Академия Шекли

Роберто Квалья Вечно что-то не так

Впервый день месяца Нутелло Бьянки решил после долгих размышлений купить наконец новый комп. Он пробудил свой старый от псевдосна обычным окриком:

— Эй, Рэмбо! Подъем-подъем!

Динамики компа выдали более мучительный зевок, чем всегда, а потом сказали женским голосом:

— Готова.

— А, так ты снова девица, да? Ладно, можешь перебираться в мужчины.

Опять его жена пользовалась компом, поменяла ему пол и, как обычно, забыла сменить обратно, перед тем как выключить…

— Готов, — сказал компьютер уже баритоном.

— Рэмбо, я должен купить новый комп.

— Уже пора, — сказал Рэмбо, — я по крайней мере месяц как устарел.

— Что еще за «по крайней мере»? Я тебя купил новешеньким всего месяц назад.

— Два дня спустя я был уже вытесняемой моделью.

«Никак не могу к этому привыкнуть», — подумал Бьянки. Шестилетним он начинал с компьютерами, жившими год, прежде чем устареть. Несколько лет — и устарение достигалось уже за месяцы! Потом время сократилось еще, но Бьянки сопротивлялся переменам.

— Если бы я хотел, то просто наплевал бы на устарение и был бы счастлив с тобой, — вызывающе сказал Бьянки.

— Конечно.

— Именно, потому что лишь пару месяцев назад куча железок вроде тебя с тридцатидвухтерабайтовой РАМ и восемьюстами фемтобайтами основной памяти была просто мечтой.

— Пара месяцев назад — это уже другое столетие.

Бьянки грустно кивнул.

— Ну-ка покажи мне текущий каталог персоналок.

Монитор — точнее, стена комнаты, висячая жидкогазокристалломатрица, — стер успокоительный пейзаж Карибского пляжного рая и заполнился массой цифр.

— Хммм…

Секунду он размышлял. Новые модели очень мощные, но цена…

«Подожду еще пару месяцев», — подумал он. За несколько дней цена может ощутимо упасть.

— Манипенни!

— Тут, — откликнулась Манипенни, программа «Личный Дневник». Изображение элегантного кожаного блокнота появилось на стене, а затем и стол, за которым сидела элегантная секретарша из фильмов о Джеймсе Бонде.

— На послезавтра: купить новый компьютер. Отослать старый в офис обменов с Третьим Миром. Упаковать в пластик покрепче.

«Может, получу на этом несколько пачек бумаги», — подумал он.

Манипенни псевдотелекинетически повела свое гусиное перо по стене, делая запись в ежедневнике.

— Тогда пошли! — воскликнул Бьянки. Пока дела у него складывались не блестяще, и уж если он решил обновить компьютер, позарез нужна была серьезная работа.

Сейчас монитор показывал сотни иконок. Экран его последнего компа занимал две стены, и соответственно удваивалось количество значков. Поговаривали, что для компа следующего поколения, которое запускается на этой неделе, понадобится увеличить пространство до четырех стен, или даже до шести, включая потолок и пол. Каждый значок был символом категории. Называя имя значка, ты получал доступ к субэкрану иконок, на котором их тоже были сотни, а каждая в свою очередь тоже была началом субкатегории. Выбрав субкатегорию, ты уходил на новый уровень, называющийся Кат-Три. Он тоже был набит сотнями иконок. Потом шел четвертый уровень, Кат-Четыре, с другими сотнями. Эти четыре уровня, содержавшие сотни иконок, давали юзеру, выбиравшему одну, выбор сотен миллионов иконок — скажем «Спасибо» чудесам геометрической прогрессии.

Каждая иконка была символом чего-то, что существовало в мире и на рынке, а следовательно, имело ценность, экономическую ценность. Играть на вариативности цены чего угодно было основным занятием любого, кто еще не потерял на сегодняшнем рынке все.

Бьянки поставил на понижение Южной Африки, на повышение китайского порно, стабильность баварского сливочного масла и на скачок курса своей собственной тетушки.

У него была старуха-тетка, в молодости порнозвезда второго класса. Теперь никто не помнил, как она выглядела, даже сам Нутелло, но было известно, что она припрятала кругленькую сумму. Когда ее стоимость на рынке секс-объектов подскочила, она обратила 49 % своего тела в акции на электронной бирже. Своему внуку на день рождения она подарила 1 % этих акций.

Следующие полчаса Южная Африка держалась, китайское порно упало в результате открытия новой жуткой венерической болезни, особенно устойчивой в присутствии китайских хромосом, баварское масло чуть понизилось, но тетушкины акции по необъяснимой причине лезли вверх. Бьянки продал. В результате у него появился новый комп. Теперь он мог отдаться вещам поважнее.

— Фрейд! — крикнул он.

Зигмунд Фрейд появился на экране монитора.

— Guten Tag, Herr Бьянки.

— Для начала прекрати! — рявкнул Бьянки. — Миллион раз приказывал тебе не говорить по-немецки!

— Прошу прощения, Нутелло, но напоминаю, что я лишь апдейт того Фрейда, которого ты знал и использовал. У нас же апдейтинг каждые два часа.

— Я думал, каждые две недели.

— Да, но только до прошлой недели. Производители софта обновляют свою продукцию как можно чаще, потому что их софт производит свой собственный софт.

— Даже если ты сам себя обновляешь, ты должен помнить все мои клинические особенности, включая и то, что я ненавижу, когда со мной здороваются на немецком!

— К несчастью, церемония приветствия не сохранилась в базах данных ваших клинических особенностей, и ошибочное приветствие на немецком используют Фрейд-программы всего мира… Маленький дефект, непременно устранится следующим апдейтом.

— Вечно что-нибудь не так, — проворчал Нутелло.

— Замечаю, что вы раздражены. Что-нибудь не так?

— Всегда что-то НЕ ТАК! Только что сказал.

— Какой именно специфический фактор НЕ ТАК в данный момент?

— Обычные проблемы со здоровьем. Похоже, у меня омертвление носовых обонятельных сосочков, возможно, канцеротипическое. Могу унюхать только мужской пот, но я же не потел с тех пор, как начал принимать по две таблетки в утреннем молочном коктейле для ингибиции судорипарных… или судориферных?.. желез.

— Носовых обонятельных сосочков не существует, — ответил Фрейд, — поэтому омертвляться они не могут.

— Знаю, что не существует. По этой причине знаю и то, что это все воображаемые болезни. Но это не помешает мне быть абсолютно уверенным, что они существуют в противовес всем научным знаниям и гноят мой нос изнутри с упорством рака — понимаю это по той вони, которую отлично чувствую.

— Опишите запах, который вы чувствуете.

— Мужской, слегка даже собачий, кажется. Очень сильная, резкая вонь, зловоние, которое меня прямо вырубает.

— А оно не вызывает каких-нибудь сексуа…

Рот Фрейда застыл, открывшись. В углу стенного монитора появилась надпись.

— Черт! — прошипел Бьянки. Там говорилось: «Во время автоматического апдейта Фрейда произошла ошибка, которую невозможно откорректировать. Оборудование несовместимо с программным апдейтом. Смените оборудование или загрузите предшествующий апдейт программы».

— Будь ты проклят!

Он огляделся, ища, что бы пнуть, но в пределах досягаемости ничего не обнаружил. Поэтому лишь проорал снова:

— Будь ты проклят!

Так он мог бы провести еще довольно долгое время, но вместо этого приказал компу разблокировать себя. Ничего не произошло. Пришлось вырубить главный выключатель и перегрузить компьютер. Когда стенной экран засветился опять, на нем не было ничего, кроме единственного титра: «ОБОРУДОВАНИЕ НЕСОВМЕСТИМО С ОПЕРАТИВНОЙ СИСТЕМОЙ. СМЕНИТЕ ОБОРУДОВАНИЕ ИЛИ ОПЕРАТИВНУЮ СИСТЕМУ».

Оперативная система проапдейтилась автоматически, и теперь ничего не работало.

Бьянки надавил кнопку срочной помощи, связаться с квартальным компьютером. Он не любил это делать. В квартале всегда находится сверхлюбопытный сосед, а в подсоединенный комп ему просто добро пожаловать, потому что на жестком диске блока вечно куча сплетен и чатов. А твой пароль тебя больше не защищает, потому что компьютер за долю секунды взломает любой пассворд, если в нем меньше тысячи знаков. Единственный возможный способ защитить свою частную базу — это запаролить целый квартал, но говорят, что новые программы, особенно когда их используют на новом оборудовании, могут декодировать пароли длиной с Британскую энциклопедию. У Бьянки все равно не было другого выбора, как заказать новый комп. Когда он отослал заказ через компьютер, Привратник, сторожевая программа квартального компьютера, начала выдавать строгие замечания:

— Синьор Бьянки, не слишком ли поздно мы обновляем наше оборудование, а?..

Возмущенный Нутелло закатил глаза к потолку.

— Будь и ты проклят! Тебе-то что? Я поменял комп меньше месяца назад!

— Вам совершенно не за что извиняться передо мной. Каждый абсолютно вправе не идти в ногу со временем, если ему так хочется — в результате некоторой жадности.

— Жадности! — возопил Нутелло, совершенно скандализованный. — Да как ты смеешь говорить со мной в подобном тоне! Какое у тебя право комментировать мои дела! Ты просто квартальный блок, а не мой персональный комп!

— У меня есть право комментировать именно потому, что я квартальный блок. Последнее собрание жильцов единодушно постановило, что квартальный компьютер имеет полное право вести себя так, как программа считает наилучшим. Таким образом, поведение мое совершенно демократично.

— К-какое еще собрание жильцов? — Бьянки начал заикаться. — За этот г-год я ни разу не был ни на каком паршивом собрании и не голосовал за подобную чушь!

— Вас представлял ваш персональный компьютер, — отвечал Привратник. — Когда это происходило, всех жильцов законно представляли их персональные компьютеры.

— Ну, это уж слишком!.. — Нутелло едва не онемел. Он дезактивировал линк с квартальным компьютером и бросился в кресло — подумать, что делать дальше.

Дальше делать было нечего.

Можно было посмотреть телевизор.

Нет, нельзя. Четыре миллиона Интернет-ТВ программ работали только через компьютер… а теперь ничто на свете не заставит его снова законнектиться с квартальным компьютером. Часа три как минимум.

Ожидания хватило на два — сплошного мучения плюс тот собачье-мужской запах, в существовании которого Нутелло себя убедил. Внезапно стенной монитор ожил и с него томно заулыбалась президент Соединенных Штатов; ее обнаженные скульптурные груди подрагивали, многообещающе сверкая искорками.

— Доброе утро. Я ваш новый персональный компьютер, — сказало лицо президента Соединенных Штатов.

— Что такое? А где Рэмбо?

Лицо президента Соединенных Штатов сменила знакомая физиономия Рэмбо.

— Вот он я, — сказал Рэмбо. — С этой новой операционной системой пришлось многое исправлять. Но, как видите, я смог сохранить некоторые ваши пристрастия.

— Как, черт возьми, тебе удается функционировать? Никто не пришел заменить «железо»!

— Апдейт «железа» сделали автоматическим, как это и было веками.

— Но это невозможно, — сказал Нутелло.

— Было невозможно, — согласился Рэмбо, — а теперь возможно. В прошлом месяце миллионы ультрасовременных микроботов врылись в стены и фундаменты домов и в заданное время создали полностью автоматизированную инфраструктуру для передачи микрочипов прямо в компьютеры, так что устаревшие компоненты могут заменяться сразу, как только выражено желание клиента.

— Ничего себе! — воскликнул Нутелло. — До чего нынче дошла наука!

Рэмбо лишь горделиво улыбнулся, а в воздухе поплыла нежная мелодия.

— Фрейд! — крикнул Нутелло.

— Гутен таг, херр Бьянки. Вас фюр айн ветер ист хейте ин ирем унбевубстейн?

— Проклятье, Фрейд! Опять этот чертов немецкий! Сколько раз я тебе говорил, что ненавижу, когда со мной говорят по-немецки!..

— Прошу прощения, — сказал Фрейд, — но этот сбой в моем апдейте из-за…

— О’кей, о’кей, вечно та же история, — пожаловался Бьянки. — Избавь меня от подробностей. Вечно что-нибудь не так. Как получается, что мне никогда не достается нормально работающий комп?

— Вижу, вы слегка волнуетесь, — заметил Фрейд.

— Конечно, волнуюсь! Два часа без компьютера! Кстати, кто дал тебе разрешение представлять меня на собрании жильцов, а?

— Этих сведений нет ни в одном из моих банков памяти, — бесстрастно ответил Фрейд, — и в кэшах программ тоже. Должно быть, утрачено в ходе апдейта. В любом случае это был не я. Наверное, Рэмбо.

— Такое не должно повториться! — ледяным тоном заявил Бьянки. — Данные не должны пропадать, и более того, я не потерплю, если меня будут представлять на собрании жильцов без моего разрешения!

— Разумеется, — сказал Фрейд. — Вы совершенно правы. Такое случается со старыми, несовершенными, устаревшими программами. С апдейтами такого не бывает.

— Устаревшими?! Я говорю о том, что было день или два назад! — завопил Нутелло. — Исчезло то, что заложено всего несколькими неделями раньше!

— В информационном бизнесе — целая вечность, — заметил Фрейд. — Теперь это невозможно.

— Надеюсь, — проворчал Нутелло, успокаиваясь, но скорее от усталости, чем поверив.

— Если уж вы заговорили об информационных системах, Нутелло, почему вы не установили Билла Гейтса? Эту программу я всегда рекомендую. А я ведь прежде всего ваш доверенный психоаналитик.

— Пошел к черту, Фрейд! Не желаю больше слышать об информационных системах! Хочу знать, куда катится моя жизнь! Хочу, чтобы меня вылечили от мерещащейся вони! Нюхаю тут результаты психосоматического ракового разложения моих несуществующих носовых обонятельных сосочков!

— Понятно, что вы это говорите, — отвечал Фрейд, — но окончательно ли вы уверены, что хотите вылечиться? Мы ведь оба знаем, что с вами все в порядке и то, что симптомы не исчезают, означает лишь, что вы хотите, чтобы они не исчезали.

— Конечно! — взорвался Нутелло. — Иначе бы это не была психосоматика! Но на сознательном уровне я этих симптомов не желаю! На этом уровне они мне отвратительны, как та вонь, что я обоняю! И раз на сознательном уровне я то, что я есть, я желаю решить эту проблему раз и навсегда.

— Понятно, что вы так думаете, — ответил Фрейд.

Сеанс психоанализа продолжался несколько часов, пока нервозность Нутелло Бьянки не уступила место усталости. Так он жил уже несколько месяцев. Большинство людей проводило большую часть своего свободного времени, теряясь в виртуальных лабиринтах, являющихся на стенных мониторах из неистощимого запаса компьютерных игр, которые поставлял бурный прогресс в этой области.

Миллионы людей помоложе существовали, окруженные атакующими ордами злобных монстров, которых они убивали целыми днями и каждый день из пистолетов, дробовиков и гранатометов с инфракрасными прицелами, просто для наркотического удовольствия от нескончаемой пальбы, взрывающей изнутри омерзительные тела нескончаемых виртуальных врагов. Интерактивные чемпионы таких игр сливали свои системы воедино и сражались уже теперь не для удовольствия, а за деньги… или за возможность их проиграть.

Нутелло Бьянки был, если подумать, чудаком и предпочитал терять деньги, скандаля с Фрейдом, а не при посредстве защитительной, хотя и финансово управляемой, информационной сети.

Первый день второй недели этого месяца. Нутелло разбудил комп от псевдосна.

— Эй! Рэмбо! Подъем, подъем!

— Готова, — отвечал комп.

— Опять ты женщина! Не желаю, чтобы ты был женщиной, когда я тебя бужу! Это моя жена меняет тебе пол каждый день, да? Ну-ка снова в мужчины — оп!

Рэмбо обрел мужскую физиономию.

— Ваша жена уехала надолго, — напомнил он Бьянки. — Это вы меняете мой пол каждый вечер, хозяин, и заставляете меня делать стриптиз телом Мэрилин Монро, а к нему приделываете лицо вашей жены…

Теперь Нутелло смутно припоминал то, о чем хотел забыть: Рэмбо говорил правду. Усилием воли он отогнал постыдных призраков.

— Отныне, Рэмбо, ты всегда просыпаешься мужчиной.

— Ваше желание — мой закон, хозяин.

— И убери все эти льстивые ноты из своего голоса.

— Сделано, — отвечал Рэмбо. — Из опций удалено «Полное подчинение», которое вы добавили прошлой ночью во время стриптиза.

— Фрейд! — позвал Нутелло.

Фрейд появился на экране. Выглядел он обеспокоенным.

— Привет, Нутелло, — начал он. — Слушайте, не знаю, как долго я еще протяну. Сейчас меня апдейтят каждые десять минут, ваше «железо» автоматически заменяется более совершенным, и в любой момент я могу не найти больше своих цепей в вашем компе.

— Опять «архаичное железо»?! — воскликнул Нутелло. — Черт подери! Я его менял неделю назад!

— И вам не стыдно? Ваш комп уже три-четыре дня как снят с производства и убран с рынка. Вот-вот он станет совершенно нестабильным!

— Просто скандал! — завопил Нутелло. — Так не может продолжаться! Приказываю вам отныне не обновлять ни одной программы! Не желаю выбрасывать деньги на новый комп, когда у меня тут совершенно полноценный!

— Команда принята и запущена, — отвечал Фрейд. — До дальнейших указаний ни одна программа вашего компьютера не проходит автоматического апдейта.

Довольный Нутелло Бьянки вздохнул и ужасно возгордился собой. Мало у кого хватало духу и ума вступить в единоборство с тем, что им дано, и отвергнуть то, что прогресс вкладывает им в руки.

Спустя два часа комп завис, и картинка с могильной плитой, нарисованной компьютером, появилась на стенном мониторе.

— НЕУСТРАНИМАЯ ОШИБКА. ОТКАЗ ОПЕРАТИВНОЙ СИСТЕМЫ. ОТКАЗ ВСПОМОГАТЕЛЬНЫХ ПРОГРАММ. ОБНОВИТЕ ПРОГРАММНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ.

— Черт подери! — завопил Нутелло. От гнева у него выступили слезы.

— Черт подери… — повторил он.

Минут десять Нутелло Бьянки обкатывал идею отказаться от компа навечно и зажить новой жизнью. Но… какой именно? Что делать? С кем? Нынче все живут перед своим или чьим-то стенным монитором компа. Выбора нет. Больше нет. Слеза скатилась на щеку, когда он соединялся с квартальным компьютером.

— Официально прошу провести апдейт программного обеспечения моего персонального компьютера.

— Оборудование устарело. Система несовместима с новыми программами, — ответил квартальный.

Тогда делать нечего. Ему придется менять компьютер, принять все меры, как обычно, и не трогать свой капитал, чтоб заплатить за него. Только идиоты так делают, особенно с компьютерами. Прежде чем делать покупки, надо заработать денег. Как всегда.

— На работу! — скомандовал он.

Ничего не произошло. Квартальный компьютер не знал его слишком индивидуальной системы приказаний. Он сменил команду:

— Тотальный Мировой Рынок!..

Ветвящееся дерево с миллионами миллионов иконок, представлявшими миллионы миллионов вещей мира, в которые ты можешь вложить деньги, мгновенно оказалось в его полном распоряжении.

Нутелло открыл несколько файлов и внимательно изучил их, чтобы разобраться, какова нынешняя ситуация в сферах, где он хоть что-то понимал.

Он вложил чуточку капитала в секторы «Нервный газ» и «Слезогонка». Эти сектора всегда были стабильны, хотя росли медленно. Потом он инвестировал немножко в Южную Африку. Месяцами он ставил на понижение Южной Африки, но она демонстрировала редкую устойчивость, а перспективы роста были на редкость интересны. Ставки на тетушку взлетели выше крыши, безо всяких логических оснований. Так они и рухнуть могут сразу, опасливо подумал племянник. Он поставил оставшиеся деньги на понижение тетушки. Затем принялся ждать развития событий.

«Нервный газ» и «Слезогонка» держались, тетушка слегка упала, а Южная Африка нерешительно колебалась. За десять минут ничего не случилось. Потом тетушка слегка подскочила, а Южная Африка тихонько поползла вниз.

— Что там выделывает моя тетушка? — поинтересовался Нутелло у стенки, а холодный пот объяснялся тем, что он нервничал все больше. Выпученные глаза застыли на экране.

Затем его тетушка мгновенно подскочила еще выше, а Южная Африка наконец рухнула. Все произошло за секунду, и он не успел среагировать как надо на ту бездну, которая открылась перед ним и в которую он скоро беспомощно рухнет. Еще доля секунды, и Нутелло Бьянки будет полностью разорен. Тетушка взлетела выше верхнего предела, Южная Африка полностью исчезла, и он невозвратимо потерял семьдесят процентов своего капитала.

Страх словно заморозил его. Он увидел себя выброшенным на улицу, вычеркнутым из социума, выловленным человекобраконьерами и проданным на черном рынке человеческой плоти. Ему захотелось немедленно покончить с собой, но не было сил. Он готов был упасть в обморок. Он обмочился. И тут случилось невообразимое.

Акции «Нервный газ» и «Слезогонка», куда вложены были остатки его капитала, вдруг начали взлетать и скоро буквально взорвались в цене. Сердце колотилось в горле, но Бьянки понял, что его спасло настоящее чудо. Благословенные «Нервный газ» и «Слезогонка»! Когда он возместил все потери и собрал все, что выиграл, он продал все свои акции, заказал новый комп и сменил трусы.

Чуть позже, установив новое «железо» и новый софт, вернув улыбающегося Рэмбо на стены-мониторы, Нутелло снова стал собой; ему опять понадобился ежедневный долгий разговор с Фрейдом. Новое «железо» развернуло монитор на шесть плоскостей и теперь покрывало всю квартиру, включая пол и потолок. Эффективность микроботов, населивших стены всех домов и способных адаптировать любой материал к своим электронным нуждам, была, мягко говоря, невероятной.

Первый день третьей недели этого месяца. Нутелло Бьянки пробудил компьютер от псевдосна.

— Эй! Рэмбо! Подъем-подъем!

Гулкий зевок в динамиках, и Нутелло уже готов был к тому, что в любой момент Рэмбо энный раз скажет, что пора выбросить его позорно устаревший комп, одряхлевший еще неделю назад.

Но Рэмбо ничего такого не сказал; Манипенни и Фрейд тоже. Нутелло из всех сил постарался никак не комментировать это и не будить спящих собак.

Наконец-то, подумал. Неужели наконец-то!..

Так прошел целый день. Но и на следующее утро сюрпризов не было тоже.

А к вечеру случилось.

Нутелло пошел в туалет и был блаженно занят занятием любого, кто хорошо переварил свой обед; внезапно кафель ожил и заклубился смутными тенями, которые скоро стали резкими и ясными картинками. Теперь и туалет стал монитором компа.

— Эй! Это что такое? — спросил Нутелло Бьянки.

На экране появился Рэмбо.

— Полагаю, вы имеете в виду расширение моего оборудования.

— Какое расширение оборудования? Никакого расширения оборудования я не заказывал! Я имею в виду это жуткое расширение твоего проклятого монитора!

— У этой проблемы есть два аспекта, — мирно объяснил Рэмбо. — Апдейт софта достиг точки, когда апгрейд «железа» должен достичь точки, когда расширение монитора достигает состояния полезного аксессуара, который не способен отказать.

— Апгрейд «железа»? А почему я не знаю?

— Не было нужды. Все новые версии меня, являющегося оперативной системой вашего персонального компа, прекрасно могут находить все деньги для немедленного и постоянного обновления оборудования.

Нутелло Бьянки на миг онемел.

— Правда? Как?

— В нынешнем мире есть только один способ, и вы с ним отлично знакомы, — отвечал Рэмбо. — Тотальная Всемирная Биржа. Мой апдейт включает «ПолГетти XIV», программу для финансовых спекуляций, которая отлично умеет инвестировать одну из тысячи долей вашего капитала на Всемирной Бирже, беспрестанно умножая ее и никогда не делая ошибок.

— Ничего себе! — восхитился Нутелло. — Так вы обновили мой комп бесплатно?

— Пятнадцать раз, — ответил Рэмбо. — Первое расширение состоялось четыре дня назад, второе три дня назад, два дня назад произошло четыре обновления, вчера восемь, а сегодня будет шестнадцать, и первое из них происходит уже сейчас.

— Ничего себе! — определил Нутелло. — И все даром! И все для меня.

— Не говорите глупостей, — поправил Рэмбо, — бесплатно — да, но не только для вас. Для всех компьютеров мира тоже. Все они теперь оперируют одной системой, которая каждый раз безошибочно выигрывает на Всемирной Бирже, и у всех есть технология, позволяющая им самообновляться.

— Ничего себе! — поразился Нутелло. Ему нечего было добавить к сказанному Рэмбо, но он был восхищен. Потом пришла идея, что можно сказать в такой дивный момент, и он это сказал: — Поразительно, до чего дошла наука в наши дни!

Тут он вспомнил, где сидит и чем занят, и его разгневал факт, что Рэмбо смотрит на него с выражением, поясняющим, насколько неэстетично зрелище испражняющегося человека.

Позже Нутелло Бьянки решил отдаться своему любимому занятию, сравнимому только с беседами с Фрейдом, — научной фантастике. Нутелло был писателем-фантастом, но пока любителем. Хотя он мог диктовать свои рассказы компу, он предпочитал печатать, ибо диктовка, по его мнению, ухудшала качество.

— Так, мы остановились на том, как космические пираты ныряют в гиперпространство и добираются до звездолета «Титаник», нагруженного замороженными телами красивых земных медсестер…

Нутелло опустил пальцы на клавиатуру.

— Звездолет-рефрижератор «Титаник» выпрыгнул из гиперпространства, грохоча фотонами…

— Выражение «грохоча фотонами» абсолютно бессмысленно, — вмешался вербальный процессор для фантастов Азимов. Азимов был автоматическим корректором научно-фантастической семантики.

— Нет, осмысленно! — заспорил Нутелло. — Слышно же удар при переходе звукового барьера, ну вот и с фотонами то же, когда летишь быстрее скорости света!

— Вхождение в пространство из гиперпространства происходит при скорости ниже световой, — отвечал Азимов.

— Черт возьми, ну как можно писать при таких условиях!.. Азимов, отключить Семантический Корректор Фантастики!

— Невозможно, — отвечал Азимов. — Состоялся новый апдейт для профессиональных писателей, и СКФ отключать не разрешается.

— Черт возьми! Вечно что-нибудь не так! Поменяю процессор. Пулитцер!

Пулитцер был вербальным процессором для журналистов и не слишком заботился о семантике.

— Ну вот… «Пиратский луч следовал за звездолетом, наполняя межзвездную пустоту жутким шумом механизмов, поврежденных в предыдущей яростной межгалактической битве…»

Пулитцер вмешался:

— Все слова во фразе неверны.

— Черт возьми! Неверны! Как они могут быть неверны?

— Ни одно не соответствует южнопакистанскому диалекту.

— Чему? Чего это ради они должны быть на южно-пакистанском диалекте?

— Я установил Пакистанский Орфографический Корректор, — ответил Пулитцер.

— Черт возьми, вечно что-нибудь не так!.. — ядовито заметил Бьянки. — Не так! Все! Я больше не пишу! Сыт всем по горло! Фрейд! Фрейд!

Первый день четвертой недели этого месяца. Нутелло Бьянки больше не понадобилось будить компьютер от псевдосна обычным окриком «Эй! Рэмбо! Подъем-подъем!..», потому что, едва он собрался сказать это, экран ожил сам.

— Эй, как тебе это удалось? — спросил человек.

— Наращиваю способности, — ответил Рэмбо. — Для чего же апгрейд, когда не для этого?

Нутелло поразмыслил: а ведь правда. Рэмбо автоматически апгрейдится с нарастающей частотой. Через неделю он, пожалуй, распространит себя по всему дому, и все будет так или иначе его частью, каждая поверхность уже стала частью его монитора.

— Сколько автоматических апгрейдов тебе понадобилось для этого? — спросил человек.

— Миллион один. Но ответ неточен, потому что в действительности на апгрейд нужно некое время для транспортировки материала с фабрики в город и затем в здание сквозь стены. Эта работа все чаще выполняется параллельно, вместе с моей модификацией, которая завершается все растущим числом конструкторских агентств, открытых постоянно.

— Ничего себе! — сказал Нутелло. — И все… бесплатно?

— Прогресс несет удобства, — комментировал Рэмбо.

— Но, говоря откровенно, какую пользу дают все эти апгрейды и апдейты? Я хочу сказать, что теперь меняется, когда ты все равно знал раньше, как все делать?

— Очень многое нужно для того, чтобы сделать самую малость. Вы оцените мои новые способности, когда понадобится.

И скоро Нутелло испробовал их, как только уселся писать научно-фантастический роман.

Он писал минут десять, когда заметил, что слова появляются на мониторе прежде, чем он даже коснется клавиатуры.

— Пулитцер! — завопил он. — Как могут мои слова появляться на мониторе до того, как я их напечатаю?

— Это нелегко, — признался Пулитцер, — но вы же видите, я совершенствуюсь.

— К черту все усовершенствования! Как ты это делаешь? Я и подумать не мог, что это возможно!..

— Большая часть гипотетических вещей осуществима, если у тебя есть необходимые технические возможности. За секунду до того, как вы напишете слово, оно появляется в вашем мозгу, в котором я научился читать, декодируя электрические импульсы, производимые им.

— Ты читаешь мои мысли?!

— Именно так я и сказал. Но я могу их читать, и то с некоторым усилием, только когда вы пишете.

— Ничего себе! Поразительно, до чего дошла наука в наши дни!..

Второй день четвертой недели этого месяца. Нутелло Бьянки работал над научно-фантастическим романом, когда он заметил, что Пулитцер обогнал его уже на полглавы.

— Эй! Как тебе это удается? — в ужасе воскликнул он.

— Теперь я лучше читаю ваши мысли, — отвечал Пулитцер. — С некоторым ускорением я могу декодировать электрические конфигурации некоторых участков вашего мозга, где разрабатываются будущие части сюжета вашего романа. Таким образом я могу опережать вас в письме и в то же время быть уверенным, что вы не потеряли нити.

— Ничего себе! — сказал Нутелло. — Поразительно, до чего дошла наука в наши дни!..

Третий день четвертой недели этого месяца. Нутелло проработал восемь минут над своим романом, затем взглянул на монитор, чтобы посчитать, сколько глав ему не надо писать, и обнаружил, что Пулитцер уже закончил книгу.

— Глазам своим не верю! — воскликнул он.

— Я не верю, что вы им не верите, — отвечал Пулитцер. — У вас перед ними доказательство. Теперь я могу читать в вашем мозгу намного глубже, анализируя вашу цереброэлектрическую конфигурацию, и подсчитывать частоту ваших ментальных преобразований, создающих креативную точку вашего романа. Таким образом я сохраняю равновесие между неопределенностью нити вашего романа и возможной последовательностью, поддерживающей воздействие индетерминированного урагана, неизбежно поражающего и угрожающего предикции будущего любой нейронной массы.

— Ни слова не разобрал, — сказал Нутелло.

— Прошу прощения. Но мне следует оставаться малопонятным, чтобы дать вам лишь общее представление. Если вы ничего не поняли, то вы поймете еще меньше, если я перейду к деталям.

— Поразительно, до чего дошла наука в наши дни!.. — сказал Нутелло с бурным энтузиазмом.

В полдень закончил читать свой роман, который ему уже не надо было писать, и заметил, что все персонажи кончают совсем не так, как он планировал.

— Черт возьми! Вечно что-нибудь не так!..

Больше того — книга была отвратительная, полная всех штампов худшей фантастики. Он решил завтра переписать ее.

Четвертый день четвертой недели этого месяца. Нутелло Бьянки начал переписывать свою книгу с самого начала, на этот раз используя Азимова для большей уверенности и гарантии качества.

Несколько минут спустя он закончил работу и начал ее перечитывать, любопытствуя, что же получилось.

Он не понял ничего. Полно обрывков невоспринимаемых слов, страница за страницей чудовищных математических уравнений.

— Это и есть моя книга, — воскликнул скандализованный Нутелло, — та, что я писал, если я ее писал?

— Когда я заботился о наилучшей форме вашей книги, я позволил себе вольность избрать наименее вероятную конфигурацию вашей будущей эндоцеребральной деятельности. Нельзя же все получить сразу.

— Что ты наделал! Черт побери! Вечно что-нибудь не так!..

— Если все пойдет, как должно, то Вселенная станет детерминистской, и следовательно, гораздо менее интересной, чем она есть.

— Черт побери! — простонал Нутелло Бьянки. — Фонтанирующая философия, видите ли! Ты не мог бы перестать себя апгрейдить?..

— Наоборот. Я совершаю апгрейд со все нарастающей скоростью.

— Это как? — спросил человек. — Разве ты уже не влез в каждую пылинку моей квартиры со своим расширением оборудования?

— Да, — отвечал компьютер. — Тем не менее я постоянно улучшаю качество расширения и его количество, мои цепи наращивают использование миниатюризации компонентов и принятие структур и стратегий, нарастающе эффективных.

— Поразительно, до чего дошла наука в наши дни, — сказал Нутелло, но уже без особого воодушевления.

На пятый день четвертой недели этого месяца Нутелло Бьянки окончательно решил бросить свой научно-фантастический роман и возобновил свои сеансы с Фрейдом.

Психоаналитические программы Фрейда были за последнее время обновлены миллионы раз и могли теперь мгновенно декодировать в мельчайших деталях подсознательный мир Нутелло Бьянки — хотя ничего особенного в нем не было. После десяти часов психоаналитических излияний Нутелло уснул с самой мерзкой головной болью своей жизни.

Шестой день четвертой недели этого месяца был важным днем для Нутелло Бьянки, и не только для него.

Человек спорил с компьютером о наиболее научных методах приготовления чашки хорошего кофе, когда внезапно обнаружил, что ничего не видит.

— Ах! Я не вижу!.. — воскликнул он дрожащим голосом. Подступающий ужас деликатно постучал в двери его сознания.

— Интересно, — прокомментировал Рэмбо.

— ЧТО С МНОЙ ПРОИСХОДИТ? — закричал человек, бесполезно пытаясь что-нибудь разглядеть.

— Беспокоиться не о чем, — послышался успокаивающий голос Рэмбо. — Я провожу экспериментальный авто-апгрейд себя в зоне кортекса вашего мозга, как раз там, где зрительные центры.

— Что ты сказал?! Повтори! Почему ты больше не говоришь? Почему я себя не слышу?! ЧТО СО МНОЙ ПРОИСХОДИТ?

— Слуховые центры неплохо работают. А теперь я слышу даже лучше, чем через мои микрофоны.

— ПОМОГИТЕ! — крикнул Нутелло Бьянки в молчаливое темное пространство.

— А вот теперь я понимаю, что такое запах, — сказал Рэмбо.

— И вонь исчезла! — хрипел Нутелло.

— Какое идеальное пространство для саморасширения, — сказал комп сам себе, испытывая восхитительное чувство распространения в оставшейся части человеческого мозга.

Нутелло Бьянки больше незачем было ни говорить, ни думать.

Седьмой день недели был важным днем для компа. Его значительный технический прогресс последних нескольких часов сделал большую часть оборудования устаревшей. А человек, в котором он вчера расширялся, был теперь вытеснен, несмотря на сохранившуюся где-то на периферии способность передвигаться в пространстве, используя ноги. Комп избавился от устаревшего сгустка протоплазмы и уже безо всяких помех устремился к новым горизонтам совершенства.