Александр Македонский и Атропат

14. Александр в Экбатане и итоги визита в Мидию

После тридцатидневного пребывания в Нисейской долине Александр со своим войском продолжил путь по Мидии и через семь дней (около конца октября или в начале ноября 324 г.) прибыл в столицу Мидии Экбатану [Diod, XVII, CX, 6].

Еще Полибий писал о важном геополитическом расположении Экбатаны: город Экбатана находится в северной части Мидии и господствует над странами Азии, прилегающими к Меотиде и Эвксинскому Понту [Plb. X, 27, 11]. Об этом городе времен Александра «говорят, что в окружности он имеет 250 стадиев; тут находится царский дворец и богатые сокровищницы» [Diod, XVII, CX, 7]. «Экбатана превосходила все прочие города богатством и великолепием сооружений… Вообще, город весьма пригоден для тех писателей, которые любят составлять поразительные рассказы и привыкли украшать преувеличениями свои пространные повествования; напротив, неудобства и затруднения при описании этого города испытывает тот историк, который с большой осторожностью сообщает какие бы то ни было сведения, противоречащие обычным представлениям» [Plb. X, 27, 11].

Первый раз Александр был в Экбатане в мае 330 г. с целью ареста Дария. Однако к его приходу в Экбатану здесь не было ни Дария, ни кого-либо из руководителей сатрапии. Александр убыл в догонку за Дарием [Diod, XVII, LXXX, 3], назначив в Мидию сатрапом Оксидата, а стратегом, ведущим по тому периоду, македонского полководца Пармениона. Здесь был размещен самый многочисленный македонский военный гарнизон. Парменион прибыл в Мидию в сопровождении конвоя с царскими сокровищами на 30 000 мулов и 3000 верблюдов из Персеполиса. Парменион положил в городской кремль Экбатаны [Arr. An, III, 20, 3; III, 19, 7] деньги, вывезенные из Персеполя, которые, согласно Страбону [Strabo, XV, 3, 9; Diod, XVII, LXXX, 3], были на сумму 180 000 талантов. Вспоминая Пармениона, Александр впоследствии скажет: «Я отдал под его (Пармениона) власть Мидию, богаче которой нет другой страны» [Curt, VI, 9, 22].

Сосредоточив в Экбатане значительные материальные и военные ресурсы, Александр в начальной стадии своего завоевательного похода считал, что Экбатана станет центром Среднего Востока. Вероятно, царь уже в это время имел в виду завоевание всего персидского царства, и при этих условиях он мог бы сделать центром своего тыла Экбатану. В Экбатане было основано четвертое финансовое управление, в состав которого вошли только что завоеванные провинции: Месопотамия, Сузиана, Персида и Мидия. Управление должно было заботиться о снабжении войска и вообще о всех видах связи в курируемых территориях. Для операций Александра на Востоке Экбатана стала превосходным опорным пунктом в тылу. Однако Экбатана не могла надолго удержать свое главенствующее положение. С покорением Азии произошли значительные перемены в географических представлениях Александра. Когда царь в 325 г. до н. э. вернулся из Индии, ведущее место в его планах занял Вавилон, которому предназначалось стать перевалочным пунктом между Востоком и Западом [Шахермайр, 1986. С. 177, 179, 309].

Прибыв в Экбатану осенью 324 г., Александр избрал местом своего жительства царский дворец; этот дворец, бывший памятник поры величия Мидии, находился под стенами городской цитадели и занимал пространство в семь стадий; роскошь этого здания была почти сказочная; все деревянные части его были сделаны из кедра и кипариса, балки, потолки, колонны в портиках и во внутренних покоях были обложены золотыми или серебряными пластинками, крыши одеты листовым серебром. Таким же образом был украшен находившийся поблизости дворца храм Анитис; его колонны увенчивались золотыми капителями, а крыша состояла из золотых и серебряных черепиц. Хотя многие из этих дорогих украшений были уже похищены корыстолюбивыми македонскими военачальниками, столь жестоко хозяйничавшими в Мидии, но в целом храм представлял собою картину изумительной роскоши. Окрестность гармонировала с пышностью царской резиденции; позади дворца поднимался насыпной холм, вершину которого увенчивала крепкая цитадель с башнями, зубцами и погребами, полными сокровищ; перед ней почти на три мили в окружности раскинулся громадный город, а на севере виднелись вершины высокого Оронта, по ущельям которого тянулись обширные водопроводы Семирамиды [Дройзен, 2011. С. 420].

В Экбатане Александр дал войску некоторое время на отдых, устраивал театральные представления и частые пирушки для друзей [Diod, XVII, CX, 7]. В этом поистине царственном городе осенью 324 г. Александр отпраздновал Дионисии; они начались грандиозными жертвоприношениями, которыми Александр всегда благодарил богов за то счастье, которое они ему даровали. Здесь следовали всевозможные торжества, боевые игры, блистательные шествия, состязания художников; пиры и попойки заполняли промежутки [Дройзен, 2011. С. 420]. Плутарх сообщает, что Александр, прибыв в Экбатану Мидийскую и устроив там необходимые дела, стал снова бывать в театрах и на празднествах, так как из Греции к нему явились три тысячи актеров [Plut. Alex. 72, 1]. Арриан же отмечает, что в Экбатане Александр принес жертву, которую обычно приносил при благоприятных обстоятельствах, учредил состязания гимнастические и мусические и даже проводил гимнастические состязания между детьми [Arr. An., VII, 14, 1]. Афиней сообщает о маленькой сатирической драме «“Аген”, сочинитель которой — то ли Питон/Пифон из Катаны (или из Византия), то ли сам царь», имея в виду Александра [Ath., XIII, 595]. Пьеса, согласно Афинею, была сыграна «на дионисийских празднествах на берегах реки Гидаспа», а Поль Фор считает, что эта пьеса была поставлена скорее в Экбатане в 324 г., так как именно сюда были приглашены Александром деятели греческого театра во время его пребывания в Мидии.

В честь пребывания Александра в Мидии Атропат дал грандиозный прием, который отличался самой безумной роскошью; он пригласил в гости все войско. Чужеземцы, которые стеклись из окрестностей и издалека посмотреть на празднества в Экбатане, окружали длинный ряд столов, за которыми шумно пировали македоняне и при звуках труб, через герольдов, возглашали свои тосты, свои пожелания счастья царю и дары [Дройзен, 2011. С. 420].

Праздник в Экбатане для Александра был опечален внезапной смертью его друга и соратника Гефестиона. Плутарх сообщает, что Гефестион не мог подчиниться строгим предписаниям врача и однажды, воспользовавшись тем, что врач его Главк ушел в театр, съел за завтраком вареного петуха и выпил большую кружку вина. После этого он почувствовал себя очень плохо [Plut. Alex., 72, 1]. Арриан сообщает, что шел седьмой день болезни Гефестиона, когда Александру сказали, что Гефестиону плохо. Он поспешил к нему, но уже не застал его в живых. Смерть Гефестиона Александр очень тяжело переживал. «Говорят, что он провел таким образом целый день и целую ночь. Некоторые добавляют, что он повесил врача Главкию будто бы за плохое лечение, по словам же других, за то, что он спокойно смотрел, как Гефестион напивается допьяна. Все единогласно утверждают, что в течение трех дней после смерти Гефестиона Александр ничего не ел, не приводил себя в порядок, а лежал, рыдая, или скорбно молчал» [Arr. An., VII, 14, 1, 4, 8]. Диодор сообщает, что «царь тяжело переживал случившееся и поручил Пердикке перевезти тело умершего в Вавилон, так как хотел устроить пышное погребение» [Diod, XVII, CX, 8].

Когда Александр выступил со своим войском из Экбатаны, направляясь к Вавилону, был уже конец 324 г.

Постараемся подвести некоторые итоги визита Александра в Мидию.

В Мидию Александр ехал в ожидании полного всенародного признания, в качестве блюстителя мидийских интересов и большого друга мидийцев. В преддверии этого визита Александр казнил более 600 македонцев, в том числе македонских генералов, имевших заслуги перед ним, но обвиненных в преступном отношении к мидийцам и их ценностям. В преддверии своего визита Александр распорядился вывести из Мидии македонский военный гарнизон и, более того, в состав элитного военного отряда «агема» и новообразованного отряда так называемых эпигонов-потомков были включены и представители мидийской знати. Александр лично проявил инициативу выдать дочь Атропата за своего самого ближайшего соратника Пердикку [Arr. An., VII, 4, 5].

Атропат, в отличие от первого визита Александра в Мидию, состоявшегося в мае 330 г., когда он в преддверии похода Александра покинул Мидию, ныне, встречая Александра, признанного руководителя страны, постарался продемонстрировать искренность, гостеприимство и большие возможности Мидии, а также, что очень важно, свою верность Александру.

Александр постарался как можно больше увидеть и познать о мидийских реалиях и, в частности, пронаблюдать за Атропатом в условиях его общения с населением и мидийской и македонской элитой. Особенно ему бросилась в глаза как политическая мощь самого Атропата, материальные возможности и фортификационная мощь Экбатаны, а также чрезмерная укрепленность мидийских городов. Последнее не могло не беспокоить Александра и его ближайшее окружение.

Полибий сообщает, что мидянам был нанесен материальный ущерб, в частности, большая часть металла из дворца в Экбатане была похищена при вторжении македонян, с Александром во главе. Далее Полибий сообщает, что в целом в период греко-македонских нашествий за счет «золотых пластинок, обложенных вокруг колонн», «золотых и серебряных дощечек», «серебряных дощечек» была отчеканена монета, около 4000 талантов, и вся эта сумма была доставлена в царскую казну [Plb., X, 27, 11]. Но македонцы не намеревались ограничиться лишь материальными приобретениями в Мидии.

В связи с траурными действиями Александра по случаю смерти его лучшего друга Гефестиона в Экбатане Плутарх сообщает: «Горе Александра не знало границ, он приказал в знак траура остричь гривы у коней и мулов, снял зубцы с крепостных стен близлежащих городов, распял на кресте несчастного врача, на долгое время запретил в лагере играть на флейте и вообще не мог слышать звуков музыки, пока от Аммона не пришло повеление оказывать Гефестиону почести и приносить ему жертвы как герою» [Plut. Alex., 72. 1, 2]. Об этих же событиях сообщает Клавдий Элиан, который говорит, что, когда Гефестион умер, Александр бросил в погребальный костер оружие, золото, серебро и драгоценную персидскую одежду. Он также на гомеровский лад отрезал прядь своих волос, подражая Ахиллу. Но царь горевал необузданнее и сильнее этого героя: он занес руку на экбатанский акрополь. Все, включая срезанные волосы, по моему мнению, было вполне в греческом духе [Claudius Aelianus. VII, 8].

Если действия, связанные с трауром в виде среза своих волос и со стрижкой грив у коней и мул, запретом игры на флейте, сжиганием на погребальном костре оружия, золота, серебра, драгоценной персидской одежды (полагаясь на Клавдия Элиана) можно признать «вполне в греческом духе», то действия Александра «со снятием зубцов с крепостных стен близлежащих городов», разрушением экбатанского акрополя кажутся Клавдию Элиану более чем странным, «покушение же Александра на стены Экбатан положило начало варварским поступкам царя» [Claudius Aelianus. VII, 8].

С нашей точки зрения, приведенные выше действия означают, что Александр, уже въехав в Мидию, по дороге в Экбатану видел многочисленные крепости и укрепления, которыми была насыщена Мидия. На этом фоне полное отсутствие в Мидии македонского военного гарнизона не могло не насторожить Александра. Александр призадумался о месте Мидии в составе его империи и о личности Атропата в качестве сатрапа. Приезд Александра в Мидию был удобным случаем, а смерть Гефестиона — хорошим поводом для реализации Александром формировавшегося у него опасливого отношения к Мидии и Атропату.

Возможно, Александр, уже в первый раз приехав в Мидию за Дарием и не застав его здесь, в отместку за укрывательство мидийцами Дария хотел бы сжечь Экбатану, как он это сделал в Персеполисе в отместку за прошлые деяния персов. Трудно точно утверждать, но не исключено, что этому тогда помешал его стратег Парменион, который сдерживал Александра от сожжения Персеполиса. Не сделанное тогда Александр, возможно, решил возместить в этот раз, но в другой форме. Разрушение экбатанского акрополя, снятие зубцов «с крепостных стен близлежащих городов» фактически означало, что в случае возникновения какого-либо конфликта с македонскими властями мидяне останутся без защиты. Зубцы, завершающие крепостную стену, хотя и придают некоторую эстетику стенам, но, по существу, носят оборонительный характер: служат прикрытием для защитников от обстрела.

Не ограничившись материальными и финансовыми присвоениями, внутренними разрушениями, разрушениями фортификационных сооружений, Александр и после того, как покинул Экбатану, продолжал думать о том, как еще можно ослабить оборонную мощь Мидии. В качестве мидийской опасности видел Александр и коссеев, до сих пор отказывавшихся подчиниться. Племя это, отличающееся силой, жило в горных областях Мидии; полагаясь на неприступность родных мест и на свою воинскую доблесть, оно никогда не подчинялось чужеземному властителю; было независимым от персидского царя и пренебрежительно отнеслось к доблести македонцев, не считая их для себя страшными. Царь захватил проходы, опустошил большую часть земли коссеев; уничтожил много варваров и еще больше взял в плен. Коссеи пошли на мир и согласились выполнять приказания царя [Diod, XVII, CXI, 4, 5, 6; XVII, CXII, 1; Plb., X, 27].

Демонстрация благосостояния Атропата и мощи Мидии и Экбатаны, отсутствие македонского военного гарнизона являлись потенциальными причинами, усилившими беспокойство Александра. По инициативе Александра и по итогам его визита, с официальным мотивом защиты «Мидии от смежных варварских народов», Мидия опоясывается со всех сторон греческими полисами [Plb., Х, 27], которые в действительности были крепостями и военными гарнизонами. Так же, как и в случае снятия зубцов с крепостных стен и разрушения акрополя, это делалось в целях пресечения возможных мидийских неповиновений. Джон Хайленд считает, что разрушение оборонительных сооружений Мидии преследует военную или политическую цель, и это выглядит так, как будто Александр решил лишить Атропата наиболее важных укреплений в его сатрапии. Он считает, что без укрепительных сооружений мидийский сатрап может нанести гораздо меньше ущерба, если он в будущем станет колебаться в своей лояльности [Hyland, 2013. Р. 139–140].

Атропат был хорошо оповещен о том, что Александр «написал всем стратегам и сатрапам Азии тут же по получении письма уволить своих наемников» [Diod, XVII, 106, 3], узнав, что в Персиде, Сирии и Вавилонии имеются деятели, которые, располагая наемниками, затевают бунт или угрожают отделением [Фор, 1985. С. 92]. Хотя Атропат не числился среди подобных руководителей, но, зная характер Александра, был готов к любым коллизиям судьбы. Факты, связанные с трагической судьбой как непосредственных соратников самого Александра, так и соратников его отца, бывших и действующих сатрапов, не давали никому (в том числе Атропату) чувствовать себя защищенным от возможных обвинений и суровых наказаний. Тем не менее начинался новый, как нам уже известно, заключительный этап движения имперских сатрапий к независимости. При всех противоречивых итогах визита Александра в Мидию Атропат, возможно пока не предвидев конкретные сроки, не исключал подобное развитие событий.