Агнес

24

Я не думал об Агнес, пока был с Луизой, и чувствовал себя хорошо. Когда я вернулся домой, мне показалось, что словно вернулся в тюрьму. Я оставил входную дверь приоткрытой, но, когда услышал в вестибюле голоса, закрыл ее. Я прилег на полчаса на тахту, потом встал и пошел в библиотеку, а оттуда опять к озеру, в кафе в конце парка Гранта.

Я думал о ребенке, которого носила в себе Агнес. Я задавался вопросом, будет ли он похожим на меня, будет ли у него мой характер. Я никак не мог представить себе, что это значит, если где-то будет жить мой ребенок. Даже если я никогда больше не увижу Агнес, я буду отцом. Я изменю свою жизнь, думал я, даже если никогда не встречусь с ребенком. А потом я решил, что не вынесу, если никогда не встречусь с ребенком. Я хочу знать его, увидеть, как он выглядит. Я вытащил блокнот и попытался нарисовать лицо. У меня ничего не получилось, и я начал писать:

* * *

Четвертого мая родился наш ребенок. Это была девочка. Она была маленькой и легкой, с тоненькими пушистыми светлыми волосами. Мы дали ей имя…

* * *

Я долго думал, как назвать ребенка. Официантка принесла мне еще кофе, и я прочел на ее визитке, что ее зовут Маргарет. Я поблагодарил за кофе и написал:

* * *

… Маргарет. Кроватку мы поставили в мой кабинет. По ночам ребенок плакал, днем мы ходили с ним гулять. Мы останавливались перед магазинами игрушек и раздумывали, что купим Маргарет потом, когда она станет постарше. Агнес сказала, что не хочет покупать ей только кукол.

— Я хочу, чтобы она играла с машинами, с самолетами, компьютерами, с железной дорогой.

— Но сначала у нее будут плюшевые зверюшки, куклы… — сказал я.

— Деревянный конструктор, — продолжила Агнес, — когда я была маленькой, деревянный конструктор нравился мне больше всяких кукол. У Маргарет будет все, что она захочет.

— Если ты согласна, я расскажу ей о железнодорожных вагонах класса люкс, — предложил я.

Мы подыскивали более просторную квартиру, не в центре, где есть скверы и парки. Мы подумывали о том, чтобы переехать в Калифорнию или Швейцарию. Книга моя продвигалась хорошо, несмотря на то что ребенок доставлял нам немало хлопот. Это было самое счастливое лето в моей жизни, Агнес тоже была в хорошем настроении как никогда.

* * *

Я не стал писать дальше. Я понял, как мало знаю о маленьких детях, и решил купить книгу о них. Теперь я был уверен, что мы с Агнес снова будем вместе. Я написал ей письмо, сунул его в карман и пошел домой как можно быстрее.

Когда я еще открывал дверь, зазвонил телефон. Не снимая пальто, я поднял трубку. Это была коллега Агнес, одна из скрипачек квартета.

— Я весь день пытаюсь дозвониться до вас, — сказала она.

— Я гулял.

Она медлила.

— Агнес больна, — проговорила она наконец, — даже не пришла на репетицию.

— Что вы играете? — спросил я, сам не знаю почему.

— Шуберта, — ответила она. Наступила пауза. — Агнес убила бы меня, если б узнала, что я вам звоню. Но я думаю, ей нужна ваша помощь.

— Что с ней? — допытывался я, но она больше не хотела ничего говорить.

— Идите же к ней, — только и сказала она, — ей плохо.

Я поблагодарил и пообещал зайти к Агнес. Письмо, которое я ей написал, я порвал. Я достал из холодильника пива и сел у окна.

Если я сейчас пойду к Агнес, думал я, то это навсегда. Трудно объяснить, но свободным я чувствовал себя только тогда, когда Агнес не было, хотя я любил ее и был счастлив в то время, когда мы были вместе. А свобода значила для меня все-таки больше, чем счастье. Возможно, именно это мои подруги называли эгоизмом.

В тот день я не пошел к ней, не пошел и на следующий день. Наконец, на третий день я решился. Вопреки своему обыкновению я взял такси, чтобы не терять времени, уже и так достаточно потерянного. У одного из книжных магазинов я остановил машину, вбежал внутрь и спросил книгу о грудных детях. Продавщица посоветовала мне одну под заглавием «Как пережить первые два года».