Адмирал Империи – 31

Глава 5

Место действия: двойная звездная система HD 21195, созвездие «Эридан».

Национальное название: «Екатеринославская» — сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: контролируется Российской Империи.

Расстояние до звездной системы «Новая Москва»: 190 световых лет.

Точка пространства: бета-сектор, промышленный комплекс на орбите планеты Н икополь-18.

Дата: 8 апреля 2215 года.

Коммандеры американских кораблей, идущих за нами следом, с предвкушением потирали руки в ожидании скорой расправы над имперской дивизией, которой, несмотря на трехчасовую погоню и отчаянные попытки ускользнуть, не удалось-таки уйти от неумолимого возмездия. Азарт погони и близость долгожданной победы опьяняли экипажи кораблей 4-го «вспомогательного» космофлота. Сейчас «янки» уже не сомневались, что смогут взять убегающих русских тепленькими.

Вице-адмирал Элизабет Уоррен напряженно всматривалась в светящуюся голограмму тактической карты, пристально отслеживая каждый маневр противника. И сейчас американка с удовлетворением увидела, как вражеское подразделение заметно замедляет скорость и ныряет в хитросплетение технологических конструкций, составлявших сектор какой-то громадной промышленной станции. Похоже, они действительно намеревались укрыться в этом гигантском лабиринте, явно рассчитывая затеряться среди множества модулей и этих грандиозных циклопических сооружений.

Элизабет холодно усмехнулась. Прятки среди этого нагромождения металла вряд ли помогут обреченной дивизии «раски». Все их ухищрения тщетны. Никуда им не уйти от заслуженной кары. Уоррен была уверена в этом на все сто процентов.

— Не получится у тебя ничего Васильков, — жестко процедила сквозь зубы вице-адмирал, качая головой. Ее красивое лицо исказила гримаса ненависти. Кулаки непроизвольно сжались. — Все, мерзавец, твое время вышло. Хватит бегать, пора платить по счетам. И не надейся на пощаду. Не только ни одного корабля не пощажу, но и ни одного космоморяка. Все сдохните, твари, за то, что вы сделали с моим флотом!

В глазах Элизабет полыхал огонь неукротимой ярости, она едва сдерживалась, чтобы не закричать. Вице-адмирал жаждала мести, сейчас для нее не существовало ничего иного. Только возмездие, только расплата за все унижения, которым подвергли ее «раски» вместе с этим наглым выскочкой Васильковым. Нет, она не успокоится, пока собственноручно не пристрелит его, заставив перед смертью корчиться в мольбах о пощаде. Да, даже этого будет мало. Элизабет хотелось собственными руками четвертовать меня и всех моих капитанов, размазать нас в кровавое месиво, стереть в порошок, чтобы и памяти не осталось о сегодняшнем позоре.

Элизабет по имеющимся в составе моей дивизии кораблям Джейкоба Кенни понимала, что с 30-ой «линейной» покончено. Ей и так невероятных трудов стоило вновь восстановить численность 4-го «вспомогательного» после тяжелейших боев за «Тавриду». За свои просчеты ей пришлось расплачиваться лизоблюдством перед грозным адмиралом Коннором Дэвисом.

И вот сейчас, когда казалось, что черная полоса позади, а ее космофлот вновь оправился от потерь и в качестве авангарда начал общее наступление на позиции русских в системе «Екатеринославская», вдруг произошли вот эти самые непредвиденные и страшные события.

Сначала внезапно появившиеся из ниоткуда несколько вражеских кораблей буквально раскидали по космосу и истребили одну из лучших ее дивизий. А теперь этот форменный кошмар продолжался с новой силой. Тот самый наглец контр-адмирал Васильков с этими же самыми кораблями теперь, похоже, настроился разделаться и с остальным ее космофлотом. На горизонте маячила реальная угроза потерять всю группировку. Нельзя было допустить подобного развития событий. От него зависела не только карьера Элизабет, но, пожалуй, и сама ее жизнь. Беспощадный и суровый Коннор Дэвис в случае поражения не простил бы такого провала. Неотвратимая расплата последовала бы незамедлительно. Скорее всего, в виде трибунала и расстрельной команды.

Элизабет с тоской посмотрела на карте на полтора десятка безжизненных остовов, кружащих позади ее построения в леденящей космической пустоте. Еще несколько часов назад это были ее грозные и великолепные корабли. А теперь — лишь искореженные обломки, застывшие монументы ее позора и бессилия…

— Ну, Васильков, я тебе этого никогда не прощу, — процедила сквозь зубы американка, приказывая своим коммандерам немедленно разбить плотную «фалангу», в которой они шли все это время. Настало время решительных мер. — Цель ускользает от нас. «Раски» пытаются укрыться за всеми этими чертовыми конструкциями. Очевидно, что сохранять наше построение в такой тесноте — полное безумие. Оно слишком громоздко и неповоротливо для маневрирования в этом лабиринте. А посему — немедленно рассредоточиваемся и загоняем корабли русских в ловушку, продолжая погоню рассыпным строем. Выполнять.

Действительно, нависающий над нами гигантский коридор из промышленных орбитальных модулей, в самый центр которого нырнула спасающаяся бегством 27-ая дивизия, совершенно не позволял широкой «фаланге» американских кораблей продолжать преследование в прежнем темпе. Слишком громоздким, медлительным и слабоманевренным оказалось это построение для столь стесненных условий. Космические исполины неизбежно увязли бы в многочисленных ответвлениях, тупиках и закоулках этого технологического лабиринта.

Поэтому, получив приказ своей командующей, американские линкоры, крейсера и фрегаты без лишних промедлений начали слаженно рассыпаться из первоначального монолитного строя. Полыхая двигателями, корабли «янки» рванули вперед плотной стаей, устремляясь в глубину гигантского орбитального комплекса по пятам беглецов. Преследователи не сбавляли темпа погони, по-прежнему неотступно двигаясь за своей жертвой.

Впрочем, ввиду колоссальных размеров входа в коридор из модулей, одновременно в него все-таки не смогли протиснуться абсолютно все корабли. Поэтому погоня разбилась на несколько последовательных волн. Одна за другой большие группы по пять-шесть кораблей американцев, плотно примыкая друг к другу, ныряли внутрь туннеля.

Однако, несмотря на разделение сил, каждая из этих групп по-прежнему четко и слаженно координировала свои маневры с другими, поддерживая постоянный информационный контакт. Мощные сканирующие комплексы непрерывно прощупывали пространство вокруг, выискивая малейшие признаки присутствия вражеских кораблей.

Элизабет Уоррен, не отрываясь, следила за всем происходящим на главном тактическом дисплее. Сейчас ее флагманский корабль находился где-то в середине этого растянувшегося построения, в окружении мощной свиты крейсеров сопровождения. Взгляд Элизабет жадно шарил по изумрудно-зеленой сетке электронного лабиринта, выхватывая из россыпи значков и символов крохотные малахитовые треугольники убегающих кораблей имперской дивизии. Вице-адмирал внутренне ликовала, видя, как ее эскадры размеренно и неумолимо смыкают кольцо вокруг врага.

— Попались, голубчики, — торжествующе прошептала Уоррен, не сводя о взгляда со схемы боя. — Теперь вам точно не вырваться из этой кишки. Сейчас мы загоним вас в самый дальний тупик этих чертовых конструкций и там спокойно перебьем вас всех до единого, как бешеных псов. Так что молись своему Богу, Васильков, если он, конечно, у вас есть. Ибо пощады не будет никому!

Вся в азарте предстоящей схватки, дрожа от нетерпения и желания скорее добраться до поверженного врага, она едва не приплясывала на месте. Никакого сочувствия к загнанным в угол и обреченным на смерть русским у нее не было и в помине. В конце концов, они сами выбрали свою участь, когда посмели перейти ей дорогу. И за эту дерзость им придется дорого заплатить, расплатиться собственной кровью и жизнями…

Часть кораблей американцев вместе с флагманским крейсером Элизабет Уоррен «Бремер-тоном» до сих пор находилась у внешнего периметра этого гигантского лабиринта из орбитальных промышленных модулей, ожидая своей очереди влететь внутрь и продолжить стремительную погоню за обреченной дивизией русских.

Замерев на командирском мостике в напряженной позе, Элизабет нетерпеливо постукивала каблуком по металлическому настилу пола. Пальцы нервно теребили кобуру с пистолетом. Ее раздражало вынужденное ожидание, оно сводило с ума. Уоррен рвалась в бой, она жаждала как можно скорее добраться до ненавистных «раски» и собственноручно перегрызть глотку этому Василькову. Проклятье, почему ее кораблям приходится торчать здесь, пока остальные рвут врага на куски? Это несправедливо!

Застывший в кресле коммандер Ральф Джонсон, заместитель Элизабет и старший помощник на «Бремертоне», с опаской поглядывал на свою разъяренную начальницу. Он прекрасно знал, насколько вспыльчива и своенравна бывает Уоррен, когда пылает жаждой мести. Чуть что не по ней — и разразится буря, сметающая всех и вся. Бедняга Ральф совершенно не хотел стать первой жертвой скверного настроения своего командира. Поэтому благоразумно помалкивал, притворяясь полностью поглощенным изучением показаний приборов. Только бы не привлечь ее внимания…

— Адмирал, мэм, — нарушил напряженную тишину неожиданно повернувшийся к Элизабет один из дежурных операторов. На его лице застыло почтительно-заискивающее выражение. Парень тоже явно трусил, боясь сообщать шефу дурные вести. Но делать было нечего, служба есть служба.

— Наши коммандеры кораблей авангарда докладывают, что противник внезапно погасил скорость, полностью остановился и теперь пытается собраться в оборонительное построение типа «каре». Что прикажете предпринять?

— Хм, видимо этот негодяй(то есть я), в конце концов, все-таки осознал полную безуспешность своих жалких попыток от нас оторваться и сейчас, загнанный в угол, просто пытается подороже продать свою никчемную жизнь, — презрительно усмехнувшись, процедила Элизабет. — Только у него ни черта не получится, это я вам говорю. Мощности хваленных энергополей его вымпелов, по всей видимости, уже практически на нуле. Да и боезапас аккумуляторных обойм, скорее всего, на исходе. Так что, если этот самонадеянный русский индюк рассчитывает в последнем своем бою погубить еще полтора десятка моих кораблей, то он глубоко заблуждается…

Вице-адмирал жестом подозвала к себе Ральфа Джонсона и отдала короткий приказ, больше похожий на приговор:

— Немедленно передайте всем нашим коммандерам авангарда: пусть окружают это чертово русское «каре» со всех возможных углов и секторов обстрела. И пусть атакуют без всякой пощады и промедления. Повторяю: стереть врага в порошок. За работу…

Однако разгоряченные азартом погони и предвкушением скорого торжества над поверженным врагом, коммандеры авангарда 4-го «вспомогательного» американского космического флота, увидев явную слабость русских и полную безысходность их положения, даже не удосужились толком сгруппироваться, подождать отставшие корабли и уж тем более собраться воедино, как положено по уставу, чтобы начать общую хорошо скоординированную атаку на застывшую среди безмолвно плавающих в пространстве конструкций русскую дивизию.

А ведь противник, (то есть мы) тем временем, даром время не теряя, успел выстроиться в миниатюрное, но чертовски плотное оборонительное построение и теперь, настороженно ожидая своей незавидной участи, грозно ощетинился жерлами пушек в сторону стремительно приближающихся к нему вымпелов 4-го «вспомогательного» космофлота.

Но разве кто-то из американских офицеров сейчас думал об этом? Сгорая от нетерпения и желания немедленно добить поверженного русского медведя, лихие «янки» ринулись в бой, не дожидаясь друг друга и позабыв про всякую осторожность.

Казалось, безумная и всепоглощающая жажда скорейшего отмщения за столь наглое и дерзкое нападение имперцев на их флот несколькими часами ранее, за безвинную смерть многих боевых товарищей по оружию, за весь позор и унижение, причиненные 4-му «вспомогательному» этими варварами, напрочь лишила разума бравых американских коммандеров.

В полном ослеплении, не разбирая дороги, группы их боевых кораблей накатывались волнами, одна за другой, на компактное построение русских, пренебрегая мощным заградительным огнем противника, сметающим их ряды. При этом нападение разрозненных вымпелов «янки» происходило весьма хаотично, вразнобой, как кому вздумается и безо всякого видимого плана и порядка.

Увы, американцы, ведомые лишь яростным желанием как можно скорее сокрушить ненавистного врага, и в мыслях не держали элементарного согласования своих действий в бою. Никто из них даже не пытался рационально распределить силы и грамотно выстроить единую линию атаки, чтобы нанести одновременный общий сокрушительный удар. Какое там!

Вместо этого, их корабли «янки», словно обезумев, просто слепо пёрли вперед, как только подходили к сектору боя, один за другим немедленно ввязываясь в ожесточенную схватку с казалось обреченными на смерть, но продолжающими отчаянно отбиваться русскими.

Нетерпеливые коммандеры «вспомогательного» космофлота бросились в безумную гонку, словно соревнуясь между собой в лихости и бесстрашии, ведомые лишь одной заветной целью — кто из них первым ворвется на палубы вражеских рейдеров, дабы надеть себе на голову пышный венок победителя.

Все это творящееся вокруг безумие я наблюдал со смешанным чувством затаенного злорадства и неверия в реальность происходящего. Ну надо же, какая небывалая, сказочная удача привалила моим изрядно потрепанным в последних жестоких боях и обессиленным дальнейшим бегством «морякам» с этим умопомрачительным, непростительно наивным и самоуверенным поведением противника!

Ведь американцам сейчас достаточно было проявить хоть чуточку благоразумия, хладнокровия и элементарной выдержки, и мы были бы обречены. Всего-то навсего требовалось более тщательно подготовить и грамотно скоординировать общую атаку своих явно превосходящих сил. И тогда мы, увы, со своим жалким мизерным количеством боеспособных кораблей, конечно же, долго не смогли бы продержаться против обрушившегося на нас всесокрушающего цунами из пятидесяти отборных боевых вымпелов. Участь наша в этом случае была бы плачевна.

Но нет. Похоже, безграничная самоуверенность ослепленного ненавистью и жаждой мести врага, помноженная на его же собственную глупость и некомпетентность, неожиданно одержала фатальную и сокрушительную победу над сколь-нибудь здравым смыслом.

Внимательно наблюдая за беспорядочными и разрозненными действиями американцев, которые, как уже было сказано, атаковали нас хаотично, я довольно легко мог перебрасывать свой флагманский корабль «Одинокий» для усиления тех участков нашего оборонительного «каре», где возникала реальная опасность прорыва противника внутрь нашего построения. В результате такого маневрирования, отбивать волны безрассудных атак обнаглевших «янки» мы могли практически бесконечно долго.

Максимально плотные порядки моих крейсеров и эсминцев, а также захваченных ранее в качестве трофеев американских фрегатов, стоящих в центре нашего построения борт к борту, не позволяли канонирам противника сосредоточить прицельный огонь всех своих орудийных батарей по какому-нибудь отдельно взятому кораблю в случае, если бы этот корабль, к примеру, оказался несколько в стороне от остальных своих собратьев.

Помимо этого, от подобной тесноты прижавшихся вплотную друг к другу корпусов наших кораблей, окруженных единым силовым полем, довольно существенно возрастала общая боевая устойчивость и живучесть всего подразделения, стоящего в глухой обороне и окруженного гораздо более плотным и прочным коконом энергетического щита, нежели на каждом отдельном корабле.

Да, права была Уоррен в своих язвительных и самоуверенных умозаключениях насчет состояния наших оборонительных систем — проценты мощности общего силового поля, окружавшего замершую в ожидании своей участи 27-ю дивизию, действительно стремительно приближались к своим нулевым, критическим значениям.

Энергоресурс защитных установок был практически полностью исчерпан в предыдущих ожесточенных схватках. Но даже этих жалких крох, как я прикинул, при разумной экономии должно было хватить еще минут на тридцать относительно спокойного существования. Этого времени с лихвой хватит, чтобы довести задуманное мной до конца.

В первые минуты боя на нас, даже не удосужившись притормозить или как-то согласовать свои действия, без лишних раздумий налетел головной авангард 4-го «вспомогательного» космофлота, видимо, горя желанием первым добраться до добычи. Он состоял из шести скоростных и маневренных крейсеров и фрегатов, чьи офицеры, похоже, больше всего на свете опасались, что мы снова попытаемся улизнуть у них из-под носа и скрыться в безбрежных просторах космоса.

И оно, в общем-то, было понятно, чего они так переполошились — бравым командирам передового отряда «янки» уже порядком надоело так долго гоняться за нами по всему сектору Никополя-18. Им до смерти осточертело это бесконечное и утомительное преследование и теперь они рвались в бой, чтобы покончить с «раски» одним махом.

Но, ведомые лишь этим диким нетерпением вцепиться нам в глотку и слепой ненавистью, одуревшие от жажды крови «янки» даже не соизволили потратить несколько драгоценных секунд, чтобы хоть как-то выстроиться в некое подобие упорядоченных атакующих порядков.

Видимо, рассудили, что тратить бесценное время на такую мелочь — непозволительная роскошь. Еще, чего доброго, упустят верную, уже практически лежащую в кармане победу. Как же, станут они миндальничать с этой русской сволочью! Пленных не брать, рубить в капусту, и дело с концом. Нечего тут церемонии разводить.

Вот и набросились на наше «каре» разрозненным, ничем не управляемым «лихим» роем, толком не подготовившись. За что тут же и поплатились. Эта безмозглая свора угодила в мясорубку нашей обороны и мгновенно разбилась о несокрушимую мощь плотного построения моих кораблей, словно океанская волна о неприступную базальтовую скалу.

Орудийные батареи американских кораблей с ходу открыли бешеный огонь по неподвижному «каре» русских, вгрызаясь в переливающийся радужными сполохами энергощит. Казалось, все пространство превратилось в одно сплошное огненное месиво. Ослепительные разряды и вспышки озаряли мрак космоса. Пусть себе палят, сколько влезет, все равно поле им не пробить.

А вот когда первый запал атакующих слегка поугас, вот тут-то мы и нанесли ответный сокрушительный удар, что называется расчетливо и хладнокровно. По моей команде орудия всех кораблей отработали одновременно, выплевывая навстречу ошалевшим «янки» сразу полсотни зарядов, превращая пространство впереди в бушующую плазменную топку. Теперь пришла пора сполна расплатиться с обнаглевшими врагами за все наши страдания и унижения.

Меткие залпы русских канониров нещадно обнуляли и без того порядком истончившиеся в предыдущих боях фронтальные и бортовые энергощиты рассыпающихся и в панике пытающихся убежать прочь кораблей противника, которые, стремясь спасти свою шкуру, отвернуть от нашей «огненной сферы» и поскорее убраться подальше из опасного сектора обстрела, вынужденно подставляли тем самым борта своих кораблей, защищенные гораздо более слабыми силовыми экранами, под прицельный и беспощадный огонь наших орудий.

И хотя часть кораблей противника, в основном более крупные и значительно лучше бронированные крейсеры, кое-как еще могли выдержать подобный шквальный огонь наших батарей, ибо значительно более высокие уровни их персональной энергозащиты позволяли им это сделать, давая лишние несколько секунд на то, чтобы совершить спасительный маневр уклонения, отведя смертоносные плазменные разряды в сторону.

То вот фрегатам 4-го «вспомогательного», не имеющим столь мощной защиты, уже ничего не могло помочь уйти от праведного возмездия. Они были обречены и очень быстро расплатились сполна за свою самонадеянность и глупость. Явно недостаточные мощности их куда более слабых защитных экранов, а также более тонкая и уязвимая броня корпусов никак не позволяли фрегатам «янки» долго выстоять под непрекращающимся огненным ливнем плазменных пушек русских кораблей.

В итоге ожесточенной, но недолгой схватки, три фрегата американского космофлота Элизабет Уоррен, были нами либо полностью уничтожены прямыми попаданиями, либо выведены из строя многочисленными пробоинами и повреждениями критически важных систем, в первую очередь маршевых силовых установок. Изувеченные корабли, дымя и оставляя за собой длинный шлейф обломков, беспомощно закувыркались в пространстве.

После первой атаки с наскока, которая с треском провалилась из-за безрассудства и некомпетентности нападавших, уцелевшие корабли передового отряда американской армады были вынуждены в панике бежать прочь, и затаиться среди плавающих вокруг обломков и мусора, зализывая раны и дожидаясь подхода главных сил своего флота. Это сражение закончилось для них явной неудачей и полным разочарованием, хотя, казалось бы, победа была у них в кармане.

Противник, здорово потрепанный нашим метким и разрушительным огнем, вынужденно отхлынул от «каре» на безопасное расстояние и укрылся за массивными конструкциями и переборками многочисленных модулей гигантского промышленного комплекса, опасливо выжидая и не решаясь возобновить атаку.

Похоже, эти командиры кораблей авангарда нисколько не ожидали столь свирепого и ожесточенного отпора со стороны, казалось бы, обреченных на неминуемую гибель русских. После первой неудачной попытки головного отряда взять нас наскоком, пыл у американских коммандеров несколько поубавился.

А я, со своей стороны, воспользовался этой короткой, но такой необходимой нам передышкой, чтобы оценить потери и степень боевых повреждений, полученных моими вымпелами в ходе схватки, пока враг собирался с силами для очередного броска.

Велев офицерам штаба срочно собрать и доложить мне всю информацию о состоянии кораблей, я тут же получил исчерпывающую сводку и, проанализировав ее, начал энергично менять в оборонительных порядках те вымпелы, которые пострадали наиболее сильно и чьи защитные поля были на грани истощения.

Несмотря на то, что численно враг превосходил мою 27-ю «линейную» чуть ли не в четыре с лишним раза, реальный урон, понесенный «каре» за время первого раунда ожесточенного противостояния, оказался на удивление минимальным. Сухая статистика неумолимо свидетельствовала — наши безвозвратные боевые потери составили всего лишь один-единственный трофейный фрегат, который был буквально разорван на куски и мгновенно испепелен массированным огнем американцев.

Все же остальные корабли дивизии не получили повреждений, сохранив боеспособность и желание сражаться. Их экипажи, хоть и сильно уставшие, вымотанные недавним бегством от погони и только что отгремевшей первой схваткой, тем не менее рвались в бой, воодушевленные успехом и горя желанием закрепить достигнутое, окончательно сломить сопротивление обнаглевшего противника.

К тому же мои ребята прекрасно знали, что два лучших дредноута дивизии, укрывшиеся сейчас в неприметных складках местности этого orромного лабиринта, терпеливо ждут своего часа и отмашки главнокомандующего, чтобы в решающий момент битвы внезапно ворваться в самую гущу сражения и переломить его ход в нашу пользу…

Однако ожидаемого приказа от меня пока что не поступало. Потому как сейчас, пока основные силы «янки» еще не подошли и не сконцентрировались в одном месте, пока их коммандеры не обессилели от изнуряющих бесплодных атак, а главное — боевой дух врага пока не надломлен под впечатлением от нескольких сокрушительных неудач подряд, выводить из засады свои последние козыри и резервы я пока не намеревался. Рано еще. Не время…

В этот момент, к изрядно поредевшему в первой безрассудной атаке авангарду «янки» подошли еще две группы и грянувшая вскоре вторая по счету волна атаки обезумевших от ярости противника на наше многострадальное «каре» оказалась воистину чудовищной по масштабам и напору.

На этот раз враг пошел на нас сразу с двух диаметрально противоположных направлений. Не менее пятнадцати тяжелых крейсеров и линкоров американского космофлота изрыгая плазму из всех стволов неслись на нас сквозь усеянное обломками пространство, сосредоточив ураганный огонь на разных секторах оборонительной «сферы».

Они были твердо намерены раз и навсегда покончить с этими упрямыми, не желающими признавать очевидное русскими выскочками, чья немыслимая стойкость и умение сражаться начинало уже не на шутку раздражать бравых коммандеров, заставляя их нервничать и допускать ошибки.

Однако, как и в первый раз, плотное «каре» дивизии встретило корабли «янки» с максимально возможной дистанции мощнейшим сконцентрированным заградительным огнем десятков своих орудий, стремясь на корню пресечь их атакующий порыв и сжечь к чертям собачьим фронтальные защитные поля ближайших к нам крейсеров.

Тем не менее, невзирая на чудовищный прессинг, атакующие порядки американских кораблей не отступили, как в прошлый раз, а напротив — еще яростнее ринулись на нас, поливая ответным ураганным огнем из всех калибров, стремясь подавить и смять упорное сопротивление нашей «сферы».

Но и на этот раз эти ребята просчитались. Снова у них ничего не получилось. Разбившись о неодолимую твердыню русской обороны, враг откатился назад не солоно хлебавши. Мои вымпелы во главе с «Одиноким», не дрогнув, по-прежнему незыблемо стояли на своих боевых координатах в пространстве словно вкопанные, а вокруг нас, изрыгая проклятья и ругательства, в бессильной ярости метались по космосу уцелевшие корабли наших заклятых врагов.

Они упорно пытались любой ценой сломить и разрушить нерушимое русское «каре», чтобы закончить наконец это затянувшееся сражение и стереть с лица Вселенной эту дерзкую горстку сумасшедших русских, посмевших бросить вызов величию и непобедимой мощи 4-го «вспомогательного» космофлота.

Надо сказать, что главной ошибкой самонадеянных коммандеров «янки» опять стало упрямое нежелание атаковать единым фронтом, дождавшись для этого подхода основных сил своего космофлота и сосредоточив их мощь в одном чудовищном сокрушающем ударе. Вместо этого они повторили ту же роковую оплошность, допущенную ранее, в первой схватке. Каждый вымпел по-прежнему действовал сам по себе, в автономном режиме, без должной координации со своими собратьями по оружию. Вот поэтому-то враг и нес совершенно неоправданные потери без какого-либо видимого результата.

В отличие от этих бестолковых «янки», я позволить себе подобную расточительность не мог. Корабли моей дивизии последовательно, не суетясь заменяли друг друга и перестраивались прямо по ходу боя, сразу же, не дожидаясь какой-либо передышки между вражескими атаками. При этом я постоянно и неотступно вел свой любимый флагман «Одинокий» в самое пекло, направляя его вперед и туда, где как мне казалось, наше построение могло вот-вот не выдержать чудовищного напора и рассыпаться.

Уникальные по мощности защитные поля моего крейсера делали его практически непробиваемым для абсолютного большинства вражеских орудий. А как только я замечал на экране сканера, что фронтальное защитное поле «Одинокого» под непрерывным обстрелом американских батарей начинает критически ослабевать, я немедленно заводил свой крейсер под прикрытие товарищей в самый центр «каре» буквально на несколько минут.

Этой короткой передышки вполне хватало, чтобы перенаправить максимум энергии на восстановление мощности пробитых в бою защитных экранов до приемлемого уровня. После этого «Одинокий» тут же возвращался в строй и вновь возглавлял оборону. Поразительно, но благодаря этому нехитрому тактическому приему — постоянной ротации и сменяемости кораблей — мы раз за разом умудрялись успешно отбивать, казалось бы, неудержимый вражеский натиск. И пока ход сражения складывался в нашу пользу.

Вторая волна яростной безудержной атаки земных кораблей на нашу «сферу» так же закончилась полным фиаско и ни к чему осмысленному не привела. Обломав зубы о неприступные бастионы русской обороны, противник вновь был вынужден с позором отойти на безопасное расстояние, не добившись ровным счетом ничего, кроме колоссального урона своим силам.

Сектор битвы обогатился новыми безжизненными остовами — останками еще трех крейсеров противника, расстрелянных нашими батареями и превратившихся в бесполезный космический мусор.

Впрочем, если говорить начистоту — хотя вторая попытка сломить наше упорное сопротивление опять завершилась для коммандеров Элизабет Уоррен полным конфузом и откровенным разочарованием — я, проанализировав обстановку, не мог не признать, что на этот раз потери в моей дивизии, и без того критически малочисленной и обескровленной недавними боями, оказались куда существенней, нежели после первого отбитого натиска американцев.

При втором навале на «каре» погибли еще один наш эсминец и два трофейных фрегата, доставшиеся нам от американцев в недавней жестокой схватке с 30-ой «линейной». Увы, теперь эти корабли, совсем недавно радостно приветствуемые как долгожданное подкрепление, превратились в бесполезные обугленные обломки, медленно кружащиеся в вакууме среди прочего мусора.

Что и говорить, с каждой новой атакой наши шансы на благополучный исход противостояния неумолимо таяли. Трезво оценив сложившееся незавидное положение и соотношение сил, я со всей очевидностью понял — «каре» в нынешнем своем состоянии сможет выдержать еще максимум одну, от силы две волны атак обозленных неудачами «янки». И то лишь чудом и ценой невероятных усилий.

Тем более что теперь, к этому критическому моменту, вокруг горстки наших израненных, из последних сил отбивающихся кораблей собрался, похоже, весь оставшийся боеспособный 4-ый «вспомогательный» космофлот во главе со своей грозной и решительной Элизабет Уоррен.

На мостике «Бремертона» Элизабет Уоррен, чье лицо сейчас было мрачнее тучи, в бешенстве металась из угла в угол, только что не брызгая слюной от ярости и не швыряясь стульями в подчиненных. Еще бы, ведь ее планы по быстрому и бескровному уничтожению русской эскадры, казалось бы верные и продуманные, в очередной раз с треском провалились по вине бездарных исполнителей.

Несчастные офицеры связи и адъютанты, тряслись от страха перед грозной начальницей, стараясь не попадаться ей на глаза, дабы ненароком не сделаться громоотводами ее гнева. А Элизабет, не стесняясь в выражениях, распекала своих нерадивых подчиненных почем зря, изощряясь в отборной брани. То и дело из ее уст срывались смачные ругательства вперемешку с истерическими выкриками и приказами вроде «Болваны», «Скоты безмозглые», «Идиоты, всех в порошок сотру» и тому подобные «комплименты». М-да, определенно, с такой фурией лучше не связываться…

Немного поостыв и выпустив пар, Элизабет все же взяла себя в руки и, похоже, решила кардинально сменить тактику. Поняв, что тупо и прямолинейно, как бараны на новые ворота, «каре» «янки» не опрокинуть при всем своем колоссальном численном превосходстве, вице-адмирал начала готовиться к решающему, третьему по счету штурму гораздо более тщательно и продуманно.

На этот раз Уоррен, видимо, всерьез задалась целью во что бы то ни стало разгромить упрямых русских в пух и прах, отомстив за все свои обиды и поражения, невзирая ни на какие жертвы. И потому решила бросить в последнюю атаку все, что у нее осталось, без остатка.

Для начала командующая американской эскадрой лично проконтролировала, чтобы все имеющиеся в ее распоряжении корабли были распределены максимально равномерно по всему внешнему периметру нашего построения, образовав единый стальной кулак, сомкнувшийся вокруг горстки защитников «сферы».

Элизабет рассудила совершенно верно. Теперь нескольким русским кораблям будет практически невозможно маневрировать, ротироваться, перебрасывая резервы, чтобы помогать друг другу, отбиваясь от вражеских атак, идущих одновременно со всех направлений. И вот этот роковой миг настал!

По сигналу Элизабет Уоррен, взмахнувшей рукой словно дирижер, возвещающий начало феерической симфонии смерти и разрушения, более сорока боевых вымпелов американцев, озаряя космос вспышками двигателей, с разных сторон, но удивительно согласованно ринулись в последнюю атаку на замершую в ожидании своей участи крохотную горстку кораблей Российской Империи…

Началась ожесточеннейшая финальная схватка, по сравнению с которой все предыдущие столкновения казались лишь детскими забавами. Со всех сторон, буквально со всех углов и квадрантов пространства, словно голодные волки, рвущие свою жертву, неудержимым потоком, изрыгая потоки убийственного огня, на нас накатывались вражеские корабли, стремясь смять и растерзать все еще не желающих признавать очевидное русских.

В ответ немногие оставшиеся защитники «каре», единым порывом, дружно сомкнули свои ряды, буквально сцепились бортами, физически, а не фигурально, решив погибнуть, но ни в коем случае не дрогнуть и не разбить свой сомкнутый строй под градом обрушившихся на них со всех сторон смертоносных ударов.

Само пространство, казалось, плавилось и дрожало от чудовищной концентрации энергий. Непрестанные ослепительные вспышки орудийных залпов и взрывы на мгновенья озаряли мрак космоса ослепительными сполохами. Ни один самый изощренный фейерверк не мог бы сравниться в своем великолепии с этим апокалиптическим буйством красок и форм.

Это грандиозное зрелище и впрямь могло бы показаться сторонним наблюдателям настоящим светопреставлением, знаменующим конец Вселенной… Если бы таковые наблюдатели могли найтись среди безжизненных руин и полыхающих обломков, в которые стремительно превращалось поле нашей последней битвы…

А я, не в силах ничего поделать, с замирающим сердцем молча наблюдал со своего командного мостика, как на мерцающем экране передо мной одно за другим обнуляются, не выдерживая чудовищных перегрузок, защитные энергетические поля последних моих верных боевых — крейсеров «Меркурия», «Пылкого» и гвардейского «Очакова». Теперь уже ничто не могло уберечь эти израненные, полуразрушенные корабли от неминуемой гибели.

Губительные раскаленные сгустки плазмы, выпущенные из жерл многочисленных орудий кораблей противника, беспрепятственно проходя сквозь погасшие защитные экраны, теперь уже беспрепятственно прожигали броневые плиты наших крейсеров, с каждой секундой вгрызаясь во внутренние помещения и отсеки все глубже и глубже.

И, увы, даже «Одинокий», мой замечательный флагман, чьи защитные поля по праву считались одними из мощнейших во всем секторе Галактики, не стал исключением из этого печального правила. Я с горечью наблюдал, как всесокрушающий ливень вражеской плазмы практически в одно мгновение обнулил до критических пяти-семи процентов фронтальный силовой щит моего крейсера.

Пользуясь своим колоссальным численным преимуществом, корабли «янки» методично кружили вокруг нашей героической «сферы» по замысловатым траекториям, с разных сторон поливая ее огнем, и явственно предвкушали неизбежное торжество, упиваясь своей скорой и несомненной победой…

Что ж, пришло время преподнести ребятам сногсшибательный сюрприз. Пора было заканчивать это красочное, но грозящее обернуться трагедией представление. Не медля ни секунды, я решительно склонился над пультом управления и нажал на кнопку, посылая условленный короткий код-сигнал затаившимся в космической тьме моим верным друзьям.

Признаться, на тот момент я отчетливо осознавал, что от меня, увы, уже мало что зависит в разворачивающемся сражении. Все, на что я еще был способен со своими считанными, полумертвыми остатками некогда могучей 27-ой «линейной» дивизии — это из последних сил попытаться до финального акта этой величественной и страшной битвы сдерживать максимально возможное число вражеских кораблей вокруг наших позиций, не позволяя «янки» перегруппироваться, передохнуть и подготовить адекватный ответ на ту грандиозную кульминацию, что вот-вот должна грянуть совершенно для них нежданно-негаданно, в корне изменив расклад сил.

Впрочем, все мои тревоги и сомнения оказались напрасными. Мои верные соратники мгновенно вышли от своего добровольного затворничества и, сверкнув во мраке космоса двигателями, будто ненасытные хищники, учуявшие запах добычи, страшными призраками возникли из глубин аккурат в тылу рассредоточенного по периметру атак и размазанного тонким слоем 4-го «вспомогательного».

Казалось, две ослепительно-яркие молнии разом прошили насквозь всклокоченное пространство сектора Никополя-18, неудержимо, словно смертельные стрелы вонзаясь в беззащитные порядки оторопевших от неожиданности кораблей американского космофлота.

Внезапность нападения и идеальный выбор позиции для удара — вот слагаемые успеха. Именно благодаря этим факторам двум затаившимся до поры дредноутам удалось практически без особого труда и сопротивления со стороны ошарашенных янки пробить их строй, а затем снова и снова безжалостно кромсать его на окровавленные куски, сея повсюду смерть и разрушение.

Выйдя на ударную позицию, «Императрица Мария» и «Черная пантера» открыли ураганный огонь из всех стволов, поливая ливнем плазменных зарядов беспорядочно мечущиеся во тьме силуэты кораблей противника. Ворвавшись в гущу сражения подобно двум разъяренным архангелам мщения, наши дредноуты беспощадно сеяли вокруг себя скорее даже не смерть, а прежде всего хаос и неописуемую панику, как две капли воды схожую с той, что мы сумели посеять еще в самом начале схватки, когда только-только напали на ничего не подозревающий космофлот Элизабет Уоррен.

Однако в отличие от начального этапа битвы, сейчас у американцев попросту не осталось ни единого резерва, который мог бы своевременно прийти на помощь погибающим в чудовищной огненной круговерти товарищам. Не совладав с нервами, не выдержав всепоглощающего ужаса, охватившего экипажи их кораблей при виде неотвратимо надвигающейся лавины бессмертных имперских дредноутов, американцы дрогнули и откровенно струсили.

Да, это поразительно и позорно, но факт остается фактом — узрев пред собой два жутких космических Молоха, изрыгающих смерть, «янки» просто-напросто побежали. И надо сказать, весьма резво побежали. Сломя голову, напролом, куда глаза глядят, прочь, прочь от этого ада, от этой космической бойни, в которую неумолимо превращалось пространство грандиозного орбитального комплекса Никополя!

Причем, на момент постыдного бегства американцы по-прежнему обладали подавляющим численным перевесом над горсткой уцелевших русских кораблей, несмотря на потери, понесенные их эскадрами. Им стоило лишь собраться с духом, сплотить ряды и обрушиться всей сокрушительной мощью на дерзких русских. Но, увы и ах. Очевидно, то что они видели и то как ни в какую не желали погибать эти жуткие дредноуты русских, несмотря на сотни зарядов, это было попросту выше сил и понимания «янки».

Леденящие душу крики ужаса и безумные вопли, разносимые эфиром, смешались в чудовищную какофонию с треском аварийных сигналов, грохотом рвущегося металла и ревом пламени, пожирающего разбитые вдребезги палубы некогда величественных американских кораблей. Паника полностью парализовала сознание американцев, напрочь лишив их способности здраво рассуждать и принимать решения. Сейчас ими двигала лишь одна сверхзадача, один примитивнейший животный инстинкт — спасти собственные шкуры любой ценой и убраться подальше от этих сумасшедших имперцев, демонстрирующих чудеса выучки и отваги, граничащие с безумием и одержимостью.

Было даже забавно и дико наблюдать в подробностях на голографической карте, как десятки кораблей 4-ого «вспомогательного», в неописуемом страхе беспорядочно разлетаются во все стороны от каких-то трех одиноких дредноутов Империи. Всего-то трех!

Третьим, помимо громивших противника во славу Отечества бронированных исполинов «Императрицы Марии» и «Черной пантеры», был, разумеется, никто иной, как мой родной крейсер «Одинокий». Как только на голографическом дисплее вспыхнули долгожданные сигналы от моих друзей, я без колебаний вывел его из тесных оборонительных порядков уже не нужного «каре» и бросился в самое пекло сражения, на помощь Якиму и Наэме.

Все дальнейшее — это какой-то безумный, феерический хоровод из лучей, разрядов и взрывов, в котором реальность смешалась с фантастическими грезами. Все это было на самом деле, происходило сейчас в действительности, своими глазами я видел все подробности — и вместе с тем казалось порождением чьего-то горячечного воспаленного воображения.Три героических русских дредноута, объятые пламенем, бесстрашно лезли в самую гущу схватки, то и дело таранили неповоротливые корабли противника, сшибая их, словно кегли, и тут же расстреливали в упор.

А «янки» продолжали бежать. Объятые смертным ужасом, полностью упустив инициативу и контроль над происходящим, они ничего другого и не могли. Американские крейсеры и линкоры, словно стая пугливых воробьев разлетались врассыпную прочь с поля боя в разные стороны, отчаянно петляя и беспомощно натыкаясь друг на друга, лихорадочно ища спасения среди руин гигантского комплекса, надеясь поскорее убраться наконец с этой проклятой орбиты и покинуть внутренние пространства промышленных конструкций…