Анастасия, ты прекрасна!

Фрагмент 28

Не помня себя, я встрепенулся. Что-то упало возле ног, но глазами я нашёл любимые мамины, ставшие сейчас почти бесцветными. Слёзы вырвались из глаз, а я, не замечая ничего больше, заключил её в объятья.

Даже не знаю, сколько мы так простояли. Она шептала моё имя, а я всю тоску, боль и любовь вкладывал в своё: «Мама!»

В сознание привёл голос:

— Мужчина! Я кому говорю отпустить больную?! Всё, всё, хватит. Давайте уже…

Счастливые, мы отпустили друг друга. Я с болью вгляделся в родное лицо. На правую сторону оно обвисло, но всё же лучше, чем я думал. Наверняка сказывается курс реабилитации.

— Так, всё! — начала пихать нас медсестра. — В палату! Оба! И пакеты свои заберите.

Вскоре мы оказались не совсем в маминой палате, но зато наедине. А уединение нам оказалось нужным не только для сотен слов — медсестра сначала набросилась на меня. Как коршун она била меня обвинениями и эпитетами. Я же смиренно принимал каждое, понимая, что заслужил.

Однако потом она успокоилась и тема сменилась на другую. Оказалось, что тут, в центре, тоже есть «уши». В том числе ей, одной из тех, кто ухаживает за мамой Орлова Александра, была обещана награда, если сообщит какую-то информацию о нём. Тут она пояснила, что делать этого не станет по причине дружбы с моей мамой. Они едва не сроднились за эти три года, а когда от работы с логопедом появились результаты, то мама как смогла рассказала всё.

Дальше настала моя очередь говорить. Всё ещё с мокрыми глазами, мама с жаждой смотрит, желая узнать, как же я выжил и где был. Рассказал всё в подробностях, кроме того, что касалось помощи Эконома.

Вскоре медсестра ушла работать, пообещав вернуться. Я передал ей все подарки, кроме фруктов, ягод и небольшого букетика, что предназначались для мамы. Благо хватило всем, а кому и двойная порция конфет, шоколада и фруктов.

Мы бы не наговорились, тем более маме это делать всё ещё трудно. За три года она уже многое вернула из навыков, но всё ещё отходит от последствий. Ей нужно на очередные процедуры, а я, пообещав навещать и что теперь уже всё хорошо — соврал, конечно, но что мне было сказать?.. — пошёл к выходу. У медсестры взял номер. Тамара обещала устраивать нам приватные встречи. Для мамы мы это назвали «На всякий случай!»

Отписав Насте, что уже почти всё, я на ватных ногах дошёл до скамейки в парке и тут же плюхнулся.

Совершенно нельзя допустить, чтобы всё повторилось. Сейчас у меня уже хватит денег, чтобы отдать долг. Все три года работы я ведь особо не тратился. Скопил значительно больше, чем был должен. Даже если зарядят проценты — хватит. Только вот нельзя просто прийти и отдать. Мафия не прощает. Деньги, конечно, возьмут, но потом убьют, другим в урок. Попробую завтра обсудить это с Экономом.

Вновь я словно мелкое судёнышко попавшее в шторм. Едва выпустив из хватки, былые тревоги снова норовят схватить за горло. Их распихивает грандиозная радость от встречи с мамой. И уже органным гулом катит предвкушение предстоящей.

Я снова на распутье. Делать общую медитацию и, возможно, портить себе впечатления… да и не только себе! — это не лучший вариант. Но без неё меня постоянно будут душить мысли об угрозе и ответственности перед мамой.

Я сунул руку в рюкзак и извлёк пистолет. Тяжёлый! И грозный. Из дула пахнет сгоревшей пороховой смесью, а от самого — оружейным маслом. Неужели это теперь моё оружие?

Я передёрнул затвор, лишив обойму одного патрона. Дернул флажок вниз. Крепко взяв пистолет в обе руки, я поднял и прицелился.

Только после этого подумал, что кто-то может смотреть. Споро опустив руки, столь же быстро разрядил пистолет. Только после этого оглянулся — повезло.

Я зажмурился и рассредоточил внимание по полю ощущений. Среди всех всполохов и образов, постарался собрать пучок тех, что отвечают за беспокойство из-за мафии. Спустя какое-то неощутимое для меня время, удалось и собрать, и развеять до общего состояния. Когда открыл глаза, то с удивлением и радостью обнаружил себя в парке. Красивом, светлом и летнем.

Заиграл смартфон. Я скорее принял — Настя!

— Ну ты чего не отвечаешь?

— Прости, Пчёлка, — искренне выдохнул я. — Мне нужно было время, чтобы прийти в себя.

— Пишу тебе, пишу, — уже по инерции говорит она.

— Я готов лететь хоть на край Земли, чтобы встретиться с тобой!

— Хи-хи! Лети к «Кедру» — это новый торгово-развлекательный центр. Я решила, что нам надо туда.

— Через полчаса буду, вылетаю!

Я и в правду побежал к ближайшей дороге. Быстро поймал «мотор» и рванул к какому-то ещё тэ-эр-цэ.

Я ещё специально уточнил — главный ли это вход? Водитель заверил, что да, но их оказалось два! Мне понадобилось минут десять, чтобы обойти титаническое тело центра. В итоге, мы встретились уже в фойе, возле подсвеченного яркими цветами каскадного фонтана.

Я всяко представлял наряд Насти. Вспоминал гардероб, что был в лагере, придумывал, что она модница и в городе ходит в чём-нибудь эдаком необычном и ярком. И всё же не предполагал, что придёт в майке с эмблемой Лесной Сказки. Ещё и шорты в стиле карго, что и у меня. Только приятного кораллового цвета — так необычно!

— Ну наконец-то! — обожгла она взглядом. — Как тебе?

Настя выпятила невеликую грудь и покрутилась.

— Польщён! Очень порадовала.

Мы немного скованно взялись за руки, хотя я представлял, что мы ознаменуем встречу лёгким поцелуем. Но кругом люди, место самое что ни есть лобное. Не хочется делать это публично. Ну или хотя бы не в настолько общественном месте.

— Чё-о-орт, Саша, я не верю, что это случилось!

Мы двинулись по одному из гигантских коридоров Кедра. С обеих сторон витрины с брендами, правда до них идёт всё же кофейня.

— И что же случилось? — в очередной раз посмотрел я на неё. Вообще бы не отрывал взгляда от прекрасного белого личика, которое загар взял едва-едва. Ну и волос, конечно! Платина, а не волосы. Безумно приятные на ощупь. И всё так гармонично и прекрасно, что сердце заходится.

— Саша! — утянула она меня в сторону. — Ты чуть в них не врезался.

— Простите! — бросил я за спину, а сам принял виноватый вид. — Упс!

— Ну ты даёшь, — снова опалила она взглядом. — Я говорила, что не мечтала даже, что мы с тобой сможем вот так гулять. Вообще капец! До лагеря мне даже не с кем было сюда сходить. А одной уже не интересно, да и парни… назойливые такие. Лезут знакомиться.

— Представляю себе, — нервно рассмеялся я. — Они и сейчас немного в… скажем, сильнейшем удивлении.

— В смысле? — воззрилась она своими дивными, зелёно-жёлтыми гляделками.

— В прямом.

— Ну поясни! — капризно заявила она. — Я не понимаю.

Постаравшись принять хоть какой-нибудь подобающий вид для откровенного ответа, я начал:

— Ты обладаешь какой-то неземной красотой. Другие девушки тоже бывают высокими, тоже тонкокостными, тоже блондинками и много еще этих вот «тоже». Красивых много, но они как-то приземлённо красивые, а ты словно с Луны или ещё откуда. И мне хочется сразу сказать, что быть просто красивым — это уже много. Следует сказать спасибо маме и папе за это, ну или если с ними не в ладах, то матушке-Природе. Ты же буквально шокируешь. Ну, во всяком случае меня точно, — рассмеялся я.

— Даже так? — искренне удивилась она. — Это значит их назойливость была оправдана и не надо было с собой Володю брать?

Я оставил узелок насчёт Володи и отвечаю на остальное:

— Не совсем так, Пчёлка. Давай я тебе в добавок к тому, что говорил в лагере про мужчин и парней, расскажу ещё?

— Было бы хорошо, — сморщила она страдальческое личико. — А то я же их всех ненавидела, а теперь иногда находит шиза, когда всех любить начинаю. Это же тоже неправильно, да?

— Знаешь, Настя, многие ребята могут сталкиваться со одним чувством или скорее желанием — это обладание. Так! Пошли тогда сядем и кофе попьём, да? — указал я на уютную кофейню, что расположилась на одной из развилок центра.

— Угу! — тут же согласилась она. — Или чая.

— Или чая, — потянул я её.

Когда мы расположились, Настя проговорила:

— Ты говорил о желании обладания…

— Да. О стремлении обладать чем-то, или кем-то, красивым, ценным, важным. Но если конкретно, то парни, видя особенно красивую девушку хотят, чтобы она принадлежала им. Быть вместе, ходить куда-нибудь вместе, показывая, как редкую зверушку, ну и, конечно, постель. Словно бы ты завоевал трофей и теперь вся слава твоя. Как понимаешь, в современном обществе такое должно быть неприемлемым. Я не говорю, что этого нет — есть, ещё как есть. И причина этому не какая-то отсталость нашего народа и страны, просто человек всё ещё движимое инстинктами создание Природы, когда они умножаются на разные психологические заморочки, получается всякая фигня. Люди присваивают этой фигне статусы, оправдывают, добавляя значения и, в итоге, мы имеем то, что имеем. То есть, если вернуться к конкретике, как тебе следовало бы относится к навязчивому желанию познакомится, то относится надо плохо. Нельзя докучать человеку вниманием.

— Я поняла, — кивнула Настя и сделала глоток только что принесённого кофе. Ещё нам расставили заказанные сендвичи и пирожное.

— Тут есть некоторая тонкая грань, когда ты можешь обставить знакомство так, что человек будет только рад твоему вниманию. Но вот если откровенно, то так могут лишь незаурядные люди. Интеллект же не только в умении решать уравнения проявляется. Он бывает разным, в том числе социальным, например. Когда такой интеллектуал вдруг решит, хм-м-м… знаешь, иногда будет точнее сказать «решиться», то есть наберётся смелости познакомиться, то это не будет неприятным. Но когда это быдло, хам или ещё какое бескультурное отребье, то таких лучше вообще фумигатором. Как тараканов или комаров.

Посмеялись. Я же ввернул про некого сопровождающего:

— А кто этот Володя?

— Наш водитель. Обычно он возит меня куда надо. А у папы свой.

У меня шевельнулась в душе тревога. Наблюдая, как Настя с нешуточным аппетитом поедает бутерброд, я спрашиваю:

— То есть ты обычно по городу с ним передвигаешься, да?

— Угу!

— И сегодня?

Настя проглотила и говорит:

— Да. Очень редко сама. Я не боюсь, не подумай. Просто так удобней, да и родители ругаются, когда сама.

— Пчёлка, — взял я её за руку и даже склонился поближе, — ты же понимаешь, что Володя меня видеть не должен?

— Поче… — хотела она спросить, но лицо вдруг наполнилось страхом. Настя накрыла рот ладонью, а глаза наполнились ужасом. — Вот я дура!

— Главное обошлось, — отозвался я распрямляясь, но лицо непроизвольно дёрнулось, — мы должны быть очень осторожны.

— Я понимаю, Саш, — с чувством проговорила она. — Просто сегодня мне так радостно было. Это ведь для меня большое событие — наше первое свидание. Я не могла ни о чём другом думать и вот.

Меня пока ещё держат эмоции. Потёр лицо, лоб… сделал глубокий вдох и долгий выдох. После уже пару глотков хорошего, кстати, кофе. Хотя оно и стоит не мало.

— У них везде свои люди. Своего никогда не упустят. Сегодня, вот, к примеру, узнал, что в реацентре они тоже подсуетились. На случай, если появлюсь, объявили награду.

— Но как же ты тогда?.. — в её глазах я вижу неподдельное волнение и это даже удивляет, ведь Настя просто подросток и не обязательно способна на искреннее сочувствие.

— Соврал, что друг семьи. У нас есть такие, по маминой работе.

— Это всё очень пугает и вообще плохо. Я знала, что папа чем-то там занимается, но не знала, что таким.

Я внимательно посмотрел Насте в лицо. Можно кому угодно рассказывать о «чуде» под названием «дети», но я-то на передовой с теми, кого обуревает подростковый гормональный фон. Я знаю какими они могут быть и чего стоит педагогическая упущенность в воспитании.

И поэтому, не смотря на всю бурю чувств, должен кое-что спросить у Насти, дабы не выдаивать из имеющейся ситуации то, что она дать не может.

— Пчёлка, а ты уверена, что это всё тебе надо? Как видишь — я не обычный парень, с которым можно круто тусить. У меня проблемы и я даже точно не знаю, смогу ли их решить раньше, чем они порешат меня. Понимаешь? Я вовсе не хочу взваливать на тебя свои проблемы. И не буду. Однако посчитал правильным, ещё там, в лагере, рассказать о ситуации как есть. Чтобы тебе в голову не забирались всякие нехорошие мысли обо мне. Давай ты сейчас подумаешь, только вот прям хорошо подумаешь, а нужно ли тебе это всё?

Конечно мне неприятно такое говорить и вообще портить свидание. Глаза Насти заметно потускнели, лицо пуще прежнего омрачилось. Как я могу желать подобного? Но долг предписывал спросить.

Она начала теребить салфетку, взгляд опустила к столу, где на тарелке недоеденный сэндвич.