Ах ты... дракон!

Глава 16

Шум на улице не стихал. Близился праздник Перелома зимы, который длился неделю, и сегодня горожане активно готовились. По традиции у каждого дома на двери обязательно должна была появиться плетеная из соломы кукла в веночке (сколько в доме женщин, столько в венке косичек), а на столе под знаками пяти богов — хоть один горшочек с веткой аруты. Куклам каждый приходящий гость должен подарить хоть какое-то украшение, хоть нитку цветную на худой конец — на счастье дома. Кому-то, говорят, и двери по два раза менять приходилось — если подарков было чересчур много и петли не выдерживали…

Одним горшочком аруты, впрочем, люди тоже не обходились. Уважающие себя люди покупали, как минимум пять — по числу богов. Гибкие желтоватые веточки, попавшие в тепло с зимнего холода, первый день «плакали» — по блестящей кожице скатывались с почек крохотные капельки смолы, на второй — набухали почками, на третий — выстреливали нарядными бело-красными «сережками», длинными, с нежным горьковатым ароматом. И так они могли стоять до самого праздника Схода, прихода весны, когда укоренившуюся уже веточку было принято с песнями высаживать в землю. Хорошо потом отдыхалось и в садах, и в арутовых рощах…

Так что сейчас горожане, забывшие про драконов и прочие несчастья, вовсю покупали-продавали все необходимое для будущих праздников…

— Арута! Срезана сегодня! Подготовлена для посадки!

— Бусы! Бусыыыыыыыыы!

— Горшочки глазурованные, горшочки с рисунком, горшочки, горшочки, горшочки!

— Арута для посадки!

— Горшки для посадки!

— Арута!

— Горшки!

— Горш… тьфу ты, арута!

— Куклы, солома, бусы… кукла, солома, бусы… Куклы…

Мужская рука мягко толкнула верхнюю рамку окна. Галдеж стих.

— Итак?

Слово мягко легло в негромкий шум сдержанных разговоров, и от него, как круги на воде, по комнате расплеснулась тишина. Фыркнул и умолк северянин Пало, на полуслове оборвал свои подсчеты самый старый из команды Бира Майеке, поднял руку, останавливая собеседника, молчаливый Вида. Последними перестали размахивать руками вечные спорщики Эвки Беригу и Пилле Рубин. А их сосед Гэрвин выдохнул с явным и весьма понятным облегчением. Вот же бестолочи, сколько раз уже влипали из-за этой привычки — не передать! Учишь их сдержанности, учишь, да что там говорить — сами ведь уже наставники, сами объясняют новеньким, как важна точность движений и сдержанность… ведь самопроизвольную активацию знаков через невербальное воздействие никто не отменял! Пусть нечасто и не у всех, но впечатанные в сферу знаки могли срабатывать не только через направленное усилие, но и вот так, комбинацией случайных факторов: эмоция-жест-искра… результат, как правило неожиданный и неповторимый (именно поэтому, кстати, вельхо и запрещено употребление глюшь-травы… прочих туманящих разум веществ заодно).

И все равно в пылу спора молодые вельхо постоянно забывались и пытались добавлять весомости своим аргументам через рукомашество. И снова нарывались. В прошлый раз, года три назад, на одном важном обсуждении Пилле Рубин вот таким же случайным жестом нечаянно размягчил всю доступную мебель в жидкую кашицу, отчего все, естественно, попадали. А к тому же перемазались в бывших столах-стульях с ног до головы и сказали дорогому коллеге массу добрых слов. Интересно, чем сейчас дело могло кончиться?

Но тишина уже наступила. «Рука Нойта-вельхо», прибывшая по требованию правителя города для расследования инцидента, была готова к обсуждению первых результатов.

— Слово?

Обычно такой вопрос всегда вызывал некую паузу — по традиции, разговор начинал самый младший, а потом слова «о наблюдениях» давались по линии старшинства. Каждый докладывал о своей доле исследованного, пытаясь выстроить наиболее полную картину событий… Потом, как правило, старшинство отодвигалось в сторону и начиналось собственно обсуждение — выявление связей, выводы, прогнозирование последствий. Здесь звания были уже не важны, здесь на первый план выходило иное, а именно наблюдательность, способность к анализу, да и фантазия была не последним делом, так что официальный ранг на время забывался. Вспоминался он только при подведении итогов…

Впрочем, в такой сложившейся группе, как эта, паузы и так не возникло.

— Мое! — тут же отозвался на приглашение главы Гэрвин (именно он был здесь младшим). Не поднимаясь со скамьи, он подтянул к себе лежащий рядом ящичек и заговорил, одновременно один за другим выкладывая на стол одинаковые кругляшки мерителей энергии и разнообразные «зарядки», похоже, «копи» и заготовки для амулетов. — Значит, так… Относительно вероятности появления драконов в этой местности факты таковы: энергонасыщенность — уже по первым замерам — очень высока, почти семьдесят единиц, и это несмотря на то, что прошло уже восемь дней. Копи почти не нужно заряжать — они заполняются практически самопроизвольно, моя, например, емкостью на восемь единиц оказалась заряженной за время в семь раз меньше стандартного.

— Ого…

И правда «ого» — мерители-то почти сплошь красные, прежний цвет, цвет полированной древесины, сохранил лишь узкий краешек по ободку. Это ясней ясного свидетельствовало о высоком уровне насыщенности энергией.

— Более того, абсолютно пустой амулет, изготовленный на месте и оставленный близ точки предполагаемого появления драконов, напитался энергией на две искры… сам, без участия вельхо.

— Гэрвин!

— Как это возможно?

«Рука» оживленно зашепталась. То, что этот вызов не очередная пустышка (драконов нервное население видело часто, причем порой в местах, совершенно невозможных для любого нормально мыслящего человека), они поняли сразу, но чтобы настолько вопиющий случай… Либо дракон был сильный, либо и правда не один. Доверять очевидцам «рука» давно привыкла с оглядкой, но здесь никто не говорил об одном драконе, все показания сходились на цифре три и выше.

— А что за амулет? Емкость? Направленность?

— Банальный «истинник», емкость я уже называл… Я сконструировал его, пока ждал результатов первых замеров — и просто оставил у одного из мерителей, на краю той дыры — входа… точнее, провала… в подземелье. Отошел, чтобы расставить мерители вдоль улицы. Вернулся приблизительно через час. К этому времени истинник уже был заряжен, причем я не запускал процес зарядки. Повторные опыты, уже с другими амулетами, подтвердили результаты. Энергия на указанном месте есть, степень концентрации высокая.

— Ах вот зачем ты у меня все мои «пустышки» попросил. На опыты, — как бы про себя протянул Эвки. И напрасно, кстати. Гэрвин подавал большие надежды как исследователь, но с пониманием тонкостей человеческого общения у него всегда были некоторые сложности. Вот и сейчас он с полной готовностью выхватил из общей кучки и протянул коллеге горсточку позаимствованных ранее кристаллов, среди которых мерцало нечто розовое. — Подожди… ты их зарядил? Все?!

— Конечно. Кстати, можешь забрать прямо сейчас…

— Не сейчас! — охнул Эвки, — Не… ох, ладно, давай… вот обязательно было мне при всех это совать?

И он обреченно сунул розовое (явно кристалл «для взрослых грез», причем недешевый) в карман, пряча от посторонних глаз.

— А что такое? — изумился наивный Гэрвин. — Это не твое?

— Да мое, только… ладно, неважно. Так, что я-то хотел рассказать…

— Про амулет? — невинно осведомился Пилле Рубин.

По комнате прокатились смешки.

— Да нет же! — обладатель амулета поглубже затолкал в карман все его содержимое и уже более спокойно продолжил. — Мы… э-э… обследовали население. Как известно, появление дракона, усиливая насыщенность магополя, может спровоцировать проявление магических способностей у тех людей, чей уровень одаренности… э-э… раньше был низок. То есть низок настолько, что не позволило сформировать сферу и проявить магию. А так же различные отклонения от нормы, вплоть до… э-э… — он понизил голос, — обращений.

— И?

— Так вот, на настоящий момент мы имеем восемь случаев таких… амулетов.

Смешки усилились. Маг метнул негодующий взгляд на Пилле и спешно поправился:

— То есть отклонений! Четыре случая спонтанного проявления магии…

— О, ну нас пополнение? — заметно оживился самый старый член группы. — Что ж, на этот раз город не зря закрыли. А каков уровень? И когда можно будет…

— Позже, коллега. Продолжайте, Эвки Беригу.

— Так вот. У нас пополнение на четыре мага — способности средние, но устойчивые. Был пятый, но…

— Что, шок от обретения магии оказался чересчур силен?

— К сожалению. Он настолько перепугался, что не смог сдержаться. Словом, произошло спонтанное извержение, как у куколок в период инициации. Теперь у него спальня — стены, мебель, ночной горшок и женин чепец — из какого-то неизвестного до сих пор серебристого металла, а вот магии больше не осталось.

— Но имя тоже стоит внести в список. Проследить следующее поколение.

— Сделано.

— А металл? Металл можно взять! На исследования.

— Металл уже здесь. Добрый горожанин сдал его сам… то, что смог дотащить. Об остальном подумаем позже, если образцы покажут ценность. Еще у нас два случая оборота, оба неполные. Их придется забирать с собой и лечить. И думаю, стоит внести в список и их имена на всякий случай. У одного легкая степень, всего лишь ороговела кожа, а у второго прошла трансформация рук и ног… неприятное зрелище.

— Но это семь, а вы говорили о восьми.

— Восьмого тоже лечить придется. Там магия сработала на нарушение стабильности психики. Видения, расстройство речи и тому подобное.

— Понятно. Вечером займусь. У вас все? Кто следующий?

— Я, — как всегда не в очередь включился старейший. — Обследование трупов преступивших действительно показывает остаточные следы воздействия магии. Но большая часть не с помощью огня, а, представьте, коллеги, чего? Мороза. Мо-ро-за! Изумительно, не правда ли? Нарушения кожных покровов показывают…

— Спасибо, достаточно, — перебило сразу два голоса. Манера коллеги Бира Майке выкладывать всем и каждому в подробностях малоаппетитные признаки типа окоченения и т. п. заставляли срочно сворачивать общение даже стойких вельхо без особой фантазии. А уж для обладающих фантазией…

— Моя очередь, — как всегда холодновато начал одноименный Вида. — Про результаты опроса городской сторожи все в курсе, я полагаю? Тогда пара деталей. Первая: в городе в нескольких местах я наблюдал вот этот значок… вот, извольте видеть: круг, пересеченный четырехцветной радугой…

— Знак драконопоклонников? Как интересно…

— Не то слово. Рисуют на стенах, в открытую. Думаю, скоро тут начнут сажать снежники.

— А что, вполне может быть…

— Скорее, фийеши, пламенки в просторечии. Снежники сейчас сажают только самые упертые.

— Либо новички. Но сажать будут, тут ты прав…

— Второе. Местная сторожа вылезла из шкуры, но нашла вчера ночью некоего торговца краденым, у которого при обыске обнаружены горшочки с драконьей кровью, чешуей и когтями.

— Вот это да. Много?!

— Нет, не очень. Но все очень свежее. Полагаю, появление драконов больше в доказательствах не нуждается.

— Еще бы… — у Эвки уже горели глаза.

— И третье. В городе, учитывая студиозусов, живет двадцать два — двадцать два! — вельхо. И ни один из них своевременно о драконе не сообщил. Либо это пример вопиющего непрофессионализма, либо — и я склоняюсь к этому — преступивших, каким-то образом удерживавших у себя дракона, кто-то прикрывал. Поздравляю, коллеги, у нас очередной ренегат.

Уже нацеленные на немедленный осмотр трофеев вельхо снова сосредоточились на проблемах.

— Нет!

— Опять… — возвел очи к небесам темпераментный Пилле.

— Снова менять систему Зароков?! Снова где-то дыра.

— Третий раз за последние десять лет. Блестяще. Неужели Нойта-вельхо не в состоянии найти наконец оптимальную систему, способную пресечь подобные действия в зародыше?

— Если бы были способны, то…

— Минуту терпения, — ровный голос врезался в обсуждения, как холодная сосулька в чашку кипящей воды. — Еще одно. Драконы были говорящие.

Он обвел глазами примолкших соратников и сел, обронив:

— А теперь можно высказываться.

Город я запомнил плохо. Входили мы тогда в него под вечер, усталые, замерзшие, так что помнилась только арка городских ворот и хриплый голос стражника, поторапливающего опоздавших.

Сейчас я с удивлением смотрел на бело-желтый узор на фоне бледного зимнего неба — будто на голубой шелк кто-то бросил светлое кружево. Красивый был город. Дома высокие, как минимум в четыре этажа, причем верхние этажи часто соединялись легкими ажурными мостиками, как в Венеции, и с этих мостов свисали на темных цепочках фонари, пока не зажженные. Причем… я пригляделся — первых этажей часто не было вообще, толстенные, прихотливо переплетенные решетки окружали что-то вроде небольшого сада, а лестницы от калиток вели сразу на второй этаж… Придумают же.

— Так много людей… Какой-то праздник? — напряженно поинтересовался Славка.

— А? А… да… — маг Терхо отвлекся от каких-то своих мыслей и принялся объяснять что-то насчет перелома зимы, веночков и подарков. Мол, мы выбрали очень подходящее время для визитов в город. В канун такого большого праздника все озабочены только предстоящими гостями, развлечениями и дарами. Некоторые вообще начинают праздновать его очень и очень заранее, так что наших ограбленных дома, скорей всего, ждал веселый вечерок и раздраженные глупыми оправданиями супруги со скалками наперевес.

А что, и правда. Попробовал бы у нас среднестатистический поддавший приползти домой на бровях и на голубом глазу поклясться жене, что на дороге его ограбили два дракона и один маг. Да-да, дорогая, эти драконы потребовали половину груза, а главное, зачем-то вышитые тобой рубашечки… и деньги заплатили… мамой клянусь! А что хмелем несет… а что хмелем несет? Это они заставили! Налетели и давай: пей да пей а наше здоровь… ну вот зачем сразу драться?

Я невольно улыбнулся, стараясь не выпускать из вида мага — кто его знает, что он там себе думает. Возможность не только вернуть магию, но еще и подрастить ее в размерах для парня должна быть хорошим стимулом, но кто поручится, что этот стимул все перевесит? Вельхо здорово себе на уме, и я еще не забыл, как он пытался настроить меня против Ритхи. Так что присматриваем, присматриваем, паранойя, конечно, портит жизнь, но как же порой ее продлевает!..

Для полного спокойствия магию, конечно, лучше было бы совсем отобрать, да нельзя. Во-первых тогда, при договоре про помощь с хватухой, пообещали, что немного «искорок» парню оставим, а слово, особенно если тебе человек нужен, лучше держать. Во-вторых, после возвращения в человеческий вид Славку поджидал неприятный сюрприз в виде по-новой парализованных ног.

Да, как оказалось, драконье лечение на драконов и действует, а люди идут мимо. Так что маг нам понадобился, ага. И что интересно, обошелся он без спецэффектов незабвенного Эркки типа бега босиком по уголькам. Еще и хихикнул этак высокомерно: подпитка, мол, для непосвященных, то есть «дикарей», которые обучения не проходили и недоучек, которых с этого обучения за что-то турнули.

Все обошлось существенно попроще. Хотя это как посмотреть…

С практикой у нашего ученого чародея точно было не все в порядке. Хотя начинал он вполне уверенно.

Немного поважничав, Терхо подтянул шнурками рукавчик, открывая «знаки». У него это получилось так… почти умилительно. Чуть напоказ, знаете, как у ребенка, первый раз делающего работу «как у больших». Славка, закутанный в две шубы и я, торопливо натягивающий первые попавшиеся рубашки и штаны, смотрели на это во все глаза (из-за чего я попал ногой в штанину только с третьей попытки). Все также важно он опустил глаза… и завис. Только губами шевелил. Не то что-то повторял, не то чем-то ругался.

— Терхо?

— Подожди.

Что-то не складывалось. Нужный знак среди татуировок явно не находился.

— Эй? Что-то не так?

— Н-нет, все правильно! — и наш чародей уже немного быстрее задрал второй рукав. И выдохнул, уставившись куда-то пониже локтя, — Ага, вот он где!

Слегка покраснев, он с явным облегчением предъявил нам золотистый значок размером с полпальца.

— А это точно он? — вырвалось у меня. — У Славки там из-за него рога не вырастут? Или еще чего…

Маг вспыхнул.

— Нет!

Уже без прежней важности он что-то бормотнул (тихонечко так, я еле расслышал). И началось обещанное чудо. Знак — что-то вроде гусеницы, вид сверху — налился светом…отделился от кожи и, увеличиваясь в размерах, поплыл к Славке. Тот замер, и даже озноб, кажется, перестал его бить. В расширенных черных глазах отразились сразу две искры… А знак неторопливо, словно что-то проверяя, покружил вокруг головы, залетел за спину… и будто впитался в одежду, растворился, напоследок вильнув «хвостиком».

А через пять минут Славка уже приплясывал, пытаясь разом надеть штаны, рубаху, шубу и кое-как смастеренные магом сапоги.

Да, без помощи Терхо мы бы до города добрались в том еще виде. Одежда в ограбленной телеге была, а вот с обувью вышли обломатушки. Не досталось нам ее… И если б не маг, пришлось бы мастерить обмотки из трофейных запасных рубашечек и ковылять до городских стен в таком бомжеподобном виде. Можно представить, как бы тогда на нас смотрела стража.

Тем временем Штуша, сидевший у меня на груди, что-то чирикнул, улица, по которой мы шли, расширилась и влилась в площадь… и вот здесь предпраздничная суета просто кипела.

— Специальное предложение! Только у нас! — завопил в лицо Славке лохматый тип с тележкой. — Набор из пяти горшков вместе с землей и лопаточкой! Лучшая арута в городе!

— Куклы надо? Ох, хиляйнен! — парень, тащивший на себе целый переносной магазинчик с соломенными куколками, налетел на тележечника, и сразу четыре его куклы решили, что им ко мне «надо». Что и доказали, посыпавшись мне на голову. Не растерявшись, он тут же послал торговца горшками куда-то «под юбку страшиле Харш», и минуту спустя они уже самозабвенно ругались, исследуя родословную противников и всю глубину заблуждений богини Живы, когда она решила создать подобное недостойное существо…

— Венки-и-и! Венооооочкиииии… — не обращая внимания, пела свое третья торговка, и я рассмеялся. Оказывается, я соскучился по этому. Раньше любой праздник воспринимался как повод подзаработать побольше, а сейчас… надо же, просто соскучился. Просто по городскому шуму, по человеческим лицам… да даже по обычной торговле!

— Эй, парень, почем куколка?

В конце концов, праздник же? Подарки дарить надо! И я потянулся к монетам, не замечая, что рядом, на стене, мягко замерцал небольшой желтоватый камень…

Вообще-то городскую сторожу еще недавно заставить куда бы то ни было отправиться в праздничный день было сродни легендарному подвигу бога Ульве, который, как известно, убедил море отойти от берегов, открыв Островную россыпь. Сторожа ведь тоже состоит из людей, и эти самые люди желают отдыхать в праздники, как и все остальные. Поэтому в дни как Перелома Зимы, так и Схода со всевозможными происшествиями разбирались немногочисленные неудачники, коим это «счастье» выпало по жребию, а их более везучие коллеги вовсю поднимали кружки за милость богов, за личное счастье и прочие важные (особенно за праздничным столом) вещи. И чтобы выкорчевать их из-за этих столов, требовался очень весомый повод.

Но увы, два дракона совокупным весом около восьмисот ска действительно могли считаться весомым поводом. Да еще близ городской черты. Да еще тогда, когда город все еще под королевским надзором. Да когда здесь работают представители Нойта-вельхо.

Словом, даже самому ленивому из сторожи было ясно, что отвертеться от выполнения служебного долга дело безнадежное. Поэтому четыре «руки», вооружившись сетеметами, без лишней паники выдвинулись из города и спустя каких-то пару часов окружили место предполагаемого пребывания чудовищ. Горячо надеясь, что у чудовищ за это время нашлись какие-то свои дела.

Бог Ульве сегодня мог быть доволен: так горячо и целенаправленно ему давно не молились. По крайней мере, сторожа. Хранителям спокойствия и защитникам закона полагалось молиться Миро, покровителю порядка и равновесия. Не то чтобы их кто-то ограничивал — вера личное дело каждого, просто традиция такая. Ульве молятся торговцы, воры, путешественники и прочие взывающие об удаче. Живе — жаждущие здоровья… И так далее. Дети и не слишком молодые люди старались вешать на шею все пять ленточек — им ничья милость не лишняя, первые еще не определились с путем, вторым хочется знать, что за обрывом нити их ждет покровительство не одного бога. Словом, недаром торговля молитвенными ленточками не зря считалась делом прибыльным.

Но видеть, как отряд сторожи в полном составе топает по зимней дороге с желтыми ленточками на шеях… прохожие даже о подарочном настроении забывали, наткнувшись на эту интересную картину.

— А кккуда это они все?

— В дорогу, вишь ты, отправляются… вот и молятся.

— Это что ж за дорога такая, что сторожа вся в молитвах?!

— Преступивших ловить идут!

— Армию, што ль? Куды столько-то?

— Молиться, верно. В честь праздника.

— Ага, с всем оборужением…

— Жениться, может?

— Все? Разом? С оружием?

— Да к вам, бабам, порой только с оружием и подступишься. Уы, больно же! Все, понял, понял, отпусти, извиняюсь же!

— Та не, через три улицы дом купца Тиррка Сиолы и его дочки. Она себе, вишь, мужа захотела, вот отец и присматривает жениха. Начали со сторожи… а там, ежели не приглянется, кого другого потянут…

— Да нет, не знаете вы ниче. Я вот вчера слышал, что у дочки нашего Поднятого дите намечается, а от кого, неясно. Сторожник, вишь ты… а имени она не знает. Вот их на выяснение и потянули.

— Дурь не неси. Сын у него, а не дочка.

— Да?

— А то!

— Стойте! Это Маре Сиола взамуж хочет?! Та тощая жердина с голосом пилы?

— Она самая. Характер у ней тоже как у пилы…

— Так, мне тоже срочно ленточку. Не дай Ульве, ей в мужья кузнеца захочется. А я-то холостой…

Сторожа мрачнела на глазах. Отвечать из строя было запрещено, говорить про драконов запрещено тем более, топать молча и слушать знатоков невыносимо в принципе. Кое-кому из сторожи после таких комментариев казалось, что встреча с драконом — не такой уж плохой вариант…

Особенно если его там нет.

Последняя снежная баба — жуткая рожа! — промелькнула и растаяла вместе с дорогой, последнее прикосновение на удачу, последний совет второпях нанятого драконолова (всю дорогу достававшего отряд баснями про свои доблестные подвиги на ниве охоты), последний пригорок…

Пригорок, за которым скрылась разведка… пригорок, за которым они. Редкие голоса, которые смели переговариваться в преддверии первой охоты на драконов как ножом срезало.

— Разведка не вернулась?

— Нет.

— А я его в хватухе и рраз… — продолжал заливаться в настороженной тишине голос драконолова, дирижирующего тыквой. В тыкве, по его уверениям, был целебный отвар, но уверениям его с каждым глотком верилось как-то все меньше и меньше. Как и историям о подвигах.

— И он сррразу!

— Тихо! — прошипел ручник. — Уймитесь, остай, последний раз говорю.

— А сссу… совет?

Старший только скривился.

— Какие там советы, почтенный? Если мне вдруг потребуется совет относительно выпивки, я обязательно вас спрошу. Всем тишина. Разведка?

— Не вернулась.

— Слушьте… сссавет — вперед и ик…

— Заткните его кто-нибудь.

— Ик!

— Вот так. Вернемся — поговорим с теми, кто этого придурка нанял. Повторяю: всем тишина. Ждем знака от второй и третьей руки — они просигналят, когда завершат окружение дракона. Кто-нибудь видит признаки их присутствия? Драконов, я имею в виду.

Некоторое время затаившаяся рука до рези в глазах всматривалась в путаницу заиндевевших ветвей на невысоком холме с ровной, будто срезанной верхушкой. Ни дыма, ни огня, ни даже треска веток. Может, милостью Ульве, драконы снова полегли спать? Или вовсе улетели?

— Никак нет, господин ручник. Только вон там, за тремя деревьями будто пар белеется. Видите? Слева? Для человечьего дыхания его чересчур много.

— Подождем. А где этот… советчик?

А и правда, где? Куст, куда советчика отправили на предмет полежать-отдохнуть (и протрезветь), неторопливо и как-то очень независимо расправлял ветви, а несостоявшегося драконолова не было ни видно, ни слышно. Только пустая тыква валялась.

— Куда он делся…

— Господин ручник! Смотрите, сигнал второй руки — с той стороны! Передают: «Вижу цель»…

— Вижу. Расстояниие… двести шагов… Сетеметы, товсь.

Снять рукавицы, торопливо размять пальцы, подтянуть решетчатую трубу с чарованной сетью, нащупать печать, предохраняющую спуск. Если дадут команду, все, что останется — нацелиться на дракона и сорвать печать. Спуск произойдет сам. Даже если драконье пламя зажарит заживо, сеть долетит.

А семье выплатят «смертные».

Сильно это их утешит.

Помоги, Ульве…

— Печаааать… — сдавленно процедил ручный.

— Не спешите. Только не спешите.

Пальцы трясутся…

— Господин ручный! — разведка вылетела из-за пригорка так, будто за ними по пятам гналась толпа разъяренных заимодавцев. — Драконов за пригорком…

— Бей! — рявкнул ручный.

Вразнобой стукнули спусковые пружины, зажужжали, взвиваясь в небо, серые сети, разворачиваясь в полете, потрескивая, наливаясь сполохами антимагической защиты.

— …не обнаружено… — по инерции договорили разведчики.

Сссссвип!

Долетевшие сети увесисто хлестанули по деревьям и снегу. Синеватые разряды полыхнули и потухли, ненадолго подвесив перед глазами тающие тени. Незадачливые драконоловы замерли, ожидая неизвестно чего. Но дождались лишь доклада разведчиков о том, что на поляне обнаружены только снежные бабы в количестве трех и драные мужские штаны.

— А драконы?

— Кусты заметенные, сыздаля и правда за драконов принять можно.

Облегченный выдох стряхнул снег с ближайшей сосны. Не подвел Ульве, слава ему!

— А пар? — не торопился верить хорошей вести старший.

— Родник незамерзающий…

И тут же за пригорком взвился нечеловеческий крик.

— Дракон? — выдохнул молоденький стражник.

— Сеть! — спохватился кто-то из разведчиков. — Никак схватило кого?

— Придурок, — лаконично высказался старший. — Пошли, глянем.

Поляна представляла собой живописное зрелище. Сети, все еще просверкивающие синими сполохами, устлали подножие пригорка, незамерзающий родник — тот активно сопротивлялся и парил почем зря — и особо неудачливые кустики. В воздухе висела снежная пыль, сети потрескивали, плотно сжимая в своих объятиях подвернувшиеся жертвы…

А прямо у родника, судорожно цепляясь за нее обеими руками, болтался на ветке «советчик» и раскачивался, в последний момент выдергивая ноги из пелен еще одной сети. Чуя живое, сеть хищно сверкала и тянулась краями к добыче, не торопясь, однако, выпускать из объятий толстый пень. Добыча прилежно верещала.

— Что тут происходит? — поинтересовался старший, не особо, впрочем, торопясь на помощь.

— Поймал! — гордо доложил советчик. — Я йго… пымал. Видели?

— Кого?

— Во! — кое-как извернувшись, доблестный драконолов пнул дерево, на котором висел, — Его! Улететь пытался, гад.

И бухнулся вниз.

Почему мне было не по себе, не знаю. Все так удачно складывалось. И с грабежом этим, и следы на снегу, там, на поляне так хорошо замаскировали. И Штуша у нас есть теперь, и вообще.

Но ощущение «гроза будет» осталось.

…нервную компанию я завидел издалека — дети с жаром что-то обсуждали, а три-четыре утешали рыдающую девчонку лет десяти.

— Бросила-а… пропадеееет… Дура я… — ревела девчонка.

— Эй, парни, не поможете?

— А чего надо?

Объяснять не пришлось. Штуша тихонько свистнул, садясь девчонке на плечо, и в тот же миг на меня посмотрели глаза. Самые светлые и чистые на свете глаза.

— Максик!!!

Янка!

Янка, наша малявка!

— Слав, за магом следи, — только и успел попросить я… а через секунду на меня уже обрушился тайфун под названием Янка. Тайфунчик с размаху боднул меня головой в живот и обнял так, что даже через тулуп почувствовалось.

А я… я застыл. Янка всхлипывала, вжималась лицо куда-то мне под ребра, стискивала руки, — мелкий котенок, потерявший своих. Она мочила слезами мой тулуп, а я стоял, как пень, как манекен в бутике и почему-то даже слова не мог сказать. Совсем. И руками пошевелить не мог. Они так и замерли — на ее плечах…

И я не мог вспомнить, как я их туда положил.

Надо было обнять ее. Или по голове погладить. Но ладони как прикипели. Не двинешь и не оторвешь. Дрожат…

— Живой… — бормотала она. — Живые, вернулись, нашлись…

…Она была в другой шубке, не той, что я покупал, а покороче и более темной, и мехового мешочка на руках не было. Но заплаканные глаза счастливо блестели.

— Максик… ой, мы тут так переживали… Где вы были? Мы думали, вас убили!

Нас?

— Ну что ты молчишь? — маленькие ручки вцепились мне в пояс и тряхнули. — Ты больной? Тебе плохо? А Слава? Он с тобой? Не молчи!

Я смотрел на наше сердитое чудо и думаю, улыбка у меня была в этот момент самая дурацкая. Яна, мелочь ты моя говорливая, как же хорошо, что ты осталась абсолютно прежней. Значит, все нормально… и у тебя, и у нашей непотопляемой бабушки, могу спорить. Иначе ты бы изменилась. Все в порядке… и я обязательно тебе отвечу, обязательно… как только смогу хоть слово вставить. Идет?

— Макс!

— Яна? — прозвучало рядом. Светловолосый паренек с цепким взглядом отделился от ребячьей стайки и встал рядом. — Что-то неправильно?

И я почувствовал, как замерзает моя улыбка. Это «правильно-неправильно» встряхнуло не хуже удара тока от мокрого чайника. Очень неприятные воспоминания были связаны с этим словом. Правильно, значит…

К счастью, на одну вещь в мире (а именно на Янкин язык) я положиться мог всегда.

— Все правильно, Ари! — девчонка сияла солнышком. — Все очень-очень правильно! Это наш друг, очень хороший. Просто замечательный. Мы его так ждали, так ждали! Правда, Штушик?

— Чиррр! — подтвердило крылатое недоразумение.

— Он долго пропадал, а теперь нашелся! Макс, идем, ты нам сейчас все-все расскажешь! Правда?

Последнее слово прозвучало почти с угрозой. А быстро все входит в свои берега.

— Мелкая… — я кое-как заставил шевелиться непослушные губы. — А я тебе подарок принес…

Кукла застряла в кармане — руки все-таки двигались через силу — и вылезла на белый свет только со второй попытки. Шапочка с нее тут же свалилась, но до снега не долетела — симпатичную синюю штучку в белый кружавчик тут же приватизировал Штуша. Отдавать не стал, завертел в крохотных лапках.

— Вот. Назовешь как хочешь.

— Это… мне? — тихонько спросила девчонка.

— Ну… понимаю, что ты уже большая, но…

— Спасибо! — малявка снова влипла мордочкой мне в шубу. — Максик, вернулся, вернулся… А Слава? Слава… живой?

— С ним все хорошо.

— Он ходит? Где он?

Краем глаза я выцепил Славку — он уже успел отойти к краю площади и сейчас напряженно смотрел на нас, придерживая мага за руку. Не подходит. Что-то встревожило?

— С ним все нормально. Как вы? Как… бабушка?

— Хорошо, у нас все хорошо! Нам дали квартиру, как «пострадавшим от драконьего налета». И деньги дали. Но бабушка Ира вяжет, зарабатывает. Ой, как она обрадуется! Пошли скорее!

Драконьего налета, значит? Интересно.

— Ян, ты далеко? — светловолосый прищурился.

— Домой!

— Нас же просили не уходить…

Янка виновато затопталась.

— Ну Ари… Я только покажу Максу, где мы живем! Немножко ведь драконы подождут?

Мы? В смысле драконы? А чего мы должны ждать?! И при чем тут мелкая? Не понял.

Отодвинутое было ощущение «гроза близко» снова дохнуло в затылок холодом.

Нас все-таки засекли? Да еще как бы не эта самая компания. Мы же тогда со сна и не разглядели ничего…

А они, кажись, разглядели. И нашли, кому рассказать. И что интересно, им, похоже, поверили.

Ладно, подумаем, что с этим делать. Главное, мы не там, а здесь, и вид у нас самый что ни на есть человечий. Пусть попробуют найти. Москва-Воронеж и этот самый, недогонятельный… ну вы поняли.

Янка тем временем сражалась со своим Ари. Правда, сражения как такового не было: паренек попробовал было сказать что-то про какие-то обещания, но малявка включила свой фирменный взгляд «я-нищасный-лемурчик», и шансы Ари устоять увяли на корню. Вот честное слово, если бы не шум на площади, мы бы, наверное, услышали, как его твердость трещит и осыпается кусочками.

— Ладно, иди, — сдался он. — Я скажу, если что. Верно, парни?

Мальчишки отозвались вразнобой, но в целом одобрительно:

— А то!

— Знамо дело.

— Родичи же. Святое дело.

— Иди, Яна.

А у Янки тут неплохая компания…

— Спасибо, Ари, ты замечательный!

— Да ладно… — вздохнул «замечательный». — Иди уже. А то вон твой Штуша уже извелся от нетерпения.

— Что? Ой, Штуша! Нельзя!

Зверек обиженно выплюнул из пасти что-то синее — как оказалось, верхушку прогрызенной кукольной шапочки.

— Это нельзя есть! Тебе же плохо будет.

Пушистик фыркнул.

— Чиррр-чи, — с отчетливо снисходительной интонацией чирикнул он. И показывая, что есть это никто и не собирается, растянул бывшую шапочку в ручках, подлетел в воздух и просунул туда лапки. Нижние. Подтянув новоявленную юбочку, утеплившийся Штуша взлетел на плечо хозяйки и с интересом присмотрелся к остальной кукольной одежке…

Разобравшись с пушистым модником (то есть наскоро купив ему шарф для дальнейшего утепления), мы заторопились с площади.

— Пошли, пошли скорее…

— Пошли. Только не туда, а вон видишь лавочка с лентами?

— Да. Макс, мне не нужны ленточки! Бабушка…

— Мне тоже, — улыбнулся я. — Но там… там тебя кое-кто ждет. Видишь? Только тихо…

— Славка!!!

Вихрь в темной шубке метнулся вперед, и я рассмеялся, несмотря на давящую тревогу: Славка у нас недаром был умником. Он успел присесть, но его это не спасло — разве что удар пришелся не по ребрам, а по груди…

А одежда, готов спорить, промокла точно так же.

— Вельхо, тревога! Драконы в городе.

«Рука Нойта-вельхо» была, что называется, «сработанная». Лишних слов они тратить не стали — только подобрались и молча уставились на недоброго вестника. Взъерошенный Гэрвин поспешно положил на стол янтарную пластинку толщиной примерно в палец. Янтарь был явно старый, с неровными, будто выкрошенными краями и занятно (если бы дело происходило при других обстоятельствах) перемигивался красноватыми огоньками.

— Гэрвин…

— Сейчас! — торопливо перебил молодой вельхо. — Вот, посмотрите. Я не стал собирать мерители после окончания срока — хотел скопить как можно больше энергии. Законом допускается…

— Ближе к делу. О том, что допускается, а главное не допускается — потом.

— Это — отражатель… то есть модель… подключил его на всякий случай. На нем, если помните, видны все точки… то есть все отслеживаемые объекты. Ну как обычно. Сейчас настроено так, чтобы как только меритель наполнится, он изменит цвет — на красный. Еще утром… да что там, еще три часа назад они были вот такими, — чуть дрогнувший палец указал на россыпь желтых и бледно-оранжевых точек по левому краю и верху. — А сейчас — вот. Красный…

Комнату затопило молчание.

— Первыми засветились вот эти два — у городских ворот (он был практически пуст, поставлен лишь для сравнения), потом на прилегающей улице. И дальше…

— То есть ты хочешь сказать, что некто, обладающий мощной магической энергией, вошел в город и движется по улицам?

— Да. И настолько мощной, что заряжает мерители почти мгновенно. На настоящий момент… это могут быть только драконы.

— Немыслимо. В закрытом городе…

— Объявляем тревогу? — подхватился Пилле.

— Подождите, — одноименный Вида решительно придержал товарища за плечо. — Тревоги-то как раз нет. А ведь после налета, как правило, люди склонны видеть драконов в каждом пролетающем облачке. Как это могут быть Крылатые? У нас бы тут народ уже двери сорвал — ломился за помощью.

— А мерители?

— Что — невидимые драконы?

— Отчего же? — старейший задумчиво тронул тревожно мерцающую пластинку. — Людоформы.

— Что?

— Сейчас об этом не слишком принято говорить… но еще тридцать лет назад такие случаи были нередки. И при включении в нашу команду вам должны были дать такую информацию. Или вы посчитали ее шуткой? Или вы считаете, что дракон явился сюда так, праздничек с людьми отметить?! — блеклые глаза в сеточке морщин вдруг сверкнули остро и зло, а старческие пальцы с хрустом раскрошили край пластинки. И Гэрвин замер, едва удержавшись от от того, чтобы отступить назад. Милого чудака, рассеянного любителя «послежизни» Бира Майке больше не было, перед ними стоял подобравшийся хищник, готовый бить насмерть, не считаясь ни с чем.

«Старая гвардия, — мелькнуло в голове. — Недаром говорят, что он один из тех, первых…»

— Где он сейчас?

— П-последний меритель… — судорожный взгляд на пластинку мигом исцелил внезапный приступ заикания. Гэрвин поднял потрясенный взгляд. — Он на площади. На городской площади!

— Немедленно туда. Все снаряжение — в боевую готовность.

Да когда же я успел так привязаться?

Как это вышло? Почему сейчас, когда Янка засветилась мне навстречу, внутри что-то так отозвалось… ведь почти больно стало. От… счастья?

Счастья.

Ага. Я, Макс Воробей, крутой чел, реальный пацан, готов был взлететь от радости, что чужая малявка мне улыбнулась. Узнал бы кто из компании — ведь оборжали бы с ног до головы. Лох, натуральный лох, которого можно купить на банальное «разводилово насчет моральных ценностей» — тот же Толян так бы и сказал, слово в слово. Нормальных, мол, на такое не купишь, реальный пацан точно знает, что все это нестоящее фуфло, а жить надо клево…

Ну… наверное, я не нормальный.

И знаете, что? Мне, похоже, пофиг.

Я стою на площади чужого города в чужом мире, у меня ни ноута, ни тачки, ни перспективы их заработать в ближайшие лет сто, на мне не то что одежды с лейблами нет — на мне вообще черте что с чужого плеча, сшитое в неизвестной деревне… но мне пофиг! Абсолютно.

Потому что Янка и наша неукротимая бабуся живы. Потому что они нас искали, ждали.

И рады нам.

И мне давно не было так тепло — там, в грудной клетке.

Отплакавшись на груди теперь уже Славки, мелочь решительно ухватила наши ладони в свои лапки и энергично так поволокла «домой». А попутно выкладывала новости.

— Бабушка Ира считается «трехименной», и я тоже. Нас поселили в специальном доме — в приюте. У нас все хорошо. А вы где были? Мы так вас искали… бабушка Ира подала «про-ше-ни-е», что у нее пропали родственники. И каждый день ходила в тот дом, ну, где нас держали. Там раскапывали подземелье и все выносили, что находили. Но вас там не было. Только вещи… ей отдали. А вы…

— Мы… мы далеко были, Яна. Мы обязательно расскажем. Только это секрет.

— Секрет? А я тоже знаю один секрет. Мы драконов видели! В лесу! Представляете?! — Янка сделала страшные глаза.

Я представлял. Блин, принесло же эту малышню туда…

— Сторожа сказала, что обязательно их поймает, но пока нам нельзя никому рассказывать — это секрет. Чтобы не было панков.

— Паники? — поправил Славка.

— Не знаю, наверное. А это что?

Славка взялся объяснять, а я… а мне опять не по себе стало. Будто царапается кто изнутри, наружу просится. Нехорошее чувство или… предчувствие?

Где маг? Вот он, на глазах. И Славка рядом. И Яна. И уйдем сейчас с чужих глаз…

Что не так?

Не знаю. Что-то.

— Яна… — я на полуслове перебил очередную новость про какую-то Штушину проказу, — а дом далеко?

— Нет, почти пришли. Вон там дом, после вон того серого и вот белого еще…

— А ты не можешь позвать бабушку сюда? Там в доме, наверное, народа много, поговорить спокойно не получится…

Малышка прикусила губку.

— Не хотите, чтобы наши секреты кто-то услышал? Хорошо. Только… вы же не уйдете? Обещайте!

— Лучше не сюда, — вдруг вмешался маг. — Лучше вон там подождем, в подвальчике, в харчевне. Есть хочется.

Янка не слушала.

— Вы же не уйдете? Нет?

— Мы закажем тебе пирожок. Сладкий-сладкий, — улыбнулся Славка. — Беги. Мы подождем.

При виде цен в харчевне вдруг проснулось то, про кого я уже успел почти забыл. А именно некое земноводное на букву «ж». Да жаба, жаба. Она у меня всегда была редкой тварью — ей смело можно было присваивать звание убийца-душитель и вносить в книгу маньяков, но сейчас…

При виде цен жаба резко мутировала: отрастила щупальца и взялась за мое горло с учетверенной силой. Я отбивался, но заказать что-то в итоге получилось только для Янки — на остальное жаба только усиливала хватку и шипела, что выкладывать такие деньги за наверняка несвежий суп и неизвестно кем сделанную лепешку может только полный идиот. Именно из-за этой эпической битвы я и пропустил начало событий.

— Ну, Терхо Этку, — Слава без улыбки смотрит на мага. — И что ты нам хотел сказать?

— Э-э… — маг облизнул губы. — Сдавайтесь?

Я чего-то не понимаю… Только что мы шли по празднично украшенной площади, локоть к локтю, строили предположения, к чему предназначен тот или иной подарок Сковородку я, например, опознал, хотя что сделает супруга с бестолочью — мужем, посмевшем подарить ей вместо украшений вот это, мог предсказать довольно точно, вплоть до шишки на лбу. Куклы, книжки, фигурку животных тоже были вполне обычными подарочками, почти беспроигрышный вариант, кстати… но вот зачем тощий парнишка в новеньком тулупчике волок здоровущую травину, которая даже на вид казалась колючей, как… ну, как если бы поженились жгучая крапива и особо злобный чертополох. Вот их гибрид получился бы чем-то типа этой «травки». Кому ее можно подарить, а главное, за что? И как цеплять на дверь?

Мы с Терхо перешучивались и строили версии, Славка улыбался… а сейчас эти двое сидят и смотрят друг на друга так, что двинь кто-то рукой — и второй сорвется в драку.

А в ушах звенит и бьется то, что вельхо сказал.

Сдавайтесь. Сдавайтесь? Сда-вай-тесь.

Почему Терхо это сказал? Почему Славка не удивлен?

Я что-то пропустил. Что? Что?! Когда?!

— Даже так? — очень тихо, очень ровно, очень спокойно проговорил мой сосед. — Ты серьезно.

Это даже не было вопросом.

— Да… — маг снова облизнул губы. Здесь было тепло, даже жарко, и у меня пересохло горло, у него наверное, тоже… но он не посмел даже посмотреть на стоявший в углу пузатый бочонок с водой…

— Объяснишь мотивы?

Он так это сказал… я давно догадывался, что наш умник не был мальчиком-ботаником, и прошлое у него не такое тихое, как раньше казалось. Но такого тона у моего сдержанного соседа я раньше не слышал. Была в этом негромком голосе и спокойная уверенность, и легкий интерес приправленный вежливым сомнением: мол, точно ли уверен уважаемый собеседник в том, что говорит, и что-то вроде упрека. А за всем этим, как змея в траве, притаилась угроза — и вовсе нешуточная. До холодка в животе.

— Ты… — маг сглотнул, попытавшись сделать это незаметно. Не вышло. — Ты сейчас можешь попробовать меня убить… но только вам это уже не поможет.

— Уверен? — не выдержал я. Терхо вздрогнул, взгляд всполошенно метнулся на меня, обратно, к двери — и снова на меня. Я тут самый страшный, похоже.

— Макс, подожди… — пальцы Славки, переплетенные в замок, чуть побелели. И все. Лицо какое спокойное. — Пусть выскажется.

— А он мало высказался? По мне так больше, чем надо.

— Пока — мало.

Мы встретились глазами буквально на секунду. Но этого хватило.

«Дай ему договорить», — тень в суженных зрачках… просящее выражение. А ведь раньше он меня ни о чем не просил. Или я не помню?

«Сделаю. Помощь нужна?»

«Подыграешь?»

«В злой и добрый? — я почти усмехнулся. — Идет».

«Начали».

— Итак, почему ты уверен?

— Если вы сдадитесь мне, то я постараюсь… то есть я сделаю так, что вас не убьют. Я добьюсь, чтобы вас закрепили за нашей лабораторией. Или еще как-то. У меня есть связи, все получится!

Ах ты су… трудовой энтузиаст! Прежде чем Славка успел что-то сказать, я придвинулся поближе к вельхо и задушевно так обнял его за плечи.

— Скажи это еще раз, гад, и я таки попробую тебя прикончить. Даже если нам это не поможет. Почему, кстати?

А его потряхивает… боишься, сволочь? Так и надо. А только что такой уверенный был.

— Во-первых, потому что город… — голос Терхо дрогнул, но тут же выправился, — город после налета драконов закрывается. Всегда! Блокируются выходы, развешиваются мерители, «зеркала» и оповещатели. Вы вошли в закрытый город, в котором работают маги-расследователи, и будьте уверены, они вас засекли и уже не выпустят! А они умеют спутывать драконам крылья…

Славка закрыл глаза. Так, знаете, когда все очень хреново, и хочется хоть так выгадать время — хоть секунду, хоть миг — чтобы пережить и начать думать. Не было никаких сомнений: вельхо не врет. Мы, ломанувшись сюда напрямую, влипли в хватуху покруче той, куда заманили беднягу Архата. Тогда мы ловили, сейчас нам ответка прилетела. И сейчас маги, оторопевшие от такой наглости, придут в себя и начнут нас ловить. Влипли. Ох как мы влипли.

И не только сами. Янка, баба Ира. Получается, мы их подставили?

— Ты знал, — в голосе Славки опять не было вопроса. Он уже все просчитал.

— Знал…

— И не сказал.

— Я вельхо. Мы и драконы…

— Сука ты, — это я шепнул ему прямо в ухо. — Объяснишь, почему я не должен тебя прибить прямо сейчас?

— Это уже во-вторых… — Терхо не пытался вырваться, не дергался, но заговорил быстрее, — вторая причина…

Если он вздумает шантажировать нас Янкой, клянусь, я его все-таки убью. Клянусь. Сейчас же.

— НУ?

— Вы не подумали, почему я назначил встречу в этой харчевне? А зря. Это харчевня для вельхо, для молодняка… буйного молодняка. И поэтому днем тут блокируют магию. Начисто. Так что обратиться здесь у вас не получится. А стоит мне позвать на помощь…

Площадь пока не удавалось закрыть полностью. «Рука» — всего лишь рука. Опытная, слаженная, с неплохим практическим опытом, но пять человек — не отряд «двадцатиножка» и даже не «осьминог».

Чары на площадь они все-таки раскинули, но этого хватит только на оповещение. На отлов недостаточно. Даже с копями. Мало иметь источники, надо уметь ими оперировать.

— Драконоловы прибыли?

— Еще нет. Обещали вот-вот.

— Проклятие. Тогда… Вот что. Всех вельхо на площадь, — Бира Майке лихорадочно плел над отобранным отражателем какую-то зеленую мешанину.

— Но..

— Я сказал — всех!

— Да больше половины — зеленая молодежь! Вчерашние студиозусы, прибывшие подтверждение теории… мы их просто угробим!

За свой язык Пилле получал не раз и догадывался, что судьба в этом отношении будет постоянна, но он не ожидал, что за самое обычное мнение его швырнут спиной в снег.

— Тебя не спрашивают! — старейший навис над ним, как хищный рысь — и даже глаза горели так же злобно. — Твое дело — слушаться приказов! И ты сейчас приволочешь их сюда! Ясно?!

— …и тебе крышка. Да, да, я понял, что нам это не поможет — но и тебе с этого выгоды не будет. Трупы не радуются. Так? А ты им станешь, обещаю! И превращаться мне для этого не обязательно, — я глянул на ножи, поджидающие своих посетителей на выщербленной столешнице, и маг закусил губу, уловив намек. — Если только попробуешь что-то мяукнуть, то…

Со стороны, наверное, казалось, что здесь собрались пошептаться если не друзья, то хорошие приятели — голоса тихие, сидят близко… особенно я. Никто не видит, как мое «дружеское объятие» готово в любой момент переместиться на горло. Я не хочу убивать. Я никогда еще никого… а я вообще смогу?

Заговорить зубы, заморочить голову и смыться, поимев свой интерес — все, что я делал уже… черт, уже слишком давно. Я просто не смогу убить…

Только он об этом знать не должен. Как же я так лоханулся, а? Договаривался-переговаривался, условия выверял! Думал, соблазн нарастить себе магию по лишку достаточно соблазнительная приманка, чтоб вельхо про свою ненависть к драконам забыл! В город за собой поволок, потому что все-таки не доверял, одного побоялся оставить — выберется, мол, донести может! И на тебе…

Ладно. Будем играть с тем, что имеем. Предложить мне сейчас нечего… по крайней мере такого, что перебило бы его расклад. Значит, пусть боится.

Заговорить зубы? Заморочить голову? Этим и займусь. Что Славка-то замолк?

— Ну что, не передумал кого-то звать? Мне как, хвататься за ножик или побудешь паинькой?

Давно на меня не смотрели с такой ненавистью. Последний раз такими глазами глядел один дед, который стоял у ларька с шаурмой. Я тогда купил пива, пару лепешек и трепался по телефону, как вечером собираюсь в ночной клуб, где все круто оттянемся и что туда меньше десяти тысяч брать просто неприлично, мы не какие-то там лохи. А дед услышал… ох как мне тогда не по себе стало — как кипятком окатило.

А сейчас пофиг. Не знаю, как Славке, но я ограничения в магии чувствую всей шкуркой. В прямом смысле шкуркой — по коже растекается холод, внутри клубится ледяная злость, и ее все больше. Будто горная речка мечется внутри. Обвал перекрыл русло, и не пройти, не пробиться…

— Ну? — я злобно махнул рукой двинувшейся к нам подавальщице, и та метнулась обратно за отгородку.

— Вам все равно не выбраться…

— А это уже не твое дело, — холодно проговорил Славка. — Твое — не мешать.

Вельхо молчал. Я поднажал.

— Так мы договорились?

— Хорошо.

— Что?

— Хорошо! Я не буду вас ловить…

— Вот спасибо!

— Но вам все равно не выбраться — они наверняка уже на подходе!

— Разберемся. Слав?

Мой сосед молчит, словно что-то взвешивая. Потом неожиданно тянет к себе ножик.

— Как нас найдут? По энергии? Если ты говорил про мерители?

— Д-да, — вельхо не отрывает взгляд от железного лезвия. Что, уже не я тут самый страшный?

— Мы ее излучаем? — лицо моего соседа странно отрешенное, будто он не охоту на нас обсуждает, а какие-нибудь возможности существования внеземной жизни на планетных системах красных карликов!

— Да…

— А сейчас? Если здесь магию глушат?

— Все равно. Ее не чувствуется, но она видна. С близкого расстояния все равно засекут.

— Как ее приглушить?

— Не знаю…

— Терхо Этку.

— Я не знаю! Я вообще не знаю, возможно ли такое вообще!

— Спокойно. Макс, сходишь на разведку? Если Ири… если наши уже на подходе, перехвати. Скажи им… скажи, что мы пока не можем их забрать. Сейчас им безопаснее тут.

Рискованно. Но можно. Нас мало кто видел, может, не свяжут «нового друга» с возможными драконами.

— А ты?

Славка улыбается:

— А я пока постерегу нашего общего друга. А то вдруг он передумает?

Не понял. С какой это стати? Нет, все вроде правильно, но что-то царапает внутри, не давая согласиться сразу. Вообще согласиться. На пробу предлагаю другой вариант:

— С собой прихватим.

— Макс… времени мало.

Так. Если я хоть что-то понимаю в славкиной мимике, то сейчас мне попытаются что-то вкрутить. Да, время уходит, надо спешить, у нас осталось совсем немного, но…

— Славка, что?

— Что?

— Говори, что не так. Я же вижу. Не ври.

Темные глаза смотрят устало. И как-то… издалека. Будто он уже не со мной, отдельно. Будто… прощается?

— Да говори же ты!

— Чары спали, — вдруг говорит он.

Я даже не понял сразу. Какие чары, при чем тут они вообще? А потом — дошло. Как-то одновременно я увидел то, что небольшой зал со сводчатым потолком освещается не привычными кристаллами, а свечами… и хвастливые надписи над хозяйской загородкой увидел: «У нас все настоящее», «Магия остается за дверью», «Вельхо! Только здесь можно побыть обычным человеком…»

И похолодел. Если тут вообще не работают чары…

— Ты не можешь ходить?

— Я не могу встать, — тихо отозвался он. — Как сел — сразу.

Так. Ясно. Очень понятно.

— И ты решил отправить меня подальше. Это типа самопожертвование, да?

Я себя не услышал. Внутри бесился ледяной поток, закручиваясь в кипящий водоворот, поднимаясь все выше и выше. Нестерпимо заболела голова, будто кто-то ввинчивал в виски тупые сверла.

— Макс…

— Замолчи. Сейчас же замолчи, слышишь? Ну ты и…

Ледяной поток уже клокотал. Он был белый от пены и ярости, он… захлестывал. Я не могу сейчас ничего слушать. Я не буду. Потом! Если… когда выберемся.

Я перевел взгляд — и маг вжался в спинку высокого стула.

— Само восстановится? Не врать!

— Нет…

— Ясно. Ну что ж. Бери его на руки.

— Макс!

На нас уже косились. В дверях появился крепкий толстячок в темно-синей рубашке и широком фартуке. Хозяин? Позвали на скандал?

Голову ломило уже невыносимо.

— Бе-ри, — выдохнул я. — И пошли. Там разберемся. Восстановишь чары — отпущу.

Топот послышался в ту минуту, когда я двинулся расплачиваться с хозяином. Топот сразу многих ног, ритмичный и уверенный. Как солдатская маршировка.

Кажется, опоздали.

Окон в подвальчике нет, смотреть приходится в двери. И дела за этими дверями невеселые. Оттесняя толпу, перед домом выстраиваются полтора десятка человек, и к ним подбегают и подбегают новые. Тыкают в нашу сторону. И устанавливают что-то странное. Что-то вроде телескопов на ножках, только трубы телескопов все до одной почему-то смотрят в нашу сторону.

С этой стороны путь отрезан.

Так. Спокойно. Спокойно. Не первый раз…

Я метнулся к «хозяину».

— Запасной выход есть? Тридцать целиков даю.

Монеты призывно сверкнули на раскрытой ладони. Толстячок глянул на них почти жалобно. Ну да, видеть, что у клиента есть деньги, и эти деньги могут уйти вместе с ним…

— Но вас ищут…

Это называется «и хочется, и колется». Это деньги за целый день работы, и получить их за просто так… кто откажется? Толстячок, правда, колеблется, глядя на посетителей: сдадут-не сдадут? Но одна компания уже дошла до той степени веселья, когда трудно заметить даже прилетевшего волшебника в голубом вертолете, вторая смотрит на нас восторженно (особенно на Терхо), а у третьей явно рыльце в пуху, и они тоже прикидывают, как ловчей свалить. Я подбавил толстячку стимулов:

— Если нас не найдут, вам же лучше! Нет драки — убытков меньше! И проблем.

Хозяин, очевидно, вообразил размер проблем в виде сломанной мебели: жалобное выражение мигом сменилось на твердокаменную морду типа «моя хата с краю», а руки пришли в движение. Одна порхнула над моей ладонью, откуда с волшебной скоростью испарились три золотые монетки, а вторая с той же похвальной быстротой ткнула в сторону приоткрытой двери. Той самой, откуда он сам явился.

— Там. Через пекарню…

— Спасибо. Парни, двигаем! Ах, да забыл… — я торопливо наклонился к столу нетрезвой компашки. — Шухер, пацаны! Облава! Облава!!!

— А-а-а!!!

Ну вот, то что надо. Шухер не бог и не скорая помощь, он на вызов реагирует очень даже живенько. Вот и теперь — призванный шухер явился моментально, оперативно навел свои порядки, и уже через минуту отличить одних бегущих от других стало весьма и весьма затруднительно. Часть предсказуемо рванула на главный выход, еще часть — на указанный запасной, а остальные заметались по зальчику, решая, куда им надо и надо ли вообще…

Мы промчались мимо хозяина — он прилежно пересчитывал деньги — и затормозили, чтобы не врезаться в других жаждущих смыться.

Серая дверь в плотных заклепках, полутемный коридор, освещенный всего двумя золотистыми камушками, запах печеного… поднос, скользящий по металлической ленте нам навстречу. Из стопки румяных лепешек совершенно автоматически улетучиваются несколько штук — сколько захватил. Поесть-то мы так и не успели…

Успеем ли вообще?

Развилка, наш коридорчик уходит влево и вправо, из-под ног воем шарахается мурха, местный зверь вроде кошки, но с большими ушами, и мы с вельхо дружно сталкиваемся — сначала локтями, потом со стенкой. В душистом воздухе повисает несколько образцов «непереводимого фольклора», откуда-то слева доносится похожий диалог, тоже весьма эмоциональный и цветистый — видимо, те, кто удирал впереди нас, попался мурхе раньше.

Славка тихо шипит сквозь зубы — этот вельхо его что, приложил?

— Осторожней!

— Сам бы потаскал… — огрызается вельхо.

— Да я не против. Только тебя прикончу, и сразу…

Пекарня. Где эта чертова пекарня? Запах печеного доносится справа. Ага! Рвем туда!

Комната с низким потолком, от стены шарахается девушка с железным листом, полным белых, еще невыпеченных булок:

— Во имя пяти… Вам не сюда! Сюда неправильно!

Крохотный коридорчик, полутемный, размером чуть больше прихожей в хрущевке. И еще одна приоткрытая дверь, из которой валят клубы морозного пара. И серый зимний день за ней выглядит таким светлым! Даже дымный городской воздух кажется свежим. Получилось? Ушли?

Я успеваю сделать только один шаг по присыпанному золой крылечку. Нет, еще одно успеваю — пропустить вперед Терхо и Славку. Потому что мне, дебилу, показалось, что здесь безопасно. Крохотный переулочек, всего на три дома, кажется совсем пустым.

Кажется…

Три фигуры на затоптанном снегу возникают будто ниоткуда.

И треск, и боль в плече и шее, и шипучий рой синеватых искр, вгрызающихся в уже захлопнутую дверь.

Как мы попали обратно, не помню, помню, что пришел в себя возле одной из печек — сижу на полу, рядом скорчился вельхо… и Славка. Их тоже зацепило?.. В дверь, задвинутую на засов, кто-то ломится… вторая, из пекарни в коридор, тоже оказалась закрыта. Это я, что ли обе? Не помню. Наверное, я, Терхо не двигается, по лицу быстро расплываются синие пятна.

А у Славки лицо… я не знал, что человеческая кожа может быть такой белой.

— Макс… тут… — он прикрыл глаза, — тут…

— Что? Тихо, не разговаривай.

— Тут… — белые губы упорно шевелились, — лестница… наверх… видишь?

Я оглянулся. «Прихожая» была темная, узкая, но высокая, и… и справа и слева в стенках виднелись узкие проемы с узкими, крутыми… лестницами! Черт, как я не заметил сразу?!

Мы сможем подняться вверх, если удастся — перебраться на соседнюю крышу, а если выйдем из «зоны поражения», то сможем обратиться и сделать крылья.

Нет.

Не сможем. Смогу. Славке туда не подняться ни за что, потому что подняться по этой узости с раненым на руках невозможно… не пройти. А если…

В дверь грохнуло.

— Открыть по требованию Нойта-вельхо!

Я отчаянно посмотрел на моего соседа. Славка не шевельнулся. Лежал на боку, неловко подогнув руку, и смотрел на меня черными глазами. Он тоже все понял — наверное, даже раньше, чем я. Он ведь и правда… умник.

— Иди… на крышу… и переберешься, а там… нашим… поможешь потом… когда все успокоится?

«Обреченность». Кажется, это называется именно так. Именно она сейчас смотрела на меня из черных глаз моего соседа.

— Открывайте! Открыть сейчас же!

— Иди. Дверь… долго не удержит… И, Макс… про лохов. Бедный не тот, у кого денег нет… бедный тот, у кого… ничего… дороже денег… понимаешь?

Нет. Не понимаю! Я не хочу этого понимать! Не хотел…почему он про это сейчас? Как он может?

И морозом по спине прошло: именно сейчас. Может, он давно хотел это сказать… а может, и говорил, но с меня же всегда слова скатываются, как вода с крыши. А сейчас я его услышу. И запомню.

Он прощается. Прощается, поэтому на прощание говорит то, что, по его мнению, важно.

Что ж ты делаешь-то, Славка…

Дверь содрогалась под ударами. Кажется, там было что-то кроме засова, потому что обычная под такими ударами просто не выдержала бы. Колотило в нее явно больше трех человек. Или у меня уже в ушах шумит? Грохотало уже просто невыносимо, требования перемежались угрозами, угрозы обещаниями, что если мы не драконы, то все будет в порядке, нас отпустят на все пять дорог… А я все сидел на полу, и встать не мог, потому что встать — значит придется идти… и бросить его тут.

А я не хочу. Не хочу… не должен… будь оно все проклято! Не хочуууууу!!! Не заставите! Ненавижу…

Темное, холодное, яростное бешенство поднялось откуда-то из глубины сознания. Ожгло льдом, опалило пламенем, зависло шипяще-белой волной… и рухнуло пенным валом вниз, затапливая мозг.

И мир вокруг сдвинулся.

Потом это вспоминали по-разному. К бурным событиям, как всегда, прибавилась не менее бурная человеческая фантазия, и вскоре истину установить было также легко, как заставить дождь идти в обратную сторону.

Сначала недоброе почуяли маги, ломившиеся сквозь почему-то неподдающиеся двери — дракон испепели здешний запрет на магию! Из-за него вельхо не могли добраться до цели привычными способами, и оставалось только тупо крушить двери. А сейчас даже крушить расхотелось.

Что-то было не так. Или стало…

Одно из самых высоких зданий города, пятиэтажное, в подвале которого гнездилась харчевня, содрогнулось от фундамента и до верхушки с гроздью из пяти молитвенных колоколов.

И засветилось. По желтоватым каменным стенам неравномерно пробежали белые искры, крупные, но почти без блеска. Выглядело как будто поземка на дороге — неплотные змеи сталкивались, извивались, свивались в более крупные полосы и ползли, ползли, очень быстро поднимаясь к крыше. Внезапно они мигнули, ярко полыхнули и пропали, точно всосавшись в камень. По площади прокатился низкий, тяжелый, недобрый гул — и началось.

Снова тряхнуло. И опять. И еще раз. Народ: и вельхо, и любопытствующие зрители, и просто случайные люди — попятился. Кое-кто не удержался на ногах. Послышались испуганные крики. Некоторые, особо осторожные, молча попытались выбраться из толпы, разумно предпочтя зрелищу более безопасное место. Закричали вельхо, то ли предупреждая, то ли прогоняя просто на всякий случай.

Поздно.

Земля «вскипела» на глазах. Снег стремительно взвился вверх, зависая примерно на уровне талии… а в следующий маг осажденное здание будто взорвалось изнутри. Это была уже не поземка, это был вихрь!

Нечеловечески белые и неестественно ровные линии взмыли смерчем, уплотнились коконом, на миг скрывшим странно колеблющийся дом… а потом все ускоряясь, по расходящейся спирали пошли в стороны, накрывая дома, временные праздничные навесы с ветками и лентами… людей.

Кто-то убегал, бросая и теряя вещи, кто-то пытался спрятаться, кто-то падал, прикрываясь руками. Трое оставшихся на площади вельхо пытались выставить какое-то «заграждение». Вихрю было все равно. Он накрыл всех.

Во рту было горько. В горле сухо. В груди больно и странно… Чего-то не хватало, чего-то, к чему я привык, а теперь оно ушло и стало пусто. И еще я ничего не видел левым глазом — он не болел, но почему-то не открывался, и чувствовался как… сырость? Я кое-как поднял непослушную руку — глаз ощущался, как что-то странно большое. И чужое… Начинался на лбу, потом накрывал глаз и щеку. Опухоль. Похоже, я теперь инвалид не только драконий, а и человечий тоже — одноглазый. Нет, страшно не было, обидно тоже. Просто пусто. Как после пожара. И совсем немного любопытно. Что я мог такого сделать…

И что вообще случилось?

Пока память лениво копошилась в залежах, осуществляя поиск нужных файлов, рука действовала в автономном режиме. Думать ей было нечем, костный мозг думать не умеет, поэтому рука абсолютно спокойно сняла с глаза «опухоль» и автоматически предъявила ему же для опознания.

Несколько секунд глаз тупо таращился на белое нечто неопределенной формы и щурился, пытаясь распознать неопознаваемое, потом мозг наконец догадался подключить к делу второй глаз, «неповрежденный», а потом я тихо захихикал. Хихиканье постепенно переросло в смех, что уже отдавало истерикой. Я это понимал, но остановиться не мог: в этой пустоте даже такой пустяк показался чем-то до невозможности прикольным. Прямо до хрипоты.

Опухоль оказалась тестом. Заготовкой для булки.

Как она попала на мое лицо? Перелетела из пекарни? Хорошо, что не из самой печки…

— Придурок, — буркнули рядом. — Впрочем, я так и думал.

Я заткнулся. От звуков этого голоса пустота схлопнулась мгновенно. Вернулись боль. И злость на себя, что в очередной раз так глупо подставился. И память… И страх — за себя, за Славу, за всех своих. Даже за Штушу.

Я торопливо осмотрелся. Что произошло? Я вырубился, и?

В «прихожей» точно что-то взорвалось. Что-то кислотное, потому что стены странно «оплыли», как воск на свечке. Дверь сплавилась в монолит со стеной. Или смерзлась, потому что все покрывал густой слой белого инея. Даже лестничные проемы заледенели.

Что за…

А Славка? Славка где?

Сосед был живой. Все такой же белый, он лежал на полу и не двигался. Одежда, волосы — все в инее. На одну жуткую минуту мне показалось, что… Но он дышал. Задрожавшей рукой я потрогал щеку. Теплая…

— Я же говорю — придурок, — повторил голос.

Ну скотина! Я почти взлетел с места. Пусть в глазах потемнело, пусть голова отозвалась болью и комнату закружило. Зато этот оказался рядышком.

— Что ты сказал?

Вельхо валялся буквально в шаге от меня. «Булки» щедро осыпали его белыми бомбочками, и сейчас он машинально выпутывал тесто из волос. Тесто сопротивлялось.

— Что думал, — с вызовом буркнул он. — Расшвырялся магией, дикарь драконий. Весь резерв бухнул, да? Лучше бы на оборот потратил… Глядишь, выбрались бы…

Что?

Подождите… не понимаю…

Резерв? Оборот? Выбра… Ну ты и сволочь, вельхо…

— Ты же сказал — в харчевне не обернешься!

Терхо фыркнул.

— Так то в харчевне. Тут-то уже не зал… Тут рабочее помещение, заглушку ставить незачем. Могли бы попробовать пробиться. И нечего на меня так смотреть. Я обязан не помогать драконам, а по мере сил «способствовать снижению уровня их опасности, отлову или ликвидации».

Так вот как он выглядит, когда говорит правду…

На будущее бы запомнить, да похоже, ни к чему уже.

— Ну ты и сволочь, — проговорил я.

— А сейчас все, — почти радостно хмыкнула «сволочь». — Резерв ты угрохал, и превратиться у тебя не выйдет. Если б из дракона в человека, вышло бы, там наоборот, резерв пополняется за счет трансформации массы в энергию. А так… не получится.

Я стиснул зубы. Макс, ты идиот.

Обзывать себя было без толку. И остальные чувства пока лучше на полочку. Тем более, драконоловы, кажется, приходят в себя — вон уже и дверь кто-то попробовал на прочность. Правда, не очень уверенно. Но это был сигнал, что время на исходе. Так, обернуться я не могу…

— А у Славки оборот выйдет?

— И у него не выйдет, — с неменьшим удовольствием ответил пакостный маг. — С его-то повреждениями… И не смотри на меня так!

— Да пошел ты. Смотреть на тебя еще.

Некогда мне на тебя смотреть.

Я встал на колени. Осторожно потянул славкины руки, складывая их у себя на шее. Нет, еще чуть-чуть… Прости, Слав. На руках я тебя не унесу. Только на горбу, как мешок с картошкой. Не обижайся, главное выбраться.

И раз! Комната заплясала перед глазами, едва я попытался выпрямиться. Тихо… тихо… вдохнуть поглубже, не спешить… вот так…

Правая лестница была ближе. По ней и поползем.

— Эй, ты куда? — сказал мне в спину вельхо. — В смысле… а меня?

— Тебя носить я точно не собираюсь.

— Не носить… убить!

Я молча посмотрел на его растерянное лицо. И кто из нас после этого придурок?

— Иди к черту…

Я даже бить его сейчас не стал. Разве он поймет? Он просто не хочет понимать — и все. Это просто: отрицать то, что не хочется видеть и знать, то, что нарушает твою картину мира. Даже если оно перед глазами, но признавать его неудобно. Всегда найдутся причины не замечать. Не думать, врать, пакостить. Если так легче.

Я ведь тоже не хотел…

— Ненавижу! Нет, ты не отворачивайся, ты слушай: почему так несправедливо? Почему эти высокомерные твари решали, кто достоин, кому именно увеличить насыщенность сферы? Почему мне не захотели? Какое они имели право? Нет, ты меня выслушаешь! Выслушаешь! Не понравился я им, не такой, злой, мол, очень, нельзя таким давать много… скотина драконья!

— И как он? — Пилле отвел глаза от беснующегося старика. И этот человек вчера казался ему добрым наставником…

— Сфера выгорела. Совсем. Не понимаю, почему именно у него, у нас-то…

— Ты со мной говори! — трясущийся от ярости Бира Майке больно сжимал руку коллеги. — Слышишь? Мы потом, когда встретились, когда все решили, когда помощь получили… ох мы им и показали, что такое «злой»! И кто злой! Ох мы их и погоняли, гадов крылатых… И место принимающего решения должно было стать моим, моим, понятно!

А меня выпнули.

Те, с кем бились рядом… вышвырнули меня в команду, будто на потеху. Твари, как и сами драконы! Я их всех, всех… но драконов в первую очередь!

— Да заткни ты его! — не выдержал Пилле Рубин.

Пало поморщился и тронул один из знаков. Старик, цеплявшийся за его руку, дернулся и затих.

— Странно… — пробормотал северянин.

Пилле нахмурился.

— Что?

— Как-то слишком резко сработало. В один миг.

— Резко? Ты на площадь глянь! Выйди и глянь, ради интереса!

— А что там?

— Сам посмотри. У меня слов нет. И версий тоже.

Площадь… взбесилась. Северяне обычно малоразговорчивы, весьма сдержанны и не терпят ругательств, и Пало не был исключением во всех отношениях. Но сейчас, при виде происходящего, с его губ само собой сорвалось крепкое словцо.

Растаявший снег где-то растекался грязной лужей, а где-то царапался сосульками типа сталагмит — остриями вверх. У левого края вообще шел дождь, норовя попасть по шапке некой носатой девице. Девица пыталась удрать, но дождь невозмутимо настигал беглянку и тех, кто имел несчастье оказаться рядом. В соседний дом точно по водосточной трубе уже пятый раз била небольшая розовая молния…

Но что погода!

С людьми вообще творилось дракон знает что!

Стайка девчонок ловила разбегающиеся игрушки, вереща с каждой минутой все громче и громче… Ответное верещанье доносилось с нависшего над небольшим навесом балкончика: стоявшая там женщина в ужасе смотрела на свою мурху, доросшую уже до размеров теленка и явно не понимавшую, чем так недовольна хозяйка.

Неподалеку визгливо надрывалась дев… жен… особа самого селянского вида, требуя, чтоб муж немедленно перестал валять дурака и немедленно шел сюда, к жене, спасать и помогать. Но едва муж пытался подойти, как жена тут же пропадала из вида и возникала где-то шагах в тридцати. Замороченный супруг некоторое время топтался на месте, потом пускался в новое путешествие, а голос его ненаглядной с каждым разом звучал все громче и громче. Еще немного, и муж сможет отдохнуть, потому что в раздраконенной толпе обязательно найдется кто-нибудь, кто не выдержит и угомонит бабу самым простым и абсолютно немагическим способом.

— Чиррр! — сердито грянуло над ухом. Маг едва удержался от соблазна протереть глаза. Мимо пропорхал немыслимый в городских условиях зверек — меур. Хотя чего сегодня удивляться… будет не слишком удивительно, даже если ему кто-то из людей понравится! Ну вот, уже понравился! Меур тревожно зачирикал, присел на плечо ребенку в темной шубке. Кажется, девочки. Девочка, что странно, даже не обратила на волшебное существо внимания.

— Бабушка Ира, бабушка Ира, смотри, там…

Седая дама в модном платке из белой, плетеной кружевами шерсти быстро покачала головой.

— Тихо, Яночка.

— Но…

— Не сейчас, пожалуйста, — старая женщина постаралась улыбнуться, хотя губы у нее подрагивали. — Ты ручку не забыла? Давай сюда, напишем им записку, Штуша отнесет. Только спокойно, хорошо?

Кажется, бабушка с внучкой кого-то потеряли. Неудивительно в этом кошмаре. Надо будет им потом помочь, если не найдут. Хоть кто-то ведет себя нормально. Остальные — готовая иллюстрация к утверждению «Магия, как и деньги, помогает увидеть в человеке скрытое».

Правее, у закрытого на зиму фонтана, толпа людей с просветленными лицами пыталась коснуться божьих ленточек. Видимо, случившееся пробудило в душах горожан глубокие религиозные чувства. Говорят, после происшествий молятся особенно горячо и искренне…

Маг невольно вслушался: в голосах горожан и правда звучали подлинная страсть и неподдельная искренность:

— Мое!

— Не трожь!

— Всем хватит!

— Во, во, смотрите, мостовая тоже!

— А ну, дайте сюда лом!

— Ой, на руку наступили!

— Скажи спасибо, что не ломом.

— Серебро, клянусь всеми богами серебро! Будет на что погулять! Ох, и напью… э-э… помолюсь я на этих праздниках!

Особо «просветленные» не говорили ничего, а не тратя слов, трудолюбиво выламывали все, что не успели доломать другие «верующие».

Хозяин палатки при грабеже присутствовал, преступные действия «уверовавших» видел и даже пытался их пресечь. Но поскольку сам он в этот момент находился в воздухе на высоте примерно в три человеческих роста и покинуть свое место по каким-то причинам не мог, его способность влиять на события была весьма ограниченной. Так что обворовываемый только призывал на помощь в защите собственности и судорожно махал в воздухе руками. Боялся упасть или надеялся долететь до крыши, которая находилась от него примерно в маломерке?

— Грабяяяяят! Люди! Боги! — жертва в очередной раз воззвала к совести преступных элементов, но помощи не получила. Наоборот, все окрестные горожане, не занятые в этот момент своими проблемами в виде всяких странностей, обернулись. И, узрев даровую наживу, бросились на помощь грабителям — исключительно с доброй целью избавить их от излишней ноши в свою пользу. Явленные чуткость и добросердечие распространились даже на левый сапог хозяина, хотя он стал серебряным лишь отчасти. Боги тоже вмешались в ситуацию весьма своебразно — от активных движений у жертвы ограбления развязался кошелек, и на головы алчущих наживы просыпались целики и резанки…

Суматохи в рядах «верующих» прибавилось. Один из них, то ли из вежливости, то ли просто по рассеянности, даже поднял голову и сказал «Спасибо». Скорей всего, благодарность относилась к небесам, но для возмущенного хозяина разграбляемой собственности это «спасибо» стало последней каплей. Взвыв от злости, он настолько энергично взмахнул руками, что долетел таки до нижней крыши. И, не теряя времени, пустил в ход оказавшуюся под руками черепицу…

— А-а-а!!! — надрывалась в ответ какая-то бабка, точно так же зависшая в воздухе, только немного повыше. — Спасайте!!!

— Ты посмотри, а? — материализовавшийся рядом Гэрвин восхищенно смотрел на летающую пару. — Интересно, если их поженить, дети летающие будут?

Возможно, вдобавок к левитации у бабки были задействованы сверхострый слух или вообще чтение мыслей… а главное она, скорей всего, питала непреодолимое отвращение к семейной жизни. Полное, беспредельное и безнадежное. Потому что в следующий миг временно незамужняя почтенная горожанка, в ужасе глянув на Гэрвина, сорвалась с места и с диким воплем растаяла где-то вдали, растворившись в затопившем часть города тумане.

— Ну вот… — огорчился Гэрвин.

— Прекрати, — осадил младшего Пилле Рубин.

Пало зловеще молчал. С его точки зрения в происходящем не было ни тени смешного. По его личной классификации эти события тянули на Крушение — состоявшееся столетие назад разрушение шестого материка…

Пало всегда отрешался от эмоций при анализе ситуации. Чувства мешали, и он аккуратно оттеснял их в глубину сознания и отгораживался, погружаясь в исследование. Тогда это становилось легко: рассматривать вначале сеть — совокупность событий, традиций, связей, деталей, составляющих суть текущей жизни, а затем «изломы» — нарушения, ради которых и призывали «Руку Нойта-вельхо». Когда выявлялась степень «излома», тогда взвешивались последствия случившегося и отбирались методы «приведения в равновесие», то есть способы и приемы исправления негативных результатов.

В данном случае Пало за событиями не успевал. И отстраниться от чувств полностью не получалось.

Факты потрясали один за другим, они не укладывались в привычную картину и опровергали некоторые неоспоримые дотоле истины, чем вызывали негатив у самого иследователя.

Факт первый — драконы говорящие. Данный факт встречался лишь в легендах драконопоклонников и даже не особо опровергался, поскольку еще в детской школе все твердо знали, что драконы есть агрессивные твари, не обладающие разумом.

Факт второй, не оглашаемый до сих пор — драконы могут воплощаться в людоформы. Входит в разительное противоречие с первым, ибо чтобы скопировать человека и остаться незамеченным в обществе, надо обладать как минимум человеческим разумом.

Факт третий. Общеизвестный. Драконы в момент инициации выделяют магию. Именно эти сведения, как считалось, спасали тварей от окончательного истребления, так как в Нойта-вельхо постоянно велись ожесточенные споры между сторонниками оного истребления и приверженцами идеи «приручить и использовать». Приручить, правда, ни у кого пока не получилось, так что в сухом остатке оставалось только «использование» — кожи, чешуи, крови и прочего.

Факт четвертый, НЕ-известный. Драконы одним выбросом способны превратить в магов как минимум три тысячи человек. И это не легенда, а результат личного, дракон его испепели, визуального наблюдения.

Пало мрачно проводил взглядом девочку, которая весело перекрашивала мамину юбку и папины верхние штаны в разные цвета (папа и мама довольными не выглядели, но сопротивляться не пытались, занятые другими бедами) и скрипнул зубами. Нойта-вельхо будет просто счастливо получить три тысячи новых адептов Таких адептов…

На фоне постоянно уменьшающегося количества вельхо событие несомненно благое, но Пало не хотел бы быть тем, кому придется извещать верхушку, какая радость ждет магов в ближайшие же дни.

Факт пятый, только что проверенный лично. Вельхо, оказавшиеся в зоне выброса предположительно драконьей магии, существенно уплотнили свои сферы и, следовательно, подрастили магоуровень, что считалось невозможным после перехода из «куколок» в собственно вельхо.

Факт шестой, приобретающий особую значимость в связи с четвертым и пятым — показания утратившего магию Бира Майке. Сведения о том, что ранее именно драконы наделяли магией вельхо. Возможно, конечно, что после выгорания старик просто сошел с ума, но тогда почему его бред так логично укладывается в «сеть»? Особенно в свете того, что старик признался в том, что был одним из основателей. А заодно прямо обвинил оных основателей в вещах крайне нехороших, из которых ссылка Бира Майки в обычную группу с целью убрать его с дороги — самая невинная вещь. И не за преступления, а из-за желания разделить бремя власти.

Факт седьмой: драконы пока не обнаружены. И покажутся ли они людям в истинной форме, неизвестно. А это значит что? А значит, городу понадобится виновный. Или драконы, или сами вельхо, допустившие все это безобразие.

Восьмой: вот-вот должны прибыть вызванные стариком драконоловы… Любопытно, затронул ли их выброс. И удастся ли их поймать. И стоит ли вообще ловить.

Сфера, точнее, тот участок, на котором смыкалась печать Зароков, предупреждающе нагрелась. Мысли про возможность оставления драконов на свободе определенно подпадали под запрет. Но боль была знакомой и привычной (хотя нет — непривычной… слишком слабой), а Пало — достаточно опытным, чтобы ослабить запрет. В конце концов, лично он никаких драконов не видел. Не видел — значит, ловить их не может. Ведь нельзя же ловить то, чего нет? То, что существует лишь с чьих-то слов. Слова есть слова…

Конечно, как только он увидит дракона и получит возможность убедиться, что это действительно дракон, то он обязательно начнет его ловить, согласно принесенным Клятвам. Именно.

Боль утихла. Пало перевел дыхание, сдерживая желание потереть грудь. Случайность то, что Печать расположена так близко от сердца, или чья-то воля? Хорошо, что Зароки у «Рук» более смягченные. Можно обойти. В прошлом, когда система Зароков только разрабатывалась, были случаи, что вельхо бросались даже на рисунки с изображениями драконов. Потом все как-то успокоилось… А у высших, по слухам, вообще Клятвы другие. Впрочем, сейчас не до этого.

Итак, стоит ли ловить этих… мифических драконов?

В свете последних событий это вызывает определенные сомнения. Тем более, что сведения о людоформах драконов явно изъяты из общедоступной информации. Правда, ловцов нанимал лично Бира Майки, вроде они какие-то его знакомые. Значит, могут и знать. И что из этого следует?

Девятый. В городе явно есть драконопоклонники. Старик, помнится, подозревал в этом не больше ни меньше, как главу города. То есть особо рассчитывать на поддержку местных в отлове драконов не стоит. Но если никого все-таки не поймают, и если правильно поговорить с главой… можно добиться даже сотрудничества.

Десятый. Команде нужно вести себя очень, очень осторожно… и согласовать показания, пока не поздно. В частности, говорить о словах старика не стоит никому. Чересчур опасно в свете последних открытий.

Гэрвин тем временем размахивал руками:

— А что? Ты посмотри, как замечательно получилось! Считай, у нас треть города потенциальные маги…

— Что?!

— А что? — снова повторил сияющий младший. — Этим выбросом, чем бы он ни был, накрыло не только площадь. Соседние улицы тоже. И дальше. Я бы посмотрел с крыши, но и так понятно, получился круг примерно… ну, точно не скажу, но за треть города поручусь. Дальше эффекты должны ослабеть.

— Ослабеть? То есть они все равно будут?

— Конечно! Только… я не понимаю причины.

— А я не понимаю, что теперь делать! Они же сейчас пойдут по домам! И разнесут город! У нас просто сил не хватит удержать эту пропитанную магией толпу! Пало, что ты молчишь? Мы драконов ловим или толпу держим?

Светлые глаза северянина безмятежно посмотрели на коллегу:

— Каких драконов?

Я вымотался уже ко второму этажу. Легкий поначалу, теперь Славка висел на спине, как целый дракон, а лестница была крутая. И длинная, куда длинней хрущевки, потолки выше, наверное. И ступеньки высокие… Даже без груза подниматься по ним, каждый раз поднимая ногу на уровень колена, было бы не слишком просто. А со Славкой я каждую минуту боялся грохнуться назад, притом что слишком наклоняться для сохранения равновесия нельзя. После двух ударов лбом о ступеньки это как-то само запомнилось…

Ничего.

Надо добраться до третьего этажа. Хотя бы. Я смотрел — там эти их промежуточные крыши если не смыкаются, то находятся очень близко — воробей перескочит. А я как-никак тоже… Воробей. Доберемся. Оттуда вниз будет уже легче.

Только бы там летница была пошире.

Еще одна ступенька. Еще. Сердце брыкается. Во рту пустыня. Сухо-сухо… Добраться бы до крыши. Там снег. Прохладно… хоть горсточку в рот положить.

Ступенька. Жарко. Странно, другой мир, а лестница пропахла кошками, как в родном подъезде, где баба Дуся с первого этажа прикармливала всех мурок с улицы. А может, из всего микрорайона…

Крохотная лестничная площадка второго этажа с двумя дверями возникла как мираж в пустыне. В смысле, неожиданно и глазам не веришь. На миг привалился плечом к стене. Ноги дрожат. И руки. Слабак ты, Воробышек. Два пролета прошел, и уже перед глазами все качается. Никогда не думал, что нести человека так тяжело. А тот же Славка, поменяйся вы местами, тебя бы донес. Скрипел бы зубами, задыхался бы, но донес. Потому что он сильный, а ты…

Так, постоял? Давай, топай.

Драконоловы ждать не будут…

Топай!

На площадку выходило две двери. За обеими было шумно и голосисто. И я не сразу услышал шаги на лестнице…

Идут!

Сердце трепыхнулось так, будто собралось выдать мне весь положенный адреналин разом. А может, и выдало: следующий пролет я одолел на одном дыхании — не помню, как. И вжался в угол — туда, где было хоть немного тени. Сердце грохотало как сумасшедшее. Чтобы открыть окно, мне надо хоть пять секунд, чтобы выбраться через него на крышу — как минимум минута. Если они у меня будут…

Шаги стихли (верил бы в богов — помолился бы, чтобы это оказался просто прохожий, любой, только б мимо прошел!)… и снова неуверенно затопали вслед за нами. Один пролет… близко совсем… сейчас покажется.

— Макс? Макс, ты тут?

Этот голос я запомнил слишком хорошо. До конца жизни.

— Чего тебе надо, Терхо? Что-то сказать не успел?

Маг осторожно ступил на верхнюю ступеньку.

— Прошу… можно тебе помочь?