Алмазная королева

8

Сева Голованов по прозвищу Головач ошибся, когда решил, что, в отличие от Татьяны Монаховой, генерал Березин после встречи в кафе остался невозмутимым. Долгие годы двойной жизни научили Валерия Андреевича умело прятать свои истинные чувства за маской внешнего спокойствия и уверенности. На самом деле в данный момент генерал был зол как никогда.

В последнее время он стал доверять Татьяне все меньше, почти успев пожалеть, что сделал ставку в этой игре на бабу, когда-то и впрямь преданную ему душой и телом, однако в итоге возомнившую о себе чересчур много… Валерий Андреевич в принципе не доверял никому — включая собственного сына, с которым и затеял операцию по присвоению кропотинской фирмы. И был готов, как ему всегда думалось, к любым неожиданностям. Но что эта шлюха, обязанная ему решительно всем, эта шалава, выведенная им из грязи в князи, то бишь в княгини, посмела выставлять ему — ему! — генералу Березину, какие-то странные требования, все-таки выбило Валерия Андреевича из колеи.

Вернувшись к себе, Березин приказал секретарше ни с кем его не соединять и, запершись в кабинете, извлек из бара бокал и початую бутылку первоклассного виски. Разбавлять не стал. Плеснув в хрустальную посудину двойную порцию напитка, Валерий Андреевич подошел к окну и, слегка раздвинув тяжелые портьеры, проглотил виски одним махом, не поморщившись, после чего внимательно глянул вниз.

Внизу, словно густой суп в кастрюле, кипела и булькала жизнь московского центра, тот кажущийся хаос, в котором только опытный глаз улавливает систему, слаженность, устремленность к определенной цели. Обычно наблюдение за этой трепещущей толпой и потоком машин, составляющими одно целое, живое, шевелящееся тело, приводило его в хорошее расположение духа. Ведь у его ног, словно поверженная армия противника, лежал огромный, своенравный, непредсказуемый мегаполис, который когда-то, кажется, тысячу лет назад, Березин поклялся покорить и смирить, и сделал-таки это… Сделал!.. Так что же именно сегодня мешает Березину радоваться своей великой победе? Ведь, если не считать Татьяниного наглого взбрыка, вполне объяснимого, например, тем, что она втюрилась в Юрку, как кошка, все идет хорошо… «Слишком хорошо!» — подумалось ему. И Валерий Андреевич отошел от окна.

…Если бы сорок с лишком лет назад, году эдак в 1960-м, участковому орехово-зуевского отделения милиции № 3 Ивану Звягинцеву сказали, кем именно станет один из самых буйных подростков на вверенной ему территории, он бы, наверное, просто рассмеялся в лицо подобному ясновидцу.

Памятуя о том, сколько хлопот доставил ему в свое время Валерка Березин, попавший на милицейский учет еще в нежном девятилетием возрасте, семидесятивосьмилетний Иван Васильевич и сегодня не поверил бы в то, что красно-кирпичный генеральский красавец особняк, обнесенный высоченным забором, выстроенный неподалеку от старого центра на высоком, прихотливо изгибающемся берегу Клязьмы, принадлежит не кому-нибудь, а ему — тому самому Валерке Березину. Конечно, в свое время до него дошел слух, что растаявший в голубой дали, как сказали бы нынче, «на всю голову отмороженный» пацан якобы устроился работать в московскую милицию, использовав давнюю дружбу своего покойного отца с кем-то из бывших ветеранов ВОВ.

Но Звягинцев счел подобное столь невероятным, что даже проверять глупую выдумку не стал, а только, будучи по убеждениям атеистом, не выдержал и перекрестился, возблагодарив то ли Бога, то ли судьбу, избавившую его от Березина и его шайки-лейки, очень быстро рассыпавшейся в отсутствие вожака.

Андрея Петровича Березина, отца Валеры, Звягинцев знал хорошо, можно сказать, приятельствовал с ним — особенно после того, как оба они оказались демобилизованными с фронта в одном и том же 1944 году. Разница заключалась в том, что Иван Васильевич по молодости лет и повоевать-то как следует не успел: ранение получил по дороге на фронт, когда их эшелон был разбомблен почти подчистую противником. Андрей Петрович успел, да и ранен был неоднократно. Домой вернулся, можно сказать, инвалидом. Что не помешало им с верно ожидавшей мужа супругой обзавестись еще тремя детишками, последний появился на свет в 1948-м. А в 1949-м Андрей Петрович Березин помер в одночасье: осколок, застрявший в груди от последнего ранения, внезапно сдвинулся с места и задел сердце…

Заботу о младших детях с убитой горем матерью разделила старшая, родившаяся еще до. войны, дочь. Она-то и увезла в конце концов всю семью из Орехово-Зуева в деревню Дулево через пару лет после того, как исчез младший братец. Вроде бы вышла туда замуж за какого-то состоятельного вдовца, согласившегося на переезд семьи Березиных. И то сказать: оставшиеся двое детей были девочками, точнее, тогда уже девушками, а лишние рабочие руки в деревенском хозяйстве никогда не помешают. Что было дальше с семьей, Звягинцев не знал, да и, честно говоря, не слишком интересовался: забот у участковых послевоенной поры и без того хватало.

И единственное, что объединяло на сегодняшний день генерала Березина с тихо доживающим свой век в подмосковном Орехово-Зуеве бывшим участковым, немало попортившим в свое время крови будущему генералу, — так это упомянутое незнание о, судьбе семьи, покинувшей городок. Но если Иван Васильевич Звягинцев, перебирая в памяти свою долгую и нелегкую жизнь, все же вспоминал Березиных и даже размышлял о том, где они нынче и что с ними, то Валерий Андреевич, так же как и его протеже Монахова, давным-давно выкинул из головы своих ближайших родственников. И даже в своем ореховском особняке, построенном скорее как знак победы над прошлой жизнью, чем в силу необходимости, бывал крайне редко.

Березин допил виски и отошел от окна, после чего нажал кнопку селектора, соединявшую его с секретаршей.

— Минут через двадцать уезжаю на важную встречу, — буркнул он, услышав ее голос. — Вряд ли сегодня буду… Свяжи меня с Верой Гавриловной!

— Сию минуту, Валерий Андреевич! — пискнула секретарь и торопливо затыкала наманикюренным пальчиком в нужные клавиши, набирая домашний номер шефа.

Трубку жена взяла почти сразу, после первого же гудка, и генерал невольно поморщился, услышав ее бесцветный, почти начисто лишенный интонаций голос.

Свою жену Валерий Андреевич не понимал, особенно в последние годы, когда Вера Гавриловна вдруг ударилась то ли в религию, то ли еще какую мистику — в детали Березин не вникал, слишком мало его волновала собственная супруга, хотя не согласись тогда, много лет назад, жизнерадостная толстушка Верочка сделаться его женой, кто знает, как сложилась бы жизнь, а главное, карьера нынешнего генерала. Но она согласилась, не просто влюбившись по уши в статного парня с гипнотическим взглядом прозрачных серых глаз, от которых буквально сходила с ума, но еще и почти погибая от чувства благодарности за то, что на нее — некрасивую и слишком пышную для своего возраста, ничем не выдающуюся девушку, обратил внимание этот красавец…

Возможно, кто-то и прежде позарился бы если не на Верочку, то на ее папу — известного и властного партийного деятеля. Но беда состояла в том, что девушку с пеленок окружали в точности такие же, как она, «детки», которым ее папочка был по барабану — имелись свои. Так же, как она, Верочкины ровесники воспитывались с дорогими нянями, учились в единственной на всю Москву знаменитой спецшколе, абсолютно закрытой для обычных детей, а впереди ее ждал не менее престижный, чем упомянутая школа, факультет МГУ… Возможно, именно там-то, столкнувшись наконец с «обычными людьми», девушка и обрела бы наконец свою судьбу.

Но до факультета дело не дошло. Больше всего на свете Верочка любила собак вообще и собственную овчарку Дели в частности. Любила настолько, что гуляла с ней всегда сама, даже по вечерам. Даже эти прогулки ей пришлось «выбивать» из родителей истерикой. Конечно, охранник, приставленный отцом, находился неподалеку. Во время одного из таких вечеров к Верочке и Дели и подошел неожиданно красавец парень в милицейской форме — подошел, смущенно улыбаясь, как пояснил сам, всего лишь чтобы полюбоваться на овчарку вблизи: служит он в ГАИ, его пост рядом с их престижным, тщательно охраняемым домом. И он, оказывается, тоже обожает собак и давно заприметил ее — «симпатичную девушку с овчаркой». Все это он успел сказать вспыхнувшей, словно маков цвет, Верочке, прежде, чем Покуривающий в стороне охранник заприметил неладное. И хотя Валерий был в форме, отбросил папиросу и зашагал к ним с самым решительным видом.

И Верочка, сама поражаясь своей смелости, не дала этому самому охраннику и рта открыть, сердито попросив оставить их в покое и тут же на ходу солгав, что разговаривает со знакомым… Охранник пожал плечами и отошел, а девушка, глянув в светлые глаза парня, в которых удивление сменилось восхищением, окончательно смутилась, ощущая горячую волну стыда, охватившую, кажется, все ее тело.

— Так вас что, охраняют?.. — растерянно поинтересовался он. И добавил: — Ну и ну… Простите, если побеспокоил… Меня, кстати, Валерием зовут. А вас?

—. Верой, — пролепетала она. — Не обращайте внимания, это все папа…

— Охрану к вам приставил? — Валерий улыбнулся, и Вера робко ему ответила. — Что, так за вас боится?.. Хотя правильно, наверное. Вы такая симпатичная девушка, наверняка наш брат проходу не дает…

В голосе парня послышалась грусть, и девушка вдруг впервые в жизни почувствовала нечто доселе неиспытанное — какую-то особую женскую свою власть, о которой прежде не подозревала, над этим красавцем-гаишником…

А я-то хотел у вас телефончик попросить, дурак… — протянул Валерий. И Верочка неожиданно, в один момент, перестала стесняться и даже рассмеялась над разочарованием, явственно прозвучавшим в его голосе, прежде чем продиктовать Валерию свой «телефончик»…

Конечно, после было много всего — ой как много!.. Но отец с матерью, обожавшие свою единственную «дочуру», в итоге сдались — с условием, что Верочка, несмотря на мезальянс с гаишником, обязательно будет поступать в университет на следующий год. Само собой, сказано все это было после ежедневных Верочкиных истерик, когда родители поняли, что девушка и впрямь от своего не отступит. Конечно, родители предполагали, что дурацкий, да к тому же слишком ранний брак долго не продержится… Особенно надеялся на это отец, ни минуты не веривший в то, что наглый ментяра и впрямь влюбился в его дочь.

Едва увидев будущего зятя, искушенный в придворных и прочих подковерных интригах Верочкин отец ни на секунду не усомнился в том, что знакомство дочери с этим наглецом, притворяющимся записным скромником, не было случайным: наверняка негодяй собрал все возможные сведения о Верочке, присмотренной им во время бдений на посту у элитного дома, заранее… В этом властный папа не ошибся. Ошибся он в другом — в своих надеждах на скоротечность брака. Спустя год после более чем скромной свадьбы, на которой присутствовали исключительно ближайшие и шокированные не меньше главы семейства родственники, Верочка родила очаровательного мальчонку, одномоментно сделавшегося главным человеком для всех членов семьи без исключения: даже Валерий оказался, к удивлению тестя, любящим отцом…

Шел 1970 год. Папа был по-прежнему у власти и, повздыхав в последний раз возле колыбели внука, принял наконец решение, которого так долго и так нетерпеливо ожидал Березин, продолжавший мужественно прозябать в своем ГАИ и уже уставший изображать из себя глубоко принципиального советского парня. Верочкин отец занялся наконец карьерой своего зятя, для начала выбив тому рядовую, но неплохо оплачиваемую должность в МВД СССР и поспособствовав одновременно зачислению Березина на юридический факультет МГУ.

— Юрий дома? — сухо поинтересовался Валерий Андреевич.

— Только что встал, — голос Веры Гавриловны по-прежнему был бесцветным и равнодушным. Неизвестно, любила ли она своего мужа по сей день, но многочисленные измены и пренебрежение, которое он давно уже не скрывал, сделали свое дело: супруги еще много лет назад стали чужими друг другу.

— Снова гулял всю ночь? — зло поинтересовался генерал.

— Не знаю… Я рано легла, не слышала, когда он пришел, — вяло отозвалась жена.

— А когда ты хоть что-нибудь знаешь?! — Березин начал закипать. — Давай его сюда!

Вера Гавриловна на грубость ничего не ответила, и вскоре в трубке раздался голос Юрия, против ожидания, довольно бодрый.

— Хорошо живешь! — рявкнул генерал.

— Не жалуюсь, — хмыкнул Юрий. — Что-то случилось?

— Почему так решил?

— Ну с чего бы тебе иначе с утра пораньше на меня наезжать?

Генерал, несмотря ни на что, не любил жаргонных словечек, вызывавших у него смутные ассоциации с его нищенским отрочеством. Но делать замечание сыну не стал.

— Случилось — не случилось… Я виделся с Татьяной.

— И что?.. — невнятно отозвался Березин-младший, похоже, что-то жующий одновременно с разговором.

— Ты с ней когда увидишься?

— Ну сегодня… Вечером… А что?

В голосе сына генерал уловил недовольные интонации: Юрий терпеть не мог вопросов, касающихся его личной жизни, даже если жизнь эта была заранее спланирована ими вместе…

— А то! Укороти эту бабу, обнаглела вконец!

— Да что случилось-то?! — Юрий наконец встревожился.

— Пока ничего особенного. Но первая порция претензий уже предъявлена, — буркнул генерал. — Я, да и ты тоже, видишь ли, медлим, требует, Чтобы разобрались наконец с доченькой…

— «Уж замуж невтерпеж!»… — хмыкнул Юрий. — Лезет, дура, куда не просят… Ладно, отец, это мои проблемы!

— Смотри, чтобы они и впрямь не стали проблемами для нас…

— Да не беспокойся ты! Танька влюблена в меня как кошка, сам не ожидал одержать такую победу! Не волнуйся — все будет тип-топ, а что торопит… Ну поясню я ей, почему тот, кто спешит, только людей смешит… Так ведь и ее понять можно! Старик ее своей слюнявой любовью во как достал!

— Ну так напомни, ради чего и ради кого она ему на эти слюни своими собственными слюнями отвечать обязана… Ясно?!

— Куда яснее… Я ж сказал тебе— мои проблемы! Падла буду, если она еще хоть раз возникнет!..

— Следи за языком, Юрий! — рявкнул генерал и, не прощаясь, положил трубку.

Настроение у Валерия Андреевича Березина было хуже некуда, разговор с Юркой чем-то Здорово не понравился ему, хотя чем именно, сказать он не мог. И от этого — от мутных подозрений в адрес сыночка, который, похоже, сам и натравил на него эту шлюху в жажде дорваться наконец до желаемого, стало и вовсе тошно. Неужели только он один и понимает, что торопиться в этом деле ну никак нельзя?.. Неужели Юрка, сыночек родной и единственный, купился на эту сучку и задумал обставить на финише собственного отца?! Нет. Не может быть — просто потому, что не может быть никогда… Даже саму мысль об этом следовало выкинуть из головы, во всяком случае, сейчас, когда генералу предстояла действительно важная встреча.

О накладке, произошедшей неделю назад в Якутске, говорить сыну он не стал. Дабы прояснить ситуацию, и отправлялся сейчас Березин на эту встречу — в маленький закрытый ресторанчик на окраине Москвы, принадлежащий ему лично, разумеется, через целую цепочку подставных лиц.

Выйдя из здания Комитета, Валерий Андреевич отпустил охрану и водителя и сам сел за руль служебного джипа с мигалкой.

Выезжая уже на Кольцо, привычно огляделся и слегка насторожился: ему показалось, что раздолбанный на вид, но весьма шустро лавирующий в потоке машин «жигуленок» висит у него на хвосте… И прежде чем вырулить на нужное шоссе, генерал решил перепроверить: что, это и впрямь сдают нервы, или… Спустя нисколько минут он с облегчением вздохнул: «жигуленок» свернул на первом же светофоре, обогнав джип…

«Похоже, нервишки…» — вздохнул Березин и, покосившись на часы, включил сирену: из-за нелепых подозрений он уже явно опаздывал на встречу с Петром Сергеевичем Лагутиным — генеральным директором и владельцем фирмы «Фианит»… Ничего, подождет!

Свернув в ближайший переулок, Сева остановил свои «Жигули» и включил рацию.

— Первый? Я Второй… Слышь, похоже, старый змей меня приметил. Принимай его на Киевском, туда дунул: черный джип с мигалкой, номерной знак… Все, пока, до связи!