Агитбригада 3

Глава 12

— Откуда у неё мой нож? — изумился я. — Она что, с жертвоприношениями как-то связана?

— А я почём знаю? — насупился Моня, — что увидел, о том и говорю.

— А ты точно уверен, что это именно мой нож? — продолжал допрашивать его я.

— Да что я его от других ножей не отличу⁈ — от возмущения Моня замерцал так, что стал похож на проблесковый маячок на городской трассе. — Твой это нож! Я тебе точно говорю! Твой!

— Тогда нужно его забрать, — нахмурился я и сразу же принялся раздавать команды, — так, Моня, помоги отпереть дверь. Енох, а ты проследи, чтобы Шарлотта внезапно не вернулась. А я иду за ножом. Моня, ты покажешь ещё, где конкретно он спрятан. Очень не хочется все эти дамские финтифлюшки перебирать.

Я тихо-тихо, на цыпочках, чтобы не слышали агитбригадовцы, прокрался к двери маленькой угловой квартирки, которую сейчас занимала Шарлотта.

Скрипнула дверь и распахнулась — Моня постарался.

Хорошо держать призрака с навыками взломщика. Хотя какие там навыки. У Шарлотты на двери квартиры замок был довольно лёгким, я, в принципе, и сам мог бы открыть.

Квартира дохнула пылью и пустотой. Резко пахнуло приторно-сладкими мускусными духами, от которых перехватывало дыхание и хотелось чихнуть и высморкаться. Дамские предметы нижнего белья были хаотично разбросаны по всей комнате, вперемешку с охапками подсыхающих букетов, каким-то коробками и прочей бабской дрянью.

— Сюда! — взволнованно воскликнул Моня, — Здесь!

Я, поморщившись, переступил через небрежно брошенный прямо на пол женский лифчик, и подошел к потёртому бордовому ридикюлю.

Просто прелестно. Чтобы не попасть под воздействие (вдруг там что-нибудь ядовитое), я подхватил панталоны Шарлотты, которые висели рядом на стуле, намотал на руку и ними открыл ридикюль.

— Вот это да! — хохотнул Моня.

Не обращая внимания на веселящегося призрака, я вытащил нож и поднёс его ближе к глазам.

Точно мой! Точнее, это даже был не нож, а нечто среднее между ножом, заточкой и шилом. Но я по привычке называл его «нож».

— Уходи! Идёт! — в комнату влетел возбуждённый Енох. — Сюда идёт!

За дверью, в коридоре, послышались шаги.

Мой взгляд заметался по комнате в поисках выхода.

— Окно! — воскликнул Моня.

Я подскочил к окну и принялся его открывать.

Чёрт! Чёрт! Из-за многочисленных покрасок оконные стёкла сцементировались с рамами и не поддавались, как я не дёргал.

— Не могу! — прошипел я, обдирая ногти.

Шаги приближались.

— Сюда давай! — воскликнул Моня, мерцая рядом со шкафом. Точнее это был не обычный шкаф, а встроенный низенький чуланчик.

Я с трудом протиснулся туда, чихая и плюясь от паутины и пыли. На меня свалилась какая-то то ли метла, то ли швабра и я лишь чудом успел удержать её в последний момент, чтобы она с грохотом не упала

— Отведу ей глаза, если что, — ободряюще шепнул мне Моня. — Ты держись.

И исчез, скотина.

— Угу, — прошептал я уже в пустоту.

Скрипнула дверь, и Шарлотта, громко зевая, вошла.

Сердце моё стучало отбойным молотком Стаханова. Не знаю, как только не вырвалось из груди.

Послышался плеск воды — очевидно, Шарлотта умывалась. Затем протопали лёгкие шаги, и она рухнула на кровать, которая под её весом жалобно скрипнула.

Я сидел в чулане и с нетерпением ждал, пока она уснёт. Спина затекла из-за неудобной позы — мало того, что чуланчик был низеньким, так он еще и напхан был всевозможным барахлом, так, что какие-то углы от швабры или торшера, или чёрт-знает ещё какой дряни, больно впивались мне в рёбра. И пылищи здесь было столько, что ужас. Неимоверным усилием воли я сдерживался, чтобы не чихнуть или не закашлять.

И вот, казалось, когда силы мои уже были на исходе, а чёртова Шарлотта продолжала крутиться на скрипучей кровати и всё никак не могла уснуть в окошко раздался стук. Причём какой-то условный стук.

Шарлотта спрыгнула с кровати и прошлёпала к окну. Раздался скрип — явно окно распахнулось. Некоторое время было тихо, буквально пара секунд. Затем послышался шум, что-то тяжелое стукнулось об пол. Такое впечатление, что что-то тяжелое уронили, или кто-то спрыгнул. Но здесь второй этаж, причём довольно высоко. Рядом пожарной лестницы или выступов с этой стороны нету. Как?

И вот что, точнее — кто это может быть?

Мне было не видно. Я не мог открыть дверцу чулана, опасаясь, что меня заметят. Приходилось, напрягая слух, прислушиваться. Хоть бы кто-то из моих призраков пришел и рассказал. Что там происходит.

Но, как назло, никого из них не было.

Звуки изменились. Сперва я долго не мог понять, что там происходит. Затем понял — там целовались. Шарлотта с кем-то неизвестным.

К моему облегчению, поцелуи надолго не затянулись, вскоре переместившись на кровать. Под весом уже двоих кровать жалобно, но довольно ритмично, заскрипела. Бедные пружины аж чвакали. К ним добавились стоны. Эта вакханалия продолжалась, казалось бы, целую вечность.

У меня, кроме спины, которая стала совсем деревянной, затекли руки, ноги и шея. Я боялся, что не выдержу и грохнусь в обморок прямо тут.

Нет, попасться я не боялся. Всегда можно отбрехаться, что юный парнишка влюбился в прекрасную Шарлотту и проник в комнату, умирая от неразделённой любви. Это можно было бы запросто провернуть, но, если не считать отягчающего обстоятельства в виде непонятного любовника Шарлотты, который явно был не из нашей Агитбригады. Иначе зачем ему тайно проникать сюда через окно? Так вот, если всего этого не считать, то сделать так я не мог по главной причине — у меня был нож, который я украл у Шарлотты. И если меня увидят, то могут найти и нож. И тогда объяснять, как он у меня оказался будет непросто. Да и отдавать его я больше не планирую. Тем более, это мой нож.

Вот поэтому я полустоял-полусидел в чулане в скрюченном буквой «зю» виде и молча закипал от бессильной злобы. Чёртовы призраки словно сквозь землю провалились.

То их слишком много и крутятся под ногами, не прогонишь, то ждешь их, ждешь — и не дождешься никак.

Я сжал зубы. Хотелось выругаться. Очень грязно и долго. К сожалению, шуметь было нельзя. Поэтому я закипал молча.

Скрип пружин и агония любви всё продолжались. Насколько я понял, неутомимый любовник Шарлотты не планирует завершать всё это дело до утра.

Но до утра я тут сдохну.

Я уже был готов распахнуть дверь и уходить с гордо поднятой головой, или прорываться с боем, как, наконец, скрип и стоны утихли. Некоторое время любовники вели себя молча. Утомились, сволочи.

Я уж было обрадовался, что они сейчас уснут, когда мужской голос хрипло спросил:

— Ну и когда?

— Потерпи ещё немножко, котик, — проворковала Шарлотта шаловливым голосом.

— У нас мало времени, — глухо ответил мужчина.

— Я хочу одним махом два дела сделать, — хихикнула Шарлотта.

— Ты опять свои эти художества начинаешь? — буркнул мужчина.

— Ну не сердись, котик…

— Ференц будет опять недоволен, — проворчал мужчина. — Он прошлый раз рвал и метал. Еле удалось его успокоить. Доиграешься.

— Скажи Ференцу, что сейчас осечек не будет. Да и что мне может сделать этот мальчишка? Его нож у меня. А без него он вообще ничего не может! — она коротко хохотнула и с вожделением в голосе хрипло протянула, — иди сюда.

Скип пружин возобновился.

Теперь я сидел в чулане в сильно озадаченном виде. Настолько, что впивающаяся мне в бок железяка, почти не чувствовалась. Стопроцентно она говорила о моем ноже и обо мне. Выходит, какие-то мои враги обо мне знают. И о моих способностях тоже. И подослали ко мне Шарлотту с целью. С какой целью? Убить меня? Обезвредить? Или что?

Тысячи мыслей роились у меня в голове, толпились, толкались, пытались выпихнуть друг друга, да так, что устроили почти хоровод. И я сидел и не мог поймать ни одну. Всё какие-то смутные обрывки и образы.

Примерно через минут десять скрип утих. Прошло еще минуты две и в комнате раздался храп — уснули.

Я продолжал сидеть в чулане и не мог выбраться. Я ведь не знал — уснули они оба, или только любовник Шарлотты? А она, может, в это время просто лежит и о чём-нибудь думает. Девушки после любви порой так себя и ведут. Мужики-то, чаще всего, засыпают сразу.

И если я начну сейчас выбираться, она меня может увидеть и всё.

Ну, где же эти чёртовы призраки⁈

Если мне когда-нибудь повезёт отсюда выбраться — убью обоих. С особой жестокостью. Развоплощу. Причём всех — и Моню, и Еноха и даже Мими. Ну а какой мне от них толк?

Сейчас бы очень пригодилось умение Еноха отводить глаза. Я вздохнул. Или Монино умение заморачивать мозги. Я опять вздохнул.

Но особо даже повздыхать не мог — пыль моментально набивалась в нос и рот, невыносимо заставляя чихнуть. Что чревато.

Держался из последних сил.

Как вдруг раздался скрип и шлепок об пол. И мужской голос сказал:

— Надо уходить. Пошли. Проводишь меня.

Опять послышались звуки поцелуев, которые, казалось, никогда не закончатся.

Я уже бесился изо всех сил и готов был выходить прямо сейчас и убивать обоих любовников. Но тут стукнуло оконце и Шарлота прошлёпала обратно. Скрипнула кровать и буквально через мгновение послышалось мерное сопение с присвистом — Шарлотта уснула.

Тотчас же я вылез из чулана и на цыпочках, готовый рвануть в любой момент прочь, прокрался к двери. Хорошо, что замок был здесь примитивный и громко не щёлкал. Тихонечко-тихонечко отворив дверь, я прокрался прочь, в коридор, затем прикрыл за собой дверь и, также осторожно ступая, проскользнул к себе в квартиру.

Фух! Дома!

И главное — мой нож со мной!

Я оглянулся в поисках Еноха и Мони. Но моих призраков нигде не было. И Мими тоже куда-то опять пропала.

Ну и ладно, всё равно куда они денутся — рано или поздно припрутся ко мне. Я зачем-то сунул нож в распотрошённый кукольный трупик, которым иногда ещё игралась Мими.

Посчитав свою миссию выполненной, я умылся, отфыркиваясь и отплёвываясь. Дошел до кровати и рухнул в неё. Уснул, кажется, ещё на подлёте к подушке.

А утром я проснулся от визга. Кричала Шарлотта. Не своим голосом.

Я потёр глаза и попытался спросонья понять, что там происходит. Чего она орёт с утра? На часах было шесть тридцать. Ещё бы спать и спать. Но нет — орёт.

Я хотел накрыть голову подушкой, когда в дверь забарабанили.

— Открывай, Генка! — донеслось из-за двери.

И призраки мои так и не вернулись. Не было ни кого, чтобы объяснить мне, что там. Чтобы я успел подготовиться. Нет, если вернутся — развоплощать, скорей всего, не буду. Я без них — как без рук. Так что просто сурово накажу.

В дверь опять заколотили. По-моему, ещё и ногами.

— Иду! — хрипло каркнул я, слез с постели и потащился открывать.

Не успел я открыть дверь, как меня буквально смели — в квартиру ворвались Гудков, Нюра Рыжова и Семён. Из-за их спины выглядывала заплаканная Шарлотта. Из коридора пытались заглянуть остальные. Я различал, тех, что стояли ближе — Епифана-Зубатова, Люсю, Клару и вроде Гришку.

— Где? — рыкнул на меня Гудков, — где ты его дел, Капустин! Признавайся лучше по-хорошему!

— Кого дел. Макар? — не понял я.

— Ту вещь, что ты украл у Шарлотты! — сердито сказал Гудков.

— Какую вещь я украл у Шарлотты. Макар? — пожал плечами я. — Ничего я не крал. Да и зачем мне?

— Ты украл! — взвизгнула Шарлотта.

— Что украл? — спросил я.

— Реликвию нашей семьи! Это мне ещё от прабабушки досталось! Верни!

— Да что я украл и что вернуть⁈ Объяснит мне хоть кто-нибудь или так и будете пустые обвинения кидать⁈ — вскричал я, выбесила она меня не на шутку.

— Объясни ему уже, Шарлотта! — велел Гудков.

— Ты украл мой нож, — нагло глядя мне в глаза, обвинила Шарлотта. — Отдай!

— Я не брал у тебя никакой твой нож, — сказал я, постаравшись придать своему голосу максимальную правдоподобность.

Так как я сказал «твой нож», то это была чистая правда. Я забрал обратно свой нож. Но об этом им знать было незачем.

— Он где-то здесь, в квартире! — взвизгнула Шарлотта, — ему больше негде прятать.

— Давайте искать, — обречённо вздохнул Гудков. Видно, что ему это всё было крайне неприятно, но оставить на самотёк он это никак не мог.

Искать бросились только Шарлотта и Семён. Сам Гудков, хоть и бродил суетливо по комнатам, делал это бестолково, больше изображая бурную деятельность. Зато Шарлотта и Семён прямо пересмотрели у меня всё. Даже в бельё заглянули.

Примерно через полчаса, когда в квартире всё дважды перевернули вверх дном, стало ясно, что ничего у меня нету (а я порадовался, что вчера на автопилоте спрятал нож в обрывки туловища куклы. Они там искать не додумались).

— Ну так что? — строго спросил Гудков Шарлотту.

— Он где-то сильно далеко спрятал, — растерянно выдавила та, озираясь.

— И что дальше? — нахмурился Гудков, — что ты предлагаешь?

— Надо продолжить поиски! — не сдавалась она, — он не мог никуда его унести. Он где-то тут должен быть.

— Откуда такая уверенность? — наконец, не выдержал я. — Что-то придумала и теперь мараешь меня подозрениями! Ещё и товарищей подбила! Я — не вор! Я — советский человек! И у меня есть чувство собственного достоинства, между прочим! Не нашли ничего, значит я невиновен! Или давайте привлекать суд. Но я не позволю моё имя топтать! Ещё и в квартире всё вверх дном перевернули! Комсомольцы! Легко над сиротой издеваться!

— Не слушайте его! — заверещала Шарлотта, — он внимание отвлекает. Я точно знаю, что это он!

— Откуда ты это знаешь? — подала голос ранее молчавшая Нюра. И голос её не был доброжелательным.

— А больше некому! — заявила Шарлотта, — он видел его у меня. Мальчишка. Нож понравился, вот он и спёр.

— Не логично, — ответил я.

— Всё логично! Кроме тебя больше некому! — опять нелогично воскликнула Шарлотта.

— Ну зашибись! — покачал я головой и обратился уже к Нюре, — до чего только не доходят женщины, чтобы отомстить.

— Кому отомстить? — спросил Гудков.

— Мне, — пояснил я, — за Клару.

— В смысле? — нахмурился Макар.

— Вчера поздно ночью Шарлотта уцепилась за Зубатова и напросилась к нему в спальню. А я увидел. А она увидела, что я увидел… — начал объяснять я.

— Да причём тут это! — возмутилась Шарлотта.

Конечно, это было ни при чем. Но наши комсомолки и так были на Шарлотту обозлены, я просто подкинул чуток дровишек в топку их гнева.

— Ты что, спал с нею⁈ — завизжала Клара и вцепилась Епифану-Зубатову в волосы. — Как ты мог⁈ Как⁈ Отвечай! Скотина!

В коридоре послышалась возня, ругань, сдавленные стоны.

— Не по-комсомольски поступаешь, Шарлотта, — осуждающе сказала Нюра, фыркнула и вышла из комнаты с высоко поднятой головой.

— Да, нехорошо. У Клары жениха увела. Меня в воровстве обвиняешь, — поддержал Нюру я, — чего ты добиваешься, Шарлотта? В чем твоя цель? Рассорить всех нас? Чтобы мы не занимались культурно-просветительской работой? Или что?

— Шарлотта, нам надо поговорить, — нахмурился Гудков и велел, — иди за мной. Поговорим. А ты, Капустин, извини. Накладка вышла. Сам должен понимать, брат. Надо было убедиться. И поубирайся тут, что ли.

Затем он вышел из квартиры. За ним расстроенно последовала Шарлотта, которая на пороге окинула меня таким ненавидящим взглядом, что я невольно ей улыбнулся и подмигнул. Каюсь, не удержался.

За ними тенью вышел Семён Бывалов.

Народ в коридоре быстро рассосался.

А я остался один.

В квартире словно Мамай прошелся. Я вздохнул — день обещал быть «весёлым». Уборку я больше всего на свете ненавидел. А делегировать её было некому.

Я как раз пытался заправить одеяло обратно в пододеяльник, когда из воздуха материализовался Моня. И сразу воскликнул:

— Мы нашли!

— Что нашли? — спросил я, тщетно борясь с непослушным одеялом, которое норовило выскользнуть обратно.

— Барышню эту нашли, — сказал Моня.

— Кого? — удивился я и даже за одеяло забыл.

— Ну помнишь, как старый призрак рассказывал про мужика, что повесился и у него такое же клеймо на лбу было?

— Ну, помню, — поморщился я, — А к чему это?

— А помнишь, он ещё говорил, что у мужика этого была невеста, на которой он жениться должен был?

— Помню, — неуверенно кивнул я, совсем позабыв про одеяло. — И что?

— И вот мы её нашли!