Агентство ’ЭКЗОРЦИСТ’: ALBEDO

Глава 52

Вернувшись домой, я лёг в постель. Надо урвать ещё хоть пару часов сна. Как ни странно, срубило меня почти мгновенно.

Второй раз встал около полудня. Голова немного болела, и я решил прогуляться. Проветрить мозги, так сказать.

Прошёлся по дорожкам Брайтона, заглянул в маленький ресторанчик, где плотно позавтракал, а затем решил навестить женщин, с которыми проживали убитые. Чтобы раздобыть их адреса, пришлось зайти к Ласи. Тот не стал спрашивать, что именно я хочу узнать у них. Кажется, он вообще воспринимал моё участие в расследовании скептически и считал, что я никого не найду и моя деятельность – не более, чем уступка прихоти барона Кобема.

Одну женщину я застал дома, а другую отыскал, следуя указаниям соседей, возле колонки, где она набирала минеральную воду в двухлитровую баклаху. Беседы получились недолгими. Меня интересовало, не познакомились ли они с кем-нибудь по дороге в Брайтон. Оказалось, что нет. И вообще поездка ни одной, ни другой не запомнилась ничем примечательным. Мне показалось, что женщины не то, чтобы были стеснены в средствах, но не шиковали. Я деликатно расспросил их об этом. Оказалось, что Кавендиш и Бошан перед поездкой занимали деньги, причём довольно приличные суммы. У кого одалживалась Кавендиш, её компаньонка не знала, но сестра Бошан назвала знакомую уже мне фамилию - Редверс!

Вполне логично предположить, что и первая жертва брала деньги у него. Люди одного круга обычно пользуются услугами проверенных кредиторов, «передавая» их друг другу по секрету – так удобнее и надежнее. В банки редко ходят. Опасаются огласки. Ни один аристократ не хочет, чтобы пошли слухи, будто у него нет денег.

Интересно, женщины из списка, составленного Ласи, тоже занимали у Редверса? Спросить у них прямо было нельзя: как я уже сказал, ни один человек из высшего общества не признается, что стеснён в средствах. Даже странно, что я смог это выяснить. Наверное, спутницы убитых пребывали в таком состоянии, что просто не сообразили промолчать.

Вернувшись домой, я застал на лавочке Вернера. Похоже, у доктора с клиентурой совсем плохо, если он может позволить себе прохлаждаться среди бела дня.

- Зашёл вас проведать, - сказал он. – После вашего недавнего… приключения. Как вы?

- Шока нет, если вы про это. Заходите.

- Да, нервы у вас крепкие. Надо отдать должное. А Бурман-то сегодня утром уехал. Неожиданно. Говорят, выиграл много денег, только не знаю уж, когда. Подал в отставку, собрался и поминай, как звали. Сердце полковничьей жены, вероятно, разбито.

- Мне казалось, ему не везёт, - заметил я, наливая в кружку купленное по дороге пиво. – Будете?

- Нет. Предпочитаю что покрепче.

- Увы, другого алкоголя не пью.

Доктор махнул рукой.

- Я уже с утра принял на грудь. Все удивлены отъездом Бурмана. Наверное, очень много выиграл, раз решил уйти в отставку. Вот повезло человеку раз в жизни.

- У кого он выиграл?

- По слухам, у Редверса.

От неожиданности я даже остановился.

- У Редверса?!

- Представляете?

- С большим трудом, - честно признался я.

Вернер развёл руками.

- Судьба! Не везло человеку всю жизнь, а тут на тебе, пожалуйста.

- Удивительный случай.

Трудно поверить, что Бурман мог обставить Редверса. Хотя… если так действительно получилось, то ясно, почему лейтенант поспешил покинуть Брайтон: от такого человека, как банкомёт, лучше держаться подальше, если сделал его беднее на крупную сумму. Интересно, сколько именно было проиграно. Доктор этого явно не знал, иначе сказал бы сразу. Редверс хвастаться проигрышем не станет тем более. Должно быть, они с Бурманом играли без лишних свидетелей, раз всё осталось на уровне слухов о «большой сумме».

Рассказ об удаче лейтенанта навёл меня на мысль о другом удивительном случае.

- А как поживает ваш пациент? – спросил я Вернера. – Тот, который воскрес из мёртвых.

- Жив, - отозвался доктор. - Наверное, поправится. Правда, пока больше на труп походит и не говорит ничего. Только скребёт этак неприятно пальцами по одеялу и зенки лупит, как сумасшедший.

- Неудивительно. С того света-то вернувшись.

Вернер странно взглянул на меня.

- Знаете, когда он очнулся, то в первый миг так закричал… Нет, не громко. Это был даже не совсем и крик… Скорее, хрип. Сил-то у него почти не осталось. Но я почувствовал… как меня охватил исходящий от пациента ужас. Это ощущение буквально сковало меня на несколько секунд по рукам и ногам. Я застыл и не мог пошевелиться. Понимаете? Как соляной столб! Когда же я заглянул офицеру в глаза, мне показалось, что они мертвы! Застывшие, обращённые в себя - словно взгляд этого человека остановился на каком-то недавнем потрясающем видении, воспоминание о котором всё ещё хранил его разум.

- Но пациент ваш всё же оказался жив, - напомнил я. – Причём без помощи целителя. И идёт на поправку, с чем я вас от души поздравляю.

- Да я уж думаю, может, и правда, я ошибся. Только… - Вернер почесал кончик носа, - я бы поклялся, что он мертвее мёртвого был.

Уверенность доктора неожиданно смутила меня. Я и сам считал, что Вернер ошибся, но тот был так искренне убеждён в правильности диагноза... Да ведь и офицер тот лежал мёртвым полчаса до его прихода. Странно.

- Как бы вы объяснили данный феномен? – спросил я. – Возможно такое с медицинской точки зрения?

- Чтобы человек воскрес? Вряд ли. Конечно, если вы человек верующий, то притча о Лазаре…

- Умоляю, доктор, не пересказывайте мне Библию! Скажите лучше, бывают ли случаи, когда человек выглядит совершенно мёртвым, а потом оказывается жив?

- Разумеется. Если впадает в летаргический сон, например. Человек не дышит, сердце не бьётся. Однако тело не разлагается. Напоминает анабиоз у рыб, которые в особенно холодное время погружаются в своего рода оцепенение. Но при чём здесь это? Говорю вам: пуля пробила сердце!

Я решил тему не развивать. В конце концов, Вернер – обычный врач. Едва ли его познания в медицине исчерпывающи.

Когда доктор ушёл, я выглянул в окно. Было жарко, тучи плыли с востока, обещая грозу. Над городом клубились низкие серые облака. Воздух был напоен электричеством. Похоже, скоро начнётся гроза.

Выйдя из дома, я сел в «Порш» и включил симфонию Бетхвена в рок-обработке. Под пульсирующие звуки покатил к вилле Гровенора. Машину оставил в сотне метров от крепостной стены и вошёл в подъезд дома, где располагались офисы. Поднявшись на последний этаж, встал возле панорамного окна и достал из кармана складной бинокль. Прижав окуляры к глазам, подрегулировал резкость. С этой позиции отлично был видел двор. Двенадцать охранников – только со стороны фасада. Хм… Знатно барон подготовился к осаде. Присмотревшись, я разглядел четыре люка, замаскированных дёрном. Пулемётные турели, сейчас скрытые под землёй. Справа виднелся гараж, а слева – ангар, где наверняка хранились пехотные доспехи. Уверен, стены бронированные и выдерживают несколько попаданий из гранатомёта. И попасть туда можно из дома. Прибавить к этом менталей, охрану с другой стороны дома и внутри него – получится маленькая армия. Жаль, я не развивал всё это время свои способности Одарённого. Впрочем, я могу проникнуть на виллу, используя техники алхимии. Даже, наверное, ментали не остановят. Хотя… Сейчас у меня есть устойчивость к их атакам, но лишь рефлекторная. Если они захотят, то легко превратят меня в сомнамбулу. Сражаются же Одарённые друг с другом, и побеждает тот, кто лучше развил свои способности. Так что от наглого вторжения придётся отказаться. Даже если пройду через охрану и турели (а я бы наверняка прошёл), первый же встретившийся менталь подчинит меня своей воле. Так что надо придумать план получше. Но пока ни одной мысли не было. Как минимум, необходимо детально изучить план дома, чтобы понимать, куда идти, куда нельзя и откуда ждать опасности. Уверен, план засекречен, и в городском архиве его не найдёшь. Барон должен был позаботиться об этом. Но где-то чертёж должен иметься. Только вот где?

Спустившись, я вернулся домой и отправился на тренировку к Садхиру. Проведя с наставником пару изнурительных часов, помедитировал в надежде, что гармония разума, души и тела наведёт меня на идеи для вторжения в дом Гровенора. Увы, бесполезно. Барон позаботился о том, чтобы достать его было максимально трудно. Может, договориться с Эриком о совместной операции? Наверняка его посланцы, включая менталей, уже в Брайтоне. Но я не сомневался, что советник доложит отцу, а тот однозначно воспротивится. Ещё и прикажет блокировать меня. А что? Как глава рода, имеет право. Так что лучше не рисковать. Он, конечно, и так может это сделать. Уверен, лорда уже просветили, где его младший сын, и едва ли он не догадывается, зачем. Но тут я поделать ничего не могу. Если Одарённые отца станут караулить меня у дома Гровенора и захотят не впустить туда, они это сделают: как уже сказал, против ментальной атаки мне не устоять. Пока, во всяком случае. И это плохо. Потому что мне нужно перемолвиться с бароном, а вероятность, что люди отца возьмут его живым, невелика. Но есть.

Закончив медитацию, я отправился в ресторан поужинать. Пока уплетал антрекот с картофелем и помидорами черри, на улице начало смеркаться. Я заказал горячий шоколад с эклером и пару кружек пива. На них ушло минут сорок. За время ужина в моей голове созрел план действий, правда, он был связан не с бароном Гровенором.

Что, если сегодня убийца снова будет в гроте? Поставил ли Ласи там ночную охрану? Я ведь не спросил об этом у полицейского. Вдруг преступник решит повторить? Такие типы часто начинают испытывать пьянящее чувство безнаказанности и наглеют.

Расплатившись, я отправился в хозяйственный магазин. Успел за четверть часа до закрытия. Купил мощный диодный фонарь с регулируемым уровнем света и батарейки. Так, вроде, этого достаточно.

Остаток дня я провёл, плюя в потолок и слушая Моцарта. Наконец, время пришло. Прихватив фонарь, оружие и саквояж, я поехал в сторону Квинс парка.

Город по большей части спал. Горели разве что вывески, да витрины ночных увеселительных заведений. Изредка попадались на глаза парочки и компании. Большинство – навеселе.

Припарковавшись у ограды, я поднялся по воздушным ступеням, перемахнул чугунные пики и так же спустился. Никто меня не видел. А если и видел, то решит, что померещилось.

Небо было затянуто тучами, скрывшими звёзды. Только месяц, проглядывая сквозь их пелену, давал немного света. Ветра не было, листва не шелестела, и парк словно застыл в тревожном ожидании.

Я шёл быстро, однако временами останавливался, чтобы понять, где нахожусь. Фонарём пока не пользовался: прихватил его, чтобы осветить грот.

Сейчас, во мраке, парк казался буйным лесом, и то, что в его глубине находился грот, где совершились жуткие убийства, не прибавляло ему ни капли привлекательности.

Я шагнул в аллею, и тут всё-таки пришлось зажечь фонарь, чтобы не сбиться с пути, потому что кроны деревьев, сходясь в вышине, полностью закрывали месяц.

Под подошвами хрустел гравий, которым была засыпана дорожка, и где-то несколько раз протяжно ухнула ночная птица – других звуков в парке не раздавалось. В какой-то момент даже почудилось, что я попал в другой мир, скрытый от людских глаз днём и открывающийся только по ночам.

Вдруг луч фонаря упал на бесформенную кучу грязного тряпья, лежавшего поперёк дороги. Едва ли подобное безобразие могло быть не замечено смотрителями парка и оставлено на алле до утра.

Замедлив шаги, я пригляделся. Мне показалось, что тряпьё слегка шевелится. Вдруг из-под него вынырнуло уродливое лицо и уставилось прямо на меня. Взгляд выпученных глаз был настолько безумным, что я на всякий случай воздвиг перед собой стену плотного воздуха.

Человек поднялся на четвереньки и замотал головой, словно пытаясь отогнать некое видение. Раздалось приглушённое мычание, затем – невнятные слова молитвы. Я вдруг понял, что он принял меня за привидение. Вероятно, был попросту пьян, забрёл в парк и уснул в кустах, оставшись незамеченным смотрителями, а затем вылез на аллею.

- Шёл бы ты домой! - строго проговорил я, светя фонарём. – Нечего тебе здесь делать.

Бормотание разом прекратилось, а человек попятился и через мгновение исчез в кустах, росших по сторонам дорожки. С полминуты было слышно, как он удаляется, а затем снова воцарилась тишина.

Я постоял немного, прислушиваясь – не раздастся ли в темноте звук, свидетельствующий о его возвращении или о присутствии поблизости другого живого существа. Но прошло минуты две, и всё было тихо. Я зашагал дальше.

Спустя четверть часа передо мной появились очертания грота: тот походил на огромного горбатого тролля из немецкой сказки, скрючившегося под деревьями. Вход чернел чуть правее.

Как я и предполагал, Ласи не удосужился выставить полицейский пост – очевидно, считал, что третий раз убийца сюда не сунется.

Справа от грота буйно росли кусты, а за ними сплошной стеной возвышались деревья. Слева оставалось немного свободного пространства – лужайка с аккуратной клумбой. Ночью красные цветы казались тёмно-фиолетовыми.

Я вошёл в грот, шаря лучом фонаря. Бледные отсветы заплясали на кривых потрескавшихся стенах, выхватили скамейку. Здесь было сыро и затхло, словно в склепе. Я пришёл, чтобы застать злодея на месте преступления, но убийцы в гроте не было. Что дальше? Уйти или ждать? Я взглянул на часы: половина второго. Во сколько были совершены предыдущие убийства? Опустившись на лавку, я положил фонарь слева. Нет, нехорошо: если преступник увидит здесь свет, то не придёт. Однако гасить свет я не стал. Вместо этого переместил фонарь в дальний «угол» грота и убедился, что оттуда свет до входа не достаёт.

Теперь можно ждать. Если преступник замыслил этой ночью убийство, то кто явится первым – он или жертва? Почему-то я был уверен, что женщины сами приходили в грот, чтобы быть убитыми. Или они явятся вместе. Если некто назначает свидание, а затем ведёт…

Я не успел додумать мысль до конца, потому что поднял глаза и увидел на потолке, образованном из плотно пригнанных друг к другу камней, нечто, похожее на рисунок.