Анастасия, ты прекрасна!

Фрагмент 24

В первый год жизни на территории лагеря, я частенько провожал в уме каждую смену, месяц и даже неделю, как корабль в плаванье, из которого тот не вернётся. И цеплялся за них, словно с собой они уносят огонь моей жизни. Потом как-то обвыкся, начал вить гнездо здесь. Человек живучая и приспосабливающаяся тварь, что ни говори.

Эта смена неожиданно стала тоже кораблём, только я не провожаю его, а сам уплываю. Какое-то глупое чувство, но всё же. Ушла обыденность, тот же самый распорядок воспринимается как новый. Только боюсь. И условного завтрашнего дня, и фактического. Настя, конечно, подарила крылья. Настроение, раз улучшившись, не думает падать. Но такую вот болячку я отыскал в груди. Боюсь, что кристалл счастья погаснет.

Несколько раз пропикал смартфон. Я сразу включил фонарь, так как от экрана глаза слепнут и не видят дороги в сумерках.

Диля пишет, что Аня таки не выдержала и закатила Сабине скандал. Ей не нравится, что «подруга» общается с Валентином. Вмешалась Кошка и временно утихомирила стороны, но Диля уверена, что будет хуже. Аня сейчас налегает на алкоголь, он развяжет ей язык и в прощальный вечер все узнают подробности недавнего инцидента. Предприимчивая дочь адвоката заверила следом, что уладит эту проблему. Просит меня отдыхать и не волноваться.

Я тяжко вдохнул и шумно выдохнул. Хотел было пуститься в обдумывание персоны Ани, как вдруг справа захлопали огромные крылья и в чащу ушла огромная птица. Кажется, филин. Мысли повышибало напрочь, сердцу стало тесно в груди, а изо рта выметнулось витиеватое ругательство. Заряда адреналина хватило до самых площадок.

В прошлом бывали случаи, когда нетерпеливые парни поджигали костёр раньше и вечер был подпорчен, поэтому теперь я не оставляю ни бумаги, ни валежника для розжига. Лучше уж так — принёс и рассовал в нужные места. Бесящиеся на площадке ребята стали подтягиваться.

— Ну, поджигаем?! — обернулся я к ним.

— Да-а-а!!! — раздался дружный рёв.

Я быстро пробежался и поджёг бумагу. Закурился дымок. Огонёк ухватился за тонкие веточки валежника, затрещал. Дальше — больше. Уже целый столб дыма заклубился над костром. Огонь жадно и легко побежал по подготовленным дровам и веткам. Сухие, они вспыхивают как спички. Не прошло и пяти минут, как дыма стало меньше, а огонь взвился на высоту дома. Пошёл жар. Ребята поймали момент и безумствуют. Гремит фоном музыка. Я перекричал и предложил покружиться вокруг костра взявшись за руки. Идея понравилась, мы быстро сформировали круг нужного диаметра и покатили кружить. Нескольких девочек не хватает, но я не стал звать — тут главное показать как можно делать, а дальше они сами уже. Гореть будет долго, потом подкинем ещё, а уже когда останется гора углей, я принесу специальный инструмент под тип граблей и сформирую их так, чтобы можно было прыгать через источаемый жар.

С чувством выполненного долга пошёл к себе. Надо принять душ и переодеться. Издалека действо выглядит как настоящее и языческое. Я полюбовался с крыльца.

Стоило раздеться и встать под струи, как телефон снова судорожно запикал, принимая несколько сообщений подряд. Подумалось, что это Диля. Минуты через три взял всё же проверить — и точно! новый виток конфликта между Аней, Валькой и теперь уже Сабиной.

Дочь Луны и Востока действительно взяла ситуацию под свой контроль. Отвела Сабину на разговор и рассказала всё, что случилось между Аней и подлым пареньком, но несколько смягчив углы. Диля выступила свидетельницей тому, что между злополучной парой начались отношения. Аня не просто симпатизировала Вальке, она пригласила его в свою компанию, чему Сабина свидетель. Да, чтобы не потерять лица, оправдывалась, мол, это всё прикол и шутка. Но на самом деле она тяготела к парню.

Дальше случилось какое-то событие, где Аня попросила своего уже парня что-то сделать. Диля не стала говорить что именно, просто сослалась, что не расслышала. Он этого делать не стал и тогда Аня психанула, а Валентин тут же разорвал отношения. Поэтому всё, что Сабине скажет Аня — это желание отомстить и выместить обиду. Не более того. Валентин наоборот честный и даже ради отношений не стал делать, наверняка, какую-нибудь пакость.

Последнее сообщение докладывает, что Сабина пошла первой начать разговор и разбить доводы Ани «правдой». Диля же будет наблюдать и сообщать как можно скорее повестку.

Я снова вернулся под тёплые струи. Как же всё-таки непросто. Прям жизнь, как она есть. Если лекарство, то горькое и с побочками. Мерзкий паршивец Валька теперь станет героем в глазах Сабины и тех, кто окажется участником скандала. Вот зачем Диля так? К сожалению, я понимаю зачем — она не скована робостью и правилами. Если надо бить — ударит. Наоборот, Диля каждый раз щадит Аню. То ли из-за каких-то своих соображений, то ли из-за меня. Сейчас она неплохо осадит её, ко всему прочему пьяная, Аня и подумать не может, что тот, кто столь грязно поиздевался над ней, вдруг станет героем. За то, что в очередной раз решила вставить веский клин, получит как за два.

Самое противное, что зная всё это о Диле, включая откровения, я не испытываю к ней отвращения. А должен. Простой и нормальный человечишка бы давно исплевался весь, пошёл бы всем рассказал, чтобы каждый знал, какая химера свела гнездо среди честного люда. Неужели я всё-таки мутант? Пока есть одна мания, к школьницам, — это ладно, но теперь вот ещё такое.

Совесть шевельнулась в обратную сторону — но ведь Диля столько хорошего мне сделала. Причём совершенно безвозмездно. Можно ли считать наш секс платой? Конечно нет. Это скорее награда, если не дар с небес.

От таких мыслей я наоборот ощутил себя самым-присамым обычным. Если небесам больше нечего дать своему сыну, да и рабу тоже — чего гордыню тешить? то это признак.

От раздрая в душе спасла медитация. Вот только больно часто она мне стала нужна.

Аню увели в слезах в домик. Катя посидит с ней, пока она не уснёт. Так закончилась эта долгая история. Надеюсь закончилась.

Вскоре я завершил все приготовления к встрече с Настей. Себя постарался привести в идеальное состояние, а на стол поставил овсяное печенье и добытый по личной просьбе торт птичье молоко, пару кусочков. Чай заварю уже по факту, а то вдруг моя нимфа ещё не набесилась.

Я приготовился к тому, что надо будет самому принять участие в шабаше. На площадках действительно вершиться ритуал. Музыка магически бросает в танец. Пляшут тени от догорающего костра, им вторят тени от ребят, что или танцуют, или просто носятся друг за другом. Кричат, смеются и поют. Надеюсь, им запомнится вечер.

Я влился в толпу и немного потанцевал. Пронимает до основ существа, стоит признать. Наверняка бы ещё подёргался, но костёр догорел и надо показать ребятам новую забаву. Жаль только опять вспотею.

Мой прыжок над углями они восприняли на ура. Взвыли и захлопали. И тут же следом давай прыгать. В это время меня кто-то схватил! Хорошо, я почти сразу учуял волнующий аромат, а то бы не знаю как всё вышло.

— Всё, я готова! — обдала мятным дыханием Настя. — Пошли?

— Я за тобой вышел. Нагулялась уже?

Мы ловко ушли во тьму деревьев, чтобы выйти уже на дорожке неподалёку — освещённой, но со скрывающими нас кустами.

— Я же говорила тебе, что не сильно люблю такие развлечения, да и от внимания устала. Всем теперь так интересно «что я люблю, какой бренд косметики нравится, а какой нет»? — сделала искажённый тон она. — Конечно я рада, что больше не этот… какой-то там враг…

— Народа.

— Да, что не враг народа, но всё же мне по душе одиночество и… — в свете фонаря она лукаво посмотрела, — наши с тобой вечера.

— И не только, да?

— Угу, — кивнула она. — Я бы хотела и в городе тоже встречаться. Ты же хочешь? Не против?

Может виду и не подал, но сейчас мне прилетел удар под дых. Мощный, поставленный и в самое солнышко. Важна даже не секунда, а её доли. Любое заикание и заминка расскажет Насте всё.

Но у меня есть и другая правда:

— Хочу. Я часто думал над этим. Даже больше — я всеми клеточками хочу вырваться уже отсюда, из лагеря. Хочу, но не могу.

— Это как? — непонимающе воззрилась она.

Мы успели дойти до крыльца, поэтому отвечать буду уже в комнате. Настя легко забралась в окно, а её, помимо моих рук, встречает шум греющегося чайника.

Чувственной тоске не помешала даже тема разговора — мы пылко обнялись, а губы сковал глубокий поцелуй.

Настя поёрзала на стуле и пытливо уставилась. Мне легко удалось представить эти чудные глаза — изумрудные, с рельефными тенями и желтым неровным ободком вокруг зрачка.

— Вот скажи, кто твой отец? — начал я.

— Папа?

— Да. Кем работает, что делает?

— Бизнесмен. У него много дел. Мы не так чтобы хорошо общаемся и видимся редко.

Я покивал.

— Быков Валерий Михайлович, верно?

— Хи-хи, мне уже интересно к чему ты ведёшь.

— Ты, главное, чай не забывай пить, — ухмыльнулся я.

— Угу! — отозвалась она и принялась дуть в кружку.

— Настя, ты в курсе того, как твой папа получил бизнес и имущество?

Это её озадачило. Пожав плечами, она говорит:

— Я не спрашивала. Наверное просто открыл бизнес и вот.

Прочистив горло, я приступил к непростой теме:

— Твой отец, как и многие другие живые владельцы крупного бизнеса — это выходцы из криминальной среды. Мафиозники. Бандиты. Не все из них прям убийцы и прочее, но у нас в стране, в постимперское время, было попросту невозможно вести дело без связей с криминалом. Но, если честно, Валерий Быков никогда и не был стеснительным и сговорчивым. Наоборот — всегда на передовой. В Елогорске все о нём слышали, а кто и имели знакомство. Обычно не самое приятное.

Повисла тишина. Настя заметно напряглась.

— Я это говорю не для того, чтобы обсуждать личность твоего отца, а чтобы объяснить как оказался тут, в лагере и почему мне затруднительно вернуться в город.

Мы снова немного помолчали. Настя замерла как птичка в клетке.

— Однажды, мы с моим бывшим другом и однокурсником решили тоже создать свой бизнес. Ничего необычного — мелкая точка продажи техники и аксессуаров. В силу неопытности, наши дела довольно быстро стали не очень. Мы дважды занимали деньги у мафии — первый раз на открытие, а второй на поддержание. Сумма, в итоге, вышла очень большой. В тот самый момент, когда я ломал голову, как теперь быть, бывший друг изловчился и весь долг оказался на мне. Оказалось, что он изначально подстелил себе соломку, выступая как переговорщик и товарищ, но не как полноценный партнёр. Всё было зарегистрировано на меня. И долг, соответственно, повесили только на меня. Начались угрозы. Из-за одной особо эффектной мать получила обширный инсульт и попала в больницу. Врачи были настроены скептически, а мне уже вполне серьёзно грозила расправа — подбодрить, чтобы быстрее деньги собирал. И тогда мне помогли спрятаться здесь. Вот уже три года я работаю и живу в лагере. Запертый на неопределённое время.

Сам не знаю зачем рассказываю это Насте. Просто хочется. Вернее, мне не хочется, чтобы она подумала, что я всего лишь играл с ней или использовал. Что есть уважительная причина, почему я не могу поехать в город.

— Саш, получается ты занял деньги у моего папы? — проговорила она дрожащим голосом.

— Не лично у него, но у его коллег, скажем.

Она подумала немного.

— Так может я его попрошу простить тебя?

Я неверяще посмотрел в озарившееся лицо девушки.

— Святая ты простота. И как же ты объяснишь, отчего такая забота ко мне?

— Скажу, что ты мой друг.

— Ага.

— Да, а что? Мы заобщались в лагере, ты был вожатым. Так и скажу.

— И рассказал тебе всё, — с напускной серьёзностью добавил я.

— Ну да, — с обидой посмотрел она. — Чего ты?

— Насть, если даже он не догадается, что я посмел покуситься на его обожаемую дочку, то через десять минут, дождавшись пока ты закончишь и пообещав разобраться, позвонит кому надо и за мной выедут. А потом всё. Сначала изобьют, помучают часа два, а потом убьют. И тут неподалёку закопают. Ты этого хочешь?

— Ты дурак что ли?! — воскликнула она и тут же расплакалась.

— Дурак. Ещё какой. Полный, набитый и круглый. Но я влез в эти дебри уже так далеко, что назад не поверну.

Она посмотрела сначала на мои руки, коими я сжал её ладони, а потом на меня.

— Это ты к чему?

— Я поеду в город. Уже три года прошло. Я не хочу и не могу больше. Мир меняется. Когда я только уезжал — интернета толком не было, а теперь все просто утонули в соцсетях и мировой бездне. Может быть и мафия стала чуточку слабее и не такой бдительной.

— То есть ты не… в смысле ты это всё говорил не чтобы… — большими глазами уставилась она. — С-саша, а вдруг они…

— И пусть.

— Но…

— Сейчас мне всё равно. Мы просто будем осторожны. Главное не светиться слишком сильно.

— Я-а… — выдохнула Настя, — я так рада!

С визгом она бросилась мне в объятья, едва не перевернув стол. Я же сам одурел от собственной смелости. Сжав в объятьях хрупкое тельце невероятной Насти, постарался забыться в этой эйфории. Решение пришло неожиданно. На холодный рассудок такого бы точно не родилось, но тут, когда с глазу на глаз, я вдруг ощутил порыв. И поддался ему. С робкой надеждой. Вдруг повезёт и мы просто будем встречаться, проживая такое яркое и долгое лето.

Я словно садовник — дождался пока мой нежный кустик достаточно окрепнет и появятся плоды. С самого первого раза мне хотелось вот, как сейчас, обнимать Настю. Целовать, скользя руками по невыразимо прекрасному телу. Забираться под её уступчивую майку в обтяжку. Чтобы найти нежные выпуклости на пьянящей худобе рёбер.

Кожа трепетней лепестков розы тут же сжалась, сделавшись гусиной, но быстро оттаяла от ласк. Я пропустил между пальцами венчики, ощущая, как они от каждого пальца затвердевают. Потом снова завёл за спину и прижал восхитительную Настю к себе.

Она поистине прекрасна! Красивая, трепетная, словно бы шитая золотой нитью из молочного полотна, вымоченного в звёздном свете. Моя!

Я до сих пор неверяще ласкаю Настю. Такого просто не может быть, что столь красивая бабочка села мне на ладонь и позволяет любоваться небесным рисунком крыльев. Тонкостью ранимого тельца. Словно мираж или иллюзия, созданная с одной лишь целью — заманить меня в ловушку.

Пусть неопытно, но старательно отвечает на поцелуй. По-настоящему объятая страстью и доверяющая ей, можно сказать себе. А за одно и мне.

Я не заметил, как встал, легко подняв Настю. Она тут же обхватила ногами и крепко прижалась. В том числе пылким уголочком к отвердевшей плоти. Сейчас, когда мои руки крепко прижимают её, в голову просятся образы как я вдавливаю член в девственное лоно и медленно погружаюсь. С болью и сопротивлением, но с необоримым желанием познать всю жгучую глубину.

Мы оказались на кровати. Я отстранился и шепчу:

— Нужно выключить свет.

Горя глазами, она кивает. Спустя мгновения нас укутал лёгкий полумрак, разгоняемый лишь тёплым светом ночника.

Я прилёг рядом и тыльной стороной руки погладил Настю по щеке и шее. Наши взгляды сплелись. В них сейчас вся мера страсти.

— Знаешь, что, сладкая моя…

Она помотала головой, тоже перевернувшись набок.

— С одной стороны я боюсь касаться тебя, чтобы не разбить хрусталь невинности и чистоты. Но с другой жажду сжать во взмокших от вожделения ладонях. Сжать как можно сильнее.

— И что выберешь? Хотя нет, я уже знаю, — улыбнулась она. — Ещё тогда в лесу ты выбрал второй вариант. Хотя…

— М-м?

— Хи-хи! Не сказала бы, что тогда твои руки что-то сжимали.

Мы уже обоюдно рассмеялись.

— Понимаешь теперь их голод.

— Неа, — весело помотала она головой.

— Показать? — сделал я двусмысленное выражение лица.

— Угу, — теперь кинула.

Всё так же лёжа на боку, я опустил руку с её плеча сначала на талию, а потом стал медленно гладить живот. Понемногу забрался выше. Но не чтобы снова ощутить под ладонью грудь, а к ключицам и шее. Я ощущаю странное желание — обхватить утончённую, словно фарфоровая ваза, шею, а потом сжать. Не потому, что фетиш или намекнуть Насте на буйство страсти внутри. Меня именно манит.

Настя томно закатила глаза. Как котёнок, которого прихватили за шкирку, расслабилась и подчинилась. Меня это с одной стороны пьянит, но с другой удивляет и даже волнует. Словно бы есть в такой обычной ласке или, может, части прелюдии, нечто странное.

Вдруг Настя дёрнулась и отпихнула мне руку. Глаза сделались большими и испуганными. Она задышала чаще.

— Чёрт! Прости!

— Что случилось, Сахарок? — с большой нежностью спросил я, избегая пока телесного контакта.

— Можно я попью? — взволновано спросила она.

— Пошли вместе.

Вскоре Настя смогла заговорить.

— Я сама не понимаю, Саш, что случилось. Сначала мне было приятно, потом создание словно заволокло дымкой и… ну-у… — она пару раз смущённо стрельнула глазками. — Когда мы вместе, то есть особое чувство. Желание. В животе тянет и приятно. Когда ты взял меня за шею, то я ощутила сильный прилив такого. Но потом резко мне вспомнился момент из прошлого.

— Когда те мерзавцы пытались тебя изнасиловать? — горько проговорил я.

— Да, — мелко закивала она, — точно. Откуда ты знаешь?

— Догадался.

— Круто! Но я правда не знаю почему так, Саш. Прости.

— Всё хорошо, — положил я её руки в свои. — Расскажи мне всё. В подробностях.

— Ты про тот день? Но-о… ладно, давай попробую…

Настя немного отличалась от сверстниц. Девочки в тринадцать лет предпочитают прогулки в компании подружек, либо же большими группами, где они всё равно собираются вместе. Парни если и есть, то «безобидные». В это время начинаются первые отношения, встречи, свидания. У кого пораньше, у кого подальше. Но с условно нормальными парнями именно свидания, а не прогулки.

Настя же «тусила» в мужской компании, состоящей из трёх ребят старше её на год-два. Их общение было достаточно вольным, а посещение мест весьма разнообразным и полным чувственных удовольствий. Можно даже сказать, что гуляли на широкую ногу, с учётом возможностей родителей. Нередко ночевали у кого-нибудь из них. В том числе даже у Насти, но только когда отец куда-то надолго уезжал. Мать, в перерывах между выяснением отношений с ним, отрывалась и на Насте. Но не шибко наседала.

Парни делали достаточно намекающих действий. Словно прощупывали почву. Настя гордилась тем, что общается с такими крутыми ребятами и у них практически всё по-взрослому. В один из выходных дней, они в очередной раз заночевали у друга. Парни вели себя ещё более развязно, чем обычно. Выпивали. Вино начало понемногу входить в «культурную» программу их досуга.

Когда их настойчивость было уже невозможно игнорировать и отшучиваться, Настя попыталась осадить друзей. Они же наоборот стали хватать за руки и плечи. Тянуть, стараясь затащить в другую комнату. Настя с удивлением рассказывает, что до тех пор, пока один не схватил за шею, воспринимала творящееся как-то неоднозначно. Вроде бы всё очевидно, но ты ещё не веришь. А вот потом — раз! и очнулась. Ей удалось убежать.

Моя прекрасная гостья пересказала всё в очень мелких подробностях, вплоть до цвета стен и того, что фоном шло в телевизоре. Настя словно заново пережила тот момент. С удивлением, она посмотрела на меня:

— Получается, я сама им дала намёк, что можно?

Я тяжело выдохнул.

— Можно что?

— Попытаться склонить к постели. Мне сейчас подумалось, ведь они не с перепоя на меня кинулись, а уже давно намекали.

— Как бы там ни было, а это ничего не оправдывает. Я слышал, что раньше вроде бы была поправка к статье, где за смягчающие обстоятельства могли засчитать такие, когда женщина знала о характере мероприятия и добровольно туда пошла. Типа как если выпивать в компании, где-нибудь на рыбалке в глуши, зная, что… но это не важно. Это, Насть, не важно. И уже, и вообще.

— Бли-и-ин… просто, знаешь, какие у нас шутки были? Про это вот самое, — сделала она большие глаза. — И много. Постоянно. С матерками ещё.

— Понимаю.

— Но знаешь, мне на них теперь всё равно, — бодрым голосом заявила Настя. — Козлы, конечно. Отборные, но я больше не хочу об этом думать. Это же так давно было. Ужас! Я даже не знала, что смогу так чётко всё вспомнить. Словно вчера.

— Таково свойство нашей памяти.

— Дура она, эта память, — рассмеялась моя красавица. — Лучше бы так же сохраняла хорошие моменты. А их много было. Родители же не всегда ссорились. Порой так хорошо было. А я не замечала, если честно.

— Хорошее мы воспринимаем как должное, — с горечью проговорил я, кивая.

— Вот именно! Ты отлично сказал.

— Я рад, что ты так относишься к жизни. Молодец!

— Да-да, хвали меня больше, — задрала она нос и почти сразу же продолжает, — так что всё, я больше не боюсь, когда меня берут за шею. Можешь проверить.

Я издал смешок и неверяще посмотрел, но она на полном серьёзе подняла голову и полностью открыла великолепие шеи.

Сложно устоять перед таким соблазном, да и не нужно сейчас. Я подсел ближе, одной рукой погладил по плечу, заведя за спину, а вторая уже сразу легла на шею. Прихватил. Настя улыбается, показывая, что ей нормально. Но это не то. Нужно повторить чувства, что были в прошлый раз.

Поэтому я привлёк девушку к себе для поцелуя. Жаркого и жадного. Сначала Настя немного растерялась, но спустя несколько мгновений её глаза закрылись и меня самого стала обуревать страсть.

Если в кувшине пусто, то сколько не тряси, а вылить из него ничего не получится. Этот принцип как нельзя лучше срабатывает в постели. Когда человеку всё равно или даже противно от характера ласк, то будет даже вредно заставлять его их терпеть или делать. Нужно найти взаимный набор таких, от которых сгораешь в вожделении.

Я с удивлением нашёл в себе отклик тому, как хватаюсь за шею Насти. Хочу этого, причём плотский Зверь заметно заворочался внутри. Багровый свет его глаз озарил мне душу, заставляя увидеть себя под новым ракурсом. Диля — это Диля. Случившееся в лесу я не рассматривал, как характеризующее меня, ибо мой небесный ангелок Настя будила лишь очень трепетный и заботливые чувства. Может быть я просто не позволял демонам даже пикнуть в себе, когда был с ней близок? Но сейчас она открыта для их инициативы.

Рука сильнее стиснула шею. Я буквально впился в губы, ощущая боль. Прижал Настю к себе, не в силах насытиться.

Она простонала и это немного развеяла багровую тьму в голове. Я с испугом посмотрел ей в лицо.

Расслабленное с лёгкой толикой сладкого страдания. Даже глаза Настя открыла только спустя несколько секунд, не понимая, почему я остановился.

— Прекрасная моя! — жарко прошептал я. — Как же ты прекрасна… я не могу напиться.

— М-м? — затрепетали опахала на её дивных глазах.

Я прильнул губами к каждому из них, осыпая лёгкими поцелуями. Хочу коснуться губами каждой чёрточки лица. Всего великолепия моей Насти.

Вскоре начали избавляться от одежды. Сначала майки. Меня поразил вид Насти обнажённое под пояс. Я сверху, она снизу и это новое в наших отношения. Она лежит без грамма испуга и готова принять любые мои ласки.

Взявшись за руки, я склонился, чтобы наши тела соприкоснулись. И снова долгий поцелуй, полный новых впечатлений и глубокого вожделения.

Настя легко выпустила мои пальцы и я с удовольствием заскользил по идеальным формам её тела. Видеть и касаться — как и мечтал!

Настала очередь снять лёгкие шортики. Я потянул сразу с их более нежными собратьями ниже. Настя позволила себя раздеть и я с застучавшим сильнее сердцем почувствовал на них влагу. Как всегда пахнущая парфюмом и отдушкой кондиционера, Настя щедро дарит мне тонкую веточку личного аромата. Он мне уже знаком. Я готов вдыхать его вечно, хорошо понимая, что насытиться будет невозможно. Сейчас он слабенький и тонкий. Мы оба приняли душ до желанной встречи.

Я скорее прильнул к источнику. Настя отзывчиво застонала и позволила мне манипулировать её ножками. Дивный бутон достался мне во всей красоте и сочности. Только сегодня я не хочу ограничиваться лишь оральными ласками.

Уже понимая, какой путь нужен трепетному зверьку в моих руках для достижения оргазма, вскоре я прервал ласки и попросил взобраться на меня. Но не так, как обычно, а чтобы наши чресла касались друг друга.

Настя опаляет страстью горящей в глазах. Она смело села сверху и осторожно опустилась умасленным бутончиком на сведённый истомой член. Я сам чуть было не застонал от момента соприкосновения.

— Иди ко мне! — потянул я Настю к себе.

Мы обнялись, начав плавный обоюдный путь к вершине. Я стараюсь быть нежным, не давить слишком сильно, не делать резких движений. Настя потрясающе нежна там. Для меня защита этого уголочка словно рыцарский долг. Зверь просит растления, принуждения и жёсткого оглядывания столь прекрасным созданием. Съесть, захватить, поглотить! Для Зверя чем нежнее плод, тем глубже хочет он впиться в него хищными зубами. Чтобы побежал сок, орошая губы и тело.

Моё счастье, что держу его в кандалах. Чувствуя нарастание удовольствия, я наоборот остановил собственные движения, позволив Насте самой контролировать интенсивность фрикций.

Я кончил раньше. Съехав немного ниже по стволу, моя прекрасная наездница продолжает ставшие более резкими движения, но из точки нашего соития уже устремились струи семени, заливая мне живот. Я превратился в камень, скрученный внутренней борьбой и невыразимым наслаждением. Но и Настя начала выталкивать воздух из груди громче и шумнее. Её коготки впились в мои плечи, вслед им она закусила мне кожу на ключице, выпуская стоны сквозь зубы. Я возблагодарил природу, что могу в частичном рассудке наблюдать этот миг.

Миг торжества плоти и удовольствий.

Наши тела оказались прижаты друг к другу. Моё горячее семя стало словно бы клеем или раствором. Хотя скорее символом единения. Настя даже специально поелозила животом, скользя по мне.

Взгляд полный счастья нашёл мой:

— Это так круто! Хорошо, что ты научил меня любить мёд.

— Да, моя Пчёлка, — нежно прошептал я, погладив по щеке. — Я и сам счастлив.