Агитбригада 3

Глава 8

В помещении моментально воцарилась такая тишина, что было слышно, как стучат о паркет капли воды из перевёрнутого на столе стакана.

Епифан-Зубатов продолжал сидеть на полу с негодованием глядя на собравшихся.

— Пожалуй, повторю вопрос — что здесь происходит?

Какая-то дамочка в платье с пышными оборками, явно из понятых, грохнулась в обморок. Дознаватель икнул, а директор ресторана испуганно перекрестился.

— Зубатов! — воскликнул Гудков. По сути он был единственный, кто не растерялся. — Ты жив! Что здесь произошло? Рассказывай!

— А ты что здесь делаешь? — сориентировался Епифан-Зубатов и вопросительно посмотрел в ту сторону, где прятался я.

— Он же тебя сейчас спалит! — возмутился Моня и, подлетев к нему, грозно зашипел, — ты что творишь, додик? Забыл, кому жизнью обязан? Так я сейчас быстро Мими на тебя напущу.

Епифан-Зубатов побледнел и охнул.

— Виктор, что с тобой? — встревожился Гудков и крикнул, — Воды! И доктора!

— Да, где доктор? — и себе завопил дознаватель.

Доктор был в соседнем, общем зале, но на крики прибежал довольно быстро.

— Вот, полюбуйтесь, голубчик, — язвительно сказал ему дознаватель, указывая на сидящего на полу Епифана-Зубатова, — воскрес ваш покойничек.

— Не может этого быть… — растерянно протянул доктор, — я точно проверил. Отсутствие сердцебиения, дыхания и трупное окоченение.

— Плохо, значит, проверили, — недовольно рявкнул дознаватель, — а, может, у вас сейчас половина трупарни с живыми людьми? Вот потеха будет, если там все жмурики проснуться, как этот, и будут вопрошать, что случилось!

Мелкий чиновник, который всё это время старался особо не отсвечивать, подобострастно и явно с облегчением хохотнул. Он был доволен, что член агитбригады из соседней губернии, к тому же идейный, оказался жив. Официант и местная библиотекарша его заботили гораздо меньше.

— Да вы с ума сошли! — возмутился Гудков и резко прервал перепалку. — Товарищи! Тут человеку плохо, а вы балаган устроили! Чёрте что!

Пока они переругивались, Епифан-Зубатов постоянно посматривал в мою сторону с странным выражением лица.

— Нет, таки он тебя решил спалить! — не унимался Моня.

— Погоди, Моня, — вдруг сообразил я, — Епифан же не знает ничего, даже имен наших. И не знает, что делать и что говорить. Потому и ждёт от меня указаний.

— И как ты собираешься ему суфлировать? — спросил Енох.

— Да! Ты же спалишься сразу, — добавил Моня.

— Вы правы, — кивнул я, — но Епифана надо выручать, а то он сейчас такого нагородит, вовек не отделаешься.

— И что же делать? — спросил Енох.

— Да я и сам не знаю, — раздраженно пожал плечами я.

— Всё просто! — просиял Моня, — я-то могу ему суфлировать. Меня никто не услышит.

— И я могу! — возмутился Енох.

— Я первый сказал! — сварливо воскликнул Моня.

— А я лучше знаю, как надо! — парировал Енох.

Тем временем, ситуация набирала обороты: Гудков и дознаватель наседали на Епифана-Зубатова, а тот только хлопал глазами и не мог сообразить, что отвечать.

— Дело дрянь, — констатировал Енох и устремился к нему.

— Я первый был! — рассердился Моня и полетел вслед за ним.

Мне оставалось лишь прятаться и наблюдать, чем дело обернется.

— Расскажите, как вы с потерпевшей оказались здесь? — велел дознаватель, а его помощник, толстяк в форме, приготовился записывать.

— Скажи, что Ирина пригласила тебя в ресторан, чтобы поговорить, — подсказал Енох.

— Нет, скажи, что ты сам её пригласил! — перебил Еноха Моня.

Епифан-Зубатов нахмурился и выдал:

— Это Ирина. Мы с ней посетили ресторан.

Ну ладно, хоть так.

— А чья была инициатива? — не унимался дознаватель.

— Обоюдная, — быстро ответил Епифан-Зубатов, не дав моим призракам сказать ни словечка.

— Как долго вы были знакомы с гражданкой Курочкиной? — опять спросил дознаватель.

Тут уж Епифан-Зубатов поднял взгляд на призраки. Но они, словно сговорившись, оба отвернулись.

Вот гады! Знают, что сейчас ни я, ни Епифан-Зубатов ничего им сделать не могут и начинают. Но ладно, козырь в рукаве у меня есть.

— Мими, — шепнул я, — пни этих придурков, Еноха и Моню, чтобы дурака не валяли. Пусть подсказывают нормально.

Мими серьёзно кивнула и, прижимая безголовый кукольный трупик к себе, попёрла прямо на призраков.

— Ох! — сразу понял Енох, — мы же подсказываем!

— Надо ж было сформулировать! — добавил Моня и быстро сказал Епифану-Зубатову, — с момента появления в Хлябове Агитбригады. Примерно около недели.

— Мы приехали в город, — послушно повторил тот, — и на репетиции Агитбригады я познакомился с Ириной. Прошло несколько дней. Пять, или шесть.

— Угум-с, — глубокомысленно покивал дознаватель, а толстяк всё зафиксировал в блокнот.

— Как произошло нападение? — задал он следующий вопрос.

Здесь Епифан-Зубатов не стал ждать подсказок и сам ответил:

— Я не помню. Только что сидели, ужинали и разговаривали. И вот я открываю глаза, а вокруг вы.

Дознаватель задал ещё пару общих вопросов и, наконец, отпустил его.

— Подписку я от вас брать не буду, — многозначительно сообщил он, — достаточно вашего слова и того, что вы комсомолец. Но попрошу до окончания следствия Хлябов не покидать.

Гудков заверил, что никто покидать и не собирался, подхватил Епифана-Зубатова под руку и потащил к выходу. Мне оставалось последовать за ними.

— Енох, ты остаешься, слушаешь, что говорят. Особенно дознаватель! — сердито шикнул я на призраков, — а ты, Моня, продолжай суфлировать. Ни на шаг не отходишь от него.

— А как же ты? — возмутился Енох, которому явно не хотелось оставаться и слушать скучные речи дознавателя. — мы же договорились, не бросать тебя одного!

— Со мной Мими, — ответил я, а Мими в подтверждение моих слов сверкнула своей жуткой усмешкой.

Тем временем Гудков, который цепко ухватил Епифана-Зубатова под руку и тащил его домой, начал рассказывать:

— Вот ты меня напугал, Виктор! Ты даже не представляешь, как. Если бы с тобой что-то плохое случилось, что бы я говорил твоему дяде? Да он бы меня со свету сжил! Больше так не делай никогда! Хочешь за бабами волочиться — выбирай попроще. Вон та же Клара по тебе сохнет, уже сколько лет. Так нет, то ты Монашку тайную выбрал, теперь вот эту…

Гудков говорил долго, он распалился, и нотация его явно затянулась. Епифан-Зубатов успевал лишь иногда вставлять междометия.

Но самый главный сюрприз поджидал меня, пока я крался на небольшом расстоянии за ними, когда Гудков и Епифан-Зубатов вошли в дом, в котором жили Агитбригадовцы, то дверь Гудков закрыл. Причём изнутри ещё и на засов.

— Капец, — сказал я, когда, дождавшись, пока шаги их утихнут, и попытался войти. И не смог. Дверь была крепко заперта.

— Как всегда, — вздохнул Моня и добавил, — Что будешь делать?

— К моей квартире ведёт чёрная лестница, — вспомнил я.

— Сейчас! — сказал Моня, — никуда не уходи. Я проверю.

И он исчез.

Ну а куда я уйду, если живу здесь.

Я сел на старое бревно и приготовился ждать. Ночной ветер был довольно сильный. К тому же он принёс мерзопакостную сырость и уже через пару минут я продрог до костей. Не помогал ни поднятый воротник, ни приплясывания на месте.

Где-то через пару минут, когда я окончательно замёрз, появился Моня.

— Ну что? — спросил я, подпрыгивая на месте, чтобы согреться.

— Плохо дело, — не стал юлить Моня, — пожарная лестница вся хламом завалена.

— Так может я расчищу и как-нибудь проберусь?

— Тебе месяц там всё чистить придётся, — добил меня Моня, — там чересчур много барахла. Даже шкаф стоит.

— И что делать? — растерялся я.

И тут Мими подошла к двери, потом прошла через неё. Послышался шум отодвигаемого засова и через миг дверь раскрылась.

— Вот это да! — восхищенно сказал Моня.

— Круто! Спасибо, Мими, — поблагодарил я.

Мими кивнула и присела в некоем подобии реверанса.

Я успел войти в дом, поднялся к себе на второй этаж и услышал, как Гудков распекает Епифана-Зубатова.

— Моня! ­ — шикнул я, — бегом туда и помогай ему!

Моня замерцал, демонстрируя возмущение, но всё-таки исчез.

А я вошел в квартиру, разделся и плюхнулся в постель. Успел только подумать, что эти бессонные ночи меня окончательно вымота…

Утром долго понежиться в постели мне не дали. Тишину полусонного дома разорвал женский визг.

Я подхватился, но бежать никуда не стал, вместо этого лениво приказал Моне:

— Глянь, кто там?

Моня проворчал что-то нелицеприятное и просочился сквозь дверь.

Не успел я повернуться на бочок и задремать, как он вернулся:

— Нюрка увидела Епифана и орёт от радости, — сообщил он.

— Ну пусть себе орёт, — зевнул я и попытался уснуть.

Однако радостные возгласы, визги, писки дальше спать не давали. И буквально через пару минут мне затарабанили в дверь.

— О, чёрт, — проворчал я и. сонный и лохматый, поплёлся открывать.

— Генка! — взвизгнула Нюра, — ты представляешь⁈

И тут она увидала, что я в одних трусах, ойкнула и покраснела.

— Ты почему в таком виде⁈ — накинулась она.

— Спал, — зевнул я.

— Одевайся! — велела она.

— Зачем? — скривился я, — ещё рано. А репетиция после обеда аж.

— А, ну да! Так ты же не знаешь! — улыбнулась она, — ты представляешь, а Виктор Зубатов живой! Он не умер!

— Угу, — кивнул я и, видя, что от меня ожидают более весомой реакции, добавил, — замечательно.

— И всё? — удивлённо нахмурилась Нюра.

— А что надо? — не понял я.

— Ты разве не хочешь его увидеть? Обнять?

Вот чего-чего, но обнимать Зубатова я не хотел. Но говорить вслух это Нюре было сейчас чревато. Уж слишком лучезарное у неё было настроение. Поэтому я сказал другое:

— А Клара знает?

— Ой! — обрадованно ойкнула Нюра.

— Ну, вот беги и обрадуй её, — сказал я, — ты же знаешь, как она к нему относится.

— И правда! — кивнула Нюра и расцвела улыбкой, — Генка, ты умничка!

Внезапно она чмокнула меня в щеку и выскочила из комнаты.

Запирая дверь, я услышал женские возбуждённые голоса. Похвалив себя, как удачно я перевёл стрелки, я вернулся в постельку с твёрдым намерением подрыхнуть ещё часика два.

Угу. Размечтался.

Не успел я придремнуть, как в дверь опять затарабанили.

— Да ё-маё! — простонал я, натягивая одеяло на голову.

Стук не унимался.

— Ну кого там ещё принесло? — я вытащил из-под себя подушку и примостил её на уши сверху.

Но всё равно стук было слышно.

— Моня, убей их, — тяжело вздохнул я, — причем особо жестоко. Можешь даже четвертовать. И каждый кусок соли крупной солью, чтоб больней было.

— Это Епифан, — Моня уже слетал на разведку за дверь.

— Скажи ему, пусть идёт к чёрту! — вызверился я, — я спать хочу.

— У него там что-то случилось, — ответил вредный Моня, — я ему говорил, но он всё равно хочет поговорить с тобой.

— Натрави на него Мими, — нашел выход я.

— Мими с утра ушла куда-то, — ответил скотина Моня.

Стук продолжился. Ничего не поделаешь, пришлось идти открывать дверь.

— Чего надо? — нелюбезно прошипел я Епифану-Зубатову.

— Поговорить, — хмуро сказал тот.

— Другого времени не нашлось? — я сегодня был малолюбезен и зол.

— Не нашлось, — нахмурился Епифан ещё больше.

— Говори.

— Что говорить? — не понял он.

— Ну, ты пришел поговорить, ипиегомать! — вскипел я, — и уже пять минут мне какую-то дичь втираешь!

— Что делаю? — не понял тот слэнг из моего мира.

— Говори или проваливай! — еле сдержался я, чтобы не покалечить придурка.

— А, да… — кивнул Епифан и вздохнул, — проблемы у меня.

— У всех есть проблемы, — хмуро буркнул я.

— Я ничего не знаю об этом человеке, — начал Епифан, — тот, начальник ваш, не знаю, как зовут его, настаивает, чтобы я сегодня провел большую лекцию о развенчании мифа о троице.

— Ну так проведи, — зевнул я.

— Но…

— ты же, когда сектой своей рулил, сколько этих лекций провел? — пожал плечами я, — вот и сейчас проведи.

— Но тема…

— А что тема? Троица — духовный христианский праздник. Вот и расскажи о ней, только с негативной точки зрения. Вот и всё.

— Хм… ну ладно, — протянул Епифан-Зубатов.

— Если у тебя всё — то выметайся.

— Но тот ваш руководитель…

— Макар Гудков. Твой друг и идейный соратник, — сказал я.

— Да, Макар Гудков, он же меня всё расспрашивает…

— Моня будет теперь рядом с тобой и, если что — подскажет, — распорядился я и опять зевнул.

— Но я не могу быть всё время рядом с этим! — возмутился Моня.

— Почему?

— У меня и свои дела есть, — раздраженно начал искать отмазки тот, — кроме того, тебе тоже нужна будет моя помощь.

— Да не вопрос, — отмахнулся я, — если нужна будет, тебя Енох заменит.

— А что ты говорил, что от меня требуется? — напомнил мне Епифан-Зубатов.

— А… точно! — я хлопнул себя по лбу, — в общем, слева от меня по коридору находится комната. Первая дверь. Там проживает Клара Колодная. Она влюблена в Зубатова, кстати, его зовут Виктор, так вот, она влюблена в него. Ты должен показать ей, что тоже влюблен в неё. Пофлиртовать немного и потом встречаться.

— Да не вопрос! — расцвёл улыбкой Епифан-Зубатов, — баб я люблю.

Я сразу вспомнил сестру Марию Магдалину и сестру Саламею-мироносицу, с которыми сожительствовал Епифан, когда был Мессией.

— Вот и хорошо, — кивнул я и выпроводил Епифана-Зубатова вон.

Сам же вернулся обратно и улёгся на кровать. В доме было тихо. Ахи-охи поутихли и можно было доспать. Вот только сна у меня больше не было ни в одном глазу.

Я поворочался на кровати туда-сюда и понял, что всё зря. И нужно вставать.

Только я завершил все гигиенические процедуры, как вернулся Енох.

Был он возбуждён и преисполнен собственной важности.

— Ну что там? — спросил я.

— Дознаватель отчитывался своему начальнику, и они совещались, — начал издалека Енох.

— Давай ближе к делу! — велел я, — что они говорили? Кого подозревают.

Енох на такое моё нетактичное замечание надулся. Пришлось его слегка поуговаривать. А когда мне это надоело, я пригрозил, что позову Мими. Это сразу сделало Еноха более сговорчивым, и он чётко и внятно рассказал все три версии следствия.

По первой версии выходило, что это Зубатов. Он якобы поругался с Ириной, убил её, а когда неожиданно вошел официант — убил и его. А сам притворился мёртвым и потом «воскрес», чтобы отвести от себя подозрения.

По второй версии это был Рыжий. Бывший возлюбленный Ирины. Который якобы из ревности устроил все это — убил бывшую любовницу, её нового друга Зубатова и случайно подвернувшегося официанта.

А вот по третье версии — это был я. Тот журналист всё-таки сдал меня. И они решили внедрить в нашу Агитбригаду своего агента и посмотреть, какие у меня были мотивы.

Дальше наше совещание с Енохом прервал стук в дверь.

— Открыто! — крикнул я, продолжая валяться на кровати. Вставать было лень.

В открытую дверь проскользнула Клара. И вид её разительно отличался от привычной Клары Колодной, слегка зачуханной костюмерши Агитбригады, причём не первой свежести. А вот сейчас это была Женщина. С большой буквы. Глаза её горели каким-то таинственным блеском, на припухших губах блуждала еле уловимая улыбка.

— Капустин, — сказала она и победно улыбнулась.

И её улыбка мне совсем не понравилась.

— Чего? — спросил я.

— Хотела сказать тебе спасибо за Зубатова! — прощебетала она. — Это было восхитительно! Чудесно!

Я не стал комментировать, что раз ей не с кем сравнивать, то как она определила, что это чудесно?

Но промолчал.

— Капустин! — Клара встала напротив меня и вонзила тяжелый взгляд. И этот взгляд мне тоже очень не понравился.

— А?

— Говорить спасибо тебе за Зубатова не буду, — хмыкнула она, — ты и так должен был сделать всё это еще давно. Когда я тебя просила.

Я не стал комментировать, а Клара продолжила.

— Но раз у тебя так хорошо получается, сделай теперь так, чтобы я была руководителем Агитбригады! Срок тебе — две недели.

— А Гудкова мне что — убить? — не выдержал наглости я.

— Как хочешь. Мне без разницы.

— Ты с ума сошла, Клара, — покачал я головой.

— А если не сделаешь, я всем расскажу, как ты оживил Зубатова.