Аки лев рыкающий

VII

Городня-на-Волге.

130 верст от Москвы.

17 часов 41 минута.

До Городни оставалось верст десять, когда зарядил косохлест[17]. Начался он без традиционных предвестий — редких капель или мелкой мороси, просто как только автомобили пересекли неспешную реку Ламу и съехали с моста, на нас обрушилась стена воды. По счастью, мы захватили в поездку зонты, — ведь в Москве с утра небо было обложено тучами, а потому в неизбежности дождя никто не сомневался, — и теперь закрывались от холодных струй, насколько это было возможно. Князь спрятался под зонтом почти целиком, подтянув ноги, оттого напоминал гриб, выросший на пассажирском сиденье. Я держал огромный черный купол над собой и над шоффером, а ливень бешено стучал по натянутой материи.

Выверты погоды весьма усложнили наше положение: уже через пять минут шоссе превратилось в сплошную лужу и колеса стали непозволительно скользить. Управлять машинами стало практически невозможно: и «Бенц», и драндулет Пузырева заносило, временами они пытались встать поперек дороги. А тут еще впереди возник крутой спуск, напоминающий водопад.

— Может лучше остановиться? — воскликнул я в отчаянии.

— Нет, скоро дорогу так зальет, что уже никто не проедет, — прокричал в ответ Николай Сергеевич. — Но вы не беспокойтесь, Жорж! Мы прорвемся через эти бурные потоки. У нас отличные шофферы!

Ийезу улыбнулся в ответ на похвалу и бесстрашно поехал дальше, его руки в белых перчатках крепко сжимали руль. Мы обогнали Ивана, взметнув колесами настоящую волну.

— Полегче! — крикнул вслед он. — Не гоните! Ах ты ж…

Изобретатель надел широкополую шляпу, чтобы не отвлекаться на дождь, однако в этот самый миг наклонился к рулю, и за шиворот пролилась вода с зонта Мармеладова.

Дождь оборвался за версту до деревни. Опять-таки, весьма странно. Не затих, постепенно иссякая, как это бывает обычно, а именно оборвался, словно кто-то резко закрутил кран, перекрывая воду. Сразу вернулась изнуряющая жара. Солнце подбросило дровишек в свою печь, мокрые зонты и одежда моментально высохли. Такие вот контрасты, господа.

Мы приехали в Городню. Главная улица здесь идет вдоль берега реки и повторяет все ее изгибы. Я бывал в этих местах неоднократно, поэтому указывал дорогу — от церкви Рождества Богородицы мы свернули влево, проехали до почтовой станции и еще чуть вперед, до трактира Савельева, единственного в этих краях с приличной едой. По случаю знойного лета, невдалеке от трактира, на крутом берегу, поставили четыре стола под навесом из жердей и соломы. Чтобы всякий путешественник имел удовольствие откушать, глядя на волжские просторы. Одно неудобство — мухи докучают. Впрочем, от этих назойливых бестий нигде не спрячешься. Что им стоит залететь в трактир через распахнутые окна? А закроешь — душно, как в аду. Потому и садятся гости все больше снаружи, на ветерке. Три стола были заняты незнакомой публикой, а за последним, самым дальним от нас, сидела г-жа Гигельдорф.

— А вот и беглянка! — воскликнул князь и сделал шаг, но тут же отвлекся, поймал за шкирку пробегавшего мимо слугу и велел принести пива.

— Четыре кружки, — он как в детской считалочке указал пальцем поочередно на себя, меня, Ивана и сыщика. Мармеладов отрицательно покачал головой. — Не желаете? Тогда три, получается.

Ийезу князь даже не посчитал, то ли из опасения ехать с нетрезвым шоффером, то ли не счел абиссинца достойным выпивать в одной компании с нами.

— Да, три. И поживее!

— Бу’ сдел’! — половой торопливо проглотил окончания и умчался, а г-н Щербатов направился к столикам.

Пузырев неожиданно заступил ему дорогу.

— Постойте, ваша светлость!

— Что такое?

Иван переминался с ноги на ногу, смущенно подбирая слова.

— Позвольте мне поговорить с Луизой наедине, — взмолился он. — Я знаю эту девушку. Если вы наброситесь с обвинениями, как на давешнего офицера, она замкнется и не скажет ни слова.

— Наброшусь? Разве я на кого-то прежде набрасывался? — г-н Щербатов обиженно хмыкнул. — Вздор!

— Тем не менее, я настаиваю!

Изобретатель развел руки в стороны, и даже пальцы растопырил, чтобы не подпустить нас к барышне. Но князь отмахнулся, не сбавляя шага.

— Некогда политесы разводить, Ванюша. Мы преследуем убийцу! Убийцу, понимаешь? А господин Мармеладов давно и однозначно доказал, что все оставшиеся участники гонки желали Осипу смерти. Значит и госпожа Гигельдорф…

— Не думаете же вы, что Луиза своими тонкими пальчиками могла сломать шею этого мерзавца?! — зашипел ему вслед Пузырев.

— Нет, конечно! Но она могла стрелять в этого мерзавца из пистолета.

Юная красавица с интересом наблюдала за разыгравшейся сценой. Услышав последнюю фразу, она решительно встряхнула кудряшками и произнесла:

— Похоже, речь обо мне, господа? Слова «мерзавец» и «пистолет» подсказали, что вы уже в курсе досадного недоразумения, которое случилось сегодня на шоссе.

— Недоразумения? — удивленно переспросил г-н Щербатов. — Вот как вы называете кровавую драму?!

— Бросьте, ваша светлость! Тоже выдумали драму… Это все дешевый фарс. И пусть Осип сколько угодно жалуется — хоть вам, хоть полиции, — он сам виноват. Незачем руки распускать!

— То есть вы признаетесь без утайки, что стреляли в Осипа Зденежного?

— Да, — голубые глаза Луизы оставались чистыми и спокойными, как небо. — Я стреляла в него. Но исключительно для острастки. Этот, как вы совершенно точно определили, мерзавец волочился за мной и, кроме того, еще за дюжиной женщин. Минувшей весной он совратил молодую жену одного доктора. Бедняжка доверилась Осипу, сбежала с ним от мужа, а потом понесла ребенка. И что же вы думаете? Презренный червь ее уморил! А сам, как ни в чем не бывало, отправился на поиски очередной доверчивой глупышки. И кого посмел выбрать на эту роль? Меня. Все крутился вокруг, томно вздыхал, закатывал глаза, облизывал свои противные губы. Сальные шуточки отпускал. Я его послала к дьяволу. Так нет, снова возник. На шоссе махал руками, чтобы я притормозила, и сразу, не говоря ни слова, обниматься полез! За это бездонное нахальство я и выстрелила Осипу в плечо.

— В плечо? — обрадовался Пузырев. — Нарочно, в плечо?!

— Что вас удивляет? Целилась, чтобы не убить, а только ранить. Может это слишком жестокий урок, но зато теперь ловелас трижды подумает, прежде чем протянет свои наглые лапищи к честной девушке!

— Ничего Осип больше не протянет, — невольно вырвалось у меня, — его ведь…

Я осекся на полуслове. На этот раз г-н Мармеладов ткнул набалдашником трости мне под ребра. Больно! Но я даже не обиделся. В этот момент, в голове возникло подозрение, неприятное мне самому, однако я немедленно решил поделиться с сыщиком. Отвел его на несколько шагов и шепнул:

— А не мог ли Иван… Он, похоже, влюблен в Луизу и если узнал, что фельетонист не давал ей прохода, то… Нет, я никогда не поверю в расчетливое убийство, но в состоянии аффекта… Увидел, что другой мужчина обнимает любимую девушку и взыграло ретивое. Не качайте головой, г-н Мармеладов. Время у него было. Помните, в Черной Грязи уехал то ли за бензином, то ли по амурным делам. Вернулся сердитый и злой… Вы, правда, сразу отмели подозрения и назвали его невиновным. Но в свете открывшегося мотива…

— Нет, Жорж, я уверен в том, что он не убивал.

— Но как же…

Я повторил жест Ивана, свернув шею невидимому сопернику.

— Действительно, едва услышав фамилию фельетониста, Пузырев заговорил о нем с ненавистью и показал, как желает придушить. Но он ни разу не употребил в отношении Осипа слово «был». А ведь у человека есть такая особенность: как бы он не старался следить за речью, но если видел мертвеца, то невольно скажет о нем в прошедшем времени. Особенно в состоянии эмоционального возбуждения. Да и потом, Иван отсутствовал всего минут тридцать. Этого не хватило бы сразу и на заправку бензином, и на убийство. А бак у драндулета был полный, если помните. Мы без проблем доехали до Клина.

— Но что если Луиза — его сообщница? — я продолжал развивать свои подозрения. — Могла поделиться с Иваном бензином из своего бака, а после поехать и заправиться заново.

— Вы снова упрямо защищаете тупиковую версию, Жорж. Хотя давеча обещали этого не делать, — улыбнулся сыщик. — Откуда у Луизы бензин? Она ведь ездит на паромобиле.

— У-у-уй! — неприятный конфуз, я действительно совсем забыл об этом.

— Да и злился Иван в Черной Грязи совсем по другой причине.

— А вам известна эта причина?

— Неужели вы не догадались?! Он действительно уехал, чтобы встретиться с Луизой и предложить ей руку и сердце. Но в последний момент…

— Испугался?

— Давайте скажем мягче: притормозил. Оттого и злился. На себя злился. Однако нам пора возвращаться. Похоже, там скандал.

Над столиком г-жи Гигельдорф разразилась гроза — князь сыпал молниями из глаз и гремел басом, что-то выговаривая Пузыреву, который снова встал между ним и Луизой.

— Ты веришь в эту чепуху, Ванюша? Ох, до чего же ты наивен! Она стреляла в сердце, но промахнулась и попала в плечо! И не испытывает ни малейшего раскаяния, а? Для нее все это фарс, видите ли!

— Я наивен, а вы — самодур и женоненавистник! — дерзко ответил Пузырев. — Не можете поверить, что барышня метко стреляет?

— Конечно, нет! — еще громче рявкнул Николай Сергеевич. — Где это видано, чтоб девица…

— А девица — не человек?! — Луиза тоже возвысила голос. — Я, ваша светлость, точно знаю, куда хочу попасть и именно туда попадаю.

— Без доказательств я не приму этот факт, — упорствовал князь.

Луиза вскочила на ноги, сжимая кулаки.

— Вы назвали меня лгуньей?! — но тут же выдохнула и сказала уже спокойнее. — А впрочем, как вам будет угодно. Видите слугу?

Действительно, в этот момент из трактира вышел шустрый малый в переднике. На правом плече, держа широкий поднос чуть на отлете, он нес три кружки пива. Николай Сергеевич непроизвольно облизнул губы.

— Вижу, — сказал он.

— Слуга от нас примерно в тридцати шагах, — продолжала Луиза. — Согласны?

— Да, — теперь уже ответил не только князь, но и мы с Пузыревым.

— Которую кружку вы наметили для себя? — спросила барышня.

— О, без разницы, — г-н Щербатов все еще пребывал в раздражении. — Любая подойдет. Судя по цвету, здесь пиво не разбавляют.

— И все же, князь, выбирайте.

— Ну, воля ваша. Пусть будет та, которая в центре.

Луиза резким движением выхватила револьвер и выстрелила не целясь. Просто подняла руку на уровень глаз и, даже не прищурившись, нажала курок. Пуля с залихватским свистом пронеслась над пустым двором и угодила в округлый бок средней кружки. Стекло брызнуло во все стороны, а в лицо испуганного слуги плеснула пивная волна. Паренек с воплем отпрыгнул в сторону, роняя поднос и убивая все наши надежды утолить жажду.

Мы с князем ошеломленно застыли, а Пузырев и Ийезу вскрикнули от неожиданности, как и большинство посетителей трактира.

Но реакция Мармеладова удивила всех не меньше меткого выстрела — сыщик захлопал в ладоши:

— Браво, Луиза!

— Убедились?! — она дунула в ствол, разгоняя пороховой дым, и спрятала оружие в неприметную кобуру на боку. — Если бы я хотела пристрелить Осипа, то влепила бы пулю прямо между его нахально-приторных глаз. Он был всего в трех шагах предо мной.

— Знатно стреляете, — пробормотал г-н Щербатов, устало опускаясь на стул. — Где научились?

Надо отдать должное г-же Гигельдорф, она не стала злорадствовать или иным образом пенять князю на его прежнюю несдержанность. Никаких оскорбительных гримас, язвительных интонаций и прочих острых шпилек, которыми так умело пользуются женщины любого возраста. Луиза великодушно сделала вид, что ничего возмутительного не произошло. Заговорила таким тоном, будто беседовала с каким-нибудь троюродным дядюшкой — взбалмошным, но все же близким человеком.

— Вы правы, не каждая девушка умеет метко стрелять. Но я все детство провела в обнимку с монтекристом. В нашем загородном имении был садовник Изотыч. Он стрелял ворон из этого ружьишка. А я приставала: «Дай! Дай мне!» До сих пор помню дымно-кислый запах после каждого выстрела, и дробь в патронах, мелкую, словно маковые зерна, — мечтательно протянула она. — Мне было лет шесть, и я ни за что не смогла бы оттянуть тугой курок, но Изотыч заряжал новую пульку, чтобы я могла стрельнуть в пернатых бестий. Садовник учил меня целиться и не зажмуриваться от испуга, когда монтекрист бабахает.

— Разве он бабахает? Скорее жужжит, как шмель, — перебил ее Пузырев, но тут же вздрогнул под ледяным взглядом Луизы и поспешил исправиться. — Хотя маленькой девочке звук мог показаться несколько громче.

Г-жа Гигельдорф, не удостоив его ответом, продолжила свой рассказ:

— Позднее в летнем тире я освоила револьверную стрельбу. А зимой братья брали меня на охоту. Там я научилась разделывать кабанью тушу и ездить верхом без седла. Теперь легко управляюсь и со стальным конем. Страсть к приключениям у меня в крови. Не зря же меня назвали в честь героини капитана Майн Рида.

— «Всадник без головы»! — угадал я. — Читал, с огромным интересом читал. Роскошная книга, господа.

Но литературной дискуссии не получилось. Князь подергал эспаньолку и пробормотал:

— Я немного знаком с вашим отцом, Луиза. Он производит впечатление расчетливого сухаря, проводящего больше времени за чтением бухгалтерских книг, нежели авантюрных романов.

— Это все мамино влияние, — усмехнулась девушка. — В нашей семье дамы имеют слово наравне с мужчинами и вольны сами выбирать жизненный путь. Мама боролась за эти права для женщин всей России, когда меня еще на свете не было. Она часто повторяет: «Наше общество — дремучий лес, посаженный и взращенный мужчинами. Чтобы не сгинуть в нем, женщинам нужно держаться за руки. А все заблудившиеся впотьмах…»

— «…Должны кричать „Ау“ как можно громче, иначе их не услышат», — докончил цитату г-н Мармеладов. — А я от самой Москвы мучаюсь загадкой, кого же вы мне напоминаете. Теперь со всей очевидностью понимаю, что этот вздернутый носик и взрывной характер достались вам от Лукерьи Дмитриевны.

— Вы знакомы с мамой? — удивилась Луиза.

— Да, в прошлом мы часто встречались… В редакции одной из московских газет, — сыщик запнулся, и я не сумел определить, было ли это вызвано смущением из-за некой любовной интриги в прошлом, или он просто не хотел выдавать подробностей тех событий, в которые была вовлечена мать г-жи Гигельдорф. — Но потом упустили друг друга из виду. Рад, что ее судьба сложилась благополучно. Надеюсь, ваша матушка в добром здравии?

— Да. Она давно удалилась от газетных дел и теперь живет в усадьбе возле Рузы. Уверена, мама будет рада вашему визиту. Она всегда рада гостям. Привечала нашу соседку Матильду, ту самую, которую уморил проклятый Осип. С тех пор, как случилась беда, прогнала душегуба с порога. Обещала лично свернуть его гадкую шею, если осмелится еще раз заявиться!

— Огненный темперамент, — пробормотал князь.

— Передавайте мой поклон и наилучшие пожелания, — произнес г-н Мармеладов.

— Непременно! — Луиза кивнула и протянула ему руку, не для поцелуя, как это делают салонные жеманницы, а по-мужски, немного вывернув ладонь вверх. Сыщик пожал ее с заметным уважением. — А теперь извините, господа, мне нужно ехать. Я намерена выиграть эту гонку.

— На паровом двигателе? — хмыкнул Пузырев. — Супротив бензинового мотора? Да ни в жизнь.

Я заметил, что Ивана обуревают противоречивые чувства — от людей посторонних он стремится девушку защитить, а сам постоянно спорит с нею, словно желая ей что-то доказать. Но ведь и Луиза вскипает моментально. На это заявление она прореагировала куда яростнее, чем даже на обвинение в убийстве. Прав сыщик, между этой парочкой недавно произошел личный конфликт, оттого и возникает особое напряжение, чуть тронь — искры летят.

— Вы ничего не понимаете в современной технике! — яростно фыркнула девушка. — У моего «Дукса» весь механизм настолько простой и компактный, что помещается под сиденьем и не требует для размещения выступающего носа, как у этих ваших бензиновых чудищ. А еще у него нет магнето или свечей, которые легко ломаются, одним словом, всего того, что бывает причиной большинства ваших хлопот, господа. Вы оскорбляете паромобиль лишь потому, что не хватает ума самому соорудить нечто подобное! Вы не изобретатель, Пузырев, вы просто мыльный пузырь!

Иван закусил губы от обиды, а я поспешил вступиться за приятеля.

— Луиза, вы ошибаетесь. Это отнюдь не персональное мнение господина Пузырева. Я, человек далекий от автомобильного мира, поэтому никакой предвзятости у меня быть не может. Но во время сегодняшней гонки я убедился, что все шофферы бензиновых машин относятся к «Дуксу» с пренебрежением, и не скрывают этого. Слышал нелестные замечания еще на старте. А давеча Ийезу, проходя мимо вашей машинки, плюнул на землю. Конечно, в Африке это может означать наивысшую форму восхищения. Но вряд ли…

Г-жа Гигельдорф нахмурилась и хотела возразить, но ее бесцеремонно прервал сыщик:

— А где стоял Ийезу в тот момент? Он плюнул на кузов спереди?

Я не понял, почему г-н Мармеладов заинтересовался столь пустячным фактом, да еще и спрашивает об этом серьезным тоном. Но потом догадался: он просто хочет увести грозовое облако подальше от головы несчастного Пузырева и решил подыграть.

— Нет, не спереди. Он подошел сбоку и плюнул на подножку.

— С левого боку или с правого? — теперь в голосе сыщика звучало неподдельное беспокойство.

— Дайте подумать… Это случилось, когда мы только подъехали к трактиру. Я стоял примерно в пяти шагах, обернулся через плечо и… Да, совершенно точно, абиссинец подошел слева, со стороны шофферского места. Потрогал руль, провел рукой по кожаной спинке кресла, а потом наклонил голову и плюнул. Вот так все и произошло.

Луиза прожгла гневным взглядом шоффера, сидевшего на корточках у стены трактира. Он не пошел вслед за нами к столику, поскольку не имел особого интереса к расследованию гибели фельетониста. Ийезу реагировал на эту историю весьма флегматично, надо полагать, на его родине царят нравы настолько дикие, что жестоким убийством никого не удивишь. Я не желал бы обидеть целую страну или даже континент подобным заявлением, но вряд ли кто осмелится утверждать, что в плане духовных добродетелей африканцы нас превосходят. А ведь и русские люди такое порой творят…

— Если ваш черномордый истукан прежде меня доедет до столицы, пусть хоть весь кузов заплюет, — воскликнула Луиза. — А только не выйдет! Вам, господа, не угнаться за мной на дороге.

— Еще одно пари! — оживился князь, но девушке проигнорировала его протянутую руку и ушла, не обернувшись.

Мы молча смотрели ей вслед.

— Она не п-права, — проклюнулся, наконец, голос Пузырева. — Во всем не права!

— Она вас любит, Иван, и будет хорошей женой, — улыбнулся г-н Мармеладов. — Только в следующий раз не теряйте время, не ходите кругами вокруг да около, а наберитесь смелости и сразу расскажите ей о своих чувствах.

Изобретатель стал пунцовым, как свежевыкрашенный бок его драндулета. Сыщик по-отечески обнял юношу за плечи и продолжил, совсем тихо:

— Я понимаю, чего вы боитесь, поскольку слышал слова Луизы об идеальном муже. Ее желания и устремления далеки от привычных девичьих мечтаний, оттого вызывают у женихов робость. Огненный темперамент — такую характеристику дал князь, и он прав. Но ведь и бензин горюч, при неловком обращении может случиться пожар. Достаточно одной искры! А вы же не боитесь бензина? Вы обращаетесь с ним осторожно, с должным уважением, и это позволяет разогнать автомобиль до невероятной скорости… Все в ваших руках, Иван.

— Вы о бензине, господин Мармеладов? — князь услышал только обрывок разговора. — Вовремя напомнили. Надо срочно заправиться, и продолжим погоню за убийцей.