А я верну тебе свободу

Глава 7

В Выборге мне пришлось поплутать: гостиница действительно находилась в укромном местечке, которое после одного посещения не очень-то и найдешь, даже несмотря на мою хорошую зрительную память. Андрей за такое короткое время точный адрес гостиницы не выяснил.

Но наконец я притормозила перед нужным зданием. На этот раз мы были втроем: кроме Андрея поехал еще один его коллега, второй остался на месте происшествия — вернее, месте нахождения трупа. Я не совсем понимала, зачем они поехали в Выборг вдвоем. Хотелось просто взглянуть на элитное заведение? Второй парень предпочел поездку в Выборг заполнению каких-то бумажек? Или они предполагали, что их тут встретят без особой радости, а поэтому лучше быть с коллегой?

Встретили в самом деле без энтузиазма. Когда моя «шестерка» притормозила перед входом, из него появился амбал, очень напоминающий неандертальца, и гостеприимно прорычал:

— Валите отсюда, пока ребра целы!

Наверное, молодой человек не привык видеть такие машины у тех, кто мог себе позволить останавливаться в учреждении. Но меня интересовало, где он был позавчера, ну или хотя бы не он, а кто-то из его двойников, работающих в качестве сторожевых псов. Или они появляются только по мере необходимости и показывают смелость лишь при виде простых граждан, но не сильных мира сего, от которых получают сладкие косточки?

Перед носом неандертальца сверкнули красным два удостоверения.

— Чего? — родил он, выпучив глаза.

Андрюха понял, какие эмоции выразил парень одним словом и пояснил, что «у них» имеются вопросы к администрации.

— Пока хочу просто поговорить, — добавил он ментовским тоном. — Пока.

— Проходите, — процедил неандерталец и даже открыл перед мужчинами дверь.

При виде меня (он что, меня раньше не замечал? Я, конечно, не баскетболистка, но не настолько же неприметна?!) выдал:

— А это кто?

— Наш водитель, — сказал Андрей чистую правду.

— Чего? — в очередной раз вылупился неандерталец. — Бабы теперь в ментовку водилами идут?

— А очень мало платят, — улыбнулась я. — Мужчины не соглашаются. Постоянная проблема с кадрами. Вот и стали приглашать женщин. Женщины идут, потому что нам в других местах сложно устроиться, в особенности в возрасте.

Про мой возраст, правда, говорить было еще рано. Я быстренько юркнула вслед за Андреем и его коллегой. Немного прибалдевший неандерталец проследовал за нами. За стойкой администратора сидела не Любаша, а другая женщина, тоже примерно лет сорока пяти с таким же цепким взглядом. Их что, в одном инкубаторе выводили? Или специально тренировали?

Андрей с коллегой продемонстрировали «корочки» теперь даме и пояснили, что им нужны данные на прибалта, останавливавшегося в гостинице позавчера. Андрей довольно точно его описал — до снятия парика и накладной бороды.

— Я такого у нас ни разу не видела, — отчеканила дама.

— Вы ведете какой-нибудь учет своих постояльцев? У вас есть картотека? Или как там это у вас называется? Как вы оформляем клиентов?

Дама обменялась быстрым взглядом с неандертальцем.

— Меня интересует вполне определенный человек, — с трудом сдерживая ярость, произнес Андрей. — И я обещаю вам крупные неприятности, если я эти данные не получу немедленно.

— У меня их нет, — сказала дама — Сейчас я попробую позвонить своей сменщице, которая дежурила позавчера.

Она набрала какой-то номер (телефон стоял на столе за стойкой, так что никто из нас его не видел) и спросила:

— Люба, ты?.. Да, тут пришли из милиции.

Не нашей, из Питера. Интересуются прибалтом, который останавливался позавчера.

Она послушала, что ей ответила Люба, повесила трубку и посмотрела на Андрея.

— Администратор, дежурившая позавчера, подойдет через десять минут. Она живет тут неподалеку. Пожалуйста, подождите. Я сейчас закажу вам чай. Или кофе?

Мы уселись на диванчик, администраторша углубилась в какое-то свое занятие (что она делала мы не видели, так как из-за стойки торчала только ее склоненная голова) Неандерталец отправился на улицу, видимо, встречать Любашу. Официант, которого мне видеть не доводилось, появился с подносом и поставил чашки и вазочку с печеньем на низкий столик перед диванчиком. Я вообще бы и поесть не отказалась, как, подозреваю, и сотрудники органов, но ничего существенного нам не предлагали. Просить не хотелось, а оплачивать, подозреваю, было бы дороговато.

Люба появилась через четверть часа в сопровождении лысоватого мужичонки с бегающими глазками, на лбу которого было написано «профессиональный прохвост». Мужичонка был низеньким (доставал Любе только до подбородка), пухленьким, имел короткие ручки и ножки, но очень быстро этими ножками передвигал и очень активно жестикулировал ручками, а его красная рожа светила как фонари над обителями порока в Амстердаме, Копенгагене и ряде других европейских городов. Он оказался директором гостиницы. Об его отношениях с Любашей можно было только догадываться.

При виде меня Любаша остолбенела, потом прошипела:

— Как я и предполагала. От журналистки могут быть одни проблемы.

Люба повернулась к застывшему за их с директором спинами неандертальцу и рявкнула на него:

— Зачем ты ее сюда пустил? Приказано же: журналистов не подпускать на пушечный выстрел. Журналисток в особенности.

— А она — водитель, — промычал неандерталец. — Она ментов привезла.

— Этого и следовало ожидать, — сквозь зубы процедила Любаша. Если бы взглядом можно было убить, я бы в ту минуту отправилась к праотцам.

Андрей, наконец, решил взять ситуацию в свои руки и попросил Любашу представиться, директор тоже назвал себя. Директор, в отличие от Любаши, которая не смогла сдержать своих эмоций при виде меня, пытался ворковать с ментами, неустанно повторяя:

— Я уверен, произошло какое-то недоразумение. Мы все уладим. Обязательно все уладим. Вы не волнуйтесь. Какое-то маленькое недоразумение. Недопонимание.

— Да уж — недопонимание, — хмыкнула Любаша. — Мужчина оказал ей знаки внимания, — она кивнула на меня. — А Юлия Владиславовна, вместо того чтобы обрадоваться, что ею заинтересовался солидный мужчина, и благосклонно принять ухаживание или вежливо отказать как воспитанная женщина, накатала заявление.

— Юлия Владиславовна не страдает от недостатка мужского внимания, холодно заметил Андрей.

— Да. Она у нас тут никак не могла определиться. Приехала с одним, кокетничала на лестнице с другим, затем его оскорбляла, избивала, потом завлекала в свои сети еще двух в бане и, наконец, вернулась к первому. Да по Юлии Владиславовне панель плачет. И кто это сказал, что журналистика вторая древнейшая профессия?

По-моему, так первая.

— Тот, кто сказал, что журналистика — вторая древнейшая профессия, заметила я с улыбкой кобры, — плохо знаком с историей. Он позабыл о наемниках. Хотя отчасти вы правы. К сожалению, некоторых моих коллег можно отнести к представителям и первой, и второй древнейших профессий.

— А вас что, нельзя? — не унималась Любаша.

— Я — свободная журналистка, пишу о том, о чем захочу. И снимаю сюжеты о том, о чем захочу. Только, следуя договоренности с руководством холдинга, должна оставаться в рамках криминальной тематики.

— А если то, что вы напишете, отказываются напечатать? Или сюжет не дают в эфир?

— Значит, статья или сюжет просто не выходят. А потом… Не напечатают одни, напечатают другие. Теленовость, конечно, скорее может потерять актуальность. Но есть сюжеты, которые продаются и месяц спустя после того, как были отсняты.

— Например, о «Крестах»?

— Да. Я вправе отдавать результаты своей деятельности в любое СМИ, хотя, конечно, удобнее работать с одним. Но всегда можно найти медиамагната, директора, издателя, чьи идеи сходны с твоими. Среди них тоже встречаются смелые люди.

Андрей кашлянул. Ему надоело слушать нашу перепалку. Директор опять заверещал, что все вопросы будут улажены. Андрей повторил, что ему требуются данные на прибалта.

— Никакого изнасилования не было, — твердо заявила Любаша, глядя Андрею прямо в глаза. — Это может подтвердить несколько человек.

А если Юлия Владиславовна уже успела посетить гинеколога, то вам следует сопоставить сперму, найденную у нее во…

— Прекратите, пожалуйста, — процедил Андрей. Мне показалось, что если бы Любаша была мужчиной, то он бы уже заехал ей по физиономии.

Директор открыл рот (видимо, чтобы в очередной раз заверить нас в том, что все будет улажено, хотя как это можно сделать с такой подчиненной, как Люба, — вопрос спорный), и Андрей повернулся к нему, пообещав разогнать это осиное гнездо, если немедленно не получит нужную ему информацию.

— А на каком основании… — начала Люба, но директор положил ладонь ей на предплечье.

— Простите, пожалуйста, — заворковал он, — а мы можем все-таки узнать, в чем дело? Юлия Владиславовна — так, если не ошибаюсь, — он быстро взглянул меня, — написала заявление? Так мы сейчас решим этот вопрос к удовлетворению всех сторон! Юлия Владиславовна, что ж вы раньше ко мне не обратились? Я бы прямо на месте…

— Человек, о котором идет речь, сегодня был найден мертвым с признаками насильственной смерти, — без всяких эмоций в голосе сказал Андрей. — Нам нужно идентифицировать труп. И Юлия Владиславовна, в отличие от вас, уже оказала следствию посильную помощь.

Так я получу хоть какие-нибудь данные, или мне сюда вернуться со взводом ОМОНа? Вы же знаете, что они вначале все крушат, а потом задают вопросы? — ехидно добавил Андрей. — Если вы так хорошо знаете Юлию Владиславовну, то, наверное, хотя бы читали об этом в ее статьях или видели в отснятых ее телерепортажах. Она совсем недавно сообщала про рейды ОМОНа в одном питерском ресторане и в особняке известного авторитета. Кстати, хочу отметить, никто из владельцев к сотрудникам органов претензий не имел. Даже павлин, у которого из хвоста выдернули перья.

Но ни Люба, ни директор, ни другая администраторша с неандертальцем, казалось, не слышали большей части речи Андрея. Он зря старался.

— Мертвым? — взвизгнул директор.

— Господи, что ж теперь будет? — пролепетала дежурная администраторша.

— Кто выдернул перья у павлина? — спросила Любаша. По-моему, она не очень удивилась услышанной новости. Или очень хорошо умела держать себя в руках. Или знала?!

Неандерталец стоял с раскрытым ртом (то есть пастью) и хлопал глазами.

— Омоновцы, — ответила я Любаше с улыбкой кобры. — А у вас тут тоже есть павлины?

Или попугаи? Или какая другая живность, кроме тараканов?

— У нас нет тараканов! — рявкнула Любаша и от меня демонстративно отвернулась. — Где был труп? — спросила она у Андрея. Не желала со мной больше общаться?

— Вопросы здесь задаю я, — рявкнул он, уже доведенный собравшейся компанией до белого каления.

— Его зовут, то есть звали, Юрий Раннала, — отчеканила Люба. — Раннала был у нас впервые. Останавливался на одну ночь. Ужинал в ресторане, потом поднялся к себе в номер, уехал рано утром. Ни с кем в гостинице не общался. Ну, конечно, если не считать Юлию Владиславовну, — ехидно добавила Любаша.

— Девочку вызывал?

— Нет.

— Что еще можете о нем сказать?

— Ничего, — отчеканила Любаша.

— А по чьей рекомендации он сюда прибыл? — подала голос я, решив отомстить Любаше. — У вас же с улицы никому крышу над головой не предоставляют.

Андрюха с коллегой с трудом сдержали смех.

Любаша опять была готова убить меня взглядом., Андрей тут же повторил мой вопрос. Любаша чуть не лопнула от злости, но тем не менее сообщила данные рекомендующего и его адрес в Финляндии.

Я с трудом сдержалась, чтобы не открыть от удивления рот. Это был Артур, у которого мне тоже довелось побывать позавчера. Раннала оказался каким-то его дальним родственником, проживающим в Эстонии. Если он, конечно, Раннала и Юрий, а не Анатолий, например, Иванов.

Когда мы снова загрузились в машину и поехали в Питер, Андрей с коллегой кипели от возмущения. Мне невольно вспомнился один недавний разговор с Андреем. Его бывший коллега ушел по собственному желанию, пока другие не надели на него наручники: он работал на братву, постоянно сливал информацию и таким образом сорвал несколько операций, на подготовку которых ушло немало сил и нервов. Тот мужик вскоре дал интервью парочке питерских изданий, конкурентам «Невских новостей» — уже как начальник службы безопасности одной известной коммерческой структуры. Никто так не может полить органы грязью, как бывший мент. Он утверждал, что половина сотрудников продалась криминальным структурам, вторая мечтает туда податься, им просто пока не предлагали. После выхода тех статей Андрей пригласил меня в управление и попросил написать о небольшой группе тех, кто пашет на государство и получает от начальства пинки. Мне также были предоставлены конкретные факты: как нынешний начальник службы безопасности подставлял своих коллег в бытность ментом.

Я материал опубликовала. Мужик интервью давать перестал.

Сегодня, как я поняла, Андрея больше всего возмутило отношение.

— Юлька, клянусь, я подключу ребят, чтобы разогнали эту лавочку, говорил Андрей. — Ну суки, ну компашка. Ты представляешь, что тут у них вообще делается?

Я же считала, что у гостиницы есть очень мощные покровители. У Андрея, скорее всего, ничего не получится. Гостиница нужна слишком многим. Люба вела себя так, поскольку чувствовала свою силу и поддержку и была уверена: ее саму никогда не сдадут. Возможно, потому, что она слишком много знает, а в случае чего может сама всех сдать. По-моему, ее могли или убить, или оставить на том же месте. Причем наиболее вероятно последнее. Она в самом деле человек на своем месте, была вынуждена признать я. Гостиничным администратором должен работать человек с такой памятью на лица и данные, как она.

Я не могла забыть, как она рассмеялась Андрею в лицо, когда он спросил у нее про картотеку.

— Вот компьютер гостиницы, — постучала она указательным пальцем себя по лбу. — Информацию нельзя доверять ни бумаге, ни технике. На них нельзя положиться.

Сергея выдернули из камеры. К следователю.

Когда контролер ушел, оставив их вдвоем, следователь посмотрел на него усталыми глазами. В них, к своему большому удивлению, Сергей увидел жалость.

Жалость?! Да все сокамерники и те, с кем он пересекался на прогулке в тюремном дворике, смотрели в последнее время на него с завистью.

С чем угодно, но только не с жалостью!

— Вы сядете надолго, — сказал следователь тихим, усталым голосом.

— Но… Вы же говорили… Если я…

— От меня больше ничего не зависит. Ни за сто тысяч долларов, ни за миллион. У меня семья.

Она мне дороже любых денег.

— Вам угрожали?

Следователь молчал.

— Вам приказали меня засадить на несколько лет? На сколько, я могу узнать?

Следователь продолжал молчать.

Сергей что-то говорил, пытался задавать вопросы, хотя во все предыдущие встречи со следователем все происходило с точностью до наоборот.

— Я могу дать вам один совет? — наконец заговорил следователь, встречаясь с Сергеем взглядом. — Сделайте то, что хочет от вас Сухорукое.

Тогда выйдете. Сразу.

— Иначе надежд нет?

— Это вы про вашу журналистку? Сухорукова вокруг пальца еще не обводил никто. Но если она это сделает… Найдется немало людей, которые поставят свечку за ее здоровье. Если, конечно, не придется ставить за упокой.