Амнезия

25

Лола Максимовна Королева очень гордилась своим именем, придуманным ею в семилетнем возрасте, и даже в Москве не пожелала называться так, как звали ее по паспорту – Лилией. Она видела, что многим москвичам имя «Лола» кажется вычурным, но это ее не задевало.

Ее вообще было трудно задеть чем бы то ни было. Она не стеснялась громко смеяться, не обижалась, когда ее называли «глупой», – она была доброй женщиной. Она, конечно, могла огрызнуться, но только в том случае, если считала, что обидчик перешел все границы.

Лола родилась в маленьком городке Восточной Украины, находящемся на стыке между угольными районами и даже слегка закопченном угольной пылью, но все-таки стоящем в стороне от шахт. Шахтеров в городке не было, с работой было трудно еще до всяких кризисов.

Нравы в городе царили противные. Здесь было принято, например, схватить на танцплощадке понравившуюся девушку и потащить ее в кусты. С ней произошло так же. Тот, кто тащил, сказал: «Будешь рыпаться, зубы выбью!», а зубы у нее были самые красивые в городе, их было жалко. Таким и был ее первый любовный опыт.

«Ты, доча, сама виновата! – сказала ей мать. – Чего ты шляешься по этим танцулькам? Еще, упаси Господь, отец узнает! И хорошо хоть не беременная!»

Обратиться в милицию казалось им глупостью несусветной. Во-первых, в милиции только посмеются, во-вторых, это позору-то сколько!

Третья причина была и вовсе поразительной. Ее обидчик вдруг заявился к ним домой и еще в коридоре начал краснеть, пыхтеть, запинаться. Только по выражению его лица они догадались, что он делает ей предложение.

Оказывается, это был акт любви! Оказывается, «он давно за ней наблюдал, и она самая красивая девчонка».

– Что ж, бывает, – философски заметила мать. – У черномазых вообще девок крадут. А любят потом как, золото покупают, я на курорте видела: обвешанные прямо с ног до головы…

(Лолина мать всю жизнь мечтала иметь много золотых украшений, но было их у нее чуть-чуть: обручальное кольцо, две цепочки и сережки с сапфирами – последние хранились Лоле на свадьбу).

Лола долго смотрела на этого человека, полускрытого сумраком тесного коридора, и вдруг осознала, что ничего не помнит! Была ли боль? Был ли стыд? Или, может, ненависть? Все это ушло из ее памяти навсегда.

Потом она узнала, что такова особенность ее организма. Она забывает все неприятное ровно через неделю, и у нее снова хорошее настроение.

Поняла она и другое: женщина сильна. Конечно, бывают ситуации, когда женщину хватают за волосы и тащат в кусты, ей причиняют боль и даже топчут ногами, но по большому счету мужчина всегда стоит в темном коридоре и что-то лепечет, а женщина стоит напротив и решает.

Если она, конечно, настоящая женщина.

Впрямую она парню не отказала. Лола только сообщила, что у нее серьезные травмы, что надо долго, упорно и дорого лечиться, и уж потом… Это оказалось выгодным делом: он таскал ей фрукты, давал деньги. А когда она на эти деньги приоделась, уже появился другой мужчина.

Ему было сорок пять, он был влиятельный в городе человек. Лола могла бы сильно отомстить своему обидчику, но поскольку она все давно забыла, он избежал наказания. Ну, может, помучился слегка, когда узнал, кто стал Лолиным покровителем, ждал, наверное, удара по башке в темной подворотне, может, уже умер от рака, выросшего на тех его страхах… Лоле было не интересно, как сложилась его дальнейшая судьба.

Мать была от нового покровителя в восторге, а отец, наоборот, сердился. Любовник был его ровесником, да еще и бандитом.

Вот из-за этой невыносимой обстановки, из-за собственной гордости, которую Лоли-на мать считала совершенно дебильной, отец начал ездить в Москву на заработки, а потом и пропал. Они даже обрадовались.

Покровитель был женатым человеком. Лола часто встречала его жену в универмаге: та смотрела искоса и что-то шипела себе под нос, а люди, находившиеся в универмаге в этот момент, замолкали и начинали жадно наблюдать. Это было одно из главных городских развлечений.

Жена была толстая и старая. Ее ножки были похожи на бутылочки, а глазки заплыли жиром. В норковой шубе она выглядела смешно. И особенно смешно было то, что покровитель подарил жене шубу из кусочков, а Лоле – цельную. Универмаг просто писался от восторга, когда они в этих шубах встретились – еще бы, такая комедия! «Ирония судьбы, или новые приключения Шурика», как любили у них говорить.

Ну, а потом этого человека посадили. Шубу пришлось продать – надо было на что-то жить, пришлось также устроиться на работу в больницу. Она слышала, что жена ездит к нему на свидания и верно ждет – ну а как еще? Жена есть жена.

Спустя год Лола поехала в Москву к отцу. Мать дала ей такой наказ: «Найди этого говнюка и скажи, чтобы он тебе помог зацепиться». Легко сказать! Как это – найти человека в Москве?

Но она даже не успела об этом задуматься – встретила Степана…

Турчанинов держал в руках фотографию Лолы и внимательно смотрел ей в глаза. Эта женщина не казалась ему очень красивой. Ему вообще не нравились яркие красотки, особенно хохлушки. У нее были большие глаза, а он предпочитал чуть раскосые. Она была блондинкой, а ему нравились шатенки. Впрочем, яркие люди на фотографиях получаются хуже, чем в жизни. Ведь и Сергеев так: ни одна фотография не смогла бы передать лунный свет, исходивший от его глаз. О Лоле говорили: редкостная красавица – значит, так и было.

Путь этой женщины был ему известен и понятен. Она вышла замуж за Королева в девяносто седьмом году, а в две тысячи третьем овдовела. Ее дальнейшие передвижения по жизни были буквально запротоколированы охранниками клиники – она приходила сюда каждые два дня (не только к падчерице, как теперь понимал Турчанинов, но и к любовнику). А в конце апреля исчезла.

К этому моменту она уже мало напоминала ту Лолу, которая вышла с Киевского вокзала с одной легкой сумочкой в руках. Она сильно изменилась. У нее теперь не было акцента, она не говорила свое обычное «Ой, да глянь», означавшее, как он догадался, «Перестань», «Да ты что?!», и «Не говори глупости». Лолины вкусы давно стали вполне столичными. Она очень модно одевалась, иногда выдавала себя за женщину с высшим образованием (врача) и, когда надо, казалась неприступной.

Турчанинов объездил ее знакомых. Это были одинокие дамы полусвета. Ему показалось, что они относятся к Лоле с легким презрением. Возможно, из-за ее любви – здесь, как и положено в свете и полусвете, было не принято сильно влюбляться, тем более в жиголо. То, что она сильно влюблена, сомнению не подвергалось.

– Она отдает ему половину всех денег! – с ужасом говорили ему. – Но они оба такие непрактичные, они столько тратят! Ей всегда хотелось подарить ему квартиру – она собирается разменять свою – но у них даже не хватает времени этим заняться. Они как два подростка!

– Почему он не женился на ней?

– Андрюша и семья?! Ха-ха-ха! Хорошая шутка!

Перед ним сидела потрепанная и очень загорелая дама с открытым тощим животом. У нее была тонкая-претонкая кожа, под кожей ходили сухие старые мышцы. Дама была похожа на кошку той породы, что не имеет шерсти. На ней висело много ярко-желтого золота, на каждом пальце было чуть ли не по три кольца – Турчанинов догадался, что так сейчас модно. Все вещи дамы были яркие, сверкающие, от нее сильно пахло духами, а лицо было странно неподвижно, словно парализовано.

Он оглянулся – квартира состояла из одной огромной комнаты и называлась «студия» – вернул взгляд на женщину и подумал: если он сейчас скажет, что Лола теперь покрыта оспинами и строит из себя потерявшую память, эта женщина запросто грохнется на пол.

Ему и самому это казалось невероятным.

Но как тогда объяснять многочисленные факты?

В апреле Лола дважды посетила косметологическую клинику и перевела туда пять тысяч долларов. Таких цен нет в прейскуранте, но такие деньги этой клинике уже платились – за незаконную операцию по перемене внешности. Это было несколько лет назад, доказать ничего не смогли, но подозрения остались.

С двадцатого по двадцать девятое апреля Лола была в Испании. Отдыхала? В четырехзвездочном отеле? Скорее, воспользовалась им как местом для ночевки. Взяла машину напрокат и поехала в Марбеллу.

Покойный Сергеев утверждал, что Лола звонила ему из Испании уже в июне. Скорее всего, он, как и во всех других случаях, врал. Дело даже не в том, что ее фамилия не была зарегистрирована на границе (она могла выехать под другой), а в том, что никакого нового нефтяного мужа у нее не было. В этом были уверены все ее подруги, в том числе и самая близкая – хозяйка «студии».

– Да нет! – энергично воскликнула она, разгоняя рукой сигаретный дым, так что золотые искры с браслетов разлетелись по студии фейерверком. – И никого она никогда не искала, кто это вам такую чушь сказал? Такой банальный штамп – мол, если красавица, значит, ищет богатого мужа.

– А Лола не банальная?

– Она простая, но не банальная. – Женщина остро взглянула на него, и он понял, что и она не банальная и к тому же не простая. Перед ним сидела умная мадам. Возможно, она и не заработала на квартиру и золотые кольца – в общепринятом смысле не заработала – но даже если она получила все это от какого-то мужчины, то ведь для этого нужно не меньше ума и характера. Во всяком случае, не всем такое дарят.

Ему показалось, она поняла, о чем он думает. Он внутренне поежился, поскольку не любил, когда женщина все понимает. Проницательный взгляд на женском лице – первый признак старости.

– Может, единственное банальное, что в ней есть, – это имя, – добавила женщина. – Но и то. Держаться за идеалы юности получается только у сильных людей.

– Вы шутите?

– Я абсолютно серьезно! Между прочим, я ее уважаю. За то, что она никогда не старается казаться кем-то. У нас это принято, но она стоит на своем. Может, поэтому она и не стала очень богатой.

– А вы знали Королева?

– Видела пару раз. Мерзкий тип.

– Почему?

– Такой вседержитель, Зевс-громовержец, тьфу! Он искренне верил, что только ему понятно, как надо жить. Мол, он всего добился потому, что он лучше всех. Не потому, что государство умыло руки или другие оказались более порядочными, а потому, что он такой супер-пупер гениальный.

– Странная точка зрения для женщины вашего круга.

– А какого моего круга? Что вы знаете о моем круге?

«Если рассуждать логически, то ее спонсор – такое же говно, как и Королев, – добродушно подумал он. – Она с ним намучилась, зарабатывая на квартиру и золото. Такой тип мужчин она должна ненавидеть».

– Значит, вы не верите, что Лола вышла замуж?

– Не верю.

– А вы давно ее видели?

– Когда она вернулась из Испании.

– А точнее?

– Точнее не помню. Помню, что она была очень черная. Она быстро загорает.

«Значит, после двадцать девятого апреля».

– Может, уже были майские праздники?

– Майские праздники для меня ничем не отличаются от других дней. Не старайтесь, я не вспомню.

– Ясно. В каком настроении она была?

– В каком? Да пожалуй, в плохом. Что-то ее тревожило. Часто задумывалась, а это ей было несвойственно. Я предложила вечером сходить в ресторан, но она сказала, что уезжает к каким-то врачам. Мол, далеко ехать, она не успеет.

– К врачам?

– Она сказала что-то вроде: «Не могу, меня ждут врачи».

– Не уточнила, что эти врачи – косметологи?

– Сейчас новая мода – хвастаться своими процедурами и пластическими операциями, – неожиданно сообщила дама. – Раньше все говорили: моя красота врожденная, теперь говорят: я сама себя сделала. Такой шик. Но Лола – провинциалка. Она никогда не скажет, что делает себе уколы ботокса. А вот я делаю, например!

«А мне-то зачем знать про твои уколы?» – начиная раздражаться, подумал он.

– Больше вы Лолу не видели?

– Нет.

– И не разговаривали с ней?

– Нет.

– И не интересовались, где она?

– Я в одном ресторане встретила Андрюшу…

– Сергеева?

– Да. Я спросила, где Лола, он ответил, что она продолжает отдыхать. На Сардинию, кажется, умотала.

«Патологически лживый покойник!»

– А я знаю, что его убили, – заявила дама. – Хозяйка той квартиры – моя подруга. Как же она разозлилась! Теперь хату придется продавать, но среди наших все уже знают, что там было убийство. Может, из провинции кому? Квартира-то эксклюзивная.

– Слушайте, а как же она ему оставила такие хоромы? – никак не прокомментировав эту реплику, спросил он. – Ведь она знала, что он любит другую.

– Любит? Ха-ха. Он любил только себя. Он был всеобщим достоянием.

Он не заметил в зеленых глазах дамы ни тени огорчения. Она не нахмурила лоб – впрочем, вряд ли она могла это сделать: он был натянут, как барабан. Турчанинову показалось, что дама слишком многое понимает, и ему было неуютно рядом с этим пониманием. К тому же, ему было стыдно за свои ботинки, брюки, даже за ту свою неуемную радость по поводу свалившихся с неба десяти тысяч долларов. Нет, он не казался себе жалким; ему просто хотелось покинуть этот золотой мир, эту рассыпающую искры Хозяйку Медной горы – ну ее к черту…

Дело не в классовом подходе: они с ней разные по биологической сущности. Она – породистая кошка без шерсти, он – заросшая дворняга с лохматым хвостом… Собака…

И надо же такому случиться, что когда он думал об этом, ему позвонила плачущая Марина и стала говорить, говорить, говорить, захлебываясь. И как раз про собаку, потом про какого-то летчика, потом про серную кислоту – целый водопад слез изливался на него из трубки, он вначале слышал только оглушающий шум, но потом сквозь этот шум стал проступать смысл и он услышал следующее:

«Иван Григорьевич, я не имею права к вам обращаться, потому что я не Марина! Я не Марина, и это не мой отец заплатил вам, у меня есть последнее, самое главное доказательство – я не имею права, но мне не к кому больше обратиться! Вы должны помочь мне в любом случае, ведь вы следователь! Вы следователь, а я не Марина!!!»

И он тут же поехал к ней домой.