Айна из замка

Айна. Глава первая

1

Айна родилась в замке. Верней, на скотном дворе при замке Берг.

Не самое худшее место в мире, если вдуматься... даром что вонь и грязь, зато сытно и спокойно.

Замок был старый и надежный: его дальнюю стену возвели над крутым скальным обрывом, уходящим к лесу, а другие окружал глубокий ров. Вот только уже много лет обитателям маленькой крепости в северном захолустье не приходилось думать о защите – времена пришли мирные и спокойные. Ров обмелел и зарос тиной, с верхушки главной башни никто не высматривал врагов, а на воротах для приличия стоял один лишь стражник. Да и тот чаще подремывал на солнце, не зная, чем себя занять.

Айна любила подниматься на стену, к которой лепились постройки Грязного двора. Там, стоя между старыми зубцами, она чувствовала себя такой свободной... Казалось, еще миг – и небо стремительно рванется к ней, подхватит и унесет вдаль от земли. Ветер лохматил ее темно-русые волосы, наполнял сердце легкостью, и можно было представить, будто на самом деле она – вовсе не дочка скотницы, маленькая невзрачная Айна-щепка, Айна-вонючка с вечно серыми от пыли, спутанными вихрами, пятнами на одежде и занозами на ладонях... На стене ей казалось, что она – хозяйка замка. Сильная, уверенная в себе, дерзкая и красивая...

– Айна, дрянь такая, где тебя демоны носят?!

Голос матери донесся с Грязного двора и вернул на землю быстрей, чем камень прилетает из рогатки. В одно мгновение Айна оттолкнулась от края стены и подбитой птицей спорхнула вниз, на внутренний каменный переход под зубцами. Она съежилась за выступом кухонной крыши, откуда ее было не разглядеть, и с тоской попыталась вспомнить, что не доделала с утра. Все обычные дела были справлены, как полагается – не понятно, чего матери вздумалось искать ее сейчас.

Айна знала, что после таких воплей по-доброму ее не встретят, и потому не особенно спешила на зов. Минутой раньше, минутой позже... Какая разница? Она запрокинула голову и снова посмотрела на небо. Оно было таким пронзительно синим, каким бывает только в начале лета, и белоснежные облака плыли по нему, будто огромные комки бесценной заморской пряжи. Айна видела такую однажды. «Точно волосы короля», – сказала тогда тетка Сана и еще что-то начала брехать про монарший облик, но Айна не особо слушала. Запомнила только, что прапрабабкой короля была, вроде как, настоящая небесная посланница. Но кто же в такое верит?

– Айна! Найду – все патлы повыдергаю! Ну-ка быстро спускайся, поганка!

Скотница отлично знала, где искать свою негодную дочь. Айна вздохнула и встала. Ну и ладно. Все равно сидеть на камнях стены еще холодно, не то что в разгар лета.

Оплеуха ей досталась крепкая. Мать от души приложила тугой мокрой тряпкой по затылку и велела немедля идти на кухню – там кто-то из работников перевернул ведро с молоком, и надо было по-быстрому убрать.

Потирая голову, Айна направилась к кухне, а мать шла за ней следом и без конца костерила то работника, то дуру-помощницу, которая поставила ведро посредь прохода, то саму Айну, мол, не дозовешься ее вовремя.

– Вот Диша и убирала бы, раз не доглядела, – пробурчала Айна, но тихо, так, чтобы мать не услышала. В гневе скотница была горяча на расправу, и к дочери она снисхождения не имела. Скорей уж наоборот.

Убедившись, что «негодная поганка» взялась за тряпку, главная хранительница скотины ушла к коровнику, глянуть на телку, что родилась прошлой ночью. Айна проводила ее недобрым взглядом из-под косо постриженной челки и плюнула себе под ноги.

Она ненавидела скотный двор.

И мать иногда тоже.

По вечерам, накрывшись с головой одеялом, Айна предавалась мечтам о том, как однажды удерет из замка и будет жить без вечной работы по хозяйству и упреков. Одной в городе, конечно, трудно, да и кому там нужна тощая девчонка, едва разменявшая двенадцатую зиму? Разве что в блудный дом возьмут (упаси боги!). А, вот, если уйти с бродячими артистами... Она ведь сильная, хоть и выглядит «как недоносок», если верить словам матери. И ловкая. Никто из замковых детей не мог догнать и схватить ее, когда они играли в догонялки на стене... Айна залезала выше всех, цепляясь за самые крошечные трещины и выступы. Жаль, что после смерти Оги, эту забаву они оставили: сын конюха упал и разбился по-глупому, но взрослые наложили на игру строгий запрет.

По хитроватому и грубому Оги Айна вовсе не грустила, хоть и жалела его отца: конюшонок не был ей близким другом. Хороших друзей у нее вообще не имелось. Ну... кроме Рина. Пока тот не уехал.

Когда Рин научил ее читать, остальные дети из зависти прозвали Айну чернильной тряпкой и все реже стали звать в свои игры. Да она и сама к тому моменту не больно-то хотела разделять из забавы – бить голубей из рогатки, плевать в коз, меряться, кто сильней разозлит Кривого Дуба... Чем старше Айна становилась, тем больше ей нравилось тихо сидеть вдали от всех, глядя на небо, собирать цветы и ягоды в лесу или читать украдкой, если случалось самое чудесное, и Рин приносил ей настоящую книгу. Вот только год от года ей все реже выпадала возможность «бездельничать»: мать считала своим долгом поручить «этой блажной витунье» побольше дел – чтоб неповадно было жить в глупых грезах. При этом большой ласки от родительницы Айна не видала, а потому была убеждена, что скотница Мира считает ее самым бесполезным человеком в замке. С раннего детства она все время слышала о своей никчемности, да о том, что лучше бы вместо нее родился еще один парень. Как будто в семье Миры было мало парней... Вон их сколько, четверо – один другого выше. И сильней... Когда Айна была маленькой, они часто катали ее на плечах, не замечая птичьего веса.

А потом, один за другим, ушли в город, да нанялись в стражу. Им там хорошо платили.

Сыновей мать любила, а дочь терпела. По малолетству Айна этого не понимала, думала, что все у них, как у других, обычно. Просто мама уж очень строга и вспыльчива. Да только все равно ведь любит. Но пару месяцев назад Айна подслушала разговор, который разом все изменил.

«И чего ты, ма, так ее гоняешь, а? – спросил тогда Фед, самый старший из братьев, приехавший из города на пару ночей. – Ну, она ведь хорошая девчонка. Умная, добрая... работает хорошо. Вырастет – еще порадуешься на старости лет».

«А то ты не знаешь...», -– стоя за дверью их домишка, Айна не видела лица матери, только руки, устало теребившие шесть.

«Ну знаю... – обронил Фед. – Так и что? Она ж не виноватая».

«А я и не виню, сынок... Только всякий раз как на нее смотрю – рожу эту гнусную вижу. Ай, да тебе не понять! Ты сам, небось, такой же!»

Мать бросила пряжу и вышла из дома, не заметив Айну, замершую под дверью.

Тогда она все и поняла.

Поняла, почему не похожа на братьев. Почему мать так странно смотрит на нее порой. И почему другие бабы в замке иногда шушукаются о чем-то и вдруг затихают, если видят дочку скотницы.

Айна не была дурой. Знала, откуда берутся нежеланные дети.

Именно в тот день она решила уйти. Вот, только дождаться бы подходящего случая... В замок почему-то давно не заезжали никакие бродячие музыканты и артисты. Поговаривали, господин граф изрядно поплохел здоровьем и уже ничему не радовался. Правда это или нет, Айна не знала, да и не шибко ее волновали проблемы хозяина. Но вот без музыкантов и прочих акробатов было скучно... Она любила, когда эти дорожные люди заполняли своим скарбом замковый двор и давали представления не только в главной зале, но и на кухне для простолюдинов.

После того, как молоко было старательно вытерто с каменного пола просторной замковой кухни (сколько же добра пропало!), а тряпка прополоскана и вывешена на специальную жердь, Айна с грустью посмотрела на крепостную стену. Вновь подниматься туда она уже не хотела – все равно скоро обед, а значит, надо помогать тетке Сане сначала накрыть на стол, а потом все собрать. И упаси боги не явиться в срок.

2

Ночью шел дождь. Сильный. Лупил в крошечные мутные оконца каменной пристройки под стеной, в которой, подобно остальным работникам, жили Айна и ее мать. И в небе гремело так, что на скотном дворе орала то одна животина, то другая.

Айна слушала грозу и думала про новорожденную телочку, как ей, наверное, страшно сейчас. А еще о том, что гораздо страшнее, если вот так грохочет не над крышей крепкого дома, а над повозкой посреди степи. Сама она никогда не выбиралась из замка дальше ближайшего города, но ведь если идти к бродячим артистам, то, значит, жить почти под открытым небом...

Она ежилась под своим старым шерстяным одеялом и пыталась понять, что ей страшней – ночная гроза без надежного крова или та жизнь, которая ждет ее в стенах замка. Айна знала – еще года два– три и мать сыщет ей жениха из местных, чтобы все, как у людей. И чтобы избавиться наконец от нежеланной уродины. Кто это будет? Толстый Руса, братец Кривого Дуба? Или прыщавый Заяц? А может, мать и вовсе захочет отправить ее подальше от замка и найдет женишка из деревенских. Скорее всего. На что ей нелюбимая дочь под боком? Уж лучше заслать туда, где глаза видеть не будут...

Мать крепко спала сбоку, на их широкой общей кровати и тихо постанывала сквозь сон. Наверное, ей снилось что-то тревожное.

Айна таращилась в темноту и искала в себе решимость.

Если бродячие артисты не придут этим летом или по осени, придется самой выбираться из замка. Делать это зимой глупо, значит, надо будет ждать следующей весны... Ужасно долго. Зато за это время Айна успеет научиться чему-нибудь, что поможет ей выжить за пределами замка. Чему-то, что никак не связано с козами, тряпками и работой по хозяйству (этим уж точно никого не удивишь).

«Что я умею?» – спрашивала она себя. – «Петь? Ну, тетка Сана и то лучше воет. Рассказывать сказки? Фу, глупость. Кому такое интересно... Высоко залезать? А толку-то?..»

Чем больше Айна думала, тем сильней на нее нападала тоска. Никто ее не возьмет, неумеху нескладную. Разве что кибитки оттирать от дорожной грязи да жирные котлы после еды драить.

«А и пусть, – решила она. – Пусть тряпки и котлы. Все лучше, чем затрещины да жених из деревни. Зато я никогда не выйду замуж. И детей рожать не буду!»

В то утро она проснулась счастливей, чем обычно. И свежий запах земли после дождя показался ей особенно прекрасным. И даже мать не ругалась совсем, а внезапно разрешила уйти до обеда куда захочется. От такого подарка Айна опешила настолько, что едва не уронила умывальный кувшин с водой. В последний момент перехватила.

Она прихватила с собой ломоть хлеба, чтобы перекусить на ходу, и быстро покинула замок.

Идти до леса – всего ничего: только сбежать под гору и нырнуть в зеленую густую прохладу. Можно даже не торопиться. Но Айна все равно пустилась бегом по пустой дороге, на которой влажно поблескивали лужи после ночного дождя. Она бежала босиком, не боясь промочить ноги. Старые штаны Айна подвернула почти до колен, чтобы брызги не уляпали их еще больше обычного. Вообще-то Айна мечтала о красивых платьях, но в такие минуты была рада, что носит те наряды, из которых давным-давно выросли ее братья. В штанах и бегать удобней, и лазить везде, и драться, если уж приспичит.

У самой кромки леса она остановилась, переводя дыхание, и оглянулась на замок, возвышавшийся над холмом. Айна подумала, что едва ли ощутит хоть каплю грусти в тот день, когда навсегда покинет родные края.

В лесу она первым делом пошла к своей любимой дикой яблоне у ручья. Это было старое, узловатое и очень крепкое дерево. Яблоки на нем рождались не самые вкусные, зато оно отлично подходило для отдыха. Айна добралась до самой удобной и широкой развилки и уселась там, точно в гнезде. Нагретая солнцем ветка удобно подпирала спину, и Айне казалось, будто огромная шершавая ладонь бережно поднимает ее к солнцу.

Это было хорошее место. Одно из самых лучших, что она знала.

Когда-то, много лет назад, дерево показал ей Риндон, хозяйский сын. Ох, как же давно были эти времена... Тогда Рин еще играл с замковыми детьми и тайком проводил их туда, где им быть не положено. Айна хорошо запомнила высокие своды главной залы и гулкие коридоры верхних этажей, куда после ни разу не попадала. И дерево это запомнила навсегда. Ночью наощупь нашла бы.

Рин уехал, когда Айне было десять. А ему самому исполнилось четырнадцать. Уехал вместе со старшей сестрой в Золотую Гавань, чтобы там искать счастья при дворе короля.

Айна ему этого так и не простила.

Она просидела в ветвях яблони довольно долго. Успела съесть хлем, рассмотреть узоры на листьях, пересчитать завязи будущих яблок, уронить в траву ленту для волос... Спускаться за ней не хотелось – хотелось слиться с деревом и слушать, как бежит зеленый сок по невидимым жилам под темной корой.

Но в конце концов Айна все же соскользнула вниз, подобрала ленту и пошла к ручью, чтобы утолить жажду. А после еще немного посидела на берегу, слушая, как журчит вода. Находиться в лесу было гораздо приятней, чем на скотном дворе. Вместо привычной вонищи со всех сторон ее обволакивали запахи трав, нагретых солнцем, и Айна невольно ощущала саму себя частью леса, частью всего живого мира.

В стенах замка это чувство покидало ее очень быстро.

По солнцу Айна видела, что уже пора возвращаться. Она перешла ручей вброд, наслаждаясь обжигающим прикосновением холодной воды, и двинулась в сторону дороги. Сорвала на ходу листья полыни и растерла их в ладони, как когда-то учила мама. Теперь руки еще долго будут хранить запах леса.

Она сразу же, издалека почувствовала, что в замке что-то случилось. Что-то изменилось. Айна поняла это по тому, как утратил прозрачность воздух над дорогой, ведущей к большому тракту. По звукам и запахам, доносившимся из-за стены.

Когда она подошла к воротам, которые уже много лет стояли распахнутыми, то увидела, что на внутреннем дворе стоит незнакомый богатый экипаж.

Кто-то приехал в замок Берг.

3

Айна быстро прошла по старому мосту над заросшим рвом, скользнула через ворота и спряталась в тени пустующего деревянного навеса для стражи. Оттуда она с замирающим сердцем смотрела на карету, запряженную четверкой породистых лошадей. Животные выглядели уставшими, они с нетерпением ждали, когда конюхи освободят их от сбруй и отведут в стойла. Самих путешественников видно не было: очевидно, они уже скрылись в господской части замка.

Скрываясь в тени крепостной стены, Айна быстро обежала парадный двор и через арку нырнула на ту сторону крепости, где размещались хозяйственные постройки и Грязный двор. Там она первым делом подкатила к тетке Сане.

– Кто это, – спросила она как бы между прочим, напустив на лицо скуку, – приехал?

Тетка покосилась на нее с усмешкой, ни на миг не веря в это равнодушие.

– Так хозяйские дети. Леди Алиния и милорд Риндон собственной персоной.

Сердце ударило в грудь сильно-сильно. Айна молча кивнула и побрела в сторону полки с посудой. Почти не ощущая своих рук, она расставила миски по большому столу для простородных обитателей замка. Потом так же бездумно разложила ложки. Обслуги в замке Берг было немало – полтора десятка только взрослых работников, не считая их детей, которые трапезничали за соседним малым столом.

– Риндон такой красавчик стал, – ласково промурлыкала тетка Сана, будто о своем собственном сыне говорила. – Высокий, ладный. А уж ее милсть и вовсе принцесса!

«Он меня, наверное, забыл, – с тоской думала Айна, помогая тетке нарезать ломтями хлеб. – Даже не узнает, поди, при встрече...», – а сама в глубине души надеялась, что Рин будет прежним... Совсем, как раньше. Надеялась, и боялась этой надежды.

– Ты на всех не ставь, – вдруг спохватилась тетка. – Прислуга из покоев сейчас при деле, им не до обеда. Гостей надо как следует устроить.

Когда в кухне стало людно от замковых обитателей, Айна тихо спряталась в дальнем углу, за полками с утварью, села на пол и уткнулась носом в колени. Хотелось плакать и смеяться одновременно. Хотелось бежать и кричать от радости. Хотелось подняться на стену и спрыгнуть вниз – и полететь. А есть не хотелось совсем, хотя в животе уже урчало. Айна даже немного укусила себя за палец, чтобы унять бешенный стук сердца. Но это не помогло. Будь ее воля, она бы уже рванула обратно к лесу, чтобы там как следует прокричаться и хоть немного успокоиться. Но после обеда ей надлежало собрать всю посуду и помочь с мытьем.

Из-за полок доносились смех и громкие разговоры. Айна невольно прислушалась.

– И чего не предупредили-то заранее? Теперь суеты сколько...

– Это да... Сам граф изрядно удивился!

– Как думаете, надолго оне пожаловали?

– Да кто ж его знает! Никто и слова не обронил покамесь. Ну да к вечеру уже все будет ясно. Девочки верхние, небось, наслушаются от ихней прислуги. Да и возчик скоро явится похарчевать.

– Ставлю свой зуб, что к осени свадьба будет!

– Ой, Трун, можешь не ставить! И так все ясно. Вон какая пара красивая!

Айна сглотнула и прикрыла глаза.

Все ясно. Глупые детские мечты можно окончательно утопить в выгребной яме. Она-то дурочка надеялась, что Риндон, как раньше, позовет ее вскоре на прогулку в лес. Что они снова будут сидеть рядом на ветке старой яблони и говорить обо всем. Что он, может быть, принесет ей новую книжку и, конечно же, расскажет обо всем, что видел...

– А ты чего тут расселась?

Айна вздрогнула и подняла глаза на тетку Сану, которая стояла, широко расставив ноги и перебрасывая из руки в руку большой комок теста.

– Иди за стол, тощая дуреха, пока там все не слопали без тебя!

Делать нечего. Не будешь же доказывать тетке, что никакая еда в рот не лезет. Айна встала и поплелась за стол для замковых детей, где дружно стучали ложками по мискам еще семеро таких же, как она.

– Ха, Щепка! Да ты подзадержалась! – Заяц широко ухмыльнулся, демонстративно подхватил общий горшок с похлебкой и вылил остатки в свою миску. – Еда-то уж кончилась! Раньше надо было приходить! – свое прозвище он получил за длинные кривые передние зубы, которые делали лицо Зайца глуповатым и некрасивым.

Айна равнодушно посмотрела на пустой горшок, взяла со стола последний кусок хлеба и уже собиралась выйти вон из кухни, когда на стол упала широкая тень.

– А, Фин! – тетка Сана поцокала языком, глядя на Зайца и его миску. – Ты самый голодненький сегодня, да? Ну, кто хорошо есть, тот, знаешь ли, хорошо работает. Так что давай-ка, оставайся опосля обеда – посуда на тебе. Да воды из колодца натаскаешь побольше.

– Н-но... – Заяц растерянно округлил рот. Такого поворота он не ожидал. – Но это ж бабья работа – посуду мыть! – и он недобро зыркнул на Айну.

– Ну так и ты еще не мужик, – усмехнулась тетка. – Доедай и бегом к колодцу. Перемоешь мне тут все сегодня до блеска, включая котел. И только попробуй удрать – вовсе без еды оставлю, – решительно закончила она и, развернувшись, отбыла в сторону очага, где томилась на вертеле большая свиная туша.

Со стороны взрослого стола раздался дружный гогот.

Пока Заяц растерянно хлопал губами и краснел, младший из двух стражников замка, длинный детина по прозвищу Тощий Кнут, взял пустую миску и наполнил из большого котелка для старших. Поставив ее на стол перед Айной, он мимоходом отвесил Зайцу легкую затрещину, а потом вернулся к своим.

«Ну и денек сегодня, – подумала Айна. – Чего это все такие добрые? Мама, тетка, Кнут... Может, они что-то такое узнали особенное? Может, меня уже просватали за какого деревенского?»

Раньше Айна полагала, что люди и правда могут быть добрыми без причины, но давно уже перестала так думать.

...Горше всего в тот холодный весенний вечер было от мысли, что ее прекрасный любимый отец – вовсе не ее на самом деле. И не важно, что пивовара Эста уже несколько лет, как забрали к себе добрые боги. Ведь когда он был здесь, то ни словом, ни делом ни разу не показал дочери, что она ему – чужая грязная кровь. Отец любил ее... Любил по-настоящему. Носил на руках, дарил смешные безделушки, внимательно слушал и говорил, что она красавица. И Айна ему верила.

А теперь не верила никому.

4

Она молча съела похлебку и направилась к тетке, чтобы узнать, нужна ли еще какая помощь. Та лишь отмахнулась – иди, мол, куда хочешь.

И то правда, если уж посудой займется Заяц, можно спокойно исчезнуть с кухни.

Айна решила наведаться в конюшню. Там, если повезет, удастся подслушать разговор конюха с приезжим возницей, узнать чего интересного.

Она уже почти пересекла Грязный двор, когда заметила, как стремительно темнеет все вокруг. Короткий взгляд на небо – и Айна убедилась в том, что солнце уже целиком сожрано огромной черной тучей.

– Ого... – выдохнула она. – Опять гроза будет...

Айна вспомнила, что у матери на скотном дворе сушится куча тряпок на жерди, и метнулась убрать их поскорее, пока небеса не разверзлись. Чудом успела – едва сняла все с жердины, как первые капли упали на сухую утоптанную почву Грязного двора. А затем дождь хлынул отвесной стеной, будто кто наверху перевернул гигантский котел.

Айна спряталась в коровнике и завороженно смотрела на эту шумную, грохочущую стену, отрезавшую ее от всего остального мира. Тряпки она аккуратно положила на перевернутую вверх дном старую бочку, а сама села на низенькую деревянную скамью для дойки и застыла так, не смея пошевелиться. Мощь природы была столь велика, столь ошеломительна, что Айна ощутила себя крошечной букашкой о двух ногах.

Она вновь подумала о том, как страшна такая буря, если нет крыши над головой. Надежной крыши старого замка...

За спиной у Айны волновалась недавно отелившаяся корова Чернуха. Она шумно выдыхала, переминалась с ноги на ногу и все обнюхивала свою телочку, такую же черную, но с белой звездочкой на лбу. Маленькая и худая, та старательно чмокала, насасывая материно молоко. Телка была еще слишком мала, чтобы уходить поутру вместе с другими двумя коровами, жившими в замке. Даже гроза ее не пугала. Зато сама корова-мать все старалась отойти подальше к каменной стене, к которой лепились постройки на Грязном дворе. Айну же, наоборот, манила распахнутая дверь, за которой происходило что-то невероятное. Такой грозы она не помнила еще на своем недолгом веку.

«Вот это представление в честь тебя, Рин! – думала она с восторгом. – Получше любых музыкантов! Хотя зря ты не привез их с собой... Эх, зря...».

Гроза сходила на нет постепенно. Сначала стена превратилась в завесу, а затем и вовсе в тонкое кружево капель, которые падали на землю, искрясь в свете солнца.

Айна рассмеялась и выбежала на двор, подставляя лицо этим солнечным каплям.

– Детка! Ты собрала тряпки! Как же хорошо... – к коровнику подошла мать. – Ну и ливень! Не промокла? – она потрепала Айну по голове. – Вижу, успела спрятаться. Хотя твои лохмы давно пора помыть как следует. Может, сегодня вечером?

Айна не больно-то любила мыть голову. Едкое мыло так и норовило попасть в глаза, как ты ни жмурься. Но с другой стороны... Ведь Рин приехал. И если она покажется перед ним такой замарашкой, он точно на нее и не взглянет.

– Ладно, – Айна ковырнула мокрую землю большим пальцем ноги. – А то чешется уже, – на мать она не смотрела, чтобы та, упаси боги, не прочла в глазах истинные мотивы этого согласия.

– Вот и хорошо, – обрадовалась Мира. – Я проверю заодно, нет ли у тебя вшей.

«Нет!» – хотела возмутиться Айна, но прикусила язык.

– Ма, я пойду к конюхам, можно? Или помочь чего?

– Телочку проверяла? Как она?

– Хорошо, – Айна улыбнулась, вспомнив черную малышку со звездочкой на лбу, нежную и теплую... – Она поела. И совсем не боится грозы.

– Вот и славно... – мать выглядела усталой. В последнее время Айна все чаще видела ее такой. – Тогда собери яйца, я сегодня до них так и не дошла. А потом найди Дишу и скажи, чтобы отловила гуся для кухни.

– Ма... – Айна вдруг ощутила где-то под сердцем легкое дуновение холода. – Ты бы отдохнула...

Мать лишь отмахнулась со слабой усмешкой, мол, не до того, и пошла в сторону кухни: она еще не обедала. Глядя ей вслед, Айна отчетливо заметила, что походка у матери стала тяжелей прежнего, и холодок под сердцем внезапно обернулся льдистым камнем.

«Вечером выпытаю у нее, в чем дело, – решила Айна. – А может, у тетки спрошу».

Идея сбежать из замка уже не казалась ей такой уж хорошей. Если мать больна, это будет больше похоже на предательство.

Собрав яйца, Айна отдала их Дише, которая как раз шла на кухню. Следом за материной помощницей увязался Кривой Дуб. Он шел вперевалочку, точно большой щенок, и канючил:

– Ну, Ди... Ну, дай гусика... Ди... Пожалуйста, дай Дубочку гусика!..

Кривой Дуб был сыном кузнеца, старшим из двоих выживших. Он обладал разумом малого ребенка, но был при этом добрым и сильным парнем. Диша часто просила его о помощи, если надо было поднять что-то тяжелое и перенести с места на место. Она отлично ладила с этим великаном, но иногда Кривой Дуб доводил ее до кипения своими глупостями. Вот как сейчас.

Айна не стала ждать, пока Диша накричит на убогого, она быстро побежала в сторону каменной лестницы, ведущей на стену. Раз уж день выдался таким удачным, грех этой удачей не воспользоваться и не удрать подальше от Грязного двора.

На лестнице Айна едва не упала (та была мокрой и скользкой после дождя), но, как всегда, удержала равновесие и быстро взлетела до самого верха. Со стены перед ней распахнулась словно бы вся земля – и лес, и дорога, и река вдали, и крошечные точки людей в деревне, и такие же малюсенькие животные на пастбище...

– Красиво... – невольно вырвалось у Айны.

– Ага, – услышала она знакомый, до боли родной голос. – Очень красиво!

– Рин!

Вот уж кого Айна точно не ожидала увидеть! Хозяйский сын стоял за одним из зубцов и вышел оттуда, едва услышал ее голос. Высокий, красивый – аж смотреть трудно. Сердце ударилось о грудь и разлетелось на кусочки. От этих кусочков стало больно, щекотно и горячо внутри.

– Так и знал, что увижу тебя сегодня, Чижик.

Чижик...

Она уже почти забыла это имя. Так называл ее только отец, а следом за ним начал звать и Рин.

– Ага... – невнятно пробормотала Айна, не зная, что еще тут можно сказать. Не нарочно же он ее ждал, право слово...

– А ты здорово подросла! – Рин шагнул к ней и старым знакомым жестом разлохматил без того спутанные волосы. – Еще пара лет, и можно в невесты отдавать!

– Нет уж! – сердито дернулась Айна, в ужасе вспомнив, что так и не успела вымыть голову.

Рин расхохотался.

– А ты умней моей сестры, Чижик! Эта дурочка Линна с твоих лет мечтала о женихах... Ну теперь домечталась. Через пару недель замуж выходит.

– А... – Айна открыла и закрыла рот. Вот, значит, у кого будет свадьба. Не у Рина вовсе! И до чего же скоро...

– Ну и как ты поживаешь? – младший Берг улыбался ей так открыто, искренне и тепло, что в горле окончательно застрял комок, как у кошки Лапки. Айна не раз видела, как Лапка хрипит и выкашливает шерсть, содрогаясь всем телом. Вот и ей сейчас хотелось согнуться пополам, чтобы скрыть свое замешательство и эту нелепую улыбку, которая неудержимо наползала на лицо.

Пока Айна судорожно искала хоть пару умных слов, которые можно про себя сказать, Рин просто взял ее за руку и увлек в сторону Сторожевой башни.

Сторожевая была очень высокой. Почти такой же высокой, как Графская Башня, донжон, примыкающий к Ястребиному дому, в котором выросли Рин и Алиния. Когда Риндон еще жил в замке, он нередко брал с собой Айну в Сторожевую. На нижних ее этажах размещались комнаты для стражи, склады и оружейня. На верхних не было ничего, кроме лестниц, ведущих в комнатушку под самым небом. Там, наверху, Рин и научил Айну читать, тайком принося ей свои книги и выводя буквы углем на камнях маленького очага. Никто не стал бы его ругать за это, но они оба понимали, что такого рода развлечения не приняты между графскими детьми и детьми со скотного двора. К тому же, им нравилось иметь свою маленькую тайну.

Жаль, что однажды эта тайна все же оказалась раскрыта...

5

– Смотри-ка, сюда не больно кто ходил, – Рин небрежно пнул один из угольков, которым когда-то, возможно, чертил буквы. – Все так же пыльно и стыло, – он обернулся на Айну, которая как раз поежилась от холода, и снова улыбнулся ей. – Зато никого нет. Можем говорить, о чем угодно, и никто нас не услышит.

Айна кивнула. По правде говоря, она не знала, что и как сказать этому плечистому юноше, чьи волосы были аккуратно собраны в длинный хвост и чье лицо уже украсил первый пушок будущей щетины.

И даже если бы она могла оформить свои мысли в слова, то ни за что не дала бы этим словам повиснуть в каменной тишине башни.

Он был слишком красив.

Слишком добр и умен.

Слишком далек от нее в этом замке и в этой жизни.

И будь у нее выбор, Айна предпочла бы веселую прогулку по лесу, когда можно внезапно побежать через умытую дождем поляну, залезть на дерево, нарвать первых ягод земляники. Да что угодно, только не стоять рядом, мучительно подыскивая хоть одно словечко, не ощущая себя кошкой Лапкой.

– Иди сюда, – Рин сел на привычную деревянную скамью, указав Айне на другую такую же. – Расскажи мне, что интересного было за эти два года.

Что интересного?

Два теленка. Выводок новых кур, которые могут нести яйца с двумя желтками. Новый ребенок у служанки Лиз. Новая седая прядь у скотницы Миры.

Айна невольно усмехнулась, пытаясь найти в голове хоть одну новость, которая имела бы значения для Риндона.

– Да обычно все, – сказала она наконец. – Ничего такого...

Рин нахмурился. Ну да, он помнил Айну немного другой.

– А ты сама, Чижик? Что у тебя нового?

Как ему сказать? Как признаться, что она, оказывается, нежеланный ублюдок?

– Забери меня отсюда... – вдруг прошептала Айна. И сама испугалась своей дерзости. Спрятала глаза в пол, стиснула кулаки между колен.

Рин смотрел на нее удивленно. Краем глаза Айна видела, как он пытается что-то сказать, но раз за разом смыкает губы.

– Не хочу оставаться в замке, – выдавила из себя Айна. – Замуж через два года, как ты и сказал. Вот и все, что меня ждет. Не хочу. Я... – она наконец поняла, что или сейчас или никогда. Слова надо найти. – Я хочу мир увидеть. Думала, убегу с бродячими артистами, да они вовсе перестали к нам наведываться... Даже из музыкантов на зиму никто не приехал, как раньше.

– Но ведь ты не музыкант... – пробормотал Рин, – и по канату ходить не умеешь... – теперь ему самому приходилось подбирать словам, и Айна видела, что графскому сыну это удается не слишком хорошо. – Да и я... Не знаю никого из бродячих артистов. Мы с Линной жили при дворе, там много кто выступает, но... Но я никогда не думал об этих людях всерьез. Я... – он отчаянно потер лицо, – я бы познакомился с ними, если бы знал наперед, что это так важно. Но теперь... теперь не знаю, когда попаду туда. До свадьбы останемся здесь, потом Линна уедет к жениху в Западный удел, и я обещал ей пожить там какое-то время... с ней. А потом меня ждут при дворе короля – я хочу принять гвардейскую присягу.

– Да... понимаю, – тихо прошептала Айна.

А чего она хотела? Все правильно. У Риндона своя жизнь, у нее своя.

– Но... – Рин внезапно встал со скамьи и быстро пересек комнату. Остановился возле одной из бойниц. – Но, если ты хочешь, я, конечно, могу взять тебя с собой. На свадьбе уж конечно будет много музыкантов! И музыкантов, и акробатов, и актеров. Ты сможешь найти людей, которые научат тебя всему. А если нет... ну, может я помогу устроить тебя служанкой в хорошем доме.

Айна наконец сумела оторвать взгляд от пола и увидела, что Рин смотрит сквозь бойницу куда-то вдаль.

– Вот только, – уже тише добавил он, – я не уверен, что это все хорошая идея... Здесь, в замке, ты в безопасности. А там... там всякое бывает.

Айна упрямо мотнула головой.

– Я не боюсь!

Рин посмотрел на нее с грустью.

– Ну и зря. Там ты будешь ничья... никто за тебя не заступится. Даже если останешься в городе, меня не будет рядом.

Да что бы он понимал!

Айна вдруг ужасно рассердилась. Она тоже вскочила со своей скамьи и тоже подошла к узкому оконцу в стене башни. Только к другому.

– Думаешь, я здесь больно нужна кому-то? Ничего подобного!

В глазах почему-то защипало от слез, хотя их вовсе никто не звал.

Рин смотрел на нее с тревогой и сомнением.

– Айна, да что с тобой? Тебя будто подменили! – внезапно он подошел к ней, взял за руки и потянул к себе. – Посмотри на меня. Эй, Чижик! Посмотри! – Айна позорно шмыгнула и уставилась на него сердито. Сердито и беспомощно. Было так трудно выносить прямой взгляд его серых глаз. – Ну-ка, давай, выкладывай все, как есть! Кто тебя так обидел здесь, что ты бежать хочешь куда ни попадя? Ну?!

И она не выдержала, все рассказала. И про постоянные тычки с оплеухами, и про упреки с придирами, и про тот злополучный подслушанный разговор. А в конце рассказа, вновь вспомнив про отца, который ей вовсе не отец, не выдержала и все-таки разревелась. Сначала тихо утирала одну слезину за другой, потом пару раз хлюпнула носом и под конец поняла, что не может больше держать это все в себе.

Айна боялась, что Рин сейчас рассмеется, отодвинется от нее, скажет, что тоже не хочет иметь ничего общего с подобной грязью. Но он вместо этого только вздохнул и осторожно прижал ее к себе.

– Дурочка ты, Чижик... Маленькая еще совсем, глупая. Я бы тебе много чего мог сейчас сказать, да не буду. Не мое это дело. Лучше пойди да поговори с матерью сама. По-честному. Без вот этих детских обид, – Айна слушала его удивленно, а сама сладко замирала от странного, словно бы украденного счастья: говоря все это, Рин осторожно гладил ее по спине, точно дрожащего котенка. И от его внезапной доброты Айне почему-то хотелось плакать еще сильней. Плакать и смеяться. Хотелось обнять его в ответ, но все, что она позволила себе – это положить голову ему на грудь и прикрыть глаза. Ей хотелось остаться в этом моменте навсегда.

Внезапно на лестнице послышались громкие шаги.

Дикой кошкой Айна метнулась к двери, что вела на узкий балкон, огибающий Сторожевую. Она не могла бы никому объяснить, что так напугало ее, но одна мысль о том, что кто-то увидит их тут с Рином вместе, повергла Айну в ужас. Она съежилась под стеной башни, вжимаясь в холодную стену и закусила губу. Сердце так стучало о грудь, что казалось, вот-вот сломает ребра.

– Милорд Риндон, извините, что тревожу. Меня послала ваша матушка, ей срочно нужно обсудить с вами какой-то вопрос касательно свадьбы, – Айна узнала голос молодого Стана, помощника управляющего. Стан ей нравился, но сейчас Айне хотелось обрушить на него все проклятия мира. Как же не вовремя он притащил свою непоседливую задницу!

– Спасибо, Стан, – голос Рина звучал ровно и спокойно, но Айна без труда уловила в нем холодность и раздражение. Милорд тоже изволил быть недовольным, только виду не подал.

Через минуту в башне было уже пусто. Айну помощник управляющего так и не заметил. Хвала богам.

Убедившись, что опасность миновала, она устало вытянула ноги, откинувшись на стену. Свежий ветер трепал волосы. В душе было гулко и хрупко. Айна прижала руки к все еще громко стучащему сердцу.

Демоны рогатые!

С каких пор она стала такой... такой...

...такой влюбленной?..

Айна обхватила голову руками и наконец позволила себе по-настоящему разрыдаться.

Так она не плакала даже после смерти отца.

Даже когда узнала, кто она такая.

«Риндон, ты, клятый собачий хвост! Я не хочу!!!»

Она и правда не хотела, чтобы было вот так.

Айна была слишком умной, чтобы тешить себя иллюзиями и мечтами.

6

– Где ты опять шлялась так долго? – мать сердито скребла стол в кухне их маленького дома. Она редко бралась за эту бесполезную работу – старый стол все равно мог бы отчистить только хорошо точеный топор – но уж если бралась, значит на душе у нее самой что-то отчаянно скребло.

– Ну, ма... – Айна и правда поздно вернулась. До самой темени она сидела наверху, пытаясь запретить себе думать про Рина. Безуспешно. – Ты ж меня отпустила...

– Отпустила! Но не до ночи же! – мать бросила нож на стол и встала, уперев руки в бока. – Кто сегодня голову мыть собирался? А теперь уж и воды теплой на кухне нет, Сана давно спать ушла!

– Ну я холодной помою... Чего ты...

– Чего! – мать каменела лицом и смотрела недобро. – Лутас говорит, что ты опять с графским сыном якшалась!

Айна вздрогнула. Сглотнула.

Нет, Лутас не мог знать, что было в башне. Он мог только видеть их вместе на стене.

– Да просто поздоровались, – небрежно бросила она, но взгляд матери оставался все таким же острым. – Ма... Ну ты чего?

– Ничего! Чтобы больше не подходила к нему!

– Но... – Айна растерялась. – Но почему?

Они были друзьями с давних пор. Все это знали. Взрослые удивлялись, дети завидовали. Но никто им не мешал. Даже родители Риндона. По крайней мере, Айна об этом не знала.

Мать дернула желваками.

– Вы уже не дети, Айна. Подумай сама, что скажут люди? Тебе скоро жениха искать. А милорд... Такие как он любят девок портить. Не надо тебе подле него отираться!

Айна так и застыла с открытым ртом.

Рин? Портить?

И сразу вспомнилась теплая ладонь на спине. Она знала эти ладони с детства. Они не были опасными. Чьи угодно, но только не эти.

Айна тряхнула головой, словно отгоняя морок. И вдруг поняла, что не хочет спорить.

– Ладно, – пожала она плечами. – Не надо так не надо. Ма... я спать хочу. Давай завтра помоюсь?

Не дожидаясь ответа матери, Айна залезла под одеяло и свернулась в клубок. После вечера на стене холод никак не хотел уходить из тела. Она прижала колени к груди и закрыла глаза.

«Рин...»

Айна хорошо помнила, как впервые увидела вблизи графского сына.

Ей было шесть, а ему десять. Она сидела на торчащей в сторону леса заградительной стене для рва и плевала вниз косточками от вишен. Здесь обитатели замка никогда не хаживали: на высокой одиночной стене, отрезающей ров от обрыва, было слишком опасно. Сюда вела лишь одна дверь, из Дальней башни, но она всегда, сколько Айна себя знала, была закрыта на замок. Оставалось только карабкаться по узкому карнизу, огибающему башню. Айна преодолевала эту преграду без малейшего страха, а другие и не пытались.

Она держала в подоле рубахи целую кучу спелых вишен. Одна за другой ягоды отправлялись в рот, а затем косточки прицельно летели в сторону чьей-то потемневшей от грязи и влаги перчатки, лежащей на поверхности воды во рве. Айна представляла, будто перчатка – это на самом деле рука мертвеца, который прячется под водой и выслеживает милых маленьких деточек, чтобы утащить их к себе на дно рва. Она уже придумала множество деталей для этой жуткой истории и предвкушала, как расскажет ее двум младшим девочкам с Грязного двора. Малявки, конечно же, перепугаются до слез... Особенно, если затащить их на стену и рассказать байку на закате, когда перчатка действительно становится похожа на скрюченную руку утопленника.

Айна старательно плюнула еще одной косточкой и радостно взвизгнула, когда та попала прямо в середину перчатки. Вот это удача! Теперь точно случится что-нибудь хорошее, ведь она так загадала.

А через пару минут на Ровной стене появился мальчик. Он медленно спускался по ступенчатому гребню, и Айна издалека поняла, кто это. Она и в темноте узнала бы эту легкую уверенную поступь, которая так отличалась от шагов других детей в замке. А вот сам Риндон едва ли помнил ее в лицо. Как-то не пересекались пути наследника этих земель и чумазой дочки пивовара. Риндон, конечно, давно нашел себе товарищей по играм среди замковых мальчишек (разное положение не мешало им вместе убегать в лес или воображать себя рыцарями), но Айну в эти игры не пускали, да она и сама не стремилась угнаться за старшими детьми – те были слишком грубы и драчливы. Она чаще играла одна, а на графского сынка смотрела издалека, с небрежением, какое может быть свойственно только не знавшей печали шестилетней девчонке-сорванцу. Он казался ей слишком нарядным, чистеньким и непонятным. А от всего непонятного Айна предпочитала держаться подальше. К тому же она не раз слышала от женщин Грязного двора, что к господам лучше никогда не приближаться без повода, от них одни неприятности.

И вот этот непонятный графский сын зачем-то залез на опасную Ровную стену (куда вообще-то никому из детей лазить не разрешали!) и теперь спускался прямо к Айне. Внутренне она приготовилась ринуться прочь, и мальчик в нарядной куртке без труда прочитал эту готовность в ее глазах.

Риндон Берг протянул ей свои руки ладонями вперед, как это делают перед диковатым зверем.

– Я не обижу тебя, – тихо сказал наследник замка и Айна удивленно приоткрыла рот. Она ожидала чего угодно, но только не подобных слов. – Не убегай. Здесь слишком высоко... – мальчик осторожно посмотрел вниз, и лицо при этом у него было напряжено. – Ты, верно, хорошо умеешь лазить, раз сумела забраться сюда... – она кивнула, все еще глядя на него с недоверием. – Я уже видел тебя здесь. Просто хотел узнать, как тебе это удается...

Риндон смотрел на нее спокойно, и во взгляде его не было подвоха. Он так мало походил на мальчишек Грязного двора, что Айна растерялась и не нашла в себе ни одной колкой дерзости для ответа.

– Да просто... – пробормотала она. – Просто держусь крепко... А ты?

Графский сын улыбнулся и звякнул связкой ключей на поясе.

– У меня все еще проще. Через дверь.

Айна посмотрела на ключи, а потом и на самого Риндона. Внезапно ей совсем расхотелось убегать, а предостережения матери представились полной дуростью: Рин вовсе не выглядел опасным и коварным. И его красивая куртка из шерсти темно-фиолетового цвета уже не казалась Айне такой отвратительно чистой, что смотреть противно. Зато своих босых ног и грязной рубахи она почему-то устыдилась. Впервые в жизни.

Между тем, Рин опустился на камни стены и сел рядом с Айной. Увидев спелые ягоды в ее подоле, он снова улыбнулся и спросил:

– Можно?

Вместо слов Айна загребла полную горсть и молча протянула ее графскому сыну.

Какое-то время они сидели, не говоря ни слова, только негласно соревновались, кто дальше плюнет косточкой. Когда вишни кончились, Айна вытерла липкие руки о подол и сказала:

– А ты совсем не такой.

Рин поднял бровь.

– Не какой?

Айна поковыряла ссадину на локте, подыскивая слова.

– Не злой, как наши мальчишки. И не опасный, как говорит мама...

– Опасный? – лицо у Рина стало очень удивленным.

– Ну... Мама... да все бабы с Грязного двора говорят, что господам веры нет и путаться с ними нельзя.

Рин рассмеялся.

– Я еще не совсем господин, – сказал он. – Мне самому порой прилетает от отца... И наставники, знаешь, какие строгие! Отец разрешает даже розгами пользоваться, если нужно...

Общаться с графским сыном неожиданно оказалось легко и интересно. Они еще долго сидели на стене и болтали обо всем. По большей части, правда, говорил Рин, который знал бесконечно много всего интересного. Но и Айна не осталась в долгу, она пересказала ему все свои страшные истории, включая новую, про мертвеца на дне рва. К ее удивлению, от этих баек Риндон Берг пришел в настоящий восторг и сказал, что такие истории непременно надо записывать. Тогда Айна и призналась, что писать не умеет и едва ли научится. Среди замковой челяди мало кто владел грамотой. Тогда Рин и сделал ей предложение, от которого невозможно отказаться...

В ту пору у Айны еще было немного обязанностей на Грязном дворе, и они стали встречаться почти каждый день. Иногда на Ровной стене, иногда в лесу, иногда в Сторожевой башне. В первое время Айна еще пыталась понять, почему этот большой и умный мальчик в нарядной одежде якшается с простолюдинкой, да к тому же совсем мелкой, а потом махнула на это рукой. Ей стало все равно, лишь бы только эти встречи не заканчивались. Вот только они никогда не длились подолгу...

7

Поутру Айна проснулась с таким ощущением, будто на нее ночью навалили гору камней. Все тело было тяжелым и точно побитым.

– Ма-а, – прохрипела она. Голос тоже прозвучал как из-под камней. Горячих камней.

Судя по звукам со двора, день уже давно был в разгаре.

Айна ждала, что мать сейчас набросится на нее, отчитает за лень и попробует отправить на работу в коровник, хотя сил на это совсем не было. Однако та вовсе не отозвалась.

Кое как привстав на локтях в мокрой от пота постели, Айна оглядела их маленькое, но уютное жилище и поняла, что матери давно нет дома.

Зато подле кровати на скамье стояли кувшин с водой и миска с нежным свежим творогом. И отхожее ведро на полу.

С трудом Айна смогла сползти на ведро, а потом попить, но про еду ей даже думать не хотелось. Она залезла обратно под одеяло и услышала в набитой сеном подушке, как гулко и часто стучит ее сердце.

«Рин...»

Вчерашняя встреча теперь казалась просто горячечным наваждением.

Айна закрыла глаза и снова провалилась в сон.

Вообще-то у нее всегда было крепкое здоровье, не смотря на хилый облик и излишнюю худобу. Но в этот раз болезнь взялась за Айну основательно и не отпускала ее долго. Достаточно долго, чтобы все мысли о побеге с Рином успели рассыпаться прахом разочарований. За две недели, оставшиеся до отъезда графских детей, Айна кое-как успела одолеть горячку, но жуткий кашель и слабость все еще оставались с ней, когда нарядная карета покинула замок Берг.

Айна не видела, как уехали Алиния и Риндон в сопровождении своих родителей и слуг. Еще недавно она с трудом переползала от кровати к столу или отхожему ведру за занавеской и только в последние несколько дней начала выходить за дверь дома, чтобы погреться на солнце и подышать свежим воздухом на лавочке под стеной.

В глубине души Айна болезненно и без особой веры таила надежду, что Рин все же заглянет к ней перед отъездом. Это была нелепая мечта, и Айна почти не обиделась, поняв, что надеяться уже нет смысла. Почти...

Когда обитатели Ястребиного дома шумно и весело покидали замок, она стояла на пороге своего дома, прислонившись к косяку двери и с грустью смотрела в сторону Воротной башни. Ей мало что было видно – только пыль от копыт да суетливую прислугу, провожавшую господ.

Сердце уже не стучало громче мыслей, оно сжалось в маленький острый камень и давило в грудину щербатыми краями. Айна чувствовала себя пустой и легкой, как выпотрошенная свиная кишка.

Увидев, что челядь возвращается обратно к своим делам на хозяйственном дворе, она тихо канула обратно в дом и, сев за стол, уронила голову на руки.

«Рин...»

Ей до конца не верилось, что все окончилось вот так. Он просто уехал. Просто взял и уехал, не вспомнив о ней и о своем обещании.

«Клятый обманщик...»

Но на настоящую злость сил не было. Их вообще ни на что не было.

Помощник управляющего заглянул в их с матерью дом вскоре после обеда. Айна сидела на крыльце и бездумно перебирала козью шерсть, которую накануне вручила ей мать. Шерсть была грязная, в катышках навоза и травинках. Нужно было привести ее в порядок перед тем, как сучить нить для будущих носков.

– Здорово, Айна, – Стан возник перед ней внезапно, будто шагнул с неба, и Айна поняла, что совсем утратила связь с реальностью. Она отложила шерсть и отряхнула руки от мусора, но вставать не стала, боясь, что снова закружится голова.

– Здорово... – ей было странно видеть Стана на пороге своего дома. Впрочем, раз пришел, значит по делу. Мать, наверное, ищет. – Мама на кухне должна быть.

Стан покачал головой.

– Я не за ней. У меня есть кое-что для тебя, – не любивший лишних слов Стан сунул руку за пазуху и вытащил из-под куртки небольшой прямоугольный сверток. – Милорд Риндон просил передать.

И, улыбнувшись ей на прощанье, он быстро зашагал в сторону Ястребиного дома.

Только убедившись, что Стан давно скрылся, и что никого больше рядом нет, Айна медленно развернула ткань. Чистая, крашеная в благородный фиолетовый цвет холстина легла ей на колени, обнажив под собой книгу по размеру чуть больше, чем ладони Айны. Вместо заглавия на потертой кожаной обложке был выбит силуэт человека с посохом и заплечным мешком.

Айна провела рукой по темной шероховатой поверхности книги. Эта обложка еще помнила прикосновение других ладоней.

«Рин...»

Каменный кусок в груди едва заметно дрогнул, и от этого стало еще больнее.

Книга, конечно лучше, чем ничего, но... Она не умеет говорить. И не умеет слушать. И ничем не может помочь.

Айна закусила губу, чтобы не зареветь и быстро открыла книгу на первой попавшейся странице. Она попыталась прочесть хоть пару слов, но буквы расплывались, становились все более мутными и бесформенными. А потом предательские капли все же упали на бумагу, расползшись двумя серыми пятнами. Айна испуганно промокнула их рукавом, ожидая, что краска немедленно потечет, однако чернила были прочными и все слова остались на месте.

В тот момент она отчетливо поняла, что держит в своих руках самое ценное, чем владела когда-либо. Эта стопка прошитой бумаги с буквами была ей дороже любого золота и серебра.

Позднее Айна многажды пролистала все страницы в надежде найти записку или хотя бы пару слов, начертанных рукой Рина на полях книги, но безуспешно. Его последний подарок не скрывал в себе никаких тайн и особых посланий.

Что ж... По крайней мере теперь Айне было чем занять себя в унылые часы выздоровления.

Книга оказалась странной.

Ничего подобного прежде Айна не читала. Впрочем, не так уж и много чего ей довелось читать... Но, в любом случае, все предыдущие истории были приблизительно похожи – сказки, баллады, легенды. На этот раз же ей досталось сказание от человека, жившего на самом деле. Некий Элин Скиталец в первых строк обещал правдивый рассказ о своих путешествиях по разным городам и странам.

Айна завороженно перелистывала страницу за страницей, погружаясь в мир чужих воспоминаний и размышлений. Одна история плавно перетекала в другую, дорога вела ее вместе со Скитальцем все дальше и дальше, а реальный мир со скотным двором, становился все призрачней...

Пока в конце концов мать не сказала ей сердито:

– Чем с книгой своей обниматься, лучше б делом занялась! На дворе работы невпроворот... Хватит уж бездельничать!

Айна пожала плечами и кивнула. Она и сама понимала, что засиделась дома.

8

После отъезда господ жизнь в замке почти не изменилась, текла своим чередом. Все было как обычно: в кузне стучал молот, на кухне кипело варево в котлах, куры несли яйца, а коровы и козы давали молоко. Айна в конце концов оправилась от своей хворьбы и вернулась к привычным делам, помогая то матери, то тетке. Книгу она завернула в нарядную холстину и отнесла к старой яблоне. Там, в дупле среди крепких узловатых ветвей, Айна спрятала свое сокровище от чужих глаз и от себя самой. Она так и не дочитала историю Элина, не до того стало – в разгар лета всегда много дел. Да, по правде говоря, и желание читать пропало. Слишком грустно было жить мыслями о чужих путешествиях, зная, что ей самой все это недоступно.

Айна исправно выполняла свою работу, даже не пытаясь лишний раз сбежать из замка. После болезни ей стало почти безразлично, что происходит вокруг, шумит ли вокруг нее гулкий зеленый лес или беспокойный скотный двор.

Лето неуклонно катилось к своему зениту. Оно было жарким и щедрым на дожди, сулящим хороший урожай. Все обитатели старой крепости радовались славной погоде и отсутствию господ, которых ждали только к началу покоса и первой жатвы. Обитатели Грязного двора чаще обычного шумели, веселились и собирались вместе, зная, что в эти дни замок принадлежит только простому люду.

Айна в этих общих забавах участия не принимала. Когда по вечерам Грязный двор начинал гудеть от песен и громких разговоров, она тихо сидела на кухне у очага и смотрела, как пляшут языки огня. Она могла подолгу оставаться так недвижимой и совершенно отрешенной от всего остального мира. В лепестках огня ей чудились волшебные узоры, сказочные герои, невиданные животные...

– Опять грезит, – ворчала у нее за спиной мать, но не мешала, не трогала и не пыталась вернуть в обычный мир.

После своей болезни Айна уже не замечала в матери тех признаков недуга, которые примерещились ей в начале лета. Скотница Мира была полна сил и неизменно находила, куда их направить. В последнее время она стала чаще наводить порядок в доме, который и так-то был вполне хорош. Айна с удивлением заметила появление новых половиков и занавесок на их маленьком мутном окне. Она не обращала на это особого внимания, пока однажды мать не начала шить. Мира не часто бралась за нитку с иглой, если надо было что-то подлатать, это делала Айна. А тут мать сама взялась кроить кусок большой светлой ткани. И когда Айна сунулась узнать, что это будет, Мира вдруг улыбнулась как-то совсем странно и промолвила:

– Рубашечки...

И тут Айна наконец все поняла. Прозрела в один миг.

Не в силах сказать ни слова она таращилась на материн слегка округлевший живот и даже не могла понять, что чувствует.

– А... отец-то кто? – обронила она наконец.

Мать погладила живот и ответила, отведя глаза в сторону:

– Так Руса...

Старший на конюшне был мужчиной хоть куда. И года три как вдовствовал. Молоденькие служанки любили с ним заигрывать, надеясь заполучить конюха в свое распоряжение, но тот не спешил искать новую жену.

И вот на тебе!

Айна провела пальцем по краю будущей рубашонки.

– Он тебя в жены хочет взять или как?

Мать пожала плечами.

– Может и хочет, да мне и так хорошо. Детей ростить я и без мужицкой помощи умею. У меня, вон, ты есть.

Айне вдруг стало жарко и душно в доме. Она отдернула руку от ткани и быстрым шагом вышла за дверь.

Ребенок! У них в доме появится младенец!

Айна потрясла головой, отгоняя мысли об этом, но куда там! Они роились, как пчелы в растревоженном улье, и были столь же беспощадны.

Новый ребенок – это значит, Мира вовсе забудет про старшую дочь. Айна превратится для нее в обычную служанку, подай-принеси, постирай-покачай... Когда у кухарки Роны родился младший сын, ее дочка, конопатая Ирша с ног падала от усталости, пытаясь уследить за братиком и при этом выполнять все свои обязанности на кухне, где с малых лет помогала матери. Малыш был, конечно, очень милым, но Айна видела, что Ирше пришлось несладко, та сразу повзрослела и перестала принимать участие в забавах других замковых детей. Но Ирша хотя бы всегда была любимой дочкой у Роны... И с появлением нового ребенка менее любимой она не стала.

Про себя Айна точно знала, что подле младенца ей места в материных мыслях и сердце уж точно не останется.

И впервые за минувшие недели она вновь ощутила сильнейшее желание бросить все и бежать, бежать прочь без оглядки!

У матери скоро начнется новая жизнь. Так зачем быть ей помехой в этой новой жизни? Помощницу себе она все равно найдет. Вон, колченогая Ви может стать младенцу отличной нянькой, она любит малышей.

Мысли все роились, а Айна все шагала и шагала – прочь от дома, от Грязного двора, в сторону замковых ворот. На мир уже опускались густые летние сумерки, и за пределами стены делать было нечего в такую пору, но остановиться она не могла.

Ребенок! Подумать только!..

И где были ее глаза? Почему она не догадалась раньше?

Айна злилась на себя, на мать и на весь мир. Злилась и шла все быстрее, яростно пиная мусор под ногами, пока не уперлась в запертые ворота.

Ну конечно. Уже слишком поздно, чтобы держать их открытыми. Могла бы и догадаться...

– Хэй, Айна! Ты куда это на ночь глядя? – из окна Воротной башни высунулся Кнут. – Или тебе не терпится попасть в лапы к бродячим разбойникам? – Айна сердито дернула плечом. Какие разбойники в этих краях? Разве что полудикие псы, что ошиваются близ деревни. Кнуту она ничего не ответила и хотела уже развернуться, чтобы пойти к лестнице на стену и хоть там посидеть в тишине и одиночестве, но стражник, коротко усмехнувшись, добавил: – Иди сюда, глупыха. Вкусным угощу!

Айна давно уже вышла из возраста, когда ее можно было подманить на пряник. Она бы вовсе фыркнула на предложение стражника, но обижать парня ей не хотелось. Айна вспомнила, как тот заступился за нее на кухне в день приезда Рина и со вздохом толкнула дверь, ведущую в башню.

На лестнице было совсем темно: Кнут сидел на сторожевой площадке башни без огня, чтобы лучше видеть в сумерках, которые опускались на землю. Стража в замке была исключительно для порядка, лишь бы окрестные не думали, будто могут шляться туда-сюда без малейшего контроля. Ну, и на ночь ворота неизменно закрывали. На всякий случай, от лихих людей, которых в Северном уделе было не так уж много.

Поднявшись на площадку, Айна легла грудью на каменную стену башни и выглянула наружу. Свежий вечерний принес запахи трав и ночных цветов, пьянящие, пронзительные, зовущие вдыхать полной грудью.

– Держи, – Кнут возник рядом и сунул ей в руки большой кусок яблочного пирога. Пирог пах вкусно. Очень вкусно. Позабыв о своих прежних мыслях, Айна вцепилась в него, забрызгав рубаху соком от ягод, которыми было щедро сдобрено угощение. – Это я у Роны стащил. Она для своих пекла...

Раньше Айне тоже часто перепадали вкусности с кухни, не предназначенные для всех подряд, но в последнее время это случалось все реже. Она сделала еще один знатный укус и попыталась вернуть пирог Кнуту. Тот лишь отмахнулся, мол, доедай сама.

– Жаль, что свадьба господская не в нашем замке, – сказал он, потягиваясь на своем высоком деревянном стуле, с которого ему было далеко видно все сверху. – Вот бы тогда досталось нам разных лакомых кусочков! Когда хозяева празднуют, на кухне всегда можно поживиться чем-нибудь этаким...

Айна хмыкнула. Если бы свадьба была здесь, все было бы совсем иначе. И Рин бы не уехал так скоро, и разных артистов-музыкантов пригласили бы полный двор... Ну, да что теперь об этом.

– В город охота, – с грустью в голосе обронил вдруг Кнут. – Давненько я не гулял по рынку, да по разным трактирам! Вот уж где веселуха! Там оно, конечно, платить за все надо, зато и ждать милостей не приходится – приходишь и берешь, что тебе надо. Но пока господа не вернутся, старый Ерш меня точно не отпустит...

Айна слушала одно, а думала о другом.

Город.

Место, куда можно прийти и отыскать то, что тебе нужно.

В городе много людей и много путей. Нужно только найти в себе решимость уйти из замка.

Уйти одной. Потому что помощи ждать не от кого.

Айна смотрела вдаль, за горизонт и мысленно собирала вещи в старый заплечный мешок отца, который лежал на дне сундука у ее кровати.

В городе она сможет найти бродячих артистов и уговорить их забрать ее с собой.

А мать... у нее теперь будет новый ребенок, чтобы его любить. По-настоящему.

9

Замковые люди выбирались в город редко. Чаще других там бывал только помощник управляющего.

Еще с вечера Стан велел проверить и телегу, и лошадей, потому что не любил неприятных сюрпризов и предпочитал ко всему подготовиться заранее. А на следующий день он выезжал из замка до рассвета, чтобы к разгару утренней суеты уже быть на месте. Обычно Стан брал с собой пару работников покрепче – таскать тяжелые покупки. И почти всегда прихватывал кого-нибудь из замковых. Айна тоже несколько раз попадала в число счастливчиков, и тогда пивовар Эст давал ей на дорогу пару монет – побаловать себя на рынке, куда непременно заезжал Стан.

Все эти поездки Айна помнила наперечет. Но еще больше она радовалась, если отец сам собирался в город. Он почти всегда брал Айну с собой, и тогда у нее случался настоящий праздник. В городе Эст не скупился на угощения для дочери, обязательно позволял ей выбрать себе что-нибудь красивое или интересное, водил посмотреть на большой храм и разрешал залезть в фонтан, где все дети издавна вылавливали монетки, брошенные на удачу. А еще они всегда навещали старших братьев Айны, которые служили в городской страже, и Эст передавал им сладких пирогов от тетки Саны.

Это было давно.

Айна уже почти забыла, как пахнет город и куда нужно идти, чтобы попасть на рыночную площадь.

Но очень скоро ей предстояло вспомнить все это.

Поздно вечером, лежа в своей кровати Айна раз за разом мысленно перебирала в голове, что ей нужно взять с собой.

Книжка Рина, теплый плащ, запас еды, фляга с водой, огниво, деньги... Что еще? Ей все казалось, что она что-то забыла, и в своем воображении Айна снова и снова смотрела в раскрытый заплечный мешок, пытаясь понять, чего не хватает.

На самом деле она знала ответ, но не хотела, не могла смириться с этой болезненной правдой.

В воображаемом мешке все как надо. Не хватало в другом месте.

Ей не хватало смелости.

Вообще-то Айна никогда не была трусихой. Она могла на спор отправиться ночью к деревенскому кладбищу, оседлать самого норовистого коня и подраться с любым из мальчишек в замке. Но у нее обрывалось дыхание при мысли о том, что придется покинуть дом. Ей казалось, она, точно лист, оторвется от своей ветки, чтобы попасть в водоворот течения ветров. Но будут ли эти течения добры или прав окажется Рин, который предостерегал ее от опасностей? Айна не знала. Но ей казалось, если она струсит сейчас, потом эта развилка на дороге судьбы уже никогда ей не встретится. Время будет упущено. Айна не знала, почему она ощущает это именно так, но предчувствие было прочным и неумолимым, как камни замка.

А еще она почему-то думала, что если осмелится встать на дорогу, то та, рано или поздно, вновь приведет ее к мальчику с серыми газами, который научил ее читать и однажды дал слово, что всегда будет ее защищать.

Это было давно.

Тогда Айна еще не одолела свою самую первую книгу. Она сидела невдалеке от замка, у самой границы леса, и водила пальцем по строчкам, а те растягивались в долгие тропинки через страницу. Читать было трудно, но очень, очень интересно. Айна так увлеклась, что позабыла обо всем на свете. И опомнилась только когда кто-то больно щелкнул ее по макушке.

– Хе, смотрите-ка что Щепка в замке украла! – Заяц выдернул книгу у нее из рук и сделал вид, будто заботливо стряхивает пылинки. Рядом с ним стояли двое мальчишек помладше, дети служанки Кеты.

Айна сощурилась и обнажила зубы в коротком оскале. Ей не впервой было защищаться от сына стражника. Характер он имел скверный, но был трусоват и Айна уже знала, что Заяц скорее предпочтет насмехаться над ней издалека, чем сойдется в честной драке нос к носу.

– Отдай! – прошипела она, надвигаясь на Зайца и готовясь одним резким движением вырвать книгу у него из лапы. Но стражников сын, конечно, рассчитал все заранее, и вовсе не собирался вот так быстро заканчивать забаву. Он отпрыгнул в сторону и поднял книгу повыше.

– Ну давай, достань! – смех у Зайца был мелкий и больше походил на кашель поперхнувшейся собаки.

Айна метнула на него полный ненависти взгляд и не стала подпрыгивать за книгой точно кошка за салом на веревочке. Вместо этого она бросилась Зайцу под ноги и повалила его наземь. Книга выпала из пальцев обидчика и упала в пыль. Прекрасная темно-синяя книга из графской библиотеки... Айна молниеносно сгребла ее и плюнула Зайцу в лицо.

– Сам ты украл! – ответила она, перекатываясь в сторону и вскакивая на ноги. Айна думала по-быстрому убраться, пока Заяц не обозлился слишком сильно и не напал на нее с кулаками, но внезапно ее голова взорвалась болью и мир окрасился в черный цвет.

– Дрянь сопливая! – услышала Айна сквозь пелену боли и с трудом попыталась вдохнуть. Из-под сжатых ресниц она увидела рядом со своим лицом грязные ботинки Сайка, Зайцева старшего братца. Сайк был большим. Почти взрослым, как ей тогда казалось. Он без труда мог отпинать мелкую девчонку вроде нее. Еще один удар, на сей раз ногой, прилетел Айне в плечо.

«Ах ты...», – подумала она с ненавистью. Сайк знал, что Айна никому не нажалуется на эту драку. Ее старшие братья редко появлялись в замке, а отца к тому моменту уже отправился на небеса. Оба стражниковых отпрыска были уверены, что на Грязном дворе нет никого сильнее их...

Все, что она могла теперь, это только закрывать голову от ударов Сайкова ботинка.

Боль понемногу утихала, но вот книга... Айна видела, как Сайк поднимает ее с земли и легко подбрасывает на ладони. Был ясно, что книге конец.

– Эй ты! – услышала она вдруг звонкий ясный голос. – Что ты там делаешь, крысиное отродье?!

С холма быстро спускался Риндон. Айна заметила, что глаза его сверкают от гнева, а руки сжимаются в кулаки.

Сайк это заметил тоже. Он испуганно прянул назад, хотя Рин был младше его на пару лет.

– Так это... Рин... Она сама!

Айна хихикнула – столь глупо это прозвучало. Рин тоже скривил краешек рта и подошел вплотную к Сайку.

– Отдай книгу, – коротко приказал он. Внимательно посмотрел на пыльную обложку и как-то очень нехорошо дернул желваками. – Отныне, падаль, я тебе не Рин, а милорд Риндон. Ступай вон. Вон, я сказал!

Сайк оторопело попятился.

– Но... Рин, это же просто Щепка! Козлиная девка! Она, небось, книжку-то украла!

Рин на миг прикрыл глаза и словно замер. А когда он снова посмотрел на Сайка, тот невольно вздрогнул.

– Вон...

Больше ничего говорить не потребовалось. Оба братца быстро зашагали в сторону замка, а служанкины дети уже и вовсе давно смылись.

Рин обернулся к Айне.

– Давай помогу тебе! – он заткнул книгу за пояс (красивый кожаный пояс с серебряной пряжкой) и протянул ей руку.

Айна с трудом села и осторожно тронула голову. Как она и ждала, под волосами на затылке надулась приличная шишка. Наверное, Сайк врезал ей своим дубовым кулачищем.

– Спасибо... – пробормотала она, пытаясь понять, что вообще происходит, и почему графский сын заступился за «козлиную девку». Ведь теперь... теперь все узнают об их дружбе.

– Пойдем, – все еще держа Айну за руку, Рин решительно повел ее вглубь леса.

Она шла бездумно, как корова за пастухом. Потирала саднящую шишку и внимательно смотрела под ноги, чтобы не наступить босыми ступнями на острый сучок или ветку шиповника. Мыслей в голове почти не было.

В тот день Рин привел ее к своей старой яблоне. Помог забраться наверх и там снова взял за руку. Ей было так странно видеть свои пальцы с грязными обгрызенными ногтями в его ухоженной светлокожей ладони.

– Айна, послушай... Я знаю, когда мы вырастем, наши дороги пойдут в разные стороны... Но... Я даю тебе слово, что бы ни случилось, ты всегда можешь прийти ко мне за помощью! Я клянусь, что больше никто тебя не обидит! Ни в этом замке и нигде еще!

Что ж... Он сдержал свое слово. Тогда.

Вскоре Сайк растворился в водовороте городской жизни, следом за своим отцом, который почему-то решил искать лучшей доли за пределами замка. Ставшись без отца и старшего брата Заяц почти перестал открыто задирать Айну.

Но потом Рин уехал.

10

Ночью Айне приснился отец.

Пивовар Эст, как обычно, сидел на крыльце и неспешно набивал трубку. Айна не задумываясь бросилась к нему и влезла на колени. Она уткнулась лицом в темно-серую рубаху, пропахшую потом, табаком и солодом, а потом взялась за свое любимое дело – стала выискивать в его бороде седые волосы. Но очень скоро поняла, что серебра в ней гораздо больше, чем было когда-то и эти поиски начисто лишены смысла... Однако руки отца были по-прежнему большими и надежными, а в его объятиях Айна отыскала то, чего ей так давно не хватало – покой и защиту. Разомлев от тепла и счастья, она не сразу услышал, что Эст пытается ей что-то втолковать. С трудом, будто бы прислушиваясь с другого конца замка, Айна наконец начала разбирать его слова.

– Глупыха... – отец гладил ее по голове и ласково перебирал лохматые пряди. – Какая же ты еще глупыха маленькая... Ну что с тебя взять, Чижик? Забыла про своих братьев. Как ты могла? А ведь они всегда были к тебе так добры, так заботились о тебе...

Когда наутро Айна проснулась, то, вопреки обычному, помнила свой сон до мельчайших подробностей. Каждый волосок в бороде отца, каждый удар его большого спокойного сердца. Это сердце словно продолжало биться для нее наяву, и от его равномерных ударов страх становился меньше и тише.

На самом деле она, конечно, думала про братьев. Но не очень понимала, чем они могут ей помочь.

Двое старших покинули дом, когда Айна была еще младенцем, с ними она общалась мало и редко. Первый сын, Дан, уже давно завел свою семью. Он с женой и детьми жил ближе к центру города в неплохом, хоть и маленьком доме. Айна совершенно точно знала, что ее присутствие там едва ли кого-то обрадует. Жена у Дана была не самая приветливая особа. Вроде бы и не злая, но встречаться с ней лишний раз Айна не любила. Да и сам брат был для нее почти чужим.

Столь же плохо она знала и среднего. Фед, оставался бобылем, но при этом своего дома у него не было, он обитал в тесной комнатушке над домом начальника стражи, деля ее еще с одним таким же молодым мужиком. Туда бы Айна тоже не сунулась, она опасалась этих грозных больших людей.

Младшие близнецы, ее верные друзья и хранители, ушли примерно за год до знакомства с Рином и после ей не слишком часто удавалось повидаться с ними. Так что Айна быстро научилась не скучать по Руну и Юну. И не надеяться на их помощь.

Но отец во сне был прав: если к кому она и могла обратиться за помощью и попросить пристанища, так это у близнецов.

Рун и Юн жили на окраине города, почти под самой стеной (как в детстве, в замке). Их домишко был мал и прост, но зато близнецы ни с кем его не делили. Они всегда были сами по себе, эти двое. В замке иногда шутили, что братьям и жениться-то не надо, мол, достаточно выбрать, кто возьмет на себя роль хозяйки. Шутки шутками, Рун и Юн в самом деле не спешили искать себе женушек и обременять свою жизнь семейными обязанностями. Из всех детей пивовара Эста они были самыми беспечными, веселыми и легкими на подъем. Именно с ними Айна провела все свое раннее детство. С разницей в одиннадцать лет братья казались ей почти такими же взрослыми, как отец и мать, но при этом они были совсем другими – никогда не сердились, не надоедали нравоучениями и не пытались воспитывать младшую сестру.

«Было бы здорово остаться в городе с близнецами, – размышляла Айна. – Может, и насовсем...»

Но она понимала, что такая идея едва ли осуществима. Даже если братья не будут иметь ничего против, мать об этом узнает и заявится в город, чтобы забрать Айну домой. С криками, затрещинами и позором. Этого ей хотелось меньше всего. А значит, остановка в гостях у братьев будет лишь временной.

Если, конечно, они все еще живут в том самом доме, если она сможет его найти, и если близнецы позволят ей остаться.

Уговорить Стана взять ее с собой было вовсе не трудно.

Помощник управляющего, конечно, удивился, но сразу пообещал, что позовет с собой Айну, как только ему понадобится поехать в город. И не обманул. Спустя три дня с вечера предупредил ее быть готовой рано поутру.

К тому моменту Айна уже собрала в старый отцовский мешок все, что хотела взять с собой: немного еды, огниво, стопку простенькой запасной одежды. Отдельно она уложила холщовый мешочек с чистыми тряпицами на случай трудных дней. Эти тряпицы ей вручила мать полгода назад, когда Айна впервые обнаружила, что ее нутро может нестерпимо болеть и извергать из себя потоки крови. Оставить их дома было бы очень глупо.

Утром в назначенный час Айна уже стояла у конюшни, когда младший конюх только-только запрягал телегу. Она молча смотрела за его отлаженными четкими движениями и мысленно прощалась со всей своей прежней жизнью.

Ни конюх, ни Стан, разумеется, не знали, что видят Айну в последний раз. Помощник управляющего даже не спросил, что она забыла в городе. Видать, решил, будто Айна просто хочет по рынку погулять.

Единственное, чего она боялась в этот момент, что внезапно проснется мать и приметит ее возле телеги с заплечным мешком, сразу все поймет. Но час был ранний и скотница Мира крепко спала.

Она не видела, как в предрассветных сумерках телега покинула скотный двор и замок. Не видела и того, что ее дочь сидела в той телеге, крепко держась за мешок обеими руками и во все глаза глядя на удаляющийся подвесной мост, заросший сорной травой.

Ночной туман медленно таял над замком.