Алмаз моей мечты

Глава 7

Никогда еще Серафима не чувствовала себя столь глупо. Красавчик стоял в углу за унитазом и был явно смущен. В руках он держал швабру, вероятно, рассчитывая обороняться ею от незваного гостя.

Сообразив, что со шваброй в руках он выглядит совершенно по-идиотски, голубоглазый вылез из угла, опять зацепив ногой ведро.

– Не могли сидеть потише? – упрекнула его Серафима. – А если бы кто-то услышал?

– Я нечаянно. Дурацкое ведро стоит тут совершенно не к месту!

– Никто не предполагал, что туалет станут использовать как место для подслушивания. – Серафима опять нервно хихикнула.

– Да, может, расскажете, какого черта вам понадобилось слушать чужие разговоры?

– Жажду услышать то же самое и от вас, – парировала она. – Кстати, могли бы следить за лицом, ваш интерес к убийству и расследованию я заметила еще утром.

– Ага, можно подумать, это не вы околачивались возле стойки, пытаясь подслушать, о чем толкуют милиционер и эта противная баба за конторкой!

Серафима подняла руку, призывая остановиться, пока спор не зашел слишком далеко.

– Вам не кажется, что здесь не лучшее место для выяснения отношений? В любой момент может войти кто-то из персонала, и тогда нам придется с ними объясняться.

– В случае чего притворимся, что страсть застигла нас врасплох, – сказал красавчик, оценивающе глянув на Серафиму. – И мы романтически уединились в первом попавшемся месте.

– Никто не поверит, – буркнула она себе под нос.

Кажется, шансы на завоевание благосклонности красавчика стремительно приближаются к нулю. Кроме того, что она выглядит как лахудра в дурацкой потрепанной футболочке, покрасневшая от волнения, с куцым хвостом на затылке, так еще и умудрилась попасть в такую нелепую ситуацию! В туалете, Господи, какой кошмар!

Ну что за невезение!

Впрочем, о своей горькой доле она может посокрушаться потом, чуть позже. Сейчас надо покинуть опасную территорию незамеченными и непременно попытаться выведать у парня все о его странном интересе к убийству Рощина.

Профессионализм взял верх над личными переживаниями, и журналистка деловито велела:

– Значит, так, сейчас выходим, только осторожно, чтобы никому не попасться на глаза. И идем ко мне в номер.

– Зачем? – искренне заинтересовался красавчик.

– За шкафом! – рявкнула она, но спохватилась и перешла на шепот. – Вы же не хотите разговаривать в холле, при всех? На улице тоже могут подслушать.

Она открыла дверь, высунула голову и осторожно огляделась. Никого! Скользнув в коридор, Серафима жестами поторопила красавчика, который замешкался, выключая свет.

Уже на лестнице в голову пришла свежая, но слегка запоздалая мысль. А что, если этот парень причастен к убийству и потому так старательно прислушивается и приглядывается ко всему, что творится в гостинице? А она, простая душа, тащит его в свой номер, намереваясь вытягивать информацию! Тем более он дьявольски красив, а во всех детективах красавцы – самые подозрительные персонажи, они с легкостью отравляют пожилую тетушку цианистым калием, а потом изображают безутешное горе.

Но делать нечего. Можно, конечно, убежать в номер и забаррикадировать дверь тяжелым шкафом или отпереться от всего и сказать, что передумала приглашать его к себе… Впрочем, любопытство пересилило.

Да и не стал бы ловкий убийца так по-дурацки себя вести! Можно сказать, на глазах у всей гостиницы подслушивал утром разговор администраторши с ментом, а потом так глупо попался в туалете!

Серафима оглянулась. Парень следовал за ней с чрезвычайно сосредоточенным выражением лица, которое очень ему шло. «Нет, если такой роскошный персонаж – убийца, – решила журналистка, – то я разочаруюсь в этом мире и мне будет плевать, реши он прикончить за компанию и меня».

Очутившись в ее номере, парень с любопытством огляделся и поискал глазами место, куда можно присесть. Вариантов было немного: кровать и подоконник.

Серафима поспешно сгребла с постели какие-то тряпки, сунула их в шкаф и изобразила гостеприимство.

– Садитесь вот сюда. Стульев, к сожалению, нет.

– Какой крошечный номер! – удивился голубоглазый. – Прямо собачья конура.

– Уж какой есть, – раздраженно бросила Серафима. Про конуру она слышала уже не первый раз. – Можно подумать, у вас другой.

– У меня люкс, – признался парень. – Он гораздо просторнее.

Серафима хотела высказаться по поводу трудовых журналистских доходов, которые не позволяют жить на широкую ногу и селиться в люксах, но потом передумала. Не стоит далеко отклоняться от темы разговора.

Усадив гостя на кровать, она открыла окно и устроилась на подоконнике.

– Можете курить, если хотите, – сказала она, ставя перед ним пепельницу.

– Спасибо, я не курю.

– Ну, тогда с вашего разрешения… – Она зажгла сигарету и с наслаждением затянулась.

– Так, может быть, расскажете, зачем вас потянуло в этот сортир? – осведомился парень с искренним интересом.

– Мы же уже выяснили: подслушивать там удобно. И лучше бы вы начали рассказывать. Для начала – как вас зовут?

– Никита Аверинцев, – с неохотой ответил красавец. – Лучше просто Ник.

– Серафима. И безо всяких сокращений, пожалуйста!

– Приятно познакомиться.

Энтузиазма в его голосе не прозвучало. Минуту оба сверлили друг друга подозрительными взглядами, но результата это не принесло. Ни один из них не хотел начинать рассказ первым.

– Нет, надо сменить тактику, – решила Серафима. – Иначе мы рискуем тут просидеть до вечера, но так ничего и не выяснить. Давайте сначала: когда вы приехали в гостиницу?

– Вчера утром. И ради Бога, можно на ты? Так гораздо удобнее.

– Пожалуйста. Так почему ты, не прожив в гостинице и суток, так заинтересовался этим убийством? Ты был с ним знаком?

– С кем?

– С Рощиным?

– Это убитого так зовут? – уточнил Ник.

– Послушай, не прикидывайся идиотом! – не выдержала Серафима. – Что тебе известно об этом убийстве?

– Интересно, с какой стати я должен тебе докладывать? По-моему, ты сама знаешь гораздо больше, чем говоришь.

– О чем это ты?

– Об окне, – спокойно ответил Ник. – Одолжи сигарету, пожалуйста.

– Ты же не куришь.

– Иногда курю. Во время серьезных разговоров.

Серафима молча кинула на кровать пачку сигарет и зажигалку. Парень с отвращением взглянул на тонкие ментоловые палочки, но все-таки закурил.

– Очень хорошо. О каком окне ты говоришь?

– В которое ты влезала вчера ночью. Я тебя узнал: в гостинице нет других таких девушек – высоких и неуклюжих. Плюс розовая кепка, которая торчала из кармана, очень узнаваемая, ты была в ней утром.

Серафима мысленно застонала и назвала себя ослицей. Так глупо попасться! Да еще потрясающий мужчина назвал ее неуклюжей, это уже ни в какие ворота не лезет.

Вот черт!

– Что еще ты видел? Может быть, убийцу?

– Нет, в тот момент я уже спал, – очень серьезно сказал он. – Если бы я знал, что кого-то собираются прикончить, я бы смотрел в оба.

– Значит, так, говорю сразу: я Рощина не убивала и вообще ко всему происходящему имею очень косвенное отношение. Проще говоря, мне просто не повезло оказаться в нужное время в нужном месте.

– Фу, что за ментоловую гадость ты куришь! – Ник затушил сигарету в пепельнице.

– Не нравится – положи на место.

– Ладно, давай договоримся: ты мне рассказываешь свою историю, и я решу, можно ли тебе верить. Потому что я не хотел бы трепаться о своих делах направо и налево.

– Ну ты и нахал! Значит, я тебе сейчас все выложу, а ты уйдешь и оставишь меня с носом?! – возмутилась Серафима.

– Слушай, происходит что-то неладное, и я говорю не только об убийстве. Здесь задействованы дела моей семьи, а кроме того, речь идет о больших, очень больших, деньгах. Я не стал бы трепаться об этом на каждом углу, но тебе, кажется, можно верить.

– С чего бы мне оказана такая честь?

– Ты журналистка, работаешь в крупном московском издании, я навел о тебе справки.

Серафима несказанно удивилась:

– Каким образом ты узнал обо мне?

– Если дать администраторше десять долларов, можно без проблем получить информацию о девушке, которая тебе якобы приглянулась. А твое место работы указано в путевке.

Журналистка угрюмо замолчала. Слух неприятно царапнуло это гадкое «якобы приглянулась». И кто просил ее указывать в путевке настоящее место работы? Могла бы что-нибудь соврать. Репортерша хренова!

«Пора переквалифицироваться в дворники», – мрачно решила она.

– В общем, я считаю, ты непричастна ко всей этой истории, – подвел итог Ник. – Но мне бы хотелось, чтобы ты рассказала, почему влезала в гостиницу через окно вчера ночью и почему тебя так заинтересовал тот тип в кепке.

– Так ты и об этом знаешь?

– Я видел, как ты следила за ним на набережной, а он, в свою очередь, следил за покойником. Ну, в тот момент покойник был еще жив, но ты меня поняла.

– Вижу, ты неплохо осведомлен. Ладно. Я расскажу, но если ты пообещаешь, что, в свою очередь, расскажешь мне свою часть истории. Договорились?

– Договорились. – Ник обезоруживающе улыбнулся и уселся на кровати поудобнее, точнее, почти разлегся, опершись спиной о крашеную стену. Во избежание искушения Серафима отвела глаза и вытащила следующую сигарету: поза этого красавчика навевала чересчур фривольные мысли.

В двух словах, избегая ненужных подробностей, она рассказала обо всем, начиная от столкновения с Иванцовым и заканчивая своими выводами насчет убийства. Ник выслушал и погрузился в размышления. Размышлял он долго, Серафима уже успела выкурить сигарету и изнервничаться в ожидании ответа.

– Ну в чем дело? Ты не уснул? – раздраженно поинтересовалась она.

– Погоди, мне нужно подумать и соотнести все это с тем, что известно мне. Да, кажется, все сходится. Ты говоришь, этот придурок в бейсболке Иванцов промышлял махинациями с алмазами?

– Я уже не помню всех подробностей, но в общих чертах – да. Если я найду в этой глуши факс, можно попросить Лёньку Гусева из моей редакции, чтобы нашел и прислал мне ту старую статью.

– Было бы неплохо, – задумчиво протянул Ник и снова погрузился в транс. Серафима дотянулась и попинала его ногой в колено, довольно бережно, впрочем.

– Если ты не забыл, я жду, когда ты соизволишь мне поведать свою историю.

– Да, хорошо. Только учти, никому ни слова. Я одной тебе это рассказываю… уж не знаю почему, наверное, ты производишь впечатление честного и порядочного человека.

Серафима примолкла, польщенная этим замечанием, а кроме того, опасалась лишним словом спугнуть парня. Ник еще минуту колебался, но потом решился. Прежде чем начать рассказ, он выглянул в коридор, удостоверился, что их никто не подслушивает, и запер дверь на ключ.

История, рассказанная Ником, вполне тянула на сюжет романа. А началось все с того, что пару лет назад в Москве, возле своего дома, он увидел пожилого мужчину, седого, хорошо одетого, вполне благополучного. Мужчина подошел к нему, заговорил, а спустя несколько минут признался, что является его дедом. Ник слегка ошалел, потому как прекрасно знал обоих своих дедов, а этого типа видел первый раз в жизни.

Он хотел было отделаться от странного старика, но тот вытащил из бумажника пожелтевшую фотографию юной красавицы, в которой Ник узнал свою бабушку в молодости.

Как выяснилось, много лет назад она закрутила совершенно сумасшедший роман с молодым ювелиром, который закончился вполне естественно: беременностью. Положение осложнялось тем, что бабушка Ника (которая тогда была молодой и прекрасной) имела мужа, от которого тщательно скрывала свою влюбленность.

Этот муж занимал большой пост, прекрасно обеспечивал семью, и разводиться с ним девушка не решилась. Молодой ювелир пострадал, помучился, но разрушать семью возлюбленной не стал. А вскоре на свет появился мальчик, который через двадцать с лишним лет стал отцом Ника.

Ювелира звали Андрей Борисович. Ник выслушал эту историю с разинутым от удивления ртом, но так и не понял, зачем ему все это рассказали.

– Я не собираюсь разрушать семью твоей бабушки, – мягко говорил старик. – Я знаю, что она по-прежнему замужем за этим человеком, ведь я все эти годы интересовался ее жизнью. Но к сожалению, у меня нет детей, так уж сложилось. Я вдовец и существую достаточно одиноко. Поэтому я решил рассказать тебе, чтобы ты знал, что всегда можешь рассчитывать на меня. Я хотел бы общаться с тобой, ведь ты мой внук!

Семья Ника была вполне обеспеченной, сам он работал в крупной компании и неплохо зарабатывал, так что мысль о возможном наследстве его даже не посетила. Кроме того, в тот момент он и понятия не имел о том, есть ли у его деда деньги или нет. Но ему стало элементарно жаль одинокого и явно нездорового старика, который нуждался в общении…

Вот так и получилось, что они стали встречаться, сначала изредка, потом все чаще, и подружились. Семье Ник ни о чем не говорил, держал все в тайне, что не составляло большого труда, ведь он жил отдельно. Бабушка тем более понятия не имела об этих встречах.

Андрей Борисович жил на широкую ногу. Ювелирным делом он занимался всю жизнь, после перестройки открыл частную мастерскую, которая приобрела репутацию в определенных кругах. Он работал с крупными камнями, делал на заказ баснословно дорогие украшения, занимался реставрацией антикварных вещиц и получил известность далеко за пределами России.

В последние несколько лет ему пришлось отойти от дел: работать не позволяла астма. Он продал мастерскую и теперь подумывал о том, чтобы перебраться в края с более подходящим климатом. Спустя полгода он действительно купил дом на побережье Черного моря, в маленьком курортном городке, в котором сейчас отдыхала Серафима.

Случилось это почти год назад. Ник скучал по деду, но приехать и навестить его не было возможности: сначала заболел отец и семью захватили хлопоты, связанные с лечением, больницами, поиском лекарств… Потом авралы на работе, а вскоре и поиски новой… В итоге с Андреем Борисовичем он лишь переписывался по электронной почте.

В прошлом месяце Ник получил от деда большое и довольно странное письмо. Андрей Борисович писал о нездоровье, об участившихся приступах и о том, что скорее всего жить ему осталось не слишком много. Следом шел рассказ о крупном алмазе, который попал в руки ювелиру в середине шестидесятых годов. История была довольно туманной, подробностей Андрей Борисович не сообщал, лишь коротко описал алмаз. Необычайно чистый и прозрачный, овальной формы, размер поражал воображение – восемьдесят девять карат! Всего на двадцать карат меньше, чем знаменитый «Кохинор».

Он был найден в Якутии и какими-то нелегальными путями попал в Москву, где через несколько лет и осел в руках ювелира, который заплатил за камень невероятную сумму.

Андрей Борисович решил уникальный камень не продавать. Нашел для него надежный тайник, где алмаз и пролежал десятилетия. Но в последние годы слухи о нем поползли в среде коллекционеров и ювелиров, и к деду начали наведываться некие подозрительные личности.

От предложений продать алмаз ювелир категорически отказывался. Личности настойчиво околачивались поблизости, замучили телефонными звонками, ссылаясь на неких могущественных криминальных авторитетов, в результате чего Андрей Борисович раньше, чем планировал, перебрался на юг.

Поначалу он решил, что ему удалось отбиться от назойливых представителей богатых коллекционеров и не менее богатых «крестных отцов», но в начале весны они объявились на пороге его дома в прибрежном городке. В письме внуку дед туманно намекнул, что предложения и щедрые посулы сменились вполне явственными угрозами. Те самые авторитетные личности, жаждущие заполучить алмаз, не собирались сдаваться.

Письмо заканчивалось уверениями в том, что алмаз предназначается единственному и любимому внуку, с которым он был разлучен на двадцать семь лет, и достанется ему после смерти деда.

Ник забеспокоился и настрочил сумбурное и взволнованное послание. Во-первых, он вызвался немедленно приехать и разобраться с типами, которые осаждали ювелира. Во-вторых, предлагал деду срочно лечь в больницу или хотя бы пригласить сиделку. А в-третьих, уверял, что никакой алмаз ему не нужен, и пусть Андрей Борисович распоряжается им по своему усмотрению.

Через неделю пришел ответ. Очень краткий. Решение насчет алмаза принято и обжалованию не подлежит. Им будет владеть Ник – и точка. В кабинете, под копией «Девятого вала» Айвазовского, находится сейф, в котором и хранится алмаз. Шифр от сейфа прилагался.

Это было последнее письмо от деда. Ник написал ему, но ответа так и не получил. Как назло именно в этом месяце их компания получила крупный заказ от выгодного клиента, и Ник был вынужден буквально поселиться на работе. Из-за бессчетных авралов целых две недели буквально выпали из его жизни, и когда он в начале июля очухался и поднял голову от бумаг, то сообразил, что от деда давно нет известий.

На электронные письма тот не отвечал, к телефону не подходил, и Ник забеспокоился. Он перерыл всю квартиру в поисках телефонного номера соседей, который записал еще в прошлом году, на всякий пожарный. Позвонил, представившись дальним родственником деда. Соседи молча выслушали его взволнованную тираду и сухо сообщили, что Андрей Борисович скончался двадцать второго июня. Его уже похоронили, деньги на это были отложены старым ювелиром и хранились в ящике стола с уведомляющей запиской.

В тот же день он взял на работе отпуск за свой счет, для чего ему пришлось выдержать битву с начальством, и первым рейсом вылетел на побережье.

Всю дорогу Ник корил себя за невнимательность, ведь дед писал о нездоровье, об участившихся приступах, о явно преступных личностях, которые ошивались вокруг дома, а он не поспешил на помощь, не помог, не уберег…

Приехав на место ранним утром, он обнаружил запертый на тридцать три замка дом, грозные решетки на окнах. Ключа у него не было. Никого в этом городе он не знал, да и вообще ни разу тут не был. Потоптавшись по пыльной тропинке и с тоской оглядев мрачные старинные башни, возвышающиеся над домом, он решил найти жилье.

Долго искать не пришлось. Ник поднялся вверх по улице, миновал крошечный рынок, перешел дорогу и увидел уютный особнячок, обнесенный металлической оградой. «Гостиница “Приют”» – гласила табличка на воротах.

Он поселился в люксе на втором этаже, кинул сумку на пол и задумался. Никакого плана действий у него не было, и ни единой дельной мысли – тоже. Но не сидеть же в номере целый день! Ник взял гостиничное полотенце и отправился изучать местность.

Погода оказалась мерзкой, отдыхающие словно повымерли, в предчувствии дождя забились по норам. С одной стороны, меньше любопытных глаз вокруг, но с другой – он сам виден как на ладони на пустынных улицах городка.

Ему не давали покоя слова деда о том, что некие типы ошиваются вокруг дома с непонятными целями. То ли изучают его образ жизни, чтобы свистнуть камень, то ли выжидают непонятно чего, то ли просто стараются действовать на нервы и демонстративно маячат под окнами. Ник прошелся по улице, делая вид, что восхищается пейзажами. Фотоаппарата у него с собой не было, а жаль: он пригодился бы в целях создания правдоподобного образа легкомысленного туриста. Но к счастью, в мобильнике была камера, и Ник беспрестанно щелкал все вокруг, делая вид, что его страшно интересуют башни, небо, акации… На самом же деле фотографии запечатлели редких людей, которые находились в это время на улице. А вдруг кто-то из них и есть таинственный соглядатай?

Он покрутился вокруг торговцев фруктами, для конспирации купил килограмм черешни и потащился с пакетиком ягод на пляж. Раз уж он очутился на море, так надо хотя бы искупаться, что ли… Тем более что у него на плече полотенце, и для усыпления бдительности возможных наблюдателей надо вести себя соответственно.

На пляже было пустынно, и Ник, чувствуя себя дураком, разделся и с разбегу нырнул в море. Вода оказалась ледяной, скорее всего недавно штормило и к берегу прибило разную гадость: водоросли, драные пакеты, огрызки… На волнах печально покачивался шприц.

Парни, которые сдавали в аренду лежаки, зонты и шезлонги, с любопытством наблюдали за странным типом, который забежал в холодную грязную воду и тут же выскочил, облепленный водорослями. Нику пришлось одолжить у ребят бутылку воды, чтобы немного смыть с тела грязь.

В гостиницу он возвращался злой и удрученный. Проходя мимо дома Андрея Борисовича, он поднял глаза и приметил чуть поодаль парня с красным и круглым, словно луна, лицом и гладко зачесанными назад волосами. Он стоял на обочине и увлеченно трепался по телефону. На всякий случай Ник щелкнул его камерой в своем мобильнике, прикинувшись, будто фотографирует гостиницу и горы на заднем плане.

Больше делать здесь ему было нечего, и он поторопился, чтобы успеть к завтраку. Но когда вслед за ним в столовую вошел тот самый Красномордый, Ник напрягся и принял решение понаблюдать за этим типом.

День прошел бездарно. Нику, правда, удалось заметить типа в кепке, который преследовал красномордого, но ничего, кроме головной боли от избытка самых разных версий, по большей части бредовых, ему это не дало.

Поэтому можно себе представить, как был шокирован парень, узнав на следующее утро об убийстве Красномордого. Его раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, неплохо, что соглядатай – а Ник был почти уверен, что Красномордый являлся одним из шпионов, – вышел из игры. Но с другой – его сильно беспокоило, что ерундовая на первый взгляд история становится очень серьезной.

И это еще больше уверило его в том, что стоимость алмаза и в самом деле высока, ведь нет никаких сомнений, что все случившееся имеет к камню самое прямое отношение!