Академия

Испытание Джин Юна

— Дорогой, взгляни на нашего сына. Он уже такой взрослый! — улыбаясь, проговорила Роу. Она уже успела нарядиться в новое платье глубокого бордового цвета и слегка накраситься.

Джин Фу улыбнулся в ответ, любуясь своей женой. Благодаря приемному мальчишке она расцвела, как в молодости, ожила и стала больше интересоваться окружающим миром.

Прежде Роу, отчаявшись стать матерью, замкнулась, погрузилась с головой в книги и картины, посещала уроки по составлению букетов и каллиграфии, порой забывая даже про собственного мужа. Джин Фу рассказывал ей про торговые дела, и она иногда давала весьма дельные советы, находя параллели с историческими событиями, но выходить в люди она не хотела.

А Байсо, как нарочно, не торопился расти, оставался все тем же задорным мальцом, мелким и шустрым. Позволил Роу чуть дольше побыть матерью ребенка, а не подростка.

Он высунулся из-за рукава Роу, спрятался снова, а потом, степенно поправляя пояс, вышел на свет. Важный, в длинном ханьфу из плотной ткани, совсем как у взрослых, в круглой шапочке, из-под которой по-прежнему торчали белые вихры, он поклонился Джин Фу:

— Доброе утро, отец!

Хотя Байсо стал его сыном всего-то полгода назад, это слово «отец» не казалось в его устах чем-то наигранным, нарочитым. И до сих пор трогало Джин Фу до самого сердца.

Все чаще торговец благодарил небеса за судьбу, что свела его с этим мальчуганом в глухом городке. Каким бы мог вырасти его сын? Если Роу так балует приемыша и прощает ему любые каверзы и проделки, как бы она занежила родного? И был бы у него второй Вей: самодовольный болван, что не видит границ и не умеет вести себя в обществе. Или как сыновья Ливея, что напрочь отказались от семейного дела, и Ливей теперь вынужден отдавать дочь замуж за работника, дабы ввести того в семью.

Джин Фу изначально взял с собой Байсо, чтобы выставить его на отцовский конкурс, но порой он хотел отказаться от участия. Так ли важно, кто управляет «Золотым небом»? Достоин ли он этого высокого поста? Может, лучше остаться на своем месте? В конце концов, у него сейчас хорошая полная семья, несколько интересных проектов: Мастер и его начертание, Черный район в Цай Хонг Ши. Можно открыть школу подготовки караванщиков и сделать ее неплохим источником доходов. Роу несколько раз заговаривала насчет специальной школы для девочек, где им будут преподавать не только традиционные женские занятия, такие как работа с прислугой, управление хозяйством, танцы, стихосложение и прочее, но также обучать ведению счетов мужа, самозащите, подготовке к родам. И Джин Фу казалось, что это также может принести немаленькую прибыль.

Словом, и без управления торговым домом дел у Фу хватало. И все же сейчас он с женой и сыном отправлялся в дом своего отца, Джин Юна. Он решился на это ради самого Байсо. Опытный торговец видел потенциал мальчика и понимал, что тот может добраться до вершины.

Лишь на прошлой неделе, когда Фу окончательно решил принять участие в испытании отца, он рассказал Байсо о том, что узнал от его похитителя во время пыток.

Фу и раньше понимал, что бездетность делает его уязвимым, но все же не ожидал, что родные братья организуют целый заговор против него. Ладно, с Гангом, самым старшим братом, Фу никогда толком не общался, одиннадцать лет разницы не особо способствовали дружбе. Но Ченг был младше Фу всего на три года! Сколько проказ они совершили? Фу учил Ченга читать и писать, они вместе играли в лавку и покупателя, строили планы, как удрать на войну.

Юн лишь притворялся храбрым, но уже на вторые сутки плотного общения с Добряком начал говорить. Нападение на караван было совместным мероприятием Ганга и отца Юна, Ченга. Так как Ганг вел внешнюю торговлю, он нашел в стране Божественной Черепахи отдельную мастерскую по амулетам, сделал заказ и привез партию сюда, ведь там начертание давно перестало быть уделом одной гильдии. Ченг же нашел людей, составил план нападения и организовал его.

Знали ли их сыновья? Знали. Все до единого.

Общий план выглядел так: вывести из строя Фу, его доля перейдет сыну Ченга — Юну, тому самому, кто похитил Байсо. За это Ченг и его наследник сознательно проигрывают состязание, и Ганг становится главой торгового дома.

Остальных они за конкурентов не считали. Ну в самом деле, не глупый же Вей займет место победителя? Или Люи Хуи, наемный работник?

Выведение Фу из строя было задумано ими давно, еще до объявления главы дома, и его слова лишь ускорили дело, ведь было очевидно, что Фу просто так не сдастся и попытается найти преемника. А преемник, даже если проиграет, может стать наследником.

Но Фу было сложно застать врасплох, по городу он ходил только с хорошей охраной, поэтому и решили подловить его с караваном, ближе к въезду в столицу.

Похищение Байсо Юн организовал сам, не предупредив ни отца, ни брата. Ему надоело, что его все время оттесняли в сторону со словами: «Не лезь, пока не подрастешь». Как он должен в будущем вести дела, если уже сейчас ему не доверял собственный отец? Вот и решился на риск. И проиграл.

Тело Юна испепелили в той же комнате, пепел вывезли в Ки-изолированной шкатулке далеко за пределы Киньяна и выбросили в воду.

Джин Фу не собирался оставлять это дело просто так, нет. Но и спешить не стал.

Еще одним проектом, про который торговец не говорил ни жене, ни Байсо, было наращивание личной армии. Добряк за эти месяцы прошерстил всю столицу и окрестности, отыскивая подходящих людей. Фу брал под свое покровительство их семьи, но не напрямую, а через посредника, а будущих воинов отправлял в Цай Хонг Ши для обучения и подготовки.

Также Добряк привел двоюродного брата Змея в качестве руководителя тайной службы охраны. Он должен был заняться внедрением людей Фу в отделы братьев и вербовкой.

Кроме того, Джин Фу готовил и особое оружие.

На следующий день после разговора торговец взял Байсо и отправился в одно закрытое заведение, где их отвели в отдельную комнату. Вежливые служки принесли угощения и удалились.

А потом через вторую дверь вошло два человека. Женщина была уже в возрасте, ее лицо закрывало плотное покрывало, но по кистям рук Байсо смог догадаться, что ей не меньше пятидесяти лет.

Вторая же — совсем юная девушка в очень откровенном наряде. Она была вроде бы и в традиционном ханьфу, но воротник платья был спущен назад так сильно, что обнажалась верхняя часть ее спины с небольшим бугорком на шее. Волосы уложены в обычную прическу, но так небрежно, что, казалось, заколки вот-вот выскользнут, и пряди неприлично рассыпятся по ее лицу. И несколько длинных волос уже вырвались из гнета шпилек и притягивали внимание к шее и груди девушки.

Она была в меру напудрена и накрашена. Кожа, ногти, губы — всё было безупречно.

— Как тебя зовут? — спросил Джин Фу.

— Ксиулан, господин, — нежным голосом отозвалась девушка.

— Отец, но это же… — и тут Байсо перешел на мысленную связь, не будучи уверенным в том, что задумал Джин Фу. — Юэ Сюэ? Верно? Она вылечилась?

— Да, ты прав, раньше ее звали Сюэ, — вслух сказал торговец. — Можешь говорить свободно. Как ее успехи?

Женщина с покрывалом сделала жест рукой:

— Неплохая девочка. Сырая, конечно, но из таких лучше всего лепить то, что нужно. Желаете лично убедиться в ее талантах?

— Прошу.

Сначала Сюэ, то есть уже Ксиулан, исполнила танец с лентами под гучжен, на котором сыграла та женщина. Байсо не нравился этот музыкальный инструмент, да и танец, в котором девушка постоянно застывает в странных позах, тоже его не вдохновил, но двигалась Сюэ вполне изящно.

Затем Сюэ должна была поухаживать за гостями, налить им горячий травяной чай и разложить сладости по блюдцам, ни разу не коснувшись пальцами еды. С этим она тоже удачно справилась.

— Также она учится играть на гучжене, каждый день запоминает по одному иероглифу и по одному стиху из сборника «Девятьсот девяносто оттенков осени», может поддержать разговор и про искусство, и про политику.

— Переходи к следующей стадии обучения.

— Как скажете, господин.

— А теперь оставь нас.

Женщина тут же покинула комнату, и Сюэ осталась наедине с Джин Фу и Байсо.

— Ну как, Ксиулан, тебе нравится твоя нынешняя жизнь? — спросил Байсо, пытаясь разглядеть в этой утонченной девушке ту деревенскую грубиянку, что кричала на всю деревню о собственной девственности и готовности стать рабыней.

— Да, молодой господин, Ксиулан всё очень нравится. Она бесконечно благодарна за заботу о ее здоровье и за обучение, — улыбка не сходила с ее лица. — Позволено ли будет Ксиулан задать один вопрос?

— Конечно, — кивнул Джин Фу.

— Господин готовит Ксиулан для себя или для молодого господина?

Байсо поперхнулся чаем, и брызги полетели во все стороны. Девушка тут же вытащила платок, аккуратно, почти не касаясь, вытерла мальчику лицо, а потом поменяла салфетки на столе.

— На тебя особые планы. Не думаю, что тебе хочется всю жизнь прожить в положении наложницы, без права на рождение детей и собственный дом.

— На всё воля господина.

— Если ты будешь хорошо выполнять мои поручения, то сможешь заработать и прожить жизнь свободной, сможешь выбрать себе мужа и вести свое хозяйство. А может, ты решишь открыть лавку? В таком случае, я возьму тебя под свое покровительство и обучу правилам.

— Ксиулан не смеет обременять господина просьбами и будет выполнять любые его пожелания в благодарность за спасение жизни, — несмотря на гладкую вежливую речь, выражение ее лица изменилось. Словно она впервые за эти полгода осознала, что может задумываться о своем пути.

— Сюэ, а ты не хочешь узнать, что произошло в деревне после твоего ухода? — снова вмешался Байсо.

— Недостойная дочь семьи Юэ прилюдно отказалась от предков и родных. Ее судьба теперь никак не связана с теми людьми, — она замолчала, но после паузы добавила. — И все же даже Ксиулан порой снятся сны о маленькой лесной деревне.

Джин Фу недовольно покачал головой, он не рассказывал сыну о делах, связанных с тем местом, но неохотно ответил:

— Ксиулан, мне жаль говорить это, но никого из твоей семьи не осталось в живых.

— А Мэй? Малышка Мэй? Младшая сестренка! — Сюэ вскочила на ноги, едва не наступив на длинные рукава.

— Мне очень жаль. Ее укусила ядовитая змея.

— Откуда вы знаете? — вскричала девушка. Байсо на секунду пожалел ее, но потом вспомнил, что она сама обрекла своих родственников на смерть. Впрочем, такую смерть, как у выбранных по жребию, он не пожелал бы никому.

— Я отправил туда своих людей, как и обещал старосте. И они ежемесячно докладывают мне о том, что там происходит. Насчет твоей семьи я узнавал отдельно.

— А семья Ао? Ао Минь? Они тоже умерли? — вот теперь Байсо окончательно узнал Сюэ. Такое же выражение лица у нее было, когда она кричала на свою мать, обвиняя ту в черствости.

— Ао? К сожалению, про них ничего сказать не могу. На этом и закончим наш разговор. Передай своей наставнице, что тебе нужно поработать над выдержкой и самообладанием. Столь вспыльчивая девушка не подходит для моих целей.

Ксиулан тут же опустилась на колени, легкими движениями поправила прическу и склонила голову:

— Эта недостойная нижайше просит прощения за столь неподобающее поведение. Она изгонит прошлое из сердца и посвятит себя целиком делам господина.

— Хорошо. Постарайся. Уже скоро тебя будет ждать первое задание.

Девушка поднялась, низко поклонилась и вышла через заднюю дверь. Байсо почесал затылок, что делал теперь лишь в присутствии приемных родителей:

— Она будет служить только весенней ласточкой? Или…

— Для ласточки достаточно было бы подобрать любую симпатичную девушку из весенних домов. Ксиулан же ждет более интересная и сложная роль.

Свежевыпавший снег приятно похрустывал под ногами. Киньян зимой завораживал не меньше, чем летом. Байсо прожил всю жизнь в более теплых широтах и считал, что снег не мог лежать больше нескольких часов и к полудню всегда превращался в жидкую грязевую кашу. Но здесь он не таял вот уже третий месяц.

Традиционно красные ворота ярче выделялись на фоне белых сугробов возле стен. Дороги же ежедневно расчищались работниками, которые нанимались во время крупных снегопадов. Джин Фу говорил, что зимой розничные продажи идут гораздо лучше, чем весной и в начале лета: у городской бедноты появляются свободные деньги как раз за счет таких разовых работ, а обогревающие амулеты нужны всем.

— Байсо, ты совсем не волнуешься? — в который раз уже спросила госпожа Роу.

— Мама, а зачем мне волноваться? Переживать нужно лишь тогда, когда можешь что-то изменить. Тут же остается надеяться, что я выучил все нужные уроки.

— Такой малыш, а разговариваешь совсем как твой отец, — шутливо укорила женщина. Она не спала несколько ночей, почти не ела и теперь даже не чувствовала холода. Что придумает этот старик? Какую проверку он устроит ее мальчику? Как Байсо справится со взрослыми мужчинами? И почему Фу идет с таким спокойным лицом, словно и не боится вовсе?

Она издалека заводила разговор с мужем о том, что можно бы отказаться от участия в этом состязании, ведь они счастливы и так. А если Фу станет главой торгового дома, то у него будет столько хлопот… Но тот оборвал ее, сказав, что делает это не ради себя, а ради самого Байсо.

Пойти против счастья сына она не смела.

Лупоглазы плохо переносили холод, к зиме их либо переводили в более теплые места, либо содержали в теплых стойлах. Перемещаться по городу в паланкине могли лишь благородные по рождению, поэтому остальные, богатые ли, бедные ли ходили пешком.

Семья Джин Фу была буквально окружена охранниками, Добряк позаботился и о ближнем, и о дальнем охранении. Торговец опасался последнего отчаянного нападения, но они добрались к дому главы Золотого неба благополучно.

Поместье старика было намного меньше, чем любой из сыхэюаней его сыновей. Джин Юн был довольно скуп и непритязателен в жизни, ходил в старых теплых халатах, ел из глиняной посуды, довольствуясь лишь тремя слугами, и при этом он умел тратить деньги, если этого требовало дело. На торговые встречи он всегда приходил при полном параде, в дорогих шелковых одеждах, вложил кучу денег в выкуп пролетов на лестнице Киньяна. Даже Фу тогда сомневался в выводе такого объема денег из оборота. Но уже через месяц торговый дом «Золотое небо» заключил свой первый крупный контракт с военным министерством.

Пустой обычно двор был переполнен людьми. Собрались пять сыновей с семьями, внуки с женами и детьми, повсюду стояли люди из торгового дома, сновали туда-сюда служанки.

— Не отходи далеко, — шепнул Фу сыну, — отец обычно сначала разбирается с делами, а уж потом дает позволение развлекаться.

При входе стоял доверенный человек Юна, который отмечал гостей в списке, затем по его знаку ворота закрыли. Всех членов семьи провели во внутренний двор, разрешив взять с собой одного сопровождающего на семью. С Фу внутрь прошел Добряк.

Как и ожидал Фу, старик устроил прием прямо во дворе, по всему периметру поместили согревающие амулеты. Снег весь был тщательно выметен, в землю были вкопаны ящики с цветами, едва уловимо пахло медом и свежей травой, словно весна была в самом разгаре.

Юн сидел на небольшом помосте, перед ним стоял столик с чайником и одной чашкой.

— Мои сыновья, внуки и правнуки! — проскрипел он, и тут же все замолчали. Негромкий голос старика легким эхом отразился от стен. — Когда я был совсем юным, мне в наследство перешло крошечное помещение на самых задворках торговой улицы.

— Как тебе повезло! — говорили тогда знакомые, торговавшие с лотка. — Если бы мне привалило такое наследство, больше и мечтать не о чем бы было.

Я же не радовался. Я тяжело работал, и вот уже вместо всеми забытой лавки у меня был популярный магазин с двумя продавцами.

— Как тебе повезло! — говорили мне соседи, мелкие лавочники. — Если бы я имел такой успех, то мне бы хватило денег на любые желания.

Я же не спешил разбрасываться деньгами, покупать красивую одежду и красивых женщин. И вот уже у малыша Юна, как меня тогда называли, десять магазинов по всему Киньяну.

— Как же тебе повезло! — говорили мне те, у кого был лишь один магазин. — Теперь с твоим мнением считаются торговые дома, и ты можешь обсуждать оптовые цены. О чем еще можно мечтать?

Я же не успокоился на этом и создал свой торговый дом. Меня называли сумасшедшим, говорили, что я не аристократ, у меня не хватит опыта, умений, связей или сноровки, что я так только разорюсь и обреку свою семью на нищету и голод.

— Тебе просто повезло! — говорили мои бывшие товарищи. — Торговые дома так легко не открыть. Это чудо! Но ты должен знать свое место и не лезть выше.

Всю жизнь я трудился изо всех сил, и вы, мои дети, были рядом. Вы прошли этот путь со мной, не сомневаясь и не колеблясь. И благодаря вам мелкий торговый дом «Золотое небо» раскинулся по всей стране, поднялся до вершины. О нем узнали в императорском дворце, и я, лавочник Джин Юн, был приглашен на прием к императору и даже лицезрел его величие.

Казалось бы, о чем еще можно мечтать? Наш годовой оборот сравним с бюджетом крупного города, мы можем позволить себе любой каприз. Наши пролеты на лестнице поднимаются все ближе к вершине. Мы диктуем свои условия по всей стране.

Но и это только начало!

Как только наш торговый дом перестанет взбираться вверх, то тогда и начнется его падение.

Мне до сих пор говорят: «Успокойся, ты уже стар. Ты всего добился, просто сбереги то, что есть». Но если бы я жил по этим правилам, то до сих пор бы ютился в лавке на краю города! — старик хлопнул ладонью по столу так, что чашка подпрыгнула.

— Мне говорят, что все дело в везении. Что если бы я хоть раз оступился, то потерял бы всё. А я говорю, что в любой момент могу начать с самого начала. С лотка на шее. С замызганной лавчонки. С последней монеты. А потому не боюсь рисковать.

Развитие — это как подъем на гору. Кто-то поднимется на два шага вверх и остановится, ведь если он сорвется, то хотя бы падать будет не так больно. Кто-то пройдет сто шагов, посмотрит вниз, испугается и вцепится пальцами в камень, боясь пошевелиться. Кто-то вскарабкается на тысячу шагов, оглянется вокруг, увидит, что уже выше большинства, выкопает себе пещерку и останется в ней уютненько жить, не замечая облаков над головой.

Но нигде нет спокойствия. Содрогнется гора Тай, покатятся камни и снесут всех, вместе с пещерой, дорогой и укрытиями. И только тот, кто сумеет достичь вершины горы, только тот, кто будет смотреть на недосягаемую высоту, сможет вдохнуть полной грудью!

Вы, мои сыновья, на моих плечах поднялись высоко. До облаков уже рукой подать. И скоро вам придется сойти с меня и сделать шаг самостоятельно. Куда вы будете смотреть: вниз или наверх? Остановитесь ли вы на месте или прорвете преграду?

Я обучил вас всему, что знал и умел. Но я не могу быть вашими глазами, не могу заставить смотреть вас в нужную сторону.

Вы выбирали себе преемников не только по умениям, но и по уму, по характеру, по созвучию души. Я проверю их и узнаю, куда смотрят ваши глаза.

Рука госпожи Роу сдавила руку Байсо, но мальчик даже не заметил этого. Слова старика отозвались барабанами в его сердце.

— Итак, представьте ваших преемников.

Ганг, как первый по старшинству, выступил из толпы, вытолкнул сына, которому на вид было не меньше тридцати лет:

— Мой сын, Шенин Шу (Шу— третий, так как он третий сын, Шенин — прозвище, которое переводится как победитель).

Вторым пошел Джинхей:

— Мой сын Вей.

— Люй Хуи, жених моей дочери Суиин, — сказал Ливей.

— Байсо, законный наследник, — отозвался Джин Фу.

— Джеймин, сын и наследник, — последним высказался Ченг.

Все преемники были взрослыми мужчинами старше двадцати пяти лет, рослые, с усами и бородами, и Байсо, не выглядевший даже на свои двенадцать лет, выделялся среди них и ростом, и необычным цветом волос.

— Чтобы все начинали в одинаковых условиях, без помощи амулетов и каких-то других приспособлений, кандидатов сейчас отведут в отдельное помещение.

Тут же к преемниками подошло пять мужчин и попросили проследовать за ними. Джин Фу мрачно проводил сына взглядом. Хорошо, что их отвели в разные дома, и никто не сможет причинить вред Байсо. Хотя с ним сейчас будет не так легко сладить, как раньше.

Чжан Лан, личная служанка Байсо и его учитель по боевой подготовке, нещадно муштровала его все это время. Постепенно, кроме общей тренировки по бегу, прыжкам и прочим упражнениям, она ввела и другие занятия. Защита против ножа и меча, использование отвлекающих маневров, в том числе и магических, готовность к убийству. Во двор приносили живых животных, чтобы Байсо мог их зарезать.

Фу, как и Роу, надеялся, что сыну не придется применять эти навыки, но хотел подготовить его ко всему.

Слуги проводили гостей в обеденный зал. Приемы у старика Юна были всегда традиционными: только национальная кухня, только классические соусы и приправы, никаких экзотических фруктов или напитков. Но мало кто мог спокойно есть, лишь маленькие дети весело смеялись за отдельным столиком.

Роу зашептала мужу:

— Я уверена, что твой отец придумал что-то опасное. Слышал, какую речь он сказал? У меня сердце не на месте. Может, еще не поздно отказаться. Если с Байсо что-то случится, как мы сможем жить дальше?

— Ты плохо слушала. Вспомни: отец сказал, что в любой момент может начать сначала. А теперь взгляни на братьев и их детей. Кто из них сможет повторить его слова?

Она послушно оглядела сидевших вокруг. Ганг, толстый, холеный, в ярких одеждах и его жена, такая же холеная, в вызывающем иностранном платье. Джинхей уже довел своими придирками служанку до слез, заставив ее трижды сменить тарелку, палочки, затем принести ароматическую лампу, которую он же и разбил, так как ему не понравился запах. Суиин, дочь Ливея, бледная и грустная, едва ковыряла еду перед собой, она еще сильнее похудела после последней встречи.

— Они не умеют жить без денег и власти. А наш Байсо, хоть и научился прикидываться домашней собачонкой, все же дикий волчонок по рождению.

Спустя час преемники вошли в зал. И Янмей громко запричитала, выражая мысли остальных родителей:

— Вей, сынок мой, что на тебя напялили? Как же это? Куда это годится? Разве так можно поступать с нашим сыном? Джинхей, хоть ты что-нибудь скажи!

Темные штаны и длинная куртка из грубой шерсти, поверх штанов до колен намотаны дополнительные утепляющие части, на голове — даже не шапка, а повязка, характерная для простонародья. У каждого на шее болталась на обычной бечевке тоненькая деревяшка с едва заметными насечками.

Старик Юн поднялся с места и сказал:

— Я хочу убедиться, что передам свое творение — «Золотое небо» в достойные руки. Не в те, что сберегут, а в те, что преумножат. И испытание будет соответствующим.

Вас отправят в разные поселения нашей страны. Там нет филиалов «Золотого неба». У каждого будет с собой лишь один комплект одежды, пятьдесят лян серебра, кристалл со ста единицами Ки, нож и один амулет. Если возникнет опасная для жизни ситуация, амулет нужно сломать, и к вам придет помощь, но после этого вы выбываете из соревнования.

Никакой помощи от семьи не будет. С ваших тел убрали все магические метки. За вами будут приглядывать мои люди, но вмешиваться они не имеют права. Если они заметят помощь со стороны родственников, вы также выбываете.

Ваша задача номер один — выжить. Задача номер два — организовать свое дело и заработать. Порога заработка нет, будет оцениваться не только сумма, но и связи, качество работы, масштабы, возможность слияния с «Золотым небом» и так далее. Задача номер три — через два года вернуться в Киньян самостоятельно. Два года — это максимальный срок. Вы можете вернуться и раньше, но тогда рискуете проиграть остальным по заработанным суммам.

Испытание начинается прямо сейчас. Вас доставят в конюшни для летунов, и вы немедленно покинете Киньян.

Старик упал на подушку, обессиленный долгой речью.

Матери и жены преемников повскакивали с мест с криками, им преградили путь слуги. А преемники, не похожие на себя в крестьянской одежде, поклонились и покинули двор вслед за сопровождающими их людьми.

Госпожа Роу тоже поднялась, но лишь для того, чтобы проводить взглядом маленькую фигурку своего сына.

— Ты знал? — тихо спросила она у мужа.

— Не в точности так, но что-то похожее. Поэтому и обучение Байсо в последнее время было больше направлено не на торговлю, а на изучение карт страны, на обычаи и на бойцовскую подготовку. Он справится, — тепло сказал Джин Фу, — верь в него. Он вернется.

Байсо молча шел за слугой и прикидывал свои шансы. Пятьдесят лян серебра — это больше, чем когда-либо у него было в руках. Но одно дело — пятьдесят лян в руках взрослого мужчины, ведь он может открыть лавку на пару с кем-нибудь, может отдать в залог или подкупить чиновника. А серебро в руках ребенка — это ничьи деньги. Любой может отобрать их и сказать, что мальчик обокрал его. Кто поверит, что двенадцатилетний бедняк получил их в наследство?

— Простите? — дернул он за рукав мужчину. — Мне нужно поменять деньги. Я могу это сделать в Киньяне?

Тот остановился, на мгновение задумался, потом кивнул и протянул руку.

— Поменяйте мне десять лян, — отдал Байсо часть монет. Мужчина отошел к ближайшей лавке и почти сразу вернулся.

Мальчик запихал ляны в обмотку на ногах, а мелкие монеты спрятал в поясе. Хорошо, что нож дали самый обычный, без украшений и витиеватостей. Таким можно и мясо нарезать, и отпор дать. Конечно, если его закинут в трущобы, то там и за ножик убить смогут. Но он всего лишь мелкий пацан, а значит его можно продать в прислугу, заставить грабить дома или проверять на себе магические ловушки. Его не будут бояться, и это хорошо. Значит, его нет смысла убивать.

Провожатый довел Байсо до огромной огороженной территории, где по краям стояли высоченные башни. Прямо на его глазах с одной из башен сорвалась темная фигура, рухнула вниз и, когда уже казалось, что она вот-вот разобьется, распахнулись огромные крылья, и животное взмыло наверх.

— Тебе сюда, — сопровождающий легонько толкнул мальчика влево.

Возле ближайшей башни уже находилось чудовище, которое напомнило Байсо о речном драконе. Крупная голова, увенчанная рогами и исчерченная длинными усами, на гибкой шее ласково терлась о полненького юношу, отчего того шатало в разные стороны, но он радостно смеялся:

— Ах ты, Ласкуша! Рада, что мы, наконец, полетим? Рада? И я рад! Я тоже боялся, что за всю зиму нас так никто и не наймет!

Мягкое змееподобное тело извивалось вокруг него кольцами, сметая высыпавший снежок пушистой кисточкой на кончике хвоста.

— Летун готов? Вот твой груз. Довезешь до условленного места и передашь его тому, кто покажет вот такой значок. Понял?

— Да понял я, понял, — отмахнулся юноша. Впрочем, когда Байсо присмотрелся, то понял, что юноша был не толстым, просто на нем было наверчено много толстой одежды: двое штанов, ноги укутаны в меха так, что казались бочонками, на руках толстые перчатки, доходящие до локтей, на голове шапка, поверх которой можно было накинуть капюшон с меховой оторочкой.

Летающий всадник посмотрел на «груз» и сказал:

— О нет, так не пойдет. Я его в таком виде не повезу. Ласкуша, ты видишь? Эти люди сошли с ума!

Животное уркнуло откуда-то из области живота и снова потянулось к юноше, тыкая его лбом в плечо.

— Даже Ласкуша согласна со мной.

— С твоим хозяином уже все обговорено. Кристаллы выданы, карты тоже. Что не так?

— Мы с Ласкушей боимся трупов. А ваш мальчик точно станет трупом, если полетит в таких тряпках. Сейчас зима. Ласкуша — один из самых быстрых летунов. Вы хотели быстро и далеко? Значит, мы полетим еще быстрее и еще выше. А там такой ветер, что может сорвать уши с головы.

— Я не могу дать ему другую одежду. Не разрешено! — возражал провожатый.

— А я не могу сознательно убивать детей. И Ласкуша тоже против.

Кончик хвоста с силой ударил по земле, подняв улегшийся было снег.

— Предлагаю сделать проще. Я дам ему одежду для всадников, но лишь на время полета, а на месте заберу ее. Ну как?

— Так и поступим, — с облегчением согласился мужчина.

На Байсо напялили большие и очень теплые вещи так, что он моментально взопрел, затем взвалили его на спину к извивающейся Ласкуше, привязали ремнями к седлу с высокой спинкой, затем всадник сел перед ним, оглянулся на замотанного по самые глаза мальчишку, подмигнул и резко прикрикнул. И огромное животное полезло на башню.

Тут Байсо понял, что будет дальше, и вспотел еще больше, но уже от страха.

— Летим! — проорал всадник. И Ласкуша спрыгнула с башни, вытянув все свое длинное тело в струну. Но падения не было. Прыжок длился и длился.

Байсо скосил глаза вбок и с трудом сдержал крик. Земля виднелась едва-едва, затянутая белой пеленой, и далеко внизу, а потом и вовсе ушла из виду.

Яростно свистел ветер, и понемногу холод начал пробираться даже через многочисленные слои ткани. Хорошо, что от Байсо совсем ничего не требовалось, даже держаться ему не надо было. Его руки были слишком коротки и не доходили до толстенных раструбов перчаток.

После бесконечных часов безумолчных завываний и смертельного холода Ласкуша пошла на снижение. Впрочем, Байсо понял, что они прибыли, лишь когда его, словно тюк тряпья, стащили вниз.

Всадник умело вынул его из одежды, растер ладони и уши, передал подошедшим людям, проверив их значок. Те пытались что-то сказать Байсо, но того так колотило от холода, что он почти ничего не соображал.

Лишь допивая кружку горячего отвара, мальчик пришел в себя и даже подслушал часть разговора.

— Старик что, с ума сошел? Послать сюда мальчишку, да еще и такого мелкого? И он хочет, чтобы мы не вмешивались?

— Успокойся. Это вообще чей? Вряд ли это внук старика, скорее правнук, но от которого сына? Я таких светленьких и не припомню в семье.

— Да какая разница? Нам и не положено такое знать, иначе бы нам сказали. Что там малец? Пришел в себя?

— Все еще с кружкой обнимается. Намерзся. Я один раз летал на таком драконе, летом, и то меня потом два часа в чувство приводили. Кто вообще на таких добровольно летает?

— Ты как? Пацан?

Байсо медленно поднял глаза, постукивая зубами о край кружки, и кивнул:

— Х-х-хорошо. Ещ-щ-ще н-н-несколько минут, и я с-с-смогу идти.

— Мы проведем тебя в город и там оставим. Ты понимаешь? Дальше ты будешь справляться сам. В следующий раз ты нас увидишь, лишь когда сломаешь амулет. Но лучше ломай не тогда, когда станет совсем плохо, а немного заранее. Иначе мы можем не успеть. Слышишь?

Мальчик кивал с отрешенным взглядом. Казалось, кроме быстро остывающего отвара, его ничего больше не волновало.

— Погоди. Дай ему очухаться. Видишь же, он не соображает.

— Пацан! — его потрясли за плечо. — Ты можешь сломать амулет сейчас. Слышишь? И мы отведем тебя в теплый дом, накормим от пуза, замотаем в одеяло. Никто ничего не скажет. Ты же еще ребенок. Если не чувствуешь пальцев, мы сами можем сломать. Только скажи!

— Н-н-нет, — замотал головой Байсо. — Н-н-не надо. Я с-с-справлюсь.

Когда Байсо смог самостоятельно двигаться, мужчины повели его в город. Мальчик пытался угадать, куда его привезли. Сколько он летел? Не меньше двух часов, но не больше пяти, так как только-только начинало темнеть. Как далеко могла улететь эта тварь за это время? По ощущением мальчика, хоть на край земли.

Местность вокруг была гористая, и дорога уходила все выше и выше, извиваясь и петляя, как длинное тело Ласкуши. Байсо при этой мысли замутило, и он, не стесняясь, проблевался.

Лучше сразу произвести впечатление жалкого и никчемного ребенка. Кто знает, на кого эти люди в самом деле работают? Если только на старика Юна, то ничего, а если нет?

— Дно Пропасти, да он помрет раньше, чем до места дойдем. Может, переночуем тут? Хоть поест да отогреется нормально.

— Ты же помнишь приказ. Все должны начать в одно и то же время. Сегодня вечером.

Байсо продолжал напряженно думать. Каждого ли повезли на подобном звере? Или остальным подобрали животных помедленнее? Если Ласкуша — самый быстрый летун, а начать должны все одновременно, значит ли это, что остальные соперники будут жить в городах поближе к Киньяну? Да, старт у них у всех одинаковый, но время на возвращение будет зависеть от расстояния до столицы, а также близости проходящих караванов.

Судя по состоянию дороги, караваны тут ходили нечасто.

То, что перед ним была стена, Байсо понял не сразу. Она сливалась с окружающими ее скалами, да ее и выстроили так, чтобы часть стены пришлась на природные камни.

Горы… горы… В стране Коронованного Журавля гор было не так много. Часть их располагалась на юге, южнее, чем Цай Хонг Ши, но там было бы, наверное, теплее. Хотя Джин Фу говорил, что чем выше поднимаешься в гору, тем холоднее. Как знать, насколько высоко находился этот городишко? Но слои снега тут лежали изрядные. Даже провожатые постоянно оглядывались по сторонам, опасаясь, что откуда-нибудь может свалиться толстый пласт снега и раздавить их.

Отдельные горы были на востоке, но они торчали там без всякого скального окружения.

Еще один крупный горный участок располагался на северо-востоке от Киньяна, там не было нормальных городов, только крохотные пограничные поселения, недоступные для обычных караванов большую часть года. И Байсо подозревал, что его отправили именно туда.