Ахарняне

Эй, раб!

Кто там?

Что, Еврипида дома нет?

Он дома и не дома. Коль умен – пойми.

Как, дома и не дома?

Точно так, старик, –

Умом умчался, складывает песенки.

Не дома, значит. Сам же наверху сидит,

Творит трагедию.

Поэт блаженнейший!

Ведь даже раб твой преисполнен мудрости!

Зови его!

Нельзя позвать.

Ну, все-таки?

Ведь не уйду, а в дверь стучаться стану я.

Эй, Еврипид, эй, Еврипидушка!

Послушай, если только смертных слушаешь,

Я, Дикеополь из Холлид,[37] зову тебя.

Мне некогда.

Пусть выкатят тебя!

Нельзя!

Да можно же!

Что ж, выкачусь. Пешком спускаться некогда.

О Еврипид!

Что скажешь?

Ноги вверх задрал?

Спустил бы их. И вправду, хромоногие

Твои герои. У тебя, наверное,

Тряпье найдется. Ведь недаром нищие

Герои драм твоих. Молю покорнейше,

Из драмы старой дай лохмотья жалкие:

Пред хором речь держать я должен длинную.

Не так скажу – казнят меня немедленно.

Какие же лохмотья? Уж не эти ли?

В них выступал Эней,[39] старик несчастнейший.

Нет, не Энея. Есть еще несчастнее.

Не Феникса ль слепого?

Нет, не Феникса.

Другого. Он еще несчастней Феникса.

Какое же еще желаешь рубище?

Ты говоришь про Филоктета нищего?

Нет, тот куда, куда, куда беднее был!

Наверное, ты хочешь взять вонючее

Тряпье Беллерофонта хромоногого?

Нет, не Беллерофонта, хоть и этот был

И хром, и нагл, и мастер разглагольствовать.

Ах, Телефа-мисийца!

Верно, Телефа.

Я умоляю, дай его мне рубище.

Эй, раб! Подай ему лохмотья Телефа,

Они лежат среди рванья Фиестова,[40]

Над тряпками Ино́.

Возьми, пожалуйста.

О Зевс! Насквозь ты видишь все поистине.

Принаряди ж меня как можно жалостней.

Ты, Еврипид, уж удружил однажды мне,

Так дай же все, что требуется к рубищу.

Колпак мисийский[41] нужен мне на голову:

Сегодня должен я сойти за нищего,

Собой остаться, не собой представиться.

Меня узнают зрители комедии,

Зато хористы будут одурачены,

И я легко речами заморочу их.

Я дам. Ведешь разумно дело тонкое.

Ты счастлив будь, а Телеф… нет, молчу, молчу.

Ну ладно! Словесами я наполнился.

Теперь лишь посох требуется нищенский

Возьми его, и прочь от врат от каменных!

О сердце, видишь, гонят, гонят прочь меня!

А для наряда не хватает многого.

Будь вкрадчив, нагл, пронырлив. Еврипид, теперь

Корзинку из-под лампы дай прожженную.

Зачем тебе корзинка, о несчастнейший?

Да низачем. И все же взять мне хочется.

Ну, знаешь, надоел ты. Прочь проваливай!

Увы!

Будь счастлив ты, как мать твоя счастливая.

Ступай же прочь!

Нет, об одном-единственном

Прошу. Дай мне с отбитым краем чашечку.

Возьми, чтоб ты пропал! Вот гость докучливый!

Куда докучливей твои творения!

Еще, мой Еврипид, одно, последнее,

Дай мне горшок, закупоренный губкою.

Ты всю растащишь у меня трагедию.

Возьми и убирайся.

Ухожу теперь.

Ну что мне делать? Без одной вещицы я

Погибну. Слушай, Еврипид любезнейший,

Ее возьму и не приду вовеки я;

В корзину положи засохшей зелени.

Моя погибель! На. Прощай, трагедия!

Нет, кончено, иду. И верно, слишком я

Докучлив стал, презрев печаль властителей.

Ох, горе мне, ох, смерть моя! Про главное

Совсем забыл, а в нем-то все спасение.

Милейший мой, сладчайший Еврипидушка,

Погибнуть мне, коль попрошу когда-нибудь

Еще чего. Одно, одно, последнее!

Дай ты мне травки из запасов матери.[42]

Он обнаглел. Замкните двери крепкие!

Без травки, сердце, нам идти приходится.

Ты знаешь, на какую битву вышли мы,

Спартанских граждан защищать намерившись.

Вперед же, сердце! Подошли к пределу мы.

Стоишь? Но Еврипида в изобилии

Вкусил ты. Он за нас. О сердце бедное!

Иди туда, чтоб там на плаху голову

Склонить и все, что пожелаешь, высказать.

Смелей, вперед! О сердце, я дивлюсь тебе.

Что сделаешь ты, что ты скажешь теперь?

Бесстыжий, бесчувственный ты человек!

Ты городу в залог представил голову.

Ты против всех один решился выступить.

Нет, он не дрожит пред делом таким.

Ну что ж, говори, раз сам пожелал!