А. С. Пушкин в воспоминаниях современников. Том 2

⁸¹³

Этот вопрос нередко служил предметом откровенных бесед между Пушкиным и Брюлловым. О нем упоминал поэт в своих письмах к жене, к нему же возвращался и Брюллов много лет спустя, вспоминая о погибшем поэте. Тема эта была близка обоим, здесь они были единомышленниками.

⁸¹⁴

ИЗ «ПУТЕШЕСТВИЯ НА ОСТРОВ МАДЕЙРУ» (Стр. 327). Автограф: Гос. Русский музей, отд. рукописей, ф 33, ед. хр. 28, л. 8–8 об.

⁸¹⁵

Подобного факта в действительности существовать не могло, Пушкин увлекся А. А. Олениной в 1828 г. Брюллов в это время находился в Италии и не только о Пушкине и Олениной, но и о близких своих знал лишь из редких писем. До отъезда за границу в 1822 г. художник и вовсе не был вхож в дом Олениных, а отношения его с президентом Академии, отцом Анны Алексеевны, были весьма прохладными. Кроме того, в 1822 г. Брюллов сватался за М. А. Иванову, дочь своего профессора, но та отказала.

⁸¹⁶

В. А. СОЛЛОГУБ: Соллогуб Владимир Александрович (1813–1882) — впоследствии известный писатель, при Пушкине только начинавший свою литературную деятельность. Вместе с Александром Н. и Андреем Н. Карамзиными учился в Дерптском университете (окончил в 1834 г.) и был близким другом семьи Карамзиных (см. Карамзины, указ. имен). С 1835 года служил в министерстве внутренних дел чиновником особых поручений. Одна из его первых повестей «Два студента» была напечатана в пятом (посмертном) томе «Современника», который в значительной степени готовил еще сам Пушкин (о чтении этой повести в августе 1836 г. у Карамзиных см.: Карамзины, с. 88). Два письма Соллогуба к Пушкину (из четырех известных) после смерти поэта остались в его бумагах и через Дубельта попали в III Отделение. Одно из этих писем (от 17 ноября 1836 г. — XVI, 188) было связано с последней дуэлью Пушкина. Соллогубу грозило привлечение к суду, и только заступничество Жуковского спасло его (см.:Поляков, с. 10–11).

Мемуары Соллогуба являются очень точным и ценным источником для истории последних лет жизни Пушкина и его дуэли. Соллогуб иногда пугает даты (он сам в этом сознается), но верно излагает события, иногда с поразительной точностью передает даже незначительные детали. Надежность его воспоминаний подтверждает сравнение писем, которые цитируются им по памяти, с обнаруженными впоследствии подлинниками этих писем. Зафиксированные в мемуарах черты поведения Пушкина показывают, насколько неблагополучно было его положение в свете. Кроме мемуаров, до нас дошли некоторые устные рассказы Соллогуба. Один из них записал в дневнике горячий поклонник Пушкина Н. И. Иваницкий: «23 февраля 1846. Вот что рассказывал граф Соллогуб Никитенке о смерти Пушкина. В последний год своей жизни Пушкин решительно искал смерти. Тут была какая-то психологическая задача. Причины никто не мог знать, потому что Пушкин был окружен шпионами: каждое слово его, сказанное в кабинете самому искреннему другу, было известно правительству. Стало быть — что таилось в душе его, известно только богу. <…> Разумеется, обвинения в связи с дуэлью пали на жену Пушкина, что будто бы была она в связях с Дантесом. Но Соллогуб уверяет, что это сущий вздор. <…> Подозревают другую причину. Жена Пушкина была фрейлиной при дворе, так думают, что не было ли у ней связей с царем. Из этого понятно будет, почему Пушкин искал смерти и бросался на всякого встречного и поперечного. Для души поэта на оставалось ничего, кроме смерти» (ПчС, вып. XXIII, с. 36–37). Эта запись, несмотря на некоторые неточности (Н. Н. Пушкина никогда не была фрейлиной), свидетельствует, что Соллогубу был ясен скрытый смысл пасквиля, намекавшего не на Дантеса, а на царя. Соллогуб был также одним из немногих современников, кто понял и сформулировал в своих мемуарах общественный смысл гибели Пушкина: «Он в лице Дантеса искал или смерти, иди расправы со всем светским обществом» (с. 336 наст. изд.).

Наиболее ранняя запись воспоминаний о Пушкине сделана Соллогубом по просьбе П. В. Анненкова не позже 1854 года и впервые опубликована в 1829 году Б. Л. Модзалевский («Нечто о Пушкине. Записка Соллогуба junior». — В кн.: Модзалевский, с. 374–382). В 1865 году Соллогуб прочел свои воспоминания в заседании Общества любителей российской словесности и напечатал их в «Русском архиве» («Из воспоминаний В. А. Соллогуба». — РА, 1865, № 5–6; отд. оттиск В. А. Соллогуб. Воспоминания. Гоголь, Пушкин, Лермонтов. М., 1866). Публикация в «Русском архиве» повторяет, в несколько изменённой редакции, события и факты, изложенные в записи для Анненкова. Позднее был опубликован еще один мемуарный очерк: «Пережитые дни. Рассказы о себе по поводу других» (газ. «Рус. мир», 1874, № 108, 112, 117, 119, 124, 126, 129, 133, 137, 140, 143, 201, 222, 243, 250). Издавая в 1886 г. свои обширные «Воспоминания» (ИВ, 1886, № 1–6, 11–12; отд. изд.: СПб., 1887), Соллогуб не включил в них рассказ о своей несостоявшейся дуэли с Пушкиным (составлявший первую часть доклада, опубликованного в «Русском архиве») и «Пережитые дни». Упомянутые три источника («Воспоминания», первая часть публикации в «Русском архиве» и «Пережитые дни») объединены в издании: В. А. Соллогуб. Воспоминания. Ред., предисл. и прим. С. П. Шестерикова. М.—Л., 1931.

⁸¹⁷

ИЗ «ВОСПОМИНАНИЙ» (Стр. 329). В. А. Соллогуб. Воспоминания. Ред., предисл. и прим. С. П. Шестерикова. М. — .Л., «Academia», 1931, с. 273–279, 354–376.

⁸¹⁸

Действительно, хронология первой встречи Соллогуба с Пушкиным запутана. Несколько раз, рассказывая о ней в разных частях своих мемуаров, он приурочивает ее к разным обстоятельствам и времени. Здесь это декабрь 1831 г. (Пушкин с женой только в мае 1831 г. переехал из Москвы в Петербург), в другом случае (с. 340 наст. изд.) он упоминает о Пушкине как о хорошем знакомом уже летом 1831 г. Еще раз, рассказывая о доме Олениных, он пишет: «Тут я в первый раз увидел Пушкина, который был неравнодушен к второй дочери хозяина» (Соллогуб, с. 641; ср.: Соллогуб, с. 509). Увлечение Пушкина А. А. Олениной относится к 1828 г. Эта встреча с пятнадцатилетним мальчиком в доме Олениных была, вероятно, забыта Пушкиным, и знакомство, по-видимому, состоялось летом 1831 г. Рассказ о декабрьской встрече, как о первом знакомстве, помещенный в основной корпус мемуаров, является скорее всего литературным приемом, позволяющим ввести в рассказ новое лицо — Пушкина, изобразить его внешность и показать свой юношеский восторг перед поэтом.

⁸¹⁹

Х — лицо неустановленное. В пометах О. Н. Смирновой (дочери А. О. Смирновой-Россет) на хранящемся в Пушкинском доме экземпляре «Воспоминаний» Соллогуба (1887) предположительно названо имя О. И. Сенковского. Ниже Соллогуб пишет о «X» как об известном журналисте. В 1831 г. Сенковского еще нельзя было так назвать, хотя в годы, когда Соллогуб писал мемуары, он уже был хорошо известен как редактор «Библиотеки для чтения». С. П. Шестериков считал, что «X», скорее всего, Н. И. Греч, «четверги» которого (а не «среды») были популярны в литературной среде (Соллогуб, с. 276). Однако имеются сведения, что Пушкин бывал у Греча в 30-е гг. (см.: В. Бурнашев. Из воспоминаний Петербургского старожила. — «Заря», 1871, апрель, с. 23–26).

⁸²⁰

С октября 1831 г. по май 1832 г. Пушкин жил в доме Брискорна на Галерной улице (теперь Галерная ул., д. 53).

⁸²¹

Звание камер-юнкера ставило Пушкина в унизительное положение, т. к. обычно его получали молодые люди, только начинающие нести службу при дворе. Пушкин записал в дневнике 1 января 1834 г.: «Третьего дня я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам). Но двору хотелось, чтобы Наталья Николаевна танцевала в Аничкове» (XII, 318), то есть на придворных балах в Аничковом дворце, которые устраивались для тесного круга приглашенных, близких ко двору и лично к царской семье. Об отношении Пушкина к своему камер-юнкерству см. в воспоминаниях П. В. Нащокина и Н. М. Смирнова, с. 230, 277 наст. изд.

⁸²²

Вскоре после женитьбы Пушкин писал Нащокину: «Женясь, я думал издерживать втрое против прежнего, вышло вдесятеро» (XIV, 231). По подсчету самого поэта, сделанному в июне — июле 1835 г., годовые расходы семьи составляли 30 тыс. руб. (Рукою П., с. 380–381). «Царское жалованье» (с 14 ноября 1831 г. Пушкин был зачислен в Коллегию иностранных дел) составляло 5000 руб. в год. Литературные заработки не могли даже в малой степени покрыть расходы семьи, кроме того, большой урон наносила Пушкину цензура (см. прим. 4 к «Запискам» Н. М. Смирнова, с. 538–539, наст. изд.). Поэт вынужден был дважды брать правительственные ссуды: 20 тыс. руб. в 1834 г. и 30 тыс. руб. в 1835 г. Материальная зависимость от Николая I приковывала поэта к придворному Петербургу и сыграла большую роль в его личной драме. После смерти Пушкина осталось долгов на сумму около 140 000 руб. (Лет. ГЛМ, кн. V, Архив опеки Пушкина. М., 1939, с.2).

⁸²³

«Современник» не имел успеха у публики. См. об этом прим. 1 на с. 577 наст: изд.

⁸²⁴

Это письмо Пушкина до нас не дошло, но сохранился ответ Е. М. Хитрово на него (Т. Цявловская. Неизвестное письмо Е. М. Хитрово к Пушкину. — Пушкинский праздник. Спец. вып. «Лит. газ.» и «Лит. России» от 3-10 июня 1970, с. 12–13)-

⁸²⁵

Дама — по-видимому, М. Д. Нессельроде, которая была злейшим врагом Пушкина и приятельницей Дантеса.

⁸²⁶

Дантес не был усыновлен Геккерном см. примеч. 1 на стр. 585–586 наст. изд.

⁸²⁷

Кроме А. И. Васильчиковой и Е. М. Хитрово, аналогичные письма получили: В. Ф. Вяземская, М. Ю. Виельгорский, К. О. Россет и Карамзины (ср. в воспоминаниях Н. М. Смирнова, с. 273 наст. изд.). Один экземпляр пасквиля получил сам Пушкин. В настоящее время известны два тождественных экземпляра диплома («Бюллетени Рукописного отдела Пушкинского дома», вып. VIII. М.—Л., Изд-во АН СССР, 1959, с. 5). Один из них — полученный М. Ю. Виельгорским и переданный им в III Отделение.

⁸²⁸

Такая записка (как и вообще записки или письма Пушкина к Н. В. Кукольнику) неизвестна.

⁸²⁹

Эпиграмма считается принадлежащей Пушкину и датируется 1831 — август 1836 г. (III, 489).

⁸³⁰

Старший сын Карамзиных Андрей родился 24 октября 1814 г., а 16 ноября праздновался день рождения Екатерины Андреевны Карамзиной (наст. изд., с. 367–369). Пушкин посылал Соллогуба к д’Аршиаку, потому что 18 ноября истекала двухнедельная отсрочка, данная им Геккерну, и в связи с этим секундант Дантеса д’Аршиак 16 ноября посетил Пушкина.

⁸³¹

Е. Н. Гончаровой, как невесте, позволялось быть на рауте в белом платье, хотя официально помолвка была объявлена только на следующий день, 17 ноября на балу у С. В. Салтыкова, после того как с помощью секундантов конфликт, между Пушкиным и Дантесом был улажен и поэт взял свой вызов обратно. До этого дня все, знавшие о вызове Пушкина и о возможном его завершении, обязались хранить полное молчание (см. письмо Жуковского к Пушкину от 11–12 ноября 1836 г. — XVI, 185). Только после официального объявления Е. А. и С. Н. Карамзины решились написать Андрею Карамзину о свадьбе и о всех предшествующих событиях в доме Пушкина. Обе они потрясены. «Прямо невероятно, — я имею в виду эту свадьбу, — но все возможно в этом мире всяческих невероятностей», — удивляется Екатерина Андреевна. Более обстоятельное письмо Софьи Николаевны передает ее непосредственные наблюдения и дополняет историю женитьбы Дантеса штрихами, которых нет в писавшихся позднее мемуарах: (см. наст. изд., с. 367–368).

⁸³²

В записке «Нечто о Пушкине» после слов Дантеса «Я человек честный…» следует:

«Разговор наш продолжался долго. Он говорил, что чувствует, что убьет Пушкина, а что с ним могут делать, что хотят: на Кавказ, в крепость, — куда угодно. Я заговорил о жене его.

— Mon cher, c’est une mijaurée (Мой милый, это жеманница).

Впрочем, об дуэли он не хотел говорить.

— J’ai chargé de tout d’Archiac, je vous enverrai d’Archiac ou mon père (Я все поручил д’Аршиаку, я пришлю к вам д’Аршиака или моего отца).

С Даршиаком я не был знаком. Мы поглядели друг на друга. После я узнал, что П. подошел к нему на лестнице и сказал: «Vous autres français, — vous êtes très aimables. Vous savez tous le Latin, mais quand vous vous battez, vous vous mettez à 30 pas et vous tirez au but. Nous autres Russes — plus un duel est sans… <пропуск в рукописи> et plus il doit être féroce» (Вы, французы, вы очень любезны. Все вы знаете латынь, но когда вы деретесь на дуэли, вы становитесь в 30 шагах и стреляете в цель. Мы же, русские, — чем поединок без… тем он должен быть более жестоким).

На другой день — это было во вторник 17 ноября — я поехал сперва к Дантесу Он ссылался во всем на д’Аршиака. Наконец сказал: «Vous ne voulez donc pas comprendre que j’épouse Catherine. P. reprend ses provocations, mais je ne veux pas avoir l’air de me marier pour éviter un duel. D’ailleurs je ne veux qu’il soit prononcé un nom de femme dans tout cela. Voilà un an que le vieux (Heckeren) ne veut pas me permettre de me marier (Вы, кажется, не хотите понять, что я женюсь на Катрин. Пушкин берет назад свой вызов, но я не хочу выглядеть так, как будто женюсь, чтобы избежать поединка. Причем я не хочу, чтобы во всем этом деле было произнесено имя женщины. Вот уже год, как старик (Геккерн) не хочет позволить мне жениться).

Я поехал к Пушкину. Он был в ужасном порыве страсти. «Dantes est un misérable. Je lui ai dit hier jean-f…» (Дантес негодяй. Я сказал ему вчера… <грубое ругательство>, — говорил он. — Вот что. Поезжайте к Даршиаку и устройте с ним le matériel du duel (условия дуэли). Как секунданту, должен я вам сказать причину дуэли. В обществе говорят, что Дантес ухаживает за моей женой. Иные говорят, что он ей нравится, другие, что нет. Все равно — я не хочу, чтобы их имена были вместе. Получив письмо анонимное, я его вызвал, Геккерн просил отсрочки на две недели. Срок кончен. Даршиак был у меня. Ступайте к нему.

— Дантес, — сказал я, — не хочет, чтобы имена женщин в этом деле называли.

— Как! — закричал Пушкин. — А для чего же это все? — И пошел, и пошел. — Не хотите быть моим секундантом? Я возьму другого» (Модзалевский, с. 378–379).

⁸³³

Из четырех названных документов известен только текст «ругательного диплома». Вызов Пушкина, так же как и записки его и Геккерна до нас не дошли, но, вероятно, их упоминает Жуковский в своих конспективных заметках: «его <Геккерна> требование письма» и «Письмо, в котором упоминает о сватовстве» (см. с. 422 наст. изд.).

⁸³⁴

Соллогуб цитирует по памяти. Его письмо и ответ Пушкина см.: XVI, 188.

⁸³⁵

О том, что Пушкин не верил в свадьбу Дантеса, известно также из письма С. Н. Карамзиной брату от 9 января: «завтра, в воскресенье, состоится эта удивительная свадьба <…> Пушкин проиграет несколько пари, потому что он, изволите видеть, бился об заклад, что эта свадьба — один обман и никогда не состоится» Наст. изд. с. 372).

⁸³⁶

Ближайшая после 17 ноября суббота приходилась на 21 число. Говоря о «всем известном письме Пушкина» к Геккерну, Соллогуб имеет в виду письмо от 26 января 1837 г., которое было непосредственным поводом к дуэли. Оно было опубликовано в 1863 г. в брошюре Аммосова (см. с. 606 наст изд.). В действительности это письмо является переработкой ноябрьского письма, написанного Пушкиным в период между 17 ноября, когда была объявлена помолвка Е. Н. Гончаровой и Дантеса, и 21 ноября, когда Пушкин прочел его Соллогубу.

⁸³⁷

Бал у И. И. Воронцова-Дашкова был 23 января. О состоянии Пушкина в этот вечер см. в письме П. А. Вяземского к вел. кн. Михаилу Павловичу (Щеголев, с. 263). Каламбур Дантеса отмечен также в воспоминаниях Н. М. Смирнова и В. Ф. Вяземской. Поведение Дантеса у Воронцовых современники считали непосредственным поводом к дуэли: «Считают, что на балу у Воронцовых, в прошлую субботу, раздражение Пушкина дошло до предела, когда он увидел, что его жена беседовала, смеялась и вальсировала с Дантесом», — писала С. Н. Карамзина. «А эта неосторожная не побоялась встретиться с ним опять в воскресенье у Мещерских и в понедельник у Вяземских» (наст. изд., с. 376). Намеком на приведенный Соллогубом каламбур Дантеса являются слова Пушкина в письме к Геккерну от 26 января 1837 г.: «Я не могу позволить, чтобы ваш сын <…> отпускал ей <Н. Н.> казарменные каламбуры…» (XVI, 222).

⁸³⁸

Об авторе пасквиля см. прим. 2 к воспоминаниям Данзаса.

⁸³⁹

ИЗ ДОКЛАДА В ОБЩЕСТВЕ ЛЮБИТЕЛЕЙ РОССИЙСКОЙ СЛОВЕСНОСТИ (Стр. 340). Соллогуб, с. 511, 514, 516–528.

⁸⁴⁰

Время знакомства Пушкина с Гоголем установлено предположительно. Ф. А. Витберг, считая, что, вероятнее всего, оно состоялось летом 1831 г. в Павловске, называет и 20 мая, как возможную дату встречи их в Петербурге (см. его «К вопросу о знакомстве Гоголя с Пушкиным и А. О. Россетом» — РС, 1887, июнь, с. 611–616). Вас. Гиппиус датирует эту встречу 20 мая (см. его «Личное знакомство Гоголя с Пушкиным». — «Уч. зап. Пермского ун-та», вып. 2, 1931, с. 61–124). Свидетельство Соллогуба позволяет исключить встречу 20 мая в Петербурге.

⁸⁴¹

О том, что сюжеты «Ревизора» и «Мертвых душ» были сообщены Гоголю Пушкиным, свидетельствует сам Гоголь (Гоголь, т. VIII, с. 440 и с. 303 наст. изд.). Среди неосуществленных замыслов Пушкина имеется план произведения: «Криспин приезжает в губернию на ярмарку», напоминающий по замыслу «Ревизора».

⁸⁴²

Соллогуб ошибается. Пушкин тоже говорил Жуковскому «ты».

⁸⁴³

В записке «Нечто о Пушкине» Соллогуб называет этих дам: «Тут была Вяземская, впоследствии вышедшая за Валуева, и сестра ее, которые из этого вопроса сделали ужасную дерзость», а затем объясняется, как была истолкована эта «дерзость»: «Враги мои натолковали Пушкину, что я будто с тем намерением спросил жену, давно ли она замужем, чтобы дать почувствовать, что рано иметь дурное поведение» (Модзалевский, с. 374, 376).

⁸⁴⁴

Оригинал письма не сохранился (черновик: XVI, 84, 253–254), и Соллогуб цитирует его по памяти; также по памяти приводит он французский текст этого письма в записке «Нечто о Пушкине» (Модзалевский, с. 375). Соллогуб отвечал Пушкину новым письмом (черновик XVI, 89–90, оригинал не сохранился), но, судя по тому, что в своих мемуарах он не упоминает об этом письме, оно не было отослано. Менторский тон письма мог еще больше раздражить Пушкина, и думается, что Соллогуб решил его не посылать, опасаясь вызвать новое обострение конфликта (подробнее см.: Поляков, с. 9).

⁸⁴⁵

Подлинник письма до нас не дошел. Черновик см.: XVI, 78.

⁸⁴⁶

Ср. в записке «Нечто о Пушкине»: «В ту пору через Тверь проехал Валуев и говорил мне, что около Пушкиной увивается сильно Дантес. Мы смеялись тому, что, когда Пушкин будет стреляться со мной, жена его будет кокетничать со своей стороны» (Модзалевский, с. 375).

⁸⁴⁷

В записке «Нечто о Пушкине» Соллогуб приводит слова поэта: «Неужели вы думаете, что мне весело стреляться, говорил П. Да что делать? J’ai la malheur d’être un homme publique et vous savez que c’est pire que d’être une femme publique» (Я имею несчастье быть общественным человеком, а вы знаете, что это хуже, чем быть публичной женщиной) (Модзалевский, с. 376).

⁸⁴⁸

Содержание письма приведено в записке «Нечто о Пушкине». Тут же сообщается, что при первой встрече с Соллогубом в Петербурге поэт «отвел его в сторону и попросил не говорить Н. Н. Пушкиной о письме (Модзалевский, с. 376).

⁸⁴⁹

ИЗ «ПЕРЕЖИТЫХ ДНЕЙ» (Стр. 345). Соллогуб, с. 565–568

⁸⁵⁰

С. А. Соболевский вернулся из-за границы 22 июля 1833 с (ПиС, вып. XXXI–XXXII, с. 41).

⁸⁵¹

В. Ф. Одоевский отрицал этот эпизод. См. его возражения на статью П. В. Долгорукова в журнале «Будущность» (1860, № 1), где приводится сходный рассказ о разговоре Пушкина и Одоевского по поводу «Пестрых сказок» (Щеголев, с. 508). В своих возражениях Одоевский утверждал, что к моменту выхода его «Пестрых сказок» (начало апреля 1833 г.) он не был знаком с Пушкиным, между тем их знакомство состоялось не позже января 1830 г. (ЛН, т. 58, с. 258), а 27 марта 1833 г. датирована одна из записок Одоевского к Пушкину (XV, 56). Сообщение Соллогуба и Долгорукова подтверждают воспоминания В. Ф. Ленца (см.: В. Ф. Ленц. Приключения лифляндца в Петербурге. — РА, 1878, кн. 1, с. 442). Экземпляр «Пестрых сказок» (СПб., 1833) был в библиотеке Пушкина (ЛН, т. 16–18, с. 1002).

⁸⁵²

А. О. и К. О. РОССЕТЫ: Россет Аркадий Осипович (1812–1881) — брат А. О. Смирновой, поручик л. — гв. Конного полка, сослуживец и друг братьев Карамзиных. Был коротко знаком с Пушкиным. В письмах за границу к А- О. и Н. М. Смирновым и Андрею Н. Карамзину сообщал петербургские новости и известия о семье поэта. Посещая салоны Карамзиных, Мещерских, Вяземских, был свидетелем преддуэлъных событий (см.: Карамзины, указ. имен), а некоторые подробности знал от брага Климентия О. Россета (1811–1866). К К. О. Россету, поручику генерального штаба, Пушкин относился по-дружески. Посылая через ехавшего на Кавказ К. О. Россета письмо к П. С. Санковскому, он рекомендовал К. Россета как «вполне достойного молодого человека» и выражал уверенность, что Санковский будет благодарен за это знакомство (письмо от 3 января 1833 г. — XV, 39). Очевидно, в ряде вопросов современной политики они были единомышленниками. Известно, что К. О. Россету Пушкин показывал свой ответ Чаадаеву на его «философическое письмо», и К. Россет, узнав о репрессиях, постигших Чаадаева, тотчас отправил к Пушкину посыльного с предупреждением и настоятельным советом не посылать письма «по почте» (XVI, 176). Этим дружеским расположением объясняется, что, послав вызов Дантесу 4 ноября, Пушкин обратился к К. О. Россету с просьбой быть его секундантом. К. О. Россет не оставил воспоминаний о Пушкине, но, очевидно, оба брата были источником сведений А. О. и Н. М. Смирновых о дуэльной истории. Рассказы А. О. Россета, записанные П. И. Бартеневым, вносят любопытные штрихи в характеристику Пушкина и являются важным документом для история последнего периода его жизни.

⁸⁵³

ИЗ РАССКАЗОВ ПРО ПУШКИНА, ЗАПИСАННЫХ П. И. БАРТЕНЕВЫМ (Стр. 346). РА, 1882, № 2, с. 245–248; № 4, с. 274.

⁸⁵⁴

Об отношении Пушкина к Ипсиланти см. т. I, с. 233 наст. изд.

⁸⁵⁵

«Полководец» был напечатан (без подписи) в третьем томе «Современника», который вышел из печати 30 сентября 1836 г.

⁸⁵⁶

По предложению Яна Станислава, Шафарик послал Пушкину книгу: P. J. Šafárik. Geschichte der slawischen Sprache und Literatur nach allen Mundarten (1826). См.: Stanislav J. Z rusko-slovenckých kultúrnych stykov… Bratislava, 1957, s. 49.

⁸⁵⁷

Наталья Степановна — Голицына. Пушкин бывал в ее доме (см.: PC, 1900, № 1, с. 102–104).

⁸⁵⁸

Отрывок из баллады В. А. Жуковского «Ахилл».

⁸⁵⁹

Сестры Н. Н. Пушкиной Александра (Александрина) и Екатерина Гончаровы переехали в Петербург и поселились у Пушкиных осенью 1834 г. Наталья Николаевна взяла сестер в Петербург, чтобы извлечь их из деревенского заточения, избавить от деспотизма матери и ввести в свет. Пушкин относился к проекту жены неодобрительно (см. его письмо к ней — XVI, 181), но в конце концов не возражал, представляя себе тяжелую семейную обстановку Гончаровых (см. воспоминания Е. А. Долгоруковой, с. 140–141 наст. изд.). Упоминаемые Россетом «сплетни» связаны, по-видимому, с именем Александры Николаевны. А. П. Арапова, дочь Натальи Николаевны от второго брака с П. П. Ланским, в своих воспоминаниях сообщает, со слов «старой няни», о романе Пушкина со свояченицей («Новое время», 1908, № 11413). Ее воспоминания крайне тенденциозны: стремясь оправдать мать, она всячески чернит поэта. В поток порочащих Пушкина измышлений включается и рассказ няньки. Он похож на эпизод из бульварного романа. Многозначительно сообщается, как перед своей помолвкой с бароном Фризенгофом (в 1852 с) А. Н. Гончарова «сильно волновалась, перешептывалась с сестрою о важном и неизбежном разговоре, который мог иметь решающее значение в ее судьбе». Няня подкрепляет свой рассказ «фактом»: «Раз как-то Александра Николаевна заметила пропажу шейного креста, которым очень дорожила. Всю прислугу поставили на ноги, чтобы его отыскать. Тщетно перешарив комнаты, уже отложили надежду, когда камердинер, постилая на ночь кровать Александра Сергеевича, <…> нечаянно вытряхнул искомый предмет. Этот случай должен был неминуемо породить много толков, и хотя других данных обвинения няня не могла привести, она с убеждением повторяла мне: «Как вы там ни объясняйте, это воля ваша, а по-моему — грешна была тетенька перед вашей маменькой». Еще один довод Араповой: «Сама Наталья Николаевна, беседуя однажды со старшей дочерью о последних минутах ее отца, упомянула, что, благословив детей и прощаясь с близкими, он ответил необъясненным отказом на просьбу Александры Николаевны допустить и ее к смертному одру, и никакой последний привет не смягчил это суровое решение. Она сама воздержалась от всяких комментариев, но мысль невольно стремится к красноречивому выводу» (там же). Свидетельство о нежелании поэта проститься с Александриной опровергается воспоминаниями Данзаса (с. 407 наст. изд.). Правда, Данзас не присутствовал при прощании Пушкина с семейством, а другие мемуаристы вспоминают только, что детей приносили по очереди для прощания, но приносила именно Александрина. Ее муж барон Г. Фризенгоф писал (со слов самой Александрины) Араповой: «После катастрофы Александра Николаевна видела Пушкина только раз, когда привела ему детей, которых он хотел видеть перед смертью» («Кр. нива», 1929, № 24, с. 1). И все же рассказ Араповой возник не на пустом месте. В конспективных заметках Жуковского имеется запись: «История кровати» (с. 422 наст. изд.) которая может быть сопоставлена с ним. Современники по-разному определяли роль Александрины в доме Пушкиных. В рассказах В. Ф. Вяземской она выступает «добрым ангелом» поэта, поклонницей его таланта и помощницей в домашних делах (см. с. 170 наст. изд.). Свидетельство Вяземской, что «хозяйством и детьми должна была заниматься» Александрина, косвенно подтверждает анекдот о сыне «Сашке», который Пушкин рассказывает в письме к Нащокину от 27 мая 1836 г.: «Ему запрещают (не знаю зачем) просить, чего ему хочется. На днях говорит он своей тетке: «Азя! Дай мне чаю! я просить не буду» (XVI, 121). Другие современники поэта писали об увлечении поэта свояченицей. О. С. Павлищева острит: «Александр представил меня своим женам, теперь у него их целых три» (ПиС, вып. XVII–XVIII, с. 168), а 12 февраля А. Н. Вульф уже пишет матери с ее слов: «Ольга утверждает, что он очень ухаживает за своей свояченицей» (ПиС, вып. XXI–XXII, с. 331). О том, что Пушкин якобы влюблен в А. Н., сообщает брату 27 января (в день дуэли) С. Н. Карамзина. «В общем все это очень странно, — заключает она свое сообщение, — и дядюшка Вяземский утверждает, что он закрывает свое лицо и отвращает его от дома Пушкиных» (наст. изд. с. 374). Вяземский и С. Н. Карамзина шокированы. А. О. Россет отношения в семье Пушкиных определяет иначе: «сплетни». А. А. Ахматова убедительно показала, что «сплетня» была пущена в оборот Геккерном и Дантесом, чтобы опорочить Пушкина и, может быть, спровоцировать его дуэль с одним из братьев Гончаровых (А. А. Ахматова. Александрина. — Анна Ахматова. О Пушкине. Л., 1977, с. 134–147). В распространении этой сплетни участвовали враги поэта, в том числе И. Г. Полетика, которая даже в 70-е гг. продолжала повторять, что дуэль произошла из-за ревности Пушкина к Александрине и боязни, что Дантес увезет ее во Францию. Эту версию («версию Дантеса» — как пишет Ахматова) излагает друг Дантеса по полку А. В. Трубецкой (см. его «Рассказ об отношениях Пушкина к Дантесу». — Щеголев, с. 420–450).

«История кровати», рассказанная Араповой, — конечно, следствие «сплетен», иначе Наталья Николаевна вряд ли могла бы жить вместе с сестрой в течение пятнадцати лет после смерти Пушкина. Поводом к сплетне могли быть как раз отмеченные В. Ф. Вяземской добрые отношения между поэтом и Александриной, а пущенная врагами поэта сплетня превратила, в свою очередь, эти добрые отношения в связь. Умная, наблюдательная Александрина (см. ее письма к Д. Н. Гончарову — Ободовская И. М., Дементьев М. А. Вокруг Пушкина. Неизвестные письма Н. Н. Пушкиной и ее сестер. Е. Н. и А. Н. Гончаровых. М., 1975, с. 241–330) сочувствовала поэту. Взаимопонимание между ними подтверждает сообщение А. И. Тургенева, что Александрина знала о предстоящей дуэли (см. его письмо к А. И. Нефедьевой от 28 января 1837 г.: с. 205 наст. изд.). Только двум женщинам сказал о дуэли Пушкин (второй была Е. Н. Вревская), и обе молчали, понимая (так же как и Данзас), что обстоятельства сильнее поэта.

⁸⁶⁰

О воскресении (24 января), проведенном у Мещерских, см. в письме С. Н. Карамзиной к брату Андрею (с. 373 наст. изд.).

⁸⁶¹

Разговор с К. О. Россетом состоялся 4 ноября, то есть в день получения пасквиля, когда поэт послал вызов Дантесу (см.: Яшин, с. 159–161). То, что вызов Пушкина и письмо с предложением Екатерине Гончаровой были в один и тот же день, подтверждает Н. М. Смирнов (см. с. 274 наст. изд.).

⁸⁶²

Пушкин просил Артура Меджениса быть его секундантом на балу у графини Разумовской вечером 26 января. Медженис не дал категорического согласия, а только обещал переговорить с д’Аршиаком тут же на балу. Убедившись, что примирение между противниками невозможно, он уже во втором часу ночи отправил Пушкину письмо с отказом (XVI, с. 224–225).

⁸⁶³

Об авторстве анонимных писем см. прим. 2 к воспоминаниям Данзаса. Ни письма, ни своих подозрений А. О. Россег не передал Пушкину Желанием проверить подозрения, вероятно, объясняется его визит к П. Долгорукову и И. Гагарину на другой день после получения пасквиля. Об этом визите вспоминает И. Гагарин в своих «Оправданиях». Россет показал им пасквиль, и «тогда, — пишет И. Гагарин, — начался разговор между нами; мы толковали, кто мог написать пасквиль, с какою цели», какие мщгут быть от этого последствия. Подробностей этого разговора я теперь припомнить не могу; одно только знаю, что наши подозрения ни на ком не остановились и мы остались в неведении» (Щеголев, с. 479).

⁸⁶⁴

Слова В. Л. Давыдова не заслуживают доверия. В кишиневский период Пушкин мог догадываться, но не знал о существовании тайного общества.

⁸⁶⁵

ОБЛАЧКИН: Облачкин (ок. 1822 —?). Единственными сведениями, которыми мы располагаем об авторе воспоминаний, является его собственный рассказ. Из этого рассказа видно внимательное и бережное отношение Пушкина к молодым поэтам. «Воспоминание о Пушкине» впервые напечатано: СПч., 1864, № 49, с. 161.

⁸⁶⁶

ВОСПОМИНАНИЕ О ПУШКИНЕ (Стр. 351). Цявловский. Книга воспоминаний, с. 340–347.

⁸⁶⁷

По предположению М. А. Цявловского, Пушкин вспоминает тут свой доклад М. С. Воронцову о саранче (Цявловский. Книга воспоминаний, с. 347).

⁸⁶⁸

Е. А., С. Н. и А. Н. КАРАМЗИНЫ: Екатерина Андреевна Карамзина (1780–1850) — побочная дочь князя Андрея Ивановича Вяземского, единокровная сестра П. А. Вяземского; до замужества носила фамилию Колыванова по месту рождения в Ревеле (Колывань). В 1804 году стала второй женой овдовевшего Н. М. Карамзина и имела от него пятерых детей: Екатерину (1806–1867), Андрея (1814–1854), Александра (1815–1888), Владимира (1819–1879) и Елизавету (1821–1896). Екатерина в 1828 году вышла замуж за князя Петра Ивановича Мещерского (см. о них с. 610 наст. изд.) Екатерина Андреевна одна из самых выдающихся женщин Петербургского общества. Была хорошо образована, живо интересовалась вопросами литературы и истории, европейской политики. Пушкин познакомился с Екатериной Андреевной летом 1816 года в Царском Селе, куда на лето приезжали Карамзины, и проводил у них свое свободное время свое все лето (Лицейские письма А. М. Горчакова — Красный архив, 1936, т. 6, с. 194). В это время Екатерина Андреевна стала предметом юношеской влюбленности поэта. Глубокое уважение к ней поэт сохранил на протяжении всей своей жизни и в серьезные, кризисные моменты всегда вспоминал о ней. В 1830 году, собираясь жениться, он писал Вяземскому: «Сказывал ты Катерине Андр<еевне> о моей помолвке. Я уверен в ее участии — но передай мне ее слова — они нужны моему сердцу, и-теперь не совсем счастливому» (XIV, 88). В свою очередь Екатерина Андреевна всегда сохраняла теплое отношение к поэту.

Авторитет имени Карамзина сыграл роль в сохранении литературного салона, который процветал при его жизни. Несомненная заслуга в этом принадлежала жене и старшей дочери от первого брака Софье Николаевне (1802–1856). Софья Николаевна отличалась умом, начитанностью и остроумием. О ее незаурядности свидетельствует дружба с Лермонтовым, вошедшим в салон Карамзиных уже после смерти Пушкина. В середине 30-х годов в семейно-светский круг Карамзиных вошли два старших брата Андрей и Александр Николаевичи. В 1833 году они оба окончили Дерптский Университет по кафедре дипломатики и поступили в гвардейскую конную артиллерию. Александр был литературно одаренным человеком. Во второй половине 30-х годов он стал пытаться войти в большую литературу, печатался в посмертном пушкинском «Современнике» и «Отечественных записках». В 1839 году была напечатана его поэма «Борис Улин», написанная под явным влиянием «Евгения Онегина», с лирическими отступлениями, обращениями к читателю и участием автора в судьбе героев. Поэма вызвала резкую критику Белинского, которая, по-видимому, повлияла на писательскую судьбу Александра Карамзина. Прослужив недолго в военной службе, он вышел в отставку и поселился в деревне. Биограф справедливо пишет, что «прапорщик Александр Карамзин — скептик и отрицатель, критически относящийся к военной службе и к светскому обществу, может быть назван человеком лермонтовского поколения, одним из тех, кто дал Лермонтову материал для создания образа Печорина и для горьких, трагических размышлений в „Думе", из тех, кто сформировался десятилетие спустя поражения декабристов, в душной и неподвижной атмосфере 30-х годов» (Измайлов Н. В. Пушкин и семейство Карамзиных — Пушкин в письмах Карамзиных 1836–1837 годов. М.; Л., 1960, с. 37). Старший из братьев также недолго служил в армии. В 1835 году он серьезно заболел и был под угрозой чахотки. Весной 1836 года он взял длительный отпуск и 22 или 23 мая отправился в путешествие, объездил Германию, Швейцарию, Францию, Италию и лишь в середине октября 1837 года вернулся в Россию. Ко времени его путешествия и относится обширная переписка с родными.

Жена и старшие дети Н. М. Карамзина заботливо берегли связи со старыми друзьями историографа (В. А. Жуковским, П. А. Вяземским, А. И. Тургеневым, М. Ю. Виельгорским). На вечерах у Карамзиных постоянно бывают Н. М. и А. О. Смирновы, начинающий писатель В. А. Соллогуб. Сюда с удовольствием заезжают люди большого света — признанная красавица А. К. Шернваль (с осени 1836 года — жена известного богача Демидова, а потом, после смерти Демидова, жена Андрея Карамзина), семья государственного канцлера В. П. Кочубея, молодой дипломат И. С. Мальцев и многие другие. По словам будущего славянофила А. И. Кошелева, «в доме Е. А. Карамзиной собирались литераторы и умные люди разных направлений <…>; Вечера начинались в 10 и длились до 1 и 2 часов ночи; разговор редко умолкал <…> Эти вечера были единственные в Петербурге, где не играли в карты и где говорили по русски» (Кошелев А. И. Записки. Берлин, 1884, с. 30). После возвращения из ссылки, Пушкин (сперва один, потом с женой и свояченицами Екатериной и Александрой Николаевнами Гончаровыми) был постоянным посетителем салона Карамзиных и близким другом дома. Там же постоянно бывал по вечерам у Карамзиных и Дантес, сумевший вызвать симпатию у всех молодых членов семьи. На глазах Карамзиных развертывалась трагедия последних месяцев жизни поэта. Особенно подробно пишет брату Андрею о назревавшем конфликте между поэтом и Дантесом Софья Николаевна. Однако ее наблюдательность и ум не были очень глубокими. Начиная с осени 1836 года ее письма дают последовательную, хотя и неполную и одностороннюю, хронику развития отношений между Пушкиным и его женой и Дантесом. Но именно эти письма показывают, что, постоянно встречаясь с Пушкиным и Дантесом и имея возможность следить почти изо дня в день за развитием трагической ситуации, она долго не могла правильно оценить положение. В письмах она изображает драму поэта как обычный в свете «треугольник», причем связанная с ней тревога поэта и его поведение кажутся ей неоправданными и смешными. После предложения Дантеса Е. Н. Гончаровой ее сочувствие всецело на стороне Дантеса и только смерть Пушкина заставила ее глубже взглянуть на события и пересмотреть свое отношение к ним. Из всех детей Карамзиных самым последовательным и непримиримым обличителем Дантеса и всех, кто стал на сторону убийцы поэта, был Александр. От него получал брат и сведения о роли Екатерины Гончаровой в конфликте Пушкина и Дантеса, и справедливо резкие оценки убийцы Пушкина, и настойчивый совет не подавать ему руки при встрече. Далекая от светских сплетен Екатерина Андреевна мало пишет о драматической ситуации, которую так подробно смакует ее падчерица, ей они, как она признается, «противны», а письмо ее о смерти Пушкина наполнено глубокой серьезной болью за человека, которого она знала с юношеских лет и сознанием его бессмертия как поэта.

Письма членов семьи Карамзиных к Андрею Николаевичу Карамзину, писанные во время его заграничного путешествия, были найдены в Нижнем Тагиле накануне Великой Отечественной войны. Они поступили в нижнетагильский краеведческий музей, но только в 1954 году библиотекарь музея Е. В. Боташев поместил о них статью в № 72 газеты «Тагильский рабочий». Затем сообщение о письмах появились в «Комсомольской правде» (1954, 25 апреля, № 98). Большие отрывки из писем были напечатаны в «Новом мире» (Андроников Ираклий. Тагильская находка. Из писем Карамзиных. Публикация Н. Боташева. Пояснительный текст И. Андроникова — Новый мир, 1956, № 1, с. 153–209). Полностью письма напечатаны в кн.: Пушкин в письмах Карамзиных 1836–1837 годов. М.; Л., 1960. В настоящую подборку включены отрывки из писем с упоминанием о Пушкине и его семье. Почти все письма писались на французском языке. Мы приводим их в русских переводах. Русские слова и фразы в письмах выделены звездочками.

⁸⁶⁹

ИЗ ПИСЕМ К А. Н. КАРАМЗИНУ 1836–1837 ГОДОВ (Стр. 356). Пушкин в письмах Карамзиных 1836–1837 годов. М.; Л., 1960

⁸⁷⁰

Петергофский праздник устраивался ежегодно 1 июля, в день рождения имп. Александры Федоровны (1798–1860).

⁸⁷¹

Шевич — Мария Христофоровна (1784–1841) — сестра гр. А. Х. Бенкендорфа.

⁸⁷²

П. А. Вяземский, в молодости близкий к идеям Союза благоденствия, был по распоряжению Александра I в 1821 году исключен из службы и в ответ на это подал прошение об исключении его и из придворного звания камер-юнкера (см.: РА, 1888, кн. III. № 9, стр. 172–173). Это надолго отдалило его от двора: в продолжение 9 лет он был в отставке и в оппозиции и только в 1830 году обратился к Николаю I с просьбой вновь принять его в службу, что означало «примирение» его с правительством. «Приходило так, что непременно должно было мне или в службу или вон из России», — писал он А. И. Тургеневу (ОА, т. III, стр. 192). В апреле 1830 года Вяземский был назначен на службу в Министерство финансов, где, по выражению царя, он должен был «отрезвиться», а 5 августа 1831 года получил звание камергера, но еще очень долго избегал надевать придворный мундир.

⁸⁷³

Одоевские — Владимир Федорович и его жена Ольга Степановна.

⁸⁷⁴

Гр. Надежду Львовну Соллогуб (1815–1903) сопровождала в заграничной поездке ее тетка гр. Софья Ивановна Соллогуб (1791–1854).

⁸⁷⁵

Смирнова Александра Осиповна.

⁸⁷⁶

На этом придворном празднике могли присутствовать все члены семьи Опочининых: Федор Петрович (1779–1852) как шталмейстер двора, вместе с своей женой Дарьей Михайловной, рожд. Голенищевой-Кутузовой (1788–1854; она была дочерью полководца М. И. Кутузова и сестрой Е. М. Хитрово); обе их дочери — фрейлины Александра Федоровна (1814–1868) и Мария Федоровна (р. 1817); мог быть на празднике и их сын Константин Федорович (1808–1848) как гвардейский офицер, поручик л. — гв. Конного полка. Опочинины были близкими знакомыми Карамзиных, А. И. Тургенева и Вяземского.

⁸⁷⁷

Бар, Карл Август Люцероде (1794–1864) — генерал-адъютант короля Саксонии, писатель и переводчик, саксонский посланник в Петербурге с 1832 по 1840 год. Во время пребывания в России он основательно изучил русский язык и литературу и даже переводил на немецкий язык стихотворения Пушкина, Кольцова и Баратынского. Литературные интересы сблизили его с Вяземским, Жуковским, Пушкиным, Плетневым. Характерна рекомендация Люцероде, летом 1833 года отправлявшегося на Макарьевскую ярмарку и собиравшегося задержаться на несколько дней в Москве, содержащаяся в неизданном письме Вяземского к С. П. Шевыреву: «Сделайте одолжение, любезнейший Степан Петрович, угостите ученою, литературною и историческою Москвою барона Люцероде, который в состоянии понять ее… Если Баратынский в Москве, сведите их, он перевел его стихи на смерть Гете» (ГПБ, архив С. П. Шевырева, карт. 2, л. 5). После дуэли и смерти Пушкина Люцероде показал себя одним из тех дипломатов, кто более всех сочувствовал поэту и понимал его значение. Его донесения о гибели Пушкина см. у Щеголева, стр. 331–334.

⁸⁷⁸

Бутурлины — Елизавета Михайловна и ее муж Дмитрий Петрович (1790–1849), сенатор, впоследствии член Государственного совета и директор Публичной библиотеки. Д. П. Бутурлин известен как автор ряда сочинений по русской военной истории, что дало повод в обществе называть его «Жомини», по имени специалиста по теории и истории военного искусства барона Г. В. Жомини (ср. запись в дневнике Пушкина за 1833 год: «30 ноября. Вчера был у Бутурлина (Жомини)» (XII, стр. 315). По-видимому, Бутурлина Пушкин иронически изобразил в наброске повести «Гости съезжались на дачу» под буквой. «Б**» (VIII, 1, стр. 40). Но военно-исторические труды Бутурлина он учитывал при работе над «Полтавой» и над историей Петра I. Три книги Бутурлина имеются в библиотеке Пушкина (см.: Б. Л. Модзалевский. Библиотека А. С. Пушкина (Библиографическое описание). ПиС, вып. IX–X, стр. 16–17, 175: № 55, 56, 670, 671). В истории цензурного гнета над русской литературой Бутурлин «прославился» своей деятельностью в качестве председателя реакционного «Комитета 2 апреля 1848 года», известного под названием «Бутурлинского комитета».

⁸⁷⁹

Платон Александрович Пишчевич — поручик л. — гв. Гусарского полка; Золотницкий — вероятно, Петр Дмитриевич Золотницкий (1812–1872), поручик л. — гв. Кирасирского полка. В письмах Карамзиных М. Х. Шевич (сестра А. Х. Бенкендорфа) названа теткой Золотницкого, а Пишчевич — кузеном Е. П. Мусиной-Пушкиной, племянницы М. Х. Шевич. Очерк П. Пишчевича «О Киеве» помешен в шестом томе «Современника» уже после смерти Пушкина и, вероятно, не без содействия Карамзиных; Пушкин во втором томе «Современника» за 1836 год поместил разбор книги «Статистическое описание Нахичеванской провинции», подписанный «В. Золотницкий»; разбор показывает, что автор, несомненно, долго жил на Кавказе и хорошо знаком с предметом. Едва ли это тот Золотницкий, о котором идет речь в письме Карамзиной; последняя, вероятно имеет в виду названного выше П. Д. Золотницкого, тем более, что возраст последнего и его звание гвардейского офицера делают понятным его присутствие на петергофском празднике, но мало вероятным — его авторство на очень специальную тему.

⁸⁸⁰

Монплезир — летний дворец Петра I в Петергофе на самом берегу Финского залива.

⁸⁸¹

Ковалинский — вероятно, Платон Петрович Коваленский, поручик л. — гв. саперного батальона.

⁸⁸²

Кн. Александр Сергеевич Голицын (1806–1885) — сослуживец братьев Карамзиных, штабс-капитан л. — гв. Конной артиллерии.

⁸⁸³

Прекрасная Натали — Наталья Николаевна Пушкина. С. Н. Карамзина пишет о «страсти» Дантеса как о чем-то привычном и известном. Действительно, страстное увлечение Дантеса Н. Н. Пушкиной относится к концу 1835 — началу 1836 года, о чем свидетельствуют письма Дантеса к Геккерну, бывшему в это время за границей (см.: М. А. Цявловский. Новые материалы для биографии Пушкина — Звенья, т. 9, с. 173–176; ср.: Ахматова А. О Пушкине, с. 115–116).

⁸⁸⁴

Второй том «Современника» вышел в самом начале июля (см.: Н. Синявский и М. Цявловский. Пушкин в печати. 1814–1837. Изд. 2-е, 1938, стр. 120–130, № 1145; «На днях выйдет 2-й № Современника», — сообщал Пушкин Н. А. Дуровой около 25 июня 1836 года — XVI, стр. 130). Художественный отдел этой книги действительно был скромен: кроме записок Н. А. Дуровой, там были помешены только стихотворение А. В. Кольцова и отрывки из сказки в стихах Н. М. Языкова, а также из драм в стихах А. Н. Муравьева и Е. Ф. Розена. Но критические, библиографические и научные статьи тома безусловно интересны и значительны, так как среди них: две статьи Пушкина (анонимно), представляющие собой очерки о Французской и Российской академиях; статья С. Ф. (В. Ф. Одоевского) «О вражде к просвещению, замечаемой в новейшей литературе»; три статьи В. (П. А. Вяземского) о новых книгах 1836 года: «Наполеон и Юлий Цезарь» (о только что опубликованных комментариях Наполеона к «Запискам о галльской войне»), «Новая поэма Э. Кине» («Наполеон», Париж, 1836) и «Ревизор. Комедия, соч. Н. Гоголя». В этих статьях, замечательных по мыслям и оригинальному стилю каждого автора, отчетливо выразилось основное направление пушкинского журнала — его борьба за литературу больших идей, развивающуюся «с веком наравне», против усиливающегося так называемого торгового направления литературы, идущего на поводу интересов и вкусов обывателя. На страницах «Северной пчелы», газеты Ф. В. Булгарина — самого циничного представителя литературы этого рода — появление второго тома «Современника» было встречено лицемерными сетованиями. Противопоставляя журнал Пушкина его прошлой поэтической деятельности, и в частности «Полтаве» (по поводу украинского перевода поэмы, напечатанного Е. П. Гребенкой), рецензент, выражавший мнение Булгарина, писал: «Печальная перемена!.. Поэт променял золотую лиру свою на скрипучее, неумолкающее, труженическое перо журналиста; он отдал даром свою свободу, которая прежде была ему так дорога, и взамен ее взял тяжкую неволю; мечты и вдохновения свои он погасил срочными статьями и журнальною полемикою; князь мысли стал рабом толпы… И для чего он променял свою блестящую завидную судьбу на тяжкую долю труженика? Для того, чтоб иметь удовольствие высказать несколько горьких упреков своим врагам, т. е. людям, которые были не согласны с ним в литературных мнениях, которые требовали от дремлющего его таланта новых, совершеннейших созданий, угрожая в противном случае свести с престола… его значительность… Между тем поэт опочил на лаврах слишком рано, и, вместо того чтоб. отвечать нам новым поэтическим произведением, он выдает толстые, тяжелые книжки сухого и скучного журнала, наполненного чужими статьями» («Северная пчела», 1836, 18 июля, № 162, стр. 64). Характерно, что С. Н. Карамзина, еще не видевшая нового тома журнала, соглашается с «справедливостью» суждений о нем в газете Булгарина, причем ее согласие относится только к Пушкину, поэтические произведения которого отсутствуют в этом номере журнала. Слова «светило, в полдень угасшее» не являются цитатой из какой-либо статьи Булгарина или его подручных, но очень верно выражают отношение «Северной пчелы» к Пушкину в 30-е годы.

⁸⁸⁵

«Битва при Тивериаде», драма в стихах А. Н. Муравьева, сюжет которой взят из истории крестовых походов. Написанная в 1828 году, она прошла два раза на сцене Александрийского театра в сезон 1832–1833 года, но успеха не имела. В «Современнике» были напечатаны отрывки из IV и V действий драмы с предисловием автора. Отдельным изданием «Битва при Тивериаде» вышла только в 1874 году.

⁸⁸⁶

Андрей Николаевич Муравьев (1806–1874), поступив в 1828 году на службу чиновником по Министерству иностранных дел, в 1833 году перешел в Святейший синод, а 21 мая 1836 года получил название камергера. Его воспоминания — «Знакомство с русскими поэтами» (Киев, 1871) — содержат несколько ценных замечаний о Пушкине и его окружении.

⁸⁸⁷

Роман — «Капитанская дочка», которая была напечатана в четвертом томе «Современника» за 1836 год. Начав работу над романом в 1833 году, Пушкин окончательно отделал его лишь в июле-августе 1836 года. В конце сентября он был представлен в цензуру. См. обмен письмами между Пушкиным и цензором П. А. Корсаковым — XVI, стр. 161–163, 177–178.

⁸⁸⁸

Именины Александра Карамзина 30 августа (ст. ст.).

⁸⁸⁹

Мещерский — Сергей Иванович — брат П. И. Мещерского, мужа Екатерины Николаевны Карамзиной.

⁸⁹⁰

Аркадий — А. О. Россет.

⁸⁹¹

Мухановы — Николай Алексеевич (1804–1871) и Владимир Алексеевич (1805–1876). Старший, Николай Алексеевич, сделал значительную чиновничью карьеру (до члена Государственного совета). Владимир Алексеевич, служивший в Московском архиве Коллегии иностранных дел (один из «архивных юношей»), был человеком образованным, с широкими литературными интересами, общался с Веневитиновым, Вяземским, Баратынским, Хомяковым и другими писателями. Оба брата познакомились с Пушкиным зимой 1826–1827 года и были с ним в приятельских отношениях (см. записки Пушкина к В. А. Муханову — XIII, стр. 301). Дневники и письма В. А. Муханова (Щукинский сборник, вып. IV, М., 1905, стр. 162; вып. V, 1906, стр. 270–366; РА, 1897, кн. I, № 4, стр. 653–657; Московский пушкинист, вып. I, М., 1927, стр. 47–67) свидетельствуют, что он высоко ценил творчество Пушкина и понимал его значение. Иронический отзыв Ал. Н. Карамзина о братьях Мухановых основан на первом и внешнем впечатлении, отсюда и его явная односторонность.

⁸⁹²

«Мстительным пасквилем» названо стихотворение Пушкина «На выздоровление Лукулла. Подражание латинскому», напечатанное в сентябрьской книжке «Московского наблюдателя» за 1835 год, вышедшей в самом конце этого года. Оно было сатирой на министра народного просвещения С. С. Уварова, известного, помимо крайней реакционности, своим стяжательством и карьеризмом. Стихотворение основано на действительных фактах: в 1835 году тяжело заболел гр. Д. Н. Шереметев, богач, наследником которого был Уваров; последний поторопился принять меры к «охране» наследства — между тем Шереметев поправился. История была широко известна, и стихотворение привлекло всеобщее внимание, герой его был узнан (см., например, записи в дневнике А. В. Никитенко от 17 и 20 января 1836 года — Дневник, т. I, 1955, стр. 179, 180). «Спасибо переводчику с латинского… Биографическая строфа будет служить эпиграфом всей жизни арзамасца-отступника. Другого бы забыли, но Пушкин заклеймил его бессмертным поношением. — Поделом вору и вечная мука!» — писал из Парижа А. И. Тургенев (ЛН, т. 58, стр. 120), высоко оценивший стихотворение как политический памфлет («В стихах „На выздоровление Лукулла„гораздо больше политики, чем в моих невинных донесениях о Фиэски»; там же, стр. 123). Всё это вызвало целый ряд официальных объяснений, неприятных Пушкину, и личных столкновении, порою очень резких, как например с кн. Н. Г. Репниным. См.: Вацуро В. Э., Гиллельсон М. И., Сквозь умственные плотины. М., 1986, с. 201–209.

⁸⁹³

Стихотворение «Я памятник себе воздвиг нерукотворный», написанное Пушкиным 21 августа 1836 года на Каменном острове (за восемь дней до встречи с Н. А. Мухановым). Муханову более всего запомнилась пятая, заключительная строфа стихотворения, в которой он уловил отклик поэта на поверхностные, свидетельствующие о непонимании или враждебности отзывы критики и читателей о его творчестве, якобы иссякшем и клонящемся к упадку.

⁸⁹⁴

Вошка и Аркадий — В. Н. Карамзин и А. О. Россет.

⁸⁹⁵

Натальин день — 26 августа (ст. ст.).

⁸⁹⁶

Летом 1836 года Пушкин со своим семейством и свояченицами Екатериной и Александрой Гончаровыми жил на Каменном острове, снимая дачу у Ф. И. Доливо-Добровольского.

⁸⁹⁷

Екатерина Ивановна Загряжская (1779–1842), тетка Н. Н. Пушкиной (сестра ее матери), фрейлина. См. о ней письмо № 13, примеч. 2.

⁸⁹⁸

Фурц (Furz) — нарыв (нем.).

⁸⁹⁹

Нежная голубка — Александра Ивановна Шевич (1807–1860), падчерица М. Х. Шевич, фрейлина.

⁹⁰⁰

По извещению «Северной пчелы» от 2 сентября 1836 года (№ 200), в этот день были спектакли в Александрийском и Михайловском театрах. На сцене Александрийского театра шли «Ревизор» Гоголя, комедия «Ссора или два соседа» А. А. Шаховского и водевиль (с французского) «Царство женщин»; в Михайловском театре — спектакль немецкой труппы. Очевидно, Пушкин был на представлении «Ревизора».

⁹⁰¹

Alexandrine — А. Н. Гончарова.

⁹⁰²

Две другие — Е. Н. Гончарова и Н. Н. Пушкина.

⁹⁰³

Речь идет о несчастном случае, о котором Е. А. Карамзина писала сыну 3 (15) сентября: «Два дня назад мы были чрезвычайно взволнованны одним известием, которое могло стать ужасным, но по великой милости божией оказалось лишь огорчительным: государь во время поездки по России темной ночью испытал ужасное падение вблизи маленького городка Пензенской г.<убернии>. Он ехал с Бенкендорфом и со своим камердинером в коляске, запряженной шестью лошадьми. Гос.<ударь> и Бенкен.<дорф> крепко спали, как вдруг вся шестерка лошадей закусила удила и коляска опрокинулась. Бенкен.<дорф> встал жив и здоров и, так как не было видно ни зги, стал громко звать г.<осударя>, который не откликался; тогда он стал искать ощупью и нашел его лежащим в обмороке, без помощи, потому что никого больше с ним не было. Какой-то прохожий помог отвести его пешком до ближайшего села, в четырех верстах от этого ужасного происшествия. Через час, когда приехал Арендт, оказалось, что сломана левая ключица. Бедный государь вынужден пробыть в этой гадкой дыре три недели, но, впрочем, слава богу, он чувствует себя хорошо».

⁹⁰⁴

Александр — Трубецкой Александр Васильевич, кн. (1813–1889) штаб-ротмистр Кавалергардского полка, был в приятельских отношениях с Дантесом. Известны его тенденциозные, искажающие образ и поведение поэта и его жены, воспоминания. Они были записаны в 1887 году В. А. Бильбасовым и изданы в количестве 10 экземпляров под названием «Рассказ об отношениях Пушкина к Дантесу» (СПб., [б. г.]). Перепечатана в кн.: Щеголев П. Г. Дуэль и смерть Пушкина. Л., 1987, с. 350–364.

⁹⁰⁵

Аркадий — Россет Аркадий Осипович.

⁹⁰⁶

Шевичи — Мария Христофоровна Шевич, ее падчерица Александра Ивановна Шевич и сын Егор (Георгий Иванович Шевич, ротмистр л. — гв. Гусарского полка).

⁹⁰⁷

Трубецкой Никита Петрович, кн. (1805–1855) и его жена Александра Александровна (1809–1873), рожа. Нелидова, племянница фаворитки Павла I Е. И. Нелидовой.

⁹⁰⁸

О том. что Пушкин 17 сентября 1836 года был на именинах С. Н. Карамзиной, говорится и в ее письме к И. И. Дмитриеву от 21 сентября 1836 года: «ваше желание мне провести домашний праздниквесело сбылось совершенно: у нас было много приятелей из Петербурга, и между прочим Пушкин, которого я так люблю, милый, добрый наш Жуковский-и Вельсгорской, который ввечеру танцевал с нами до упада» (ПиС. Вып. XXIX–XXX, стр. 33).

⁹⁰⁹

Голицын Александр Сергеевич (1806–1885) — сослуживец братьев Карамзиных, штабс-капитан л. — гв. Конной артиллерии.

⁹¹⁰

Скалон Николай Александрович (1809–1857) — приятель братьев Карамзиных и Россетов. В 1836 году состоял в гвардейском Генеральном штабе в чине поручика. Жил с Клементием и Аркадием Россетом на одной квартире и часто бывал в доме Карамзиных.

⁹¹¹

Сергей Иванович Мещерский — брат П. И. Мещерского, мужа средней дочери Н. М. Карамзина Екатерины Николаевны.

⁹¹²

Поль и Надина Вяземские — дети Л. А. Вяземского Павел (1820–1888) и Надежда (1822–1840).

⁹¹³

Тетушка — Вера Федоровна Вяземская.

⁹¹⁴

Захаржевская Елена Павловна, рожд. гр. Тизенгаузен, жена коменданта Зимнего дворца генерал-лейтенанта Г. А. Захаржевского, сестра которого была замужем за А. Х. Бенкендорфом.

⁹¹⁵

Ласси — лица неустановленные.

⁹¹⁶

Блудова Лидия Дмитриевна (1815–1881) — фрейлина.

⁹¹⁷

Трубецкие Никита Петрович и его жена Александра Александровна.

⁹¹⁸

Строганова Наталья Викторовна (1800–1854) — дочь одного из ближайших сотрудников Александра I гр. В. П. Кочубея (1768–1834), вышедшая в 1820 году за барона (позднее графа) Александра Григорьевича Строганова. Н. В. Кочубей-Строганова была предметом одного из ранних юношеских увлечений Пушкина (см. его программу автобиографии под 1813 годом — XII, с. 308). Пушкин сохранял до конца жизни чувство почтительного благоговения к Н. В. Строгановой. Она должна была служить прототипом одной из героинь задуманного им в 1835 году романа «Русский Пелам» (VIII, с. 974–976). По некоторым данным Пушкин имел ее в виду изображая Татьяну в строфах XIII–XIV восьмой главы «Евгения Онегина». Строганова — постоянная гостья Карамзиных. Вот как описывает одно из появлений ее в доме Александр Карамзин, «Но вот, не угодно ли, приезжает графиня Строганова ставшая с некоторых пор постоянной посетительницей нашего дома; она входит блестящая, красивая, в каком-то дьявольском платье, с дьявольским шарфом и множеством других штук, также дьявольски сверкающих» (Карамзины, с. 97).

⁹¹⁹

Долгорукова Екатерина Дмитриевна (1802–1881), дочь московского губернатора Дмитрия Владимировича Голицына, замужем за гофмаршалом кн. Н. В. Долгоруким (1789–1865).

⁹²⁰

Клюпфели — Владислав Филиппович (1796–1885), командир л. — гв. Кирасирского полка, с 1831 генерал-майор, его жена Анна Васильевна и дочь.

⁹²¹

Баратынские — брат поэта Ираклий Абрамович (1802–1859), ротмистр л. — гв. Гусарского полка и его жена Анна Давыдовна, рожд. Абамелек (1814–1899). Анна Давыдовна была одним из замечательных лиц в литературных кругах своего времени. Выступала как переводчица русской поэзии на французский и английский языки. Пушкин, Козлов и Вяземский посвятили ей свои стихи.

⁹²²

Абамелек — кн. Сергей Давидович (ум. 1899), брат А. Д. Баратынской, однополчанин И. А. Баратынского, корнет л. — гв. Гусарского полка.

⁹²³

Герсдорф Александр Федорович — ротмистр л. — гв. Гусарского полка.

⁹²⁴

Николай Михайлович Левицкий — в 1836 году поручик л. — гв. Кирасирского полка.

⁹²⁵

Барятинский — вероятно кн. Александр Иванович (1815–1879), лоручик л. — гв. Кирасирского полка, товарищ Лермонтова по юнкерской школе, впоследствии генерал-фельдмаршал. Барятинский был одним из друзей Дантеса, и после роковой дуэли его сочувствие было целиком на стороне противника Пушкина. Это видно по его письму к арестованному на гауптвахте Дантесу, где, сетуя о том, что «вследствие строгости караульных офицеров» он не может больше его посещать, Барятинский заверяет его: «верьте по-прежнему моей самой искренней дружбе и Тому сочувствию, с которым относится к вам вся наша семья». Письмо подписано: «Ваш преданный друг» (Щеголев, стр. 293).

⁹²⁶

Вильегорский Михаил Юрьевич — см. примеч. 8, на с. 578 наст. изд.

⁹²⁷

Сообщение С. Н. Карамзиной проливает дополнительный свет на отношения Дантеса к Е. Н. Гончаровой. Уже П. Е. Щеголев выдвинул предположение о том, что мысль о возможной женитьбе на ней Дантеса возникала еще до первого вызова Пушкина, т. е. до того, как Геккерн и Дантес прибегли к отброшенной раньше мысли о свадьбе, чтобы избежать дуэли. Свое предположение Щеголев основывал на таких документах, как письмо Жуковского к Пушкину от 11–12 ноября, в котором тот писал, что «дело, о коем теперь идут толки (т. е. женитьба Дантеса), затеяно было еще гораздо прежде вызова» (XVI, стр. 185), и письмо Геккерна к Е. И. Загряжской от 13 ноября, где Геккерн тоже говорит о том, что проект женитьбы Дантеса на Е. Н. Гончаровой существует уже давно, но что он, Геккерн, отрицательно относится к этому проекту. Письмо С. Н. Карамзиной показывает, что ухаживание Дантеса, за Екатериной Гончаровой наблюдалось окружающими уже в сентябре. Недавно версию о связи Екатерины Гончаровой с Дантесом и ее возможной беременности от него высказал нидерландский ученый Франс Суассо (Suasso Frans. Dichter, dame, diplomat. Het laaste jaar van Alexander Poesikin. Leiden. 1988; ср.:Левкович Я. Л. Из нидерландских архивов — The Pushkin journal, № 2–3 (1994–1995) р. 19–32.

⁹²⁸

Обмолвка Пушкина в титуле Дантеса — «этот граф» (по-русски) вместо «барон» — была не случайна: графский титул в России, в отличие от феодально-немецкого барона и старорусского князя, был синонимом выскочки, представителя «новой знати», столь ненавистной поэту; обмолвка подчеркивала презрительное отношение Пушкина к титулованному авантюристу.

⁹²⁹

Сообщение Ал. Н. Карамзина дает возможность уточнить состояние издательских дел Пушкина. «Современник» не имел большого успеха у публики. Первые две книжки журнала Пушкин печатал тиражом 2400 экземпляров (в два раза меньше, чем тираж «Библиотеки для чтения»), тираж третьего тома уменьшился до 1200 экземпляров и четвертого — до 900. Фактический расход издания был еще меньше: после смерти Пушкина 109 полных комплектов «Современника» за 1836 год были взяты на учет опекой над его детьми и имуществом. Нераспроданные экземпляры первых томов, не попав в опись опеки, рассматривались как макулатура. Таким образом, учитывая, что 700 экземпляров расходилось по подписке, в розничной продаже было реализовано меньше ста экземпляров последнего тома. Такое непризнание «Современника» в широких кругах читателей не случайно. Получив разрешение на издание литературного журнала, Пушкин понимал, что для его успеха необходимо возможно чаше и шире затрагивать актуальные общественно-политические вопросы, однако его попытки выйти за пределы чисто литературного издания разбивались о сопротивление цензуры. «Современник» состоял на особом учете не только в Главном управлении цензуры, но ив III Отделении и в цензуре военного ведомства, иногда же — в духовной или в придворной цензуре. «Тяжело, нечего сказать, — писал Пушкин в августе 1836 года Д. В. Давыдову. — И с одною ценсурою напляшешься; каково же зависеть от целых четырех? Не знаю, чем провинились русские писатели… Но знаю, что никогда не бывали они притеснены, как нынче…» (XVI, стр. 160). Лишенный политической остроты, «Современник» не получил должной поддержки в кругах передовой интеллигенции. Провинциальному же читателю, воспитанному «Библиотекой для чтения», с ее установкой на энциклопедичность и развлекательность, с ее балагурством, буржуазной моралью и модными картинками, журнал Пушкина был чужд и неинтересен. По свидетельству А. Ф. Воейкова, «Современник» не имел и «полутораста иногородних подписчиков» (Отчет, имп. Публичной библиотеки за 1891 год. СПб., 1894, Приложения, стр. 3).

⁹³⁰

Имеется в виду журнал Одоевского «Русский сборник».

⁹³¹

В третьем томе «Современника» (1836) Пушкин опубликовал две полемические статьи — «Мнение М. Е. Лобанова о духе словесности, как иностранной, так и отечественной» и «Об истории Пугачевского бунта», — «Родословную моего героя», статью о Вольтере, разбор сборника стихотворений В. Г. Теплякова «Фракийские элегии», статью о Джоне Теннере, исторические анекдоты, «Письмо к издателю» (за подписью А. Б.) и ряд заметок. В этом же томе были напечатаны повесть Гоголя «Нос», стихи Ф. Тютчева, Д. Давыдова, статья Д. Давыдова «О партизанской войне» и др. Это, несомненно, лучший из томов «Современника», и Пушкин отдал ему более всего внимания и деятельного участия.

⁹³²

Елизавета Сергеевна Огарева, рожд. Новосильцева (1786–1870) — жена сенатора Николая Ивановича Огарева (1789–1852), пользовавшегося большим расположением Н. М. Карамзина (см.: Письма Н. М. Карамзина к И. И. Дмитриеву, стр. 162). Была дружна с Карамзиным и Вяземским. Многочисленные упоминания о ней см. в письмах П. А. Вяземского к жене за 1831–1832 годы («Звенья», кн. IX, М., 1951, по указателю) и в переписке Вяземского и А. И. Тургенева («Остафьевский архив»). Е. С. Огарева отличалась умом, образованностью и любовью к литературе. Ее сочувственная характеристика содержится в «Записках» А. В. Кочубея (СПб., 1890, с. 44). Огаревой посвящали свои стихи И. И. Дмитриев. Н. М. Карамзин и Пушкин («Экспромт на Огареву», 1816; «К Огаревой, которой митрополит прислал плодов из своего саду», 1817).

⁹³³

Комаровские — гр. Егор Евграфович (1803.—1875) и его жена Софья Владимировна (1808–1877), сестра поэта Д. В. Веневитинова. Комаровский был постоянным посетителем салона Карамзиных и хорошим знакомым Пушкина. В записи П. И. Бартенева сохранился его рассказ о встрече с Пушкиным летом 1831 года во время польского восстания (РА, 1879, кн. I, № 3, с. 385). Известно письмо Е. Е. и С. В. Комаровских и А. Н. Веневитиновой, матери С. В. Комаровской, к С. Л. Пушкину, написанное 8 апреля 1837 года, полное искреннего сочувствия по поводу гибели Пушкина. Рассказывая С. Л. Пушкину о последних минутах его сына, А. Н. Веневитинова передает со слов С. Н. Карамзиной слова Пушкина, произнесенные в присутствии Е. А. Карамзиной: «Бедный, бедный отец мой, как ему будет грустно» (ПиС, вып. VIII, с. 66, 67).

⁹³⁴

Мальцев Иван Сергеевич (1807–1880) — двоюродный брат П. И. и С. И. Мещерских, в 20-х годах служил в Московском архиве Коллегии иностранных дел, активно сотрудничал в «Московском вестнике». Вместе с Грибоедовым был в качестве его секретаря направлен в Персию и лишь случайно спасся при разгроме посольства. 2 февраля 1837 года писал находившемуся за границей С. А. Соболевскому о смерти Пушкина (ЛН, т. 16–18, с. 754).

⁹³⁵

Долгорукий — вероятно кн. Петр Владимирович Долгоруков (1816–1868), подозревался в том, что он был автором пасквиля, посланного Пушкину 4 ноября 1836 г. См. о нем с. 606 наст. изд.

⁹³⁶

Соллогуб Владимир Александрович. См. с. 558–559 наст. изд.

⁹³⁷

«Семеро спящих» («Les sept dormants») — христианская легенда о семерых юношах, замурованных в пещере за отказ отречься от христианской веры и проспавших там 372 года. Легенда вошла во многие католические житийные сборники и была широко известна.

⁹³⁸

Александрина — А. И. Трубецкая.

⁹³⁹

Гр. Михаил Юрьевич Виельгорский (1788–1856) — композитор-дилетант и большой знаток музыки, дом которого в Москве, а потом в Петербурге был значительным музыкальным центром. В последние годы жизни Пушкина Виельгорский был особенно близок с ним. В числе нескольких близких Пушкину лиц он получил 4 ноября 1836 года пасквильный «диплом» на имя Пушкина и вместе с Геккерном после первого вызова, а после дуэли, вместе с Тургеневым, Вяземским и Данзасом был неотлучно возле Пушкина в последние часы его жизни. По свидетельству А. И. Тургенева, Пушкин, прощаясь с друзьями, «Вельгурскому сказал, что любит его» (наст. изд, с. 199). По просьбе вдовы Пушкина Виельгорский был назначен одним из трех опекунов погибшего поэта.

⁹⁴⁰

Имеется в виду второй том «Современника».

⁹⁴¹

Третий том «Современника» вышел в начале октября, не позднее 9-го (см.: Н. Синявский и М. Цявловский. Пушкин в печати. 1814–1837. М., 1938, с. 132, № 1170).

⁹⁴²

Несколько позднее, в приписке к «рождественскому» семейному письму от 25 декабря 1836 года В. А. Жуковский писал Андрею Карамзину (по-русски): «У нас по большинству голосов, в экстраординарном заседании, решено, чтобы ты, старший и достойный сын Карамзина, писал свои письма по-русски, а не по-французски. В этом заседании присутствовали две твои сестрицы, твоя единственная родная мать и я, твой родной друг. За русскую грамоту поданы голоса материнский, который считаю за пять, и мой, следственно шесть голосов; за французскую грамоту стоит один — Софьи Николаевны, по своей похвальной привычке всегда проказничать. Екатерина Николаевна изволит с своей обыкновенной флегмой держаться средины. — Прошу покориться этому приговору, сверх того меня поминать хоть и в Париже и не слишком содрогаться при воспоминании обо мне, слушая пренья либералов и прочее. Обнимаю и люблю как душу». Внимая этим пожеланиям, а также советам брата Александра, Андрей Карамзин стал, с письма от 22–23 декабря (ст. ст.) 1836 года из Парижа, писать свои письма по-русски (см.: Стар. и нов., кн. XVII, стр. 236–241; подлинник — РГАЛИ, ф. 248, оп. 1, № 36).

⁹⁴³

Статья «Философические письма к г-же ^xxx. Письмо первое» («Телескоп», 1836, ч. 34, № 15, с. 275–310; цензурное разрешение — 29 сентября 1836 года) напечатана без подписи с датой: «Некрополис.²1829, декабря 17», в переводе с французского (выполненном, как полагают, Н. Х. Кетчером). Автором ее был Петр Яковлевич Чаадаев (1794–1856). В этой небольшой статье говорилось о катастрофической отсталости России по сравнению с странами Западной Европы, о неразвитости общественной жизни и о равнодушии ко всем общественным запросам, царящем даже в просвещенной части русского общества; причину этого застоя автор видел в том, что в силу исторических условий Россия оказалась вне единства западноевропейских государств, объединенных властью католической церкви. Письмо Чаадаева прозвучало резким диссонансом официальной идеологии. Глубокое сознание коренных недостатков русской жизни выразилось в нем с такой силой, что оно произвело огромное, хотя далеко не одинаковое впечатление на всё русское общество (см.: А. И. Герцен. Собр. соч. в тридцати томах, т. VI. Изд. Академии наук СССР. М., 1955, с. 217–218, 518; т. IX, 1956, с. 138–141; М. И. Жихарев. П. Я. Чаадаев. Из воспоминаний современника. «Вестник Европы», 1871, № 7, с. 172–208; № 9, с. 9–54; Д. Н. Свербеев. Воспоминания о П. Я. Чаадаеве. РА, 1868, № 6, сто. 976-1001, и др.). Меньшинство, среди которого был и Пушкин, не приемля обшей философско-католической концепции этой статьи, соглашалось с автором в оценке современной жизни русского общества. Большинство же, не поняв общего смысла статьи и оскорбившись тоном страстного отрицания и критики России в ее прошлом и настоящем, было полно негодования и презрения к автору. «Здесь, — писал Д. Н. Свербеев, — может быть, в первый раз читающая и вопиющая с ее голоса полуграмотная московская публика с успехом разыграла роль высшей цензурной инстанции» (РА, 1868, № б, сто. 986), предупредив правительственные репрессии. Вскоре последовала и реакция правительства: журнал «Телескоп» был прекращен; его издатель Н. И. Надеждин выслан на житье в Усть-Сысолъск под присмотр полиции; А. В. Болдырев — цензор, пропустивший статью, — отставлен «за нерадение» от службы. Чаадаев же был наказан совершенно по-особому, в духе «гуманности» Николая I: автор «Философических писем», блестящий ум которого признавался и друзьями и врагами, был объявлен сумасшедшим. В официальном письме А. Х. Бенкендорфа к московскому военному генерал-губернатору Д. В. Голицыну от 22 октября 1836 года было сказано: «Здесь получены сведения, что чувство сострадания о несчастном положении г. Чаадаева единодушно разделяется всею московскою публикою. Вследствие сего государю императору угодно, чтобы ваше сиятельство, по долгу звания вашего, приняли надлежащие меры к оказанию г. Чеодаеву всевозможных попечении и медицинских пособий», причем врачу вменялось в обязанность «непременно каждое утро посещать г. Чеодаева», а самому бальному был предписан негласный домашний арест, «дабы г. Чеодаев не подвергал себя вредному влиянию нынешнего, сырого и холодного воздуха» (М. Лемке. Николаевские жандармы и литература 1826–1855 годов. Изд. 2-е. СПб., 1909, с. 413–414). — С. Н. Карамзина называет статью П. Я. Чаадаева «Преимущества католицизма перед греческим исповеданием». Это название верно передает смысл и направление статьи, но не принадлежит самому Чаадаеву Очевидно, так статья была названа кем-то в кругу Карамзиных, где, как и всюду, обсуждалось это значительное явление русской общественной жизни. Слова письма, следующие несколько далее за этим названием и поставленные в кавычки, представляют собой пересказ основных положений «Письма» с использованием выражений самого автора. Этот пересказ едва ли сделан самой С. Н. Карамзиной, но мог быть ей подсказан и даже продиктован кем-либо из близких людей — братом Александром или П. А. Вяземским.

⁹⁴⁴

Пушкина почти с первых его выступлений в печати волновал вопрос о роли и значении цензуры в обществе. Великолепно понимая, какую огромную силу представляет «аристокрация людей, которые на целые поколения, на целые столетия налагают свой образ мыслей, свои страсти, свои предрассудки», Пушкин считал, что «никакая власть, никакое правление не может устоять противу всеразрушительного действия типографического снаряда» (XI, с. 264). Судя объективно, он признавал право правительства бороться против неугодных ему мнений и не допускать их до печати, не смешивая, однако, с этим право писателя оригинально мыслить и добиваться обнародования своих произведений. Свое отношение к публикации «Письма» Пушкин выразил в письме к Чаадаеву от 19 октября 1836 года: «Благодарю за брошюру, которую вы мне прислали. Я с удовольствием перечел ее, хотя очень удивился, что она переведена и напечатана» (XVI, с. 171). Слова Пушкина, приводимые в письме С. Н. Карамзиной, еще раз подтверждают, что в публикации «Письма» он видел промах правительственной цензуры, но не вину автора. Что касается содержания «Философического письма», то, полемизируя в целом с его исторической и религиозной концепцией, Пушкин горячо принял всё, что сказано в нем о современном положении русского общества (там же, с. 162–173). Написав письмо к Чаадаеву 19 октября, вскоре по получении его статьи, Пушкин так и не отправил его, предупрежденный К. О. Россетом (там же, с. 176) о постигшем Чаадаева наказании: на последней странице письма он написал «шотландскую пословицу»: «Ворон ворону глаза не выклюнет» (там же, с. 336).

В неизданном ответном письме от 10 (22) декабря 1836 г. Андрей Карамзин писал о своем разговоре с вел. князем Михаилом Павловичем: «Я рассказал ему историю Чедаева, она привела нас к цензуре, оттуда — к Пушкину и наконец к Петру Великому. Вы знаете, что это для них всех <т е. для царской семьи> божество, что же касается меня, то я обратного мнения. Он утверждал, что Пушкин недостаточно воздает должное Петру Великому, что его точка зрения ложна, что он рассматривает его скорее как сильного человека, чем как творческого гения; и тут, со свойственной ему легкостью речи, он начал ему панегирик, а когда я приводил в параллель императрицу Екатерину II, он посылал меня подальше» (РГАЛИ, ф. 248, оп. 1, № 37; подлинник по-французски).

⁹⁴⁵

Отношение А. Н. Карамзина к «Философическому письму» Чаадаева сильно отличается от суждений С. Н. Карамзиной. Хотя Александр Карамзин говорит о «Философическом письме» несколько иронически, но вместе с тем вполне согласен с данной в нем характеристикой современного состояния русского общества. Возможно, что в этом сказывается влияние Пушкина.

⁹⁴⁶

День рождения Е. А. Карамзиной был 16 ноября. На праздничном обеде, о котором она пишет, был и Пушкин, здесь же за столом поручивший В. А. Соллогубу на следующий день договориться с д’Аршиаком, секундантом Дантеса, об условиях дуэли. Карамзины — Екатерина Андреевна и Софья Николаевна — в это время уже знали все обстоятельства первого вызова Пушкиным Дантеса от самого Пушкина (Щеголев. Дуэль и смерть Пушкина. С. 335; XVI, стр. 186), но в письмах к Андрею они об этом умалчивали, конечно сознательно.

⁹⁴⁷

Карамзины жили в доме кн. Долгоруковой по Итальянской улице, дом № 9. Мебельный магазин Гамбса помещался в нижнем этаже дома. См. в дневнике А. И. Тургенева запись 15 декабря 1836 года: «Был у Карамзиных… Осмотрел магазин Гамбса: какая роскошь в мебелях!» (Щеголев, стр. 278).

⁹⁴⁸

Об этом рауте у австрийского посла см. в воспоминаниях В. А. Соллогуба на с. 335 наст. изд.

⁹⁴⁹

Карл X (р. 1757) — французский король (1824–1830), свергнутый Июльской революцией, жил в тех пор частным человеком в разных местах Европы. 6 ноября (25 октября) 1836 года он умер от холеры в Австрии. По случаю его смерти при русском дворе с 3 ноября был объявлен траур на 24 дня («Северная пчела», 1836, 18 ноября, № 265, с. 1057). Траур по давно свергнутому королю был своего рода демонстрацией Николая I против Июльской монархии — по его понятиям, незаконной.

⁹⁵⁰

Речь идет о свадьбе Дантеса и Е. Н. Гончаровой. Письмо А. О. Россета к Андрею Карамзину до нас не дошло. В нем, по-видимому, Россет сообщил об анонимном пасквиле, посланном Пушкину 4 ноября, и о последующих событиях.

⁹⁵¹

Юлия Николаевна, рожд. Батюшкова, замужем за Николаем Васильевичем Зиновьевым (1801–1882), впоследствии генералом от инфантерии, генерал-адъютантом.

⁹⁵²

Кн. Белосельская-Белозерская — Анна Григорьевна, рожд. Козицкая (1773–1846).

⁹⁵³

Е. А. и С. Н. Карамзины в этом письме впервые решились рассказать Андрею о тех событиях, которые произошли за предыдущие две недели в семье Пушкина, хотя обе были посвящены им самим во все подробности. Получив 4 ноября анонимный пасквиль, оскорбляющий честь его и его жены, Пушкин в первый момент, еще не зная автора (которым он позднее считал бар. Геккерна), увидел в нем намек на отношения его жены с Дантесом и на следующий же день послал ему вызов. Так как Дантеса не было дома, вызов был принят Геккерном, по просьбе которого Пушкин согласился на 15 дней отсрочки. За это время Геккерн с помощью В. А. Жуковского и Е. И. Загряжской сделал всё, чтобы добиться от Пушкина отказа от дуэли, утверждая, что подозрения Пушкина неосновательны, так как ухаживания Дантеса относятся не к Наталье Николаевне, а к ее сестре Екатерине Николаевне Гончаровой, на которой он и намерен жениться, чтобы рассеять все толки — при условии, что Пушкин сначала откажется от своего вызова. В результате долгих хлопот Геккерна, Е. И. Загряжской, Жуковского и секундантов — В. А. Соллогуба и д’Аршиака — Пушкин согласился взять обратно свой вызов, засвидетельствовав это своему секунданту В. А. Соллогубу письмом от 17 ноября, на бале у С. В. Салтыкова. До этого дня все знавшие о вызове Пушкина и о возможном его завершении обязались хранить полное молчание, и только официальное объявление о свадьбе позволило Карамзиным написать Андрею, но и то — не о вызове Пушкина и несостоявшейся дуэли, а о неожиданной для всех свадьбе.

⁹⁵⁴

Речь идет, вероятно, о том письме, которое Дантес 15 или 16 ноября 1836 года послал Пушкину (XVI, стр. 187) и которое содержит требование объяснить и мотивировать отказ Пушкина от вызова, якобы непонятный Дантесу и порочащий его честь. К этому письму относится фраза Жуковского в его конспективных записях событий: «Письмо Дантеса к Пушкину и его бешенство» (наст. изд. С. 422). Возможно, однако, что С. Н. Карамзина имеет в виду и анонимный пасквиль, о котором сообщил Андрею Карамзину Аркадий Россет.

⁹⁵⁵

Настоящее письмо, а также письмо С. Н. Карамзиной от 28 декабря вновь подтверждают правильность предположения П. Е. Щеголева о том, что «проект сватовства Дантеса к Екатерине Гончаровой существовал до вызова» (Щеголев, с. 76). В ответном письме от 3(15) декабря 1836 г. Андрей Карамзин писал: «Что до гнусного памфлета, направленного против Пушкина <о котором Андрею Карамзину писал, по-видимому, Аркадий Россет>, то он вызвал во мне негодование и отвращение. Не понимаю, как мог найтись подлец, достаточно злой, чтобы облить грязью прекрасную и добродетельную женщину с целью оскорбить мужа под позорным покрывалом анонима: пощечина, данная рукой палача — вот чего он, по-моему, заслуживает. — Меня заранее приводит в негодование то, что если когда-либо этот негодяй откроется, снисходительное петербургское общество будет всецело его соучастником, не выбросив мерзавца из своей среды. Я же сам с восторгом выразил бы ему мое мнение о нем. Есть вещи, которые меня всего переворачивают, и эта — из их числа» (Стар. и нов., кн. XVII, с. 235; РГАЛИ, ф. 2486 оп. I, № 37, по-французски).

⁹⁵⁶

Взволнованный вид Пушкина объясняется, во-первых, тем, что в намерении Дантеса жениться на Е. Н. Гончаровой он видел лишь уловку с целью избежать дуэли и не верил, что эта свадьба действительно состоится — это засвидетельствовано и «Воспоминаниями» В. А. Соллогуба (с. 338 наст. изд.) и последующими письмами Карамзиных — и, кроме того, он не чувствовал себя отомщенным, так как за эти дни приобрел твердую уверенность в том, что анонимные письма, порочившие имя его и его жены не столько намеком на Дантеса, сколько скрытым намеком на Николая I, исходили от Геккерна. Он питал замысел «мести, единственной в своем роде» Геккерну; «…она будет полная, совершенная; она бросит того человека в грязь», — говорил он еще 10 ноября В. Ф. Вяземской (XVI, с. 186).

⁹⁵⁷

В том же письме из Баден-Бадена 3(15) декабря 1836 года Андрей Карамзин писал: «Не могу прийти в себя от свадьбы, о которой мне сообщает Софи! И когда я думаю об этом, я, как Катрин Гончарова, спрашиваю себя, уж не сплю ли я или во всяком случае не во сне ли Дантес совершил этот поступок; и если супружеское счастье есть нечто иное, чем сон, то я очень боюсь, что им никогда не удастся его обрести. Я был бы этим очень огорчен, потому что люблю их обоих. Черт возьми, что всё это значит! Когда мне нечего делать и я курю свою трубку, потягивая кофий, я всё время думаю об этом, но продвинулся не дальше, чем в первый день. может быть, это было самоотвержение» (Стар. и нов., кн. XVII, с. 235, подлинник по-французски).

⁹⁵⁸

Кочубей — вероятно Михаил Викторович Кочубей (р. 1813), сын В. П. Кочубея, брат гр. Н. В. Строгановой.

⁹⁵⁹

Балабин — очевидно Евгений Петрович Балабин.

⁹⁶⁰

Головин — по-видимому Александр Иванович, в 1836 году корнет л. — гв. Конного полка (в Конном полку, среди офицеров которого было много знакомых и друзей Карамзиных, служил еще поручик Михаил Гаврилович Головин).

⁹⁶¹

Николай Александрович Огарев (1811–1867) — поручик л. — гв. Конной артиллерии, сослуживец братьев Карамзиных.

⁹⁶²

Николай Петрович Хрущев (1807–1881) — служил в л. — гв. Конном полку, в 1836 году был в чине ротмистра.

⁹⁶³

Репнин — вероятно, кн. Василий Николаевич Репнин, сын кн. Н. Г. Репнина-Волконского.

⁹⁶⁴

Гр. Александр Григорьевич Строганов (1795–1891) — генерал-адъютант, товарищ министра внутренних дел, муж Н. В. Кочубей. 12 ноября 1836 года был назначен и. д. черниговского, полтавского и харьковского генерал-губернатора. В. А. Соллогуб был прикомандирован к нему в качестве чиновникадля составления статистического описания этих губерний.

⁹⁶⁵

А. И. Тургенев, возвратившись из-за границы, вскоре же отправился в свое Симбирское имение Тургеневе, откуда 5 октября вернулся в Москву. В Петербург он приехал только 24 ноября, во вторник (см.: «Северная пчела», 1836, 30 ноября. № 274, с. 1094) и уже на следующий день, 25 ноября, был у Карамзиных. Сожалея, что он не может сам ввести Андрея Карамзина в парижские салоны. Тургенев послал ему рекомендательные письма: «Я пишу к тебе письмо, — приписывал он (по-русски) в письме к Андрею его родных (от 13–16 (25–28) декабря 1836 года, нами опущенном, — которое ты отдашь Mme Recamier (г-же Рекамье) лично, поцелуешь у ней за меня милую ручку и познакомишься моим именем с Баланшем, который у ней ежедневно и живет напротив нее, а она в Abbaye aux bois. Тут увидишь и Шатобриана и вместо всякой рекомендации скажешь ему свое имя и передашь мое почтение; но прежде всего побывай у С. П. Свечиной. Она любила отца и друга нашего Карамзина… Обнимаю тебя и завидую тебе и Парижу: там Смирнова» (ср. запись в дневнике А. И. Тургенева от 19 декабря — С. 196 наст. изд.).

⁹⁶⁶

Жанна Франсуаза Юлия Аделина Рекамье (1777–1849) — женщина, прославленная красотой и умом, в салоне которой, в эпоху Реставрации и Июльской монархии, собирались самые выдающиеся представители французской литературы и умеренно-либеральной интеллигенции.

⁹⁶⁷

Софья Петровна Свечина, рожд. Соймонова (1782–1857). В 1815 году перешла в католичество, а в следующем году уехала из России и поселилась в Париже.

⁹⁶⁸

Премьера оперы Глинки «Иван Сусанин» состоялась 27 ноября 1836 года (в пятницу, а не в четверг, как ошибочно пишет С. Н. Карамзина). В спектакле участвовали лучшие певцы русской оперы: О. А. Петров — создатель образа Ивана Сусанина, М. М. Степанова — Антонина, А. Я. Воробьева — Ваня. Декорации к спектаклю писал А. Роллер. Всеми передовыми представителями русского общества опера М. И. Глинки была встречена как явление большого значения в истории русской культуры. «С оперою Глинки является то, чего давно ищут и не находят в Европе, — новая стихия в искусстве, и начинается в его истории новый период — период русской музыки. Такой подвиг, скажем положа руку на сердце, есть дело не только таланта, но гения!» — писал о первом представлении оперы В. Ф. Одоевский («Северная пчела», 1836, 7 декабря, № 280, стр. 1118). Пушкин, Жуковский, Вяземский, Виельгорский, Одоевский приветствовали оперу известным «каноном в честь М. И. Глинки», написанным 13 декабря 1836 года (см.: Л. Б. Модзалевский и Б. В. Томашевский. Рукописи Пушкина, хранящиеся в Пушкинском Доме, стр. 94, № 242). Опера, как известно, была переименована, по требованию Николая Г, в «Жизнь за царя» и под этим названием шла до 1917 года. Но в обществе ее знали как «Ивана Сусанина», и письмо С. Н. Карамзиной лишний раз подтверждает это.

⁹⁶⁹

Поручение Андрея Карамзина содержится в приписке от 6(18) декабря к его письму от 3–5 (15–17) декабря 1836 года из Баден-Бадена: «Прошу тебя, милая Софи, передать мои поздравления Дантесу и мадемуазель Катрин» (РГАЛИ, ф. 248, оп, 1, № 37; оригинал по-французски; приписка не вошла в публикацию; ср.: Стар. и нов., кн. XVII, с. 236).

⁹⁷⁰

Время выхода четвертого тома «Современника» определялось приблизительно второй половиной ноября — декабрем 1836 года (Н. Синявский и М. Цявловский. Пушкин в печати, с. 132, № 1172). Сообщение С. Н. Карамзиной уточняет эту дату: 30 декабря 1836 года книга уже вышла, но Карамзины ее еще не имели, т. е. она вышла в самые последние дни, едва ли раньше 24 декабря, когда «Капитанскую дочку» читал А. И. Тургенев, получивший том, вероятно, от самого Пушкина (см. записи в дневнике Тургенева от 24 и 25 декабря 1836 года — наст. изд., с. 196–197).

⁹⁷¹

В письме от 5(17) декабря С. Н. Карамзина рассказывает о «вторичном выступлении» Александра Карамзина в Аничковом, где он «танцевал мазурку с госпожей Пушкиной».

⁹⁷²

Моргенштерн — шведский камергер.

⁹⁷³

Гр. Евдокия Петровна Ростопчина, рожд. Сушкова (1811–1858) — известная поэтесса, жена гр. Андрея Федоровича Ростопчина (1813–1892), сына известного по 1812 году московского генерал-губернатора гр. Ф. В. Ростопчина (1765–1826). На их званых обедах бывали Пушкин, Жуковский, Вяземский, Одоевский, А. И. Тургенев, Плетнев, С. А. Соболевский, В. А. Соллогуб. С Пушкиным Е. П. Ростопчина познакомилась еще в 1828 году в Москве на бале у Д. В. Голицына — об этом она вспоминала позднее в стихотворении «Две встречи». После смерти Пушкина Жуковский подарил Е. П. Ростопчиной его незаполненную черновую тетрадь; дарительная надпись Жуковского показывает, что он был высокого мнения о ее поэтическом таланте.

⁹⁷⁴

О том, что Пушкин не верил в то, что свадьба Дантеса и Екатерины Гончаровой состоится, писал также В. А. Соллогуб. См. наст. изд., с. 338.

⁹⁷⁵

В метрической книге Исаакиевского собора за 1837 год, ч. II в ст. 1 записано: «Пребывающего здесь нидерландского посланника, барона Гекерена, усыновленный им барон Георг Карл Гекерен, служащий поручиком в Кавалергардском е. и. в. полку и принадлежащий к римско-католическому исповеданию, 25 лет, 10 января 1837 года повенчан с фрейлиною е. и. в. девицею Екатериной Николаевной Гончаровой, 26 лет <в действительности Ек-не Гончаровой было 28 лет>, оба первым браком. Поручителями были: по женихе — Кавалергардского е. в. полка ротмистр Бетанкур и виконт д’Аршиак; по невесте — обер-шенк граф Григорий Александрович Строганов, лейб-гвардии Гусарского полка поручик Иван Гончаров, Кавалергардского е. в. полка полковник Александр Полетика и нидерландский посланник барон Гекерен. Брак венчал священник Николай Райковский» (Никольский В. В. Идеалы Пушкина. Изд. 4-е. СПб., 1899, с. 130–131). В этот же день венчание состоялось и по католическому обряду в римско-католической церкви св. Екатерины. Пушкин на свадьбе не был, а Наталья Николаевна после венчания уехала домой, не оставшись на ужин (см. письмо барона Г. Фризенгофа к дочери Н. Н. Пушкиной от второго брака А. П. Араповой в журнале «Красная нива», 1929, № 24, с. 10). При венчании, как следует из записи, Дантес именовался уже бароном Геккерном. В Петербурге усыновление Дантеса Геккерном было признано еще летом 1836 года. 4 июня генерал-адъютант Адлерберг, как пишет Щеголев «довел до сведения вице-канцлера о соизволении, данном императором Николаем Павловичем на просьбу посланника барона Геккерена об усыновлении им поручика барона Дантеса с тем, чтобы он именуем был впредь вместо нынешней фамилии бароном Георгом-Карлом Геккереном» (Щеголев. Дуэль и смерть Пушкина, с. 38). Несмотря на это Дантес покидал Россию с паспортом французского подданного Жоржа-Шарля Дантеса, которым снабдил его французский посол в Петербурге де Барант. Недавно из исследования нидерландского ученого Франса Суассо стало известно, что Геккерн и Дантес прибегли к фальсификации. После упорных хлопот в Нидерландах, Геккерн в мае 1836 года добился разрешения короля и Высшего совета знати на то, чтобы Дантес был инкорпорирован в нидерландское дворянство и мог носить фамилию Геккерен, но в усыновлении ему было отказано. По голландским законам усыновляющий должен был достичь пятидесятилетнего возраста (Геккерну было 45), проживать вместе с тем, кого он хочет усыновить, не менее шести лет (они познакомились только в 1833 году), и усыновляемый должен быть несовершеннолетним. Но и полученными правами Дантес мог воспользоваться лишь через год, т. е. с 5 мая 1837 года и после опубликования «полагающегося объявления в Нидерландской государственной газете (газета Нидерландее Стаатскурант) и соответствующих других газетах, где проживают члены рода ван Геккерен», с сохранением за королем «права отменить данное разрешение, если против него будут представлены законные возражения» (Suasso Frans. Dichter, dame, diplomat. Het laaste jaar van Alexander Poesjkin. Leiden, 1988. Р. 101). После дуэли с Пушкиным, о которой узнали в Нидерландах, Дантес был лишен и этих прав и получил их, после долгих дебатов, в Высшем совете дворянства только 14 января 1838 года (см.: Suasso F. Dichter, dame, diplomat; Я. Левкович. «Из нидерландских архивов» — The Pushkin journal, № 2–3, 1994–1995, с. 19–32).

⁹⁷⁶

Екатерина Ивановна Загряжская (1779–1842) — тетка сестер Гончаровых, принимала близкое участие в семейных делах Пушкина. В ноябре вместе с Жуковским улаживала конфликт Пушкина и Дантеса. С облегчением приняла известие о намерении Дантеса жениться на Екатерине Гончаровой. Вполне возможно, что она, как и Пушкин, не до конца верила, что свадьба состоится. Напряженная ситуация в доме поэта, волнение за племянниц, праздное любопытство к событиям в доме поэта — все это выявилось в ее реакции на посещение С. Н. Карамзиной.

⁹⁷⁷

Иное впечатление дом Геккернов произвел на Александру Гончарову. 22–24 января она пишет брату Дмитрию о своих визитах к Геккернам: «Жизнь молодоженов идет своим чередом. Катя у нас не бывает; она видится с Татой у Тетушки и в свете. Что касается меня, то я иногда хожу к ней, я даже там один раз обедала, но признаюсь тебе откровенно, что я бываю там не без довольно тягостного чувства. Прежде всего я знаю, что это неприятно тому дому, где я живу, а во-вторых мои отношения с дядей и племянником (так определяет А. Гончарова отношения между Дантесом и Геккерном — Я. Л.) не из близких; с обеих сторон смотрят друг на друга несколько косо, и это не очень-то побуждает меня часто ходить туда. Катя выиграла, я нахожу, в отношении приличия, она чувствует себя лучше в доме, чем в первые дни: более спокойна, но мне кажется, скорее печальна иногда. Она слишком умна, чтобы это показывать и слишком самолюбива тоже; поэтому она старается ввести меня в заблуждение, но у меня, я считаю, взгляд слишком проницательный, чтобы этого не заметить. В этом мне нельзя отказать». (И. Ободовская, М. Дементьев. Вокруг Пушкина. Неизвестные письма Н. Н. Пушкиной и ее сестер Е. Н. и А. Н. Гончаровых. М., 1975, с. 329. Подлинник по-французски). Замечание, что «Катя выиграла в отношении приличия» объясняется тем, что влюбленность Екатерины Гончаровой в Дантеса бросалась в глаза и о ней судачили в свете. Франс Суассо высказал предположение, что Екатерина Николаевна в это время была уже беременна от Дантеса (см. примеч. 25 на с. 576 наст. изд.).

⁹⁷⁸

Григорий Александрович Строганов, граф (1770–1857) — свойственник Пушкина (двоюродный брат Н. И. Гончаровой, матери Н. Н. Пушкиной), член Государственного совета. С Дантесом и Геккереном был в дружественных отношениях и старался примирить их с Пушкиными после женитьбы Дантеса. О свадебном обеде, данном Строгановым в честь новобрачных, на котором присутствовал Пушкин, рассказывает К. К. Данзас (см. с. 398 наст. изд.). Строганов взял на себя расходы по похоронам Пушкина, а потом стал членом опеки над детьми и имуществом Пушкина. В дуэльной истории он был всецело на стороне Дантеса. Уезжая из России, Геккерн подарил ему старинный хрустальный бокал на память. В ответ на это Строганов писал ему: «Когда ваш сын Шарль узнает, что этот бокал находится у меня, скажите ему, что дядя его Строганов хранит его, как память о благородном и лояльном поведении, которым отмечены последние месяцы его пребывания в России. Если наказанный преступник является примером для толпы, то невинно осужденный, без надежды на восстановление имени, имеет право на сочувствие всех честных людей». (Щеголев П. Е. Дуэль и смерть Пушкина, с. 292).

⁹⁷⁹

Александр Карамзин сравнивает историю женитьбы Дантеса с романами французского романиста Оноре де Бальзака (1799–1850), в сюжете которых затрагивались вопросы любви и брака и вызываемых ими драм («Физиология брака», «Побочная семья», «Брачный контракт» и др.). С романами Бальзака сравнивает событие в Петербурге и Андрей Карамзин. 16/28 января он писал из Парижа: «История Дантеса, Пушкина и К^о — не только история в духе Бальзака, но еще и история вроде „Тринадцати” и она заставляет трудиться головы маленького русского кружка в Париже столько же, сколько и ваши» (Стар. и нов., кн. XVII, с. 270; на франц. яз.). Андрей Карамзин имеет в виду роман Бальзака «История тринадцати», где сочетаются тема страстной любви и таинственных преступлений.

⁹⁸⁰

О «большом собрании» у Е. Н. Мещерской рассказывает А. О. Россет; отмечено оно и в дневнике А. И. Тургенева (см. с. 198–199 и 348 наст. изд.).

⁹⁸¹

Мятлевы — Иван Петрович (1796–1844) — поэт и острослов и его мать Прасковья Ивановна, рожд. гр. Салтыкова (1772–1859), статс-дама, которые жили в своем доме на Исаакиевской площади. «И. П. Мятлев, вельможа по богатству и положению своему в свете, был <…>; творец известной „Мадам Курдюковой“, „Нового года“, „Фонариков„и множества других юмористических и сатирических стихотворений» — вспоминал о нем А.В Мещерский (РА, 1901, кн. 1, с. 485). Пушкин и Вяземский часто бывали у Мятлева и вместе сочиняли шуточные стихи.

⁹⁸²

Гр. Мария Григорьевна Разумовская, рожд. кн. Вяземская (1772–1865), вдова известного богача Л. К. Разумовского. На балу у нее вечером 26 января, накануне дуэли, Пушкин имел объяснение с секундантом Дантеса д’Аршиаком, на что обратил внимание Вяземский, но когда он приблизился к Пушкину, разговор прекратился. Там же Пушкин пригласил к себе в секунданты советника английского посольства Артура Меджениса. Медженис сразу не дал категорического согласия, но обещал переговорить с д’Аршиаком тут же на балу. После разговора с д’Аршиаком, во втором часу ночи он отправил Пушкину (который уже ушел домой) письмо с отказом от секундантства, мотивируя его тем, что дело, как он полагает, не может окончиться миром (см. XVI, 225–225). На этом же балу Пушкин просил Вяземского написать кн. П. Б. Козловскому и напомнить ему об обещанной для «Современника» статье о теории паровых машин. О бале у Разумовской Вяземский писал великому князю Михаилу Павловичу 14 февраля 1837 года (см.: Щеголев П. Е. Дуэль и смерть Пушкина, с. 225–226; запись в дневнике А. И. Тургенева на с. 200 наст. изд.).

⁹⁸³

Барант Амабль-Гильом-Проспер-Брюжер, барон де (1785–1866) — историк, публицист и политический деятель, французский посол в Петербурге, собирал сведения об авторском праве и 16 декабря 1836 года обратился к Пушкину с письмом по этому вопросу (письмо и ответ Пушкина см. XVI, 196–197, 199–201).

⁹⁸⁴

Либерман Август, барон (ум. в 1847) — прусский посланник в Петербурге. Его донесение своему правительству о дуэли и смерти Пушкина отличаются недоброжелательностью по отношению к поэту (см. Щеголев П. Е. Дуэль и смерть Пушкина, с. 336–342).

⁹⁸⁵

Воронцовы — граф Иван Илларионович Воронцов-Дашков (1790–1854) обер-церемониймейстер и его жена Александра Кирилловна. О бале у Воронцовых 23 января, который, возможно, был переломным моментом в январских событиях, вспоминает В. А. Соллогуб (см. с. 339 наст. изд.).

⁹⁸⁶

О встрече Пушкиных с Дантесом у Вяземских известно и из письма В. Ф. Вяземской Е. Н. Орловой: «С понедельника, 25-го числа, когда всё семейство <Пушкины, Дантес с женой и А. Н. Гончарова> провело у нас вечер, мы были добычей самых живых мучений. Было бы вернее сказать, что мы находились в беспокойстве в продолжение двух месяцев, но это значило бы начать очень рано. Пушкин вечером, смотря на Жоржа Геккерна, сказал мне: ”Что меня забавляет, это то, что этот господин веселится, не предчувствуя, что его ожидает по возвращении домой”, — ”Что же именно? — сказала я. — Вы ему написали?” Он сделал утвердительный знак и прибавил: ”Его отцу”. — ”Как! Письмо уже послано?” Он сделал тот же знак. Я сказала: ”Сегодня?” Он потер себе руки, опять кивая головой. ”Неужели вы думаете об этом? — сказала я. — Мы надеялись, что всё уже кончено”». Письмо опубликовано в переводе с французского в «Новом мире» (1931, № 12, с. 18), но цитируется нами частично в переводе, который дан Б. Казанским («Звенья», т. VI, 1936, с. 78). Письмом С. Н. Карамзиной подтверждается дата отправки письма Пушкиным Геккерну как 25 января (см. вступительную статью к наст. изд.).

⁹⁸⁷

О бале у гр. М. А. Разумовской см. выше.

⁹⁸⁸

Речь идет о последнем прижизненном издании романа Пушкина: Евгений Онегин. Роман в стихах. Сочинение Александра Пушкина. Изд. 3-е, СПб. В типографии Экспедиции заготовления гос. бумаг, 1837, 310 с. Принято было считать временем выхода романа первую половину января (см.: Н. Синявский и М. Цявловский. Пушкин в печати. 1814–1837, с. 135–136, № 1183). В 1949 году стал известен экземпляр книги с дарительной надписью Пушкина Л. А. Шишкиной, помеченной 1 января 1837 года. Эта надпись отодвигает время выхода книги в свет на конец декабря 1836 года (см.: В. В. Данилов. Новейшие публикации автографов Пушкина (1949–1954). — В книге: Пушкин. Исследования и материалы, т. I, 1956, с. 379). В настоящее время этот экземпляр находится в Пушкинском Доме.

⁹⁸⁹

Отпевание Пушкина было назначено на 1 февраля в 11 часов в Исаакиевском соборе, временно помешавшемся тогда в церкви Адмиралтейства (теперешний Исаакиевский собор еще только строился). Так значилось в приглашении, разосланном Н. Н. Пушкиной друзьям и знакомым. Однако III Отделение, стараясь затруднить общественное поклонение поэту и боясь народного возмущения в связи с его трагической смертью, приняло энергичные меры. Одной из них было распоряжение о перемене места отпевания и о переносе тела тайком, ночью, накануне дня, указанного в пригласительных билетах, в маленькую Конюшенную церковь (см. об этом в письме Жуковского к Бенкендорфу с. 447 наст. изд.). Имена немногих друзей, присутствовавших при выносе тела, названы в воспоминаниях Вяземского. Это — родные Н. Н. Пушкиной, Г. А. Строганов и его жена, Жуковский, Тургенев, Михаил Виельгорский, А. О. Россет, Н. А. Скалон, Вяземские и Карамзины (см.: П. П. Вяземский. Пушкин (1816–1837). По документам Остафьевского архива и личным воспоминаниям. — В книге: А. С. Пушкин. Новонайденные его сочинения… вып. II. К биографии А. С. Пушкина. М., 1885, с. 69). Однако ни Е. А. Карамзина, ни щедрая обычно на подробности С. Н. Карамзина на этот раз, из осторожности, не упоминают об обстоятельствах выноса тела.

⁹⁹⁰

Святогорский монастырь, находящийся в пяти километрах к югу от Михайловского. В Святогорском монастыре были погребены дед Пушкина Осип (Иосиф) Абрамович Ганнибал (1744–1806) — сын «арапа Петра Великого» Абрама Петровича Ганнибала, — его жена Мария Алексеевна Ганнибал, рожд. Пушкина (1745–1818), мать поэта Надежда Осиповна Пушкина (1775–1836) и его брат, умерший младенцем, Платон Сергеевич Пушкин (1817–1819).

⁹⁹¹

Имеется в виду первый вызов, посланный Пушкиным Дантесу 5 ноября 1836 года. Биографам Пушкина давно было известно о том, что Пушкин перед смертью просил у Николая I прощения своему секунданту Данзасу и себе, однако оставалось неясным, за что именно просил Пушкин для себя прощения. Со слов Вяземского, записанных П. И. Бартеневым, биографы знали только, что Николай I после ноябрьского вызова, «встретив где-то Пушкина, взял с него слово, что если история возобновится, он не приступит к развязке, не дав ему знать наперед». Далее Вяземский рассказывает, что Пушкин накануне дуэли написал Николаю I письмо, сообщавшее о поединке, но не отослал его. Это письмо было найдено в кармане сюртука, в котором Пушкин дрался на дуэли, а потом хранилось у секретаря Бенкендорфа П. И. Миллера (РА, 1888, кн. II, № 7, с. 308). В рассказе Вяземского допущено много неточностей. В действительности письмо, бывшее у Миллера, написано Пушкиным не накануне дуэли, а 21 ноября 1836 года, адресовано не царю, а Бенкендорфу (см. XVI, с. 191–192). Письмо было приготовлено для того, чтобы его доставили по назначению после поединка и потому не было отослано. Неточности, допущенные Вяземским, вызывали сомнение в истинности всего сообщения Вяземского, между тем как в основе оно верно. Письмо Е. А. Карамзиной подтверждает сообщение Вяземского и разъясняет, что Пушкин просил у царя прощения за нарушенное слово. Очевидно, Пушкин дал царю обещание не драться на дуэли во время аудиенции 23 ноября, вызванной указанным выше письмом к Бенкендорфу. Запись о приеме царем «камер-юнкера Пушкина» и Бенкендорфа была обнаружена П. Е. Щеголевым в камер-фурьерском журнале и опубликована в его книге «Из жизни и творчества Пушкина» (изд. 3-е, Гослитиздат, М.—Л., 1931, с. 145).

⁹⁹²

Свидетельства о записке, посланной Николаем I Пушкину, содержатся в воспоминаниях Вяземского, А. И. Тургенева и Жуковского. Текст записки с незначительными вариантами совпадает во всех источниках и содержит, так же как и приведенный в письме Е. — А. Карамзиной, обещание взять на себя заботу о семье Пушкина при условии исполнения им христианского долга. Сама записка не сохранилась и в Полном собрании сочинений Пушкина (XVI, с. 228) напечатана в отделе dubia по тексту, содержащемуся в письме А. И. Тургенева к неизвестному лицу (см. с. 207 наст. изд.). Лейб-медик Арендт (а не Жуковский, как можно было бы понять из письма Карамзиной) должен был прочесть ее Пушкину и тотчас вернуть царю. Эти обстоятельства дали повод П. Е. Щеголеву подвергнуть сомнению самое существование записки и объявить весь эпизод с ней «темным и весьма недоуменным» (Щеголев, с. 147). Но, недоумевая, почему Арендт должен был вернуть записку царю, Щеголев не учитывал того, что оставить записку монарха в руках подданного значило бы сделать из нее «рескрипт», т. е. оказать такую «высочайшую» милость, которое Пушкин в глазах Николая I не был и не мог быть достойным. Ю. Г. Оксман доказывал, что записка Николая была обращена к Арендту, а не к Пушкину, и считал версию о письме царя к Пушкину позднейшей легендой, а само письмо «апокрифическим» (Б. Л. Модзалевский, Ю. Г. Оксман и М. А. Цявловский. Новые материалы о дуэли и смерти Пушкина. «Атеней». Л., 1924, с. 51–73).

⁹⁹³

Назначение пенсии Н. М. Карамзину сопровожоалось специальным царским рескриптом, составленным Жуковским, в котором утверждалось государственное значение деятельности историографа. Отказом составить и опубликовать аналогичный указ о Пушкине Николай I выразил нежелание сообщать своим «милостям» семье Пушкина значение государственного акта и придал им характер личного благодеяния. Следует отметить, что Е. А. Карамзина, при всей любви и уважении к Пушкину, поэту и человеку, видела в поведении царя акт исторической справедливости — настолько Н. М. Карамзин, в глазах его семьи, был окружен ореолом святости и недосягаемого величия.

⁹⁹⁴

Россет — вероятно, Аркадий Осипович.

⁹⁹⁵

Те. Российской Академии, членом которой Пушкин был с 3 декабря 1832 года.

⁹⁹⁶

Сведения С. Н. Карамзиной не точны. На отпевании отсутствовали: английский посол лорд Дерхем и греческий посланник кн. Суццо — по болезни. Геккерн, который не был приглашен, и прусский посол Либерман, отклонивший приглашение «вследствие того, что ему сказали, что названный писатель <т. е. Пушкин> подозревался в либерализме в юности». Сведения эти содержатся в донесении саксонского посланника Люцероде своему правительству (Щеголев, стр. 333).

⁹⁹⁷

Пьер — П. И. Мещерский.

⁹⁹⁸

Текст подлинной записки Николая I таков:

«1. Заплатить долги.

2. Заложенное имение отца очистить от долга.

3. Вдове пенсион и дочери <т. е. дочерям>; по замужество.

4. Сыновей в пажи и по 1500 р. на воспитание каждого по вступление на службу.

5. Сочинения издать на казенный счет в пользу вдовы и детей.

6. Единовременно 10 т<ысяч>».

Записка опубликована Щеголевым (с. 191). подлинник, с надписью Жуковского на обложке: «Своеручная записка, данная мне государем императором 30 генваря 1837», хранится в Пушкинском Доме (Бюллетени Рукописного отдела Пушкинского Дома, вып. VIII, М.—Л., 1959, с. 35, № 246). Инициатором распоряжений Николая I был Жуковский, составивший вечером 29 января 1837 года для передачи царю черновик, в котором перечислены и обоснованы все пункты, содержащиеся в записке Николая I (см.: Щеголев, с. 190–191; Бюллетени, вып. VIII, № 245).

⁹⁹⁹

Сведения, сообщенные С. Н. Карамзиной, не вполне точны: долгов у Пушкина оказалось значительно больше, чем думали первоначально. Всего на уплату долгов частным лицам было истрачено опекой над детьми и имуществом Пушкина 95 600 руб. Кроме того, был списан долг Пушкина казне, достигавший почти 44 тысяч руб. Общая сумма задолженности поэта составляла 138 988 руб. 33 коп. (Летописи Гос. литературного музея, кн. V, Архив опеки Пушкина. М., 1939, с. 2).

¹⁰⁰⁰

Село Михайловское — имение матери Пушкина Н. О. Пушкиной в Псковской губернии. В 1836 году там числилось 80 ревизских душ (П. Щеголев. Пушкин и мужики. М., 1928, с. 12). После смерти Надежды Осиповны Пушкиной (29 марта 1836 года) имение перешло к ее детям — Ольге, Александру и Льву (Сергей Львович отказался от своей доли в пользу дочери). Пушкин, дорожа имением, хотел оставить его за собой и предложил выплачивать брату и сестре выкупную сумму. После его смерти опека над имуществом детей Пушкина выкупила Михайловское и обратила его во владение детей поэта.

¹⁰⁰¹

Нижегородское имение — деревня Кистенево, в которой за Пушкиным числилось 200 душ мужского пола, переданных ему 27 июня 1830 года отцом «в вечное и потомственное владение». Эти 200 душ 5 февраля 1831 года Пушкин заложил в Московском опекунском совете. 2 мая 1835 года Пушкин отказался от управления имением, передав принадлежавшую ему часть своей сестре О. С. Павлищевой и брату Льву Сергеевичу (П. Щеголев. Пушкин и мужики, с. 73–74, 143).

¹⁰⁰²

Организация издания посмертного собрания сочинений Пушкина была поручена опекунству, издателями-редакторами его были друзья Пушкина В. А. Жуковский, П. А. Вяземский, П. А. Плетнев и В. Ф. Одоевский. Восемь томов издания, включавшие художественные произведения, опубликованные при жизни Пушкина, вышли в 1838 году. В 1841 году к ним были присоединены три дополнительных тома, содержащих главным образом оставшиеся в рукописи произведения, изданные посмертно. Первоначальный тираж издания был определен в 10 тысяч экземпляров; расчет на повышенный интерес к творчеству Пушкина в связи с его трагической гибелью побудил опекунство увеличить тираж до 13 тысяч экземпляров. Однако надежды, возлагавшиеся на доходы от издания, не оправдались, о чем, например, с большим злорадством писала Е. Н. Гончаровой-Дантес ненавидевшая Пушкина Идалия Григорьевна Полетика (побочная дочь гр. Г. А. Строганова); «Прекрасное рвение к распространению произведений покойного ужасно замедлилось: вместо того чтобы принести пятьсот тысяч рублей, они не принесут и двухсот тысяч» («Звенья», т. IX, 1951, с. 180). Действительно, подписка к ноябрю 1838 года дала лишь 262 тысячи руб. валового дохода, а всего распространилось только 7000 экземпляров. — Причины неуспеха издания обусловливались прежде всего высокой ценой (25 руб. за экземпляр, с пересылкой — 35 руб., на веленевой бумаге — 40 руб., с пересылкой — 50 руб. асс.), некрасивой внешностью и небрежностью оформления (см.: Летописи Гос. литературного музея, кн. V, стр. 160). Издание отличалось также плохим редактированием. Оно даже не достигало полноты, доступной хотя бы по печатным источникам того времени. Произвольно обращались редакторы, в частности Жуковский, и с пушкинскими текстами, изымая и переделывая всё, что, по их мнению, могло вызвать недовольство цензуры или свидетельствовало о неблагонадежности Пушкина. Издание вызвало резкую критику Белинского (см. Полн. собр. соч., т. VII, 1955, стр. 99-100).