Алмазная королева

4

Дядя Моня оказался человеком не только слова, но и дела: создание семейной фирмы всеобщей эйфорией за обеденным столом не ограничилось — работа и впрямь закипела, буквально со следующего после приезда Соломона Каца дня.

Впрочем, если уж говорить об эйфории, Тамара ее больше не разделяла ни единой секунды. Мамин брат, которого Регина Михайловна так любила, ей с некоторых пор разонравился. Она никак не могла понять, как можно любить столь шумного, многословного, не в меру самоуверенного человека. А возможно, Тома просто ревновала к дядюшке мать, поскольку до его появления была главной ее любимицей?

Впрочем, надо отдать должное Соломону Михайловичу: если бы не его предприимчивость, чудом сохранившиеся связи с «нужными людьми», а главное — если бы не его деньги, ничего бы с их затеей не вышло. Что касается энергии, ее и впрямь было так много, что дядюшке удалось заразить ею даже Тамариного отца — человека, как полагала его дочь, вялого, безвольного и не отличающегося большим умом… Впрочем, и прежде, и теперь мозговым центром всего происходящего была и осталась Регина Михайловна — ее-то ума точно хватало на двоих!

Зато выяснилось, что и у Владимира Кропотина есть свои бесценные связи — с той поры, когда отец по делам треста частенько вынужден был мотаться в командировки в далекий Якутск. Конечно, если бы не дядя Моня, а главное — не Регина Михайловна, вряд ли бы эти связи оказались приведенными в действие… Однако Тамара в детали происходящего не вдавалась: у нее было свое собственное «дело» — учеба в университете, а когда защита диплома осталась позади, далеко позади оказались хлопоты с оформлением их фирмы: «Русский алмаз» успел превратиться в компанию с довольно скромным годовым оборотом капитала — около тридцати пяти миллионов долларов, зато стабильную и перспективную!

И вновь сыграл свою роль недюжинный ум Регины Михайловны: уж она-то хорошо понимала, в какой стране и в какое время живет! Потому и заботилась не только о делах фирмы, но и о статусе своего простоватого, как полагала Регина Михайловна, супруга.

— Мало ли, что ты знаком с Нечаевым! — поучала она мужа. — Конечно, знаком! Все, кто занимается камушками, с председателем Алмазной палаты знакомы!.. Нет, ты должен, обязан стать для него своим… понимаешь? Своим человеком!.. Ты что, не знаешь, как у нас все делается? Ну так я тебе скажу как: правой рукой за левое ухо — через голову!.. Сегодня они нам дают жить, а завтра выйдет какой-нибудь проклятый закон или поправка — и тю-тю!.. Словом, я выяснила, через неделю день рождения его супруги. Подарок я уже присмотрела…

— Не, Региночка, подумай сама, с какой стати? Неудобно же, что он подумает? — слабо отбивался Владимир Александрович. — Мы ж с ним только по делам… И вдруг — подарок, к тому же не ему самому, а жене.

— А я о чем?! Я как раз о том, что только по делам — это как все, этого мало! И что ж тут неудобного, если ты хочешь сделать человеку приятное? Это даже не взятка, мой милый… Говорят, он свою супругу обожает…

И вновь права оказалась мама! Не сделайся с ее помощью Владимир Александрович Кропотин своим человеком в доме Нечаевых, разве нашлись бы люди, вовремя предупредившие его о новом законе, фактически запрещающем экспорт необработанных алмазов за границу? Вот тут-то и пригодилась идея Соломона Каца. Если до сих пор в российско-израильской фирме «Русский алмаз» огранка камушков происходила за рубежом, теперь было спешно закуплено какое-никакое оборудование, непосредственно в России наняты мастера. И к тому моменту, когда на вывоз необработанных алмазов был наложен запрет, фирма «Русский алмаз» превратилась — во всяком случае, документально — в фабрику по их обработке, заодно поменяв название.

Но даже Тамара, не вникавшая в дела «фабрики», понимала, что, по сути, не изменилось ничего: едва тронутые первичной огранкой камни, поступавшие из Якутии по хорошо налаженным каналам, проходили как обработанные только по документам. Фактически за рубеж — помимо Израиля Владимир Кропотин теперь экспортировал свои «изделия» еще и в Голландию, и в США — уходили алмазы. Сырье, запрещенное к вывозу… Тамара это понимала, но почему-то слово «контрабанда» ей в голову тогда не приходило.

Вероятно, пришло бы — живи она по-прежнему вместе с родителями. Но чета Кропотиных давным-давно уже перебралась в загородный дом, приобретенный в престижном Переделкине. Да и второй московской квартирой тоже успела обзавестись. Регина Михайловна предлагала дочери либо переехать вместе с ними, либо «прикупить» еще квартирку в любом элитном доме, но Тамара впервые в жизни не приняла мамин совет…

Она вдруг поняла, что не желает расставаться с родными стенами, в которых прошла вся ее жизнь, а главное — такое счастливое, уютное и надежное детство! Возможно, это и было сентиментальностью, но… Тут уж ничего не поделаешь, не хочу — и все! Словом, поступили по примеру людей своего круга, точнее, круга, ставшего для Кропотиных своим за прошедшие годы. Владимир Александрович выкупил для единственной дочери соседнюю трехкомнатную квартиру и после должного ремонта и перепланировки Тамара сделалась обладательницей вполне достойной жилплощади… Лучше бы всего этого не было никогда… Ведь именно на своем новоселье, затеянном по настоянию Регины Михайловны и исключительно для «нужных» родительских гостей, Тамара и познакомилась со своим будущим мужем Юрием Березиным.

Все годы, прошедшие с момента случившейся с Тамарой беды, девушка не сомневалась, что полюбить кого-либо по-настоящему просто не сможет. Где-то в самых потаенных глубинах ее сознания поселился страх, из-за которого Тамара моментально пресекала любые попытки окружавших ее молодых людей затеять отношения, выходившие за рамки обыкновенной дружбы… Несмотря на яркую внешность и сексапильную фигуру, среди однокурсников она прослыла сухарем, эдакой снежной королевой, лишенной нормальных женских чувств.

Так вот и вышло, что на свое «новоселье» Тамара пригласила парочку подруг, а молодых людей, которые были бы вхожи в ее дом, просто-напросто не нашлось. Поначалу Тамара не обратила внимания на молодого человека, рядом с которым оказалась за столом, — ей было все равно, она даже не удосужилась как следует разглядеть его… Много позже, спустя годы, ей предстояло понять, что все действительно было спланировано в тот день заранее.

— Виновница торжества, только делающая вид, что пьет… могу я за вами, несмотря на это, поухаживать?

Немного насмешливый басок над своим ухом Тамара услышала только после второго тоста и, слегка вздрогнув от неожиданности, поглядела наконец на своего соседа, приготовившись привычно «отбить» его реплику какой-нибудь фразочкой поязвительнее. Она уже открыла рот и… промолчала.

На нее абсолютно беззлобно смотрели ярко-голубые глаза, сиявшие на простодушной физиономии неправдоподобно огромного белокурого молодого человека. Весь его вид — от этой самой физиономии до совершенно чужеродного на могучих плечах дорогущего костюма наводил на одну-единственную ассоциацию. С белым медведем… И Тамара, не справившись с собой, рассмеялась.

— Попробуйте, — ответила она. — Посмотрим, что из этого выйдет…

Ей, дурехе, понравилось тогда, что в глазах неизвестного гостя не светится обязательное для таких случаев подчеркнутое восхищение ее «неземной красотой». Понравилось, как просто он кивнул, не придав никакого значения ее словам, прозвучавшим чуть ли не намеком. Понравилось, что никакого внимания не обратил на то, как девушка слегка покраснела.

Деловито положив на ее тарелку три ложки трех разных салатов, он и представился ей как-то между делом:

— Меня зовут Юрой… Вот, кушайте на здоровье, а то даже от тех двух глотков, которые вы приняли, запросто опьянеете. Совсем не пьете?

— Почти. — Тамара и не заметила, как приняла его заботливый тон и начала отвечать на вопросы.

— Я и сам небольшой любитель светских мероприятий, — сказал он, словно угадав настроение девушки. — Да и служба не сильно позволяет.

И, перехватив ее вопросительный взгляд, спокойно растолковал:

— Звание — майор, служба осуществляется в спец-войсках не любимой народом ФСБ… Вы как — с народом или против?

— Я никак! — Тамара искренне рассмеялась, уже во второй раз за их краткую беседу. — Лишь бы человек был хороший… Это ведь, кажется, как раз народ и сказал?

— Человек я неплохой. — Юрий улыбнулся открытой улыбкой, продемонстрировав ровные, белоснежные зубы. «Наверное, он сибиряк», — подумала почему-то Тамара.

— Можете, если не верите, спросить у моего папеньки… Кажется, вы с ним знакомы?

Тамара проследила за взглядом Юрия: на противоположном от них конце стола о чем-то тихо беседовал с дядей Моней, ставшим за эти годы еще толще и говорливее, человек, которого она и вправду встретила однажды в доме родителей.

Кажется, тогда он тоже был у них не один, а с Соломоном Кацем. Тамаре смутно помнилось, что она вроде бы оказалась некстати, заявившись к отцу с матерью без предупреждения по какому-то своему делу. Во всяком случае, когда девушка влетела в гостиную, собравшаяся там компания моментально умолкла.

Чуть позднее смущенная Регина Михайловна, поднявшаяся с дочерью в свою комнату на втором этаже особняка, пояснила:

— Это очень важный человек, большая шишка… Генерал МВД, представь сама, насколько важны подобные связи… Моня просто золото, а не человек! Представить не могу, где он его нарыл… Кажется, еще при Советах они были знакомы по Якутску… Вроде бы он там над чем-то таким был московским шефом. Ну что ты, в самом деле, морщишься? Словно не понимаешь, как важны подобные связи для нашей фирмы! Девочка моя, ведь это не только наше дело, рано или поздно оно станет твоим!..

Наверное, тогда Регина Михайловна называла и фамилию генерала, но, разумеется, Тамара ее не помнила. И теперь, смущенно пожав плечами, покачала головой:

— Вашего отца я видела всего раз, и то мельком…

— Да ну? — Юрий искренне удивился. — А я-то думал, что генерала Березина в Москве каждая собака знает… Не говоря о семье Кропотиных.

— Я не собака, — обиженным тоном сказала Тамара и, увидев, каким огорченным сделалось из-за допущенной им совсем не светской оплошности лицо Юрия, улыбнулась: — Не расстраивайтесь, я пошутила. И тоже нелучшим образом…

К концу вечера Тамара, не привыкшая себя обманывать, с изумлением поняла, что, кажется, с ней, признанной снежной королевой, случилось невероятное: она влюбилась… Влюбилась в человека, которого увидела впервые в жизни! Получалось, что пресловутая любовь с первого взгляда, в которую она решительно не верила, действительно существует! И жертвой ее оказалась не какая-нибудь шестнадцатилетняя легкомысленная дурочка, а она— Тамара Владимировна Кропотина, экономист с дипломом университета, намеревающаяся продолжить свое образование за границей… Вот это был сюрприз так сюрприз!

Воистину самый страшный враг каждого человека — он сам.

Заместитель генпрокурора Константин Дмитриевич Меркулов был зол. Старший помощник генпрокурора Александр Борисович Турецкий понял это, едва взглянул на спину шефа (а вообще-то давнего своего наставника и друга Кости), войдя в знакомый кабинет. Из этого можно было с легкостью сделать единственно возможный вывод: пока Сан Борисыч прорывался сквозь многочисленные пробки к месту своей службы, Славка Грязнов не утерпел-таки и звякнул Меркулову…

— Здравия желаю! — нарочито веселым голосом провозгласил Турецкий и, не дожидаясь особого приглашения, двинул к одному из кресел, в котором и расположился со всеми возможными удобствами. При полном молчании шефа, продолжавшего стоять возле окна спиной к входной двери.

В кабинете повисла пауза, нарушил которую Александр Борисович:

— Что, решил выяснить, кто кого перемолчит?.. Костя, мы же взрослые люди!

— Неужели? — Меркулов моментально развернулся на сто восемьдесят градусов и уставился на Турецкого с искренним возмущением. По тебе этого, так же как и по твоему Грязнову, ни за что не скажешь! Когда-нибудь вы оба доиграетесь, помяни мое слово, со своими… затеями!

— Какими еще затеями? — Турецкий с самым невинным видом удивленно поднял брови. — Тоже мне затея — впервые за хренову тучу лет взять отпуск не в слякотном ноябре, а, как положено белым людям, при ясном, теплом солнышке… Неужто откажешь? Да на мне сейчас и дел-то особых нет, сам знаешь — надвигается мертвый сезон, вся клиентура в сторону Канар да Мальдив двинула… А если ж и есть — раскидаешь по нашим ребяткам — справятся ничуть не хуже меня.

Меркулов издал неопределенный звук и, покинув наконец свой пост у окна, грузно опустился против Турецкого точно в такое же кресло, проигнорировав свой рабочий стол — что было в глазах Сан Борисыча добрым знаком: похоже, злость начальника пошла на убыль. Он не ошибся.

— Давай выкладывай, что там у вас опять стряслось, что за баба у тебя очередная с бредовой историей?..

Турецкий не выдержал и улыбнулся. Причина начальственного недовольства наконец высветилась. Прекрасный семьянин, любящий муж и нежный отец своей приемной дочери, Меркулов крайне не одобрял левые заходы младшего, порой и впрямь не в меру легкомысленного друга и соответственно подозревал их даже там, где ни о каком случайном романе и речи не шло.

— Костя, это совсем не то, что ты думаешь. — Турецкий подавил улыбку. — Речь идет о наверняка небезызвестном тебе генерале Березине. Если верить словам заявительницы — а я ей верю, — нашим «оборотням в погонах» до упомянутого персонажа далеко…

— Еще б ты бабе — да не поверил! — все еще ворчливо произнес Меркулов, однако нотка заинтересованности в его голосе не ускользнула от Турецкого, и все последующее он изложил Косте коротко, но вдохновенно, ничуть не сомневаясь в том, что Меркулов слушает его со всем возможным вниманием, фактически уже включившись в работу. Об этом свидетельствовали резко обозначившиеся вертикальные морщинки на лбу Меркулова, всегда сопровождавшие у этого старого, опытного «важняка важняков», как любил иногда поддразнивать его Грязнов, напряженный мыслительный процесс.

— Костя, — завершил свой рассказ Турецкий, — мне что, в сотый раз говорить тебе вслух о том, каково работать с такими делами в стране, где закон не предусматривает программу защиты свидетелей?! Все это ты и так знаешь не хуже меня. Так что решай…

Меркулов помолчал, после чего тяжко вздохнул.

— По словам этой твоей… дамы получается, что Березин фактически возглавляет некую неведомую нам криминальную структуру… Я правильно понял?

— Ну почему так уж и неведомую? Тамара Владимировна упоминала, что у ее супруга давние, чуть ли не с отроческих лет, связи с Одинцовской ОПТ…

— …Которой сейчас, считай, практически не существует!

— Практически— не значит полностью. Если память мне не изменяет, ни самого Клима, ни двух его ближайших подручных так и не взяли?

Меркулов промолчал, и Турецкий продолжил:

— Кроме того, речь идет не о старой структуре… Кстати, ограбление ювелирного на Тверской с тремя трупами и суммой двести тысяч баксов, растаявшей в голубой дали вместе с преступниками, уже, сдается мне, четвертый месяц тухнет?.. А магазинчик, между прочим, принадлежит конкурирующей с нашими героями фирме…

— Если не ошибаюсь, основной герой пока что Кропотин, — возразил Меркулов.

— Ага… И некий Соломон Кац, его партнер, около месяца находящийся в розыске по заявлению родственников… Место, где зарыт труп исчезнувшего бесследно Каца, Тамара Владимировна берется показать — со слов супруга… Что касается реальных владельцев алмазной фирмы, по ее же словам, это уже давно Березины.

— Надо полагать, ты и сам понимаешь, что бывшая невестка и обиженная жена сказать может что угодно… А на трупе, если он и впрямь имеет место быть…

— …Не написано, кто именно его замочил, — закончил Турецкий. И, как ни в чем не бывало, продолжил: — Судя по всему, прибирать фирму к рукам Березины начали с того, что по настоянию новоявленного зятька была произведена смена охраны — в целях избавления от прежней крыши.

— Избавили?

— Угу… Тамара Владимировна называет нынешнюю охрану фирмы «бандитский спецназ», а ситуация, если верить ее словам, — преоригинальная…

— Что ты имеешь в виду?

— С одной стороны, этот «спецназ» сам крышует фирму. С другой — фирма крышует его… Бандюки там, по ее словам, отменные, сдается мне, профессионалы… бывшие, конечно. И подчиняются формально Березину-младшему.

— А фактически?

— А фактически нам еще предстоит выяснить — так же как и то, какими именно делишками под видом охраны фирмы они занимаются, от кого получают задания и какие именно…

— А также где тут факты, а где — фантазии обиженной жены! — хмуро буркнул Меркулов.

— Костя, — голос Турецкого приобрел вкрадчивые интонации, — ты можешь припомнить хотя бы один случай, когда я вытянул пустую карту?..

Константин Дмитриевич слегка пожал плечами и вздохнул:

— Ты ж не можешь отрицать, что у дамочки имеется свой интерес? Она, между прочим, о делишках своего папаши и иже с ним не вчера узнала! Не поздновато совесть-то в ней заговорила?..

— Скорее — страх, — покачал головой Турецкий. — После того как господин Кропотин поменял свою верную и преданную, но тяжко болящую супругу на новую — молодую и, вероятно, красивую, являющуюся давней и близкой приятельницей господина Березина-старшего, а ныне — еще и любовницей Березина-младшего… Как тебе такой расклад с учетом завещания., по которому все достояние Владимира Александровича Кропотина в случае его смерти отходит к дочери?..

Меркулов присвистнул и тяжело откинулся и на спинку кресла.

— То-то и оно, — произнес Александр Борисович. — То-то и оно, Костя… Так что придется тебе, друг мой, все же пойти к генеральному с докладом, а мне — готовить удочки, дабы провести отпуск с пользой, изловив рыбку, промышляющую в мутной водице…

— Уверен, что изловишь? — невесело усмехнулся Меркулов. И, не получив ответа, покачал головой: — Береги себя, Саня… Без надобности не подставляйся — не мальчик уже… Волчарам твоим из «Глории» поклон…