной смелости, должной мужской

силы? Уж не в силу ли их слабости, не в силу ли их _б_а_б_с_т_в_а_? Наши мозги,

наши. Мужские.

Между прочим, по аналогии с рассуждением об 'эволюции мужского эгоизма', было

бы интересно проследить, например, как изменилась женская потребность в детях.

Ведь очевидно, что до грехопадения была она несколько другой? И очевидно также,

что, когда Ева совершает свой грех, то ведь _к_а_к__б_ы_ бессознательно

стремится она приблизить то положение вещей, когда у неё появятся детишки, когда

станет она госпожой. . . Не то, чтобы она так уж к этому осознанно стремилась,

но в её переговорах со змеем, в нарушении запрета на вкушение плода, этот момент

где-то на глубине души, безусловно, присутствовал - в виде, например, смутного

предчувствия грядущих, весьма выгодных для неё перемен. Женщины, вообще-то,

существа очень сложные. . .

Кроме того, нельзя не отметить и ещё одного момента в грехопадении Евы -

разумею здесь 'общение' её со змеем. Нет, не так, иначе. То, почему Ева вступила

в это общение, какая смутная сила её подталкивала. Выше было уже указано, что

Адам в определённом смысле пренебрёг Евою, как бы зациклившись на решении задач,

показавшихся ему более важными - своё вселенское предназначение, бого-общение,

творчество, и всё такое. . . О Еве он практически позабыл. Натурально, Ева при

этом почувствовала себя несколько обделённой мужским вниманием - то есть

вниманием единственного мужчины, который имелся на тот момент:) Полагаю,

читатель догадывается уже, к чему я клоню.

Ева ревновала Адама к Богу. Разумеется, это была не наша ревность, которая

уже онтологически отягощена - как всей метафизикой грехопадения перволюдей, так

и развитием человеческой индивидуации всех последующих поколений. Или, выражаясь

проще, историческим развитием греха. Это была не ревность в узком смысле слова,

но нечто наподобие 'пред-ревности', некоторое смутное недовольство, идущее не на

уровне явной эмоции, но, скорее, в глубине, исподволь, как некое искушение.

Итак, Ева смутно чуяла, что если она со своим мужиком тяпнет запретного плода,

то впоследствии в их жизни что-то изменится таким образом, что внимание Адама

будет полностью принадлежать ей. Да и сам он тоже. По крайней мере, момент

таковых 'пред-ощущений' в грехопадении Евы также имел место. Впрочем,

классическое богословие этим тоже не занимается.

Согрешая, Ева 'уводила' Адама у Бога, отвлекала от его призвания, от высшего

его предназначения. Стоит ли говорить, что продолжает она делать это и сейчас?

Третья глава Книги Бытия в синодальном русском переводе начинается с фразы:

'Змей был хитрее всех зверей полевых' (Быт. 3,1). Однако, если мы взглянем на

церковно-славянский текст, то обнаружим там нечто иное: 'Змий же бе мудрейший

всех зверей сущих на земли'. И в оригинальном древнегреческом тексте, с которого

это переводилось, читаем: 'O de ofis en fronimotatos panton', то есть тоже

'мудрейший из всех'. В общем, дальше идёт длинная история, как Кот Бегемот,

проклиная всё на свете, пытался понять, что же было в древне-еврейском

оригинале. Бедняга, что называется 'в поте морды' прорыл всю свою библиотеку,

перекопал всех толкователей. . . И, прикиньте, нашёл (у Д. Щедровицкого).

Выяснилось, что в иврите к слову 'змей' ('нахаш' - 'шипящий') присовокуплено

прилагательное 'арум', то есть одновременно 'мудрый', 'рассудительный', а также

и - 'нагой'. И, одновременно - оно восходит к глаголу 'арам', который означает

'проницать' и 'быть проницательным'. Именно это слово применяется к Адаму и его

жене в раю, когда они были наги, 'и не стыдились' (Быт. 2, 25). Были наги - то

есть, открыты для Бога. 'Контаминация этих двух слов корня 'арам' указывает на

мудрость первых людей, делавшую их полностью открытыми воздействию Божьему' (Д.

Щедровицкий, 'Введение в ВЗ', М., Теревинф, 2001, стр. 58). То есть - и

перволюди, и змей были проницаемы Божьей благодатью. Допустимо ли это для

заведомо падшего змея? И какого чёрта в нашей русской Библии стоит слово

'хитрый?' Да ведь это, почитай то же самое, что и 'хитро*опый', и к 'мудрейшему'

вообще никакого отношения не имеет! Ничего себе, опечаточка! Спрашивается:

откуда это она взялась?

А вот откуда: христиане, в своём _б_а_б_с_к_о_м_ пафосе самооправдания, не

сумели построить корректное богословие, которое призывало бы их к чему-то

высокому, ставило перед ними настоящие, обще-человеческие, космические цели.

Христианские богословы выполняли типа социальный заказ. Они тоже были люди, жили

среди людей с множеством немощей и предрассудков, - и большинство этих

предрассудков и немощей были по форме и содержанию типично бабскими. А потому и

начали наши 'Отцы Церкви' под свои жалкие, немощные, непоследовательные

толкования, под свои жизненные 'базовые инстинкты' подгонять даже и самый

перевод.

Но ведь наше понимание нас самих, нашей сущности, нашего происхождения сидит

в нас на уровне архетипа. Почитайте-ка, что пишет по поводу важности архетипов

Юнг! И вот получается, что человечество уже привыкло к извращённому

представлению о самом себе. Эти представления о 'вторичности' собственной

'первовины', о собственной 'хорошести' вошли в нашу плоть и кровь. Другими

словами, незаметно для нас в кровь нашу и плоть вошло _б_а_б_с_т_в_о_. . .

Всё человечество, построив изначально неверную, извращённую картину мира,

тем самым не смогло понять и самого главного: самого себя, своего места в этой

картине, а стало быть - и своих задач, и главнейших своих функций. Тем самым

оказалось оно не в состоянии начать достраивать то здание, которое начал его

Творец. Изначальный замысел так никто не оценил и не понял; напротив, заявили,

что всё, созданное Богом, должно потом 'сгореть'. И даже чуть ли изначально ни

предназначено к этому. И, как крысы, бегущие с тонущего корабля, все начали

думать только о собственном 'спасении'. На самом деле, если копнуть поглубже, то

нетрудно видеть, что первичным импульсом всего этого была вещь на самом деле

тривиальнейшая - малодушный страх смерти, желание её избегнуть и типа спастись.

Это они - слабость и страх - породили убогое, немощное, самооправдательное

богословие. Это они спровоцировали всевозможные подтасовки и обманы. На которых

любое здание - как построенное на песке.

Вернее, строить что-то начали, но нечто совершенно другое, Богом не

'предусмотренное'. Любое строительство, замешанное на этом (интеллектуальном,

духовном и потребительском) _б_а_б_с_т_в_е_, которое называется ещё 'современная

цивилизация', по сути ничем не отличающейся от мега-империй прошлого, неизбежно

окажется одной из Вавилонских башен. А башни эти всё рушатся, рушатся, рушатся.

. . Цивилизация _б_а_б_с_т_в_а_ сама загоняет себя в тупик. И если общий капец

произойдёт, то и связан он будет в первую очередь с нашим _б_а_б_с_т_в_о_м_,

нашей подчинённостью как женщине в частности, так и женским ценностям в целом. И

нашей собственной, бабской, духовной и интеллектуальной трусостью и слабостью.

Почему-то вспоминается Булгаковский Воланд: 'трусость, несомненно, один из самых

страшных пороков. Так говорил Иешуа Га-Ноцри. Нет, философ, я тебе возражаю: это

самый страшный порок'. Ну так вот: слабость и трусость толкают нас не только под

каблук женщины. И не только делают из нас жалких и самодовольных потребителей.

Трусость и слабость мужчин определяют общее направление всего мирового развития.

Они приуготовляют всеобщий финал.

Христианство никогда не было целостной религией. Оно всегда 'сидело на двух

стульях', одновременно пытаясь оправдать, благословить как повседневную мирскую

жизнь с её тихими бытовыми радостями, так и полный отказ от мира (монашество). И

когда Розанов пишет, что в историческом христианстве господствует монашество,

уход от мира, смерть, то на самом деле он не вполне прав. Христианство вечно

разрывалось между монастырём и миром. В первом случае ударялось оно в бесплодный

аскетизм; во втором - в безысходное бабство. Христианство не смогло объединить

всё это в красивую, целостную систему, не смогло оно и само стать таким единым

целым, духовной сердцевиною человечества - и в результате человечество не

сформировалось как единое христианское целое, и в этом направлении никогда не

развивалось. Ибо христианство, не будучи единым, не оказалось тою 'точкой

роста', вокруг которой и начинается всякое развитие. Атомизировалось оно само -

и в результате оказалось разобщённым всё человечество.

Традиционное богословие куда немощнее, куда ничтожнее и слабее, чем можно

предположить. Оно не умеет отвечать на самые элементарные вопросы (стало быть, и

запросы тоже). Вот мы сейчас с вами вместе решим одну проблемку, а потом

посмотрим, как решается она у Святых Отцов Церкви (а равно и прочих всяких

христианских исследователей).

Ева, как вы знаете, была создана из Адамова ребра. Это означает, что и у

Адама, и у Евы был идентичный генотип - примерно такой же, как у однояйцевых

близнецов. То есть генетически они были даже ближе друг другу, чем брат и

сестра. Еву чуть ли не 'клонировали' из Адама. Иначе какого хрена Библия

подчёркивает этот момент - про адамово ребро? Могла бы и промолчать. В Библии

вообще предельная концентрация смысла, там важна каждая запятая. Следовательно,

когда наши 'умники' совокупились (после изгнания из рая), то тем самым совершили

типичный инцест. Который, к слову сказать, и завершил, довершил, закрепил ихнее

грехопадение, чтобы в Эдем гарантированно не могли вернуться достойные отпрыски

этих грязных извращенцев (разумеется, пока они не станут клонировать друг

дружку, да в наглую голышом ходить, типа сбрасывая 'тяжкое наследие':) Ведь всё

это вроде бы очевидно?

И обещание Божие Еве, что 'в болезни будешь рожать детей' (Быт., 3, 16) -

является наказанием за этот первый инцест, за неверный, 'животный' способ

зачатия. И, одновременно - косвенным доказательством, что возможен и иной тип

размножения.

Однако историческое богословие не может справиться даже с такой элементарной

задачей, и честно продолжает считать, что первый инцест на Земле совершили

только дети Адама и Евы. . . Точно так же впритык не желает оно замечать, каким

способом должны были непорочно рождаться у них дети (то есть без секса), хотя

ответ должен был родиться в любой нормальной голове, знакомой с Евангелием. Не

может оно путно объяснить и смысла элементарнейшей притчи о неверном управителе

- важнейшей 'программы' земного существования как самого христианства, так и

всего человечества, и многое, многое другое. .

Погнали дальше. Классическое богословие так и не создало самой главной своей

части - учения о человеческой личности. А то, что считают в богословии такой

концепцией - на самом деле, хилая, лишённая ядра, искусственная компиляция из

нескольких отрывочных, и даже не до конца сформулированных положений. В. Лосский

пишет: 'Я же лично должен признаться в том, что до сих пор не встречал в

святоотеческом богословии того, что можно было бы назвать разработанным учением

о личности человеческой, тогда как учение о Лицах или Ипостасях Божественных

изложено чрезвычайно чётко (сб. 'По образу и подобию', ИСВБ, 1995, стр. 106). А

как можно жить и творить (и, кстати, спасаться), не зная, _ч_т_о_ живёт, и

_ч_т_о_ спасается? Ведь очевидно, что без целостного учения о личности вся

сотериология мигом разваливается на сотни мелких запретов и ветхих

законоположений. И вот, вернулись мы к закону, к пище мягкой, но все трусливо

делают вид, что этого не произошло. Христианство начинает двигаться вспять.

И вообще: не имея нормального богословского фундамента, на что тогда

приходится 'нанизывать' все последующие рациональные познания? На магию и

язычество? За этим дело не станет. . . Между прочим, ещё в Эдеме Бог для того и

приводит к Адаму зверей, чтобы 'видеть, как он назовёт их (Быт., 2, 19) - в

первую очередь для того, чтобы Адам не стал в своей 'чистой духовности'

настоящим фанатиком.

Однако христианство, отрицая опыт иудаизма, 'вместе с водой выплеснуло и

ребёнка', ударившись в эту самую 'чистую духовность'. Результат сказывается

налицо уже веку к 10, когда научные познания двинулись в сторону сначала магии,

а затем - к 'голой', фрондирующей рациональности. На Западе богословие, начав с

бесплодной схоластики, перешло к не менее бесплодному жонглированию понятиями в

современных философских системах, а от них - к обоснованию идеи гедонизма и

посильного, удобного благотворения; на христианском Востоке - полностью

выродилось в обоснование идеи 'спасения'. А ведь кажется, как просто и сейчас

создать богословское учение о личности, имея вторую топику Фрейда. Просто

поставить страх смерти вместо сексуальности, и всё. . .

В основе всех психических функций человека лежит в первую очередь страх

смерти. Что же до всяких там либидинозных проявлений, то они являются

производными от этого страха, они занимают только следующий 'психический этаж'.

И это так хотя бы потому, что именно размножение преодолевает 'чин смерти'

данного вида. Кстати: многие парочки, присутствовавшие в прошлые века при

смертной казни, испытывали потом непреодолимое желание заняться сексом. Даже

нумера арендовали с видом на площадь с виселицей - комнаты с кроватью,

разумеется. Угадайте, почему?

Так вот, от этого страха перед смертью легко перейти к душе, к духу, к

сознанию; к их связям между собой. И при этом взгляде на предмет выяснится очень

много нового и интересного.

Всё это позволило бы нам понять и заново переосмыслить также и особенности

человеческой психики. А так у нас у всех - каша в голове. Правильно понятое

христианство вообще все науки расставило бы по своим местам. А заодно, кстати, и

западный психоанализ, где всё поставлено с ног на голову. Например - не

существует 'комплекса кастрации'. Мужчина и женщина - 'половинки' единого

творческого целого. И каждая, в отрыве от другой, ощущает себя как неполную,

незаконченную, несовершенную, на что-то важное не способную. Натурально, когда

суть человеческой психики низводится до размножения, а все его духовные

проявления - к вытесненной сексуальности, то и нормальная нехватка 'половинки'

интерпретируется как 'кастрация'. А потом, после такого провозглашения, и

воспринимается именно так. Сводить творческий полёт человека до сублимации

либидо, а человеческий дух - до символического фаллоса. . . Вот сижу и думаю:

какие бы ещё написать '99 признаков', чтобы эти идеи туда засунуть?