Александр Македонский и Атропат

17. Александр, Атропат и достижение независимости Атропатены

Прежде чем перейти непосредственно к проблеме о возрождении независимого государства Атропатена в IV в. до н. э., нельзя не отметить особое место Александра в этих событиях и еще раз не отметить чрезвычайные качества Атропата — великого возродителя государства Атропатена.

В источниках отсутствует информация о личных качествах Атропата. Реконструировать эти качества нам помогают результаты его деятельности. Атропат, как и многие другие представители Ахеменидской знати, был достаточно амбициозен к удержанию своей политической власти как во времена активных захватнических операций Александра [Hyland, 2013. P. 142], так и в условиях стабилизирующих процессов. Показателем этого является пройденный Атропатом при македонской оккупации 10-летний путь (331–321 гг.). Это был период, требующий четкого продумывания действий в условиях кровавого противостояния, доносов, допросов, подозрений, возвышений и падений.

При всем том, что каждый год после Гавгамельской битвы в октябре 331 г. был для Атропата важным в части сотрудничества с Александром, решающим оказался 324 г. В течение этого года состоялись судьбоносные для него события в Кармании, Пасаргатах, Сузах и, наконец, в самой Мидии.

В должности сатрапа Мидии Атропат сумел завоевать доверие у македонского руководства. Он проявлял верность данному слову, отличался в качестве умелого политика; сумел войти не только в ближний политический, но и семейный круг македонского руководства, став тестем одного из ведущих македонских деятелей Пердикки. Победа Атропата над Бариаксом носила характер не только военного, но и социального успеха, так как население, знать и политическая элита Мидии стали на его сторону. Успех Атропата в противостоянии с македонскими генералами был откровенно политической и юридической победой, когда самим Александром были наказаны высокопоставленные македонцы и из Мидии были выведены македонские войска. Это было начало, которое облегчало ему путь к дальнейшей самостоятельности.

Визит Александра в Мидию осенью 324 г., ознакомление с мидийскими достопримечательностями носили беспрецедентный характер. За 8 лет своего пребывания на землях Ахеменидской империи Александр впервые на несколько месяцев отошел от военных тревог и забот, проблемы, окружавшие его, казалось бы, потеряли свою остроту. За это время он успел даже написать и поставить пьесу, посещать театральные постановки и концерты, общаться с творческой интеллигенцией, участвовать в спортивных соревнованиях. Стратегическим результатом визита Александра в Мидию, в преддверии его смерти, наряду с ранее сформированным мнением о преданности Атропата Александру, в то же время явилось формирование у Александра мнения о наличии в лице Атропата сильного правителя, сумевшего централизовать свою власть и способного на еще большее.

Важным для объективной оценки процесса достижения Атропатом независимости своей наследственной территории является сообщение Курция о том, что «незадолго до этого (возможно, речь идет о посталександровском распределении должностей) слуги царя под предлогом завоевания чужих царств по отдельности захватывали огромные пространства, поскольку все жители там принадлежали к одному племени и были отделены от других границами своего царства» [Curt, X, 10, 5–7]. Из этого сообщения следует, что важнейшими факторами достижения независимости были принадлежность населения к единой исторической общности и наличие четких, исторически объяснимых границ. Население Мидии и Атропатены представляло собой родственные народы, но исторически разделенные правящими династиями. Границы между этими двумя мидийскими регионами также были известны, и не составляло особого труда их разделить. Деление могло произойти на основании исторической границы, существовавшей почти три века тому назад между государствами Мидия, Манна и Ашгуз, правопреемником двух последних из которых была возрождающаяся Атропатена.

Утвердившись в Малой Мидии/Атропатене, Атропат мудро избегал противостояния с александровскими наследниками, такими как Питон/Пифон, Эвмен и другими, когда те пытались силой оружия сохранить контроль над бывшими ахеменидскими сатрапиями. В условиях борьбы за свои государственные идеи борющиеся стороны неоднократно превращали территорию так называемой Большой Мидии в арену кровопролитных войн. Атропат сумел сохранить независимость управляемой им возрожденной страны, создать стабильную династию и сосуществовать с соседними странами и в итоге пережить империю Селевкидов [Hyland, 2013. Р. 140].

Сразу после смерти Александра возникли два вопроса: кто станет править империей и как разделить наследство, чтобы удовлетворить интересы всех. Царь завоевывал мир усилиями своих сподвижников, которые считали себя истинными его наследниками и преемниками. Но могла ли вообще эта превратившаяся в призрак царская власть стать предметом наследования? Нет! Причина крушения сложившегося в Вавилоне государственного устройства в немалой степени связана с тем, что ему не хватало ясности и четкости [Шахермайр, 1986. С. 349–353, 350], а последующая история представляла собой вражду и войну сатрапов, ибо каждый считал себя вправе властвовать. Борьба шла не просто за власть, в центре и сатрапиях это было противостояние сторонников двух идей. Одной из этих идей было сохранение единства политического наследия Александра, за которое выступал Пердикка (погиб в 321 г.), Эвмен (погиб в 316 г.), а также враждовавший с ними Антигон (умер в 301 г.), а с другой — идея распада империи и создание целого ряда независимых государств.

Птолемей, будучи сатрапом Египта, отверг сделанное ему в 321 г. до н. э., после гибели Пердикки, предложение занять его пост регента империи, что свидетельствовало о том, что идея окончательного раздела александровской империи стала неизбежной.

Александр сохранил большинство существовавших при Ахеменидах структур, в частности сатрапии. Осенью 331 г. Александр принял многозначительное решение, назначив недавнего своего противника, бывшего ахеменидского чиновника Мазея, на должность сатрапа в покоренный Вавилон. В дальнейшем Александр назначал представителей ахеменидской элиты сатрапами в Мидии, Персиде, Парфии, Гиркании, Тапурии, Арии, Дрангиане, Паропамисадах, Бактрии и Кармании, в общей сложности из 12 завоеванных в 331–327 гг. до н. э. ахеменидских сатрапий в 11 Александр назначил бывших ахеменидских чиновников (только в сатрапию Арахосия был назначен македонянин Мен). Действия Александра можно объяснить в первую очередь его желанием сохранить привычное для местного населения этническое представительство власти. В то же время в государственной системе Александра наблюдалось большое разнообразие статусов. Попытку определения системы государственной власти Александра делает П. Бриан, говоря, что «империя Александра — это государство непрерывного становления, это государство мобильное, перемещающееся вместе с армией завоевателя» [Бриан, ACT. 2007].

Политика Александра основывалась не на догмах взаимоотношений победителя с побежденным, а на трезвом анализе возникающих ситуаций и на поиске практических решений. Александр сделал все, чтобы не превращать Азию в рядовую провинцию македонско-греческой империи. Александр делал все, чтобы приобрести расположение побежденных и заставить их забыть о том, что македоняне их победители [Дройзен, 2011. С. 256]. Он уважал местные традиции, привлекал местную знать в органы политической и военной власти и создавал благоприятные условия для создания ими родственных связей с греко-македонцами.

Знаменитый философ Аристотель, который был учителем Александра в его молодые годы, советовал ему, чтобы эллинами он управлял как наставник, а варварами — как деспот, о первых заботился как о друзьях и родственниках, а со вторыми вел себя как со зверями, а не как с людьми. Однако Александр, избегая разжигающего вражду противостояния, которое бы изнутри подтачивало его могущество, поступил иначе; рассуждая как всеобщий покровитель, посланный богами, он выступил как заступник всех и каждого и, принуждая оружием тех, кого не привлек словами, соединил в одно целое людей со всех концов света, смешав, словно вино в заздравном кратере, жизненные пути, характеры, брачные установления и обычаи. Он потребовал, чтобы родиной все считали вселенную, а его лагерь — акрополем или крепостью, добрых людей — соплеменниками, а злых — чужестранцами, чтобы эллины и варвары не различались между собою ни по плащам, ни по щитам, ни по кандиям, ни по акинакам (акинак — короткий прямой меч), но чтобы всякого доблестного мужа считали эллином, а порочного — варваром, и приказал, чтобы все носили одинаковую одежду, питались одной пищей, имели общие брачные установления и обычаи, смешанные благодаря совместным бракам и рожденным от них детям [Plut. Alex. I, 6. (О судьбе и доблести Александра)].

Крупнейший исследователь эллинизма И. Г. Дройзер особо отмечает то, что Александр остался в истории в качестве непревзойденного борца за азиатско-европейское сближение. Подобно тому как Александр принес жертву местным богам и справлял их праздники, точно так же он хотел показать как своей свите, так и на празднествах с многочисленными участниками, что и он тоже принадлежит к азиатам. Не все из его окружения понимали намерения и политику своего царя, не все обладали достаточной степенью преданности и самоотвержения, чтобы поддерживать его во имя верности долгу; большинство не понимало и не одобряло того, что делал и допускал царь. Клит выступил против склонности Александра к варварским обычаям, за что был лично убит. Каллисфен был казнен за то, что не пожелал кланяться перед Александром по восточному обычаю [Arr. An., IV, 8, 4; IV, 10–14].

Азербайджанский поэт-философ XII в. Низами Гянджеви говорит об Александре как о справедливом правителе. Низами сообщает завещание Александра его же словами: «Всюду, куда предпринял я поход, Я от правосудия и знания не отклонился», а также «Простите меня, коль я обидел, Но ведь я насильников также казнил» [Низами, 1983. С. 518–519]. Безусловно, Александр все это делал во имя укрепления своего государства.

Как сложилась бы судьба самой Атропатены и империи Александра, если бы он продолжил еще долго ею править, сейчас судить трудно. Но факт остается фактом: достижение Атропатеной независимости, обретенной после его смерти, стало реалией не без участия Александра Великого, разрушившего Ахеменидскую империю и создавшего свою версию государственности. Плутарх отмечает: «Нас, знакомых с законами Платона, — единицы, а законами Александра пользовались и пользуются тысячи и тысячи людей. Те, которые были побеждены Александром, теперь гораздо счастливее тех, кто избежал этой участи, ибо никто не положил конец тяжелой жизни последних, тогда как первых Александр, победив, сделал счастливыми» [Plut. Alex., I, 5 (Обудаче и доблести Александра)].

Сразу после гибели Пердикки, по созыву победителей, в 321 г. в Трипарадисе собрались диадохи: Антипатр был утверждён в качестве верховного главнокомандующего и распределены сатрапии.

В распределительном протоколе, принятом в Трипарадисе, приводится любопытная информация о том, что новый глава александровского наследия, Антипатр, порой оказывался в состоянии невозможности преодолеть немыслимые расстояния, чтобы призвать местных правителей к ответственности. В частности, сообщается, что у него не было возможности сместить царя Индии Пора, а также правителя Гидаспа — Таксилу «без применения царской армии и без выдающегося полководца». Таким образом, налицо допустимость того, что новые верховные руководители александровского наследия, утвердившиеся в Трипарадисе, отказывались от своих амбиций контролировать некоторые территории, так как «не было возможности сместить этих царей» [Diod, XVIII, XXXIX, 6], в то же время «в восточных провинциях, на которые не нашлось охотников, сохранились прежние правители» [Шахермайр, 1986. С. 350].

В Трипарадисе все наиболее видные диадохи получили части александровской империи. Пифону подтвердили его право на обладание Мидией [Klinkott, 2000. S. 67–74]. Фотий, ссылаясь на позднее произведение Арриана «После Александра», сообщает, что на собрании в Трипарадисе (Triparadisus) Питону/ Пифону была выделена «Мидия до Каспийских ворот» [Arrian. After Alexander’s death, 1920. P. 164].

В Трипарадисском списке распределенных территорий Малая Мидия/Атропатена, получившая на Вавилонском собрании статус полноценной сатрапии, вовсе не упоминается [Diod., XVIII, 39, 5].

Сообщение о распределении сатрапий в Трипарадисе (современная Сирия) в 321 г., когда в перечне подконтрольных македонцам сатрапий отсутствует упоминание Малой Мидии/ Атропатены, оценивается исследователями, как выход из зоны македонского влияния и подтверждение независимости Атропатены. Но на самом деле все происходило не так мирно, как может показаться.

Отсутствие Малой Мидии в списке Трипарадиса некоторыми исследователями оценивается как попытка отстранения Атропата от руководства даже этой частью Мидии.

Однако, если верить Страбону [Strabo, XI. 13. 1], Стефану Византийскому (s.v. ’Атрлатиа) [Stephani Byzantii, 1849. P. 143–144] и Геродиану (De prosodia 3. 1. 287), Атропат продолжал править той частью Мидии, которая впоследствии получила название Атропатена.

Означает ли это, что македонская власть смирилась с отпадением далекой сатрапии и переходом ее под власть Атропата? Вероятно, смерть Александра и последовавший за ней политический вакуум создали благоприятную почву для формирования идей сепаратизма у местных элит на окраинах империи [Смирнов, 2014. C. 41], что, по существу, уточняет, что под покровительство Питона/Пифона Малая Мидия/Атропатена не вошла.

Среди исследователей нет единого мнения о существе и времени занятия Питоном должности «стратега верхних сатрапий», что фактически означало господство Пифона на всей территории к востоку от Евфрата [Смирнов, 2014. C. 39]. Диодор называет Пифона стратегом [Diod., XVIII. 7. 3], но не указывает на то, что Пифон являлся именно стратегом «верхних сатрапий» [Смирнов, 2014. C. 35]. В. Хеккель предполагает, что Пифон все-таки был стратегом «верхних сатрапий» и имел чрезвычайные полномочия для набора крупного войска в сатрапиях [Heckel, 1992. P. 277; 2006. P. 195]. Напротив, М. Ольбрыхт считает, что этот пост Пифон мог занять лишь после встречи в Трипарадисе [Olbrycht, 2013. P. 164].

Питон/Пифон, войдя в союз с Антигоном, был одним из участников заговора, в результате которого Пердикка был убит. Через несколько лет он сам стал жертвой заговора и был казнен Антигоном, с которым еще недавно был в союзе. Антигон, казнив Питона/Пифона, назначил в Мидию в качестве сатрапа мидянина Оронтовата (316 г.) и, одновременно с ним, македонянина Иппострата в качестве стратега с 3500 наемниками [Рыжов, 2002]. Таким образом, с перерывом в 7 лет Большую Мидию (без Атропатены) в качестве македонского сатрапа вновь возглавил коренной мидянин Оронтоват/Оронтобат, имя которого упоминается Аррианом в числе командующих в Гавгамельской битве против Александра [Arr. An., III, 8, 5].

Это означало, что в этих условиях территории бывших царств Манна и Ашгуз, ныне называемые Малая Мидия, благодаря умелому руководству, политическому чутью Атропата были выведены за пределы амбиций македонских претендентов на александровское наследие.

В этом же аспекте следует рассматривать факторы, способствующие возникновению в 321 г. до н. э. независимой Атропатены.

Таким образом, в 321 г., по итогам съезда диадохов в Трипарадисе, Атропатена добилась независимости, но так называемое смутное время, в течение которого следовало приложить немало усилий для сохранения достигнутой независимости, продолжалось. Герен разделил это смутное время империи на три периода. Это периоды действий трех лиц (Пердикки, Евмена и Антигона), которые пытались сохранить единство александровской империи и признания власти его законного наследника — Александра IV, сына от Роксаны. Первый период простирается до смерти Пердикки в 321 г., второй — до смерти Евмена в 316 г. И, наконец, третий определен Гереном смертью Антигона в сражении при Ипсе в 301 г. до н. э. [Герен, 1836. C. 228–229]. После гибели Антигона империя окончательно распалась на несколько частей, а после убийства сына Александра от Роксаны (Александра IV) местные правители приняли царские титулы. Никого не волновала больше идея объединения сатрапий. Диадохи решили самостоятельно править теми частями империи, на которых они создавали свои небольшие государства, продолжая враждовать друг с другом [Шахермайр, 1986. C. 352, 353].

Александровская идея восточно-западного сближения продолжала развиваться и после его смерти. Каждый из диадохов по-своему отдавал дань памяти Александра, поднявшего их на вершину власти. Одним из диадохов был Селевк I. Государство Селевкидов — уникальный исторический феномен, сочетавший в себе восточные (персо-мидийские и ассиро-вавилонские) и западные (греческие и македонские) черты. Фактически оно представляло собой квинтэссенцию политических традиций империи Ахеменидов, Македонии царя Филиппа II и державы Александра Македонского и просуществовало до 64 г. до н. э., когда оно было преобразовано в римскую провинцию [Смирнов, 2011. С. 1–4]. В управлении Египтом Птолемей и его потомки также органически сочетали черты как греко-македонские, так и собственно египетские. Первый правитель государства, диадох Птолемей, использовал местные традиции, сохранившиеся от династического периода до укрепления государства, которое просуществовало до римского завоевания в 30 г. до н. э., после чего стал провинцией в составе Римской империи.

На этом фоне из числа правопреемников государства Александра следует отметить Атропатену. Противостояние, в условиях которого Атропату следовало сохранить (с таким трудом добытую) независимость Атропатены, еще долго продолжалось. Атропат трезво оценил стратегическую важность Большой Мидии для александровских наследников, понимая, что они без кровопролитных боев не уступили бы ее. Можно с уверенностью сказать, что Атропат рассчитал, что Малая Мидия (т. е. территория бывшей Манны и Ашгуза) может быть исключена из раздела кровопролитного противостояния. Судить о политическом статусе Атропата в независимый период можно по сообщению источников, которые называют его гемюн-правитель [Смирнов, 2014. С. 41], а не сатрап. Страбон называет Атропата — царь. Стиль работы Атропата в условиях македонской оккупации дает основание считать, что главными отличительными чертами его работы и в новых условиях была глубокая и четкая продуманность действий и умение дистанцировать Атропатену от ненадежных союзов и кровопролитных конфликтов. Это стало залогом длительного независимого существования Атропатены.

Пол Уитли и В. Хеккель считают, что Мидия Атропатены утвердила свою независимость приблизительно после 316 г. Якобы лишь после поражения сторонника Пердикки — Эвмена и отъезда Антигона на запад, Атропат провозгласил независимость и принял титул царя [Just. Epit., Vol. II. Books 13–15. Р. 95–96]. Мы не можем согласиться с подобной оценкой. Источники не сообщают о каких-либо противоречиях Атропата с Эвменом, тем более что они оба были сторонниками Пердикки, который легализовал отделение Малой Мидии. Возможно, отнесение независимости Атропатены к 316 г. основывается на том, что в течение периода, начиная с Вавилонского и Трипарадисского собраний, в регионе шла кровопролитная междоусобица. Сторонники идеи того, что 316 г. стал годом независимости Атропатены, возможно, считают, что междоусобные боевые действия с участием Питона и Антигона происходили на территории Мидии, включая Малую Мидию. Но источники дают ясную картину того, что театр боевых действий происходил за пределами каких-либо территорий Малой Мидии — Атропатены. Источники четко указывают регионы, вовлеченные в боевые действия. В частности, это «округ, называемый Раги», там, где «холмы вблизи пустыни», которые располагались на крайней восточной части Большой Мидии на границе в Парфией, территории южнее Экбатаны, регион пребывания коссеев, регион города Габена, расположенный в Паретакене, Нисейских полях и, наконец, в Персиде. Все это не исключает, что какие-то военные силы Малой Мидии — Атропатены в качестве наемников не участвовали в этих боях [Diod., XIX, 38; 46, 3–6; 19; 26; 34, 7; 20; 46, 3–6; 48, 1–4; 27; 44, 3–4]. Но, думаю, наблюдая за характером Атропата, это делалось именно с целью предотвратить официальное вовлечение Атропатены, уже объявившей свою независимость, в македонские междоусобицы.

Риза Шабани считает, что «Атропатена очень скоро отделилась… так как определенно претендовала на независимость раньше Парфии и Бактрии. Греческие правители были вынуждены признать их независимость, так как присутствие греков в Атропатене было невелико» [Шабани, 2008. C. 93]. И. Дьяконов считает, что «невмешательство Атропата в войны за раздел наследства Александра было равносильно объявлению им независимости» [Дьяконов, 1951. Кн. II. С. 174], и в результате «первой из стран Востока Малая Мидия/Атропатена добилась независимости и от персидских, и от греко-македонских завоевателей» [Дьяконов, 1951. Кн. II. С. 174]. В одном И. Дьяконов прав, что Малая Мидия/Атропатена первой из стран Востока добилась независимости от греко-македонских завоевателей, но совершенно неправ, говоря, что Атропат «добился независимости от персидских завоевателей». В последнем не было никакой необходимости, так как Персида и Мидия, после распада Ахеменидской империи, были раздельны, в виде независимых друг от друга сатрапий. А в процессе как Вавилонского, так и Трипарадисского деления александровского наследия Персида, целиком и полностью оставаясь в пределах македонского контроля, отдавалась во власть македонских сатрапов. В таких условиях ни о каких так называемых персидских завоевателях или их каких-либо персидских амбициях на Атропатену не могло быть и речи.

С нашей точки зрения, Атропатена сразу после Вавилонского собрания (323 г.) начала свое стремительное движение к независимости, которая юридически зафиксировалась на Трипарадисском собрании диадохов (321 г.). Дж. Весехофер считает, что Мидия в качестве суверенной территории сформировалась уже в 323 г. до н. э. [Wiesehofer, 2001. Р. 107], т. е. еще при жизни Пердикки и до собрания диадохов в Трипарадисе. М. Шоттки со ссылкой на А. Гутшмида говорит, что в 321 г. македонцы спокойно и молча восприняли реалию в виде независимости Северной Мидии — Атропатены [Gutschmid, 1888. S. 20]. М. Шоттки выход Атропатены из состава александровской империи квалифицирует как «официальный разрыв с империей» в период диадохов. М. Шoттки говорит, что объявление Атропатеной своей независимости стало основанием для того, чтобы эллинистические историки, представляющие интресы македонцев, «объявили Атропатеса персоной нон грата», т. е. игнорировали его [Schottky, 1989. S. 44, 69].

Страбон пишет о достижении Атропатеной независимости в условиях македонской военной кампании как о свершившемся факте. При этом он высоко оценивает заслуги Атропата. Мидия делится на две части. Одну часть называют Великой Мидией, вторую — это Атропатийская Мидия; свое имя она получила от военачальника Атропата. Независимость Атропатены не была подарком новых македонских вождей, а, как сообщает Страбон, «Атропат не допустил, чтобы эта страна, как часть Великой Мидии, также стала подвластной македонянам. Действительно, провозглашенный царем Атропат сделал по собственному решению эту страну независимой, и еще теперь наследование сохраняется в его семье» [Strabo, XI, XIII, 1].

Напоминаем, что события, о которых говорит Страбон [Strabo, XI, XIII, 1], означают не создание государства Атропатена (как это часто упоминается в современной науке), а возрождение государственной традиции, известной в сирийских источниках под названием «Адорбайган/Атарпатена/Адурбадган/Адирбиган», заложенной скифским царем Мадием (он же ассирийский наместник в Мидии, известный под именем Арбат/Арбак) в 612 г. до н. э., в момент разрушения Ассирийской империи.