Адмирал Империи – 31

Глава 4

Место действия: двойная звездная система HD 21195, созвездие «Эридан».

Национальное название: «Екатеринославская» — сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: контролируется Российской Империи.

Расстояние до звездной системы «Новая Москва»: 190 световых лет.

Точка пространства: бета-сектор, промышленный комплекс на орбите планеты Н икополь-18.

Дата: 8 апреля 2215 года.

Ситуация в секторе сражения изменилась кардинально. Как-то незаметно, исподволь, баланс сил полностью сместился в противоположную сторону. Еще недавно гордые и непобедимые русские корабли теперь спешно отступали, теснимые многократно превосходящими силами противника. Словно стая хищных космических акул, десятки вражеских кораблей неотступно следовали за нами, готовые в любой момент настичь и растерзать ослабленную добычу.

Вымпелов 4-го «вспомогательного» космофлота «янки» сейчас было почти впятеро больше, чем наших. Даже с учетом понесенных в первой фазе боя потерь, американцы все равно обладали подавляющим численным превосходством. Сорок с лишним крейсеров и фрегатов против девяти русских — арифметика в данном случае была явно не на нашей стороне. Тут даже слепому ясно — надеяться на победу в прямом столкновении не приходилось.

Особенно, если принять во внимание состояние защитных полей оставшихся кораблей 27-й «линейной». Эти невидимые, но столь необходимые для выживания энергетические «щиты» сейчас едва мерцали на грани полного истощения. Боевые возможности дивизии с учетом этого обстоятельства и катастрофической нехватки сил можно было признать близкими к нулю. В сложившейся ситуации мы просто физически не могли оказать достойного сопротивления. Любая попытка контратаки или затяжного огневого контакта неизбежно привела бы к гибели всей эскадры в считанные минуты.

В таких условиях единственным разумным выходом являлся немедленный отход в сторону ближайшей планеты. Причем не просто банальное бегство сломя голову, а организованный и продуманный отрыв от преследования с последующим укрытием в окрестностях Никополя-18. Только так можно было хоть на время оторваться от неумолимо наседающей армады «янки» и выиграть столь необходимую передышку.

Тем более что поначалу нам сопутствовала удача. Пусть и ненадолго, но 27-ая сумела оторваться от противника на миллион километров, пока тот перестраивался из хаотичной россыпи уцелевших кораблей в нечто более организованное и боеспособное. Американцам, чтобы снова начать эффективное преследование и возобновить огневой контакт, требовалось время. И это время мы постарались использовать по максимуму.

Вице-адмирал Уоррен, лихорадочно латая бреши в своих рядах и выстраивая остатки флота в подобие грозной «фаланги», явно желала покарать русскую дивизию за внезапное нападение и понесенный ею самой страшный позор за всю карьеру. Потеря шестнадцати вымпелов менее чем за два часа боя для янки была сродни пощечине, плевку в лицо. Подобного унижения они не могли стерпеть, а потому жаждали лишь одного — скорейшей и беспощадной мести.

Вместе с тем, Элизабет прекрасно видела и осознавала, что не только на наших кораблях защитные экраны практически обнулены. Ее собственные крейсеры и фрегаты находились ровно в таком же незавидном положении.

Поэтому, чтобы хоть как-то снизить риски ответного удара, вице-адмирал приняла решение сгруппировать оставшиеся силы в плотное построение. Идея была проста, но эффективна: мощности полей кораблей, идущих в едином строю, должны были наслаиваться и дополнять друг друга. Создавать нечто вроде многослойного силового «панциря», который уже не так-то просто пробить, даже сосредоточенным огнем. Классическая «черепаха» позднего космического средневековья, только выполненная на новый, технологичный лад.

В общем, чтобы обеспечить хоть какое-то прикрытие своим потрепанным дредноутам, Уоррен пожертвовала скоростью ради защищенности. Ведь на перестроение требовалось время, а каждая минута промедления играла на руку уходящим русским, позволяя нам увеличить отрыв. Выбор был очевиден и однозначен — лучше потерять некоторое преимущество сейчас, чем рисковать новыми невосполнимыми потерями при попытке рывка вдогонку.

Благодаря этой задержке, столь необходимой для американцев, 27-ая «линейная» сумела несколько увеличить дистанцию и выйти из сектора обстрела тяжелых орудий противника. Но я прекрасно понимал, что это отставание с учетом ходовых качеств русских и американских кораблей является временным. Как только «фаланга» 4-го «вспомогательного» выстроится и наберет ход, преимущество в скорости позволит ей быстро нивелировать разрыв, вновь настигнув ускользающую добычу.

Собственно, в этом мы убедились довольно скоро. Закончив перегруппировку, флот «янки» двинулся с места и начал неумолимо нагонять нас. Да, пока безопасная дистанция все еще сохранялась, но она стремительно таяла. Словно свора голодных волков, преследователи упорно и целеустремленно шли по нашему следу, ни на миг не ослабляя гона.

«Фаланга» Уоррен подобно гигантскому космическому «ежу» неотступно двигалась за нами. С одной стороны, американцы пока не могли догнать русскую эскадру, с другой — их вполне устраивала и нынешняя ситуация, не позволяющая нам оторваться на безопасное расстояние. Своеобразный пат, в котором ни одна из сторон пока не имела возможности склонить чашу весов в свою сторону.

На первый взгляд, это выглядело не так уж и плохо. В конце концов, любая передышка и выигрыш во времени сейчас были на вес золота. Вот только долго так продолжаться не могло по объективным причинам. И главной из них являлось постепенное, но неумолимое истощение «космического лабиринта», через который пролегал наш курс.

Пока отступающие корабли 27-й находились в относительной близости от орбиты Никополя-18, нас прикрывали от прицельного огня многочисленные промышленные объекты, рассыпанные вокруг планеты. Рудные астероиды, автоматические заводы, ремонтные доки — все это создавало эффективный заслон на пути американских зарядов, не позволяя противнику вести эффективную стрельбу. Невозможно попасть в цель, когда между тобой и ней целый частокол всевозможных конструкций, установок и механизмов.

Проблема заключалась в том, что этот самый заслон, каким бы плотным он ни был, все-таки не являлся бесконечным. По мере продвижения 27-й вперед, количество попадающихся на пути объектов неумолимо сокращалось. Постепенно, почти незаметно, но вполне ощутимо с точки зрения уменьшения естественной защиты. Вскоре неизбежно должен был наступить момент, когда наша эскадра окончательно покинет границы индустриальной зоны и выйдет на оперативный простор.

А вот там уже ловить будет нечего. В открытом космосе, лишившись спасительного прикрытия, русские корабли станут легкой добычей для тяжелых орудий «янки». Никаких препятствий для наведения и стрельбы, никаких помех для радаров и прицелов. Идеальные условия для избиения, классический расстрел как на учениях. Только мишени будут уже не фанерные, а самые что ни на есть настоящие…

Тут стоит отдать должное опыту и интуиции адмирала Уоррен. Эта расчетливая и беспощадная американская волчица в юбке прекрасно понимала и просчитывала все перипетии сложившейся ситуации. Не зря же ее корабли, даже имея возможность, до сих пор не использовали «форсаж» и не пытались догнать измотанных русских во что бы то ни стало.

Элизабет, будучи опытным и хитрым космофлотоводцем, отлично видела сквозь пальцы весь мой нехитрый план. И в данном случае предпочла не рисковать своими оставшимися силами ради сиюминутной выгоды, а спокойно ждать, пока беглецы сами себя загонят в ловушку. Не спеша, неторопливо выжидала, когда корабли противника выйдут из-под защиты орбитальных объектов прямо под жерла ее орудий.

В общем, глядя на экран тактического дисплея, я со всей отчетливостью осознавал — моя маленькая имперская дивизия попала в классическую западню и уже не покинет этот сектор ни при каких условиях. Только чудо или какой-то непредвиденный форс-мажор мог спасти нас сейчас от полного и сокрушительного разгрома. Но чудес, как известно, не бывает. А на форс-мажор рассчитывать — последнее дело для военного. Уповать можно лишь на себя, свой ум и смекалку.

Вот потому я и ухмылялся сейчас, будто бы не замечая всей серьезности своего положения. Продолжал гнать родной «Одинокий» вперед, увлекая за собой остатки потрепанной эскадры…

— Я все вижу, Лизавета и понимаю, что ты сейчас желаешь, — хмыкнул я.

Неплохой план, ничего не скажешь. Только вот незадача — командующая вражеским космофлотом не учла в своих расчетах одного крайне важного обстоятельства. Того факта, что ее противником в этой смертельной игре являюсь я…

Со стороны на тактической карте, горящей голограммой в каждом командном отсеке боевого корабля, казалось, что наша дивизия отступает, пусть и в полном порядке не нарушая строя, но в неопределенном направлении, просто куда придется, прячась то за одними конструкциями, то за другими. Хитрый и непредсказуемый маневр, призванный запутать преследователей, сбить их с толку, заставить нервничать и делать ошибки. На первый взгляд — классический пример организованного бегства обреченных, уже ни на что не надеющихся кораблей.

Однако это было далеко не так. Внешняя нелогичность и сумбурность передвижений моей эскадры являлись тщательно продуманной уловкой, призванной обмануть врага. Искусной маскировкой истинного замысла под личиной бестолкового метания загнанной жертвы. Чутко следя за тем, чтобы расстояние между нами и преследователями не сократилось, я вел свое поредевшее подразделение точно в намеченные заранее координаты. Каждый маневр, каждый поворот и разворот на самом деле имели четкую цель и подчинялись единому стратегическому плану.

Все верно, для того, чтобы усыпить бдительность противника, я нарочито помотался из стороны в сторону, хаотично меняя направление движения после каждого получаса погони. Как бы давая понять «янки», что русские попросту пытаются скинуть их с хвоста, оторваться любой ценой. Мечутся в панике, потеряв всякую надежду на спасение.

На самом же деле я ни на секунду не выпускал из виду конечную цель нашего отступления. Все эти петляния, виражи и прочие загогулины являлись отвлекающим маневром, призванным притупить бдительность американцев. Заставить их уверовать в свое подавляющее превосходство и неизбежную скорую победу. Расслабиться, потерять концентрацию.

А я, тем временем, незаметно подводил 27-ю «линейную» к совершенно определенному заранее месту. А именно — к одной из гигантских промышленных станций, в огромном количестве усеивающих орбиту Никополя-18. Эдакий искусственно-созданный промышленный город, растянувшийся вдоль планетарной орбиты на тысячи километров. Гигантский космический мегаполис из стали, композитов и стекла, ощетинившийся лесом антенн, портовых кранов и стыковочных узлов.

Данный промкомплекс имел поистине циклопические размеры и представлял собой эдакий бесконечный коридор, по обеим сторонам которого громоздились всевозможные конструкции. Заводы и верфи, рудные фабрики и ремонтные доки, жилые модули и сборочные цеха — все это было собрано в единую мегаструктуру. Хитросплетение переходов, мостов и модулей, соединяющих воедино сотни разномастных объектов. Настоящий лабиринт, способный стать идеальным местом для организации засады.

Именно к этому искусственному планетарному кольцу я и направлял остатки своей эскадры. Медленно, исподволь, стараясь не привлекать лишнего внимания. Тщательно маскируя истинные намерения за дымовой завесой ложных маневров и отвлекающих виражей. Такой странный курс имел веское обоснование и четкие причины. Во-первых, петляние не позволяло противнику окончательно разгадать наш маршрут, определив конечную точку. До последнего момента оставляя их в неведении относительно планов русской дивизии. А во-вторых, серия обманных маневров здорово затрудняла «янки» попытки отрезать нас от спасительного лабиринта переходов и конструкций. Рваный ритм космического бега со сменой направлений плохо сочетался с попытками наперерез перекрыть курс конечной цели противника.

Когда вице-адмирал Уоррен наконец-то поняла куда именно движется дивизия противника, предпринимать что-то было уже поздно. Слишком мал оставался зазор, слишком близко подошли русские корабли к своей конечной цели. Любая попытка перехвата или опережающего рывка к станции теперь грозила американцам неоправданным риском.

Однако, похоже, командующая 4-м космофлотом АСР не увидела в приближении наших кораблей к кольцу промышленных модулей ничего особенно опасного для себя. Элизабет лишь снисходительно усмехнулась, решив, что загнанные в угол русские в бессилии просто пытаются затеряться среди нагромождения мегалитических конструкций. Оттянуть неизбежный конец, спрятаться в попытке сохранить свои жалкие жизни. Что в принципе было невозможно в силу огромной разницы в численности кораблей.

Действительно, небольшому подразделению, состоящему всего из одиннадцати вымпелов, ни за что не удалось бы укрыться в переплетении станционных колец незамеченными. Рассредоточить корабли по бесчисленным закоулкам, затеряться в лабиринте переходов, словно песчинкам в куче щебня — задача заведомо невыполнимая. Сканеры кораблей противника рано или поздно смогли бы отыскать в окружающем пространстве характерные излучения, неизбежно исходящие от наших силовых установо. Слишком уж заметный электромагнитный и тепловой след оставляет работа мощных корабельных двигателей. В общем, рассчитывать хоть на какое-то длительное укрытие в этих условиях не приходилось от слова совсем.

Кстати, об одиннадцати кораблях, оставшихся на данный момент в составе 27-й дивизии. Вы наверняка удивитесь, но ведь изначально общая численность моего соединения составляла двенадцать боевых единиц. Девять собственно русских вымпелов плюс три трофейных американских судна, приписанных к нашей эскадре. Простая арифметика и подсчет потерь в прошедшем бою недвусмысленно указывали — на текущий момент у меня должно остаться ровно девять целых и невредимых вымпелов.

Три эсминца сгорели еще в начале схватки от огня канониров «янки». Но почему тогда боевой расчет упрямо показывает цифру 11? Какая-то нестыковка, явное несоответствие, требующее немедленного прояснения.

Впрочем, ответ на эту загадку очень просто. Стоило лишь повнимательнее приглядеться к распределению кораблей по тактической сетке, как все тут же встало на свои места. Оказывается, мой верный друг и соратник полковник Яким Наливайко в разгаре прошедшего боя ухитрился прихватить на магнитные тросы еще два вражеских фрегата! Казак умудрился проделать сей финт пользуясь всеобщим хаосом и неразберихой схватки. Пока «янки» судорожно пытались собрать воедино остатки своей армады, Яким без лишнего шума утащил из-под носа зазевавшихся американцев увесистый кусок добычи.

Как и положено лихому абордажнику, Наливайко первым делом обезвредил немногочисленные экипажи захваченных судов. Вломившись на борт во главе группы космодесанта, с ходу передавив сопротивление ничего не понимающих вражеских космоморяков. А потом взял потрепанные фрегаты на буксир и поволок за своим линкором прочь из сектора боя. Просто и изящно, без лишней суеты и напряга.

Все это время Яким так и тащил за собой парочку громоздких призов, намереваясь затем предъявить их в качестве законных трофеев. Такой вот своеобразный космический дальнобой, приправленный лихостью и удалью бывалого рубаки. Командир решил разом подзаработать себе лишних очков опыта, заодно существенно пополнив призовой фонд дивизии.

Я увидев это, сначала хотел хорошенько отчитать своего друга. Мало того, что его самовольная выходка с захватом фрегатов не была согласована со мной как с командиром соединения. Так еще и последствия этой лихой абордажной атаки могли негативно сказаться на общем ходе отступления. Ведь буксируемые на магнитных тросах американские корабли заметно уменьшали скорость линкора «Императрица Мария», флагмана Наливайко. Пусть всего на пару единиц, но тем не менее. В той гонке не на жизнь, а на смерть, которая продолжалась уже несколько часов, подобное снижение хода эскадры могло стать для нас фатальным.

Каждая лишняя тысяча километров, каждая потерянная единица скорости сейчас играли решающую роль. Малейшее промедление, ничтожная задержка — и плотоядно скалящаяся свора «янки» настигнет нас и вцепится клыками в глотку. Никакие ухищрения и маневры уже не спасут, можно лишь умереть с честью, сражаясь до последнего вздоха. Понимая это, я был крайне недоволен самоуправством своего лихого соратника.

Но затем, несколько поостыв и поразмыслив над ситуацией, я смог разглядеть в действиях Якима не только минусы, но и определенные плюсы. Даже более того — внезапный поступок моего друга невольно натолкнул на мысль, давшую толчок к разработке очередного хитроумного плана по выживанию дивизии. Парочка лишних трофейных вымпелов при определенном раскладе могла оказаться как нельзя кстати! Нужно лишь правильно распорядиться внезапно свалившимся на голову подарком судьбы.

— Хорошо, — глубоко задумавшись, пробормотал я себе под нос, вглядываясь в россыпь огоньков на тактической карте. — Итак, что мы имеем… По всей видимости, американцам так или иначе удастся засечь местоположение моих кораблей. Рассредоточиться и остаться незамеченными при таком количестве вымпелов нереально.

Стоп! А что, если в какой-то момент часть моих крейсеров, а именно два из них, сумеют незаметно отделиться от основной группы? Нырнут за ближайший металлический массив, затаятся среди хитросплетения переходов и модулей? Янки, увлеченные погоней за главными силами, могут и не заметить исчезновения парочки целей с радаров. Тем более если на место покинувших строй кораблей тут же встанут те самые трофейные фрегаты!

Да, определенно здесь имелся шанс ввести противника в заблуждение. Пусть и не стопроцентный, но достаточно высокий для осуществления рискованного трюка. Главное, что изначально, еще до начала этой безумной карусели, приборы наведения и системы слежения американцев зафиксировали в моем соединении определенное количество вымпелов. В горячке боя, в круговерти хаотичных маневров и перестроений «янки» могшли банально упустить из виду факт пополнения рядов противника за счет собственных кораблей.

Следовательно, сейчас, по прошествии нескольких часов и немыслимого количества пространственных зигзагов, они продолжали видеть на своих экранах те же девять целей. Не больше, но и не меньше. И если в ходе очередного маневра я ухитрюсь увести из-под сканеров преследователей пару своих дредноутов, заменив их трофейными фрегатами, американцы могут ничего и не заподозрить! Во всяком случае, не сразу. И уж точно не в пылу погони, когда все их внимание сосредоточено на моем «Одиноком»…

План конечно был рискованным, на тоненького. С кучей «если» и «может быть». Но, черт возьми, а что мне еще оставалось? Сложить лапки и покорно ждать неминуемого конца, обреченно глядя, как смыкается кольцо врагов? Нет уж, увольте! Не на того напали, господа янки. Контр-адмирал Васильков будет сражаться до последнего, из любой, даже самой безнадежной ситуации пытаясь выжать максимум возможного. Победа или смерть — третьего тут не дано.

Приняв окончательное решение, я обратился к Якиму Наливайко с необычным приказом. Голос мой при этом был предельно серьезен и сух, не допускающий ни малейших возражений:

— Яким, слушай меня очень внимательно. Сейчас ты должен будешь выполнить один очень важный маневр. От него, без преувеличения, зависят жизни всего личного состава дивизии. Как только я подам условный сигнал, ты, заглушив двигатели, спрячешься вместе со своим линкором в причальных доках ближайшего промышленного комплекса. Вон того, что почти полностью состоит из плотных металлических конструкций, надежно экранирующих любое излучение. Это позволит на какое-то время укрыть «Императрицу Марию» от посторонних глаз, сделав ее невидимой для вражеских сенсоров и радаров.

Договорив, я замолчал в ожидании реакции своего друга и соратника. Готовясь мысленно к бурным возражениям и горячим спорам. Прекрасно понимал — для такого отчаянного рубаки как Наливайко, приказ спрятаться в разгар боя, оставив товарищей один на один с противником, сродни оскорблению и плевку в лицо.

И действительно — первой реакцией Якима было искреннее недоумение пополам с возмущением:

— Для чего это вообще делать, ведь все равно мы будем «янки» настигнуты и уничтожены, — гневно вопрошал он, буравя меня горящим взглядом. — Я не понимаю твоей задумки, Александр Иванович! И уж точно не собираюсь спасать свою шкуру, отсиживаясь в глубине этой космической базы, пока мои боевые товарищи героически гибнут, окруженные врагом! Нет, даже и не думай! Не проси, не заставляй — я не выполню этого приказа! Лучше смерть в бою, чем такой позор!

Голос Наливайко дрожал от плохо сдерживаемых эмоций. Лицо раскраснелось, на лбу и висках отчетливо проступили вздувшиеся от напряжения жилы. Было видно, что подобная перспектива для него страшнее любых американских плазменных зарядов. Казак буквально кипел негодованием, яростно сверкая глазами по ту сторону экрана личной связи.

Стараясь сохранять предельное спокойствие и невозмутимость, я постарался аккуратно разъяснить другу суть своего замысла:

— Во-первых, кто тебе сказал, что мы собираемся вот так запросто сложить лапки и погибать? — мягко улыбнулся я, с теплотой глядя на разгоряченного спорщика. — Опомнись! Ты ведь знаешь меня очень много лет, большую часть из которых мы сражались плечом к плечу. И когда, скажи на милость, ты видел, чтобы я впадал в уныние или малодушно сдавался на милость победителя?

— Знаю я тебя, знаю, Александр Иванович, — проворчал Наливайко, несколько смягчившись. — Хитер ты, и изворотлив как уж. Небось, опять что-то этакое удумал, да? Ну-ка, колись, что у тебя там на уме? Зуб даю — без очередной выдумки не обошлось! Ишь, глазищами сверкает, лыбится — чисто кот, сметаны обожравшийся.

Тут в наш диалог встряла и Наэма, до этого молча наблюдавшая за перепалкой двух старых приятелей в локальном чате. Моя храбрая и преданная соратница, несмотря на всю серьезность ситуации, не смогла удержаться от улыбки:

— Клянусь бородой дедушки Нура, вы, шеф, опять что-то гениальное придумали! — радостно сверкнула она белоснежными зубами, лукаво подмигнув Якиму. — Чувствую, назревает очередной грандиозный фортель в лучших традициях контр-адмирала Василькова… Давайте, командир, не тяните, рассказывайте. Вы же кое-что придумали…

— Естественно, но если ваш, как ты выразилась, шеф будет тратить драгоценное время на то, чтобы уговорить своих упрямых капитанов выполнить его распоряжение, эта придумка может и не сработать, — слегка раздраженно ответил я Наэме, поглядывая на таймер обратного отсчета. Времени оставалось в обрез, дорога была каждая секунда. Малейшее промедление грозило полным крахом всей операции. — Мы как раз находимся в нужных координатах, так что помолчите оба и слушайте меня внимательно. Возражения и споры потом, сейчас на это нет времени. Действовать надо быстро и слаженно, без лишних разговоров.

Наэма, прекрасно знавшая мой характер и привыкшая к подобному тону в критических ситуациях, мигом прикусила язык. Виновато сверкнув глазами, она быстро пробормотала:

— Извините, шеф, умолкаю. Вы правы, не время сейчас для пустой болтовни. Выкладывайте ваш план, мы все внимание.

Я одобрительно кивнул, удовлетворенный покладистостью своей старшей помощницы. Вот и славно, одной проблемой меньше. Яким, кажется, тоже подрастерял свой боевой запал, готовый внимать дальнейшим указаниям. Можно продолжать.

— Итак, Яким, ты отцепляешь от себя затрофеенные американские корабли, летишь именно сюда и укроешься в этих конструкциях, — продолжал я, указывая координаты одного из промышленных комплексов, проплывающего как раз мимо нас. Рваное петляние эскадры вывело нас к заветной точке идеально вовремя. — Дальше выключаешь все возможные источники излучения, включая электронное оборудование и даже каналы внутренней связи. Абсолютно все, понял? Чтобы у идущих за нами следом вражеских кораблей даже мысли не возникло, что ты остаешься у них за спиной. Изобрази мертвую железяку, кусок космического мусора — и застынь.

До Наливайко наконец-то в полной мере дошел мой замысел. Лицо моего друга озарила понимающая ухмылка, в глазах зажегся лукавый огонек:

— Все, понял тебя, Александр Иванович! — радостно осклабился он. — Затаиться значит надо, слиться с пейзажем. Буду сидеть тихо, как мышь под веником, не беспокойся. Это мы завсегда могем, не впервой.

— Молодец, схватываешь на лету, — похвалил я преданного соратника. Одной головной болью меньше. Теперь черед Наэмы, ее тоже следует как можно быстрее нацелить на выполнение ответственной миссии.

Я перевел взгляд на экран, где в отдельном окне светилось обманчиво девичье личико. Сейчас оно было донельзя серьезным и сосредоточенным, без тени привычных насмешек и веселья. Глаза цепко следили за каждым моим жестом, руки порхали над пультом управления, готовые в любой момент скорректировать курс «Черной пантеры». Что ж, не будем тянуть кота за хвост, время не ждет.

— Слушай меня внимательно, Наэма… Твоя задача — на максимальной скорости и при полном радиомолчании увести крейсер вот к этой заброшенной добывающей станции. Видишь, я указываю точку на карте? Это неприметный с виду промышленный модуль, судя по данным разведки — давно покинутый и частично разрушенный. На нем располагался когда-то крупный рудно-обогатительный комбинат, но сейчас все пусто и безлюдно. Самое то, чтобы затаиться и спрятать «Черную пантеру».

Мой палец ткнулся прямиком в крохотную отметку на тактической голограмме, парящей посреди рубки. Небольшой искусственный астероид, облепленный хаотичным нагромождением металлоконструкций. Проржавевшие переходы, обрушенные цеха, покосившиеся антенны — идеальное место, чтобы раствориться для сканеров и радаров противника.

— Здесь имеются достаточно просторные пирсы и причальные доки, где ты сможешь укрыть свой корабль, — продолжал я давать инструкции своей помощнице. — Ориентируйся на северную часть станции, почти полностью скрытую обломками. Место максимально безопасное, трудносканируемое, «янки», увлеченные погоней, вряд ли сунутся проверять эти руины. Главное — будь тише воды, ниже травы. Никаких активных излучений, никаких попыток связи. Сиди так до особого сигнала, поняла?

Наэма в ответ лишь молча кивнула, показывая, что приказ ясен и принят к исполнению. Однако в ее прищуренных глазах явственно читались тревога и сомнение. Да, моя верная соратница была слишком проницательной, чтобы не заподозрить в действиях командира явный подвох. Или даже намеренное самопожертвование, прикрытое маской хитроумного плана.

— Это все конечно хорошо, — медленно произнесла Наэма после небольшой паузы. Голос ее прозвучал негромко, но в нем сквозили стальные нотки. — Но есть ли объективный смысл во всех этих сложных маневрах? Нас и так осталось слишком мало, чтобы оказывать достойное сопротивление врагу. А теперь вы предлагаете разделиться, рассредоточиться по разным углам? Не кажется ли вам, господин контр-адмирал, что поодиночке нас перебьют еще быстрее? По частям, не торопясь, смакуя каждый жалкий кораблик?

Глаза девушки пронизывали меня насквозь, словно пытаясь проникнуть в самые тайные и темные закоулки души.

— А еще я, прекрасно знаю твою страсть к самопожертвованию, Александр Иванович. Твою дурную привычку взваливать все на свои плечи, лезть на рожон, рискуя собой ради других. Скажи честно — вот сейчас, отдавая нам эти странные приказы, ты ведь не пытаешься в очередной раз спасти наши жизни, пожертвовав собственной, да, шеф?

В голосе девушки зазвенел неприкрытый гнев вперемешку с едва сдерживаемыми слезами. Эмоции хлестали через край, грозя вот-вот прорвать ненадежную плотину военной дисциплины.

— Шеф, я предупреждаю вас, и можете считать это моим последним словом, — голос Наэмы звенел от ярости и сдерживаемых слез. — Если вы просто пытаетесь увести врага за собой, позволив нам с Якимом отсидеться в безопасности и тем самым спастись, то глубоко заблуждаетесь. Я клянусь собственной жизнью — если увижу, как на открытом пространстве гибнет 27-я «линейная», без раздумий выйду из укрытия и брошусь в бой. Лучше погибну вместе со всеми, чем стану безучастно наблюдать за уничтожением своих боевых товарищей, трусливо спрятавшись в какой-то дыре. Так и знайте.

Мне на мгновение стало трудно дышать от нахлынувших чувств. Преданность и самоотверженность этой девушки не переставали изумлять и трогать до глубины души. Чертовка, кажется, вознамерилась меня прикончить своей искренностью и бесстрашием! Так ведь и до слез недалеко, а расклеиваться сейчас никак нельзя. Впрочем, Яким не дал мне как следует погрузиться в лирические переживания, рявкнув:

— Я сделаю то же самое, слышишь, Иваныч! — хмуро пробасил полковник, нахохлившись еще больше. — Не желаю я жить потом с клеймом труса и предателя, что бросил своего командира и друга в беде. Так что даже не рассчитывай — если что, рвану следом за Наэмой и плевать на все приказы. Пусть лучше грохнут, но зато совесть будет чиста.

Мои верные соратники, как всегда, были непреклонны в своем стремлении разделить мою судьбу, даже если речь шла о верной гибели.

— Успокойтесь вы оба, балбесы, — пробурчал я с напускной строгостью, стараясь не выдать обуревающие меня эмоции. Хотя, чего уж там — услышать такое из уст ближайших друзей было чертовски приятно. Значит, не зря прожита жизнь, не зря носишь погоны русского офицера. — Можете считать меня кем угодно, но повторяю в последний раз для особо упрямых — я не собираюсь бессмысленно умирать. По крайней мере, не сегодня и не в ближайшем обозримом будущем. У нас еще куча дел впереди, разве не так?

Яким тут же смущенно крякнул, до него начал доходить скрытый посыл командирских слов. Наэма промолчала, но и по ее лицу было заметно, что слова обещаний «не умирать» малость погасили боевой пыл. Ну вот и славно, а то развели тут драму на пустом месте!

— Согласен, — принялся рассуждать Наливайко, стремясь поскорее замять неловкий момент. — Крейсер «Одинокий» и впрямь обладает высочайшими ходовыми качествами. Да и вооружен так, что обзавидуешься. Твой флагман, при умелом управлении, запросто сумеет оторваться от любой погони. Так что лично тебе, Александр Иванович, серьезная опасность вряд ли грозит. Конечно, жаль будет терять остальные корабли дивизии, но тут уж ничего не поделать. Война, как говорится, войной, а выживать как-то надо…

Теперь настал мой черед негодующе раздувать ноздри. Это что еще за поворот, позвольте спросить? Ну знаете ли, господа хорошие, это уже ни в какие ворота…

— Вы меня поражаете до глубины души, дорогие соратники, — процедил я сквозь зубы, мрачнея на глазах. В голосе откровенно зазвенел металл. — Сперва обвиняете меня в идиотском самопожертвовании, а теперь, стоило лишь заикнуться о спасении, сразу причисляете к конченым негодяям, способным бросить свои корабли, обрекая ихз на верную смерть а себя на бесчестие⁈Где, спрашивается, логика?

— Да ты чего, Александр Иванович, разошелся то так, — недоуменно вскинулся Яким, явно не понимая причину гнева. — Когда ж такое было-то? Типун тебе на язык, никто тебя не в чем не обвиняет!

— Да вот буквально секунду назад, — раздраженно отрезал я, сверкая глазами. — Неужели вы и впрямь думаете, что я способен удрать из сектора боя, поджав хвост, бросив дивизию на произвол судьбы? Да за кого вы меня принимаете, в конце концов! Мне просто в голову не может прийти ничего подобного! Это, знаете ли, действительно потрясает до глубины души. Не ожидал, честно говоря…

Яким смущенно отвел взгляд, на скулах заиграли желваки. Чувствовалось, что сболтнул лишнего сгоряча, не подумав как следует. Наэма тоже смотрела виновато, закусив губу.

— Ты уж не обижайся, дружище, — первым нарушил неловкую паузу Наливайко. — Я ж не со зла ляпнул. По сути — это единственный шанс уцелеть для тебя. Ничего зазорного в том нет, чисто разумный подход! Спасешься сам, глядишь, и лучшие корабли дивизии уцелеют. А там можно будет и новое подразделение сформировать — еще крепче и многочисленней прежнего… Оно как есть хорошо получается, стратегически выгодно.

Как же мне хотелось приложить этого вояку лицом об стенку, чтоб аж искры из глаз посыпались! Ну что за человек, а? То пафосно грозится в одиночку положить целую эскадру, то вдруг призывает руководствоваться сухой арифметикой и беречь личную драгоценную шкурку. Из последних сил сдерживаясь, чтобы не сорваться в крик, я раздельно и веско произнес:

— Не желаю я формировать никакое новое подразделение. Все эти «стратегически выгодные» расчеты — удел штабных крыс, а не боевых офицеров.

От негодования я с такой силой треснул кулаком по подлокотнику кресла, что костяшки пальцев аж заныли. Еле сдержался, чтобы не осыпать недоумка Наливайко отборной руганью.

— Так что учти — не собираюсь я никуда бежать или прятаться, спасая собственную задницу. И самые лучшие корабли тоже никуда не денутся, будут сражаться до последнего вместе со всеми. Я намерен, ни много ни мало, одержать победу над вон тем космофлотом, что целеустремленно висит у нас на хвосте. Победить в смертельной схватке, невзирая на численный перевес. Раздавить, смешать с космической пылью этих наглых «янки» вместе с их зарвавшейся командиршей!

Яким от таких речей аж поперхнулся, глаза полезли на лоб от изумления. Несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот, словно вытащенная из воды рыба. Затем выдохнул, с искренней тревогой в голосе:

— Победить⁈ Да ты часом умом не повредился, дружище? Это же чистейшей воды безумие… Нас же в пять раз меньше, куда нам…

Договорить ему не дал мой испепеляющий взгляд, от которого бравый рубака мигом стушевался и прикусил язык. Наэма хоть и пребывала примерно в тех же растрепанных чувствах, но, питая ко мне безграничное уважение и доверие, не стала озвучивать крамольные сомнения вслух. Умница, всегда знала, когда следует попридержать коней.

— Яким, еще одно слово в том же духе — и мы с тобой всерьез поссоримся, — процедил я ледяным тоном. — Прекращай молоть чушь сгоряча и не испытывай мое терпение. Давно пора усвоить: когда я говорю о победе — значит, именно ее и добьюсь, чего бы мне это ни стоило. Даже если придется пойти на самые крайние и рискованные меры.

— Значит, так, — уже спокойнее продолжил я, видя что дисциплина восстановлена. — Повторяю для непонятливых: сегодня я планирую довести до победного конца нашу безумную авантюру. Мы уничтожим 4-й «вспомогательный» космофлот американцев вместе со всеми потрохами, можете даже не сомневаться. Надеюсь, это предельно ясно?

Два напряженных, сосредоточенных кивка были мне ответом.

— В таком случае, слушайте сюда, мои верные соратники. Сейчас я расскажу вам, каким именно образом собираюсь покончить с Элизабет Уоррен и ее приставучими кораблями. И заодно объясню вашу роль в предстоящем деле. Будьте крайне внимательны, ибо повторять дважды не стану…