Акт бунта

ГЛАВА 35

ПАКС

Дэша не нужно подвозить.

Я просто не могу находиться в доме. Не тогда, когда так близок к тому, чтобы взорваться. Я спускаюсь с горы и езжу по городу, надеясь получить шанс. Возможность. В конце концов, Маунтин-Лейкс небольшой город. Вполне возможно, что я столкнусь с этим парнем, и да помогут ему небеса, черт возьми, если это произойдет. Моя маленькая уловка с рассказыванием историй с Чейз не сработала. Я намерен выполнить обещание, данное ей в академии, но это не значит, что не выбью правду из этого куска дерьма, Джоны, если столкнусь с ним на улице.

Реально, есть только три места, где такой парень, как брат Чейз — черт, я даже не знал, что у нее есть брат, — мог бы быть в таком городе, как Маунтин-Лейкс. Есть закусочная «Вопящий Бин», боулинг и «Косгроув». Я проезжаю мимо закусочной, и место выглядит пустынным. Никто не сидит в кабинках у окон. Боулинг находится на другом конце города, так что я направляюсь к «Косгроуву», чтобы по пути заглянуть в бар. Черт, если этот ублюдок там, он понятия не имеет, в какие неприятности попал. Он будет сожалеть о том дне, когда родился. Рэн сдержанно ворчал по поводу перестройки бара. Большая часть мебели старше Паттерсона, древнего бармена, который проработал в «Косгроуве» последние тридцать лет. Если я переломаю все предметы мебели в этом заведении о голову этого ублюдка, то действительно окажу Джейкоби услугу.

Собираюсь повернуть налево и проехать по Мейн-стрит, пока не доберусь до парковки напротив больницы, но потом вижу нечто, от чего каждый волосок на моем теле встает дыбом.

Что за…

Я говорю это вслух.

— Какого ХРЕНА?

Ни.

Хрена.

Себе.

Блядь.

Мои глаза играют со мной чертову шутку? Только это не так. Там, за двухметровым сетчатым забором, который окружает «Ремонтную мастерскую Муди», стоит темно-синий «Мицубиси Эво». И носовая часть машины со стороны водителя полностью, блядь, разрушена. Я сворачиваю прежде, чем успеваю как следует переварить то, что вижу.

У меня была только одна встреча со стариком Муди. Мужчина что-то чинил на «Чарджере» и хорошо с этим справился, но взял с меня небольшое состояние. Местные жители всегда навариваются на учениках академии, потому что знают, что у большинства имеются деньги. С тех пор я сам чинил свою машину. Его сын выходит из гаража, вытирая тряпкой масло с рук, когда я останавливаюсь с визгом шин.

— Вау! — говорит он, смеясь. — Где горит, чувак?

— Кому… принадлежит… это? — Я тычу пальцем в «Эво». Я уже знаю, кому он принадлежит. Мне не нужно спрашивать. Я не верю в совпадения, и увидеть этот сильно поврежденный, очень знакомый автомобиль в тот же день, когда встречаю засранца-брата Чейз — это просто слишком большая гребаная случайность.

Сын Муди заикается.

— Э-э-эм… Я не… так что… я думаю… что…

— Выкладывай!

— Не думаю, что я могу просто так выдавать такую информацию. Конфиденциальность… клиента?

— Ты чинишь машины. Ты, блядь, не доктор. Кому принадлежит «Эво»?

Взволнованный, парень качает головой.

— Я не знаю. Я имею в виду… какой-то парень? Не могу вспомнить его имя. Он только что был здесь. Его старик открывает какой-то итальянский ресторан в конце улицы. Парень оставил машину месяц назад и просто исчез. Сегодня первый раз, когда тот вернулся с тех пор.

Я анализирую эту информацию, и все встает на свои места. Да, эта машина принадлежит Джоне. Это он был тем мудаком, который выбросил полумертвую Чейз из машины в ту ночь, когда она чуть не умерла. Джона был тем, кто, блядь, чуть не убил меня, когда врезался в ту стену. Его шансы на жизнь стали еще меньше, хотя с самого начала все выглядело довольно плохо.

— Отличный «Чарджер», чувак. Не думаешь о продаже? — спрашивает сын Муди. Он задает еще один вопрос, когда я мчусь обратно к машине и падаю на водительское сиденье, но я не слушаю. Мой мозг работает со скоростью километра в минуту.

Мейн-стрит проносится мимо меня как в тумане. Я нажимаю на тормоза, когда вижу здание в конце улицы — снаружи припаркован грузовик доставки. Мужчина в клетчатой рубашке стоит на улице, уперев руки в бока, и смотрит на вывеску над входной дверью.

Я ужасно паркуюсь на другой стороне улицы, выхожу и иду к нему. Мужчина, который определенно выглядит бывшим военным — это видно по тому, как он держит себя большую часть времени, — даже не смотрит на меня, когда я останавливаюсь рядом с ним. Он хмурится еще сильнее.

— Привет. Тебе не кажется, что это выглядит немного… однобоко? — спрашивает он.

Надпись, гласящая «Люби меня нежно, люби меня честно», абсолютно кривая, но текст в любом случае написан курсивом и под углом.

Я складываю руки на груди.

— Да. Так и есть.

Мужчина глубоко вздыхает.

— Ладно. Что ж. Черт с ним. Теперь она там, наверху.

Это отец Чейз. Естественно. Я никогда не встречал его раньше, но у них одинаковые нос и подбородок, хотя у Чейз немного более эльфийский, чем у ее отца. Его волосы в основном каштановые, но рыжий оттенок вспыхивает в них, когда солнце пробивается сквозь облака и освещает его.

Он ворчит, направляясь обратно в здание. Не произносит ни слова, пока не понимает, что я прямо за ним.

— Ой! О, мне очень жаль. На самом деле мы еще не открыты. — Он указывает на стулья, все еще в пластиковом чехле. Повсюду стоят коробки. Здесь пахнет свежей краской и свежеструганным деревом. Интерьер чистый, белый и современный, мягкие сиденья в кабинках роскошные и выглядят чертовски удобными. Это отчасти напоминает мне нетронутую гостиную моей матери, только на этих диванах полагается сидеть.

— Какую еду собираетесь здесь подавать? — спрашиваю я.

Отец Чейз немного оживляется.

— О, итальянская кухня. Знаешь. Сытная. Привычная еда. Много макарон. Стейки. Все то, что я люблю…

— Твой сын собирается помогать здесь?

Мужчина хмурится. Впервые он смотрит немного подозрительно на незнакомца, который случайно последовал за ним в его ресторан.

— Мой сын? — спрашивает он. — Ты знаешь Джону?

— Не совсем. Мы встречались пару раз. Мне показалось, что я видел его сегодня на улице. У него «Эво», верно?

Отец Чейз оглядывает меня с ног до головы, склонив голову набок.

— Да. Раньше он был моим, но я подарил его Джоне, чтобы ему было на чем ездить, когда тот здесь. Сейчас машина в ремонте. Насколько я знаю, Джона в Сан-Диего. Он бы сказал мне, если бы планировал приехать. Должно быть, ты перепутал, это был кто-то другой.

— Да. — Я улыбаюсь ему, сжав губы. — Должно быть, так и было. — Я делаю вид, что осматриваю недостроенный ресторан. — Удачи с торжественным открытием. Уверен, что это будет потрясающее место.

Выход всего в трех метрах. Я почти вышел за дверь и оказался на свободе, но потом…

— Эй. Я знаю, это прозвучит странно, но… Мне кажется, я видел тебя вчера на задней стороне автобуса.

Я закрываю глаза, яростно проклиная тот день, когда вообще стал моделью, затем поворачиваюсь, изображая еще одну улыбку.

— Хмм?

— Да. Кажется, это была реклама джинсов. Парень выглядел точь-в-точь как ты. То же самое… — Он указывает на ангела и демона на моей шее. — Те же татуировки и все такое. Я схожу с ума или это был?… — Он указывает на меня.

Ух.

Этот разговор должен был идти совсем не так.

— Это старая реклама. Водитель, Джим… он думает, что это забавно — оставить ее сзади автобуса 69.

— О, да, я знаю Джима, — смеется отец Чейз. — Он водил школьный автобус, когда я ходил в начальную школу дальше по дороге. Сварливый старый хрыч.

Я выдавливаю сухой смешок.

— Послушай. Если, случайно, увидишь Джону сегодня, не мог бы передать ему, что я заскочил поздороваться? Я был бы по-настоящему счастлив, если бы он знал, что я думаю о нем.

Думаю о том, чтобы отрывать ему ногти по одному за раз.

Думаю о том, чтобы разбить ему коленные чашечки.

Думаю о том, чтобы перерезать ему гребаное горло.

Отец Чейз улыбается довольной, искренней улыбкой. Он выглядит как добрый человек. Усталый человек, на плечах которого слишком много проблем. Выглядит так, словно ему нужен отпуск.

— Это действительно мило. Честно говоря, не знал, что у него здесь есть знакомые. Я только что вернулся в город, и… — Он замолкает, его мысли ясно читаются на лице, когда он думает об этом. — Подожди. Откуда ты знаешь Джону? За все эти годы он почти не проводил здесь времени.

Жесткий, как доска, я киваю, неохотно произнося следующие слова.

— На самом деле я знаю его через Пресли. Она моя… ну, мы… — я глубоко вдыхаю через нос, — …друзья.

Мистер Уиттон хмурится.

— Вы друзья с Пресли? — По сути, в его голосе нет неодобрения. Может быть, немного шока?

— Да. — Боже, Чейз бы это понравилось — быть здесь и быть свидетелем того, как я признаю это вслух? Что я действительно думаю о ней как о друге? Она бы умерла со смеху. Правда в том, что та для меня гораздо больше, чем друг, и мы оба это знаем. Однако знать что-то и быть готовым признать это вслух — это очень разные вещи.

Мистер Уиттон не знает, что с собой делать. Он достает свой мобильный телефон, смотрит на экран, затем кладет его на место. Упирает руки на бедра, переминается с ноги на ногу, смотрит на свои ботинки и думает. Спустя, кажется, целую вечность, он поднимает взгляд на меня, смертельно серьезный, когда говорит:

— Ты серьезно? Ты действительно ее друг?

Я молча киваю.

— Она… она рассказала тебе о… том, что была в больнице?

Блядь. Это становится слишком тяжело.

— Я знаю, что она была больна, и они продержали ее там неделю или около того.

— Ты знаешь… — он морщит лоб, — …почему?

— Нет. — Я рад, что мне не нужно лгать ему об этом; потому что действительно не знаю, почему Чейз сделала то, что сделала. Поначалу мне было все равно. Я пытался заставить себя не обращать на это внимания, но это стало трудно. По состоянию на сегодняшнее утро мои усилия в этой области официально оказались бесполезными. Мне, блядь, не все равно, и сейчас я твердо намерен выяснить, почему она причинила себе боль. В этой истории что-то не так, все это чертовски воняет, и мне это ни капельки не нравится.

Мистер Уиттон печально кивает.

— Ясно. Я ужасно беспокоюсь о ней. Если бы ты мог… — Он вздыхает, как будто только что сдался.

— Не волнуйся, — говорю ему. — Я присмотрю за ней. Обещаю.