Абхазская повесть

13

У главного врача военного госпиталя Шервашидзе сегодня было хорошее настроение. Идя в угловую палату, он встретил в дверях Этери, сказавшую ему, что Дробышев пришел в себя и попросил пить.

— Сам просил? — радостно переспросил Шервашидзе.

— Сам, батоно![1]

Он быстро вошел в палату. Дробышев смотрел на него внимательным и осмысленным взглядом.

— Здравствуйте, Федор Михайлович!

Шервашидзе сел на край кровати, и она прогнулась под грузным телом главврача.

— Как себя чувствуете?

— Хорошо. Только вот слабость, — медленно ответил раненый. Помолчав немного, он добавил: — У меня к Вам просьба, доктор, позвоните Чиверадзе, я хочу его видеть.

— Позвонить-то я позвоню, но против встречи, как врач, возражаю категорически.

— Боюсь, что это будет уже навсегда. — Федор невесело улыбнулся.

— Чепуха, дорогой мой! Вообще, не ссорьтесь со мной, а то придет Чиверадзе — пожалуюсь. Таким молодцом держался, когда действительно было плохо, а теперь хандрить начинаете?

— Нет, не хандрю, а просто реально оцениваю.

Дробышев волновался, и это заметил Шервашидзе.

Он прекратил разговор, проверил пульс больного и ушел. Вернувшись в свой кабинет, он позвонил Чиверадзе и передал ему свою беседу с Дробышевым.

— Можно приехать? — спросил Чиверадзе.

— Что это вы все точно сговорились?

— Очень нужно!

— Быть может, дня через два… — уступая, сказал Шервашидзе.

— А если сейчас? Разговор будет короткий и, думаю, не взволнует его.

— Неужели так необходимо?

— Очень! — твердо сказал Иван Александрович.

— Тогда приезжайте. Только смотрите, ненадолго.

Через четверть часа Чиверадзе уже входил в кабинет главврача.

— Сколько времени вам нужно? — спросил Шервашидзе.

— Хандрит? — не отвечая, спросил Иван Александрович.

— Да, но это нормально. У него есть семья?

— Нет. Но из Москвы приехала его бывшая жена, просит разрешить свидание.

— Бывшая? — удивленно переспросил Шервашидзе. — Бывшая, — повторил он машинально. — Это хуже. Дайте сперва я поговорю с ней сам.

— Хорошо! Я пришлю ее.

— Только не сегодня! — предупредил хирург.

— Согласен! — кивнул Чиверадзе. — А теперь пойдемте.

Увидев Ивана Александровича, Дробышев обрадовался. Он любил этого веселого и энергичного человека, бывшего для него примером лучших чекистских традиций. Еще в Москве, напутствуя Федора, Березовский много говорил о Чиверадзе, и, проработав с ним этот напряженный, тяжелый год, Федор убедился в правоте Василия Николаевича. С Чиверадзе ему работалось легко, и он с радостью видел, что его отношение к начальнику разделяют и остальные работники оперативной группы. Бывали минуты, когда все не ладилось, задача, над которой они бились, казалась неразрешимой, но приходил Чиверадзе и, выслушав все за и против, подсказывал решение. И очень часто, почти всегда, оно было правильным.

Придя в ЧК еще юношей, Чиверадзе учился у своих старших товарищей искусству борьбы с врагом. После установления в Грузии Советской власти, он, по решению Центрального Комитета партии, был направлен в Абхазию, и вот уже десять лет бессменно руководит одним из участков работы.

— Ну, здравствуй, Федор, здравствуй! — Чиверадзе был искренне рад, он не думал увидеть Дробышева живым. — Как ты себя чувствуешь?

От волнения раненый не смог ответить и только, улыбаясь, кивнул головой.

Немного успокоившись, Федор, не отпуская руки Ивана Александровича, спросил:

— Как там дела? Неужели ушли?

— Ушли, брат, ушли, но теперь, думаю, ненадолго. Через несколько дней, когда ты немного окрепнешь, я приду и расскажу все подробно. Сейчас же ответь мне на несколько вопросов.

Он посмотрел на стоявшего рядом Шервашидзе. Тот понял, что мешает, и вышел.

Когда дверь закрылась, Чиверадзе присел на край кровати и негромко спросил.

— Кто приходил к тебе ночью у Квициния? Ты его знаешь?

— Это был человек Зарандия, — медленно ответил Дробышев. — Он сказал, что в Бак-Марани, в доме Минасяна, находится связной из города. Идет в лес, на встречу с Эмухвари.

— Ты не спросил, откуда он это знает?

— Конечно, спросил. Он ответил, что по заданию Зарандия бывает у Минасяна. Зарандия тут же подтвердил это. Придя к Минасяну в этот день, он застал у него незнакомого человека. Ему показалось, что Минасян и незнакомец растерялись. Когда он уходил, хозяин дома проводил его. Во дворе он спросил у Минасяна, кто этот человек. Тот смутился и промолчал. Когда они дошли до тропы, хозяин оглянулся на дом и шепнул, что это связной из города, идет в лес, к Эмухвари. Просил никому не говорить об этом. У тропы они попрощались, Минасян вернулся в дом, а он побежал в селение, чтобы сообщить в Сухум.

На почте ему сказали, что Зарандия здесь, у Квициния. Ну он и пришел к нам. Он посоветовал нам во что бы то ни стало захватить этого связного.

— Зарандия не говорил тебе, кто этот его человек?

— Когда тот ушел, Зарандия сказал, что это Акопян из селения Гульрипш. — Дробышев попытался приподняться на постели и с волнением спросил: — Постойте, разве этот человек не передал вам моей записки?

Иван Александрович отрицательно качнул головой.

— Никто не приходил. Ловушка.

Дробышев кивнул головой.

— Надо искать этого Акопяна, — произнес он.

— Искать и немедленно! — ответил Чиверадзе. — Перевернем весь берег, а найдем!

— Иван Александрович, а в городе известно, что я пришел в сознание? — спросил Федор.

— А что?

— Мне кажется, неплохо будет, если мы их успокоим. — Он грустно улыбнулся. — По логике вещей, моя смерть кое-кого бы устроила. Ведь как-никак я единственный свидетель. Я видел Эмухвари. Ну хорошо, — заметив протестующий жест своего собеседника, согласился Дробышев. — Они в лесу, и им на это наплевать. Но Минасян? Теперь он уже не сможет отрицать свое участие в банде!

Федор откинулся на спину и тяжело дышал. Большие прозрачные капли пота выступили у него на лбу.

— А Акопян? — сказал он, немного отдохнув. — Кто, как не я, уличит его в предательстве? И потому пусть думают…

— Понятно! — перебил его Чиверадзе. — Теперь помолчи. Тебе вредно много говорить. Сандро! — позвал он хирурга.

Подходя к кровати, врач улыбался, но глаза его тревожно смотрели на раненого.

— Неужели не наговорились? — повернулся он к Чиверадзе. Стоя к раненому боком, хирург незаметно делал протестующие знаки.

— Сейчас закончим, — сказал Иван Александрович, — Не беспокойтесь, Сандро, он будет молчать, сколько вы потребуете. Скажите мне, кто уже знает, что Дробышев пришел в сознание?

— Как кто? Я, сестра знает.

— А кто еще?

— Да, видимо, пока никто. Но не беспокойтесь, у нас в городе этот секрет долго не продержится.

Чиверадзе перебил словоохотливого хирурга.

— Дорогой Сандро! Мне очень хотелось бы, чтобы наш раненый оставался некоторое время в бессознательном состоянии.

Шервашидзе удивленно посмотрел на Чиверадзе и перевел взгляд на Дробышева. Федор улыбнулся.

— Вы что, кацо, решили меня разыграть?

— Да нет, дорогой, но нужно, понимаете, очень нужно, чтобы окружающие думали, что он, — Чиверадзе кивнул на Федора, — еще без сознания. Понятно?

— Пожалуйста, если это вам нужно, — обиженно сказал Шервашидзе.

— Договорились! Давайте сюда вашу сиделку. Шервашидзе нажал кнопку звонка.

— Садитесь, Этери, — сказал он вошедшей сестре, — слушайте внимательно. Вы говорили кому-нибудь о том, что Дробышев пришел в себя?

— Нет, батоно, — ответила она, смущенная и официальным тоном главврача и присутствием Чиверадзе.

— Не успела значит, — улыбнулся Шервашидзе.

— Так вот, запомните, — вмешался Чиверадзе, — Дробышев очень плох и до сих пор без сознания. Да, да, очень плох, и вы думаете, он не выживет, — повторил он, увидев ее удивленное лицо. — Так и говорите всем и никого к нему не пускайте. Поняли меня?

Она закивала головой.

— А вас никто не расспрашивал о состоянии здоровья Федора Михайловича? — спросил Иван Александрович.

— Расспрашивали! — сказала Этери.

— Кто? — насторожился Чиверадзе.

— Да все и каждый день.

— Все — это не то, — разочарованно протянул Иван Александрович. — А кто-нибудь особенно не интересовался?

— Особенно? Нет, никто! Ваши звонили и приходили часто, все спрашивали о здоровье.

— А вы что говорили им?

— Как что? — она взглянула на Чиверадзе. — Правду говорила. Они и вино, и фрукты приносили, просили передать.

— Ничего не передавали?

— Главврач запретил. У больного все есть.

— Правильно, а теперь все принимайте. Но все передавайте только мне! Так нужно.

Она пожала плечами.

— Хорошо!

— И обязательно каждый раз узнавайте, кто принес! Понятно?

Она не поняла, но кивнула головой.

— У меня в дежурке и сейчас лежит сверток с фруктами и вином. Недавно принесли.

— Кто?

— Не знаю, Какой-то человек в штатском. Сказал, что от его друзей.

— Принесите сюда! — распорядился Чиверадзе.

— Имейте ввиду, Этери, вам доверено важное дело. Исполняйте все, что я вам сказал. В ваших руках, быть может, жизнь больного.

Этери испуганно и удивленно посмотрела на Чиверадзе и вышла. Он медленно и раздельно продолжал:

— У нас еще много врагов, Сандро, и они не брезгуют никакими средствами. В тайной войне, очень романтичной в книгах, написанных людьми, не имеющими понятия о нашей работе, и очень тяжелой действительности, враги применяют тысячи грязных и подлых способов. Кребс — старый мастер своего дела, а его хозяева славятся умением «выводить из игры» даже своих людей. Тех, кто много знает! Ну, о других и говорить нечего. Мы лечим раненых противников, они их добивают. А вот и Этери.

Увидев сестру с небольшим, аккуратно упакованным свертком в руках, Чиверадзе перевел разговор.

— Оставьте здесь, я возьму его с собой. Ты уж не обижайся, Федор. Тебе несут, а я отбираю.

— Вы еще не кончили? Пойдемте, Этери, пусть они поговорят, — сказал Шервашидзе, вставая. — Только короче. И потом зайдите ко мне, Вано, — обернулся он уже в дверях.

— Ты понял меня? — как только закрылась дверь, спросил Чиверадзе. — Возможно, они попытаются убрать тебя, мы поймаем их на этом. Когда тебе надо будет срочно сообщить мне что-нибудь ночью, имей ввиду — в коридоре дежурит санитар Гриша.

— Понятно!

— И в саду, — он посмотрел в окно, — тоже есть. Мне кажется, они попробуют навестить тебя — это было бы неплохо! А теперь давай прощаться, завтра заеду.

Чиверадзе поднялся, вынул из кармана брюк маленький маузер и сунул под подушку.

— На всякий случай! Все шлют тебе приветы, Василий Николаевич и Бахметьев тоже. Да, чуть не забыл, приехали Отрогов и Обловацкий, уже работают. Есть еще новость, но сейчас не скажу, потерпи. Хорошая новость, спасибо скажешь. А сейчас отдыхай!